5

В выходные Майя с Робертом поехали на машине Мартина забрать его вещи.

— Смотрите, не наступите на рыболовные снасти, лежащие на берегу! — крикнул им Мартин, когда они садились в машину.

— Ты о чем? — удивилась Майя.

— Это плохая примета. Будьте осторожны. Раньше об этом знал каждый рыбак.

Майя показала ему большой палец.

— Он так шутит? — спросила она Роберта, когда они выезжали за ворота.

— Не думаю, он теперь вообще не шутит.

— Действительно, вид у него очень серьезный. Он и раньше был суеверным?

— Нет, я бы заметил. Интересно, откуда в нем вдруг столько энергии?

— Да, как-то подозрительно.



Вещи пришлось перевозить в несколько приемов, но братьев они ни разу не встретили, за что Майя благодарила свою счастливую звезду.

— Хорошо, что мы наконец-то с этим покончили, — сказала она, когда последние вещи были выгружены перед сараем в саду Мартина. — Спасибо за помощь.

— Не за что, — ответил Роберт. — Я давно должен был это сделать.

Они постучали в дверь и вошли в дом.

— Эй! — крикнул Роберт.

Никакого ответа, хотя входная дверь была не заперта.

— Мартин? — снова позвал Роберт. — Это Роберт. И Майя.

Тишина.

— Я поднимусь наверх, посмотрю, — сказал Роберт.

Майя осталась стоять у кухонной мойки, глядя в окно, на сад и на море, она слышала, как Роберт поднимается по лестнице, потом его шаги зазвучали наверху. Небо как будто резко сомкнулось и сделалось на оттенок темнее. В следующую секунду начался дождь, внезапный ливень, рисующий размытые узоры на оконном стекле.

Майя сосредоточила взгляд на маленьких ручейках, они выглядели как длинные червячки, двигающиеся на ощупь.

Перед глазами проплыла почти черная туча. Мелькнула молния, потом вторая. Через пару секунд раздался гром, и дождь обрушился на землю с полной силой.

И тут она заметила чью-то фигуру у самой воды, под дождем, она была почти уверена, что это он. Длинный согнутый силуэт, как старый дуплистый ствол или темная расщелина между двумя высокими скалами.

— Мартин, — прошептала она. — Возвращайся. Замерзнешь.

— Ну и погода.

Роберт спустился на кухню и встал позади Майи.

— Его там нет.

— Знаю, — ответила она, кивнув в сторону моря. — Он там.

— Где? — спросил Роберт.

— Вот, сейчас он пошевелился. Видишь? У камней.

— Нет, — сказал Роберт. — Где?

Теперь Майе показалось, что Мартин вот-вот шагнет в воду.

— Вон там, — показала Майя. — Теперь увидел?

— Что за черт… — выругался Роберт.

Он быстро обулся и выскочил на улицу.

Майя видела, как Роберт гигантскими прыжками бежит к воде, слышала его крики, заглушаемые дождем и расстоянием. Когда он приблизился к другу, создалось впечатление, что между ними возникла потасовка, похоже было, что они оба в какой-то момент оказались в воде. Затем Майя увидела, как Роберт кладет руку Мартину на плечо, успокаивая его. И вскоре оба направились в сторону дома.

Майя поспешила растопить печь и поставить кофе.

Через некоторое время оба мокрых мужчины вошли в дом.

— Правильно сделала, — прошептал Роберт Майе, снимая с себя мокрую одежду и глядя, как разгораются в печке дрова.

Мартин был похож на побитую собаку, он стоял с несчастным видом, явно жалея, что ему не удалось выполнить задуманное.

— Что там произошло? — спросила Майя.

— Ничего, — ответил Мартин. — Я просто… увидел кое-что в воде.

— Увидел кое-что в воде?

— Да просто какое-то животное. Наверное, кошку. И я решил, что мне надо за ней.

— Кошку?

— Нет, нет, скорее всего, это был тюлень.

Майя взглянула на Роберта, тот покачал головой.

— В грозу на море нельзя ловить никаких зверей, Мартин. Договорились?

— Конечно.

Они развесили мокрую одежду на стульях перед печкой. Мартин одолжил Роберту спортивный костюм, а сам оделся в джинсы и рубашку. Потом они сидели за кухонным столом и пили кофе, отогреваясь в домашнем тепле.

— Ну, что тут у тебя происходит? — спросил Роберт, нетерпеливо ударив ладонями по столу. — Как ты вообще?

