Бах уже был здесь и, когда мы с Васей вошли в помещение, деловито пристегивал к поясу подсумок с ручными гранатами. Заметив мой удивленный взгляд, солдат ухмыльнулся.
С этими словами она почти рухнула на Блейда. Лицо ее исказила мгновенная гримаска боли, затем губы раскрылись в торжествующей и радостной улыбке. Блейд почувствовал, как струйка теплой крови брызнула ему на бедро.
– Если нас все же прижмут, будет, чем укусить. Заодно и помрем красиво.
– Не надо помирать! – отрезал командор, сидящий на койке. – Значит так, в вашем вещмешке, Яков, кроме запасов еды – шестьдесят больших пальчиковых батареек и пара учебников по медицине. Чуть ли не с руками вырвали их у Егерева. Если уж совсем станет туго, то заложи книги. Только не смей брать тарен! Не хватало нам еще мультики смотреть во время рейдов. Времени у вас на все – три дня. За это время можно все метро облазить, в принципе. На четвертые сутки вы все должны стоять здесь, передо мной. Иначе – списываю вас со счетов и штурмую Ангелово. Вопросы есть?
Судорожно вздохнув, он прижал девушку к себе, и ночь, теплая звездная ночь Сармы, ласково окутала их своим темным покрывалом.
Три человека отрицательно покачали головой.
– Что ж. Тогда приступайте к делу.
Мы с Васей спешно принялись рассовывать магазины по карманам разгрузок. Бах, уже экипированный, в ожидании товарищей проверял свой АК-74. Громко лязгнув затвором, мужчина широко ухмыльнулся, показав грязно-желтые зубы.
Елки-палки, похоже, в компании с нами машина-убийца. Интересно, не намеревается ли этот бородач перестрелять мимоходом все живое по пути? Не хотелось бы…
ГЛАВА 6
Последний взгляд на командора. Разительное отличие от Макарова – никаких объятий и рукопожатий, лишь легкая ободряющая улыбка. Алексеев не любил сантиментов.
За девять дней странствий по болотам, равнинам и холмам Сармы Блейд впитал массу новой информации. Теперь, вооружившись этими сведениями, он был готов планировать свои дальнейшие шаги. Главной его целью по-прежнему являлось выживание; он твердо намеревался решить сию задачу, ускользая из ловушек и минуя капканы, которые приготовил ему этот мир красноватых вод, бурых холмов и туманного блеклого неба.
Не было и торжественных проводов. Казалось, Волоколамскую вообще не затронула никакая беда, она продолжала жить обычной жизнью. Проходящие мимо солдаты порой и вовсе не замечали идущих к гермоворотам людей. Да и зачем? Обыкновенная группа добытчиков уходит в обыкновенный рейд. На сей раз, правда, чуть подальше от привычных мест. Но это не повод устраивать пафосное шоу.
Впрочем, в один из капканов он уже угодил — в тот самый, которого так долго и искусно избегал на Земле. Он женился, взяв супругу царственной крови по законам приютившей его страны; и хотя отношения с Зеной складывались пока вполне нормально, Блейд уже чувствовал легкое утомление и скуку.
* * *
После их первой ночи, когда юная тайриота превратилась в женщину, он взял инициативу в свои руки — точнее, отобрал ее у Зены. Она попробовала сопротивляться, и пару раз ему пришлось использовать свое преимущество в силе. Наконец он заявил ей:
Лязг стальных створок долго стоял в моих ушах. Даже когда мы поднялись в вестибюль. Здесь было пусто и темно. А еще кое-где лежали сугробы из-за дыр в стеклянной крыше.
— В моей стране, Зена, мужчина главенствует в постели. Так что тебе, хочешь или не хочешь, придется к этому привыкать!
Внезапно Бах, шедший первым, резко развернулся. Прямо в мою грудь уставилось дуло автомата.
Кажется, юная супруга смирилась с его сексуальными привычками, стараясь не вспоминать, что в Сарме и днем, и ночью правят женщины. Зато, едва лишь им удавалось уединиться, она требовала от мужа все новых и новых доказательств его привязанности. Блейд был крепким мужчиной; но сейчас он с удовольствием провел бы неделю-другую в какой-нибудь монашеской обители.
– Вы двое, – прохрипел бородач. – Особенно ты! – мимолетный взгляд в сторону замершего мальчишки. – На поверхности слушаете меня. Делаете все, что скажу, если хотите жить. Ни больше, ни меньше.
План действий окончательно созрел в его голове, и, после некоторых размышлений, разведчик посвятил в него Зену и Пелопса. Из прежних своих визитов в Измерение Икс он вынес твердое убеждение, что лишь дерзкая отвага, помноженная на точный расчет, способна обеспечить успех. И здесь, в Сарме, он не собирался изменять свою тактику.
– Эй-эй! Не забыл, кто главный?! – возмутился я. – И не надо мне указывать. Двадцать лет уже в рейды хожу. Чай, не сопляк…
– Ты ни разу не был за рекой! – немигающие ледяные зрачки мужчины превратились в щели. – А я был. И знаю, что нас ждет. Поэтому под землей рули как хочешь, но сейчас главный я. Иначе мы уже трупы.
В результате путники направились в город Барракид, расположенный на травянистой равнине за Бурыми горами — местом тренировок гладиаторов, которым предстояло выступать в столице. Подневольные бойцы обитали в большом лагере за городской чертой, подальше от распаханных земель, фруктовых плантаций, пастбищ и искусственных прудов с рыбой; их было несколько сотен, а в самом Барракиде и его окрестностях невольников насчитывали тысячами
– Ладно, – махнул я рукой. – Раз так лучше будет для отряда, веди. Кстати, когда это ты успел за рекой погулять?
— Где лучше спрятаться беглому рабу? Среди других рабов, — объяснил спутникам Блейд. — Никто не найдет травинку в поле, дерево в лесу, камешек на морском берегу.
Ответа не последовало. Но Бах хотя бы перестал целиться в боевых товарищей из «Калаша», и на том спасибо…
Перетрусивший Пелопс не хотел идти в Барракид. Он вопил, что не желает опять превращаться в раба, поминая при этом Бека, Тора, огненную пасть божества и раскаленные сковородки Экебуса, приготовленные беглецу. У Блейда опускались руки, но Зена сумела уговорить бывшего учителя. Девушка уже не прекословила супругу ни в чем, стараясь предугадать любое его желание. Она была влюблена, и Блейд не сомневался, что юная тайриота променяет царский дворец Сармакида на хижину раба, лишь бы не разлучаться с ним. Сам он, правда, предпочитал дворец.
Мы выходили из темного вестибюля по одному, аккуратно протиснувшись меж нагроможденных возле дверей бетонных блоков. Зимняя ночь была темна и холодна, ощутимо подморозило. Искрившийся в лунных лучах снег напоминал огромное белое покрывало. Ни единого следа на нем. Значит, вокруг ни души.
Он поведал Зене обычную легенду о далекой стране на том краю света, морском путешествии и ужасном шторме; о судне, напоровшемся на скалы, погибшем экипаже и своем чудесном спасении. На этот раз, правда, была добавлена важная подробность — любимый брат-близнец, спутник по плаванию. С дрожью в голосе Блейд сообщил, что не теряет надежды на спасение дорогого братца и постарается разыскать его в Сарме. Растроганная Зена обещала помочь супругу, восхищаясь про себя его верностью родственному долгу.
Взявшийся командовать Бах построил отряд цепью. Сам пошел впереди, Василия отправил в середину, я был замыкающим. Да-а-а, вот тебе и командир. Тылы прикрывай ему. Нет, я был вовсе не против, но ведь я товаром нагружен. И рюкзак с ценным грузом на пацана тоже не перевесишь. Пока еще Вася не показал себя в деле, нельзя на него возлагать такую ответственность…
Когда они подошли к Барракиду, Блейд еще раз проинструктировал своих спутников, которые должны были выложить Моканасу, местному правителю-фадранту, не менее убедительную историю, чем сочиненная им самим для Зены. Он знал уже, что на него, чужестранца, не распространяются некоторые законы Сармы; точнее говоря, он мог пренебречь кое-какими местными обычаями, что было сейчас весьма кстати. В этой стране существовала каста рабов-гладиаторов, удостоенных за свои кровавые труды ряда привилегий. Вступая в нее, местные жители теряли свободу; Блейд же, на правах чужеземца, мог развлечь публику на правах вольнонаемного. На первых порах роль воина из далекой страны, непобедимого бойца, готового махать мечом на всех ристалищах Сармы, вполне устроила бы его. То был верный и, возможно, единственный путь к успеху, известности и власти.
