Не успели слова слететь с ее губ, как разум начал проникаться безрадостностью нашего будущего. Она быстро поняла: чтобы Мин и я вырвались, лодочников надо отвлечь. Ее вера в силу жадеитовых драконов — защитников, подаренных бабушкой, — оказалась столь велика, что она точно знала, как поступить.
Юноша, с трудом ворочая распухшим языком, процедил сквозь разбитые губы:
Она встала, горделиво выпрямившись, вызывающе улыбнулась, подняла левую руку и откинула за плечо прядь длинных волос — и взгляду Буйвола во всей красе открылась изумительной резьбы жадеитовая серьга, свисавшая с мочки ее левого уха. Он тяжело задышал, оценив украшение, и крикнул товарищу.
– Назад плыть хотели.
— Разрази меня гром, это удача висит у нее в ухе!
Затем Вин Юн повторила свой жест правой рукой, открыв Пугалу жадеитового дракона, качавшегося у ее правой щеки.
Хрущов возвысил голос:
Может быть, явная ценность украшений приковала взоры грубых лодочников к жадеитовым драконам Вин Юн. Возможно, лишь игра лунного света на множестве граней замысловато вырезанных драконов создала впечатление, что эти древние фантастические существа ожили. Возможно, то был лишь обман зрения, и просто показалось, что драконы скорчились, выгнули спины и рассерженно глянули на Буйвола и Пугало. Возможно, на самом деле крошечные драконьи лапы не потянулись к лодочникам, вырастая все больше и выставляя огромные крючковатые ногти…
– В Большерецк?
Взявший меня в плен, охваченный жадностью или завороженный ужасом, позволил лезвию ножа отодвинуться от моего горла. Ненамного, но достаточно, чтобы дать мне возможность, которой я дожидался. Я схватил его руку, державшую нож, и дернул вниз. Одновременно, припоминая уроки кун фу, резко ударил Буйвола затылком по лицу. Вопя от боли, он выронил нож и повалился на спину, схватившись за лицо руками.
– А в Большерецк ли, нет ли – разница в том малая. В отечество свое корабль вернуть задумали.
– Вона как, в отечество! – не по пунктам заговорил Хрущов, распаляясь злобой. – А разве не ведал ты, молокосос, что в отечестве твоем не хлебом да солью нас встретят, а кнутом и дыбой? Знал ты сие?
– Знал.
Тут пришел в движение и Мин. Кончик ножа упирался ему в спину, поэтому он оторвался от противника, бросившись вперед, и в то же самое время, точно мул, внезапно сокрушительно лягнул Пугало в пах. Пугало сразу согнулся пополам и упал. Полностью выбыв из борьбы, он, хныча, лежал на полу беседки.
– Ну так на кой ляд тебе оное отечество? Казни отведать захотелось, олух царя небесного?
Буйвол, однако, быстро оправился от потрясения, вызванного моей первой атакой, и встал в низкую стойку, готовый к защите или нападению. Видя, что я пытаюсь ощупью найти оброненный нож, он решил прыгнуть на меня, надеясь сбить с ног, пользуясь преимуществом в силе. Заметив его бросок, я дернулся навстречу, под его падающее тело. Когда он оказался прямо надо мной, я изо всех сил прыгнул вверх. Буйвола отбросило. Он перевернулся в воздухе и рухнул поясницей на перила с таким тошнотворно громким хрустом, что даже погруженный в себя Пугало поднял глаза. Казалось, Буйвол вечность балансировал на перилах, а потом медленно, ногами вперед, соскользнул в воду по стене беседки — словно совершилась непотребная пародия на морские похороны. Пугало, подтащившись к краю беседки, закричал в истерике:
– Пусть казнь, только б не неметчина, – тихо ответил Герасим.
— Он пропал! Пропал! Камнем пошел ко дну!
– Ну и дурак же ты, я вижу! – пыхнул злой насмешкой председатель.
Мин ответил:
Беньёвский глухо подал голос:
— Так случится и с тобой, если ты не уберешь с моих глаз свои отвратительные мощи.
– Господин капитан, извольте по пунктам допрос вести.
Потом он схватил Пугало за воротник, рывком заставил его встать на ноги и дал такого тычка, что лодочник побежал, спотыкаясь, но не оборачиваясь, туда, в хаос тогдашнего Китая.
Хрущов недовольно нахмурился, но продолжал уже, глядя на лист бумаги:
К счастью, Мин кое-что понимал в лодках, а дорога была мне немного знакома по предыдущим поездкам в Гонконг. Вот так, с моей и Мина помощью (не имевшей большого значения, как нехотя допустила Вин Юн), жадеитовые драконы благополучно переправили нас к месту назначения. А там началось такое приключение, которое навсегда изменило бы…
– Ответствуй, Измайлов, собирался ли ты склонять на сторону свою команду галиота?
– Собирался, – кивнул Герасим.
– А знал ли ты, Измайлов, что не вся команда за тобой, злыдарем, последует, а найдутся и противники?
И в эту минуту занимательное повествование гостя нашего стола прервало приближение женщины, чьи сумки отягощали покупки. Хотя волосы у нее были совершенно седые, шла она твердо. Ее глаза, казалось, излучали неиссякаемую уверенность, искрились чем-то таким, что я могу описать лишь как некое забавное озорство.
– Предполагал и такую вариацию.
С явной гордостью и довольством наш застольный гость-рассказчик сказал:
— Моя жена, господа.
Хрущов повернулся к Степанову, записывавшему ответы:
Когда она кланялась, отвечая на наши почтительные приветствия, у мочек ее ушей закачались жадеитовые драконы-близнецы. Туда-сюда. Ритм жизни. Ужасное и чудесное.
– Все строчишь? Поспеваешь?
БИБЛИОГРАФИЯ
– Не тревожься, поспеваю, – неприязненно ответил Ипполит Степанов.
– Тогда далее, в самую глубь копнем. Скажи, Герасим, а коли знал что не все пойдут за вами, что мыслил делать с теми... отказчиками?
Измайлов вначале не ответил, будто думал, сколь сильно повредит ответ правдивый, потом сказал:
В духе китайской традиции предварим и наблюдения китайских исследователей стихотворением поэта IX века Бо Цзюй-и «Читая Лао-цзы».
– В трюм таковых запереть хотели силой.
Винблан, следивший за допросом, подскочил к Измайлову, за ворот рубахи юношу схватил, с треском дернул на себя.
«Кто говорит — ничего не знает,
– А не получился силой, что тогда делай?
знающий — тот молчит».
Эти слова, известные людям,
Герасим с тревогой взглянул на суд, пожал плечами.
Лао принадлежат.