Мартин обхватил себя руками, как будто все еще мерз.

— Я кое-что нашел, — сказал он. — Некоторые объяснения.

Майя уловила скепсис в голосе Роберта, когда он, откинувшись на спинку стула и глубоко вздохнув, произнес:

— Рассказывай.

* * *

За окном бушевала непогода, а Мартин рассказывал о своих открытиях. О восьмилетней Лене, которая утонула в шестидесятых годах вместе со своими родителями. О мальчике, исчезнувшем десять лет спустя. О совпадениях по дате.

Он показал вырезки из газет и фотографии, он говорил четко и аргументированно, как будто отчитываясь перед ними. Однако Майя чувствовала, что Мартин сознательно сдержан и лаконичен. Что он не осмеливается сказать, что обо всем этом думает.

— Значит, ты пообщался с Лениной подругой, которой тогда удалось спастись?

— Да.

— А с кем-нибудь, кто знал пропавшего мальчика, ты говорил?

— Нет, — ответил Мартин, и взгляд его вдруг загорелся. — Но я попробую связаться с его отцом. Я знаю, что зовут его Улоф Меландер, если он еще жив, в Швеции несколько человек с таким именем и фамилией.

— Разумеется, — сказал Роберт, — я согласен, все это звучит очень странно, но что это, по-твоему, может означать?

Майя заметила, как Мартин сразу весь как-то сжался, закрылся, словно защищая нечто очень ценное. Похоже было, что он не слишком доверяет Роберту и не уверен, что может рассказать ему все.

— В ночь перед исчезновением Адам разговаривал во сне, — сказал Мартин.

— Так, — отозвался Роберт.

— Он разговаривал с кем-то, кто находился на улице. Сказал «я скоро приду».

Молчание.

— И как ты думаешь, с кем он мог говорить? — спросил Роберт.

Мартин вздохнул, как человек, который устал объяснять одно и то же.

— С утонувшей девочкой. С Леной. Она зовет к себе других детей.

Майя с Робертом переглянулись, но возражать не стали.

— Теперь я понимаю, что это с ней Адам разговаривал по ночам. Они ведь все жили в одном доме, возможно, даже в одной комнате. Они должны быть вместе…

* * *

После разговора с Мартином Роберт позвонил Александре. Он спросил, в курсе ли она, насколько плохо обстоит дело с ее мужем, и попросил по возможности не оставлять Мартина одного.

Александра разрыдалась. Между слезами и всхлипываниями она объяснила Роберту, что у нее нет сил спасать Мартина, что ее ресурсы почти на нуле и что ей дай бог выстоять самой и справиться с дочкой. После чего повесила трубку.

Когда Роберт рассказал об этом Майе, она решила попытаться сама поговорить с Александрой. Майя догадывалась, что Роберта терзают угрызения совести, но он понял, что мало времени уделял другу и теперь старался всячески загладить свою вину. Разумеется, он проявил заботу, но и Александру Майя могла понять: она восприняла звонок Роберта как критику в свой адрес, он ведь был лучшим другом ее мужа. Александра и Майя почти не знали друг друга и, возможно, именно поэтому им могло быть легче общаться. Сейчас Александре важно было почувствовать, что кто-то ее поддерживает.

Когда Майя позвонила ей и предложила вместе пообедать, Александра сначала засомневалась, но потом согласилась. Она предложила маленький итальянский ресторанчик в Гетеборге, решив, что лучше выбрать нейтральное место.

— Ему кажется, что нашего сына забрал какой-то призрак, — сказала Александра, когда они сделали заказ.

Она сосредоточенно смотрела прямо перед собой.

— Как это произошло? Как так вышло, что мой муж теперь верит в призраков?

Молчание.

— Это парадокс, — сказала вдруг Майя.

— Что именно?

— Суть призраков в том, что их не существует. Именно это свойство и делает их призраками.

Александра бросила на Майю скептический взгляд. Майя улыбнулась и закатила глаза.

— Это мне как-то сказал один профессор физики. Он верил, что призраки существуют. То есть не существуют. Ну, ты поняла.

Александра провела рукой по наспех заплетенной косе, до самой резинки и аккуратно подстриженных кончиков.

— В любом случае, сейчас мне куда как полегчает, если не надо будет озадачиваться подобными проблемами. И так тяжко.

