– Да, этот запах сбивает с ног не хуже твоего арбалета, – пошутил он.

- Ты кто такой? - спрашивает. - Смельчак, что ли? Один ко мне пришел?

Акслин покачала головой. Она совсем не была настроена шутить.

- Конечно, один. А то с кем же? - не понял Тасукэ и снова зевнул.

– Это зловоние настолько сильное, что от него скручивает живот и мутнеет сознание. Посмотри, ты притащил только одного, а мы уже чуть с ума не сошли от запаха. А если бы на тебя напали трое или четверо… Тошнота, головокружение, спутанность в мыслях, невозможность дышать… – она вдруг замолчала и посмотрела на Ксейна. – Но с тобой ведь ничего такого не происходит, да?

Ксейн улыбнулся.

Оторопел оборотень:

– То есть как это? Я страдаю от вони, как и все остальные.

– Не может быть такого. Ты лукавишь, Ксейн. Я говорю тебе, что от этих тварей можно сознание потерять на месте, а ты смотришь на меня и словно не понимаешь, о чём я. Ты тащил волосатого бог знает сколько времени на себе. Нет, или ты явно лишён обоняния, или тут есть другой секрет, который ты почему-то не хочешь мне раскрывать.

- Так ты что же, меня не боишься?

И кстати, как всё было? Ты встретил волосатого, отправил его в нокаут, связал и притащил сюда? Он один был, или их было несколько? Или, может, он находился в спячке, когда ты его встретил?

Ксейн раздражённо фыркнул.

- Что, значит, бояться? - не понял Тасукэ.

– Ну вот что с тобой не так? Я просто пытаюсь помочь тебе закончить твою книгу, а ты только и делаешь, что устраиваешь мне допросы, как будто я делаю что-то преступное.

- Чудак ты, да и только! - захихикал оборотень. - Все люди на свете чего-нибудь боятся. Вот ты чего боишься?

– Вы противник иностранной лексики? – Артём бросил украдкой взгляд на мокрое пятнышко на своих брюках.

Акслин вздохнула.

– Да проходу нет от неё. Что ни вывеска – то по-латыни.

- Отстань от меня, - рассердился Тасукэ. - Не возьму в толк, о чем ты речь ведешь.

– А в торговом центре в Самаре, который вы строить будете, все вывески на русском планируются?

– Прости, я не хотела обижать тебя. Просто мне нужно разобраться. Я начинаю плохо себя чувствовать, когда не понимаю чего-то. Знаешь, мы веками боролись с монстрами, но мы ещё так мало о них знаем. Уверена, что если бы мы узнали больше, мы смогли бы раз и навсегда отделаться от них. И сейчас, находясь здесь, я чувствую, что есть что-то очень важное, чего я не вижу и не понимаю. Мне от этого не по себе.

Примостился оборотень рядом с Тасукэ, и объяснять принялся:

– Так мы ж только строим. Кому уж там помещения в аренду сдадут – не наше дело, – обиженно удивился Медвецкий.

Ксейн улыбнулся.

– А-a-a, – протянул Артём, невольно смущаясь своей неосведомлённости. – Полагаю, там тоже нет-нет да вывески на иностранном языке встретятся. Язык нельзя умертвить. Он всегда живёт заимствованиями.

- Понимаешь, - говорит, - ты обязательно чего-нибудь бояться должен. Вот я, к примеру, оборотень. Меня все боятся, потому в храм не ходят.

– А я вот не понимаю, как ты выживала все эти годы. Очень вредно иметь для здоровья такое любопытство, как у тебя.

– Ты человек учёный в этом деле. – Медвецкий явно не собирался усугублять спор. – А мы люди простые, строительные. Но всё же сейчас много язык уродуется. Лайки, шмайки, френды. Не очень благозвучно. Неужели тебе это по душе?

– Что ты имеешь в виду?

– С этим соглашусь. Но тут нельзя вмешиваться. Всё идет, как идёт. И в том, как люди живут, и в том, как говорят. Язык одновременно упрощается и усложняется.

- Кто ты? Оборотень? - переспросил Тасукэ. - Никогда бы не поверил!

Рыбалко изящно, но в то же время властно подозвал рукой официантку. Захмелевший Артём, наблюдая это, почему-то удивился, как у этого лысого и не очень внешне эстетского человека получается такой изысканный жест: на него нельзя не отозваться, и в то же время в нём нет ни капли хамства или барства.

– Ну, тебя явно тянет к монстрам гораздо больше, чем следует.

- Да, я - оборотень, - гордо ответил тот. - Ты тоже меня должен бояться!

Официантка подошла, спокойно, чуть покровительственно окинула взором компанию и очень ответственно, так, чтобы ни у кого не вызывать сомнений в правдивости, отчеканила:

- Ну, вот еще! - ответил Тасукэ. - Дурак я, что ли тебя бояться. Уж если я чего и боюсь, то это золотых монет. Как увижу - мурашки по коже.

– Всё равно не понимаю. Это же не развлечение для меня, а исследовательская работа. К тому же у меня есть оружие, с которым я умею обращаться. Я знаю, что такое дорога. У меня есть опыт…

– Водки больше предложить не могу. Кончилась. В Самаре продовольствием не пополнялись. А то, что с Москвы брали, всё выпили пассажиры. – Она улыбнулась с явным облегчением. – Да и вам пора закругляться. Мы же не всю ночь тут дожидаться будем, пока вы закончите!

- Ну, я же говорил, говорил! - обрадовался оборотень. - Все на свете чего-нибудь боятся.

Неожиданная и случайная троица компаньонов немного пригорюнилась, но вскоре смирилась с фатальным исходом. Шалимов написал им на салфетке свой мобильный – вдруг ещё повидаемся? – а Рыбалко и Медвецкий отправились в свою сторону поезда, предварительно сунув Артёму одинаковые по форме и дизайну визитки. Сам же Артём, пьяно пошатываясь, поплёлся в свой вагон.

