Дмитрий согласился сослаться на нас при встрече с другими братками, то есть на людей Гриши Гусятинского, точнее «Грини медведковского», при этом он должен был присовокупить и наше непосредственное отношение к «Сильвестру».

– Что бы поставить точку, необходима еще одна встреча с теми людьми, кто будет принимать основное решение.

– А ты сам?

– Видишь лииии…, скажем так – меня коммерция не интересует, я из тех, кто не светится, хотя не скрою, мне было бы интересно, и я с удовольствием занялся бы «твоей» фирмой… – По его лицу пробежала тень непонимания, заместившаяся молнией догадки, потом испуга, после восторга.

– В таком случае одна просьба.

– Сколько угодно, за ваши деньги… Шучу…

– Я бы попросил… ты не можешь еще раз приехать, перед основной встречей…, нууу… так, что бы пока ничего никому из своих не говорить… Шеф захочет встретиться, чтобы принять решение.

– Зачем она, если ты можешь принимать решение? Следующая встреча будет с нашим «руководством» и вот там его присутствие обязательно!

– Нет, нет… нннн… Дело не в этом. Понимаешь. Словом, я неее…

– Не хочешь или не можешь брать на себя такую ответственность… – Как-то быстро менялось мнение о нем, хотя и первое было не лучшим – скользковатый тип…

– Можно и так сказать. Мы говорили предварительно, все согласованно, но он человек осторожный… Ты ведь сможешь ответить на те вопросы, на которые те люди, вряд ли станут отвечать… – Он надеялся, что мои дружеские отношения со Славой позволят ему заглянуть глубже.

– К примеру?

– Нууу… Насколько вы…

– Сильны?

– Да.

– Вряд ли сегодня найдется сила, без раздумий решившая воевать с «Иванычем» («Сильвестром»). Мы все можем, от разведки, поисков кого угодно, чего угодно, где угодно, гарантий безопасности при заключении контрактов до решения вопросов с ментами.

– Ааа… мняяям…

– И это тоже… – Мы оба поняли, что значило это «мняяям» – ликвидация неугодных лиц уже вполне вошла в прейскурант услуг, оказываемых нами. Одна проблема – «решать судьбы» должен был человек, понимающий весь вопрос, из-за которого, появилась необходимость убийства, целиком и полностью. А вот в это вникать, как раз мало кто любил. Обычно прислушивались к тем, кого считали преданным, на деле же часто оказывающимся не совсем компетентным…

Через несколько дней я встретился с самим Марком Волошиным. Ни Славы, ни Семена уже рядом не было. Речь шла о том же. В конце прозвучал тот же, более оформленный вопрос, в интонациях которого чувствовалась действительно хватка и прозорливость:

– До чего вы способны пойти? Вы понимаете, что меня интересует?… – Уверен, что он не собирался кого-то убивать, пока, во всяком случае, наверняка ему казалось, что получив утвердительный ответ на этот вопрос, он поймет серьезность уровня нашего «профсоюза». Это, конечно, наивно, но ведь Волошин, скорее всего, ориентировался еще и на слова Ческиса, наверняка преподнесшего это в полноте красок, соответствующих его не столько воображению, сколько желанию, при том добавив, что это ЕГО люди!

– До самого конца. Мы убиваем… – Ческис, вглядывающийся в лицо хозяина, он присутствовал третьим, увидев нужный и успокаивающий блеск его глаз, широко улыбнулся и пошел меня провожать. Мы попрощались у выхода на этаж, еще раз напомнив друг другу о необходимости созвониться ради организации основной встречи.

* * *

Ближе к вечеру я пил чай, отвечая на вопросы своего шефа – Гриши Гусятинского. Мы сидели в кабинете его брата, где он часто бывал, проводя иногда встречи при нехватке времени. Подобные разговоры, разумеется, не терпели лишних ушей, поэтому все посторонние сразу покидали свои рабочие места. Нужно заметить, что очень быстро человек, осознавший себя как член бригады, расставлял всех остальных людей по «табели о рангах», конечно, ощущая именно себя во главе. По действовавшим тогда понятиям коммерсанты и бизнесмены, какого бы высокого ранга они ни были, всяк находились ниже любого «братка», а значит априори «должны по жизни».

Именно поэтому сам Григорий не допускал видимого братства и равенства даже с родным братом Виктором, иначе парни, с которыми обсуждались те или иные вопросы, не поняли бы. В те времена такое разделение на касты воспринималось естественно, причем шпана всегда предпочитала наблюдать бизнесменов в зависимости от своих решений.

Иногда исключения бывали. Такие отношения допускались между некоторыми людьми, если становились взаимополезными, не распространяясь в доверительном плане дальше личных, на коллективы и общепринятые правила. Скажем между «Сильвестром» и Гришей Лернером, далеко не «коммерсом», начавшими свое знакомство в 1988 году. В этом дуэте, скорее именно этот знаменитый международный махинатор конца XX века, взял только начинающего набирать обороты всемогущего «короля беспредела» в подельники, предвидя в нем невероятной мощи потенциал, он же познакомил его с будущей фиктивной супругой и надоумил, женившись, заиметь израильское гражданство.

О взаимоотношениях этих двух звезд криминала можно написать отдельную книгу, в которой, кроме фамилии Тимофеева, ставшего Жлобинским по паспорту, будут фигурировать только еврейские фамилии, за исключением бывшего начальника ХОЗУ ГРУ Георгия Уголькова, занимавшего во многих схемах вместе с женой «Сильвестра» Ольгой Жлобинской, урожденной Илоной Рубинштейн, ключевые позиции.

Григорий Лернер и сам «отсидел» при Советском Союзе довольно большой срок, то есть был арестантом, и каждому из приходящих предложить «крышу» мог сам рассказать, как жить нужно. Все схемы он разрабатывал сам, участвуя при серьезных разговорах и встречах, как основное звено, существующее под прикрытием «Сергея Ивановича», зная досконально и лексику, и понятия, имея сам определенный вес в преступном мире.

Тоже со временем произошло между Таранцевым и Андреем Пылевым. В этой ситуации «комерс» поднялся выше «пацанов», по той же причине, что и Лернер – Александр Петрович так же хлебнул «баланды» из арестантской шлёмки (миски), и сам вещал старшему Пылеву, только слышавшему о тюрьме от брата, с кем можно, а с кем опасно «семейничать».

В большинстве же своем, люди, в общем-то и зарабатывающие деньги, не имели равного с бандюшками права голоса, без данного на это разрешения. Это строго соблюдалось на «терках» и разборках, когда вынуждено присутствовали и коммерсанты, знавшие тонкости своего бизнеса[101] – одно неправильное слово или хоть немного дерзкое поведение могло повлечь мгновенное наказание, выражающееся в основном в рукоприкладстве.

Тот же Виктор Гусятинский, брат Григория, никогда не присутствовал на разговорах, происходящих в его офисе, за который платил сам Григорий с «общих» денег. Глава «медведковских» не позволял себе открытого панибратства, аккуратно взимая с родственника долю с бизнеса, который сам же ему и устраивал. Иначе быть не могло, поскольку вызвало бы пересуды среди подчиненных и «смежников» (представителей других бригад, дружественно настроенных в отношении нас). Григорий прекрасно понимал, что брат, будучи коммерсантом, в этих обстоятельствах – лишняя возможная причина для предъявления ему претензий. Это могло выглядеть так: «А чего ты с нас спрашиваешь… с нас, с братвы, а со своего родственника нет?! Он тебе важнее?!».

Пример подобного приведен в фильме «Крестный отец», когда глава клана Майкл Корлеоне вынужден убить родного брата, предавшего его и интересы клана. Здесь очень тонкий момент!..

Конечно, по прохождении многих лет, что влечет взросление, понимание, настоящее видение, сближение людей, вырабатывает определенное доверие, такие отношения меняются, приобретая налет взаимоуважения, а «бизнес» – взаимовыгодные характеристики. На подобном «сломе» работники «плаща и кинжала» начинают понимать, что просто брать какую-то долю глупо, ищут возможность участия в сделках, входят в учредители, вкладывают деньги.

Может показаться, что так они равняются по существу со своими «подопечными», попадают под их зависимость, доверяя, становятся уязвимыми. Таких мыслей ни у кого никогда не появляется, поскольку такие проявления происходят повсеместно, и, как правило, одновременно, и самое главное – фраза, произносимая на любой встрече, при выяснении отношений между братвой разных бригад и состоявшихся между ними сообществ: «В этой теме (бизнесе, проекте) наши «бабки».» – то есть деньги с «общака» бригады, что всегда имело ключевое значение, поскольку эти денежные средства считались «священными» и неприкосновенными, а значит, становилось понятным, что их никто и никогда не отдаст. Мол: «Были бы деньги «комерса», тогда за его «косяк» мы могли бы позволить вам взять некоторую пеню, но это наше «бабло», а свое мы, как и вы, не отдаем!»…

Впрочем, со временем так не только делали, но и начали говорить без всяких оснований, даже когда было понятно – у этих парней нечего вкладывать…

Григорий интересовался всем, переспрашивая у меня всякие мелочи, в том числе и о моих друзьях, хотя историю с возвратом похищенного из их автомобилей у «Космоса» он знал в подробностях, поставив тогда этим заниматься Олега Пылева, который с успехом разгреб и решил все вопросы, появившиеся у людей, как принято было говорить, «потянувших мазу» за Двормана[102]. Забранную машину тогда нам пришлось отдать, правда, за несколько месяцев пребывания у нас она превратилась в разбитое корыто, «общак профсоюза», тогда еще существовавший, кое-чем пополнился, мы получили по небольшой сумме, выразившейся в рублях, но главное, что Слава с Семеном были избавлены от существенных проблем, совершенно ничего при этом не лишившись.

Возможно, это и показалось Дмитрию Ческису сладким десертом, что, конечно, было ошибкой, поскольку то, что делается для друзей, всегда от души и безвозмездно.

Это я объяснил Гусятинскому, как и многое другое. Он удивлялся, тем более, понимая, насколько это серьезна фирма и как легко она идет в его сети. Я знал довольно общо интересы совместного предприятия – мне было это и ни к чему.

Примерно через час с небольшим появился Сергей Ананьевский. Из его вопросов мне показалось, что он видит именно меня в роли человека, который будет отвечать за сношения с руководством «МАРВОЛ». Такие мысли выглядели логично, но Григорий, уже после моего отъезда, объяснил «Культику», что я важен и нужен ему как «ликвидатор».



Лицо в сером костюме Сергей Ананьевский, здоровающийся с Алексеем Кондратьевым, уже застрелившим к этому времени Тимура Хлебникова. Апрель 1995 года. День рождения братьев Пылевых. Снимок сделан автором.



Именно поэтому он констатировал при следующей встрече мое неумение общаться с коммерсантами, поскольку я нетерпелив, не дальновиден, не умею делать правильные выводы, что меня не просто удивило, но даже разозлило, ведь он всегда приводил меня другим в пример именно по этим параметрам. К тому же последним моим делом был успешный возврат очень большой суммы, над которым я и мои ребята работали несколько месяцев, и это после того, как сам Григорий пытался это делать безуспешно. Возможно, это был неприятный момент для обоих Гусятинских, поскольку деньги были утеряны после заключения контракта самим Виктором Гусятинским за поставку крупной партии итальянской обуви, что было на деле хорошо продуманной аферой, направленной на изъятие этих дензнаков, а десятки миллионов рублей – часть «общака».