Александра рассказала, как ее поддерживают родители и сестра, как помогают ей с Нелли. И о том, что она, во всяком случае, начала принимать гибель Адама и готовиться идти дальше, насколько это возможно. Но она еще не настолько сильна, чтобы заниматься Мартином, его горем и умопомрачением. Он затянет ее в болото скорее, чем она вытянет его, а ей надо, в первую очередь, думать о благе Нелли.

— Все-таки удивительно, — сказала она, — что мы с Мартином оказались так далеко друг от друга в восприятии этой ситуации, правда? То есть мы оба думаем, что Адам погиб, утонул, но по-разному смотрим на то, как и почему это произошло. Мартин считает, что Адама заманило и погубило море, а мне кажется, это просто несчастный случай.

— Может быть, ты будешь хотя бы чаще навещать его? — спросила Майя. — Не обязательно оставаться ночевать. Если тебе тяжело с ним наедине, я тоже могу приезжать. Например, посижу с Нелли, а вы спокойно поговорите. Единственное, у меня не всегда получается ладить с детьми. Иногда они начинают кричать, стоит им только увидеть меня.

Александра улыбнулась, но как будто по-прежнему сомневалась.

Когда принесли еду, Майя решила на время оставить эту тему, но за кофе снова вернулась к разговору:

— С тех пор, как я приехала сюда, на остров, я все время стараюсь стать лучше, — сказала она. — Чисто в физическом смысле, я начала бегать по утрам, и, я так понимаю, тут есть красивые туристические тропы. Может быть, ты как-нибудь заедешь за мной, и мы вместе погуляем? Можем взять с собой обед и кофе.

— А Нелли…

— Если приедешь в воскресенье, Роберт может помочь Мартину с Нелли, а мы с тобой отправимся на прогулку. Думаю, это будет хорошо для них троих. А тебе не придется оставаться с Мартином один на один.

— Да, было бы неплохо подвигаться, — согласилась Александра. — Я почти не занималась спортом с тех пор, как родилась Нелли. И я знаю хорошую, не очень сложную тропу недалеко от дома.

— Здорово. Можно будет заодно обсудить один проект, в котором нам с Лией понадобится твоя помощь.

— А что за проект?

— Вот встретимся в следующий раз — и расскажу.

— Кстати, может быть, Лия тоже к нам присоединится? Мы с ней сто лет не виделись.

— Отличная идея. Я у нее спрошу.

Они договорились созвониться, но предварительно назначили свою вылазку на ближайшие выходные — погоду обещали вполне благоприятную.



В воскресенье Майя, Александра и Лия встретились дома у Мартина, где они передали детей мужчинам. Мартин с Робертом отправились на прогулку с Вильготом и Нелли в коляске — ей как раз пора было спать.

Погода выдалась чудесная. Александра выбрала тропу Хусебю — довольно крутую, но длиной не больше трех километров, поскольку никто из них особой выносливостью не отличался. После двух часов ходьбы в медленном темпе, с остановками у всех информационных табло и созерцанием красивых видов, они расположились в прекрасном буковом лесу на пикник. Майя рассказала Александре о проекте с читательским клубом. Им хотелось, во-первых, чтобы Александра как библиотекарь помогла с выбором книг, а во-вторых, чтобы тоже стала членом клуба. Туда уже записались три женщины из экопоселения.

— Какого плана книги вы хотите обсуждать? — спросила Александра. — Художественную литературу или нон-фикшн? Классику или последние новинки?

— Точно не классику, — ответила Майя. — Было бы интереснее читать современных авторов. Романы. Те, о которых печатают рецензии в журналах или рассказывают по телевизору.

— И, может быть, книги из серии «помоги себе сам», — добавила Лия.

— Только ничего трагического, — попросила Александра. — Меня просто бесят бодрые советы, как проработать свое горе.

— И только не о валянии шерсти, — добавила Майя, выразительно взглянув на Лию.

— И не о мисс Марпл, — пошутила Лия в ответ.

— Ладно, — согласилась Александра. — Я составлю примерный список книг для первых встреч, посмотрим, что из этого выйдет.

Домой они вернулись уставшие физически, но довольные.



Вечером Роберт приготовил ужин из того, что нашел в шкафчиках и ящичках, получилось что-то вроде жаркого по-азиатски: обжаренные замороженные овощи, у которых срок годности вышел еще полгода назад, фрикадельки быстрого приготовления и кокосовое молоко. Готовил он редко, ведь у него была Лия. Но все успели проголодаться и ели с аппетитом.