– Да, но оружие и опыт – это ещё не всё. Чтобы противостоять монстрам, важна скорость. А у тебя её нет, ты же не умеешь бегать.

- Все? - не поверил Тасукэ. - И ты тоже?

Артём ругал себя: зачем выпил столько водки? Ведь он её не любит, пьёт редко и мало, вся эта русская водочная дребедень с опрокидыванием стопок, огурчиками и грибочками ему противна. И вот сейчас во рту кисло, внутри всё будто слиплось, в голове начинает вырабатываться болезненный яд. Медвецкий разбередил его память об отце. Давно пора признаться себе, что у этого образа, кроме памятной бровастой и большеголовой внешности, отсутствуют какие-либо узнаваемые черты. Отец всегда присутствовал, но не занимал в его жизни значимого места, не разделял с ним его интересы, никогда ничем не увлекал, ничего не обсуждал, не спорил, не заводился, не ругал, лишь изредка ворчал по пустякам. Он неизменно исполнял то, чего желал Артём в детстве, но всё между ними было устроено так, что сын никогда не просил у отца того, чего жаждал по-настоящему, словно боясь, что в этом ему по каким-то причинам откажут. К концу жизни родителей они безмерно утомили его. Конечно, ему никогда не пришло бы в голову хотя бы намекнуть им об этом – заботливее сына, чем он, трудно найти, – но усталость от них вызрела в нём так крепко, что до сих пор он в её власти, она влияет на его поступки, решения, лишает его сил, когда они ему нужны больше всего.

Акслин будто пощёчину получила. Ксейн не собирался причинить ей боль, но, может быть, как раз именно поэтому его слова так сильно на неё подействовали. Торговцы и охранники, которые учили девушку защищаться, никогда не считали её хромоту серьёзной проблемой. Увечье Акслин рассматривалось как отличительная черта, особенность, которая влияла на нюансы обучения или выбор того или иного оружия. Но не более того.

Когда он открыл неожиданно оказавшуюся почти невесомой дверь в тамбур своего вагона, поезд так качнуло, что равновесие удалось сохранить с величайшим трудом и ценой ушибленного о дверь поездного туалета плеча.

- Я? - задумался оборотень. - По правде говоря, боюсь я вареных баклажанов. Запах у них противный, с ума меня сводит.

В купе он не очень ловко разделся, бросив все вещи на соседнюю полку, вытянулся на спине и забылся тяжёлым сном. Видения набрасывались на него, беспокойно, толчками кружили его сознание, сквозь их неразбериху он слышал, как подъехали к Рязани и как металлический голос объявлял номера поездов и платформ.

Она не была ни чем-то плохим, ни чем-то хорошим, это была просто данность. К тому же не одна Акслин имела ранение. Многие люди оставались инвалидами по вине монстров, но это не лишало их необходимости уметь защищаться самостоятельно. Потому что зависеть от других людей или надеяться на авось определённо было намного хуже.

* * *

Посмотрел оборотень в окошко, заторопился.

Майя Кривицкая, возлюбленная Артёма Шалимова, сидела в Телеграме. Телеграм постепенно становился самой модной историей в Сети. Все, кто мнил себя креативными, продвинутыми, перебирались туда. Артём часто иронизировал над этим, замечая, что ещё недавно все восхваляли твиттеры, живые журналы, а теперь, если так пойдёт, они скоро превратятся в такие реликты, как пейджеры, которые лет тридцать назад придавали их обладателям неимоверную крутость, а теперь молодёжь не представляет себе, что это такое.

- Светает уже, пора мне уходить, - говорит. - Приходи завтра - я тебя пугать буду!

Акслин знала, что ей нужно очень стараться, и она старалась. И она вовсе не была неопытной барышней, которая впервые покинула свой анклав пару месяцев назад. Она действительно умела защищаться.

Сегодня чтение Телеграм-каналов её раздражало, как никогда. Половина текстов точно писалась провластными пиарщиками. Но надо быть в курсе замыслов врага, учиться отличать фейки от правды, понимать, где чей след и в чём настоящие цели.

На следующую ночь Тасукэ снова отправился в храм. Захватил он с собой большой чан с крышкой и много-много баклажанов принес. Сварил их, крышкой закрыл и ждать стал, когда оборотень пожалует.

Её мать чуть слышно посапывала за стеной. Храп звучал не раздражающе, а мерно и уютно. Милая мама!

– Может, я и не могу бегать так же быстро, как ты, – смогла, наконец, выговорить Акслин. – Зато я читаю быстрее тебя.

Майя родилась 31 декабря 2000 года. Когда её обожаемая мама корчилась в родовых схватках, вся страна обсуждала отставку Ельцина и того, кто пришёл ему на смену. Тогда ещё никому в самом страшном кошмаре не привиделось бы, что сотворят со страной.

В полночь явился оборотень. Идет, потом обливается. Присмотрелся Тасукэ получше, видит - несет оборотень большой мешок. Отдышался и говорит:

Ксейн понял, что она расстроена. Он уже открыл рот, чтобы извиниться и как-то её успокоить, однако последние слова девушки его озадачили.

Сейчас она ответственная за то, чтобы всё поменялось. И главное для неё – это их движение, пусть пока не такое уж большое, но в истории немало случаев, когда малыми силами творились большие дела. Кому-то покажется глупым, что они собираются и всё обсуждают, обсуждают, обсуждают. Как могут общаться одновременно больше двадцати человек, да ещё принимать какие-то решения, подумает несведущий! Но им хорошо друг с другом, они понимают и чувствуют каждый каждого. На новую встречу готовятся темы, вопросы, они изучают опыт других революций, прогнозируют ситуацию в России, для них нет никаких иллюзий по поводу власти – она преступна. Не во всём они сходятся, но только когда речь заходит о методах борьбы.

- Ну, готовься, сейчас я тебя пугать буду!

– Причём тут это? Мы же говорим об охоте на монстров.