Как бы то ни было, я понял его правильно – он выбор сделал, менять его не собирается, мое дело подчиняться, другого не будет, и при всем моем «неумении делать правильный вывод», я обязан сделать его верным, в соответствии с его желанием…

Ческис расстроился, ему нравилось общаться со мной, остальным было без разницы, ведь именно он стал соединяющим звеном, чему радовался, поскольку это делало его важной персоной в структуре «МАРВОЛ», буквально всесильным и всемогущим. Поняли это, правда, и Марк с Лео Шумахером, и Тимур, но слишком поздно.



Фотография примерно того же времени, поэтому и приводится здесь, хотя вставлена в предыдущем томе «Ликвидатора». Слева направо: неизвестный, Буторин Сергей – «Ося», Ананьевский Сергей – «Культик», Саша Шарапов – «Шарап», Андрей Пылев – «Малой», Григорий Гусятинский – «Гриня».



Мне же ничего не оставалось делать, как смириться и снова ждать. Именно тогда появилась мысль о единственной возможности освободиться от этих уз, застрелив своего шефа. Я бы с удовольствием патронировал «МАРВОЛ». Не знаю, чем бы это закончилось и смог бы я пойти против решений главшпанов, скажем, в вопросе устранения Хлебникова, но уверен, что обязательно разглядел ненужность и даже вредность этого шага, что так же естественно, как хранить и беречь «курочку, несущую золотые яйца»!

Очень неумно было убивать человека, который максимум через полгода переставал быть препоной в перенесении денежных потоков в нужное русло. И это лишь одна из причин. Можно было обнаружить и другие, чуть подробнее присмотревшись к сути проблемы, увидев еще как минимум с десяток. Скажем, безопасностью СП «Русджет» руководил еще служащий полковник КГБ, что, согласитесь, не маловажный фактор. Можно было, как делалось в то время повсеместно, заинтересовав офицера, действовать через него…

Итак, «Сильвестр», узнав все необходимое от Сергея Ананьевского и Григория, даже не раздумывая понимал – многое зависит от того, как будет решена проблема с людьми, предложившим Ческису бизнес, касающийся редкоземельных металлов.

Таким козырем и мог стать решенный вопрос с людьми, взявшими предоплату за поставку, но здесь была одна загвоздка – никто не знал, кто это. Я получил указание, оставив все предыдущие задачи, с помощью полученной информации от Ческиса или кого угодно, найти хоть что-то об этих людях. На все про все два дня.

На самом деле интересовали не мошенники, а их «крыша», возможно именно эти парни предлагали вскоре после «кидка» свои услуги. Это и предстояло выяснить.

Выполнить это невероятно сложно, особенно когда светиться нельзя, но бросившись в этот омут с головой, я к самой встрече с руководством «МАРВОЛ», на которую, конечно, не попал усилиями Гусятинского, представил следующее: базируются эти ребята, как и мы, на севере столицы, какой-то интерес имеют в отеле «Космос», там их и можно найти. Одного из них зовут Стас, второго не запомнили, описание обоих было. Оставленный номер телефона для связи ничего дать не смог за короткий промежуток времени. Разумеется, документы, подготовленные под контракт, полностью с вымышленными фамилиями. Но была одна зацепка, которая легла в основу спасительной догадки.

При попытке выяснить подробности оказалось, что эти люди в офисе Волошина появись перед самым обедом, как раз когда несколько человек возвращались с какой-то встречи. Поговорив с одним, вторым, третьим, удалось выяснить, что возможно автомобили, а все они были иномарками, которых на парковке, рядом с офисом (не на парковке «МАРВОЛ», а чуть поодаль, чтобы не светить) никогда ранее никто не видел, могут принадлежать именно этим персонажам.

Уже перед самой встречей Пылев Олег и Гусятинский, посмотрев на негустую информацию, переглянувшись, начали перебрасываться фразами, явно чувствуя близость разгадки:

– Олег, а ведь мы их можем знать… Ты в «Космосе» ведь частенько зависаешь…, а у «Стаса»[103] не такой «Мерин» («Мерседес-Бенц»)?

– Гринь, дааа… точно такой… жаль циферки не запомнили. Лех, а вторая «тачила» какая?..

Я назвал, еще раз напомнил внешнее описание обоих. Григорий, посмотрев еще раз на меня, произнес с довольным видом, говорящим о подтверждении предполагаемой версии, которую еще нужно будет проверять:

– Видишь, Лех, я же говорю, что не ошибся в тебе. Олег – это очень похоже на «Стаса» и «Чеснока»[104], и тачки их, и манера их же… Замуты один в один… – Тут он вспомнил двухгодовалой давности общую, тогда еще «отработанную» схему, когда «кинули» уральский «комерсов» на очень крупную сумму.

– Угу, Гринь, в натуре похоже, но надо бы проверить…

– Лех, проверь, прямо сейчас…

– Каким образом?..

– Ну, я не знаю… «Космос» там, еще где-нибудь…

– Гриш, у меня на «Космос» денег не хватит!..

Он призадумался – снабжать меня финансами явно не хотелось. На лицо легла тень неудовлетворенности, ему не хотелось думать сейчас об этом, почти перед самым фурором на этой грандиозной встрече. Гусятинский был уверен, что такие монстры как «Сильвестр» и Ананьевский точно что-то да раскачают на этих переговорах, да и одно имя «Иваныча» уже само по себе, козырь!

Ну что мне было делать, когда предвкушение сегодняшнего звездного часа шефа, ведь в глазах «Иваныча» получалось, что именно он раскопал и «прикрутил» «МАРВОЛ», мешали ему сосредоточиться. Само собой вылетело предложение:

– Ну хорошо, можно попробовать позвонить этому «Стасу», поинтересоваться, не хочет ли он подъехать одну темку подраскачать. Он же поймет, если имеет к этому… Олег… – Я обратился к Пылеву, понимая, что тот сейчас более внимателен:

– Номер телефона то есть, почему не позвонить по нему? Если это те пацаны, предложившие «крышу», то все само собой сложится, а если…

Тогда телефоны только появлялись, мне Григорий выдаст первый только через несколько месяцев. Аппарат по размеру будет больше кладки из двух кирпичей, и такой же по весу. У Олега и Гриши уже были, что говорило окружающим – это очень важные люди!

– Ну и откуда?

– Да из офиса «МАРВОЛ»…

Трубку поднял «Стас»! Козырь неожиданно обрелся сам собой, благодаря чему встреча с руководством «Марвол Групп Россия» прошла максимально успешно, произведя впечатление небывалое на бизнесменов…

Не прошло и двух дней, как Григорий снова вызвал меня в офис своего брата.

– Лех, теперь занимаемся этими… – Он выложил вынутые несколько бумажечек из кармана, разложив их передо мною на столе. Это не были фотографии, только несколько строк на каждой, написанные от руки имена, фамилии, погремухи.

– Гриш, но по этому… что ж тут искать-то?

– Это так – ориентировка, в общих чертах, так сказать. Мы выберем день… нууу, скажем, эти выходные – сам покажу все. А пока занимайся «Удавом»[105] – нужно «климовских» отмазать, да и вообще…[106]

Вышло несколько по-другому. Плотно этим вопросом пришлось заниматься в конце лета. Со своими бывшими соратниками «Стасом» и «Чесноком» Григорий пытался договориться полюбовно, но, не имея пред ними авторитета, ничего не смог сделать, даже при поддержке имени «Сильвестра». Может быть все пошло бы проще, не скажи он своему сюзерену, что справится сам. Менять позицию было уже невозможно. Стас Косенков («Стас») тянул время, не собираясь возвращать «отработанные» у «Марвол» деньги, уже буквально издеваясь, предполагая, что его бывший «братишка» остался прежним. Но время меняет не только обстоятельства, но и людей.

Не потерпев такое неуважительное отношение к себе, понимая, что других мер воздействий не осталось, Гусятинский дает повторную команду начать «отстрел». В сентябре мы едем в сторону дачи «Стаса». Пробираясь через лес, Гриша рассказывает подробности прежних отношений, рисуя отвратительную картину жизни подлого человека, которого нужно застрелить.

Верится не всему, но сделан вывод о начавшейся войне, объявленной совсем недавно, а это была уже третья из войн, ведущихся одновременно. Первые две – с «бауманскими» и «измайловскими», начавшиеся раньше, шли полным ходом.

До этого, буквально через месяц – два, после состоявшейся уже встречи руководства «МАРВОЛ» с Тимофеевым («Сильвестром»), Ананьевским («Культиком»), Буториным («Осей»), Гриней, Пылевым, то есть уже заключенном договоре о «крышевании», произошло событие, чуть не поставившее крест на всем проекте.

Газета «Коммерсантъ» писала об этом в своей статье в 1996 году следующее:

«Оказавшимся 24 апреля 1993 года на военном аэродроме в Ахтубинске могло показаться, что там снимают остросюжетный боевик: на летном поле словно из-под земли возникла группа захвата. Спецназовцы взяли в кольцо прогревавший двигатели «Руслан». Невзирая на высокие воинские чины сопровождавших груз и кипу «охранных грамот» за подписями высокопоставленных лиц, военные контрразведчики (а это были они) вскрыли загруженные в «Руслан» контейнеры. Внутри оказались детали двух модифицированных МиГовских двигателей РД-33, а также 14 новейших ракет Р-73 класса «воздух-воздух», не имеющих аналогов в мире. В таможенных документах улетавший в ЮАР груз значился как «холодильное оборудование». ЮАР в то время (и до весны 1994 года) находилась под санкциями ООН, запрещавшими странам – членам ООН сотрудничать с Преторией в военной области. Если бы тогда эта история была предана огласке, разразился бы громкий международный скандал: конечно, из ООН Россию не исключили бы, но отношения со многими странами могли быть испорчены, кое-кто мог заговорить о санкциях уже в отношениях Москвы, могли возникнуть и большие трудности с получением западных кредитов (в том числе МВФ) и финансовой помощи, которые тогда имели для российского бюджета очень важное значение.

Первые документы, с которых начали свое расследование Александр Корецкий – «Ъ» и Валерия Сычева – «Ъ», попали в редакцию «Ъ» случайно. Просто некоторые из участников этой сделки в какой-то момент не захотели оказаться крайними. Журналисты потянули за «веревочку». И вот что вытянули…

Захват

По факту инцидента в Ахтубинске Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело № 29/0007/93 о покушении на контрабанду оружия. Оно получило гриф «секретно», и даже сегодня руководивший расследованием старший помощник Главного военного прокурора Виктор Шеин подтвердил «Ъ» лишь факт его существования и лишь с личного разрешения Главвоенпрокурора.

Какими же «охранными» грамотами козыряли отправители груза в ЮАР перед военной контрразведкой? Козыряли они, как удалось выяснить «Ъ», распоряжением вице-премьера Георгия Хижи, возглавлявшего ВПК. Отправку груза курировал помощник Хижи Александр Козлов (оба, по сведениям «Ъ», прошли тогда через многочасовые беседы со следователями). Между тем, как удалось выяснить, распоряжение Хижи не содержало прямого указания или разрешения вывозить военную технику в страну – объект санкций ООН. Речь в нем шла о содействии научно-техническому сотрудничеству с ЮАР. В принципе, нельзя исключать, что контрабандисты использовали документ, трактуя его в расширительном смысле. Попытки корреспондентов «Ъ» связаться с Хижой, дабы выяснить его сегодняшнюю позицию, успехом не увенчались: он отдыхал в Геленджике, и на просьбы связаться с ним помощники отвечали, что не знают, как это сделать.