Мартин почти не участвовал в разговоре. Он сидел, поджав ноги и склонившись над тарелкой, неестественно поднося ложку ко рту — создавалось ощущение, что он лакает еду с ложки.

В течение ужина Александру все больше охватывало отчаяние. Достаточно было бросить беглый взгляд на Мартина, чтобы понять: на данный момент у них двоих нет ни малейших шансов сесть и поговорить о будущем. Да даже перекинуться несколькими словами. И все же она решила остаться ночевать, ей было страшно оставлять его одного.

Когда Майя убирала со стола, у нее зазвонил телефон. Звонила жиличка из Дальсланда, хотела отчитаться и рассказать, что нового в округе. Чтобы спокойно поговорить, Майя перешла в маленький кабинет рядом с кухней. Закончив разговор, она в ужасе оглядела комнату. Повсюду лежали бумаги и стопки книг. На столе, на книжных полках, на подоконнике, на полу. Майя осмотрела одну стопку, потом другую. Везде речь шла о море: утопления, кораблекрушения, цунами, легенды, наводнения, изображения тающих льдов Гренландии… Должно быть, у него ушли дни, недели, чтобы все это найти и распечатать.

На кипе бумаг рядом с компьютером красовался новенький барометр. На полу рядом с письменным столом стоял открытый рюкзак. Сначала Майя не поняла, что там, аккуратно порылась внутри. Теплая одежда, консервы, походная кухня, ножи, свечи, фонарик с батарейками. Завернутые в полиэтиленовый пакет деньги, паспорт и другие документы. Все для выживания? Майя снова убедилась, что ей не понять природы испытываемой Мартином одержимости морем. Иногда оно влекло его к себе, в глубину, а порой пугало его, обращало в бегство. Майя вышла из кабинета, решив обсудить это с остальными в отсутствие Мартина.

Когда она вернулась на кухню, Мартина там не оказалось.

Они как будто спохватились все сразу: может быть, он вышел в туалет, где он вообще, как давно уже его нет?

Александра тут же бросилась к кровати, где спала Нелли. Роберт с Лией выбежали в сад и начали звать Мартина. А Майя поднялась на второй этаж. Мартин спал в кровати Адама. Обнаженное худое тело в позе эмбриона, со всех сторон укутанное простынями и одеялами.

Как в гнезде.

В объятьях он держал Мулле.

* * *

В тот вечер Майя решила не возвращаться домой. Она позвонила Бекке из машины и спросила, можно ли переночевать у него, ей нужно было поговорить.

Он растопил камин, выложил на блюдо крекеры и вкусные сыры, налил два бокала красного вина. Майя расположилась на подушке у камина и высвободила всю свою тревогу долгим тяжелым вздохом.

— Я тебя разбудила звонком?

— Нет, что ты, я не спал, смотрел один старый фильм.

Майя потянулась за обложкой от диска, лежавшей на полочке рядом с проигрывателем.

— «Ноттинг Хилл». Но Бекке… опять?

Он покраснел.

— Мне там просто саундтрек нравится.

— Или же ты самый романтичный мужчина из всех, кого я встречала.

— Возможно, но ты, дорогая, можешь смотреть документальные фильмы о серийных убийцах, сколько твоей душе угодно. Так о чем ты хотела поговорить?

Майя рассказала о Мартине, о том, как он вел себя во время ужина и о кипах бумаг у него в кабинете.

— Похоже, он собрал сумку для выживания в экстремальных условиях, знаешь, как делают в Лос-Анджелесе на случай землетрясения. Что ты обо всем этом думаешь? — завершила она свой рассказ. — У тебя ведь опыт работы с людьми, которые испытывают подобные проблемы.

— Да, я не врач, но мне кажется, это похоже на биполярное расстройство, или маниакально-депрессивный психоз, как его раньше называли. Для этого диагноза как раз характерны резкие перепады, от депрессии до маниакальных настроений.

— Но он ведь принимает какое-то лекарство, думаешь, не помогает?

— По идее, должно помогать. Зависит от того, что он рассказал врачу. Кстати, ты уверена, что он не перестал принимать таблетки?

— Понятий не имею. Он со мной о таком не говорит.

— Если ты так волнуешься, позвони Александре. Она ведь самый близкий ему человек.

— Да, но сейчас у нее, кажется, вообще нет с ним контакта.

