– Через полчаса… А я, дурак, их выпустил… Как впустил, так и выпустил… – Артём вдруг захихикал. – Дурак… впустил и выпустил… дурак… впустил и выпустил… дурак…

Капитан Грант резко хлопнул в ладоши – так, что даже Гера вздрогнул. Артём отвлёкся на звук и замолчал.

– Можешь продолжать, сынок, – сказал Капитан Грант.

– Итак, они ушли, – продолжил допрос Лысый Гера. – Когда ты узнал, что Виктор Ген-надьевич мёртв?

– Ещё минут через двадцать… наверное… Прибежал Гриша и сказал… Виктор Геннадь-евич не отвечает… Он ему завтрак приготовил… а он… не отвечает… Я пошёл… постучался… позвал… Стали ломать дверь… А он… лежит на полу… на ковре… у стола… кровища вокруг… и всё…

– Орудие убийства удалось обнаружить?

– Не… не было орудия… Но видно было… что топором… от чего другого рана другая… Топором они его…

– У меня больше нет вопросов, – Гера посмотрел на Капитана Гранта.

– Тогда пойдём, – сказал Капитан Грант. – Не будем ему мешать… Спасибо, сынок, – обратился он к Артёму. – Теперь отдыхай.

Артём сомнамбулически кивнул и улёгся на кровать, уставился в потолок.

– Мальчик был на грани срыва, – навешивая замок, объяснил Капитан Грант, хотя Лы-сый Гера его ни о чём не спрашивал. – Пришлось вколоть ему успокоительного… Ну что, по-могла тебе эта беседа, сынок? Хоть на капельку помогла?

– Ещё как помогла, – сказал Лысый Гера с чувством.

На том они и разошлись.

Зимагор дожидался в машине, и Гера с ходу объявил ему:

– Всё! Хватит заниматься ерундой! Все силы бросаем на поиски этой треклятой секты.

– Кого конкретно будем искать? – деловито осведомился Зимагор; он по интонациям Геры понял, что одна из рабочих версий получила наконец веское подтверждение в лице фак-тов.

– Руководителей, конечно! Руководители сект – обычно единственные здравомысля-щие люди; остальные – или безумцы, или фанатики, с ними говорить не о чем. Кто у нас зани-мается сектами?

– Сурок.

– Дай мне его.

Зимагор вытащил из кармана радиотелефон и быстро набрал номер. Когда Сурок отклик-нулся, Зимагор сказал в трубку:

– Здесь Симакин. С тобой будет говорить шеф, – и передал трубку Гере.

– Слушаю, Герасим Николаевич!

– У тебя по сектам сдвиги есть?

– Да как сказать…

– Как есть, так и скажи.

– Сегодня ночью будет шабаш, – скромно сказал Сурок. – В мою честь…



3.



Сурок начинал бандитом. Но не быком, а на ступеньку повыше прилипалой.

Представьте, приходит в коммерческую лавку молодой интеллигентной наружности че-ловек. С безукоризненным пробором, в импортном костюме хорошего покроя и с кожаным ди-пломатом в правой руке. Спросив очень вежливо, где находится директор, молодой человек направляется к указанному кабинету и уединяется с директором на некоторое время.

Затем он выходит, а вслед ему в зависимости от достигнутого результата доносятся или громоподобный мат-перемат директора, или, наоборот, заверения в почтеннейшем уважении. Через день – тоже в зависимости от результата – в лавке или появляются трое хмурых пар-ней в кожаных куртках и с резиновыми дубинками в руках, которыми они орудуют очень ловко, превращая интерьер лавки в кучу мусора, или… никто не появляется.

Сурок своё дело хоть и не любил, но знал. Тем более, что было оно весьма прибыльным и непыльным. И не вина Сурка, что в один прекрасный день троих в кожанках положили мор-дами вниз ребята из ОМОНа, участники знаменитого рейда по борьбе с рэкетом.

Трое быков \"раскололись\" на первом же допросе, заложили всех, и Сурку светило ока-заться в скором времени на \"параше\". Его вытащил Зимагор, который, как выяснилось, давно к нему приглядывался и хотел видеть в качестве помощника. Быки отказались от своих прежних показаний, а Сурок отделался лёгким испугом, после чего сменил профиль, перейдя под кры-лышко к Лысому Гере.

Однако кое-какие связи того периода у Сурка сохранились. В частности, он до сих пор был дружен с бизнесменом Глебом Брызгуновым, занимавшимся торговлей продукции фарма-цевтических фирм. Брызгунов был из тех деятелей нового времени, которые с молоком матери впитали, что дела без крыши не бывает, и не важно, кто претендует на роль крыши: родимое государство или криминальная структура – главное, чтобы крыша в полной мере справлялась со своими обязанностями. Поэтому когда Сурок впервые появился в маленькой аптеке Брызгу-нова на проспекте Ленина (теперь на том месте располагался фармацевтический центр \"Брыз-гунов amp; К\"), Глеб встретил его с распростёртыми объятиями. Налил дорогого французского коньячку, пытался угостить превосходной гаванской сигарой, дал свою \"визитку\" и пригласил наведываться в бильярд-клуб, что на Старославянской, где сам Брызгунов бывает каждый ве-чер.