Не так давно в их кругу появился интересный парень. Виктор Небратских. Он взрослее остальных, отслужил в армии, но ненавидел всю эту напыщенную военщину не меньше иных правозащитников старого закала. Майя возлагала на него большие надежды. Среди мальчиков не хватало такого брутального лидера. Он пригодится, когда они перейдут к решительным действиям. Не сейчас. Потом. Его ввела в их круг Соня Короткова, девушка, с которой они вместе собирали группу, собирали тщательно – любая ошибка, один не тот человек, и всё насмарку. Соня и Виктор, кажется, жили раньше в одном доме, не в Москве, в Челябинске, в детстве дружили, потом Виктор переехал, и вот год назад они случайно встретились, начали общаться, и Соня быстро разобралась, что он подходящий человек для борьбы.

Вынул он из мешка горсть золотых монет и в Тасукэ швырнул.

Соня Короткова безмерно много значит для неё. У неё никогда не повернулся бы язык назвать её подругой. Между ними явно нечто большее: увлечённость одной целью, общее дело, родство душ такое, что редко найдёшь и между кровными родственниками.

- Ну что, страшно тебе? - спрашивает. - Сейчас еще страшнее будет!

– Нет, мы говорим о борьбе с монстрами, – Акслин всё ещё дрожала от обиды и негодования. – Ты в состоянии в одиночку укокошить волосатого, но какой смысл это имеет для человечества? А вот это, – она постучала пальцем по обложке книги, – это имеет смысл, потому что может изменить жизни многих людей. Да, я плохо бегаю. Но я по крайней мере делаю что-то полезное. Рискуя жизнью, я езжу по анклавам, собираю информацию и делюсь ею с другими людьми. А что делаешь ты? Прячешься в заброшенном анклаве, охотишься на монстров и собираешь их черепа ради спорта и удовольствия. Очень полезное занятие, нечего сказать.

С Соней Майю в своё время свел учитель истории, в которого она в конце предпоследнего класса школы была экстатически влюблена. Сергей Бударагин привлекал многих учениц, он изумительно рассказывал на уроках, за стёклами очков лучились глубокие и несколько беззащитные глаза. Разумеется, никаких неформальных отношений он не допускал. Но Майя проявила настойчивость. Бударагин настолько вошёл в её мир, так часто снился, так аккуратно и нежно во сне брал её за руку и куда-то вёл, что она не представляла себе, как может так случиться, чтобы всё это не воплотилось в явь. Она решила проследить за ним после школы. Бударагин жил недалеко от метро «Краснопресненская», в старой пятиэтажке с милейшим зелёным двором. Она шла за ним, почти не скрываясь. Учебный год кончался. Москва рано приняла жару в тот год, рано заблагоухала сиренью. Она заметила, что на улице Бударагин выглядит не как школьный учитель, а как студент. Сколько же ему лет? Двадцать пять? Двадцать восемь? Тридцать? Не такая уж большая между ними разница. Около своего подъезда он остановился, обернулся и, близоруко щурясь, хоть и был в очках, посмотрел на замершую неподалёку ученицу десятого класса.

Бросился Тасукэ от оборотня, бегает по храму и кричит:

Ксейн нахмурился.

– У тебя какой-то вопрос ко мне? – Он прислонился спиной к покрашенной отвратительной бордовой краской двери.

- Ой, боюсь! Ах, боюсь!

В этот момент кто-то выходил и толкнул дверь так резко, что Бударагин чуть не растянулся на асфальте.

Обрадовался оборотень.

– Кто ты такая, чтобы указывать, что мне делать?

У неё действительно были к нему вопросы. И он на все ответил.

- Все чего-нибудь боятся! - кричит.

Начались каникулы. Майя, как обычно, осталась в Москве, и они стали проводить вдвоём столько времени, сколько хотелось. Он создал её такой, какая она сейчас. Понимающей, что к чему. И она ему всегда будет благодарна.

Бегал Тасукэ по храму до тех пор, пока оборотень весь пол золотом не услышал. А потом подбежал к чану, да крышку-то и открыл. Вырвался оттуда пар, и наполнился храм запахом вареных баклажанов. Поморщился оборотень, задергался весь, а потом опрометью из храма бросился. Выбежал в сад, да за дерево схватился, глядь - и в гриб превратился, большой-пребольшой. Обрадовались жители деревни, что от оборотня избавились. Накупили у Тасукэ в благодарность много-много трав и снадобий. А потом пошли в храм золотые монеты собирать. Смотрят - а это и не монеты вовсе, а грибочки. Так ни с чем они и ушли. А Тасукэ дальше отправился, и везде об оборотне из старого храма рассказывал. А что же стало с большим грибом? Он, говорят, до сих пор у храма стоит. Сначала его съесть хотели, да раздумали: может, он ядовитый, раз оборотнем раньше был?!…

– Я не говорю тебе, что делать. Я лишь описываю то, что ты делаешь, и сравниваю с тем, что делаю я. Я не могу бежать так быстро, как ты. Но я уже продвинулась намного дальше, чем ты сможешь когда-либо.

Поначалу она скрывала свои подлинные намерения, они просто гуляли, пили чай в разных кафе, он ей кучу всего интересного открыл, словно долго ждал человека, способного по-настоящему впитать его мысли и знания. Он с презрением говорил о нынешних чиновниках, перечислял гениев, в разные времена загубленных российской властью, вместе они слушали Дмитрия Быкова, и обаяние его речи сближало их удивительным образом. Как-то она спросила, не боится ли он, что она на него пожалуется директору школу. Он кисло улыбнулся: «Ты не из таких». – «А из каких?» Она до смерти хотела выяснить, какой он её видит. «Ты из тех, кто способен что-то поменять в этой стране».

Алиса неожиданно всхлипнула и, посмотрела на свет, пробивающийся через щель в двери с кухни. Она тяжело вздохнула и прошептала, держа перед собой на ладошке оберег:

Ксейн устало потёр один глаз.