— Ну, ты вряд ли можешь им чем-то помочь.

Майя уловила в его словах скрытую критику. Это действительно не ее дело, но будет лучше, если она приглядит за Мартином.



Ночью после совместного ужина он проснулся от звука, точнее, от крика. Он обнаружил, что лежит в кровати Адама. В окно светила полная луна.

Ааадам

Ааадам

Ааадам

Мааартин

Мааартин

Кто это кричал? На этот вопрос он не смог бы дать точного ответа, ни тогда, ни потом. Единственное, что он понимал, — ему снова надо туда, к воде, что-то тянет его обратно к морю.

Не одеваясь, он спустился по лестнице, вышел в прохладную майскую ночь, зашагал, чувствуя камни голыми ступнями, словно им руководили посторонние силы. Он вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, с ним уже такое бывало — внезапно промелькнуло воспоминание, в детстве он уже один раз шел вот так к воде, один в ночи. Где-то вдали раздался голос, звавший его по имени, но он продолжал идти, ему нужно туда, теперь его звали с обеих сторон, одно и то же имя, ему бы остановиться, сделать выбор, но он продолжал двигаться вперед, а потом побежал, потому что за ним кто-то гнался, а впереди что-то манило к себе, и вот он уже на берегу. Он зашел в море, погрузился в соленые холодные волны и вдруг почувствовал небывалое величие, точно он нес в себе весь океан, каждой клеточкой ощутил соль как несмываемую память о нашем биологическом происхождении.

Под водой все мерцало.

Он видел перед собой осьминогов с их щупальцами и креветок с блестящими глазами. Видел медузу с ее длинными тонкими ниточками, которая вдруг превратилась в девочку, и Мартин узнал ее: вздернутый носик, широкая улыбка, колыхающиеся в воде волосы. Она хотела заплыть глубже, дальше, он рванулся за ней, теперь он знал, где находится его сын, или же он сам и есть этот сын, а девочка укажет ему путь.

Идем, идем, идем.

Он все удалялся и удалялся. Рассыпался на части, растворялся. Теперь уже ничто не отделяло его от моря, от той единственной бесконечности, с которой он делил все, что имел. Теперь он уже не был самим собой, не вмещался ни в какие рамки.

Ему не обязательно было слушать море или говорить с ним, он и так понимал, всем своим существом, насколько все связано. Он чувствовал, как море превратилось во врата чистого пути, чья сила притяжения усиливалась по мере того, как внутреннее «я» ослабевало, как у ребенка, чем младше, тем лучше, или как у стареющего, разрушающегося человека, или как у скорбящего, раздавленного горем, мечтающего исчезнуть, перестать цепляться и уплыть.

И вдруг все прервалось. Он снова вернулся в свое тело, тесное, некрасивое, ограниченное.

Он почувствовал, как что-то тянет его, обернулся и увидел лицо матери, ее обезумевший от страха взгляд, она была такой юной, она кричала: «Что ты делаешь, ты куда, ты с ума сошел, мой мальчик?» А потом она исчезла, время засосало ее обратно, теперь он услышал вопль из нынешней жизни, настолько яростный, что его даже не с чем было сравнить:

— Черта с два! Подонок! Какого хрена ты собираешься уйти и оставить меня одну!

У кого это такой голос? Из какого мира может быть подобное существо?

Гораздо позже, когда ему расскажут обо всем, что произошло, он поймет, как это было. Окажется, то, что он воспринимал как вечность, длилось лишь несколько секунд. На самом деле Александра увидела, как он вышел на улицу, она была дома в ту ночь, проснулась и сумела привести его обратно.

Знал ли он вообще об этом? Что она дома? Насколько часто она там появлялась?

Понимал ли он в тот момент, кто она такая?

За всем этим последовали слова: помутнение рассудка, галлюцинации, психоз. Попытка суицида.

— Я знаю, что он там, под водой, — шептал он потом в кровати Александре, матери его пропавшего ребенка.

— Это Лена заманила туда Адама, — объяснял он ей. — Того, второго мальчика тоже она заманила, не знаю его имени, но они там втроем. Они все трое из одного дома. Только я к ним не пришел, был уже на пути, но моя мама выдернула меня оттуда, точно так же, как сейчас ты меня удержала. Поверь мне, Александра, он там. Адам там, на глубине. Лена постоянно зовет к себе. Ей хочется, чтобы было с кем поиграть. И знаешь, даже моя мама… — он внезапно замолчал.