Сурок никогда не встречал такого приёма и поэтому насторожился: уж не западня ли здесь устроена для рэкетиров? Однако Глеб Брызгунов и сам казался искренним, и тщательная проверка, сопровождённая подкупом должностных лиц, подтвердила, что подсадкой он не яв-ляется. Сурок был заинтригован и решил сблизиться с этим незаурядным человеком, ко всему прочему исправно платившим дань. Они стали встречаться за бильярдным столом, где Сурок неизменно проигрывал, после чего Брызгунов – щедрая душа – неизменно тащил его в какой-нибудь экзотический кабак с целью потратить выигрыш на вино и девочек.

Друзьями, впрочем, они так и не стали: Сурок, как уже говорилось выше, перешёл в дру-гую организацию, да и Глеб рос на глазах, и очень скоро его статус уже не позволял с неприну-ждённостью привечать у себя откровенного бандита, которым, по сути, Сурок являлся.

Вспомнил же Панков о своём давнем знакомце вот по какому поводу. Как-то раз, сидя в отдельном кабинете плавучего ресторана \"Ворона\", уже с холодными закусками, но ещё без девочек, они разговорились о механизме делового успеха. Сурок поинтересовался у приятеля, как ему удаётся сводить концы с концами при такой инфляции, при такой налоговой политике, при такой грабиловке со стороны административных органов, да ещё держать цены в своей ап-теке на вполне приемлемом уровне? Отвечая на его вопрос, Брызгунов сначала пустился в пу-таные объяснения с употреблением таких неудобоваримых неологизмов как \"маркетинг\", \"ме-неджмент\", \"олигополия\", \"рамбурс\", а потом вдруг замолчал и как-то странно посмотрел на Сурка.

– Ты будешь смеяться, Слава, – сказал он, – но всё, о чём я тебе только что говорил, – полная туфта.

Сурок рассмеялся.

– Это я и сам знаю, – заявил он, поддержав \"шутку\".

– Туфта по сравнению с другим, гораздо бoльшим, чем все эти наши маркетинги и рам-бурсы.

– Что же это? Удача? – высказал предположение Сурок.

– И удача тоже, – подтвердил догадку Брызгунов. – Однако удача просто так человеку не даётся. Об удаче нужно просить. И за удачу нужно платить.

– Кому? – Сурок уже давился от смеха. – Кому платить-то? \"Так нет же никого на та-можне, – процитировал он с наслаждением. – Кому платить неизвестно. Хочешь, мы за-платим золотом?\".

– Золотом удачу не купишь, – Глеб, казалось, не воспринимает весь юмор ситуации. – Только – кровью и преданностью.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – спросил Сурок, отсмеявшись, – что продал душу дья-волу?

– Тс-с-с! – Брызгунов схватил Сурка за руку. – Тихо. Не нужно упоминать без нужды имя Хозяина.

Сурок удивился:

– Ты что, Глеб, всерьёз?

– Серьёзнее некуда… Погоди, не говори ничего – сначала выслушай… Брызгунов от-хлебнул белого вина из фужера. – Нас всех учили, что мир устроен просто: вот материя, вот энергия, любое движение есть процесс превращения энергии в материю или наоборот. Но мы повзрослели и увидели, что это бред, что мир гораздо сложнее, чем нам в школе рассказывали, сложнее и многообразнее. Мы увидели, что сплошь и рядом мир не отвечает постулатам мате-риализма, вступает с ними в противоречие…

Сурок хотел возразить, что по его представлениям мир как раз изо всех сил подтвержда-ет вышеупомянутые постулаты, это-то и противно, но Глеб держал цепко и говорил убеждённо – его действительно стоило послушать.

– Да, конечно, – продолжал Брызгунов, – процессы превращения материи в энергию идут, однако возникает вопрос: почему они идут так последовательно, почему нет спонтанного перехода из одного качества в другое, кто управляет этими процессами? Законы природы? Хо-рошо. Но что такое закон природы? Ты можешь ответить?

– Э-э, – Сурок подумал и решил гусей не дразнить. – Не могу.

– И никто не может, – констатировал Брызгунов. – Следовательно, из области знания мы переходим в область веры. Допустим на секунду, что процессами во вселенной, самими законами природы управляют некоторые могущественные силы, наделённые разумом. Силы эти должны бороться друг с другом за власть над миром, за право единолично распоряжаться процессами. И то, за какую из сил выступает каждый конкретный человек, имеет немаловажное значение в этой борьбе. Следовательно, приняв твёрдо, всей душой позицию одной из этих сил, заручившись её поддержкой, можно получить доступ к поистине необозримому могущест-ву.

Сурок даже крякнул.

– Скажу больше, – продолжал Брызгунов. – Твой успех в жизни определяется именно последовательным служением одной из мировых сил. Последовательным и верным. Тут, ко-нечно, встаёт вопрос выбора: а кому, собственно, служить, от кого больше толку? Но, скажу те-бе прямо, колебался я недолго. Посмотри, что вытворяет со своими подданными тот, кого при-нято рядить в белые одежды и пририсовывать к ним крылышки – естествоиспытатель какой-то, препаратор. Замочить сотню-другую своих последователей ему, как два пальца. В назида-ние тем, кто выживет. А что предлагает другой? Успех, славу, деньги и женщин – сейчас, сра-зу, понимаешь? И не думай, что я один сделал выбор в пользу второго. Нас много, и мы серь-ёзные люди – не мальчики с улицы. Среди нас есть банкиры, директора крупных предприятий, известные писатели… Не хочешь и ты присоединиться?