Ей не терпелось сблизиться с ним как с мужчиной, за себя она не боялась, у неё уже был небольшой сексуальный опыт (с одноклассником, ничего особенного), боялась за него: как он к этому отнесётся, как он это переживёт, такой чистый и правильный.

- Ты волшебный, я знаю, Бабуля…

Она вытерла рукой слезу.

Иногда она спрашивала себя, зачем он с ней возится, объясняет что-то, наполняет её протестом, а иногда даже ненавистью к тем, кто не даёт народу нормально, по-человечески жить. И при этом никогда не возьмёт её за руку. Не самой же ей его целовать!

– Прости, что побеспокоил тебя, – проворчал он. – Если тебе не нравится то, что происходит здесь, ты знаешь, где дорога. Может, тебе необязательно ждать возвращения Драксана, раз ты так хорошо управляешься с монстрами.

- …бабушка говорила, что ты можешь помочь мне. Помоги, молю тебя об одном - помоги, избавь меня от этих ужасных мук. Останови моих родителей! Я больше так не могу…

В начале июля он пригласил её на день рождения.

– Мы будем вдвоём? – обрадовалась Майя.

Акслин вспыхнула от гнева.

Внезапно девочка почувствовала легкое покалывание на ладони. Странный звук, изданный… оберегом, заставил ее бросить его на пол. Она вжалась в стену и, прикрывшись одеялом, стала наблюдать за тем, что произойдет дальше. Но… ничего странного не происходило… Алиса откинула одеяло в сторону и протянула руку к оберегу… После яркой вспышки спальня озарилась почти призрачным светом. Он исходил откуда-то снизу. Через секунду взгляд девочки упал на оберег. Из его центра исходило странное свечение. Она опустила ноги с кровати. Но тут… Еще одна вспышка света отбросила ее на кровать. Что-то зажужжало и заискрилось. Казалось, комната ожила. Мебель начала перемещаться с места на место, окна исчезли в синеватой дымке, а пол \"задышал\". Голова закружилась в тот момент, когда по полу пополз туман появившийся не известно откуда. Девочка нащупала лежащий на стуле молоток и крепко сжала его в руке. Она подошла к светящемуся оберегу и внезапно почувствовала легкое прикосновение к плечу. Кто-то еле слышно прокашлялся. Обезумевшая Алиса прошептала, как ее учила бабушка:

– Нет. Позвал ещё друзей.

- К худу или к добру?!…

Все гости Майе глянулись. Они одной крови с Бударагиным, а значит, теперь и с ней. Соня Короткова, молодая журналистка из «Молодёжки», понравилась ей больше всех.

– Ты говоришь, что ищешь правду, – продолжал Ксейн. – Так почему тогда отворачиваешься от неё? Если ты скажешь мне, что я не смогу написать такую книгу, как у тебя, я приму это и не буду злиться и расстраиваться, потому что так оно и есть. То, что ты не способна бегать, – факт. Я не сомневаюсь, что ты умеешь делать массу других замечательных вещей, но бегать ты точно не можешь. И не нужно винить меня за то, что я указываю на очевидные вещи, которые ты почему-то отказываешься видеть. Я не желаю беспокоиться об этом.

Бедная девочка услышала, как бьется ее сердце.

В тот вечер Майя наконец переспала с Бударагиным. Он выпил. Раскрепостился. Она была несколько разочарована в нём как в мужчине – ждала большего. Но всё равно без него уже не могла. Он стал частью её, сросся с ней. Она настроилась на счастье.

- К худу или к добру?!… - повторила она дрожащим от страха голосом.

– Я не просила тебя беспокоиться обо мне.

А через пару дней он попал под машину. Глупо, случайно, задумался и пошёл на красный свет. Врачи не спасли. Тяжёлая черепно-мозговая травма.

За спиной снова послышался кашель, а потом приглушенный голос произнес:

После похорон Бударагина они с Соней сидели дома у журналистки и напивались. Вдоволь наплакавшись, они мечтали о том, как хорошо было бы найти организацию, которая объединяет таких, как они, таких, как покойный историк, тех, кто не намерен выносить эту унизительную жизнь, где всё хорошо только у скотов.

- Ты звала меня, мое милое создание?

– А я не просил учить меня жить.

- А-а-а… - сказала, заикаясь, Алиса, - кто вы?!…

А через год с небольшим они сами её создали. И людей всё больше. Тех, на кого можно всерьёз опереться, например, её однокурсница Вика Крючкова, продвинутая, стильная, и тот же Виктор Небратских. Вика, кстати, куда-то исчезла после их последней встречи в библиотеке у Артёма. Она звонила ей разок, но та не ответила и не перезвонила. А теперь номер заблокирован.

- Я?!… - послышалось хихиканье, переходящее на писк. - Я хранитель твоего оберега. Я… хранитель-старого маяка. Так ты звала меня или нет?

Они уже давно кричали друг на друга и сами не замечали этого. Тут в дом вошла Кинакси.

Представила, чем Вика может быть занята, потом подумала: классно, что Вика, внучка полицейского генерала, с ними. Умные люди не остаются равнодушными, даже если у них в жизни всё складывается сравнительно удачно. Вика присоединилась к их организации не без её участия. Майя этим гордилась немного.

Девочка опустила дрожащие руки и обернулась. Перед ней стояло на полусогнутых кривых ножках существо, обросшее с ног до головы густой, колючей шерстью. Голова существа чем-то напоминало птичью… Глаза излучали холодный блеск. Дух-хранитель ласково улыбнулся, растянув тонкие, как скрипичная струна губы и сказал:

В России – тяжёлая пустая жизнь.

– Что тут происходит? Почему куропатки ещё не ощипаны?

Вот она, Майя Кривицкая, учится в РГГУ, перед тем, как поступить, ходила на курсы и готовилась к экзаменам ночи напролёт, до белых точек перед глазами, теперь получает классное и – с каждым днём это становится всё очевиднее – бессмысленное образование, неприменимое в этой стране. А куда она пойдёт после вуза, такая вся учёная? Кто её примет на работу? Где будут востребованы её сокурсники? Да нигде. Так было и так есть. Долой иллюзии и малодушные надежды, что у тебя всё сложится иначе. Образованные люди тут не пригождаются. В России в цене те, кто легко и непринуждённо встраивается в систему «ты мне – я тебе», кто торгует воздухом, кто изображает из себя молодого лидера и не вылезает с разных на редкость дебильных молодёжных форумов.