Как все начиналось

Как получилось, что в 1993 году в находившуюся под ооновскими санкциями ЮАР отправлялись новейшие ракеты и двигатели? Тут нужен короткий экскурс в прошлое.

История эта началась еще в годы перестройки, когда умы многих государственных мужей будоражили радужные надежды на конверсию и оружейный экспорт. Обсуждались ежегодные объемы экспорта советского оружия в $10 млрд и больше. На вырученные деньги мечтали обустроить и ВПК, и чуть ли не полстраны. Казалось, лишь дай свободу рук на мировом рынке производителям, засидевшимся за высоким забором секретности.

Радужными надеждами решил воспользоваться бывший гражданин СССР – к тому времени гражданин Израиля и ФРГ – стоматолог по профессии Марк Волошин. Он предлагает себя в качестве посредника необстрелянным на мировом рынке российским «оборонщикам». Поскольку старые рынки традиционных партнеров СССР были уже утрачены, Волошин предложил освоить новую, специфическую нишу – скованную санкциями ООН ЮАР. Российский ВПК тогда уже захлебывался от финансовых проблем и нереализованных идей. Выбирать не приходилось. Так, в КБ Микояна мечтали омолодить старые МиГ-21, пересадив им модифицированный двигатель РД-33 с МиГ-29. Кандидатами на омоложение могли стать и французские «Миражи» 1-го и 3-го типа – их во всем мире несколько тысяч штук, они имеют близкие к МиГ-21 технические параметры. Микояновцы было обратились к французам, но понимания не нашли. А вот южноафриканцы, на вооружении которых тоже были «Миражи», как раз задумались об обновлении авиапарка. Связать авиастроителей России и ВВС ЮАР и предложил Волошин. При этом он, видимо, понимал, что проблема санкций ООН не вызовет у его будущих российских партнеров, сидящих на голодном пайке, особых смущений.

Главное – правильно сделать первый ход

Важную роль в истории делового успеха Марка Волошина в России сыграл (и продолжает играть) отставной генерал, бывший гендиректор НИИ «Агат» Жанн Зинченко. Волошин вышел на него через неких общих знакомых. Зинченко имел хорошие связи как в высших эшелонах власти, так и с директоратом ВПК. По его признанию корреспондентам «Ъ», именно он открыл бывшему соотечественнику двери во многие кабинеты руководителей российской «оборонки». Зинченко был человеком, приближенным и к самому Олегу Бакланову – секретарю ЦК по оборонным отраслям промышленности. Авторитет последнего до августа 1991 года и продвигал волошинские идеи.

Волошин предложил создать СП и переделать российские двигатели для юаровских «Миражей», а затем наладить массовые поставки – и двигателей, и комплекса авиавооружений, включая ракеты. Обещал огромные дивиденды. На первом этапе – сбыт 100 модернизированных двигателей РД-33 на сумму$200 млн, а затем – по мере расширения дела – $4 млрд прибыли. Волошин к тому же гарантировал полную реконструкцию всех участвующих в проектах предприятий ВПК. Решение премьера Валентина Павлова о создании СП было почти готово, когда случился августовский путч, и «советская сторона» создающегося СП перестала существовать.

Методы Волошина и на сменившихся в августе хозяев больших кабинетов действовали безотказно. Ни руководство ВПК (с советской стороны в состав учредителей должны были войти ММЗ им. Микояна, НПО им. Климова, Омское НПО им. Баранова и Главное техническое управление МВЭС СССР), ни давшие согласие на создание СП члены Совмина СССР не удосужились в 1991 году толком проверить надежность «Марвол Проджект Консалтинг ГмбХ» – германского партнера-соучредителя создающегося СП – задав себе вопрос, а что это, собственно, за фирма, обещавшая «толкнуть» кому-то целую сотню новейших авиадвигателей. Первые серьезные справки о фирме в Москве начали наводить лишь в 1996 году. А зря. «Марвол Проджект» не значится за период 1985–1996 гг. в налоговых регистрах ФРГ. Что означает: с юридической точки зрения эта фирма – фантом. Или, применительно к данному случаю, – мираж. Но это не помешало Волошину именем «Марвола» создать в России с участием фирмы-фантома кучу СП со вполне уважаемыми партнерами в лице предприятий ВПК.

В 1991 году первый вице-премьер России Олег Лобов санкционировал создание волошинского СП по имени «Русджет». Оно должно было заняться модернизацией двигателей РД-33 и их адаптацией к юаровским «Миражам». Вторым столпом целой сети взросших на российской земле многочисленных «марволят» – дочерних СП корпорации «Марвол» – стал появившийся в 1993 году «СИВ». Он должен был заняться технической адаптацией российского авиаракетного вооружения к «Миражам». Партнером россиян должна была стать южноафриканская госкорпорация «ARMSCOR» – аналог российского «Росвооружения»» – далее следовало продолжение, относящееся к другому году, вовремя и появится…

Я помню этот инцидент, хотя подобности, описанные в этой статье, не были мне известны в то время, но истерия, охватившая всех, без исключения, полыхала голубым пламенем в головах и «марволят» и «медведковско-ореховско-одинцовских». Каждый думал о своем. К тому времени убийства охватили в полной мере столицу своей, смердящей страхом сетью. Любой, решивший заняться чем-то более-менее приносящим доход, подвергал себя риску. Коммерция, причем любая, не была кристально чистой со стороны закона – только копни, и наберется несколько статей. Сфера, затронутая Волошиным, привлекала взоры главшпанов, оставаясь пока недоступной благодаря усилиям Тимура Хлебникова, опиравшегося на своего начальника безопасности, наотрез отказавшегося даже встречаться с представителями криминала…

Именно в это время происходит одно из самых главных событий в семье Надежды и Тимура. Супруга узнает о том, что носит под сердцем ребенка любимого человека, но на ее удивление, муж заявил, что не жаждет ребенка. Обстоятельство это озаботило супругу, но нужно знать ее склад характера, что бы понимать – в этой ситуации, одной из миллиона, точка зрения мужа ее совершенно не волновала. Причина здесь не важна, хотя её следствие в виде кажущегося непримирения сторон, и может создать некоторую картину непонимания: любимая женщина, достаток, положение в обществе, возраст, в конце концов – все просто голосовало «за»!

Будущая мать относилась к этому не как обычная женщина, наверное, и Тимур тоже ждал что-то другое, чего не было прежде. У обоих уже были дети от прежних отношений, и, как часто бывает, первый общий ребенок, кажется, должен воплотить все несбывшееся прежде, стать эталоном всего, что было в них самих лучшего и светлого.

Она радовалась и гордилась тем, что у Тимура теперь появится потомок, желая родить такого, которого он бы не смог стыдиться в любой период жизни, с гордостью представляя друзьям и знакомым, которым бы любовался сам. Думая так, она понимала, что мужу нравятся ее физические данные, ее тело, всегда спортивная форма: стройные длинные ноги, плоский живот, гибкий стан – все это могло потеряться и не восстановиться, что пугало их обоих, ведь она всегда хотела быть для него идеальной, а он был кровно заинтересован этим идеалом владеть безраздельно!

К беременности и материнству она подошла со всей серьезностью, и начала с того, что постепенно собирала все его воспоминания о прежних семейных отношениях, состоянии комфорта дома, что ему не нравилось, на что он особенно обращал внимание, чего желал, но не получал.



Расстрелянный «Белый дом» – на грани «смутного времени», куда качнет, неизвестно… октябрь 1993 года.



Выяснилось, что грязные пеленки, брошенные «пустышки», специфический запах, немытые бутылки из под молока, неухоженный ребенок, крики, и вообще сильно меняющая любимый им комфорт обстановка, когда все начинает крутиться вокруг малыша, его удручает – ему нравилось быть центром самому и он не собирался этим делиться даже с новорожденным сыном.

Не удивительно, что бы там ни было, а мужчина любит прежде всего свою женщину, с которой составляет одно целое. В нормальном муже всегда должно жить предпочтение жены всему остальному! Это черточка в Тимуре была гипертрофирована до высшей меры эгоизма, чего он не скрывал, и что нравилось ей, потому что не может не нравиться женщине ее первенство по отношению к остальному миру, если только не начать воспринимать это и с духовной точки зрения, отходя от чисто физиологических взглядов.

Надя построила свое материнство с первого дня зачатия как факт, который не может поменять ничего в отношениях с мужем – он, кроме нежного сопящего и радующего маленького человечка, не должен быть заметен отцу больше никак, мало того, только в минуты, когда хочет этого сам.



А так было около телецентра в Останкино.



Беременность с этим ребенком оказалась «боевой» в переносном смысле. Тимур ходил как на работу в военную прокуратуру на допросы по поводу задержания груза, адресованного в ЮАР. Надя, в бессильном ожидании не отрывалась от окна, гадая: задержат или отпустят домой? В октябре – обстрел парламента, здание «Белого дома» находились в прямой видимости из их квартиры, купленной на пересечении Садового кольца и Арбата.

Мимо окон проносили раненых, собаку выгулять было не возможно – трассирующие пули, предупреждая о своем вольном здесь существовании, летали по всему двору. Находящимся в квартире троим: Наде, дочери Екатерине, доберману Боссу казалось, что они почти участвовали в трагедии, вознесенные на уровень четвертого этажа. Одно было хорошо: пули залетали только этажами ниже – на второй и третий.

Когда эти «военные» действия начались, Хлебников был в Питере. Подъехать к осажденным никому из родственников не удалось, поэтому «оборону» держали сутки сами. Телефон, естественно, был отключен, поскольку в этом доме был общий коммутатор с «Домом правительства».

На следующий день Тимур вернулся, пробившись за здание МИДа на Смоленской, пришел за семьей и, со всеми предосторожностями, перевез всех к родителям супруги. Ему пришлось, убедившись в их безопасности, уехать в офис, а затем к своим родителям на «Речной вокзал», чтобы успокоить стариков.

Несчастную собаку отец Надежды повел выгуливать в Останкинский парк, где и попал в жуткий переплет, связанный со штурмом телецентра. Он пролежал на земле, прикрывая своим телом Босску до самого окончания.

Домой Хлебниковы вернулись только через три дня…

Именно в дни этих событий я пытался пробился к московскому зоопарку сквозь оцепление силовиков. Опасным это было ввиду находившегося в моей огромной сумке – АКСУ, РПГ – 18, два пистолета: системы Макарова и системы Токарева. Григорий Гусятинский не только не желал отступать от своих замыслов, но не терпел и затягивания их исполнения. Мои ссылки на рискованное продолжение организации покушения на «Удава», а место, где его легко было застать, находился недалеко от «Белого дома», не производили на него ровным счетом никакого впечатления.

Единственное, что он сделал, взяв у меня фотографии форматом подходящие для документов, принес очень быстро удостоверение оперативного отдела одного из силовых ведомств, по которому меня с навязанным напарником пропускали через любое оцепление без осмотра. Этот интересный факт таковым и остался, поскольку исполнена эта задача была несколько позже.

Вот так вот протекает жизнь разных людей, существующих, казалось бы, параллельно в одном месте: одни от пуль прячутся, спасаясь, другие несут смерть, этих самых пуль избегая чудом…

* * *

Гриша, после ареста «контрабанды» на взлетно-посадочной полосе, опасаясь освещения нашей причастности к «МАРВОЛ», что неминуемо привлекло бы внимание следствия, размышлял над тем, что можно предпринять. Рассматривались различные возможные варианты, вплоть до пропажи без вести Ческиса как непосредственного проводника и связующего звена.