– А в ад попасть не боишься? – со смешком поинтересовался Сурок.

– Ты мне не веришь… – Брызгунов печально покачал головой. – Ну ладно, оставим эту тему.

Разговор вернулся в наезженную колею, а к концу вечера Сурок и думать забыл о \"при-чудах\" своего друга.

Зато теперь, после разговора с настоятелем монастыря отцом Фёдором, вспомнил и ре-шил проверить, а не Брызгунов ли со своей весёлой компанией сатанистов устроил бойню в Угодьях.

Установить это можно было только одним способом. Высаженный Лысым Герой из соб-ственного \"джипа\", Сурок отправился в фармацевтический центр \"Брызгунов amp; К\", полюбо-вался на бронзовую трёхметровую змеюку у входа и прошёл прямо к кабинету давнего знаком-ца.

– И как у вас получается?

Я против воли улыбаюсь:

– Ну да, ну да. Кто бы мог подумать, что Бонни принесет в жизни столько драм!

– А тебе никогда раньше не казалось, что она втайне на такое способна?

– Что сбежит? Нет. – Я медлю, потом продолжаю: – Думаю, отчасти поэтому мы и дружили. Что не любим драму. Именно поэтому я так ее люблю. В ней столько постоянства.

– Но это ведь работает в обе стороны? – говорит Валери.

Коннор садится рядом со мной, толкая через стол поднос с напитками.

– Ого, как быстро. Спасибо, Коннор.

– Очереди не было. – Он берет одну чашку и ставит рядом со мной. – Что работает в обе стороны?

– Иден только что говорила, что любит в Бонни постоянство. А я подумала, ну… – Она снова разворачивается ко мне: – Если ты выбрала ее за постоянство, разумно предположить, что ты ей нравишься, потому что ты… – Она строит гримасу. – Эм-м…

– Непостоянная?

Она облегченно вздыхает.

– Да, именно. Вы же не случайно подружились. Ей явно нравятся люди с острыми углами.

– А у меня есть острые углы?

– А у тебя что-нибудь кроме них есть?

Коннор закашливается и смеется, тряся головой и кивая.

– Я же права? – обращается к нему Валери, приободрившись.

– А это хорошо? – спрашиваю я, не уверенная, надо ли обижаться.

– Да, – говорит Коннор.

– Иногда, – одновременно с ним отвечает Валери.

– Ну, так или иначе, – говорю я, надеясь переключить разговор на другую тему. – Бонни, судя по всему, не так постоянна, как я думала.

– Даже у самых уравновешенных людей случаются разные периоды, – говорит Валери. – Жизнь никого не щадит. – Она отпивает из чашки и стучит пальцем по телефону. – Ребят, вы не против, если мы сейчас поедем? Мне хочется добраться до Йорка до темноты.

Я отчетливо ощущаю, что мы так и не закончили наш разговор и что я так и не сказала ей о своем нежелании, чтобы она прекращала попытки со мной подружиться. А надо ли это вообще говорить? Но они с Коннором встают, и она поднимает сумку и забрасывает на плечо; момент упущен.

Мы идем к машине вместе, Коннор берет меня за руку, а Валери смотрит в телефон. Пауза растягивается. Мы уже на полпути к машине, и тут Коннор нарочито громко говорит:

Брызгунов допустил его к своей персоне почти без задержки. Словно ждал.

– О нет. Похоже, я забыл зубную щетку. Вы не против, если я быстренько сбегаю и куплю?

Валери пожимает плечами:

– Здравствуй, Славик, – сказал он, тряся Сурку руку. – Давно не виделись. Ты по делу или так?

– Конечно.

– По делу. Помнишь, ты как-то рассказывал мне о Хозяине? – спросил Сурок без лиш-них ужимок.

Он бежит обратно к главному зданию, оставляя нас с Валери наедине, и мне приходит в голову, что с того времени, как мы вышли из машины, он так делает уже в третий раз. Возможно, это он нарочно?

– О каком хозяине? – не понял в первый момент Брызгунов.

Мы доходим до машины, и Валери садится на капот, отхлебывая из чашки. Сегодня солнечно и очень тепло, и я сажусь на асфальт, закрываю глаза и глубоко дышу.

– О Хо-зя-и-не, – раздельно, по слогам повторил Сурок.

Через несколько минут Валери нарушает тишину.

– Помню, – медленно сказал Брызгунов, глядя Сурку прямо в глаза.

– Идс, а что здесь делает Коннор? – говорит она негромко.

– Я готов, – сказал Сурок. – Я готов присоединиться к вам.

– Я хотела, чтобы он поехал со мной. – Я открываю глаза. А что еще ответить? – А почему ты спрашиваешь?



– Просто я только что рассказывала подруге, что мы возвращаемся в Йорк, и она такая «Ви, они абсолютно точно уговорили тебя бесплатно поработать шофером, пока они катаются на потрахушки».

4.

Наверное, мне нужно обидеться? Но Валери так забавно это рассказывает, ну и от самой мысли о том, что у нас с Коннором какие-то «потрахушки», меня пробирает смех.