- Так тебе нужна моя помощь или нет?

Спорщики пристыженно замолчали и вернулись к работе.

Как-то в одной компании, в общаге, куда её занесло на первом курсе во время бурного празднования окончания первой сессии, один парень делился байками своего отца об учёбе в советской школе. Там был такой диковинный предмет – УПК, где школьники получали якобы азы рабочих специальностей. И вот педагог по автоделу поучал старшеклассников:

– Это только в книжках пишут, что для молодёжи все дороги у нас открыты. У вас две дороги – или на завод, или в тюрьму.

К своей дискуссии они больше не возвращались и даже во время ужина продолжали хранить молчание. После еды Ксейн объявил, что волосы у него всё ещё немного пахнут, поэтому спать он будет в сарае, и в сопровождении собаки вышел из дома.

\"Бабушка была права, - подумала Алиса, - стало быть, существо, стоящее сейчас передо мной… не сделает мне ничего плохого…\"

«А что сейчас изменилось? – размышляла она. – Только заводов осталось немного. Приходится любой ценой пробиваться в сферу обслуживания или мутить что-то в Инете. Наверное, отец этого парня как раз ровесник Артёма».

Акслин и Кинакси улеглись. Девушка опасалась, что её хозяйка будет как-то комментировать случившееся, но, к счастью, этого не произошло.

Сердце продолжало учащенно стучать и девочка, превозмогая страх, прошептала:

Вспомнив об Артёме, она улыбнулась и сладко поёжилась, оторвав отяжелевшие глаза от экрана. «Хорошо, что завтра утром он вернётся в Москву. Зачем, интересно, он так срочно отправился в Самару, к сестре? И не говорит ведь ничего об этом. Обычно он ей всё рассказывает. Или нет?» Майя не относилась к тем девушкам, кому нужно постоянно пребывать с любимым на связи, писать, звонить, проверять, бесперебойно подтверждать чувства и требовать того же от объекта своей привязанности. Если он предлагал ей встретиться, она соглашалась. Приглашал в гости – шла. Но чаще всё происходило как-то само собой. Сколько это продлится и чем кончится? Она не собиралась травмировать себя этим. Главное сейчас – другое. Не Артём. А их группа. Их планы. Их товарищество. Решающее время, похоже, не за горами.

- Да, я звала тебя, чтобы ты… помог мне!

Лёжа в темноте с открытыми глазами, Акслин спрашивала себя, почему она так отреагировала на в общем-то безобидное замечание Ксейна. Да, это место определённо заставляло её нервничать. Монстры, которые одновременно были и не были. Слова, которые произносились и держались при себе. Секреты. Загадки.

Отец протянул одному из своих гостей стакан с \"Виски\".

Артём как-то слишком нервно отреагировал на то, что они собрались у него в кабинете. Ну ничего! Привыкнет. Она как-нибудь улестит его. Не отказываться же из-за его капризов от такого безопасного места!

- Ну, пей же! - кинул он, глядя на бородача.

Мать за стенкой шумно повернулась. Кровать длинно и устало скрипнула.

Ксейн.

Гость вынул трубку изо рта. Он наклонился вперед и не заметил, как… перевернул трубку… На пол тут же упало несколько искринок…

Они жили в двухкомнатной квартире в доме на Студенческой улице, прямо напротив Третьего транспортного кольца. Район для Москвы весьма неплохой, даже престижный. Но здание спроектировано в тридцатые годы прошлого века; стены так тонки, что жильцы с первых дней свыкались с тем, что слышат всё происходящее у соседей. Впрочем, до войны это не виделось чем-то особым, все жили сложно и скученно, тем более дома предназначались для работников «Метростроя», и предполагалось, что те спят крепко. Это потом, обретя отдельные квартиры, люди стали коммунально зависимыми, без конца вступая в тяжбы с городскими службами по поводу вибраций, запахов и прочих неудобств.

Дух-хранитель посмотрел в окно.

Ксейн заставлял её волноваться по нескольким причинам. Во-первых, потому что она хотела узнать о нём больше и не могла этого сделать. Во-вторых, потому что всё, что он делал, ставило под сомнение её представления о монстрах. Ну и ещё, естественно, потому что он ей нравился.

- Алиса, кажется, тебя так зовут?

Майя прислушалась. Мать дышала тяжело, с присвистом. Бедная! Как она устаёт! Преподаёт в школе английский, да ещё и бегает целыми вечерами по ученикам или сидит в Скайпе, вразумляя не сильно умных детишек. Иногда ученики приходят к ним домой, если маме нездоровится, а это, к сожалению, с годами происходит всё чаще и чаще. Мама готова страдать и надрываться, сколько надо, только чтобы Майечка училась на дневном. Хорошо, что мамина школа совсем недалеко от дома. Буквально десять минут по Студенческой. Кстати, мать умышленно не отдала её туда – побоялась кривотолков. Пришлось Майе ходить на ту сторону Кутузовского проспекта, в 711-ю. Школы располагались в абсолютно одинаковых зданиях красного кирпича с круглыми белыми барельефами на фасаде. Там были, кажется, Пушкин, Ломоносов, ещё кто-то.

- Да-а… - удивленно ответила девчушка.

Был бы жив отец, мать так бы не мучилась, не тянула бы этот воз, не надрывалась бы. Но его нет. Он умер, когда Майе исполнилось девять. В кризис 2008 года его выгнали с хвалёного Первого канала, где он работал оператором. Отца настолько это подкосило, что он, не раздумывая, зажёг в себе свечу алкоголизма, которая спалила его в несколько месяцев. Однажды он выпил так много, что утром уже не открыл глаза.