В самом совместном предприятии царила напряженная обстановка. Вызывали на допросы всех подряд, начиная от генералов заканчивая клерками среднего звена. Ческис и Головин искали деньги, поскольку Волошин остановил переводы любых сумм, застыв на месяц с любыми телодвижениями, возобновив их только в апреле, генерал Жанн Зинченко не сложив руки в ожидали конца представления, выдвинувшись на передний край обороны, нацелил свои усилия на достижение хотя бы промежуточной цели…

Несмотря на снятие 11 мая 1993 года указом Ельцина вице-премьера Георгия Хижи, курировавшего поставку двигателей и ракет «воздух – воздух» в ЮАР, взбодрившимся Марком Волошиным и компанией создается еще одно СП «СиВ» – дочерня компания «МАРВОЛ», наряду с ранее образованными призванная заниматься адаптацией российского авиавооружения к «Миражам». По всей видимости, глава «МАРВОЛ» прекрасно был осведомлен о ходе переговоров в верхах, а точнее, был непосредственным их участником и прекрасно понимал, что лоббирование его интересов нашло поддержку у президента.

Таким образом от 13 июля 1993 года за подписью Виктора Черномырдина выходит распоряжение за номером 1249 о необходимости госсодействия осуществлению контрактов, заключенных между СП «СиВ» (Как быстро!) и СП «Русджет» с фирмой «МАРВОЛ» (будто это не одно и то же лицо). Вот что об этом пишет тот же печатный источник «КоммерсантЪ»:

«Ну ладно, скажет пытливый читатель: кто-то кого-то надул – двигатели не вернули, а перепродали[107]. А таможня-то куда глядела? Ведь в ЮАР, находившуюся под санкциями ООН, шли военные грузы – в том числе ракеты. А таможня глядела в приходившие сверху распоряжения. Например, в правительственное распоряжение от 13 июля 1993 года № 1249 за подписью Виктора Черномырдина. Отметим, что распоряжение составлено довольно тонко: формально название страны-получателя груза (ЮАР) там отсутствует. Речь идет лишь о необходимости госсодействия осуществлению контрактов, заключенных между СП «СиВ» и «Русджет» с фирмой «Марвол». Дано и согласие на проведение соответствующих испытаний, в том числе «на зарубежных полигонах», предоставляемых «Марволом». Мин-безопасности, СВР, Минобороны и Роскомоборонпрому совместно с Гостаможенным комитетом поручено обеспечить необходимую конфиденциальность (впрочем, традиционную для всех военно-технических сделок) и «легендирование» разработок и транспортировок. ГТК было дано указание пропускать грузы на условиях возврата и беспошлинно. Может, премьер и впрямь не знал, куда пойдут военные грузы?

Между тем именно на основании этого распоряжения и действовал до 1994 года ГТК РФ[108], пропуская грузы в ЮАР. Они проходили таможню так: на ящиках с двигателями РД-33 значилось «энергоустановка», что по сути даже верно, а на ракетах – «грузоподъемники», что тоже близко к истине. Энергоустановки и грузоподъемники, по классификатору МВЭС, не являются грузом ни военным, ни двойного назначения, который таможня обязана задержать, если он следует без лицензии. Готовил упомянутое распоряжение департамент оборонных отраслей правительства, точнее, его сотрудники Сергей Сидорков и Олег Кабанов. Можно предположить, что действовали они с ведома и по поручению своего начальства, правда, какого именно – непосредственного или куратора отрасли Сосковца – выяснить не удалось. Все попытки встретиться с Кабановым оказались тщетными. Он предложил «Ъ» получить санкцию вице-премьера, руководителя аппарата правительства Владимира Бабичева. Оказалось, что: «Бабичев в отпуске? Тогда получите разрешение от его первого зама Бориса Пашкова». Письменная просьба была направлена в адрес Пашкова. И после серии звонков выяснилось, что письмо оказалось на рассмотрении все у того же Кабанова. Круг замкнулся. Что же касается Сергея Сидоркова, то он давно не работает в правительстве. Но вернемся к таможне…»…

Мы вернемся еще к этой и другим статьям, аккуратно и своевременно вставляя их в текст ради прояснения тогдашней обстановки и в подтверждение истинности освещаемого здесь.

Все эти события несколько успокаивают «Сильвестра» и компанию, но кроме этого есть и другие заботы. Положа руку на сердце, признаюсь в складывающемся у меня сегодня четком впечатлении, что тогда вряд ли они понимали всю громаду замыслов Волошина, так же, как и витиеватую хитромудрость запутанности его проектов, где им была предназначена, хоть и довольно сытная, но далеко не «справедливая» в их понимании доля. Дело здесь не столько в действительном стратегически продуманном планировании, а в двойственности предполагаемого Марком Семеновичем беспроигрышного плана, где первостепенны были аферы и лишь вторыми следовали проекты, которые могли сбыться, если «свет клином сойдется».

Приплюсуйте сюда постоянно меняющиеся нововведения и с его стороны, и со стороны не зависящих ни от кого обстоятельств типа ГКЧП, смерти «Сильвестра», Григория Гусятинского, Ананьевского, Тимура Хлебникова, и еще многого, к чему привычен русский человек, но что шокирует любого приезжего, который не в состоянии понять национальных особенностей, вполне, кстати, логичных для людей с нашим менталитетом, наверное, единственно возможным для выживания на Руси!..

Другие дела и задачи не только забирали силы и время, но и создавали многие, с трудом решающиеся проблемы. Григория, если я не ошибаюсь, в начале лета задерживают недалеко от места постоянного сбора «бригады» – спортивного зала, расположенного в бывшем бомбоубежище в районе метро «Медведковская». Наручники надевают «петровские» сыщики, что, кстати, для меня всегда звучало, как и чуть позже «шаболовские», названием по месту расположения еще одних бригад.

Задержание оказалось недолгим, к вечеру этого же дня главшпан уже вернулся домой с опустевшими карманами и немного погрустневшим от потери определенных средств «общаком», выражением лица.

Ушел из его собственности и подаренный кем-то хромированный «Тульский Токарева» (пистолет ТТ) с костяными рукоятками и дарственной надписью (конечно, не ему), который, как уверяют, до сих пор хранится в музее МВД.

Попав на «Петры», как называли в криминальном мире МУР – опасное для здоровья и свободы место, Гусятинский очутился в кабинете, занятом его хорошим знакомым – бывшим одноклассником. Оба удивились подобной встрече, что не помешало решить этот неприятный вопрос полюбовно…

Уверен, что эта ситуация не прошла бесследно для моего шефа. Я не видел его в тот день, но имевшие эту честь, рассказывали, что сквозь наигранные веселость и самоуверенность прорывались нервозность и даже испуг. Привожу здесь это обстоятельство, как первое из череды повлиявших на его ход мыслей. Такая же ситуация повторится вновь, третья станет арестом, продолжится заключением и этапированием в Иркутск, и лишь через месяцы произойдет очередное освобождение, что вкупе приведет (а в этом я уверен) к желанию, изъяв все возможные денежные средства из «общака», на которые им предполагалось построить дом на Канарских островах, заиметь достаточный для спокойного и комфортного проживания банковский счет, с достаточными ежемесячными процентами, далее, последовательно уничтожив всех влиятельных и имеющих возможность «спросить» с него по понятиям за этот поступок людей – Пылевых, тех, кто с ними, прочих, кто не захочет принять его бегство, раствориться за пределами пугавшей его Родины. А ведь это горы трупов, в большинстве своем, бывших подчиненных.

Интересно, что придет время, и Пылевы пойдут по тому же нехитрому пути, разворовав «общак» и начав убирать лишних, по их мнению, братков…

Мысль эта однажды высказывалась Гусятинским за несколько месяцев до смерти. Происходившее после подтверждало намерения, поэтому не трудно было догадаться, какую роль отводил он мне, и что, скорее всего, ждало по исполнению его желания. Через полтора года, удалившись в Киев, Григорий начнет вынимать миллионами деньги из «общих закромов», купит себе дом на Канарских островах за миллион долларов, откроет счета в банках на имя супруги, пополнит их, чем до сих пор она и пользуется, откажется от охраны и услуг Олега Пылева, поменяв ее на людей Юры «Усатого», совершенно в этом ничего не понимающего, и прикажет мне в течении двух недель быть готовым к крупным действиям. Но что-то… пойдет не по его планам…

Не знаю, как он собирался договариваться с Ананьевским, «Сильвестр» к тому времени уже погибнет, думаю, что бывшие товарищи по спортивному залу, во взаимополезности нашли бы общий язык, скажем, к тому же «Культику» отошло бы полностью «Русское золото», после предполагаемой гибели Пылевых. Но сейчас идет только 1993 год. Многие еще живы, охвачены невероятными планами, уверены в своих «звездах» и бессмертии, а большинство и вовсе думают только о сегодняшнем дне…

* * *

Время летит как пули, которые начинают уносить жизни все большего и большего количество пришедших в этот опасный бизнес. Первым от моей руки гибнет Игорь Юрков – «Удав». Происходит это недалеко от стен московского зоопарка, по выходу из офиса фирмы, куда он приезжал два-три раза в неделю. Его жизнь прервалась в 12.00 21 октября 1993 года. Григорий радовался! Это убийство предъявлено Ческису как первое в интересах «МАРВОЛ», хотя имело к этой теме весьма косвенное отношение. Как я уже писал – это было продолжение борьбы Григория за «климовских», попросивших у него защиты, а также сведение личных счетов за старые обиды.

Как бы то ни было, но эта смерть стала доказательством нашего нешуточного отношения к своим обязанностям, что впечатлило, и как ни странно, разожгло аппетиты руководства.

Продолжается «война» с «бауманскими» и «измайловскими», теперь и «подольскими», сюда же присоединяются вопросы воровского мира к «Сильвестру», возникшие из-за убийства «вора в законе» Валерия Длугоча – «Глобуса». Последнее решается экстремально-специфическим образом, после чего «Иваныч» выходит с воровской сходки чистым и невиновным.

Не будем на это отвлекаться, у нас другая задача…

Сразу после убийства Юркова, в первые же выходные, Григорий везет меня и еще одного человека, прикрепленного ко мне в виде контроля, на дачу к Косенкову Стасу – «Стас». Мы не доезжаем до адреса дачи, соблюдая конспирацию, оставив машину в двух-трех километрах, пробираемся через лес, какое-то время тщетно выслеживаем нужную «персону», но не дождавшись, покидаем это место, с пониманием, что суббота и воскресение теперь будут проходить на верхушке сосны в наблюдении за небольшой усадебкой авторитета.

Он появляется 6 ноября. Выцеливая его сверху, наблюдаю через прицел удаляющихся на лошадях женщину и мужчину. Ветер качает ствол, не хочется зацепить ее. Спускаюсь. Мы вдвоем с сопровождающим Пашей Макаровым подползаем к кустарнику у забора. Видно только небольшое окно в бане, в котором замелькают скоро два человека. Один Стас, второй пока неизвестный. Вскоре я узнаю, что Григорий имеет на него те же виды, что и на Косенкова – это произойдет одновременно с полученным «выговором» за то, что не ликвидировал обоих, а лишь одного.