— Что твоя мама?

Он не ответил, только покачал головой.

— Ты его видел? Адама? Там, в воде?

Мартин отвернулся, злой, раздосадованный тем, что приходится признать — нет, он его ни разу не видел. Видел другое, других, видел Лену. Но не Адама. Не их Адама.

— Но я правда думаю, что он там. Может быть, я смогу забрать его домой? — добавил он с детской наивной радостью.

И в то же время он понимал, что это ложь. Он знал, что больше не хочет возвращать Адама в этот мир, а хочет сам уйти в мир иной, в мир Адама.

Но она этого никогда не поймет, мать ребенка. Она все еще человек.



Майя знала, что в ту ночь Мартин шагнул в воду. На этот раз он зашел дальше, скрылся с головой, но по счастливой случайности Александра ночевала дома, она проснулась и побежала за ним.

После этого случая Мартином занялись всерьез. Его показали врачу, назначили новые лекарства и установили за ним практически круглосуточное наблюдение — за Мартином присматривала Александра и остальные члены семьи. Пару раз его госпитализировали для оказания неотложной помощи, но через несколько дней отпускали домой.

Разумеется, Майю беспокоило состояние Мартина и то, что она обнаружила в его кабинете, но это не мешало ей восхищаться открытиями, которые он сделал относительно несчастных случаев в прошлом.

Повторяющееся число, 11 января, красным флажком полыхало в ее сознании. Возможно, это просто совпадение, но насколько невероятной кажется такая случайность. Может быть, два раза, но не три. Этому должно быть какое-то объяснение. Человеку не столь приземленному, как она сама, вполне могло прийти в голову, что тут заключено некое проклятие, не в море, а в доме, жители которого раз за разом подвергались таким суровым испытаниям. Майя была рада, что Мартин так не думает, иначе семье стало бы невозможно оставаться там жить.

Она записала на бумажке имя отца того мальчика, который исчез через десять лет после несчастного случая с семьей Лены, — Улоф Меландер. Мартину она сказала, что продолжит его расследование, а ему надо немного отдохнуть от всех этих мыслей. Роберт, как и все остальные, решил, что она сказала так, только чтобы успокоить Мартина.

Но это было не совсем верно. Она действительно хотела разыскать отца мальчика. В то же время она была убеждена, что, учитывая нынешнее лихорадочное состояние ума Мартина, можно было с точностью сказать, что он не станет сидеть сложа руки.



Зимние и весенние посиделки Майи и Мартина за кухонным столом отступали в памяти все дальше в прошлое. Изредка она навещала его, ей казалось, что он чувствует себя лучше. На Уруст вернулись туристы и дачники, камни нагрелись, вода поменяла облик, снова сделалась дружелюбной и привлекательной.

* * *

Майя проснулась от стука в дверь. Ей страшно хотелось спать, вечером она засиделась, читала допоздна, да и с вином получился перебор, поэтому она натянула подушку на голову, чтобы снова уснуть. Но стук продолжался, и когда она крикнула «вон отсюда!», послышался голос Бекке:

— Открывай, иначе я поставлю палатку прямо у тебя на крыльце.

Майя с трудом спустилась с чердака, накинула халат и открыла дверь.

— Сегодня воскресенье, неужели нельзя дать человеку выспаться один раз в жизни, — проворчала она.

На Бекке ее плохое настроение, как обычно, не действовало.

— Доброе утро, жемчужинка моя. Вставай-поднимайся, у меня для тебя сюрприз.

— Не люблю сюрпризы, — пробормотала Майя. — Особенно в воскресенье утром, пока не выпью кофе.

Бекке налил воды в кофеварку и нажал на кнопку.

— Сегодня будет чудесный денек. Уже сейчас больше двадцати градусов. Одевайся полегче, но с собой на всякий случай возьми что-нибудь теплое. Мы выходим в море.

— В море? Я? Тебе кажется, я недостаточно провисела над водой за последние месяцы?

— Тогда была зима, холодно. Неприятно. А теперь совсем другое дело. Вот увидишь.

— Ты забываешь, что я провела здесь прошлое лето. И точно знаю, каково это — когда на море полно туристов.

— Это правда, но тогда ты не знала меня, жемчужинка моя. Сколько раз ты выходила в море за прошлое лето? А ведь Уруст — остров кораблестроителей.