– Нет, – говорю я, отдышавшись. – Он тут не поэтому.

Лес в бинокле с прибором ночного видения казался невзрачной картинкой, составленной из одноцветных аппликаций. Зимагор отложил бинокль и посмотрел на светящийся циферблат наручных часов. Было без пяти минут одиннадцать.

Валери улыбается мне искоса:

Зимагору дико хотелось курить, однако сейчас, когда до начала шабаша остались счи-танные минуты и основные актёры, занятые в безумной постановке безумного режиссёра по безумной пьесе безумного драматурга, собрались в сотне метров на вершине Лысой Горы, лю-бой огонёк мог выдать присутствие зрителей, заведомо не приглашённых на спектакль.

– Нет? Ты уверена?

Луны в небе не было, что снижало видимость, не вооружённую приборами, почти до ну-левой. Зимагор тихонько вздохнул и посмотрел на то место, где должен был находиться Си-дор-Шампур. Едва различимый силуэт – спасибо звёздам – тоже пошевелился. Сидор-Шампур кашлянул.Сначала Зимагор не хотел его брать на акцию: ему показалось, что человек, столь остро переживающий внезапную кончину друга, может только помешать, стать обузой. Однако, заслышав, куда собираются остальные, Сидор немедленно загорелся и сказал, что тоже готов идти, а если его не пустят, он всё равно пойдёт и размажет сатанистов по стенке в одиночку.

– На все сто. – Я трясу головой, подбираю камешек и швыряю оземь.

– Всё из-за них! – кричал он запальчиво. – Всё из-за этих тварей! И Женька погиб из-за них! И Сёмка погиб из-за них!

Зимагор разрешил ему присоединиться к команде, однако и придержал при себе: запаль-чивость – всегда плохо, не открыл бы он стрельбу раньше времени.

– Но вообще я понимаю, – говорит она. – В шестнадцать лет не так много возможностей… остаться наедине.

– Стрелять только по моей команде, – шепнул он Сидору в сотый, должно быть, раз за этот дней. – И только в воздух – слышишь?

Я замечаю, что подруга называла ее Ви. Я думала, что она для всех Валери. «Ви» звучит куда дружелюбнее, как-то веселее. Я смотрю на нее, как она сидит на капоте, зажав в ладонях чашку кофе.

– Слышу, – отозвался Сидор. – Стрелять по команде и только в воздух.

Зимагор покивал в темноте, но вновь (тоже в сотый, должно быть, раз) пожалел о том, что не проявил твёрдости и взял Сидора на акцию. Если уж на то пошло, то надо было хотя бы патроны в его \"машинке\" заменить. На холостые.

– Мы еще не.

Зимагор снова вздохнул и снова поднёс бинокль к глазам. На вершине Лысой Горы опре-делённо что-то происходило. Зимагор видел размытые тепловые силуэты множества людей, которые занимались тем, что перетаскивали какие-то тяжёлые предметы. Их деятельность со-провождалась приглушённым говором, кряхтением, стеклянным позвякиванием, иногда – жен-ским смехом.

Она смотрит на меня:

Когда в штабе обсуждали план акции, Сурок изложил в общих чертах правила проведе-ния шабаша по-ветрогорски.

– Вы не что?

– Начнётся всё в одиннадцать… – начал он свой рассказ.

– Мы не занимались сексом, – говорю я.

– Почему не в полночь? – перебил сразу же Лысый Гера. – Вроде бы, полночь – это самое время для нечистой силы.

– Я тоже удивился, – отвечал Сурок. – Но Глеб сказал, что так положено. Шабаш на-чинается раньше двенадцати – бывает, что даже в десять.

Сестры ведь такое друг другу рассказывают? Именно так надо говорить со старшей сестрой.

– Хорошо, – не стал спорить Лысый Гера, – продолжай.

– А, – произносит она.

– Далее шабаш делится на пять законченных этапов, – докладывал Сурок. – Во-первых, сбор. Ну, то есть подготовка места, где будет проводится шабаш, расстановка участни-ков. Во-вторых, непосредственно поклонение Дьяволу. Сначала все действующие лица демон-стрируют ему свою верность; затем, видимо, выпустят меня; я пройду обряд посвящения и скреплю договор. В-третьих, будет банкет – ну, это обычная пьянка. В-четвёртых, будут танцы в извращённой форме. Пятый этап – групповуха…

Я улыбаюсь:

– На каком этапе посоветуешь прервать развлечение? – спросил Лысый Гера вполне серьёзно.

– Удивлена?

– На пятом…

– Нет! – слишком быстро отвечает она, но потом задумывается. – Ну, вообще-то да.

Зимагор засмеялся:

– Губа – не дура. Хочешь и удовольствие по полной программе получить, и дело сде-лать?

Она улыбается мне с какой-то надеждой, словно переспрашивая, можно ли мне такое говорить.

– А почему нет? – с вызовом поинтересовался Сурок; он прикусил губу. И последний, пятый, этап гораздо более удобен для атаки. Никто разбежаться не успеет.

– Согласен, – высказал своё мнение Лысый Гера, – а ты, Эдуард Борисович, свои шу-точки оставь при себе. Человек на серьёзное дело идёт. На серьёзное и опасное.

– Я просто подумала, ну, вы уже давно вместе.

– Особой опасности не вижу, – Зимагор хмыкнул, но повиновался.