Выстрел обрывает жизнь Косенкова. На следующий день я докладываю об этом в спортивном зале, расположенном недалеко от платформы «Лось», сначала со всеми подробностями Гусятинскому, сразу после в его присутствии Ананьевскому, и почти сразу вынужден ехать с ним навстречу с самим «Сильвестром», очень желавшим познакомиться лично со стрелком такого уровня. Он настойчиво просил устроить ему встречу со мной. Долго упираться не получалось, пришлось ехать, оттуда я вернулся с подарком – «Тульским Токаревым», еще в масле, и предложением работать непосредственно на «Иваныча». Гриша был горд, хотя и был предупрежден о таком подходе. До сих пор не знаю, была ли это проверка или просто выражение уважения, ведь подобные предложения «через голову» не делаются в преступном мире…

* * *

Для руководства «МАРВОЛ» сметь «Стаса» – это вторая жертва разборок, на деле лишь первая. Третьим чуть не становится Костя «Чеснок», не помню его фамилии. Покушение не удается, мешают люди, но он прекрасно осознает, что ушел чудом. На похоронах Стаса Косенкова, естественно, по правилам жанра, присутствуют и Григорий Гусятинский, и Пылевы, приносящие соболезнование, ведь несколько лет назад это была одна бригада. Это нормальная традиция для любого времени, приезжать на отпевание в храм или на похороны на кладбище, провожая в последний путь убитого тобою. Такие мероприятия с похоронами убиенных мною я не посещал…

Близкие «Стаса», по словам «Грини», в полном непонимании «кто их мочит», просят содействия, и, конечно, получают – на следующий день после похорон Григорий везет меня показывать дачу Лени Мелехова (Леня «Ус» – тоже член первой распавшейся бригады «медведковских»), второго человека, мелькавшего в окошке бани в день убийства Стаса Косенкова рядом с ним. Гриша и Леня дружили… но дело важнее.

Дом этого авторитета стоял очень невыгодно, огромный забор мешал видеть на участке хоть что-то. Предполагалось стрелять на подъезде, оставалось подобрать место. Из-за занятости я не смог заниматься этим вопросом больше месяца, что спасло жизнь Мелехова, поскольку люди, «кинувшие» «МАРВОЛ», к числу которых принадлежала и предполагаемая жертва, решили отдать деньги, уступив нам и «крышевание», придя к выводу, что лучше сразу закрыть все возможные вопросы, чем и обезопасить себя. Мудрое решение действительно спасло несколько жизней – в этот период времени я готовил еще покушение на двоих из их бригады…

Время не терпит пустотелостей и пробелов, оно заполняет все и вся, стремительно забирая наши жизни все больше и больше откусывая от них с каждым пролетевшим мгновением.

Дела в «МАРВОЛ» прекрасны! За подписью Александра Казанника – генерального прокурора в этот период, в ноябре выходит постановление о закрытии дела о «контрабанде». Предполагается, что сие чудо произошло в связи с письменной просьбой первого вице-премьера Олега Сосковца.

Вернувшись к уже напечатанному в прессе, читаем:

«11 мая 1993 года указом президента Хижа был освобожден от должности. Вскоре последовали первые – но не последние в этой истории – попытки спустить на тормозах уголовное дело № 29/0007/93. По свидетельствам причастных к расследованию лиц, «давили с самого верха», шли письма и от ряда влиятельных директоров предприятий ВПК. Ходатаи, как правило, использовали один, но веский аргумент: дело надо закрыть «в национальных интересах». Но следователь Шеин был упрям. Контрабанда была? Была. Значит, и дело будет, и суд будет. Но он переоценил свои силы: дело было закрыто. На соответствующем решении, принятом в ноябре 1993 года, стоит виза тогдашнего генпрокурора Алексея Казанника. Многие причастные к этому делу лица полагают, что на решение генпрокурора могла оказать влияние письменная просьба тогдашнего первого вице-премьера Олега Сосковца – он просил генпрокурора распорядиться вернуть СП «Русджет» (чей груз и был арестован во время операции захвата в Ахтубинске) двигатели РД-33 и прочее оборудование. Мотивировка: иначе будет сорван график работы по перспективному контракту. Заметим, Сосковец вовсе не просил закрыть дело. Но, по сути, он предлагал снять арест с вещественных доказательств, на основе которых оно было возбуждено.

Чтобы получить комментарий Олега Николаевича, «Ъ» задержал публикацию этого материала. Но напрасно: после двухдневных раздумий Сосковец, сославшись на загруженность, через своего пресс-секретаря от комментариев отказался. Но отметил (тоже через пресс-секретаря), что до 1994 года он к вывозу российской военной техники в ЮАР отношения не имел, так как возглавил правительственную комиссию по ВТС лишь с 1994 года. В общем, груз тогда вернули владельцам. А потому история возымела продолжение…»…

Здесь мы вплотную подходим к интересам «МАРВОЛ», имеется в виду – самого Марка Волошина.

Конец октября месяца, Гусятинский постоянно вызывает к себе, интересуясь ходом моей деятельности по поставленным им задачам, бывшей тогда чрезмерно напряженной, что сказывалось на моем внешнем виде. Совершенно вымотанный, с закостеневшим, заплетающимся языком, полз я в сторону снимаемой им очередной квартиры, понимая, что рассказывать особенно нечего – все одно и то же, и подталкивать меня подобным настойчивым методом бесполезно, поскольку зависит все не от меня, а от людей, которых я ждал иногда месяцами, и, конечно, от точности данных или найденных мною самим адресов.

Впрочем, один плюс в этих поездках был – не имея во рту и крошки пищи за день, здесь я забрасывал в «топку» несколько бутербродов, в чем отказа мне не было. Попадая позже в свою «нору», я засыпал, даже не успев составить план действий на завтра. Будильник китайского производства, ставший давно утренним врагом «номер один», будил меня не позже пяти утра – в шесть я должен был уже стоять на первой «точке», дальше по списку, и так до середины ночи.

Будильник этот, с жидкокристаллическим дисплеем, до сих пор при мне, отбывает наказание за свое пребывание рядом со мной в те страшные времена. Скоро он отпразднует свое двадцатипятилетие, и произойдет это в 2018 году, в тринадцатую весну моего заключения…

Утро начиналось не только с ожидания кого-то, кто, по мнению Григория, должен быть перестать жить, но и с прослушивания телефонных переговоров, продолжавшихся от трех часов до бесконечности. Кассеты с ними привозил мой человек, менявший их вместе с батарейками, на нескольких адресах.

Иногда в бессилии я проваливался в сон. Просыпался, вздрагивая, понимая, что теперь придется отматывать записанное видео на специальный видеомагнитофон, фиксировавший покадрово все происходящее в направлении интересующего объекта.

Камеру, очень мощную и очень дорогую, я устанавливал обыкновенно под самую крышу своего автомобиля, так не было заметно с улицы, очень часто оставляя машину и на ночь, чтобы фиксировать полностью все 24 часа. Для этого приходилось покупать вторую рабочую машину, которую зачастую бросал на произвол судьбы или сжигал, считая ее «засвеченной».

На все это уходило бесконечное количество денег, времени, усилий. Облегчало задачу отсутствие необходимости регистрировать в ГАИ купленный «рыдван» – достаточно было просто рукописной доверенности. Финансы таяли, не принося ничего, кроме непонимая – зачем я все это делаю. Опасаться надоело, прятаться, «проверяться» на наличие за собой наружного наблюдения, изыскивать возможности для невероятных решений и их исполнений я устал, но выхода пока не предвиделось. Задачи росли, накапливаясь, как песок, сыплющийся в песочных часах, но в отличии от песчинок, конца видно не было…

В очередной вечер в полудреме я позвонил в звонок около металлической двери с глазком-камерой у квартиры, снятой для Гусятинского. Открыл Сергей «Полпорции» – его водитель. Хозяина пока не было, хотя по мобильному телефону он сказал, что уже дома.

Пройдя на кухню, обнаружил несколько кусков тонко нарезанного черного хлеба и рядом, на деревянной доске, аппетитные ломтики «докторской» колбасы. Большая кружка кофе с молоком парилась рядышком. Нищенская слюна, еле сглотнувшись, испарилась на середине пищевода. Ничего не спрашивая, упав на стул, вспомнил, что неплохо было бы вымыть руки.

Через две минуты я допивал кофе, проглатывая огромный, почти не разжеванный кусок от бутерброда, улыбаясь ситуации, в которой наконец вернувшийся Григорий, интересовался у своего водителя, а где собственно бутерброды, которые он просил нарезать, и кофе, которое просил налить. Я был равнодушен, отягченный общей усталостью и приятностью мигом наполнившегося желудка. Тянуло в заслуженный сон, но не тут-то было.

Пока Серега бегал в ночной магазин поблизости, шеф ставил новую задачу. Дав государственный номер «Вольво 740», и назвав цвет, он произнес:

– Лех, я не могу сказать, как точно выглядит человек… ну там сам разберешься. Он то один, то с водителем ездит… Короче, если их будет двое, значит он на пассажирском месте…

– Иии…

– Как всегда – нужно с ним решить еще вчера. В натуре такой проект из-за этой гниды стопорится. Не знаю, почему его «конторские» не прижмут или не завалят, но одно точно, если это мы не сделаем, то потеряем… в общем, многое потеряем!

– А фото или… – как он выглядит примерно то?

– Да хрен его знает… Сам увидишь… Машину дождешься и увидишь!..

Я увидел, правда издалека, весьма приблизительно описал, получил одобрение, и 22 ноября 1993 года, подорвал… не того человека…

Все более-менее обошлось для пострадавшего. В конце концов, он не только остался жив, но и полностью выздоровел, хотя ранение конечностей было тяжелым.

Уже будучи под арестом, я узнал кто должен был погибнуть – Чернухин А. В. – тот самый руководитель фирмы «Экопром», бывший в деле, касающемся «переобувания» юаровских «Миражей» в российские двигатели в период еще до ГКЧП. Тогдашняя связка Волошин, Зинченко, Чернухин почти сработала, но помешал путч. Все оборвалось, а потому пришлось наводить новые мосты, прокладывать новые связи, настраивать отношения с другими чиновниками. В созданной схеме места прежнему союзнику не нашлось, и его выкинули «за борт», без учета проделанной им работы, оказанных услуг, потраченных времени и сил. Долг в 150 000 долларов бывший стоматолог выплачивать не желал.

Печатая эти строки, я обратил внимание на посетившую неожиданную мысль: «А ведь сначала-то и речи об этом самом «переобувании» «Миражей» и не было!» – это уже в более поздней интерпретации появилась эта конкретика. Так и хочется сказать: «Кажется, цель во всем этом была совершенно другой, скажем, прикрывшись всей этой суетой и якобы бизнесом, выкрасть таким образом любые секреты авиационной и ракетостроительной промышленности» – просто запомните эту мысль…

Кто принимал решение на устранение, судя по вышеперечисленному очень краткому списку, за вычетом третьего, самого Чернухина, понять просто – выбор остается небольшой. Но как бы то ни было, приказы я получал от Григория, ссылавшегося на главу «МАРВОЛ», оставшегося довольным достигнутым результатом.

Оказалось, что по-настоящему пострадавший был другом «мешающего звена» Чернухина (это и понятно, ведь машину я перепутать не мог), сам же он находился в отъезде на несколько дней, оставив свою машину знакомому, проживающему в том же подъезде. Поскольку было холодно, а описания, даже, сколько-нибудь примерного, не было, поэтому отталкиваться пришлось от слов Гусятинского, представившего кандидатуру «мишени» примерно, в виде немногословного, весьма расплывчатого портрета, половина которого в реалиях зимы была прикрыта шапкой. Григорий торопил, не интересуясь, как всегда подробностями, требовал делать скорее, поэтому под попытку покушения попал друг «врага МАРВОЛА», а не сам «враг», сразу догадавшийся, против кого была направлена акция, и поняв причину, благоразумно отойдя в сторону, объявил, что ни претензий, ни вопросов к Марку Волошину не имеет, что и было основной целью.