Майя ничего не ответила: по сути он был прав. Она никогда не бывала в море в разгар лета. К тому же можно дополнить коллекцию фотографий к вернисажу, так что лучше взять с собой камеру.

Она налила себе кофе в чашку, которую ей протянул Бекке, натянула легкую одежду и собрала сумку.

— Грести будешь ты, — заявила она.



Как выяснилось, поплывут они вовсе не на маленькой лодочке Бекке. Оказалось, что он является совладельцем небольшого парусника.

Майю удивило, насколько роскошные яхты стоят в гавани Хенона.

— Да, богачи обычно проводят лето здесь, на западном побережье. Но тут всегда такое столпотворение у пирса, особенно летом в выходные. Не думаю, что им удается часто поднимать якорь и выходить в море.

— Инвестиции! — предположила Майя.

— Вероятно. Тут потенциально неплохой рынок для твоих фотографий, — сказал Бекке, совершенно неприкрыто ведущий кампанию за то, чтобы Майя навсегда перебралась из Дальсланда на Уруст.

— Я не продаю сувениры. Я художник, как и ты, — возразила Майя. — Деньги нам не нужны. Ведь у нас есть призвание.

— Да, я заметил, — сказал Бекке, которому приходилось подрабатывать, чтобы как-то прожить.

* * *

Солнце светило вовсю, когда они шли вдоль берега, любуясь живописными рыбачьими деревушками. Волны ласково плескались… Теперь Майе казалось непостижимым, что еще совсем недавно она воспринимала море как нечто враждебное и пугающее.

Бекке рассказал, что «Юлия» — яхта марки «Альбин Вега» 1968 года постройки, длиной почти восемь метров. Он приобрел ее вместе с хорошим другом пару лет назад.

— А кто такая Юлия? — поинтересовалась Майя. — Одна из твоих бывших пассий? Или его?

— Его. Когда мы купили яхту, она называлась «Анной», потом он переименовал ее в «Лину», а потом в «Юлию». Я сказал, хватит. Предложил назвать яхту «Подружкой», но он не согласился.

— Какой Дон Жуан, или, скорее, романтик. Познакомь меня с ним.

— Забудь, — отрезал Бекке, делая вид, что сердится.

— Мартин как-то рассказывал, что в море его восхищает все — не только впечатления и ощущения, но и политический, и биологический аспекты, буквально все. Ты ведь вырос здесь, на острове, привык выходить в море. Что ты чувствуешь по отношению к морю? — спросила Майя.

Бекке задумался.

— Уважение, — ответил он. — Это прежде всего. Уважение! Мои предки по обеим линиям были рыбаками. Тяжелая была жизнь, не только в море, но и деревнях. Нищета, никакого сравнения с экопоселениями с их встроенной системой отопления и автоматическими жалюзи.

Голос Бекке звучал серьезно, в нем было столько горечи, и Майя вдруг поняла, как мало она знает о нем и о его прошлом, как редко они обсуждают что-то, выходящее за рамки поверхностного разговора.

— Кстати, об уважении. Когда Аннике рожать? — спросила Майя.

— Думаю, где-то в октябре. Знаешь, она утверждает, что почувствовала, в какой момент забеременела. Прямо с точностью до минуты. Разве такое возможно?

— Ты меня спрашиваешь? — сухо сказала Майя.

Помолчав, она добавила:

— Значит, она сказала, в какой день это произошло? Я имею в виду, когда она забеременела.

Майя почувствовала, как желудок свело судорогой.

Только не 11 января. Только не 11 января. Это плохой знак.

— Точную дату не вспомню, но где-то в начале февраля, — ответил Бекке. — А почему ты спрашиваешь?

Майя выдохнула, живот отпустило. Значит, у нее тоже эта дата засела в голове? Ей стало стыдно, с каких это пор она стала верить в приметы?

Она погладила Бекке по щеке:

— Я просто пытаюсь показать, что мне не все равно. Я имею в виду, что ты станешь дедушкой.

* * *

На обратном пути они причалили у пляжа Хенона, и Бекке организовал ланч на палубе. Он достал из сумки-холодильника ветчину, курицу гриль, салат и пару выдержанных сыров. Пили каву, потом кофе с шоколадными бисквитами, подтаявшими на жаре. Почти все вино выпила Майя, Бекке у причала ждала машина.