Акслин вздохнула и лучше закуталась в одеяло. Она прекрасно понимала, что за процессы происходят у неё на душе, но не хотела придавать им значения.

- Я помогу тебе, а пока…

Папка! Она могла хоть сейчас представить его во всех деталях: как он ходил, улыбался, смотрел футбол, прихлёбывал пиво, пробовал воспитывать её и почти никогда ни на кого и ни на что не злился. Почему он ответил за то, что власти не нашли другого варианта борьбы с кризисом, как массовое увольнение людей?

Существо повернуло голову в сторону кровати, на которой сидела девочка. Она вздрогнула, увидев, что зрачки незнакомца горят красным огнем.

Она вернулась в Телеграм, читала и читала, иногда морщась, иногда улыбаясь.

С момента расставания с Туксом прошло уже очень много времени, и у неё была возможность поразмыслить обо всём, чтобы не совершать прежних ошибок. В этом смысле было даже хорошо, что они с Ксейном поспорили. Отличный способ выдернуть из сердца зародыши чувства, пока они окончательно там не укоренились.

- А пока… - продолжило существо, - пока ложись спать. Ты запомнишь это день на всю свою жизнь!

* * *

Мысль отправиться к Елисееву пришла спонтанно, но вскоре он укрепился в ней. Именно Иван, несмотря ни на что, сейчас необходим ему.

Акслин нравилось общаться с Ксейном, даже очень, несмотря на то, что он часто вёл себя уклончиво и не любил отвечать на вопросы. Она чувствовала, что ладит с ним, что между ними есть немало общего.

Девочка почувствовала, как по ее телу волной пробежала усталость. Через несколько секунд Алиса, сложив руки лодочкой под голову, заснула… И только пламя, разгорающееся на кухне, под ногами спящих людей становилось все больше и больше. Больше и больше… Больше и больше… Птичьеголовое сущесьво подошло к кровати, согнулось и посмотрело на потолок. Его рот невероятным образом превратился в клюв. Послышалось приглушенное шипение:

Его заместитель проживал на Студенческой улице, не в шикарном, но вполне добротном доме. Генерал не считал нужным интересоваться деталями быта подчинённых, полагая это излишней фамильярностью, но полковник сам рассказывал ему, как они разъехались с отцом и матерью, но поселились в одном микрорайоне, недалеко от Киевского вокзала. Ваня тогда радовался, что вариант нашёлся хороший. Однажды генерал побывал у Ивана, они с коллегами по Управлению обмывали его полковничьи погоны. Тогда все сильно набрались.

Хромота Акслин была очевидна. Как и то, что она не могла быстро бегать. Не было никакого сомнения в том, что ей стоило держаться от монстров подальше. С другой стороны, то же самое можно было бы сказать и о любом другом человеке. И на это точно не стоило обижаться.

В багажнике его машины лежали два травмата, два охотничьих карабина и Викин ноутбук – источники его отчаяния. ГИБДД он не боялся, его корочка должна подействовать. Досматривать автомобиль они не сунутся.

- У-а-ша-а, у-а-ша-а, у-а-ша-а…

Он не верил, что оружие имеет отношение к его внучке, но чтобы доказать это, ему нужен был союзник. Тайный союзник.

Дух-хранитель взмахнул руками-крыльями и исчез в дымке. Послышался свист. От дымки отделилась яркая искра. Она немного покружила по комнате и… влетела в рот девочке. Примерно через тридцать минут маяк охватило пламя… вскоре все было кончено… И только багровый прилив, которого никто и никогда в этих краях не видел, продолжал смиренно лизать пустынный берег, по которому тихими вечерами любила прогуливаться девочка Алиса…

То, что Акслин никак не могла принять, что вызывало в ней бурю ярости и раздражения, заключалось в другом. Прежде чем попасть сюда, она проделала огромный путь. Она столько увидела, столько написала, так часто подвергала свою жизнь опасности… И тут приходит некий Ксейн и говорит, что ей не стоит приближаться к монстрам, потому что у неё, видите ли, кривая нога.

Елисеев удивился позднему звонку шефа, но виду не подал. Надо – значит, надо.

На заре прокукарекал петух… Данна проснулась и наскоро привела себя в должный женщине вид. От ночного сна кроме грустных воспоминаний почти ничего не осталось. Хозяева ранчо дрыхли прямо на полу. Вероятно, после того, как она вчера их покинула, бравые ребята перешли с варева на \"Виски\". А чем еще заняться здоровому человеку в такой, как эта, глухомани? Скалли осторожно, чтобы та громко не скрипела, открыла дверь. Оказавшись на дороге, она проверила \"Харлей\".

Вдоль тротуаров Студенческой симметрично, как только что посаженные деревья, высились фонарные столбы с загнутыми верхушками. Сама улица выглядела довольно уныло, несмотря на недавно уложенную плитку. Свет из окон не притягивал взгляд.

- Черт, - Данна шумно вздохнула и развела руками, - лишь бы байкеры успели отремонтировать машину. В городе меня могут не правильно понять. Этого еще не хватало. Но с другой стороны, не окажись байкеров, как бы я вообще сюда добралась?

И ведь безрассудной Акслин назвать было нельзя. Во время своих странствий она научилась неплохо защищаться, но между тем продолжала ездить в сопровождении охраны. Она осознавала риск, которому подвергалась, и знала, что рано или поздно монстры её убьют. Но она знала, зачем она рискует. Ведь если ей удастся завершить книгу и передать её дальше людям, которые смогут разобраться в ней, её труд точно будет не напрасным. Он принесёт пользу миру.

Крючков припарковался во дворе, вышел из машины.

Через несколько минут она подошла к густым зарослям кустарника. В глубине зарослей она нашла странный камень синего цвета. На камне было что-то написано. Но что, Данна не могла разобрать. Скалли присела и аккуратно смахнула с камня песок.

Елисеев ещё не спустился.