Фотокопии показаний А. В. Чернухина с некоторыми интересными подробностями.



До этого я согласился на предложенный Григорием обмен малогабаритной трехкомнатной квартиры его мамы в Чертаново на свою однокомнатную, расположенную недалеко от станции метро «Автозаводская» на 5-й Кожуховской улице. Новая квартира нуждалась в ремонте, но денег не было. После этого покушения Гусятинский, из переданных, по его словам, Марком Волошином 50 000 долларов, оплатил 38 000 долларов работу ремонтной бригаде, возглавляемой его двоюродным братом Александром Злодыревым, и в конце лета моя семья, хоть и без меня, переехала в квартиру с евроремонтом и новой мебелью…

Проект продолжался без всяких препон, неугодные и мешающие были либо устранены физически, либо испуганы и «сняты с пробега». Вряд ли без нашего вмешательства именно в этот период времени, у Волошина что-то получилось, и уж точно многое происходило с его ведома. Видимо, как и многим другим бизнесменам, предъявить ему «нечего» и сейчас, потому он и пожаловал в Россию не так давно с новым проектом, довольно удачно продвигая его, как два десятка лет назад «Супер Мираж»…

Жизнь продолжалась! Тимур успешно руководил СП «Русджет» заработав безупречную репутацию в глазах конструкторов и руководителей заводов ВПК, как честный человек, не умеющий предавать общие интересы дела, не имея ни одного нарекания или оплошности.

Надежда немного помогала мужу, участвовала в подготовке документации по другим проектам, конечно, уже в полсилы. Как-то встретив давнего приятеля певца Сергея Пенкина, решила и ему помочь, протолкнув в клуб «Найт-Флайт». Услышавшие его «ФИЛЛИС» на три октавы, шведские учредители, загоревшись, захотели устроить ему целый тур по Европе с продолжением.

Тимур пытался оставаться в стороне, для него было важным иметь свою репутацию идеально чистой, а публичное общение с выдающимся артистом, имеющим несколько нетрадиционный имидж, как казалось Хлебникову, могло ее испортить. Жене нравилось подтрунивать над мужем, чем она пользовалась постоянно. Решила и в этот раз, когда Пенкин пригласил их на свой день рождения в клуб «Дукат» на улице Гашека.

Предчувствуя ловушку, Тимур предупредил, что не хочет светиться, супруга ехидно улыбнувшись, успокоила, что он всегда может отойти в сторону, оставшись незаметным.

Сергей встречал гостей в фойе одетый в шикарный смокинг, лаковые ботинки, с бриллиантовой серьгой в ухе, выглядя не хуже Президента Франклина на стодолларовой купюре. Встречу снимали телевизионщики, на которых сразу сориентировалась Надя, предоставив супруга самому себе – прислонившись к стеночке, он наблюдал за всем происходящим издалека.

Подарив полную антологию группы «Queen», солиста которой она боготворит до сих пор[109], гостья, повернувшись к камерам, расцеловалась с именинником. Сразу после Сергей поинтересовался о Тимуре, она тайком кивнула в его сторону. Скоро на МУЗ ТВ показали сюжет со дня рождения певца, где он тацующей походкой, чуть отклянчив одно место назад, направился прямиком в угол зала к вжавшемуся в стену грузину с растерянным лицом и расцеловал его чуть ли не взасос. «Нааадяяя» – только и успел прореветь целуемый на весь зал. Именно так он обращался к любимой в момент секундного бешенства. Она прекрасно знала, что вторая секунда, споткнувшаяся об ее милую лучезарную улыбку, остановит любую злобную мысль, направленную в ее сторону. На третью он уже улыбался сам, пожирая её любящими глазами.

Тимур долго считал, что жена это подстроила специально, и еще долго рассказывал, как над ним подтрунивали все без исключения, мол, Тимур Илларионович, теперь-то мы знаем, как вы свободное время проводите. Надя была бы не Надеждой, если бы не «подливала» масла в огонь, ради шутки, заявляя, что на такие праздники ее муж ходит всегда один…

1994 год

Этот год во многом поворотный, многое определяющий, был необычен, хотя и воспринималось все легко, с привычным доверием, многое, несмотря на пик войн между бригадами, с восторгом. Происходящее настолько же полярно, насколько и погранично.

Сознание граждан очень быстро свыкается с происходящими ужасами, учится радоваться любому проблеску надежды, кидается во всякие авантюрные затеи, придается очарованию или осуждению, всему, что подносят масс-медиа на блюдечке с голубой каемочкой. Нет ничего, что задерживалось бы на месте.

В этом году удивительно увеличиваются возросшие до безобразия «заказные убийства», новая война в Чечне, «Черный вторник», гибель парома «Эстония», сопровождаемые бумом АО «МММ», быстро растущими и размножающимися ночными клубами, разрекламированной свадьбой Киркорова и Пугачевой, возвращением Солженицына на Родину. Перечисленное – само по себе фейерверк разноцветных, противоположно заряженных осадков, атаковавших в то время головы каждого.

Появляющиеся, еще не разделенные сферы влияния, типа льгот на сигареты и алкоголь, вооружающиеся бригады, растущие финансовые «пирамиды», масса фирмочек, продающих «воздух», еще больше из них, просто какое-то звено в длинных цепочках перепродаж, сродни сегодняшним «Газпромовским» «дочкам», при этом уже престаревшие, еще пыхтящие с советских времен промышленные алюминиевые, стальные, химические и другие монстры, где криминалу тоже хочется иметь свою долю, тащат на своих неодушевленных плечах растущее зло, творимое человеками, гибнущими за драгоценный метал.

Чиновники от чего угодно не отстают, все смешивается, где кто не понятно, как и кто есть кто, кроме бандитов, ставших чуть ли не основной силой, влияющей на все и всех. Родители новоявленных авторитетов об их принадлежности к миру преступлений, как правило, узнают на похоронах погибших деток, где тоже не все ясно…

Трое из-за железобетонного забора открывают огонь по человеку, выходящему из джипа. Пуля, выпущенная Ананьевским Сергеем – «Культком» (а не как принято считать Сашей Солоником) отбирает жизнь у «Бобона» – Вячеслава Ваннера. Он – вторая невосполнимая потеря «бауманских» после Валерия Длугоча – «Глобуса». «Сильвестр» на полном ходу врезается в толпы жаждущих власти и денег, получаемых посредством криминала. Кто стонет от этого гнета больше, «крыши» или «крышуемые», видно по дорогим памятникам на свежезасыпанных могилах, растущих как грибы после дождичка и не в четверг, а ежедневно!

Поколение гибнет, «верхи» власти в растерянности, пыжатся из последних сил, думая только о завтра, причем только о своем, подымая рюмку за рюмкой: за недра России, за мощь державы, расплывшейся в мемориальной фазе воспоминаний о прошедшем тысячелетии и привезенных из-за «бугра» диковинок в виде ностальгического, возвращающегося якобы в освободившуюся родную страну своего великого прошлого. Пьют так, что президент просыпает в самолете свой визит в Ирландию, что, в принципе, тогда мог себе позволить, а взбодрившись рюмашкой – другой, пляшет и руководит оркестром, веселя полмира – политики в недоумении, народ улыбается, профессиональные артисты цирка завидуют…

В разговоре с одним из приближенных «Сильвестра» мне сообщают, что к 25 января с начала года устранены по его указаниям уже 25 человек. Внезапно открывается передо мною хоть какая-то картина «добрых» дел, непосредственным участником которых стал и я. До этого думал только о своих бедах и не устраивающем меня положении, теперь вижу, что бывает гораздо хуже.

* * *

В январе у четы Хлебниковых родился сын, названный Георгием. Приехав забирать маму с малышом, отец на цыпочках подошел с камерой в руке к прозрачной люльке, и долго рассматривая сына, наслаждался счастьем, полностью поглотившим его. Трогая младенца за маленькие пяточки, гладил лысую головку, повторяя: «Ты моя слааадость… Ты моя лыыысость… Ты мояяя доообрость…».

Налюбовавшись чадом, он повернулся к Наде и произнес: «Спасибо, что ты это сделала! А когда тебе можно будет заниматься сексом?..».

Уже дома, он не мог налюбоваться сыном, его светлым личиком, яркими живыми глазками, приговаривая:

– Посмотри, у его глазки как бусинки. Ты мой Буся!.. – С тех пор, примерно лет до двенадцати, Георгия все в семье так и называли, пока он грозно не запретил, требуя обращаться к нему по имени.

Когда она смотрела на своих мужиков, наслаждаясь картиной идиллии, то чувствовала, будто Бог улыбается ей с небес, даря теплоту и проникновенное ощущение только ее, и больше ничьего счастья. Вставая раньше всех, она целовала сохшие в ванной сорочки – этого никто никогда не видел. Узнал лишь выросший сын, застав ее за одиноким грустным поцелуем манжета рубашки, висевшей в шкафу, уже после смерти отца.

Тогда, в 1994, это было такое же проявление счастья.

У Марка Волошина в этом году тоже прибавление – рождается сын Максим от новой супруги Инны, которую он, как водится у таких людей, в свое время поменяет на более молодую. Два ребенка, отцы которых связаны работой по одному проекту – разные отцы, разные судьбы и у их чад.

Предположения с планами были таковы, что несчастья случиться не могло, но так бывает очень часто, когда беда, как вода, проникает там, где даже мысль об этом пробиться не может. Цепочкой события, вытягиваясь одно из другого, коряво прокладывая тропинку нашей стези, часто утыкающейся в стены, которых по идее не может быть.

«На носу» снятие эмбарго с ЮАР, адаптация двигателя приблизилась к ожидаемому окончанию, проходит успешно целый ряд испытаний. Контракт с Тимуром заканчивается в декабре месяце, все складывается как нельзя лучше. Волошин не отказывается от своих слов и обязуется выплатить оставшиеся 333 000 долларов, зная заранее, что не сделает этого.

Друг детства Хлебникова, Лео Шумахер, как говорит Надя, замечательный человек, занимается открытием строительных магазинов от фирмы «Кайзер». Они вместе надеются, после окончания проекта, работать в этом направлении, что устраивает всех без исключения. Поездки в Питер на завод имени Климова Тимур совмещает с делами этих самых магазинов. Чета счастлива, ребенок растет, нет поводов для расстройств. Пока что Ческис только пытается снова влезть в финансовые потоки «Русджет» путем поклепов на Тимура, не предпринимая ничего существенного.



Дмитрий Ческис



Впервые увидев Ческиса Дмитрия Семеновича с его бегающими, часто прищуренными глазами и аккуратно подстриженными усиками, густой кипой курчавых, словно шапка, волос, Надежда сказала Тимуру:

– Будь с ним аккуратней. Мне он не нравится… – Тимур, как всегда, считая, что не стоит обращать внимания на людей такого плана, пропуская их между «пальцами своего существования» как песок, улыбнувшись, успокаивал жену:

– Наичка, а ты плюнь на него! У тебя же слюна ядовитая! Плюнь – и забудь… – Склад характера этой женщины не позволил забыть ничего, все подробности она складывала в, специально отведенных для этого, уголках своей памяти, потихонечку формируя полную картину субъекта, безошибочно определяя, на что этот человек может быть способен и ради чего.