– Мы вроде как почти, – говорю я. – Когда только начали встречаться. Но тогда мы решили попробовать только потому, что так полагалось, понимаешь? И… в общем, вышло не очень. И мы договорились, что подождем, пока не будем готовы, и этого пока не случилось.

И вот теперь наблюдал за ходом первого этапа – подготовительного. Оттикали послед-ние секунды, слабо пискнули электронные часы у Сидора на запястье, и в то же мгновение вершина Лысой Горы ярко осветилась. Вспыхнули прожектора, установленные полукольцом, в воздух взвились осветительные армейские ракеты, и кроме того загорелся и бешено заполыхал огромный костёр. В отсветах всей этой иллюминации Зимагор узрел такое, от чего у него чуть не выпала нижняя челюсть.

Это – самое личное, что я вообще рассказывала Валери.

– Мать твою! – только и смог выдохнуть приникший к земле и столь же ошеломлённый Сидор.

Бешено заиграли скрипки, им в такт запели тягуче волынки, и веселье началось.

– Какое взрослое решение.

– Ты удивлена? – спрашиваю я опять.

В центре композиции и чуть в стороне от костра, на деревянном троне с высокой спинкой сидел… нет, не Дьявол, конечно, – но его полномочный представитель. Лицо полномочного представителя закрывала маска, изображающую козлиную морду отвратительного вида, а сам он был абсолютно гол, и тело его блестело, словно намазанное жиром. Зимагор с некоторым удивлением заметил, что главный мужской орган у полномочного представителя находится в вертикальном положении и имеет очень даже внушительные размеры. Однако не этот готовый к употреблению козлотур прежде всего привлекал внимание сторонних наблюдателей, а шест-вие, которое тянулось по склону горы от её основания к вершине. Была это толпа мужчин и женщин, полностью обнажённых и раскрашенных в самые причудливые краски. Кроме того, мужчины подобно козлотуру на троне были в масках, изображавших, по всей видимости, раз-ных демонов, слуг Сатаны. Были среди них и свиные морды, и собачьи, и змеиные, и птичьи, и обезьяноподобные, и просто – безобразные псевдочеловеческие. Часть из шествующих к вершине горы не просто шагала, а неслась, приплясывая в такт безумной мелодии и удержи-вая межу ног деревяшки, выкрашенные, как показалось Зимагору, в красный цвет.

– Немножко, – признает она. – Прости.

– Парад уродов какой-то, – пробормотал Сидор. – Жуть…

Я пожимаю плечами:

– Справимся, – сказал Зимагор, разглядывая в бинокль пышногрудую блондинку, кото-рая не шла к вершине, а ползла на всех четырёх конечностях головой вперёд и выгнув тело в позиции \"мостик\".

– Да ничего.

Потом он перевёл бинокль вниз по шествию и обнаружил Сурка, заметно выделявшегося на общем фоне тем, что он единственный в этой процессии был одет – в чёрный хороший смокинг при бабочке. Голые уроды толкали его в спину, девицы с хохотом хватали за руки и за ноги. Сурок вяло отбивался. Зимагор усмехнулся, представив себе его ощущения.

– И не потому, что это ты, – добавляет она. – Просто вам по шестнадцать лет. Я в шестнадцать не была такой разумной.

Процессия приблизилась наконец к трону, и музыка стихла. Вперёд выбежал низенький толстенький голыш и начал речитативом:

Мне хочется расспросить ее: шестнадцатилетняя Валери, которую я помню, была воплощением разумности. Однако Коннор уже возвращается, и надо заканчивать разговор.

– Славен будет Люцифер, Носитель Света, Ангел Утренней Звезды! Мы, ваши верные подданные, явились сегодня на этот праздник по вашему высочайшему повелению! Мы готовы держать перед вами ответ за все содеянные нами подлости, гадости и преступления.

– Спасибо, – говорит Валери, спрыгивая с капота и делая последний глоток кофе. Мне не нужно спрашивать, за что она меня благодарит. Мне вообще ничего не нужно говорить. Я киваю, поднимаюсь с асфальта и возвращаюсь в машину.

– Много ли было подлостей, гадостей и преступлений? – громко спросил козлотур глу-хим низким голосом.

Мы приезжаем в Йорк незадолого до восьми. Валери, облокотившись на оконную раму и положив подбородок на руку, молча везет нас по вечерним улицам к себе домой. Даже после нашего короткого задушевного разговора о Конноре она наверняка думает, что все это большая ошибка, что ей меня терпеть еще три дня, что я худшая сестра в мире. А ведь я ей еще даже не рассказала о Глазго.

– Много, Мессир, – заверил голыш. – Каждому из нас есть чем похвастаться.

– Говорите же! – распорядился козлотур.

Мне кажется, надо что-то сказать, разрядить обстановку, но я не знаю что. Коннор тоже молчит, изредка прокашливаясь. Да, какая-то неловкая поездка получается.

И началось. Уродцы подходили по очереди, произносили заготовленный короткий спич, восхваляя Люцифера, затем перечисляли свои прегрешения, которые, очевидно, здесь поощ-рялись. Зимагор послушал-послушал и пришёл к выводу, что большинство ряженых привирает, стараясь выставить себя в более выгодном свете. Ну в самом деле, если просуммировать, к примеру, количество несовершеннолетних, которых, по словам этих придурков, им удалось растлить за последний месяц, то наберётся два – а может и три – населения Ветрогорска.