Но если так, и почтенный Лао
– Ну, ну, ответствуй! – прокричал Хрущов. – Если б не получилось запереть, что тогда? Смертью сказнили бы?
именно тот, кто знал, —
– Тогда б схватка с оными была, и уж тут как Господь Бог рассудил бы...
Как получилось, что он оставил
– Сие записать! Записать! – прокричал разъяренный Хрущов. – А таперя ты мне вот что скажи – кого на сторону свою склонить успели? Кто ваши заединщики?
книгу в пять тысяч слов?»
– Не поспели еще обзавестись...
– Врешь, щенок! Ежели донесли на вас, то многим уж песнь свою напеть успели! Запираться не смей – на дыбу взлетишь, как ворона на березу!
– Да говорю ж я вам! Не поспе-е-ли! – протяжно, жалко выкрикнул Герасим, словно испугавшись пытки.
Хрущов кивнул палачу, давно ожидавшему знака. Клим шагнул к Измайлову, испуганному, бледному, – не боись, малый, не боись, – поднял его с лавки, подвел под блок, накинул петлю на связанные спереди руки, скаля черные, гнилые зубы, крепко затянул. Ипполит Степанов не выдержал, повернулся к адмиралу, горячо попросил:
– Ваша милость, не можно ль парня от пытки избавить? Уж и так ему от раны страдание, не выдержит!
By Ян
Беньёвский ответил, не поднимая головы:
Пекинский Нормальный Университет
Ю Юнксионг
– Пытать.
Детское книжное издательство
И Клим, приседая едва ль не до пола, стал тянуть веревку. Через полминуты штурманский ученик висел уже на расстоянии аршина от дощатого пола. Поначалу держался Герасим на веревке напряжением сильных рук своих, но скоро силы покинули его, и плотно сбитое тело юноши неожиданно вытянулось, стало отчего-то худым и длинным, провисающим почти что до самого пола. Но скоро судейские поняли, что палач поторопился.
ТРАДИЦИИ, ОБЫЧАИ И
– Ну что ж ты с ним делать-то будешь, дубина? – спросил у палача Хрущов. – Али не дотумкал рыбьей своей башкой, что раздеть нужно было прежде? Чрез одёжу пытать будем?
РАСЦВЕТ ФАНТАСТИКИ
Калентьев виновато покрутил крохотной своей головкой:
(сопоставление научной
– С непривычки я, господин судья, с непривычки. Попервой-то всяк блин горбат выходит, – и принялся разматывать уже закрепленный на крюке конец веревки, и скоро юноша грохнулся на пол. Палач торопливо сорвал с него одежду, снова привязал к веревке и снова, тыкаясь в доски тощим задом, тянул Герасима наверх. Во время долгой этой возни Лукерья выла особенно громко, как будто предчувствуя собственные муки, так что Хрущов даже велел ей заткнуться, но женщина не замолчала, а продолжала выть в подол. Муж же ее все время находился точно в столбняке, лишенный страха, языка, рассудка.
фантастики Китая и США)
Когда Герасим повис опять, Хрущов неспешно вышел из-за стола, приблизился к нему и, смотря почти в глаза Измайлову – судья высок был, – ледяно спросил:
– Кого еще подговорить успели? Отвечай! Не то с живого кожу по-татарски сдирать будем да в трубки скатывать!
Перевела Лариса Михайлова
– Ни-ко-го, – тихо ответил юноша – громче говорить не мог.
Хрущов палачу кивнул:
– Затычку приготовил?
Публикуется с согласия авторов, приславших тезисы доклада на конференцию «Пересмотр и реконструкция литературной истории США: канон, феминизм, этнос». — М.: факультет журналистики МГУ, 1993.
– А как же! Исполнил, ваша милость! – радуясь случаю угодить судье, вытащил Клим из кармана грязных штанов своих деревянную затычку, выстроганную для случая под размер собственного рта.
– Ну, суй, суй! И угли к пяткам сразу, чтоб отплясал он нам веселый менувет!
Научная фантастика выделяется в особую ветвь литературы как в Китае, так и в Соединенных Штатах. На первый взгляд, темы произведений сходны. Писатели обеих стран изображают развитие или открытие нового мира. Большинство персонажей — ученые. Но существует глубинное отличие, не позволяющее рассматривать фантастику в Китае и в США как явления одного порядка.
– Сейчас, сейчас, подложу! – закивал Клим и побежал к жаровне, возле которой хозяйничал Винблан. Кузнечными клещами насобирал углей, вывалил на жестяной поддон, клещами же понес его к ногам бедняги, связанным предусмотрительно. Герасим, не имея сил кричать, только задрожал всем телом, забившимся в мелкой судороге. Вначале глазами, лезшими из орбит, ворочал он страшно, скрипели зубы на кляпе, плотно вдвинутом, пот лился по нему ручьями. Но скоро глаза юноши помутнели, опустились веки и затворили их, а голова бессильно упала на нежную, как у девицы, безволосую грудь.
Во-первых, в американской научной фантастике поле научных исследований бесконечно расширяется. Авторы могут предпринять любое исследование. И стремятся проникнуть в наиновейший мир, попробовать самое неизведанное. Но у китайской НФ есть некие невидимые встроенные ограничения. Будущее, к примеру, может быть только ясным и многообещающим. Моменты, которые мы упомянем ниже, не менее важны, их также надо принять во внимание.
Во-вторых, в американской научной фантастике ученый — это просто исследователь. Но в китайской — это некто, почти равный богу! В Китае ученых издревле почитают.
– Вишь ты, обморочился, – с неудовольствием заметил Хрущов, как видно, в раж вошедший. – Окати водой – очухается.
И в-третьих, новые технологии и научные достижения в США — это что-то родное, полученное дома, а в китайской фантастике — нечто привнесенное извне, импортированное.
В чем причина такой разницы? Она коренится в традициях той и другой страны. Китай — типичная восточная страна с четырьмя почти тысячелетиями литературной истории. Это заставляет китайцев с уважением относиться к тому, что обладает глубокой философской подоплекой. Другими словами, они стремятся обнаружить связь между древними теориями и новыми идеями. Даже открытие должно укладываться в рамки прежних теорий. Само слово «наука» в китайской литературе возникло не так давно — лишь в XVII–XVIII веках, кода Китай стал открыт для иностранцев. И по сей день, хотя в Китае немало собственных ученых, для большинства китайцев наука и техника — нечто «западное».
Исполнительный Клим бросился к бадье, но Беньёвский, махнув платком, сказал угрюмо:
История США, напротив, не насчитывает и трехсот лет. Люди съехались туда со всего света. Соединение разных культурных традиций порождает смешанную культуру. Множество сосуществующих способов осмысления мира в Америке потому есть не некое умозрение, а повседневная реальность. И имение, из этой реальности научная фантастика как особая литературная ветвь и черпает свою энергию.