Тимур не считал нужным понимать все, отсутствие ясных ответов останавливало его мысли на уровне предположений в отношении чьих-то губительных планов в отношении себя, и он не хотел размышлять об их причинах. Поверхностные размышления не позволяли увидеть и полной картины, а свое собственное самомнение, отталкивающееся от самолюбия, приглушало голос супруги: «Она же женщина, а я – мужчина!»…

Самая первая встреча «Сильвестра» в окружении своих приближенных с руководством «МАРВОЛ» когда-то окончилась джентльменским соглашением. Все «ударили по рукам» и безмерно довольные сами собой, разъехались по делам. Авторитет и его команда – счастливая приобретением очередного «сладкого пирога»; Ческис – пониманием своей теперешней незаменимости, значимости, близостью к мафии и ее возможностям; Марк Волошин – успокоением от наличия теперь у него, как у всех полного набора положенных для России деловых «гаджетов».

Всегда первые впечатления от успеха кружат голову, но редко кто в состоянии предположить, к чему может привести сегодняшняя, кажущаяся выгодной сделка завтра, тем более, если речь идет о связях с криминалом. После первого раза «пляска и нашим, и вашим» видится легкой, веселой, выгодной, но с каждым разом все тяжелее угодить обеим сторонам при своей безусловной выгоде.

При всесильном «Сильвестре» почти никогда никому не удавалось оставаться «голубем мира» в белом воротничке и с чистыми руками.

Сам Волошин, далеко не глупый человек, сразу объявил, еще на встрече, что согласен и рад появившемуся новому сотрудничеству, с одной оговоркой: СП «Русджет» не может подпасть под юрисдикцию криминала, поскольку это поле уже занято КГБ. С этим и разошлись, правда, мысли вряд ли соответствовали выражению лиц разных сторон.

Волошин был убежден, что может спокойно продолжать грести миллионы с «оборонки», лишь копейками делясь со шпаной – «хитрый и расчетливый стоматолог с уклоном в бизнес», как назвал его Сергей Иванович («Сильвестр»), тоже понимающий, что это только начало.

Авторитет почти сразу, празднуя в ресторане в этот же вечер удачную «сделку», объявил: «Пусть стоматолог других лечит! Пока займемся мелочью, которую он нам бросил, полагая, что мы насытимся и будем этим довольствоваться. Сначала приголубим его в ладошке, потом сожмем в кулаке! Запомните – наша цель именно «Русджет»!».

Как быстро разгораются аппетиты! Дмитрий Ческис вряд ли ожидал подобное, предполагая, что бандюшки поостерегутся всесильной аббревиатуры «КГБ», и совсем не задумывался, что нередки случаи общения сильных мира сего из криминала с генералами из кабинетов здания, расположенного на Лубянке.

Мы уже не узнаем планы «Иваныча» («Сильвестра»), тем более скрытыми останутся для нас замыслы, исходящие из самих этих кабинетов и коридоров, которые всегда умели скрывать любое происходящее в них. Запомни, читатель, эти рассуждения и слова всесильного лидера – очень возможно, что они приведут тебя к интересным выводам, внезапно осветившим причину его смерти, чему мы обязательно поможем в следующих главах.

Человек, поставленный Провидением на шлюз, перекрывающий русло, по которому могут течь финансовые потоки разной мощности, рано или поздно стремится их хотя бы частично присвоить. Одни от желания отщипнуть от них кусочек себе, начинающийся со скромной дольки, которую он довольно быстро начинает считать своим честным заработком, и заканчивающийся долей, которую невозможно не заметить. Других толкает на это гордыня: «Я причастен к великому! А раз так, то…». Есть и другие причины, но неизменно одно – искушение. Ческис не устоял перед ним. Полагая, что, скорее всего, ему не дадут откусить от пирога, он попробовал, усилить свои позиции. Получилось! Почувствовав себя всесильным, понял – удача на его стороне, но забыл, что она – потаскуха дьявола, и так же предана ему, как и насмешлива. Начав красть у Марка, он продолжил, делая это у всех, в том числе и у шпаны.

Пылев и Махалин чувствовали это (к тому времени – 1996–1997 годы, – Гусятинский, «Сильвестр», Ананьевский лежали в земле, а все наследство было либо потеряно, либо, разорванное по кусочкам, присовокуплено к другим караваям), они пытались понять или поймать его, но были не в состоянии. Однако все выяснилось на суде, которого Ческис сумел избежать способом совсем для него не завидным…

Другими словами: не успело дело сделаться, как все участники думали, как бы облапошить друг друга – неплохое начало сотрудничества!..

Ческис Дмитрий Семенович, появившийся в «МАРВОЛ ГРУПП» с подачи Андрея Степанова, сына Валентина Ивановича Степанова, конструктора КБ МИГ в Москве, был, на тот период женат третьим браком, имел пятерых детей. Последняя жена Елена – аудитор, которую он «нанимал» для финансовых отчетов и проверок в «МАРВОЛ», выплачивая неоправданно большие гонорары хозяйской рукой. Образование высшее, последнее место работы, как я уже писал – начальник отдела стендовых испытаний в КБ, куда его устроил его работающий там же отец.

До сих пор не понятна причина, по которой руководитель проекта «Супер Мираж» пожаловал его финансистом – загадка природы человеческих отношений. Объяснение у знающих обоих одно: главе «МАРВОЛ» главное было воткнуть хоть кого-то в образовавшуюся пустоту, закрыв, таким образом, вопрос – и забыть. Предпочитая доверять второстепенные вопросы другим, облегчая себе жизнь, в частности, Андрею Степанову, Волошин оставлял себе стратегические направления. Спрашивать он собирался с того, кому доверял подобные решения. Мы не можем сегодня сказать точно, подходил он на это место по своим профессиональным качествам или нет, в отношении того – крал или нет… – а много ли тогда, да и сейчас тех, кто в состоянии дать себе по рукам, тянущимся к тому, что плохо лежит?..

К моменту же начала 1994 года, после достижения договоренностей между бизнесом и криминалом, ему достаточно было встать между, что бы оказаться незаменимым. По всем другим фирмочкам «МАРВОЛ Групп Россия» он уже проехался с бандитами. В материалах уголовного дела есть показания женщин: Ефимовой Любы, Минасян Карины, кстати, последняя – двоюродная сестра Тимура (туристическая фирма «Конкорд Трэвэл»), и остальных о «хозяйской поступи» Дмитрия Семеновича, приводившего ребят спортивного телосложения, указывая на которых он говорил, что 20 процентов прибыли ежемесячно они будут отдавать этим замечательным людям.

Разумеется, воплощению планов всегда соответствуют усилия, иначе это не планы, а блажь. Под лежачий камень вода не течет, поэтому ни один не проходил без мыслей о «Русджете». «Сильвестр» интересовался у Ананьевского, Ананьевский у Григория, хотя это могло быть и напрямую. «Гриня» требовал отчета у Тимофея Карасева, бывшего на тот момент «поставленным» на эту фирму; Карасев же обращался в основном к Ческису. Можно говорить что угодно, но отсутствие ответа в подобной ситуации означает несоответствие человека занимаемому месту.

Ответы были простыми, именно такими представлял их главный финансит, преданно глядя в глаза, и именно такими они доходили до «Сильвестра». Выглядели они следующим образом. Основные финансовые потоки, направляемые через иностранных посредников из ЮАР, поступали на счета СП «Русджет», откуда властью Хлебникова направляются далее. Тимур, надо отдать ему должное, не позволял пропасть ни центу, за исключением зарплаты и представительских расходов своего СП, остальное перечислял на счета заводов. Любой нечестный финансист понимает, что можно вывести определенную сумму таким образом, что ее посчитают оправданными платежами. Украв же грубо, все равно можно избежать наказания, если знать, с кем делиться.

То есть простая цепочка с минимумом звеньев, честно распределяющая поступающие средства, была неприемлема для мошенников. Самым простым выходом было – перенаправить потоки через другое, лишнее звено. Ческис предлагал себя. Действительно, какая разница, кто будет этим заниматься!

Оставить все административные и обслуживающие проект функции «Русджету», изъяв у него финансовую ответственность, казалось Ческису логичным, тем более памятуя о занятых им и Олегом Галушко деньгах, которые к этому времени Марк частично восстановил, но только проценты по взятыми ими кредитам и частными инвестициям. Разумеется, Тимур и представители заводов были против, понимая, к чему это, скорее всего, приведет. Да и по-настоящему не логичным было разделением функций, сконцентрированных в одном месте не только для удобства, но и рациональности.

Всем было понятно: разделение в подобных условиях полезно лишь тем, кто хочет на этом поживиться.

Не получившийся маневр, вызвал недовольства у персонажей, ожидающих увеличения своей доли за счет подпадания проекта «Супер Мираж» под их протекторат. Так было обещано, а значит, должно состояться.

Волошин не желал об этом даже разговаривать с Ческисом, но шпана наседала. Признайся он в подобной своей несостоятельности, возможно, все пошло бы по-другому, но в этом случае криминал направил свои усилия на самого Волошина, как это будет позже, которому наверняка все эти претензии были бы не страшны, поскольку он постарался бы представить дело таким образом, при котором все решения принимаются в кабинетах Лубянки, а значит если и разговаривать, то только там. А «там» всегда предпочитают внешние разборки при внутренней чистоте.

Но и он питался иллюзиями – не таких перекусывали «Сильвестр» и компания, к тому же он забывал, что имея другой бизнес, всегда нужно помнить, что и он теперь тоже под прицелом.

Ческис не мог себе позволить роскошь долго «витать в облаках» своего величия, прекрасно понимая, что перестав быть соединяющим звеном, он вновь станет просто одним из множества подчиненных Марка, скорее всего, со временем лишившись и этого места.

Находясь лишь в шаге от миллионов, греющийся своей гордыней, он предпринимает следующий шаг, не лишенный логики. Если нельзя уговорить доводами из-за их слабости и невыгодности, значит нужно найти или придумать новые, которые заставят задуматься об их полезности. Самый простой довод всегда основывается на оговоре или шантаже. Ческис оговаривает Хлебникова, пытаясь унизить и оболгать последнего в глазах Волошина. Понимая, что это вряд ли возможно, но чувствуя появившееся стремление, осторожный глава «МАРВОЛ», принимает решение дать возможность доказать своему подчиненному состоятельность своего обвинения. Да и потом – проверка лишней не бывает!

Ческис организует аудит СП «Русджет» через свою супругу. Все выглядит приличным и даже вполне нормальным, с любых точек зрения. В аудите теперь заинтересованы все, без исключения. Тимур пока не знает, откуда дует ветер, но спокоен, поскольку скрывать нечего.

Так будет до тех пор, пока Ческис в открытую не заявит о нечистоплотности генерального директора «Русждет». Разразится моментальный скандал, Волошин и Шумахер не успеют прилететь из Ганновера, дабы утрясти и остановить наветчика. Узнав, кто его оболгал, Хлебников, совершенно не задумываясь, сразу выезжает в офис «Марвол Групп Россия» в Октябрьском переулке из своего офиса на Войковской, находит Ческиса и отвешивает оплеуху негодяю.

Это как раз тот рубеж, когда впервые у только заслуженно униженного появляется мысль об устранении поправшего его честь и достоинство, мешающего его планам обладания финансовыми потоками. Слово материализуется, а желание обиженного тем более! Теперь он вынашивает планы, стараясь потихонечку подводить представителей криминала к этой же мысли, обосновывает, доказывает. Но сложность в серьезности положения. Пока явно оплошал только один человек, не выполнив своих обещаний, мало того, он ошибся в прогнозах и анализах. Слушать такого сразу никто не будет, но желание овладеть «Русджетом» пропасть не может.