Но Зену он решительно не устраивал.
Новотушинский проезд казался сонно-умиротворенным. В домах, шестнадцатиэтажных бетонных громадинах, было тихо. Лишь слышно, как ветер хлопает ставнями да теребит еще чудом сохранившиеся на некоторых окнах занавески. Только в торговом центре «Пятница» раздавались глухие удары и скрежет, будто кто-то грубо и небрежно передвигал мебель. Но через грязные, залепленные снегом окна никак нельзя было увидеть, что творится внутри здания. Поэтому нам пришлось миновать его очень аккуратно, держа наготове оружие.
— Тебя же могут убить! — в ужасе вскричала юная тайриота. — Ты — мой муж, и твоя жизнь принадлежит только мне! А я вовсе не хочу, чтобы ты погиб на арене! — И, прильнув к могучей груди Блейда, она разрыдалась.
Вскоре дорога пошла под уклон. Внезапно меня словно что-то кольнуло внутри, и я оглянулся в сторону жилых многоэтажек, пока те не скрылись из виду. Странно, почему всем кажется, что в спальных районах нет души? Я был уверен – тот, кто так считает, сам не видит дальше своего носа. В этих местах я вырос, знал здесь каждый двор, каждый закоулок. К каждому дому относился трепетно, будто сам его построил. Не перестал любить даже после того, как грянула война, превратив весь город в скопище мертвых руин. Знал каждый домик не только по его номеру, но и по архитектурному проекту. С закрытыми глазами среди них ориентировался. И дома словно отвечали мне взаимностью, открывая одиноко гуляющему среди них человеку своеобразные клады, разрешая забрать из квартир различный хабар…
Разведчик нежно погладил золотистые локоны своей возлюбленной и кивнул в сторону Пелопса.
— Другого выхода нет, Зена. Спроси его.
И сейчас многоэтажки смотрели на меня с немым укором в мертвых глазах-окнах. Как уже старые и больные родители смотрят на выросшее и собравшееся покинуть их чадо. Дескать, куда это ты? Бросаешь нас? Не уходи, ведь мы без тебя долго не протянем…
Маленький учитель, которому была уготована роль слуги чужеземного воителя, почесал свой заросший пушком затылок и заметил, что если милостивый сьон обращается с мечом столь же умело, как с женщинами, то никаких проблем не возникнет. Он был, к тому же, на голову выше и вдвое сильнее любого сармийца, так что в поединке один на один ему не грозила никакая опасность. Другое дело групповые сражения, где многое зависело от выучки и сплоченных действий всего отряда…
Я поморщился и отвернулся. Что это на меня накатило? Детсад какой-то. Уже и на денек-другой не отлучишься, сразу сердце воет. Да, домоседство до добра не доводит.
Тут Зена расплакалась еще сильней, и Блейд наградил утешителя яростным взглядом.
Миновали железную дорогу, направляясь к обрушенному метромосту. Теперь от него осталась лишь одиноко торчащая из Москвы-реки опора, похожая на гнилой зуб неведомого гиганта. Эх, жаль, что снесло мостик. Сейчас прошли бы сразу к другой станции метро, и дело с концом. Впрочем, хорошо еще, что хотя бы так можно ходить. А то вон от жилых высоток Красногорска не осталось вообще ничего. Повезло еще, что Митино уцелело…
— Не лей слезы по мне раньше времени, детка, — произнес он, приподняв ее заплаканное лицо. — Постарайся убедить этого Моканаса, что я достоин выступать на столичной арене, вот и все. Дальше — мое дело.
На обрывистом берегу реки Бах остановил отряд и долго вглядывался в темную громаду «Крокуса». Результатом осмотра он явно остался недоволен, потому что тихо, вполголоса, зарычал.
Со слов Пелопса разведчик знал, что тайриота, как и другие знатные люди Сармы, могла владеть командой собственных гладиаторов. Она платила за обучение и снаряжение воинов-рабов, выступавших на ристалищах под ее цветами, но лишь крупные специалисты воинского дела решали, кто, когда и с кем будет биться. Так повелось с древних времен, и в истории Сармы случалось, что удачливым и сильным доставался драгоценный приз — ложе девушки благородной крови.
– Что такое? – спросил Вася.
— Не волнуйся, — повторил Блейд, — дело верное. Мы с Пелопсом останемся в лагере, а ты, Зена, отправишься в Сармакид и скажешь то, о чем мы договорились. Надеюсь, тайриоту не станут расспрашивать слишком подробно.
– Там живут твари, очень любящие жрать, – ответил солдат. – У них офигенный слух. Малейший шорох чуют. На том берегу сейчас всюду их следы. Шастают недалеко, суки. Поэтому, как двинемся дальше – идем тише мыши! Разговаривать, кашлять, чихать, пердеть – запрещено! Если повезет – попадем на Мякинино живыми.
Его супруга вытерла слезы и грустно покачала головой.
Спускаться к воде пришлось очень осторожно – промерзлая земля сильно обледенела. Ладно еще сам навернешься, так ведь еще и оружие в снегу изваляешь. Да и приказ Баха накрепко засел в голове. На ледяную гладь Москвы-реки я наступал с легким благоговением – вот она, граница привычного мира. Что ждет нас там, впереди?
А впереди – огромный «Крокус», который с каждым шагом становился все ближе. Эх, сколько же воспоминаний было связано у меня с этим зданием! Гигантское черно-серое строение напоминало приземлившийся на Землю космический корабль – и своим внешним видом, и возможностью, попав внутрь, на время забыть про этот мир. Столько развлечений и разного рода чудес было внутри. И все испарилось бесследно. Сейчас здесь остались лишь потухшие мечты да мутанты…
Кстати, где они? Уже реку пересекли, и на противоположный берег ступили, а их не видно. Впрочем, черт с ними, пусть и не появляются. Вот только Бах не был беспечен. Замерев еще на пару минут, он тщательно осмотрелся, затем двинулся вперед едва ли не на цыпочках. Мы последовали за ним, точь-в-точь повторяя шаги товарища.
Остатки метромоста остались по правую руку, по левую теперь возвышалась громада «Крокус-Экспо». Раньше тут хотели построить еще что-то – вся округа была заполнена досками, кирпичами, арматурой и другими стройматериалами. Иногда что-то из этого, скрытое под слоем снега, попадалось под ногами. То и дело кто-нибудь из троих спотыкался. Приходилось прилагать немало сил, чтобы не зашипеть от боли и не выругаться. Скорость, и без того небольшая, снизилась до минимума – командиру приходилось долго прощупывать снег под ногой прежде, чем наступить куда-либо. При таких раскладах ошибиться было очень легко.
Увы… Когда мы миновали почти половину пути до заветного вестибюля, фортуна отвернулась от нас. Шагающий последним Василий вдруг поскользнулся, он замахал руками в тщетной попытке схватиться за что-нибудь и, чуть-чуть не дотянувшись до меня, рухнул наземь. Раздался громкий треск. Ошалевший Вася приподнялся на локтях и, чувствуя как что-то хрустит под коленями, разгреб руками снег. Его взору предстали человеческие кости. Боже, да здесь куча обглоданных мертвецов!
– Е! – воскликнул парень, совершенно забыв о приказе Баха.
Приподняв голову, Петров наткнулся взглядом на широкую фигуру командира. Его глаза обещали юноше тысячи самых жестоких пыток.
– Ты… – прохрипел Бах. – Ничтожество. Червь…
– Ребята! – шепнул я, показывая рукой в сторону Крокуса.