– Ну вот и приехали, – говорит наконец Валери.

Козлотур выслушивал их доклады спокойно, не перебивая. По окончании каждого из док-ладов он говорил:

Мы припарковались на невзрачной улице у невзрачного дома с террасой. У двери стоит статуя гномика с трубкой в руке, в окне – агитационный плакат партии зеленых.

– Достойный слуга Люцифера. Следующий!

– Очень мило, – говорю я, и Валери смотрит на меня так, словно думает, что я иронизирую. – Эм. А твои соседи дома?

– Нет, сейчас нет. Эмма осталась на ночь в библиотеке. Хло уехала домой на неделю. Говорит, там легче готовиться к экзамену, да и живет она недалеко. Ниш на работе, но, может, вернется позже, если не останется у бойфренда. Ну, пошли. – Она отстегивает ремень и открывает дверь, не глядя на меня. Может, почувствовала, что мне теперь интересно: не тот ли это бойфренд, с которым она когда-то переспала.

Подошла очередь обнажённых \"ведьм\". Девицы – наверняка, ветрогорские валютные проститутки – подходили одна за другой и, громко пославив Величайшего Мессира Люцифера, Носителя Света, Ангела Утренней Звезды, падали на колени и целовали его торчащий орган. Потом, не вставая, отползали на четвереньках в сторонку. Мужчины в масках похохатывали и отпускали сальные шуточки.

Я оборачиваюсь к Коннору.

Всего Зимагор насчитал тридцать восемь человек, из них – пятнадцать женщин.

– Все в порядке? – улыбается он.

Наконец добрались и до Сурка. Достаточно грубо он был вытолкнул из толпы к трону, и козлотур осведомился:

Слава богу, что он поехал с нами.

– А это кто? Почему раньше его не было?

– Ну, более-менее, – отвечаю я.

Сурок замялся, не зная, видимо, как нужно отвечать, и тогда на сцене снова появился да-вешний голыш:

Мы выходим из машины и идем за Валери. Она достает ключ.

– Перед вами, Мессир, претендент.

– Я покажу вам… – начинает она, но дверь распахивается, и на пороге появляется высокая фигура с улыбкой до ушей. Она, топоча, спускается по ступенькам.

– На что же он претендует?

– Привет! – говорит фигура, останавливаясь прямо передо мной и излучая жизнерадостность.

– Он претендует на звание вашего покорного слуги, Мессир.

После душной тишины в машине это просто как глоток свежего воздуха.

– Как его имя?

– Ви! Это Иден?!

– Его имя – Вячеслав, Мессир.

Ви.

– Что он хочет за верную службу?

– Славы и денег, Мессир.

– Ага, – говорит Валери. – А где ты…

– Готов ли он отречься от ложных христианских святынь в пользу Света?

– Я так рада познакомиться! – перебивает ее фигура, протягивая мне руку. Я в каком-то одурении ее пожимаю. – Я Эмма. А это Коннор, да? Привет!

– Готов, Мессир

– Тогда начнём.

– Что случилось с библиотекой? – спрашивает Валери, стряхивая прядь с лица.

– Я решила сделать перерыв. Хотела познакомиться со знаменитой Иден. – Она улыбается мне. – Поверить не могла, когда Ви написала, что ты приедешь! Целых три года! И еще вся эта хрень, что творится с твоей подругой!

– Эм-м… – говорю я.

– Ви тебе рассказала, что я тоже трахалась с учителем?

Голыш повернулся к Сурку, и в руке его вдруг сверкнул длинный нож. Откуда он взялся Зимагор разглядеть не успел, но сам факт появления холодного оружия (\"То, что мы ищем!\") привлёк его внимание. Левой свободной рукой голыш схватил Сурка за рукав смокинга и быст-рым опытным движением отрезал кусок ткани. После чего выпустил дёрнувшегося Сурка и с поклоном передал ткань козлотуру.

Мы все еще стоим на пороге. Коннор смущенно покашливает.

– Мессир, – сказал он, – я отдаю вам то, что дано мне.

– Хм…

Козлотур ответил так:

– Мне было девятнадцать. Вернулась домой на Рождество. Увидела его в клубе перед самым Новым годом. Мне он всегда нравился, и я такая подумала, ну, Эмма, детка, давай!

– Ты хорошо служишь мне. И впредь служи больше и лучше. Оставляю тебе на попечи-тельство то, что ты отдал мне.

– Эмма… – говорит Валери.

И вернул кусок ткани голышу. Голыш смял ткань в кулаке и снова повернулся к Сурку.

— Я у вас в долгу, — Конан ждал чего-либо подобного и прикидывал, какую плату от него потребуют за спасение из лап людоедов, — Но что может северянин из того, чего не могут столь сильные и храбрые воины, коими вы, несомненно, являетесь?

– Пока не попробуешь, не узнаешь, какая это тупая идея на самом деле. Чуваку было за тридцать! И хрен крошечный. – Она хихикает, глаза у нее искрятся, и я ничего не могу поделать: хохочу вместе с ней. Я перевожу взгляд на Коннора. Он весь покраснел.