- О-о, - на камне, кроме надписей, был нанесен рисунок: странное существо с птичьей головой, - интересно, каким образом о Ра, если я не ошибаюсь, могли знать индейцы?

Почему Ксейн не понимал этого? Почему замечал только её кривую ногу?

В глубине двора – неумолимая казённость безликого здания Дорогомиловского районного суда. Перед ним – детская площадка со скособочившейся горкой странной формы. «Как дети съезжают с неё?» – удивился про себя Крючков. И сразу перед глазами проплыла маленькая Вика в комбинезончике, смеющаяся, розовощёкая. В детстве она выглядела чуть полнее, чем надо, но потом взялась за себя и лет с тринадцати ни одного лишнего грамма не допускала.

Она осторожно приподняла камень. На дне ямы мерцал свет.

Наконец Елисеев появился. «Он в хорошей форме», – оценил генерал спортивную фигуру подчинённого. Полковник надел пуховик, джинсы. Походка пружинила. От него еле уловимо пахло табаком. «Он вроде бы не курит».

- Нда-а, легенды легендами, а свет-то настоящий. Ну, посмотрим…

Акслин вдруг вспомнила слова, давным-давно сказанные её подругой Ксейрой:

Разговаривать в машине при современных средствах прослушки – так себе идея. Сейчас по этой части неприкосновенных нет. Собственной безопасности даны полномочия неограниченные. Кто знает, не слушают ли всех без разбора?

На дно провала вела железная лестница. Данна начала быстро спускаться вниз, не забыв на всякий случай зажечь карманный фонарик. Оказавшись внизу, она сразу увидела большую золотую статую. Интересно, статуя действительно слишком сильно напоминала Египетского бога Ра. Удивительно? Но не факт, что индейцы не могли знать о существовании Ра. Может быть, они тоже верили в это божество? От статуи отражался солнечный свет. А, отражаясь, довольно не плохо освещал дно провала. Данна выключила фонарик и убрала его в карман. Осмотревшись, Скалли пошла вперед, к статуе. Шаг, второй, третий… Внезапно тишину нарушил резкий окрик:

Крючков давно избегал кому бы то ни было доверяться целиком. Но сейчас придётся.

- Смотри, эта девочка все-таки нашла захоронение! Что теперь будем делать?

– Ах, Акслин… Это из-за твоей ноги?

Два офицера полиции медленно пошли по дворам, вдыхая ночной, уставший от борьбы с бензином воздух, скрипя ноздреватым снегом, осматриваясь, поскольку не случалось в их жизни таких минут, когда они могли бы полностью расслабиться.

Данна сразу определила, что голос принадлежал хозяину ранчо. Но его слова показались ей довольно странными. Тут же вспомнился сон: маленькая девочка Алиса. Она, когда появилась в комнате, сказала, что является программой, которую запустил Рафо. Неужели эти пропойцы тоже?!…

Крючков, посвящая заместителя в детали недавнего осмотра Викиной квартиры, фактически признавался в служебном преступлении – в краже вещдоков. Вещдоков в деле, которое ведут его подчинённые.

- Ты захватил \"Винчестер\"?

Возможно, она была права, и в глубине души Акслин комплексовала из-за своего увечья, но просто не хотела этого признать. И может, все эти попытки сделать что-то необычное и героическое были лишь способом компенсировать чувство собственной инаковости. Если не сказать ущербности.

Выслушав начальника, Елисеев предложил тому все же зайти куда-то выпить кофе. В России «выпить кофе» – всегда попытка с чем-то справиться. Хотя бы чуть-чуть.

- А как же?

На той стороне проспекта круглосуточно работал «Кофе Хауз».

Она часто сожалела, что единственная в своей деревне умеет читать, но с другой стороны… разве она не гордилась этим?

Иван недоумевал.

Данна огляделась, пытаясь найти укрытие. За золотой статуей Ра она увидела небольшую расщелину.

Они сели в почти пустом зале, где с картинок на стенах манили уютные пейзажи Праги, Петербурга; видимо, хозяева делали ставку на то, что, умилившись, клиент больше закажет. К ним сразу же подбежала симпатичная девушка, явно из какой-то азиатской республики.

Акслин снова вздохнула. Не стоило лишать себя сна ради размышлений, которые всё равно ни к чему не приведут.

– Я не допущу, чтобы её имя трепали. Важнее этого нет ничего. Для газетчиков это же лакомая история, ты понимаешь. В наше время они ничего не упустят. Внучка генерала. Дома – оружие. Тело нашли в наркопритоне. У них ничего святого. Раскрутят на полную, правда их не волнует. Поэтому об этих стволах они не должны пронюхать. Никак не должны. Вот я их и забрал. Мы сами разберёмся, откуда они. Ясно, их кто-то подкинул. Но как? Когда? Помоги мне. Это не приказ, как ты догадался. Просьба.

- Д-е-т-к-а, в-ы-х-о-д-и! Папочки тебя уже заждались…

– Ясно. Но нам будет трудно снять отпечатки с этих стволов, если не приобщим их к делу. И вообще определить их происхождение, – сожалел Иван, надеясь, что к генералу вернётся здравый смысл.

«Я ошиблась в нём, – заключила она. – Думала, что он другой. Тем лучше».

- Выходи-выходи! Рафо приказал нам убить тебя!

– Я это устрою. Потом сообщу. – Крючков огорчился такой реакцией: всё же он редкий долдон, ему про Фому, а он про Ерёму. Ну больше всяко не на кого положиться.

Послышался звук выстрелов. Со стен посыпался песок. Данна, сгруппировавшись, перекатилась к статуе. Через секунду она оказалась в укрытии. Протискиваясь в расщелину, Скалли ударилась лбом о стену.

Через несколько дней прибудет Драксан, и Акслин сможет уйти с ним, чтобы никогда больше не возвращаться в это место.

– Как?