В проеме одного из служебных выходов виднелся силуэт мутанта. Мгновением позже тварь вышла на свет, и мы содрогнулись от ужаса и отвращения. Существо чем-то напоминало собаку, вот только голова… Длинная вытянутая морда с маленькими глазками-щелочками, дырочками в черепе вместо ушей и пастью с несколькими рядами зубов вовсе не делала эту животинку привлекательной. Вдобавок еще и кожа грязно-серого цвета, без единого намека на шерсть. Как будто существ этой породы отливали из стали, и это на самом деле какие-нибудь големы или гаргульи… Несколько секунд мутант принюхивался, словно раздумывая, бросаться ли в атаку, а затем в проеме показалось еще несколько таких же существ.
– Огонь! – воскликнул Бах и, опустившись на колено, дал короткую очередь из автомата.
Тварь, первой показавшаяся нам на глаза, первая же и подохла. Ее сородичи немедленно бросились в атаку. Я, приняв ту же позу, что и командир, встретил их огнем из АКСУ. На мутантов обрушился свинцовый дождь из трех стволов. Полдюжины лже-собак сразу же попадало на землю, но из здания выскакивали новые. Упереть приклад в плечо, нажать на спусковой крючок. Грохот, отдача, ствол задирается вверх, вражина падает. Твари наступали кучно, так что промахнуться сложно. Что уж говорить про Баха. Да и Вася молодец, бьет редко да метко, и каждая выпущенная из его «Багиры» пуля оказывается смертельной.
– А, всех не перестреляем! – заорал Бах. – Отступаем, живо!
Щелк! Мой автомат отказался выплевывать очередную порцию «свинцовых пилюль». Перезарядить нужно. Да вот только времени нет.
— Не знаю, муж мой… Наша мать, тайрина Пфира, очень подозрительна. Все будет так, как она повелит…
Автомат командира выстрелил в последний раз и тоже заглох. Вскочив, бородач ринулся в сторону метро, махнув рукой остальным. Мутанты, лезущие из проема, немного подзадержались – им мешали два десятка туш. Кое-кто из зверюг так и вовсе решил закусить своими же сородичами, еще больше мешая остальным. Так что у нас появилась небольшая, но фора… Пока другая стая тварей не ринулась наперерез. И откуда они взялись?!
Блейду давно было известно, что любовь и согласие редко обитают в королевских дворцах; Сарма, вероятно, не являлась исключением. В паузах между любовными утехами Зена поведала супругу немало жутких историй. Тайрина отличалась редкой плодовитостью, но, согласно древней традиции, ее детей мужского пола умертвляли при появлении на свет; престол наследовался по женской линии. Взрослых дочерей-претенденток вполне хватало, и те, кто проявлял излишнюю настырность, тоже лишались голов — ради спокойствия в государстве. Лицемерие и обман, коварные интриги и убийства — в этом сармакидские владычицы не уступали ни повелителям монгов, ни альбийским баронам.
Развернувшись, мы увидели, как собаки из обстрелянной нами стаи одна за другой выскакивают наружу.
— Постарайся убедить тайрину, — сказал Блейд, поглаживая кудри своей подруги. — Твоя история выглядит вполне правдоподобно. Про такую мелочь, как Пелопс, вообще не стоит упоминать. Меня же ты нашла на берегу и, проявив милосердие, повелела идти в Барракид и готовиться к состязаниям, чтобы прославить твой герб и доказать собственную доблесть. Вот и все, что ты должна сказать, Зена. Думаю, тебе поверят.
Заметавшись, я вдруг остановил взгляд на металлическом строительном контейнере. Он открыт. И, походу, пуст. А еще, в нем нет окон…
– Туда! – заорал я, и бросился в сторону метромоста.
— Но, Блейд, ведь нам придется расстаться! Я совсем не хочу…
Бах и Вася поначалу затормозили, но потом поняли мою задумку, и кинулись меня догонять. Позади послышался многоголосый рык – псы не собирались упускать двуногую добычу. Две стаи слились в одну, и вся орава в сорок с лишним голов бросилась в погоню за людьми.
— Если ты натворишь глупостей, Зена, и скажешь, что избрала меня в мужья, вся история раскроется, и мы с Пелопсом, скорее всего, попадем на сковородку. Он — за побег, а я — за то, что помог беглому рабу. Ты этого хочешь?
Вот только жертвы оказались быстрее. Первым внутри контейнера, обогнав меня, оказался Бах. Следом за ним влетел Вася. Последним оказался я. Мне же выпала «почетная» роль – закрывание и запирание дверей. Схватиться двумя руками сразу за две створки, резко дернуть на себя. Получилось! Теперь запереть. Здесь есть засов…
Тон Блейда был суров, и из глаз девушки снова брызнули слезы; затем она молча кивнула головой. На этом спор был закончен; и когда путники добрались до Барракида, Зена объявила, что рослый чужестранец находится под ее покровительством и вскоре покажет свое боевое искусство на празднике в столице. Тут, в провинции, ее приказ не вызвал лишних вопросов, и тайриота в сопровождении воинского отряда отбыла в Сармакид.
Ее эскорт состоял из воинов Моканаса — того самого фадранта, который следил за подготовкой гладиаторов в барракидском лагере. Для сармийца он выглядел слишком рослым и могучим; вдобавок его хитрая физиономия доверия не вызывала. Вначале разведчик немало позабавился, глядя, как этот звероподобный великан с огромным брюхом гнет спину перед Зеной; потом его охватили опасения. Впервые он отчетливо и ясно понял, что власть над Сармой принадлежала женщинам; и раболепные поклоны фадранта свидетельствовали, что власть их, сильная и жестокая, коренилась в нерушимых древних традициях. Об этом не стоило забывать. В любом из семи миров, в которые переносил Блейда компьютер, выжить было непросто; но в стране, где царит абсолютный матриархат, эта задача усложнялась вдвое.
Снаружи раздался сильный удар. Похоже, кто-то из преследователей, не успев затормозить, врезался всей массой в контейнер. Что ж, поделом ему! Теперь надо немного здесь посидеть, и все будет в порядке. Эти монстры наверняка уйдут. Чуток покараулят да смоются, не будут же они здесь вечно нас сторожить. Наверняка все обойде…
Но в следующий миг стальные двери начали дергать с такой силой, что металл сминался, рвался, будто тоненькая пивная банка. Я отпрянул дальше, вглубь стального короба. Я не видел сейчас лиц своих товарищей, но знал, что они напуганы не меньше. Потому что полминуты, максимум минута, и эти чудища ворвутся сюда!
В лагере ему отвели маленькую хижину, сложенную из грубых валунов — одно из многих таких же строений, рядами тянувшихся на опаленной солнцем равнине к северу от города. Неподалеку простиралось огромное озеро с темными водами, называвшееся Патто; где-то на западе, за бурым горным хребтом, лежала столица Сармы, город Сармакид. Позади хижин, на равнине, высились две дюжины виселиц — для устрашения ленивых и непокорных; еще дальше стояло каменное изваяние Бек-Тора, дуального божества-гермафродита, сочетавшего доброе и злое начала. Добрая ипостась бога олицетворяла, естественно, женщин, злая — противоположный пол.
И с чего это я решил, что залезть сюда – хорошая идея? Похоже, это конец.
Господи, прости нас за то, что мы взвалили на себя непосильную ношу и не смогли ее унести. Прости за то, что мы поселили напрасную надежду в сердцах людей. Прости за то, что наша миссия так бесславно закончилась, даже толком не начавшись.
Распорядок дня в гладиаторском лагере был суров и однообразен. Упражнения для тренировки силы и выносливости сменялись разучиванием приемов боя, учебными схватками на тяжелых деревянных мечах и бегом. Последнему придавалось весьма большое значение — каждый претендент, желавший блеснуть на столичной арене, должен был пробегать пять-шесть миль в день. За гладиаторами никто не следил, охрана отсутствовала; сюда попадали только по доброй воле и, насколько понял Блейд, от желающих не было отбоя. Иными альтернативами являлись плантации, галеры и рудники, которые страшили рабов больше всего. Каждый, кто мог держать в руках меч, предпочитал сытную пищу и славную смерть монотонному труду на полях или медленной гибели в копях и шахтах.