– Повторяй за мной, претендент, – сказал он. – Мой хозяин и господин Люцифер…

Произнеся эту складную речь, варвар остался весьма собою доволен: все же он кое-чему научился, обретаясь бок о бок с велеречивыми вендийцами.

– Ну что ж, век живи, век учись, так? Сумки у вас есть? Дайте помогу занести внутрь. Ви! Пока тебя не было, мы устроили вечеринку. Ты пропустила, как Барсук свалился с лестницы! С ним все хорошо: всего пара швов, и он говорит, что шрамы мужчину украшают.

– Мой хозяин и господин Люцифер, – покорно забубнил вслед за голышом Сурок.

— Я знаю что ты должен сделать, — развел Абдрасар руками, — но не знаю как. Возможно, у тебя есть то, что поможет решить задачу. А чтобы ты лучше понял, о чем идет речь, отправимся в трапезную и там, за угощением, я расскажу историю нашего народа и открою причины беды, его постигнувшей.

– Швов? – повторяет Валери обеспокоенно.

Угощение было превосходным и подкрепляло силы не хуже доброго куска мяса. Конан не жалел даже об отсутствии вина: напитки, подаваемые прекрасными прислужницами хоть и не кружили голову, но согревали кровь и проясняли мысль.

– Я признаю тебя как моего Господа и князя и обещаю служить и подчиняться тебе в те-чении всей моей жизни…

Киммериец слушал повесть раджуба внимательно, стараясь не упустить ни малейшей детали, ибо точку в этой давней истории предстояло поставить ему. Или погибнуть.

– Ой, да всего два-три, – отвечает Эмма с улыбкой, и я понимаю две вещи. Во-первых, даже когда ее зовут Ви, Валери все равно за всех переживает и отвечает, но Эмме это в ней только нравится. Во-вторых, Барсук – это бойфренд Эммы, и именно с ним Валери переспала. Что-то в их голосах выдает всю историю, потом Валери невольно бросает на меня взгляд, и я убеждаюсь в своей правоте.

Все началось спустя добрую сотню лет, после того как племя клинхов (так звались предки песьеголовых, бывшие тогда людьми обычными, разве что более сильными и красивыми, чем другие вендийцы) построили город Дангун на холмах вокруг пропасти. Моррокан, фиолетовый кристалл, извергнутый некогда из недр земли огненным смерчем, сделал их неуязвимыми для врагов. Камень сей обладал удивительной способностью напускать морок, и когда недруги подступали к городу клинхов, они видели стены совсем не в тех местах, где они стояли на самом деле: воины карабкались по приставленным лестницам, но укрепления вдруг таяли в воздухе, и солдаты падали с высоты, разбиваясь насмерть. Нападавшие вступали на мосты, перекинутые через глубокие рвы и казавшиеся прочными — мосты исчезали, и люди летели в глубокую воду, кишащую крокодилами. Конница клинхов атаковала вражеские войска с фланга, и пока военачальники посылали своих кшатриев отбить нападение, кони исчезали вместе с всадниками, словно мираж в пустыне, а настоящие бойцы обрушивались на врага совсем с другой стороны… Много еще чего умел чудесный камень, и не было лучшей защиты для мирного народа, желающего спокойно жить в своих землях.

– Я признаю тебя…

Такое положение дел, конечно, не слишком устраивало воинственных князьков, всякий из которых желал прославиться великими подвигами и завоеваниями. Более всех усердствовали раджубы гадхарцев, племени, жившего по соседству с клинхами и поклонявшегося богине смерти Ха-ли…

– Где вы будете спать? – спрашивает Эмма, проводя нас в дом. – Я всю ночь в библиотеке, а потом пойду к Барсуку, так что один из вас может занять мою кровать, если хотите.

– …И я отрекаюсь от другого Господа, от Иисуса Христа, всех святых, апостольской, ка-толической и православной церкви, всех святых таинств, молитв и обращений, благодаря кото-рым правоверные могут повлиять на меня…

— Я слышал, — прервал в этом месте Конан рассказ Абдрасана, — что гадхарцы сумели одолеть Девятирукую, когда в их землях выросло гигантское дерево, затмившее листьями солнечный свет, а Богиня Смерти приняла облик тигрицы и зализывала его ствол, поврежденный незадачливыми дровосеками.

– А ты не против? – спрашивает Валери. – Я могу поспать у тебя, тогда Иден останется в моей комнате, а Коннор на диване.

— Так говорят сами гадхарцы, — отвечал повелитель песьеголовых. — Правда или нет — никому не ведомо. Наши соседи лукавы и надменны, а их повелители не раз воевали даже с Айодхьей. Правда, раджуб, ныне сидящий на троне в Городе Слона, весьма разумен и незлобив. Думаю, он недолго удержит престол: страной обычно управляют вельможи, а не монархи. Как бы то ни было, храм Хали — главное святилище гадхарцев, а Халипуджа — их самый любимый праздник. Брахманы утверждают, что Богиня Смерти особо покровительствует тем, кто хоть раз смог оказать ей достойное сопротивление. Может, она и полюбила гадхарцев за то, что они когда-то разрезали ей язык. Но вернемся во времена, когда наши предки еще были людьми.

– И я отрекаюсь…

Она что, правда думает, что Коннор будет спать на диване, если у меня будет целая кровать чуть дальше по коридору? Она думает, что если мы не занимаемся сексом, то и спать вместе не захотим?