– Пытку Измайлова на том закончим. Не скажет он, довольно.
Татьяна Лаврова
– Ваша милость! – кинулся к предводителю Хрущов. – Отчего ж не скажет? Заговорит он у меня, заговорит! Ополоснем маленько – и опять за дело! У меня еще такое средство в запасе есть, до коего турки стамбульские не доперли еще!
– Да отчего ж не продолжить? – поддержал Хрущова Панов Василий. – Не узнаем от ученика штурманского, так от камчадала и подавно.
КИТАЙСКАЯ ФАНТАСТИКА:
– Отвязать Измайлова! – резко прокричал Беньёвский, поднимаясь. – Бабу, бабу наперед поднять нужно было! С нее начинать следовало! Э-эх! Поручить ничего нельзя!
Краткий библиографический справочник
Опустили и отвязали Герасима, который был без чувств. Положили на рогожу у самого борта, за которым, слышно было, вода плескалась. Клим подступил к Лукерье, поднял, воющую, с лавки, у председателя спросил:
История и культура Китая исчисляется более чем тремя тысячами лет и, несомненно, постоянно взаимодействует с историей и культурой многих стран, мира и прежде всего — со странами Азии и Востока.
– Голить-то надо?
Китайская фантастика делится на три ветви: 1) традиционная фантастика, уходящая вглубь веков и явившаяся нам в виде мифов; 2) фантастика средневековая (ярким примером может служить роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад»); 3) НФ, которая до сих пор остается редким литературным жанром в Китае.
– А как же! – рассмеялся тот. – Пущай свой срам суду покажет, коли в мятежницы записалась!
Калентьев стал раздевать Лукерью, неумело и неловко, оттого что баб, по причине дурости своей и уродства, имел не много. Лукерья завизжала, вцепилась ему в бороду. Алексей Парапчин не выдержал такого надругательства, вскочил с лавки, бестолково стал головой крутить направо и налево, заголосил:
Историю китайской НФ можно считать почти неисследованной, хотя появляются отдельные небольшие работы, в которых делается попытка проследить ее развитие.
– Бабу не тро-о-жь! Все скажу, не тро-о-ожь!
Ростки НФ коренятся в китайских мифах многовековой давности. В одном из них храбрый стрелок Хоу-и сражался с десятью солнцами, одновременно вспыхнувшими над Землей и грозившими погубить все живое на ней, луком и стрелами — высшим достижением тогдашней техники. С тех пор для всех землян светит одно Солнце.
Хрущов, жалея о том, что не увидит голой Лукерьи, нахмурился, как видно, осердясь на камчадала за помеху:
Другой миф, который иногда воспринимают как продолжение истории лучника Хоу-и, еще ближе подступает к границам НФ, так как в нем преобладают два мотива: найти напиток бессмертия и перенестись на Луну. Последний из них можно считать едва ли не самым древним свидетельством в мировой культуре о мечте человека оторваться от Земли и свободно парить в небесных просторах.
– Ах, скажешь? А что ж ты, рыбья морда, раньше-то молчал? Али не жаль Гераську было, когда пятки ему углями жгли? А бабу свою пожалел-таки господам голяком показать. Ну и сволочь же ты, Парапчин! А еще православным себя называешь! – и огорченный уселся за стол. – Ну-ну, говори, кого вы там из команды подначить успели? Всех не назовешь али неверно покажешь, осрамим твою Лукерью самым паскудным образом.
Развиваясь, классическая китайская литература принесла множество разнообразных произведений на фантастическую тематику, некоторые из них можно отнести к НФ: нахождение эликсира вечной молодости, путешествие в глубь Земли, полете в космос, к звездам, перевоплощение человека в животное или растение, вызов духов, производство необыкновенных веществ в алхимических печах.
– Все расскажу! Все! – трясся камчадал. – Пиши давай, пиши!
– Ну, говори!
В XVI веке появилось одно из самых выдающихся фантастических китайских произведений — роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад», где с его героем Сунь Укуном — Царем обезьян — происходят невероятные вещи: он тает во мгле, передвигается в воздухе на тучах, одним прыжком одолевает тысячи миль, вырывает у себя клок шерсти и, дунувши на него, превращается в тысячи обезьян. Сунь Укун владел семидесятый двумя способами перевоплощения, все они красочно описываются в романе.
– Двое их, двое всего! Первый – Зябликов Филиппка, штурманский ученик, такой же, как Гераська! А другой – казак бывший, Петрушка Сафронов. Токмо их двоих и уговорили!
К фантастическому жанру можно отнести вторую часть романа-путешествия Ли Жучжэня «Цветы в зеркале». Первая его часть — сатира на тогдашнее китайское общество. Автор, не решившись откровенно высмеять чиновничество, перенес действие в сказочную страну, где господствуют женщины… Вторая часть романа посвящена морским путешествиям. Главный герой после неудачи на государственных экзаменах отправляется в далекое плавание на корабле свекра. Корабль, гонимый злыми ветрами, пристает к берегам чудесных стран, где всё, даже внешний вид жителей, прямо противоположно тому, что окружает героя. В этой фантастической части произведения сатира возведена в высшую степень.
– Давай, говори! Говори! – орал Хрущов. – Далее сообщников называй! Не верю, чтоб толико двоих уговорили злыдничать!
Из произведений фантастического жанра XVII в. следует отметить «Легенды о начале мира» Чжоу Юя и «Рассказы о чудесах из кабинета Ляо Чжая» Пу Сунлина.
Особое место занимает сборник «Удивительные истории нашего времени и древности: Избр. рассказы из сб. XVII в.» — «Цзинь гу цигуань». Хотя составитель неизвестен, но по сумме различных свидетельств можно с большей или меньшей степенью точности утверждать, что им был широко известный писатель Фэн Мэн-лун, собиратель народных повестей и драм. Темы и сюжеты для историй черпались из народных преданий, рассказов об удивительных событиях и т. д. Тематика повестей самая разнообразная: семейно-бытовые сцены, необыкновенные любовные истории, воинские подвиги, сказочные приключения в потустороннем мире, похождения даосских святых в борьбе с нечистой силой и оборотнями.
– Тьфу ты, черт! – вдруг неожиданно твердо выругался Парапчин. – Да говорят тебе – двое токмо! Филиппка да Петрушка!
– А ты что ж, харя тюленья, судье грубишь? – вскинулся Хрущов. – А ну, палач, на дыбу сию чумичку вознесть в два счета да каленым железом, железом, железом!