Прости нас за то, что у нас нет надежды спастись…
Прошло три недели. Блейд трудился на ристалище под одобрительными взглядами местных ланист, Пелопс предпочитал сидеть в каменной хижине, занимаясь их нехитрым холостяцким хозяйством. Лишь иногда он отваживался вылезти наружу и дойти до продуктового склада, хотя тут ему грозило куда меньше опасностей, чем на побережье капидов. Он был слугой чужеземного воина, искателя удачи, умелого бойца, и никого не интересовало, чем маленький учитель занимался прежде и где встретил своего нынешнего хозяина. Однако страх не покидал Пелопса, и временами Блейду казалось, что он боится собственной тени.
В один из жарких дней разведчик совершал обычную пробежку. Почти нагой, лишь в пропотевшей набедренной повязке, он мчался по выжженной солнцем равнине, покрытой чахлой травой. Дорога от лагеря до холма, где высилась огромная статуя Бек-Тора, составляла мили три; как всегда, Блейд остановился передохнуть в тени гранитного колосса.
Глава 5. Никуда без сюрпризов
Это гигантское изваяние одновременно внушало ему отвращение и будило любопытство. Бог сидел в позе лотоса, словно Будда; его мощные длани были вяло опущены вниз, на плоской физиономии застыла сонная улыбка, чудовищный живот подпирал нависшие над ним груди с острыми сосками… Женские груди, что соответствовало дуальной природе великого Бек-Тора, бога Сармы.
Что чувствует человек, зная, что он находится на волосок от гибели? Лично я просто осознавал, что сейчас отправлюсь на корм мутировавшему зверью. И все, никакой пролетающей перед глазами жизни. Только понимание того, что вот-вот настанет полный и окончательный каюк.
Его двуполая сущность являлась основой местной религии; как уже было известно Блейду, владыка земли и небес сочетал два начала: доброе, созидательное — женское, и злое, разрушительное — мужское. Пожалуй, не столько сочетал, сколько вмещал в одно тело благожелательного гения Бека и жестокого демона Тора, находившихся в постоянной борьбе. Сармийцы редко рисковали упоминать второе имя бога; однако, взывая к доброму Беку, всегда молчаливо склоняли голову перед безжалостным Тором.
В полном бессилии я наблюдал, как рвутся на части надежные, на первый взгляд, металлические стены контейнера. Вот что можно сделать против орды тварей с такими зубищами?! Краем уха добытчик различил другой звук, едва слышимый сквозь скрежет. Кто-то перезарядил оружие. Точно, автомат! Вряд ли он поможет, но можно хотя бы парочку мутов отправить на тот свет.
Я судорожно полез за патронами, но трясущиеся руки подводили – мне никак не удавалось вытащить магазин из кармана разгрузки. Но, наконец, дело сделано. АКСУ заряжен, и теперь…
Пелопс, для которого Блейд поистине был благодарным слушателем, шепотом повествовал о жутких обрядах, во время которых сжигали живьем младенцев женского пола; мальчики почему-то считались неподходящими для этой процедуры. Видимо, зло, как всюду и везде, требовало определенных жертв со стороны добра.
Внезапно я осознал, что в контейнере царит тишина. Не слышно больше скрежета разрывающейся стали и скрипа зубов мутантов. Словно кто-то выключил звук. В недоумении я оглянулся на своих товарищей. Бах застыл, стоя на одном колене и целясь из автомата в сторону дверей. Василий забился в угол, с лицом белым, как мел, и с крепко сжатой обеими руками «Багирой». И у того и у другого неприкрытое удивление в глазах. Значит, и они не знают, в чем дело.
– Ну и? – хмыкнул я после минуты томительного ожидания. Мне этот спектакль совсем не нравится. Почему эти звери не нападают?! Это совсем не смешно…
И тут, будто в ответ на мой вопрос, где-то недалеко раздался сильный грохот. Звук, в буквальном смысле взорвавший тишину, ударил по барабанным перепонкам… Да что там, по всему телу! Машинально пригнувшись, я ощутил, как в голове противно гудит.
Блейд, с отвращением покосившись на отвислые груди божества, гневно сплюнул в траву у его ног. Бек-Тор ответил безмятежной улыбкой — подобные мелочи его не задевали. Он торчал тут неисчислимое множество лет и, попирая каменным седалищем породившую его землю, с оскорбительным равнодушием не замечал пришельца с Земли, ничтожного червяка, проникшего в его мир. Блейд скрипнул зубами и помочился на гигантскую ступню.
Снова не было слышно ни малейшего шороха, лишь звон где-то внутри черепной коробки да словно забитые ватой уши напоминали о произошедшем. Так продолжалось еще минуты две. А может и больше – я потерял счет времени.
Он уже поворачивал обратно, когда раздался шорох и из-за массивных каменных ягодиц бога появился Моканас. На лице фадранта блуждала жестокая ухмылка, обнажавшая кривые зубы, почерневшие от смолы чико — местного дерева, чья кора шла на приготовление жвачки. На миг он показался Блейду ожившим воплощением идола — такое же огромное брюхо, плоская физиономия, мощные руки. Необъятную талию фадранта опоясывал широкий ремень с мечом; в руках он держал хлыст. На толстой шее болталась серебряная цепь с круглой бляшкой — знаком власти над жизнью и смертью любого из обитателей Барракида.
В конце концов, лежать на полу надоело. Встав, я спросил было командира, что стряслось, но не услышал собственного голоса – контузия еще не прошла.
Хлыст протянулся к оскверненной ступне божества
Бах тем временем подал знак молчать и, пройдя к дверям, выглянул через щель наружу. Затем попытался сдвинуть засов, но тот заклинил. Тогда солдат со всей силы ударил ногой по створкам и те, лязгнув, грохнулись на землю. Моему ошеломленному взору предстала истоптанная мутантами заснеженная земля и чуть поодаль – здание «Крокуса». И ни одного зверя вокруг. Куда они все делись?!
— Ты совершил святотатство, чужеземец! И я готов это засвидетельствовать! — губы Моканаса опять растянулся в ухмылке. — Теперь я могу отхлестать тебя… — он подумал и, возведя к небесам маленькие глазки, мечтательно добавил: — или подвесить за ноги во славу Бека и на устрашение прочим богохульникам.
Командир, похоже, опасности не увидел, потому что просигналил идти на выход. Ноги стали ватными и плохо слушались, поэтому первые несколько шагов дались с трудом. Впрочем, не мне одному – Ваську колотило от приступа адреналина, и выйдя наружу, он вцепился мне в плечо, чтобы не повалиться наземь.
Подобное наказание считалось одним из самых суровых в Сарме, и за те дни, что Блейд провел в Барракиде, ему дважды пришлось лицезреть подобную экзекуцию. За дерзость, неповиновение, кощунство и другие проступки раба подвешивали на столбе за ноги, заодно обвязав тонкой веревкой гениталии. Срок кары зависел от тяжести проступка. Несчастные, оставшиеся в живых после этой пытки, превращались в евнухов.
Я, тем временем, огляделся и встал в оцепенении. Метрах в ста от нас лежали трупы. Целые груды истерзанных, разорванных в клочья лже-собак. Похоже, та самая стая. А между мертвых тел по заляпанному бурой кровью снегу бродил человек. Его медленная и вальяжная походка указывала на то, что он совершенно не опасается за свою жизнь. Один из раненых монстров дернулся было в сторону человека, но тот не дремал. Громыхнул карабин, и мутант затих, на сей раз окончательно.
Разведчик окинул Моканаса быстрым взглядом. Их отношения складывались непросто, с одной стороны, фадрант по достоинству оценил воинское искусство чужака, с другой — испытывал к нему самую черную зависть. Причин для этого было предостаточно — и великолепное сложение пришельца, и его сила, и умение владеть любым оружием. Одно то, как чужеземец попал сюда, в лучший лагерь сармийских гладиаторов, являлось вызовом Моканасу. Будучи реалистом, Блейд подозревал, что лишь покровительство тайриоты спасает его от клинков убийц.