- Да, кажется, я попала…

– Не забывай, что я начальник ГСУ по Москве. И служу уже сорок лет. Сделают в одном из отделений. Стволы пусть пока остаются у меня. Я буду держать тебя в курсе. Лучше скажи, что-то уже удалось прояснить? – Генерал ничего не стал заказывать, даже не снял куртку. Седые его волосы немного растрепались.

«Тем лучше, – повторяла она про себя. – Тем лучше».

– Пока, честно сказать, только одни странности. Записи с камер наблюдения изучаем. Надеюсь, там что-то мелькнёт интересное. Братья Рахметовы всё отрицают. Ни про наркоту ничего, говорят, не знают, ни про Вику. В ванную до приезда оперов не заглядывали.

- Не бойся, - Скалли чуть было не потеряла сознания от голоса, звучащего у нее в голове, - ты пришла, чтобы о чем-то спросить меня?

– Даже руки с дороги не помыли?

Но ей было больно. Впервые после расставания с Туксом она испытывала эту знакомую щемящую боль.

– Типа того.

- Э-э-э…

– А товар к ним, выходит, по воздуху прилетел? Карлсон им его доставил? С пропеллером.

Наутро Акслин встала разбитой, с мешками под глазами. После уборки Кинакси отправила её в курятник собирать яйца. Ксейна не было ни дома, ни на улице, а проверять в сарае девушка не стала. Оно делала свою работу, задумавшись о своём, пока тень у входа в курятник не загородила ей свет.

– Их отпечатков на пакетах нет. – Елисеев стоял на своём. – Предвижу сложности.

Прозвучало еще несколько выстрелов.

– Чёрт! – Крючков явно ожидал услышать от Елисеева что-то более обнадёживающее. – А чьи есть?

– Акслин, – позвал знакомый голос, заставив её вздрогнуть.

– Найдены отпечатки, не проходящие ни по каким базам.

- У тебя есть только два вопроса. Помни об этом.

Некоторое время мужчины молчали.

Девушка обернулась, чувствуя, как колотится её сердце.

Данна закрыла глаза и прошептала:

– Шеф, – Елисеев отхлебнул горячий и не очень вкусный кофе, – прошло мало времени. Все работают. Может, всё же дадите мне стволы, я потихоньку проверю, откуда они? Вам как-то негоже.

- Я знаю. Первый - тебе что-то известно об операции в Эль-Пасо? Второй - как я могу выбраться отсюда?

– Нет.

– А, это ты, – пробормотала она.

После минутной паузы послышались слова:

– Понял… Вы же начальник ГСУ.

- Я в начале отвечу на твой второй вопрос. Хорошо?

– Не обижайся. Но бездумно рисковать нельзя. Если вдруг тебя отстранят, мне совсем не на кого будет положиться. Что по информатору, который навёл на притон?

– Я хотел извиниться перед тобой за вчерашнее, – сказал Ксейн. – Я наговорил лишнего.

- Да.

Заведение почти совсем опустело. Официанты, сгрудившись у стойки, что-то обсуждали. Один малый широко зевал.

- Закрой глаза и представь, что ты сейчас проснулась в Нью-йоркской квартире. Закрыла?

– Мы с Шульманом толковали с ним сегодня.

Акслин хотела что-то ответить, но вместо этого молча смотрела на него. Нет, ей было, что сказать ему, но в этот момент – может, оттого, что она не ожидала услышать извинений, может, оттого, что просто больше не хотела злиться на него, – девушка не могла найти слов. Больше всего на свете ей бы сейчас хотелось совсем ничего не чувствовать. Сохранять спокойствие и ровно дышать, слыша Ксейна, наблюдая его поступки. Но уж точно не волноваться и не раздражаться по его поводу.

- Да-а…

Крючков вскинул брови.

Данна проснулась от яркого света, пробивающегося через открытое окно. Радио, стоящее на столе у двери распыляло по комнате слова знакомой песенки:

– И что?

Love me tender,

– Я не хотел расстраивать тебя, – продолжал юноша. – Я был несправедлив. На самом деле, когда монстр рядом, никакого смысла бежать уже нет. Так что, положа руку на сердце, неважно, хромаешь ты или нет. Гораздо важнее в таких обстоятельствах метко стрелять из арбалета, иметь хорошие снаряды. Ну и мощного яда в достатке, – добавил он с лёгкой улыбкой.

– Пока ничего. Утверждает, что получил инфу и сразу слил её операм Багрову и Соловьёву.

love me sweet,

– Братья прежде замечены были в сбыте?

never let me go.

Акслин вздохнула про себя.

You have made my life complete,

– Были, конечно. Но по мелочи.

Сказать по правде, ей не за что было сердиться на него. Поэтому она распрямилась и, глядя в глаза юноше, сказала:

and I love you so.

– Почему не брали их?

– Вы же сами знаете. Ждали чего-то крупного. Оперативная комбинация местного ОВД.

– Извинения приняты. А сейчас, если позволишь… – она собралась выйти, но он стоял в дверях, загораживая ей путь.

Love me tender,

– Что значит «ждали»? Их пасли?

– Да. Говорят, пасли. Но когда они отбыли в Майкоп, к заболевшему отцу, перестали. Они же не в розыске, чтоб…

love me true,

– Подожди, пожалуйста, я ещё не закончил. У меня есть кое-что, что я хотел бы предложить тебе в качестве компенсации.

– У них есть родственники? Ах да! Отец.

all my dreams fulfilled.

– Вряд ли он в курсе их делишек…

For my darlin\' I love you…

Акслин не нравилось направление, которое принимал этот разговор.

– Они точно были в Майкопе?

and I always will[1].

– Да. Всё подтверждает это.

Она определённо не сможет продолжать игнорировать этого мальчика, если он будет проявлять к ней такую любезность.

– Чёрт! Но как-то моя девочка попала к ним в эту треклятую хату? Об этом думает кто-то? – Генерал почти кричал. – С информатора нельзя спускать глаз. Понятно?

- Где я? - прошептала она, вставая с кровати. - Неужели не было ранчо, девочки Алисы и всеведущей индейской статуи?

– Шульман занимается им.