Повести, включенные в сборник, написаны в большинстве своем профессиональными писателями, использовавшими жанровую форму, выработанную народными рассказчиками. Здесь мы встречаем множество народных поговорок, афоризмов. Здесь часто рассказывается о благородной дружбе, о бескорыстной любви, о справедливых судьях и чиновниках, которые воздают должное корыстолюбивым и хитрым богачам. Надо отметить, что часто главным героем историй являются женщины из разных сословий. Тема, пронизывающая большинство рассказов, — социальное обличение. Обращает на себя внимание точка зрения польского китаиста Т. Жбиковского, который считает, что классическая фантастическая проза и мифология повлияли не только на развитие современной китайской научной фантастики, но и западно-европейской.
Ипполит Степанов снова повернулся к Беньёвскому, взмолился:
Почти до середины XIX века Китай проводил политику «закрытых дверей», поэтому переводы научно-фантастических произведений зарубежной литературы появились в Китае относительно поздно. Так, роман Ж. Верна «Вокруг света за 80 дней» (первый западный научно-фантастический роман) появился только в 1900 году. В 1903 году в переводе Лян Цичао издан «Пятнадцатилетний капитан» того же писателя. В том же 1903 году увидели свет еще два романа Ж. Верна «Вокруг Луны», «Путешествие к центру Земли» в переводе известного китайского современного писателя Лу Синя с японского языка. Интересно отметить, что в предисловии к первому роману Лу Синь высоко оценил значение НФ для приобретения новых знаний, считая их мощным толчком в интеллектуальном развитии китайского общества. После окончания гражданской войны, уже в 50-е годы в Китае систематически переводятся и издаются другие произведения Ж. Верна: «Дети капитана Гранта», «20 000 лье под водой», «Пять недель на воздушном шаре», «Путешествие к центру Земли», «С Земли на Луну» общим тиражом свыше 5,5 млн. экземпляров. С 1979 года началась существенная переработка многих переводов Ж. Верна. Этот писатель стал одним из самых популярных зарубежных фантастов в Китае.
– Господин адмирал, да что ж ты безмолвствуешь? Ведь мы через истязания сии не верность мужичью приобретем, а токмо ненависть ихнюю! Ужель не понимаешь, что делу всякому свой предел положен должен быть?
Беньёвский резко встал:
Второй по числу изданий европейский фантаст — Г. Уэллс. Еще в 1917 году его роман «Остров доктора Моро» был переведен известным китайским прозаиком Мао Дунем. В 50-е годы издан роман «Человек-невидимка», переизданный в 1980 году тиражом 330.000 экземпляров. Появились другие произведения Г. Уэллса: «Машина времени», «Война миров», «Первые люди на Луне», «Люди как боги», «Пища богов».
– Господин Степанов здраво рассуждает. Пытку прекратить, допрос тоже. Раненых тотчас перевязать и как можно скорее выходить. Зябликова и Сафронова под стражу немедля взять. Вердикт наш вынесем сегодня вечером, завтра ж поутру подлым товарищам нашим его зачтем. Сейчас же на свежий аер выйти поспешим – мясом паленым зело нещадно пахнет!
В 50-е годы стали издаваться произведения советских фантастов: А. Р. Беляева, И. А. Ефремова, А. К. Толстого и др. В 1980 году вышел сборник «В мертвом пространстве», куда вошли 19 повестей советских фантастов.
5. ДЕНЬ ДРУГОЙ. НА ПАЛУБЕ
В 70-е годы, когда нормализовались китайско-американские отношения, стали появляться произведения американских фантастов. В 1980 году тиражом 400 000 издана антология научно-фантастических повестей «Дьявольский треугольник и НЛО», включающая произведения Р. Силверберга, К. Саймака, Р. Бредбери, К. Маклин, Дж. Блиша, Фр. Пола, а также известных фантастов из Англии, Франции, Испании и Канады. Книга разошлась менее чем за месяц. В том же году появились два переводных произведения А. Кларка «Космическая Одиссея 2001 года» и «Встреча в Малами». Готовятся к изданию переводы произведений японских фантастов.
Когда открылся заговор, мужики, по большей части ничего о нем не знавшие, новостью сильно обескуражены были. Топтались на палубе, как овцы, без цели с места на место переходили, друг с другом не разговаривали, а только вздыхали. Вначале вознегодовали – странным и диким показалась им затея с возвращением на Камчатку. Не могли не злиться, потому что ничего иного представить не могли по возвращении своем, кроме проклятой, опостылевшей всем жизни с полуголодным животом, с опасностью быть обманутым всяким, кто половчей, посильней да похитрей. А ведь пугали к тому ж и казни злые за совершенный бунт, за разграбление казны и побег на казенном судне. Поэтому их разум поступок трех товарищей осознать никак не мог, но вместе с тем из самой сердцевины их грубых, нескладных тел с короткими, косолапыми ногами и длинными клешневатыми руками поднималось едва ощутимое тепло, заменявшее им понимание непостижимого поступка заговорщиков. И мужики совсем теряли разумение, не знали, каким судом судить им тех троих, что думали везти их назад, домой. Вот поэтому и топтались они в нерешительности на палубе, печалясь неразумию своему и не доверяясь сейчас никому: ни себе, ни друзьям, ни адмиралу. Но одно чувство было понятно им – чувство ненависти к тому, кто донес на заговорщиков.
Убедительным свидетельством все возрастающей популярности НФ в Китае является тот факт, что в Шанхайском институте иностранных языков с 1980 года курс лекций по НФ читает проф. Ф. Смит, специально приглашенный из Питтсбургского университета.
А Беньёвский все видел, чувства мужиков хорошо понимал и, зная, что всякая неопределенность неприятна человеку – будь он дворянин или крестьянин, – спешил привести их мысли в положение определенное, понятное и одинаковое для всех, способное сделать из них послушных, исполнительных матросов.
Несомненно, под влиянием романов Ж. Верна и Г. Уэллса в 30-е годы появились первые современные китайские научно-фантастические произведения. Самым значительным из них является роман Лао Шэ «Записки о кошачьем городе». Действие романа происходит на Марсе, где разбился китайский космический корабль. Уцелевший в катастрофе китаец оказывается среди котолюдей, жителей этой планеты: он перенимает их привычки и вскоре погибает вместе с ними.
В Китае роман приняли сдержанно, усмотрев в нем сатиру на некоторые национальные черты. На самом деле произведение глубоко гуманистично, имеет все основания рассматриваться как панорама нравов любого человеческого общества.