Он постарался успокоиться и с дружелюбной улыбкой произнес:
– Это что, он их всех… так? – спросил Вася.
— О каком святотатстве ты толкуешь, почтенный фадрант? Я только окропил траву. А если что-то и попало на камень, так все уже высохло.
Кажется, слух вернулся. Слава Богу!
Моканас снова растянул толстые губы. Он был ниже Блейда дюймов на пять, но по местным стандартам мог считаться великаном. Кривые толстые ноги фадранта походили на древесные корни, грудь и плечи бугрились тугими мышцами. Несомненно, он обладал страшной силой, но отвислое брюхо делало его неуклюжим. Блейд не сомневался, что справится с ним.
– Похоже, – ответил я. – Ну, что делать будем, командир?
— Я видел то, что мне захотелось увидеть, — нагло заявил Моканас, щелкнув хлыстом. — Если я считаю, что совершено святотатство, значит, так оно и было. И теперь даже тайрина Зена не помешает мне вздернуть тебя, — он уставился прямо в лицо разведчику. — Ты не нравишься мне, чужеземец! Боги Сармы тоже не любят чужих. И если Тор желает уничтожить тебя моими руками, я не стану возражать.
Вместо ответа Бах резко повернулся в сторону юноши и со всей дури ткнул Васю стволом автомата в живот. Не ожидавший этого, все еще слабо держащийся на ногах Петров со стоном опрокинулся навзничь.
Блейд ответил фадранту твердым взглядом. Этот человек чего-то хотел от него, но пока разведчик не мог понять, к чему тот клонит дело. Спокойно и веско он сказал:
– Ты что, рехнулся? – воскликнул я и вскинул было АКСУ, но бородач остановил его взмахом руки.
— Неужели, почтенный, ты прошел такой долгий путь по жаре, чтобы сказать то, что я давно знаю? Мне ты тоже сильно не нравишься. Ты жирный мерзавец, но далеко не глуп, и следил за мной с какой-то целью. Зачем? Ну, выкладывай!
– Еще раз лопухнешься – кишки выпущу, – пообещал Бах. – Ты уже понял, чем может грозить любой косяк? Испугался мутов? Попрощался с жизнью? Все это цветочки по сравнению со мной. Запомни, щегол…
Фадрант грубо расхохотался, теребя толстыми пальцами хлыст.
Мужчина развернулся и нарочито спокойно направился к видневшемуся в стороне человеку, жестом приказав идти следом.
— Да и ты не глуп, чужак! Конечно, я пришел сюда не за тем, чтобы любоваться, как ты поливаешь мочой Бек-Тора, — он кивнул в сторону равнодушного истукана, начертай перед грудью священный знак.
– Псих… – пробурчал Василий, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от снега.
Блейд терпеливо и настороженно ждал. Неужели Моканас собирается убить его? Конечно, фадрант вооружен, но чтобы ткнуть жертву мечом, надо сначала догнать ее. Маленькая пробежка по равнине, и эта груда жира не устоит на ногах от легкого толчка…
– Ничего-ничего. Вернемся домой, разговор с ним по душам будет, – пообещал я спине командира.
Моканас сделал шаг вперед. Блейд мгновенно отпрянул; руки его, с окаменевшими ладонями, скрестились в защитной стойке. Пожалуй, решил он, не стоит долго гонять этого борова; черный пояс карате давал ему неоспоримое преимущество.
Странноват его поступок, мягко говоря… Да, парень ошибся. Но точно так же могло случиться и со мной. А то и с самим Бахом. Что бы он делал в таком случае, пустил бы себе пулю в лоб? Вряд ли. Похоже, мужик просто пар выпускал. Вон, шагает сейчас, как киборг, и пофиг ему на все. Ладно, потом разберемся с этим ненормальным.
Фадрант остановился, стегнул по песку кнутом и снова хрипло захохотал.
Незнакомец явно был не робкого десятка – людей не испугался совершенно, вел себя спокойно. Карабин, правда, на нас нацелил, но, скорее, для порядка.
— Я не собираюсь пускать тебе кровь, чужак. Даю слово!
– Доброй ночи! – сказал я, вспомнив о своей роли парламентера.
Словам Блейд не верил; он больше полагался на свои кулаки. Но надо ли обострять отношения с всесильным фадрантом? Во всяком случае, стоило прежде выслушать его. Нахмурив брови, разведчик резко произнес:
– Здравствуйте, – последовал ответ. – Что-то позднее время вы выбрали для прогулок. Откуда же вы будете?
— Говори, чего тебе надо, или оставь меня в покое, почтенный! И учти — я не отношусь к доверчивым людям.
– Вот оттуда, – встрял Вася, показав рукой в сторону искореженного контейнера. – Ай! – затылок юноши загудел от влепленного мной подзатыльника.
Моканас пожал мощными плечами.
– С Митина мы, – невозмутимо произнес я. – Про Митинское Содружество слышали, наверное? Оттуда идем.
— Я хотел потолковать без свидетелей, чужак. В Барракиде появился большой вельможа с побережья, Экебус, верховный фадрант. Слышал о таком?
– Не только слышал, но и бывал, – хмыкнул незнакомец. – Меня зовут Александр Зурко, может, слышали?
Блейд насторожился. Экебус, любитель охотиться на беглых рабов? Тот самый, который приставал к Зене и получил удар плетью? Что ему тут надо?
Елки-палки. И как я сам не догадался? У этого парня рост – два метра с лишним, как и у того, который приходил год назад. Да еще и карабин, СКС-45, если не тот самый, но такой же… Всему виной противогаз, скрывавший лицо парня.
Он кивнул.
– Ну так что, соседушки? – осведомился Александр. – Соль закончилась или ключи от гермы забыли? Ну, не стесняйтесь. Воды в рот набрали, что ли?
— Да, мне о нем говорили. И что же?
В его голосе не слышалось ни издевок ни насмешек, одно лишь добродушие. Значит, действительно не враг…
Моканас снова ухмыльнулся; от него разило потом и горьким запахом смолы чико.
– Александр, извините, что не узнали. Богатым будете, да-с… А вообще, сейчас не место и не время болтать, – сказал я и недвусмысленно пнул ногой одну из мертвых лже-собак. – Нашумели мы тут знатно.
— У него столько вопросов, что они не поместились в переметной суме. Он прибыл в Барракид вчера ночью, когда вы, воины, уже спали, и начал толковать мне про какого-то беглого раба. И про одного чужеземца, Блейд Похоже, Экебус ему не слишком благоволит.
– О, Отродий не бойтесь. В ближайшее время они не выйдут. Мы пока что в безопасности.
– Мы же шумим здесь, как бабки на базаре, – вмешался Бах. – Еще и этот взрыв. Это ты устроил?
— Неужели? — Блейд пожал плечами. — Ну, спасибо тебе, почтенный. В моем родном краю мужчины предпочитают знать своих врагов. А ты назвал сразу двух — Экебуса и себя.
— Я ничего не ведаю ни о тебе, ни о твоей стране, — покачал головой толстый фадрант, — зато я хорошо знаю, что творится в Сарме. Экебус любит власть, а получить ее можно только через женщину. Это он и собирается сделать… — Моканас помедлил. — Хочет стать первым мужем Зены…
– Я, – ответил Александр с неприкрытой гордостью в голосе. – Сделал бомбочку небольшую. Ну, несколько снарядов промышленной взрывчатки упаковал в контейнер, насыпал еще болтов и гаек всяких, замотал скотчем да подложил. Вышло великолепно просто! Три десятка трупов. Личный рекорд…
— Ну, здесь он опоздал, — слетело с уст Блейда, и он тут же проклял свой длинный язык. Проговорился! Какая глупая ошибка!
Жирный фадрант уставился на него, его губа отвисла от изумления.
– Этот грохот привлечет сюда еще сотню! – воскликнул я. – Быстрее в подземку, там договорим.