Пока они ели, Бекке рассказывал, что на острове Керингён праздников было больше, чем где-либо еще в стране, по крайней мере, раньше. Пастор-самодур, Симсон, живший на острове во второй половине девятнадцатого века, ввел дополнительные праздники в придачу к обычным церковным: его собственный день рождения, день, когда он прочел свою первую проповедь на острове, и день, когда выздоровел после тяжелой болезни.

— Отличная идея! — воскликнула Майя. — Предлагаю отныне сделать сегодняшний день праздничным.

— Хотя это уже и так выходной, — заметил Бекке.

— Тогда назовем его великим днем Бекке и Майи! — предложила Майя.

Потом они занялись любовью в пропахшей бензином каюте, и вскоре уснули под плеск волн.

Идеальный летний день, прямо живая реклама острова Уруст, думала Майя. Или реклама любви, той самой, в которую она никогда не верила.

Боясь нарушить очарование, оба они избегали упоминания Адама. И смерти.

* * *

Отношения между Майей и Бекке с каждым днем становились глубже. Она проводила все больше времени у него дома, на его вполне зимней перестроенной даче, которую он приобрел двадцать лет назад. Места им обоим хватало, у Майи даже был свой кабинет.

Сейчас они сидели на солнышке у дома, с подветренной стороны, откуда открывался вид на дорожную развязку и два пастбища для коров, пили кофе, прикрыв глаза, и время от времени лениво обменивались репликами.

— Как тут красиво, — сказала Майя. — Шведская глушь во всей ее красе.

Они обвели глазами пейзаж и констатировали, что соседские пчелы кружат возле дуба в саду другого соседа. Наверное, пчел лучше не заводить, у них свои недостатки.

Тогда, может быть, овец? Он уже давно об этом подумывал.

— Я слышала, они тоже норовят сбежать, — заметила Майя. — Столько возни с ограждениями и прочим.

— Тогда, возможно, курочек, — предложил Бекке. — Мне кажется, к курам я готов.

— Боже мой, неужели можно быть готовым к курицам? — воскликнула Майя.

Через четверть часа они снова принялись за работу. Бекке вернулся в сарай. Майя продолжила писать тексты и отмечать идеи в записной книжке, ее водный проект близился к концу, и на середине предложения вдруг перестала писать ручка.

Она отправилась на кухню поискать похожую, но там лежали только карандаши и перьевые ручки. Тогда Майя продолжила поиски на письменном столе в гостиной, за которым никто никогда не сидел. В одном из ящиков она нашла черный фломастер и вернулась к работе.

Не успела она написать и трех фраз, как ее словно током пронзило.

Что-то было в этом фломастере, в том, как он писал, словно в два слоя, оставляя след, похожий на лыжню.

И тут время остановилось, она сама удивилась такой сильной реакции, но тело почуяло что-то еще до того, как подключился мозг, жгучая волна узнавания пронзила ее с головы до ног. Где-то она это раньше видела, причем при каких-то важных обстоятельствах, но никак не могла вспомнить где.

Она посмотрела на стержень фломастера. Он раздваивался. Тогда Майя начала писать, держа фломастер под углом. Кончик стержня сжался и вывел одну линию.

Чувство узнавания становилось все сильнее, оно сопровождалось отторжением, страшным отторжением, грохочущим внутри и вызывающим тошноту, при этом Майя все не могла вспомнить, в чем дело, просто знала, что это очень важно.

И тут ее озарило, с такой силой, что она чуть не раскололась пополам.

Письма.

Письмо, которое кто-то опустил в почтовый ящик Мартина. Последнее предупреждение. Она заметила, что первые буквы были написаны фломастером с раздвоенным кончиком. То же самое с письмом, полученным клубом гидроциклистов — его Майе показывала на компьютере сотрудница полиции.

Тут нет повода для волнений, подумала Майя. Просто совпадение. А может быть, все старые фломастеры так пишут?

Майя вернулась к письменному столу и снова выдвинула ящики.

В одном вперемешку лежали канцелярские принадлежности: скрепки, скобы для степлера, карандаши, точилки. Во втором — два картриджа для лазерного принтера.

А в третьем… Майе даже плохо стало, когда она это увидела.

В третьем ящике лежали обычные белые листы бумаги, а еще — тетрадь в линейку формата А5. И в придачу стопка конвертов светло-голубого цвета.

Майя пошатнулась, схватилась за стол, словно ее ударили в солнечное сплетение, начала задыхаться, ища опоры, объяснений.