Едва настало утро следующего дня, всех выгнали на палубу. Беньёвский вышел из кают-компании в сопровождении господ, разряженных, блистающих позументом золотым на кафтанах и шляпах, позолотой дорогих шпаг, добытых в большерецком цейхгаузе. Скоро из трюма подняли наверх пятерых мятежников, босых, со связанными руками. Измайлов едва держался на ногах из-за раны в голове и сожженных стоп. Шагать старался ступая по-медвежьи, косолапо. Лукерья скулила, Алексей Парапчин остолбенело пялил глаза, не понимая будто, что с ним происходит. Филиппка Зябликов ровесником был Герасима. Все видели, стыдился своего поступка, беспрестанно носом дергал, глаза держал опущенными. Второй поддавшийся соблазну заговорщиков, Сафронов Петр, выходя на палубу, надсадно кашлял, прижимая связанные в запястьях руки к узкой, дохлой груди. Седоватый уже, вертел по сторонам головой, будто удивлялся, как вляпался он в историю такую.
– Дети мои! – со скорбью в голосе обратился адмирал к притихшим мужикам и бабам. – Семнадцать ден назад клялись мы при выходе в море на прапоре Павла Петровича, а прежде на кресте животворящем и на Евангелии святом. Так какая кара соразмерной может быть клятвопреступлению? – и добавил с надрывом: – Ответствуйте, какая кара?
В то же время появилась повесть известного прозаика Чжан Тяньи «Записки из мира духов», в которой изображены определенные негативные черты китайцев, обусловленные прежде всего излишней церемониальностью и бюрократизмом. В 1940 году известный популяризатор науки Жу Юньшэнь издал сборник китайских научно-фантастических рассказов «Сновидения о мире», где говорится о возможностях и практическом применении различных технических открытий. Развитие китайской НФ последних тридцати лет можно разделить на 3 периода. Первый приходится на 1955 — 57 годы, когда в Китае проходила кампания либерализации в культурной сфере. Потом наступил период «большого скачка» и борьбы с правым уклоном, поэтому появление новых работ по НФ, очень популярных в Китае, было отодвинуто до 1962 года. Затем наступила «культурная революция», которая фактически более чем на два десятилетия наложила табу на НФ. В 1976 году стали активно переводиться на китайский язык произведения западных фантастов, что подстегнуло развитие современной китайской фантастики.
Но, к удивлению его, никто не кричал о казни – все молчали, однако слово «клятвопреступление» все же их души к предводителю подвинуло – получалось, защищал и клятвы он, и крест, и Евангелие, забытые мятежниками.
Возвращаясь к 50-м годам, надо отметить сборник молодежной прозы, изданный в 1954 — 55 годах, где помещен фантастический рассказ «С Земли на Марс» популярного в Китае писателя Чжэна Вэньгуана. В эту книгу включены два поэтических произведения — научно-фантастические поэмы, автором которых является Гао Шици. Одна из них «Дядечка Хронос» — раздумья о категории времени и разных его измерениях. Вторая — «Работа Солнца» — рассказ в стихах о свойствах солнечного света и его влиянии на земные явления.
– Ну, стало быть, совета дать вы мне не хотите...
Рассказ Е Чжышаня (писал под псевдонимом Юй Чжи) «Погибший старший брат» и «Путешествие на Луну» можно считать началом китайской детской фантастики. К заметным произведениям НФ относятся рассказы Чи Шучана «Слон с оторванным ухом», «Секрет пловца-чемпиона под номером 3».
Все по-прежнему молчали, взволнованно сопели.
После 1962 года появилось около десятка произведений НФ, среди которых можно выделить повесть Сяо Цзяньхэна «Необыкновенные приключения Пука». Пук — кличка пса, которого переехал самосвал. Чтобы сберечь неповторимые его черты, ученые привили его мозг другому псу, в результате чего возникли смешные ситуации, которые хорошо воспринимались молодыми читателями.
Вдруг с сердцем, протяжно Агафья Бочарова крикнула:
В 1966-67 годах образовалась ощутимая пауза в китайской научной фантастике и публикациях на эту тематику. Исключением стал рассказ Е Юнлэ «Необыкновенный торт» об открытии искусственной пищи путем выделения белка из нефти.
– Накажи ты их, да токмо не казни-и-и! Помилуй!
В 1976 году начался новый этап китайской НФ появилось много разнообразных по форме и содержанию произведений. Среди них особенно выделяются «Полет к созвездию Пегаса» уже упоминавшегося Чжэн Вэкьгуана, «Отблески смерти на атоле» Туна Эньчжэна, «Путешествие в будущее малого Лин Туна» Е Юнлэ.
– Помиловать? – как бы в нерешительности переспросил Беньёвский.
Чжэн Вэньгуан родился в 1929 году в провинции Гуаньдунь, изучал астрономию в Кантонском университете, работал в Гонконге в молодежном журнале. По приезде в Китай работал в ежемесячнике «Наука для масс». В настоящее время является научным сотрудником астрономической обсерватории при Пекинском филиале АН Китая, советником Института футурологических исследований и главным редактором журнала «Древо мудрости». Дебютировал он в НФ рассказом «С Земли на Марс» (1954). Потом появились рассказы «Запись наблюдений за Солнцем», «Черный скарб», повесть «Отлетаем от Земли». После «культурной революции» выходит его роман «Полет к созвездию Пегаса» (1979), рассказы «Люди Океании», «Божественный журавль и человек». Затем появляются романы «Удивительный человек из древнего храма», «В океанских глубинах», «Великий сход в ночь рокового освещения» и много других произведений.
И тут же закричали, перебивая один другого, мужики:
Тун Эньчжэн родился в 1935 году в провинции Хунань. Окончил исторический факультет Сичуанского университета. В настоящее время является там научным сотрудником по археологии Юго-Западного Китая и китайской палеографии. Первые его произведения НФ появились в конце 50-х годов: «Пришельцы из пятисотлетней древности», «Загубленный робот», «Утраченная память».
– Помилуй их, злодеев, батюшка! Помилуй!
В 1960 году Шанхайское молодежное издательство выпустило роман Тун Эньчжэна «Таинственная мгла в старинном ущелье». После «культурной революции» написал еще несколько научно-фантастических романов. Наибольшую известность получили: «Дьявольская свирель со снежных гор», «По следам динозавров», «Возвращение космонавта», «Отблески смерти на атоле».
Тун Эньчжэн, как и Чжэн Вэньгуан — член Международного сообщества НФ («World Science Fiction»), многих других обществ.
– Взгрей их плетьми, чтоб кожа слезла, да и помилуй!
Е Юнлэ родился в 1940 году в провинции Чжицзян. Учился на химическом факультете Пекинского университета. В настоящее время работает на Шанхайской студии научно-популярных фильмов. В 1961 году написал роман «Удивительные приключения маленького Лин Туна» (переизданный в 1978 году под названием «Путешествие в будущее маленького Лин Туна») и научно-фантастические рассказы «Удивительные следы на самой высокой вершине мира», «Вторая пара ног».