— Вот оно что! Я почти догадался, когда увидел, как тайриота заботится о тебе и этом недомерке Пелопсе! Но стоило ли влезать в ваши дела? Теперь-то я понимаю… — он почесал толстый загривок. — Значит, ты не просто чужак, который хочет подзаработать кошель-другой монеты… Тебе нужно больше, куда больше!
– Да успокойтесь вы! – Зурко демонстративно переложил оружие на плечо. – Я обо всем позаботился. Видите?
Блейд молчал, размышляя, стоит ли прикончить Моканаса прямо сейчас, или прежде выяснить, к чему тот ведет дело. Пока он склонялся ко второму варианту.
Освободившаяся рука Строгинца показала куда-то на землю. Присмотревшись, мы увидели небольшую стальную коробочку, в которой стояло несколько зажженных свечей. Такие раньше использовали в христианских храмах.
Фадрант внезапно захохотал. Он никак не мог остановиться и буквально исходил пеной, хлопая себя кнутовищем по толстым ляжкам.
— Да, опоздал наш сиятельный Экебус, опоздал, и это ему сильно не понравится! Ну, у него свои мысли насчет тебя. И ничего не изменишь, чужак. Он желает, чтобы тебя прикончили, и поручил это мне!
– Отродья запах зажженного пчелиного воска напрочь не переносят, – ответил Строгинец на наши вопросительные взгляды. – Пока свечки горят, эти твари носа наружу не высунут. Благо, нюх у них, как и слух, шикарный. Адские создания, иначе не скажешь…
Моканас хлопнул по рукояти меча, и мышцы разведчика снова напряглись.
Вот оно, значит, как! Интересно-интересно. А ведь Строгинец хотя бы отчасти не врет, раз ни одного живого мута рядом нет.
— И что же? — поинтересовался он. — Ты взялся за эту работу?
Фадрант глубокомысленно нахмурился. Помолчал. Вытащил клинок наполовину, затем с лязгом вогнал его обратно в ножны.
– Все равно, говорить по делу стоит только в метро, – произнес я. – И лучше не медлить. Свечки свечками, но мы не поэтому спешим.
— Я бы не возражал, — произнес он наконец. — Уж очень ты мне не нравишься… Однако, коли ты — супруг тайриоты, это меняет дело. Понимаешь?
– Я тут вообще-то еще не закончил. Хотя… Ладно, пошли, – Александр нагнулся и, подняв с земли одну из свечей, поманил нас за собой.
Блейд кивнул.
Пока мы шли, Бах беспрестанно крутил головой по сторонам, будто высматривая кого-то. Оружие держал наготове. Я тоже был удивлен, поэтому не удержался от новых вопросов проводнику:
— Ну и ну… — Моканас с озадаченным видом чесал в затылке. — Значит, ты сделался первым мужем Зены… И теперь она отправилась в Сармакид, чтобы подготовить тайрину к такой неожиданной новости… Испросить ее милостей… Я верно говорю?
– Слушай, так ты один здесь, что ли?
— Мне милости не нужны. Я готов сражаться под цветами тайриоты и завоевать ее еще раз — в бою!
– А вы думали, я буду кого-то еще подбивать на это дело? – ответил Зурко. – Нет уж, сам прекрасно справляюсь.
Моканас надолго задумался, что-то прикидывая. Лоб его пошел складками, губы беззвучно шевелились; похоже, толстый фадрант раздумывал, с кем из двух партнеров надежней заняться бизнесом. Минут через пять он проворчал:
– Не верится, что тебя никто не прикрывает.
— Здорово ты обошел Экебуса. Хм-м… первый муж тайриоты… И теперь она старается для тебя в Сармакиде… Да, чужак, Экебусу за тобой не угнаться… Значит, я на твоей стороне, — и Моканас льстиво улыбнулся.
– Ну так оглянитесь повнимательнее, – хмыкнул Александр. – Где здесь можно спрятаться?
Блейд отвесил насмешливый поклон.
— Благодарю тебя, великий воин! Ты оказал мне большую честь и мне, и тайриоте!
И действительно, достойных укрытий и вправду нет. Везде как на ладони. Разве что те же строительные контейнеры. Но это, скорее, ловушка, нежели укрытие…
Фадрант не понял сарказма.
— Ладно, не стоит… Нужно порешить с другим — я-то ведь обещал Экебусу твою голову и взял с него деньги. Теперь я должен или убить тебя, или вернуть монету… — он тяжко вздохнул. — Есть, правда, еще один выход… коли ты сам разберешься с Экебусом. Прямо этой ночью. Годится?
– Дело в том, что у меня с Отродьями личные счеты, – произнес Строгинец. – Других они не касаются. Поэтому я порой, гм… охочусь здесь. Заодно изучаю повадки и, по возможности, особенности.
— Неплохой вариант, — усмехнулся Блейд. — Особенно для тебя.
– Особенности? – переспросил я.
— Но это еще не все… Ты прикончишь Экебуса… я уж все подготовлю, как должно… а потом расскажешь обо мне тайриоте… Пусть знает, что ты обязан мне жизнью! — фадрант вытер потный лоб. — Тут, в Барракиде, слишком жарко. В Кальтапе еще хуже, а Сейден стоит в горах… мне такие места не нравятся. Вот Сармакид — то, что надо! Согласен?
– Ну, например, я узнал, путем несложных экспериментов, что они к боли вообще нечувствительны. Наверное, у них и болевых рецепторов нету. Поэтому эти монстры безбашенные совсем, несутся к добыче напролом, и им все равно, есть ли у нее клыки, когти или еще какое-нибудь оружие, насколько она опасна… Инстинкт самосохранения на нуле! Но вообще Отродья – умные и хитрые твари. Специальные ловушки устраивают, повсюду разбрасывают предметы, издающие шум и звон. Кости съеденных жертв, например, уже сильно лежалые. Они хрустят так, что бестии сразу слышат…
— Ничего не стану обещать, Моканас, — ответил Блейд, — но тайриота узнает о тебе. А сейчас расскажи-ка, что ты придумал.
Фадрант скосил заплывшие жиром глазки на ряды каменных хижин, тянувшиеся вдоль озерного берега. Сейчас над плацем поднимались клубы пыли — видно, бойцы начали разминку.
– Так вот оно что! – воскликнул Василий. – Это я в ловушку угодил! А я-то думал, что это за дрянь…
— Идем, — мотнул он головой. — Я проголодался и хочу пить. Поговорим по дороге, — и Моканас тронулся с места.
– Верно. Тут-то вы и попались. Но больше всего они почему-то реагируют на «белый шум». Несутся на него как пчелы на мед. Я их так к бомбе и приманил – старый приемник притащил, положил рядом с бомбой и включил. Сразу же вас бросили и прибежали.
Блейд шагал рядом с ним, не забывая выдерживать дистанцию в пару ярдов. Покосившись на него, толстяк ткнул рукой в сторону лагеря. У его западной окраины торчал сигнальный столб с тремя поперечинами, на которых полоскались разноцветные флажки.
– Пчелы… Мед. Белый шум. Почему белый? – донеслось до меня бормотание Петрова.
— Это Экебус, — пояснил фадрант. — Передает весть из Барракида… дожидается за озером со своими людьми. Хочет знать, как идут дела.
Похоже, юноша пробовал на вкус новые для него слова. Я горько улыбнулся. Малыш, ты даже не представляешь, сколько знаний мы потеряли и сколько из этого придется открывать заново. Если будет, кому…
Блейду пришлось поверить на слово, так как читать сигналы он не умел. Видимо, принятое сообщение полагалось повторить.
Моканас снова пригляделся к пестрым флажкам и заметил:
– Со свечой тоже на практике допер? – спросил я.
— Все сделаем нынче ночью. Тут намечается маленькая драка… с десятком негодяев из бывших разбойников… решили зарезать меня и утечь в горы… — фадрант ухмыльнулся. — Бунт этот — моих рук дело! Почитай, каждый пятый в лагере — мой шпион… А знаешь, кто главный бунтовщик? — Он сделал многозначительную паузу. — Ты!