Однажды принц Саббха, наследник дома Дангуна, отправился на охоту. Он погнал оленя, оторвался от свиты и заблудился в чаще, где на него напал леопард. Юноша вступил в единоборство с голодным зверем, который сбил его с коня и подмял, вонзив острые когти в грудь принца. Саббха был на волосок от гибели, когда из-за кустов выскочила огромная трехголовая собака с длинным чешуйчатым хвостом, подобным хвосту дракона, и набросилась на леопарда. Она одолела хищника, но и сама получила смертельные раны. Странное существо смогло доползти до своего логова, где испустило дух, как ни старался принц ему помочь, перевязывая раны и прикладывая к ним целебные листья. То была мать-прародительница Снейгу.

– …И я обещаю тебе, что я буду совершать столько зла, сколько я смогу, и что я приве-ду всех к совершению зла…

Эмма фыркает, очевидно, думая то же самое.

— Она назвалась? — спросил Конан.

– Угу, на диване. Конечно.

– И я обещаю тебе…

Валери закатывает глаза, но с улыбкой.

Сидевшая рядом Ка Фрей испуганно тронула киммерийца за руку, но варвар не понял ее жеста, полагая, что если у собаки может быть три головы, то почему бы хотя бы одной не говорить по-человечески.

– Ну, я исхожу из принципа презумпции невиновности. А тебе разве не пора?

– …Я отрекаюсь от помазания, крещения, всех милостей Иисуса Христа и его святых.

— Нет, конечно, — терпеливо продолжил Абдрасан, — ибо не обладала даром речи. Животные разговаривают только в сказках.

Эмма вздыхает:

Конан вспомнил о попугаях и воронах, но промолчал.

– Я отрекаюсь…

– Ты права. О, горе. – Она поднимает сумку с пола у двери. – Эй, Ви? – Валери оборачивается, и Эмма тепло ей улыбается. – Я по тебе скучала. Рада, что ты вернулась.

В логове удивительного существа обнаружился щенок: очень крупный и сильный, но в остальном обычный, с одной головой и без драконьего хвоста. Естественно, принц взял его с собой, и собака с тех пор жила во дворце, верой и правдой служа своему хозяину.

– …И если я не смогу служить и поклоняться тебе, и если я не буду воздавать тебе дань трижды в день, я отдам тебе мою жизнь в собственность…

Она раскрывает объятия, и Валери тут же прижимается к ней. Они коротко и крепко обнимаются. Я думаю о всех разах, когда обнимала Бонни: быстрые объятия, глупые объятия, объятия со слезами. Столько, столько объятий. Как же я по ней скучаю.

Прошло несколько лет, Саббха сел на престол Дангуна и стал править своим народом мудро и справедливо, как все его предшественники. Пес, получивший имя Лаппа, всегда находился при нем и был настолько смышлен, что раджуб часто разговаривал с ним, как с человеком.

– Я отдам тебе мою жизнь в собственность.

Тем временем повелитель гадхарцев по имени Рижас решился положить конец независимости клинхов. Принеся Богине Смерти обильные кровавые жертвы, с помощью жрецов Кали он вызвал из Нижнего Мира жуткого одноглазого демона и приказал ему похитить магический кристалл.

– Ну ладно. – Эмма закидывает сумку на плечо. – Мне правда пора. Но завтра вечером я сделаю перерыв, чтобы побыть с вами, ребят. Можем пойти в «Белл»! Там паспорт точно не спросят. – Эта девчонка очень любит поговорить. – И вы расскажете мне про свою беглянку и аморального учителя. И что вы думаете про Йорк. И каково это – быть младшей сестрой Ви. То есть настоящей младшей сестрой. Мы-то все считаем ее старшей сестрой, пускай мы и ровесницы. – Она смеется легким счастливым смехом и убирает прядь волос за ухо. – Ну ладно, пойду-ка я. А вы веселитесь! До скорого!

Сурок в точности повторил все слова клятвы, и после секундной паузы козлотур торжест-венно объявил:

— Значит, чары Моррокана не действовали на одноглазого? — спросил Конан.

И она наконец уходит.

– Клятва принята!

— В том-то и дело, — отвечал Абдрасан, — сие существо обладает способностью отличать истинное от кажущегося. Его единственный зрачок устроен таким образом, что видит морок как бы полупрозрачным, в то время как для обычного глаза иллюзия является полной. Поэтому демон нашел настоящие ворота, которые клинхи, будучи уверенными в своей полной безопасности, никогда не закрывали, проник во дворец и похитил талисман с алтаря, который ты видел в соседнем зале.

Наступает долгая пауза.

Тут же снова заиграла сумасшедшая музыка: скрипки и волынки. Уродцы заулюлюкали одобрительно, но козлотур поднял руку, призывая присутствующих к тишине.

— И что же, стража его не заметила?

– А теперь в знак высшего уважения ко мне… – обратился он к Сурку, ты должен по-целовать меня в зад!

— Увы! Наши предки столь доверяли чарам Моррокана, что не выставляли стражу. Впрочем, демона обнаружили по жуткому хохоту, который это существо издает время от времени, и даже попытались уничтожить, но стрелы и копья отскакивали от его шкуры, словно она была из булатной стали.