– Не со зла они – по умопомрачению единому! По дурости своей!
– Тебе ж сия милость на том свете зачтется! Помилосердствуй!
Беньёвский, выражая на лице сильное раздумье, постоял немного и решительно кивнул:
В конце 70-х и в 80-е годы появились его рассказы и романы: «После потери носа», «Люди на пути к звезде Короля Ада», «Удивительный недуг», «От смерти не отмахнуться», «Сверхблагодарность», «Битва в темноте», «Тайная бригада» и др.
– Ну, так и быть, от казни через аркебузирование, что по морским законам им всеконечно полагалась, ввиду слезных ваших просьб и по милосердию своему я сих злодеев освобождаю. Однако ж по вашей же подсказке всех пятерых, как морской устав велит в главе о мятежах, я приговариваю к истязанью «кошками», что в случае сем серьезном можно считать прощеньем полным. Но, боясь со стороны трех главных злыдарей поползновенья нового на спокойствие и здоровый дух команды галиота, высокий корабельный суд всех троих мятежников приговорил к высадке немедленной на остров, что зрите вы в версте всего от борта судна нашего.
Е Юнлэ занимается также теорией литературной НФ. В 1980 году появилось его исследование «О литературе и искусстве, которые стали достоянием науки». Он автор нескольких обзоров по китайской НФ.
Мужики же, сильно радуясь тому, что казнь, которую они вчера так дружно требовали, не состоится, заорали здравие адмиралу своему. Но Беньёвский, не замечая их восторга, махнул рукой Калентьеву, тотчас доставшему из-за спины своей «кошку» с четырьмя плетеными кожаными хвостами, которую запасливый Василий Чурин хранил в своем хозяйстве про всякий случай. Первым привязали к фок-мачте Измайлова Гераську. Штурманский ученик под битьем не кричал, а только тихо матерно бранился, черно поносил Беньёвского и весь его синклит, сквозь зубы говорил, что сменяли мужики шило на мыло, барина на татарина и что им от новой власти еще поплакать придется. Хрущов не выдержал и велел Климу всунуть Гераське в рот вчерашнюю дубовую затычку. Только после того, как отвязали юношу да вынули кляп, разрыдался Гераська по-детски, от боли и стыда.
Из современных произведений НФ следует назвать роман Янь Цзяци «Путешествие сквозь века» (1978), роман «Ошибка профессора Шалома» Сяо Цзяньхэна, «Колумб из Америки» Лю Синши, «Акты дела Х-3» Е Юнлэ, «Тайная волна» Вэн Сяода, «Люди и бесы» Цзинь Тао, сборник произведений Цзя Пиньао (1986) и др.
После «кошатили» приятеля его, Филиппа Зябликова, затем камчадала крещеного, Парапчина, а под конец его жену, Лукерью, оголенную по пояс, с открытыми на посрамленье широкими плечами и вытянутой до брюха грудью. Но отлупили ее со снисхожденьем к слабой бабьей породе, для видимости только, для срама. Завершала экзекуцию порка Петра Сафронова, узкогрудого, хилого, которого судьи ввиду некрепкого сложенья пожалели тоже и велели всыпать для острастки лишь. Потом троих заговорщиков, Гераську, Алексея и Лукерью, в ялбот посадили, кинули в шлюпку кой-какой одежонки, бочонок с провиантом, ружьишко старенькое с мешочком небольшим припасов. Командиры по добросердечию своему разрешали мужикам подходить к еще не спущенному на воду ялботу прощаться с провинившимися. Те трое сидели на лавках шлюпки как ополоумевшие, плохо понимая, что с ними делают, еще терзаемые болью и унижением от недавней казни. В ялбот скакнули Хрущов, Калентьев, Чурин и еще один мужик, назначенный в гребцы. Заскрипели тали, и стал ялбот спускаться на воду. И только саженях в двадцати от галиота вдруг осознали те трое, какая участь постигла их. Герасим, Алексей, Лукерья, стоя на коленях, вопя и плача, молили пощадить, но адмирал смотрел на отплывающий ялбот бесстрастно, понимая, что людей этих оставлять на судне никак нельзя. И если бы он принял другое решение, оставил их на галиоте, то непременно бы казнил, а лишней крови Беньёвский проливать совсем даже не хотел.
А шлюпка все ближе и ближе подплывала к берегу, и долго еще жалобные крики несчастных были слышны стоящим у борта мужикам. Но вот ялбот причалил, и скоро уже неясно было, кричат ли это люди или надрывно стонут летающие над бухтой чайки.
Исследованный материал позволяет сделать вывод о том, что китайская фантастика, включая НФ, имеет свою долгую историю, свои традиции и заслуживает глубокого изучения.
– Все, дети мои, – молвил Беньёвский. – Что сделано, того уж не переделаешь. Пусть они сами себя и виноватят – каждый свой жребий с рождения носит. И предупреждаю вас всех – кто делу нашему вопреки целованию крестному служить не станет и козни будет чинить, с оными, невзирая на лица, поступим мы точно так же. Обидели вы меня, братцы, в самое сердце уязвили. Но за обиду сию я не токмо тех троих, но всех вас наказать желаю.
– Накажи, отец наш! – прокричала какая-то баба. – Только обиду с сердца свово убери!
– Каждого третьего по счету высеки! – послышался совет, и Беньёвский примирительно улыбнулся.
Настоящий обзор НФ в Китае сделан на основании сокращенного перевода статьи: Жбжовський Т. Нотатки з icтopii китайськоi науковоi фантастики //Всесвiт = Весь мир. — К. 1990. — № 8. — С. 146–149 /Пер. с пол. Назаренко Вл.; Пер. с укр. Лавровой Т. С. ©
– Ага, чуете вину свою! Но нет, по мягкосердечию своему сечь я вас не стану, ибо хочу жить с вами как товарищ с товарищами, а не как барин с холопьями. Вы же не углядели просто, как уд тела вашего разлагаться стал. Посему накажу я вас тем, что лишу вас на время прапора его императорского высочества цесаревича Павла и дам взамен флаг другой.
Беньёвский махнул кому-то рукой – все уж, оказывается, приготовлено было. Потянули за линь, сдернули на палубу прапор с короной и павловским вензелем. Еще один знак подал адмирал, и вышла пред мужиками красавица Мавра с каким-то узелком в руках, развернула, и захлопал, затрепетал на свежем ветерке невиданный прежде мужиками прапор – на синем фоне как будто бы андреевский был вышит крест, но на него другой налеплен, прямой, четырехконечный, на латинский крыж похожий.
– Да сие что ж за прапор? Турецкий? – удивился кто-то.
Принятые сокращения:
– Нет, британский вроде, – ответил видавший флаги корабельные Суета Игнат.