– В точку. Один раз меня Отродья загнали в ловушку, на крышу трансформаторной подстанции. Патроны закончились. Помирать приготовился, а свечка в кармане завалялась. Решил зажечь, просто так. Смотрю, а эти твари разбегаются, будто ошпаренные… Сначала не понял, в чем дело, но уж потом ноги в руки, и домой. С тех пор всегда свечи с собой ношу. Оп, вот мы и пришли.
— Я?
Перед людьми находилось запорошенное снегом серое здание с распахнутыми настежь створчатыми дверьми. Табличка с надписью над дверным проемом гласила нечто невразумительное: «…оск…о…и… м…тро…ен ст…а…и… Мя…и…ни…о».
– А теперь предупреждаю, – шутливо-веселый тон Александра исчез без следа. – Станция Мякинино обитаема. Там живет монстр, умеющий запудривать мозги. Видения всякие насылает, глюки завлекающие. Тот, кто попался, сам идет к этому чудищу в пасть. Правда, оно двигаться не может, совсем. И зона его влияния – не вся станция, а только часть. В общем, мной там специально обозначены границы, за которые ни шагу ступать нельзя. Поняли?
— Само собой. В свалке тебя и прикончили бы… Экебус со своим отрядом стоит неподалеку, как услышит шум, тут же примчится помогать… Вот так-то! Отличный план, а?
Блейд кивнул.
– Усекли, – произнес Бах. – А теперь шуруй внутрь, живо.
— Был отличным. Пока ты мне все не рассказал.
— Ясное дело. Но теперь я придумал кое-что получше. Я скажу тебе, где затаился Экебус, и ты его прирежешь. Проще некуда. На мечах он для тебя не соперник.
Строгинец недовольно глянул на мужчину, но подчинился, и вскоре мы все оказались внутри вестибюля. Командир держал спину Зурко под прицелом автомата. Видимо, все же опасался засады. Здесь, в отличие от улицы, можно затаиться. Вот только в прятки играть было все же некому. Никто не собирался нападать на добытчиков…
Блейд помолчал, подумал и снова кивнул.
Или почти никто. Уже оказавшись на переходном мостике станции, я заметил существо, про которое предупреждал Александр. Оно напоминало… огромный серо-бежевый шар из плоти. Располагался ментал на стене, примерно на полутораметровой высоте от пола. На появление людей он никак не отреагировал. Во всяком случае, это не было заметно – ни глаз, ни ушей, ни каких-либо других органов у монстра я не увидел. А живой ли он вообще?
— Ладно, Моканас. Я только одного не понимаю — откуда Экебус все разузнал про меня и Зену? Кто донес ему, что я в Барракиде?
– Эй, стойте! Не нужно! – послышался голос Александра. Развернувшись, я увидел Баха, вскинувшего оружие и Строгинца, вцепившегося в ствол его «Калаша».
Жирный фадрант озадаченно посмотрел на спутника:
– Эта тварь как на ладони! – воскликнул бородач. – Разок пальнуть, и нет проблемы.
— А что ж тут непонятного, приятель? Флаги, конечно. Новости уже разошлись по всей Сарме. Когда пропала молодая тайриота, из крепости на берегу капидов послали сообщение в Сармакид, владычице Пфире. Потом из столицы пришел приказ начать поиски. Ну, а когда тайриота объявилась здесь, я сразу же сообщил в Сармакид и, как положено, Экебусу. С тех пор он каждый день требует сведений о тебе. Все очень просто.
– Проблем будет больше! – крикнул Зурко. – Он ведь еще и защитник наш… Жрет всех мутов, забредших сюда. Осиливает любых, даже тех же Отродий. А прикончим его, и придется нам потом своей кровью северные туннели отбивать от всякой нечисти. Не трогайте ментала, пожалуйста!
Да, все очень просто, подумал Блейд. Значит, когда Зена добралась до столицы, ее мать уже все знала. Возможно даже, к фактам добавили немного лжи… Зене пришлось нелегко!
Флаги на мачтах… Эта примитивная форма связи действовала почти со скоростью телеграфа! Пожалуй, не стоит недооценивать сармийцев, решил Блейд, ощущая смутную тревогу. Неужели он теряет контроль над ситуацией? Это ему совсем не нравилось. Он предпочел бы руководствоваться собственным планом, а не подсказками Моканаса.
– Бред! – процедил Бах, но автомат все же опустил.
— Да, кстати, — добавил толстый фадрант, — все, понимаешь ли, может случиться. И если Бек будет милостив к Экебусу, мне придется поклясться, что именно ты — зачинщик бунта.
По лестнице на платформу мы спускались с величайшей осторожностью. Хоть и предупреждал Александр, хоть и прочерчены углем на полу границы, но все-таки… Кто знает, на что еще способно висящее на противоположной стене чудище?
Двигаться приходилось, порой чуть ли не прижимаясь спиной к стене. Черная линия на полу вовсе не была ровной. Интересно, кто чертил ее, каким образом узнал о способностях монстра? Ой ладно, скорее бы домой. Дом, милый дом. Там так тепло и уютно, и нет никаких мутантов, жаждущих тебя слопать. Совсем, совсем близко отсюда. Всего пара шагов, и…
Стоп! Это еще что? Помотав головой, я снова взглянул на ментала и увидел, что огромный ком сотрясается в судорогах. Учуял, сволочь! И уже к себе тащит. По спине пробежал холодок. А если у этого монстра хватит сил заманить людей к себе в пасть?
ГЛАВА 7
Блейд не испытывал доверия к Моканасу. Даже когда жирный фадрант выдал ему тяжелый боевой меч и окованный бронзой щит, предчувствие беды не покинуло разведчика. Слишком ненадежным союзником казался этот правитель Барракида! Но отступать было поздно. Если Экебус что-то заподозрил насчет него и Зены, то придется нанести упреждающий удар. В любой реальности Измерения Икс смерть, увечье или плен грозили ему каждую минуту, и только дерзость и быстрота могли вовремя отвести угрозу.
Взглянув на попутчиков, я заметил, что они что-то едва слышно бормочут себе под нос. На лицах митинцев застыло беспокойство. Даже Баху явно не по себе. Один только Зурко спокоен, как удав. Или так кажется из-за противогаза?
Наверное, все же пронесло. Почти до входа в туннель дошли, и вскоре линия границы закончится. Дальше ментал не достанет.
Под буро-красной сармийской луной разведчик крался к узкой лощинке на берегу Патта, где, по словам Моканаса, должен был поджидать со своими людьми Экебус. Спускаясь вниз с мечом наголо, он вдруг почувствовал смутное сомнение. Ни тихого лязга оружия, ни пофыркивания лошадей, ничего… Минут через десять Блейд уже знал наверняка, что интуиция его не обманула — овраг был пуст. Он прошел лощину насквозь и теперь опять стоял на равнине; впереди, в слабом лунном свете, лежала поверхность озера, справа виднелись силуэты виселиц и каменная громада изваяния Бек-Тора.
Александр и Василий уже достигли безопасной зоны, а мне оставалось пройти пару метров, когда Бах, прорычав что-то нечленораздельное, шагнул за черту. Петров испуганно ахнул…
Жирный фадрант говорил ему:
Я задумался всего на секунду. А дальше произошло то, чего я сам от себя не ожидал. Подчинившись импульсу, я перешагнул черную полосу и вцепился товарищу в плечи. Тут же меня словно током ударило. Голова закружилась, перед глазами замелькал целый калейдоскоп воспоминаний. Тепло рук матери, ободряющая улыбка отца, ласковый голос бабушки. Палящие лучи летнего солнца и обжигающая прохлада родниковой воды. Вкус домашнего яблочного пирога, мороженого, шоколада… Целый град воспоминаний из детства и юности. Все давно утрачено и забыто, но еще есть возможность все вернуть. Просто подойди поближе, и будет безграничное счастье…
— Экебус затаится в овраге и будет ждать сигнала; его люди оцепят лагерь со стороны степи. Когда поднимется шум, один из моих шпионов подбросит тебе меч. Тут я подам сигнал, и Экебус нагрянет наводить порядок. Тебя прикончат по-тихому, а я засвидетельствую, что чужеземный воин затевал мятеж. Вот так-то, приятель. Но коли ты зарежешь Экебуса, мы все перевернем в другую сторону. Его солдат можно не опасаться — они повинуются старшему военачальнику, а старшим буду я.