Постепенно «Сильвестр», Ананьевский, Гусятинский, Пылевы приходят к выводу о необходимости принятия жестких мер, призванных поменять это самое создавшееся положение. Они прекрасно поймут со временем, что если нельзя перераспределить потоки долларов с этим генеральным директором, то это возможно с новым, поставленным ими. Но куда деть прежнего?

И вот тут всплывают ряд вопросов, ответы на которые очевидны и успокаивающе говорят: «Подождите до декабря и он сам уйдет, тогда и поменяете его на кого хотите. После этого эти самые потоки увеличатся, поскольку пойдет уже не разработка, а производство двигателей. Мы же помним, что это не какой-то десяток миллионов, а, вроде бы как, миллиарды, правда, пока воздушные![110]

И все же решение принято – надо бы поменять. Пока озвучить необходимость убийства Ческис опасается, понимая, что если это ничего не даст, то «реальные пацаны» пошлют его вслед за Тимуром. В самый разгар этого «раздумья» Провидение дает передышку – мой шеф Григорий Гусятинский арестован на даче на Рублевском шоссе, которую снял для себя Тимофеев – «Сильвестр», но по какой-то причине предпочел на ней не появляться. В предоставленную резиденцию, арендованную у известного академика, въезжает Григорий Гусятинский, Александр Буторин (младший брат «Оси» «Зомб») и водитель Григория – Сергей «Полпорции» с женами и собаками. Через месяц на этой вилле надевают наручники на всех троих мужчин… Это будет летом 1994 года… А пока весна…

* * *

Марк Волошин покупает старинное винное имение, основанное в конце семнадцатого века – Хейзендал. Его пришлось восстанавливать в течении пяти лет. Поскольку сама постройка и прилегающие строения были памятниками культуры, на любое действие приходилось получать письменные разрешения. Вложение не столь удачное и, скорее всего, блажь быстро разбогатевшего человека, предполагающего, что жизнь наконец-то удалась. Конечно, обладание таким имением создает имидж успешности и значимости, но в начале 2000-х оно выставляется на торги, поскольку хозяин не в состоянии погасить кредит банку, всего-то в 600 000 долларов. Сумма не настолько большая для удачливого бизнесмена, но, по всей видимости, не все так гладко, как хотелось, что не удивительно.

Имение до сих пор принадлежит ему, даже позволяет производить вино в объеме четверть миллиона бутылок в год.

Я бы не стал обращать на это внимание, приплюсовывая к другим приобретениям этого человека в тот промежуток времени, если бы не факт неотдачи суммы денег, которые он обязан был выплатить по контракту Тимуру Хлебникову, а точнее, его супруге, ставшей к тому времени вдовой! Это достаточно красноречиво характеризует Волошина как человека, который либо не в состоянии контролировать своих подчиненных, не желавших выполнять свои обязанности, хотя это долг именно его чести, либо сам предпочитающий сэкономить там, где возможно, хотя здесь уместнее понятие – украл…

Весной же снимается эмбарго с ЮАР, что позволяет выстраивать отношения Республике с другими странами в отношении вооружений. К этому моменту готовы два старых самолета французского производства, омоложенные российскими двигателями, что позволит поднять их на уровень почти современных. Такой подход, по словам Марка, призван сэкономить деньги далекой от нас страны, что несравненно дешевле, нежели покупать новые машины. На первый взгляд этот проект, почти воплощенный в жизнь, взаимовыгоден и совсем состоялся с точки зрения технической.

Живые истребители, взмывающие в небо Африканского континента, поражают своими возможностями. Под завороженные взгляды окружающей толпы руководители обоих стран восторженно поздравляют друг друга, ничто не может нарушить продолжения сотрудничества. Ничего, кроме обиды одной-единственной женины, потерявшей любимого человека…

Вот что пишет о «Супер Миражах» пресса[111]:

«История с «Миражами»

…К тому времени Марк Волошин близко сошелся с руководством южноафриканской госкорпорации ARMSCOR, занимающейся закупками военной техники. ЮАР хотела обновить свой парк истребителей: на вооружении ее ВВС находилось несколько десятков старых французских самолетов Мirage III (первый полет – 1956 год) и Mirage F1 (первый полет – 1966 год). Россия предложила ЮАР вместо покупки дорогих новых истребителей модернизировать старые своими новейшими двигателями РД-33 и ракетами Р-73. Южноафриканская сторона согласилась. Посредником в сотрудничестве стал Марк Волошин. Началась самая скандальная страница его биографии, до сих пор полная белых пятен[112].

Проект с южноафриканской стороны курировала компания Волошина «Marvotech». В состав ее директоров вошли министр обороны ЮАР Джо Модисе, министр иностранных дел Альфред Нзо и влиятельный военачальник Ллью Суон, рассказал РБК daily на условиях анонимности член комиссии по расследованию обвинений в мошенничестве, коррупции и нарушений в ходе так называемой оружейной сделки (Arms Deal – программа перевооружения ЮАР в 1998–1999 годах стоимостью 4,8 млрд долл.). Суон и Модисе (а вместе с ними нынешний президент ЮАР Джейкоб Зума и другие высокопоставленные чиновники) впоследствии обвинялись в получении взяток от производителей вооружения. «Волошин был также содиректором как минимум одной компании с Фана Хлонгване, спецсоветником министра обороны ЮАР. Считается, что именно Хлонгване принимал и далее передавал африканским чиновникам взятки от British Aerospace», – говорит источник РБК daily.

Стартовавший в 1991 году российско-южноафриканский проект держался в строжайшей тайне: резолюция 418 Совбеза ООН от 1977 года запрещала поставлять вооружения в ЮАР эпохи апартеида (эмбарго было снято лишь в 1994 году). «США не верили в успех нашего дела, – признается Марк Волошин. – Я видел одно из донесений на Запад, где говорилось, что ЮАР и Россия занимаются бредом и возглавляет весь этот бред стоматолог». Но проект оказался успешным, по крайней мере, поначалу. В 1994 году модернизированный самолет поднялся в воздух, и на авиасалоне в Фарнборо Джо Модисе впервые официально признал, что это совместная работа России и ЮАР. На испытательных полетах обновленные «Миражи» выделывали кульбиты не хуже американского истребителя F/A-18. Но российские двигатели плохо подходили к французским истребителям, замечает источник РБК daily, знакомый с проектом. «Им пришлось грубо расточить фюзеляж, как если бы случайный прохожий, выпив стакан водки, попытался провести операцию по пересадке сердца», – проводит он аналогию. Тем не менее, проект сулил хорошие барыши погрузившейся в глубочайший кризис постсоветской России.



Джо Модисе, на тот период министр обороны ЮАР.



Переоборудовать удалось всего два самолета, как вскоре разразился скандал. Газеты писали, что ЮАР не стала возвращать России четыре двигателя и 14 лучших в мире на тот период ракет с инфракрасной головкой наведения и радиолокационным подрывом – Р-73, с несколькими комплектами проверочной аппаратуры их боеспособности «ГУРТ», общей стоимостью 80 миллионов долларов (оцененных так Волошиным и ЮАРовскими разведчиками), отправленных туда на условиях возврата после испытаний, а сам Волошин якобы обогатился на этой сделке. Вдобавок ко всему в январе 1995 года был застрелен Тимур Хлебников, гендиректор «Русджета» – компании, которая занималась модернизацией «Миражей» в России (в нее вошли Marvol, НПО им. Баранова и ОКБ им. Климова). Спустя год было совершено покушение и на главного конструктора компании Валентина Степанова»…

А так об этом пишет незабвенный «КомерсантЪ» образца 1996 года:

«К весне 1994 года, то есть к моменту отмены санкций, «Мираж-1» был уже оснащен российскими движками, а осенью того же года – и ракетами. Тут мы подчеркнем, что и первые двигатели, и первые ракеты (еще не подогнанные к «Миражам») поступили в ЮАР через созданные Волошиным СП тогда, когда ЮАР еще была под санкциями. А вывозились они на условиях возврата после испытаний. Запомним последнее обстоятельство.

Первый испытательный полет переделанного «Миража» превзошел все ожидания: дедушка французской авиации кувыркался в воздухе не хуже F-18. Дальнейшие испытания (проведено 74 полета) также прошли без сбоев. В ноябре 1995 года ВВС ЮАР по случаю 75-летия независимости страны организовали показательные полеты обновленных «Миражей». На них лично присутствовал Олег Сосковец. Трудно сказать, вспоминал ли он, наблюдая за кульбитами «Миражей» с российскими «пламенными моторами» в африканском небе, о письме Алексею Казаннику. Но он наверняка чувствовал удовлетворение от того, что «график работ по перспективному контракту» не был сорван. После показательных полетов Сосковец и Модиссе, поздравив друг друга, обменялись памятными подарками. Первому вице-премьеру преподнесли золотую звезду, усыпанную бриллиантами. Казалось, успех программы был налицо. Ну а что касается каких-то бывших санкций, то ведь кто не грешит их нарушением…»

Вернемся на землю нашу грешную, где в тот момент, не жалея сил, губя свои души и друг друга, крепкие молодые люди в кожаных куртках усиленно и устремлено вырезают свое поколение, призванное быть когда-то первыми жителями настоящего коммунизма.

Хочу заметить, что это последнее поколение не просто рожденное, но выращенное и воспитанное в стране Советов с теми устоями и хоть какими-то страхами и опасениями, привыкшее хоть к каким-то правилам. Можно себе представить, как бы выглядела та мясорубка с представителями сегодняшней молодежи, выпестованной большей частью интернетом, развращающими средствами массовой информации, компьютерными играми, фильмами, перенасыщенными насилием, ложью, поклонением «золотому тельцу», наркоманией, навязыванием, мягко говоря, странных норм нравственности, при которых честный и смиренный – лох! Правда, что-то подсказывает, что такая возможность еще впереди…

Нашего поколения, как и любого другого, в свое время больше не будет. Признаемся в том, что мы мало участвовали в воспитании своих детей, не дали этого сделать многим другим, мы участвовали молчанием и злом в развале страны, увлеклись не столько деньгами, сколько властью и силой, не столько воевали с конкурентами, сколько спасали себя их убийством, при том, что низы были уверены в благородных началах, барахтаясь как лягушки в молоке, пытаясь взбить хотя бы сливки, достающиеся всегда тем же верхам – так было, и так будет всегда!

Я не утверждаю, что следующие за нами поколения плохи, ущербны, не нормальны. Здесь стоит подходить так же. Неизвестно, какими бы стали мы, попади в такую воспитательную среду, и какими бы были последствия. Но явно следующее: мы были, и мы были сильнее!..

Было бы странным заявлять, что силой обладали только «кожаные куртки», «малиновые пиджаки», «бритоголовые затылки». Духа хватало у всех, и бывало, приходилось уступать духовитости или безукоризненной доказательности нашей неправоты обычных бизнесменов. Но на это были способны далеко не все в силу высоты интеллекта, силы же духа, ведь за такую «слабость» приходилось отвечать перед старшими «соратниками», видевшими в этом только потерю денег и авторитета.

Повторюсь, было по-разному, так получилось и в этот раз. Хоть и утверждают все без исключения, кто может хоть что-то утверждать, будто «Сильвестру» никто никогда не отказывал, я же заявляю, что однажды такое было точно! И этот человек пережил всесильного «босса боссов»! Правда, всего на несколько месяцев…