– Вот те на! – всплеснул руками Ивашка Рюмин. – Али мы под ним и поплывем? Уж не в Британию ли?
ВГБИЛ — Всероссийская (бывш. Всесоюзная) государственная библиотека иностранной литературы.
– Нет, не в Британию, – весело отвечал Беньёвский, – но прапор сей, покуда не увижу, что вины ваши искупились полностью, будет вашим. Надеяться хочу, что не надолго.
ИНИОН — Институт научной информации по общественным наукам Российской Академии наук.
Все помрачнели. Игнат же, громко отхаркнувшись и длинно плюнув через борт, сказал:
РГБ — Российская Государственная библиотека (бывш. Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина).
– Ладно, не плачь, ребята! И то уж ладно, что в турков нас али в арапов не превратили. Ждем-пождем, авось и мы свое найдем. Ничего, опосля сию вонь в бане веником отскоблим.
Ялбот вернулся скоро, и тут же отдали команду ставить паруса. С плеском и скрежетом подняли якоря. Люди на мачтах, черные на фоне ярко-белой парусины, работали споро. Вначале полотнища парусов никак не могли поймать ветер, трепыхались, хлопали, бились. Потом паруса, будто схваченные чьей-то могучей рукой, затихли, напряглись, вздыбились и погнали вздрагивающее тело корабля прочь от острова с чудным названием Маканруши, где на берегу, каменистом и диком, бились в рыданиях трое людей, но плач их уже никому не был слышен. Громко орали морские птицы.
В китайских именах по новым правилам транскрипции второй и третий слоги имени пишутся слитно (Глаголева И. К. От составителя // Китайская классическая литература: Библиогр. указ. рус. пер. и крит. лит. на рус. яз. — М., 1986. — С. 6.).
РГБ, ИНИОН, ВГБИЛ
6. ГОСПОДА БАЛУЮТ
Справочники
Иван Устюжинов, как все заметили, в истории с мятежным заговором держался в стороне, никто не слышал, чтобы требовал он казни подговорщикам, но и когда просили все о милосердии к виновным, молчал тоже. В общем, вел себя он так, словно не его ума явилось дело – как решите, так и ладно будет. И стали мужики припоминать, одно с другим увязывать, судили да рядили, шептались. Припомнили они Ивану и дружбу тесную с Беньёвским, и даже то, как Мавра, сердечная его зазноба, адмиралу по заказу шелками флаги расшивала. И догадались мужики: выдал господам тех заговорщиков не кто иной, а только Иван Устюжинов, потому что еще в остроге он больше прочих за море плыть хотел. И возненавидели они Ивана, углядев в нем большую с Иудой схожесть, а, любя Христа, каждого и ненавидели они, кто в действах был на предателя похож.
Лю Дэчжуи. Чжунго вэньсюе бяньнянь лу. — Шанхай: Чжиши чубаньшэ, 1989. — 6, 304 с. — Библиогр.: с. 277. — Указ.: с. 278–302. — Кит.
Сам же Иван, нимало не смущаясь, с Беньёвским продолжал по палубе гулять. Слышно было мужикам, как поучал его чему-то адмирал, тыкал в книгу пальцем, руку простирал то в сторону моря, то в сторону неба, говорил ему на непонятном языке, как признавали некоторые, персидском или китайском даже.
– Ну, вконец уж Ивашка избарился, – недобро замечал один.
История китайской литературы с 21-го века до н. э. до 1986 года. Хронологический справочник.
– Куда там! – откликался другой. – Приворожил, видать, малого немец.
А третий добавлял:
ИНИОН
– А он еще до немца был спорченным, не таковским, как все мы. Таперя вот и служит немцу, вроде Жучки, соглядатаем.
– Да, зато уж от всех работ корабельных ослобонился! У нас вон кожа от тягания канатов с ладошек слазит, а он, проворный, гуляет токмо да белендрясы с Бейноской али с девкой своей белендрясничает!
Literary migrations: Trad. Chin, fiction in Asia: 17th-20th centuries / Ed. by Salmon C. — Beijing, 1987. — 662 p. — Bibliogr.: p. 641–655.
– Куды там! Проворный! Эх, надо бы его, робята, не по палубе, а втихую за борт гулять отправить. Худой-то уд секут, знамо всем...
Литературная миграция: Традиционная китайская фантастика в Азии. 17–20 вв. Справочник.
Сильно поразила мужиков и скорая перемена в платье Ивана. Увидели его как-то наряженным не в обычную казацкую одежду из сукнеца посконного с кушаком тряпичным, а в немецком зеленого тонкого сукна кафтане с обтяжными пуговицами да в такого же цвета камзоле. На ногах – ботфорты высокие, блестящей кожи. Бритый подбородок подпер обмотавший шею тонкий галстук. У левого бедра прицеплена немалого размера шпага в ножнах кожаных с золоченым устьицем и наконечником. Мужики, увидав Ивана совершенно иноземцем, так и застыли с широко отворенными ртами – на диво им было такое превращенье. Кое-кто хохотнул, пустил ему вслед занозистую шутку, другие плюнули в сердцах, а один перекрестился даже. Теперь прохаживались ученик с учителем друг на друга очень похожие – два немца вылитых, и слышали некоторые, как учил Бейноск Ивана:
ВГБИЛ
– Отменными манерами своими человек происхожденья благородного сиюминутно от сословий прочих отличится, особливо ж от простонародья, и тем приобретет себе респект изрядный, сиречь уважение. Науку же, как учтивцем стать, каждый в общество приличное входящий вьюнош обязан знать, как «Отче наш». К примеру, знай, что непристойно во время разговора действовать руками размашисто – сие обыкновенно пустословы делают, кои занятны и умны бывают в одних токмо движениях и вертлявостях тела. Еще посмеяния достойно, когда кто, говоря с другим, подергивает его за пуговицы, епанчу, кафтан али поколачивает в брюхо собеседника. Непристойно также во время разговора кривить лицо, гримасы строить, языком во рту вертеть, губы прикусывать, волосы выдергивать, руки от радости поглаживать, перстами щелкать, потягивая их один после другого, поднимать вверх плечи и прочее, и прочее. Равным образом не надлежит иметь вида угрюмого, строгого, пышного и презорчивого. Весьма также неприлично, когда в компании смеются, поднимать великое хохотанье, и неприлично еще человеку благовоспитанному смеяться обо всем и безо всякой причины. Сии правила начальные помни ты, Иван, всегда. Они тебе взамен варварских правил твоих помогут сыскать респект немалый.