Все давно утрачено и забыто! Уничтожено «мирным атомом»! Ничего ты не вернешь, колобок-переросток! Зарычав не хуже Баха, я еще крепче сжал его камуфляж и рванул на себя с такой силой, что солдат попятился на несколько шагов назад и повалился вместе со мной на пол уже за пределами опасной зоны.
План казался простым и логичным, но овраг был пуст. Блейд влез на камень и начал разглядывать лагерь.
Растянувшись на платформе, я беспомощно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Воздуха не хватало, хотелось респиратор снять и выбросить его к чертовой матери. Вдобавок кровь в ушах шумит не хуже тамтамов, и перед глазами цветные пятна. Всего несколько секунд за Рубиконом, а уже такие последствия. М-да, дела…
Там царили тишина и темнота, лишь в самом большом строении, где обитал толстый фадрант, светилось окно. На миг разведчика кольнула мысль о Пелопсе; наверно, маленький учитель проснулся и теперь тихонько плачет, уткнувшись лицом в матрац. Бедный маленький трусливый человечек! Боится собственной тени… Как он отговаривал хозяина от этой ночной эскапады!
Я начал было подниматься, но почувствовал сильный удар в живот и снова упал на пол, скрючившись от боли. Воздуха в легких стало еще меньше, зато в глазах прояснилось, и я увидел нависшую над собой фигуру Баха. Бородач был в ярости, да в такой, что, казалось, он сейчас взорвется. Прежние вспышки гнева по сравнению с этим были так, детсадом…
– Недомерок! – выпалил Бах, еще раз пнув лежащего добытчика. – Дятел, мля! Нахрена, а? НАХРЕНА?!
— Тебе подстроили ловушку! — кричал Пелопс, когда Блейд посвятил его в свои планы. — Поверь мне, сьон! Вспомни, я был учителем во дворце и кое-что знаю. Экебус — властолюбец и хитрец, сама владычица Пфира опасается его! И они с Моканасом всегда друг друга недолюбливали… Моканас выбился в фадранты из низов, а Экебус — человек благородного сословия… И я не верю, что он забыл о старой вражде, чтобы заполучить твою голову. Скорее, он расправится и с Моканасом, и с тобой…
– Не тронь его, урод! – выпалил Петров, Сжатая обеими рукам «Багира» была нацелена солдату прямо в лоб. – Еще одно движение и…
Блейд моргнул — свет в окне двухэтажного массивного здания внезапно погас; теперь весь лагерь лежал во мраке, который едва рассеивали кровавые лучи ночного светила Ему вдруг почудилось, что по ристалищу, за которым высился дом Моканаса, крадутся какие-то тени; Блейд замер, превратившись в зрение и слух, но расстояние было слишком велико. Скорее всего, ему просто показалось.
– Глянь-ка, у щеночка прорезался голос, – хохотнул мужчина. – Смотри не обосрись.
Свет в окне Моканаса вспыхнул опять, но условного сигнала — троекратного взмаха факелом — все еще не было. Только одинокий огонек горел в доме толстого фадранта, приманка для ночного мотылька, взиравшего на него из темной степи. Лагерь лежал безмолвный и тихий, словно поджидая, когда мотылек потеряет осторожность. Блейд уже не сомневался, что ему приготовлена какая-то ловушка. Что-то пошло не так.
– Отошел от него, живо! – властным тоном приказал Вася. – Как ты вообще можешь?! Яков тебе жизнь спас, а ты…
– Он ступил! – прохрипел Бах. – Полез вытаскивать меня, хотя сам запросто мог бы оказаться в пасти этого вон, – мужчина показал рукой на ментала. – И зачем?
Разведчик вздохнул, спрыгнул с валуна и направился к лагерю. Похоже, обстоятельства опять довлели над ним; если он будет пойман здесь, в ночной степи, с оружием в руках, то даже покровительство Зены не защитит его от подозрений.
– Значит… это все забота… обо мне, – съязвил я, кое-как поднявшись.
К тому же оставался еще и Пелопс. Если схватят хозяина, то не забудут и слугу, а это значило, что маленький учитель попадет на столб. Или на сковородку — как заблагорассудится Моканасу. Или Экебусу… Интересно, кто из двух шакалов остался в живых? Может, сторговались по новой и теперь ждут, когда он сунет голову в их сети?
– Забота о нашем деле, – парировал солдат. – Сдохну я – невелика потеря. Сдохнешь ты – миссия провалена. Так что в следующий раз засунь свое благородство в жопу, понял?
Бесшумно, словно призрак, Блейд обогнул первый ряд хижин. Из открытых дверных проемов доносился храп, но он разобрал и тихий шепот — кое-кто, наверно, чувствовал, что этой ночью затеваются опасные дела. Ночной тенью разведчик скользил от дома к дому, сжимая бронзовый клинок; однако и на улицах, и на ристалище было пусто. Никаких следов заговорщиков, жаждавших крови Моканаса! Подобравшись к его дому ярдов на тридцать, он замер, присев за углом ближайшей хижины. В окне фадранта по-прежнему мерцала свеча.
– Да-а-а, ну вы даете! – присвистнул Александр. – Ну и разговорчики у вас. И часто ли вы друг на друга стволы наставляете? При мне второй раз уже за полчаса…
Вдруг ему почудилось, что у самого входа, прямо на земле, темнеет какая-то масса. Нечто большое, неопределенных очертаний… Бревно? Нет… Слишком короткое и толстое для бревна… Труп! Обезглавленное человеческое тело! И на нем — что-то круглое, похожее на мяч… Блейд скользнул ближе и присмотрелся. Голова! Он не мог разглядеть в темноте лицо, но сразу узнал постамент, на который ее водрузили — торчавшее вверх объемистое брюхо Моканаса!
Разведчик припал к земле, настороженно огляделся. Ни движения, ни звука вокруг; лишь от мертвого тела несло запахом свежей крови. Дом убитого фадранта ждал его, разинув двери, словно жадные челюсти; молчаливый и страшный, как притаившийся в засаде дракон. По спине Блейда пробежал холодок; все это сильно ему не нравилось.
– Прошу прощения, – сказал я. – Наш товарищ немного капризничает. Не обращай внимания. Бах больше так не будет.
Он беззвучно подкрался к телу и встал на колени, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Да, Моканас, без всякого сомнения! Лично, собственной персоной! Мощные волосатые лапы, кривые ноги и брюхо размером с бочку… Его голову заливала кровь, рот ощерился, глаза остекленели… На лбу что-то блеснуло, и Блейд увидел, что там висит то, что раньше болталось на шее — серебряная цепь, знак власти фадранта.
– Верю-верю, – хмыкнул Зурко. – Ладно, раз все живы-здоровы, то пошли уже отсюда…
Свет в окне на миг заслонила чья-то тень, и резкий повелительный голос громко произнес:
Бах презрительно глянул на Василия, спрыгнул с платформы и молча направился в сторону станции Строгино. Нам ничего больше не оставалось, как последовать за ним. Вася шел вторым, все еще сжимая в руке пистолет и опасливо поглядывая на солдата. Александр поначалу порывался вырваться вперед, но затем замедлил ход и поравнялся со мной.
— Ты, чужеземец, называющий себя Блейдом! Войди в дом! Не бойся, тебе ничего не грозит. Но оставь меч. Брось на землю у двери!
Блейд колебался. В окне — по-прежнему никого; дом ждал, словно отверстая пасть неведомого чудища.
Голос раздался вновь:
— Повинуйся, Блейд! Я, Экебус, верховный фадрант, Страж Побережья, говорю от имени тайрины Сармы! Тебя не тронут. Ты находишься под ее защитой.