Мужики, стоявшие в сторонке и слушавшие наставления Беньёвского, сморкались нарочито громко, с хрустом дергали себя за пальцы, похлопывали по животам, вертели языками и напропалую гримасничали. Но Иван в их сторону не глядел, а с жадностью внимал каждому слову наставника. Он уже ощущал, как слабели державшие его прежде невидимые путы, и чувствовал, что лезет он наверх, карабкается что есть мочи, желая подняться все выше и выше, чтобы парить над землей, над собой и над своими соотчичами.
Указатели литературы по китайской фантастике
Как-то поутру, когда ветер был столь слабым, что паруса обвисли на реях и галиот почти не двигался вперед, Беньёвский и Иван вдруг появились на палубе в одних рубашках, поверх которых надеты были стеганые холщовые фуфайки без рукавов. Каждый держал в руке по длинной шпаге. Заметно было, что Устюжинов тушуется немного под удивленными, насмешливыми взорами земляков своих, тут же обступивших их кольцом.
Гу Сю. Хуйкэ шуму. — Чанчжоу: Умэнюань чжэныни чункань, 1875. — Кит. Кн. 1. — 76 л. Кн. 2. — 80 л. Кн. 3. — 82 л. Кн. 4. — 82 л. Кн. 5 — 90 л. Кн. 6. — 74 л. Кн. 7. — 76 л. Кн. 8. — 80 л. Кн. 9. — 78 л. Кн. 10. — 206 л. Кн. 11. — 90 л. Кн. 12. —136 л.
– А ну-ка, детушки, расступись чуть-чуть, – попросил Беньёвский, пробуя рукой упругость клинка стального. – Имею досуг соотечественнику вашему два-три урока фехтовальных преподать. Изрядно полезная для юноши наука.
– На что ж полезная? – недоверчиво почесывая затылок, спросил Судейкин Спиридон. – Мы всю жизнь, хваленье Богу, и без шпаг сих обходились. Сунешь кулаком кому надо в рыло, аль тебе засветят, ежели заслужил, – вот и вся наука.
Каталог древних и фантастических китайских книг. Кн. 1-12. РГБ
– Нет, ребята, – весело усмехнулся Беньёвский и со свистом вспорол клинком воздух. – Кулачный бой – занятие неблагородное. Дворянина не кулаком, а шпагой учить надобно.
Мужики недоверчиво фыркнули:
– Али Ваньку Устюжинова в благородные уж произвели? За какие такие доблести?
Жбжовський Т. Нотатки з icтopii китайськоi науковоi фантастики //Всесвiт = Весь мир. — К. 1990. — № 8. — С. 146–149.
Беньёвский не ответил и вообще отвернулся в другую сторону, насвистывая, зато Иван стоял сконфуженный крайне, но пытался скрыть свое смущение за холодным равнодушием.
Заметки по истории китайской НФ. Перевод из польского журнала «Fantastyka» (1989, № 1). Назаренко Вл. Тадеуш Жбиковский — китаист, профессор Варшавского университета, автор многочисленных трудов, переводов с китайского, включая фантастический роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад».
РГБ, ИНИОН
На фехтовальное ученье сбежались посмотреть все пассажиры галиота, не исключая и господ, не одобрявших, впрочем, затеи адмирала. И Беньёвский, словно дождавшись прихода зрителей, начал свой урок:
– Перво-наперво запомнить следует, как надо шпагу порядочно держать. Бери ее за рукоять так, будто даму за руку берешь: не слишком слабо, ибо может вырваться, но и не очень крепко. Шпага что женщина – и ласку и твердость одновременно любит.
China //Science fiction and fantasy: Ref. ind. 1878–1985. — N.Y., 1987. Vol. 1. —P. 579–582. Vol. 2. — P. 720–721.
Китайская НФ. Библиография.
Мужики и даже господа обменялись возгласами – всем понравилось сравнение Беньёвского, а он дальше наставлял:
ИНИОН
– Поклон употребляется пред всяким фехтовальным боем для соблюдения взаимной учтивости. Вынь из ножен шпагу, подыми левую руку на высоту головы, правую руку согни вполовину и, сделав полкруга, приложи свою шпагу к шпаге противника и, согнув колена, стукни один раз ногою. Все сие сделав с пристойностью и благородством, начинай поклон.
Беньёвский под дружный гогот мужиков заставил пылающего стыдом Ивана проделать все в натуре. Иван с непривычки путал все движения, тихо чертыхался, хмурил брови.
Guo Jianzhong. Brief history of Chinese SF //Rev. of fantasy a. SF. — 1984. —7(3). — Apr. — P. 11–12.
Краткая история китайской НФ. Обзор.
– Теперь стукни дважды правой ногой, а левой рукой принимайся за шляпу. Встань правой ногой, приставь оную к пятке левой, протяни вдоль ляжки свою левую руку, кланяйся зрителям, отступая левой ногой на три следа от правой. Ударь дважды правой ногой, а левую приставь пяткой к пряжке правого башмака. Надень потом свою шляпу и, проведя шпагой пред собой, встань к обороне в кварт правой ногою. Все движения оные связными делать надобно, с приятностью во взоре, без принуждения и торопливости. Теперь же все спервоначалу повторить изволь.
Tan Yunji. SF in China: A brief hist. rev. //Foundation. — 1982. — Oct. 26. —P. 72–78.
Ваня запротестовал:
НФ в Китае: краткий исторический обзор.
– Ваша милость, да кабы знал я, что здеся ногами, яко в пляске, топать надо, ни за что б не согласился выйти! – и прибавил тихо: – Помилуй, совестно пред мужиками, ей-Богу! Вы меня бою фехтовальному учите, а не кривлянью шутовскому.
Ye Yonglie. Chinese SF //Anatomy of wonder. — 2 ed. — N.Y.: Bowker, 1981. —P. 497–506.
А мужики хохотали:
– Давай, Ваня, давай, топай! Благородство-то – не знал? – чрез топ да гоп в мужика влезает, с мыльцем! Потерпеть малость надо!
Обзор китайской НФ.
Беньёвский же строго сказал ученику:
– Не изволь-ка, брат, перечить, а повторяй урок с поклонами!
Ye Yonglie. SF magazines in China //Locus. — 1983. — 16. May. — P. 13.
И Иван, давясь стыдом тяжелым, до пота разучивал поклоны. Затем Беньёвский, словно сжалившись над ним, стал учить его защитам, финтам, ударам, и на палубе стало еще оживленней. Фехтующие горячились, не обращая внимания на толпившихся мужиков и баб, вспотевшие, громко топали о дубовые доски, азартно передвигались, приседая, выпадая, отбивая удары, атаковали, ухали, кричали что-то боевое, петушиное. Громко звенели шпаги с затупленными концами. Беньёвский кричал:
Научно-фантастические журналы в Китае. Обзор.