— Крэк разрушает здоровье не сразу, — возразила Молли, на что Вайнона тут же ответила:

— Но он не опаснее травки, дорогуша.

— Ты все хочешь попробовать, — заметила Молли по-английски, но, прежде чем Вайнона успела бросить на нее негодующий взгляд, повторила то же на франкендраке: — Tryker zin blowden minetten.

Девочки переглянулись и расхохотались.

* * *

Той ночью, лежа в постели, Сара наконец собралась с мужеством, которого ей не хватило за обедом.

Майкл читал, и по осоловевшему выражению его глаз и равномерному дыханию она поняла, что он скоро заснет.

И тут она выпалила:

— Ты очень огорчишься, если я уеду на несколько дней вместе с девочками?

— С Молли и Вайноной? — переспросил он. Сара поняла, что первый ход ей не удался. Она никогда не называла взрослых женщин «девочками». А сейчас от волнения избитое клише само сорвалось с кончика языка: «поужинать с девочками», «погостить у девочек». Она быстро поправилась.

— Я имела в виду — с другими учительницами. Не со всеми, конечно. Мы тут обсуждали, а не уехать ли нам куда-нибудь вместе на выходные летом...

— На выходные? — переспросил он.

— Или среди недели. Мы бы обговорили расписание на осень...

— С каких пор ты вдруг стала так серьезно относиться к работе?

— Я всегда относилась к ней серьезно, сам знаешь.

— Да, конечно, но вот так...

— Мы хотели бы не терять связи между собой в течение лета...

— Раньше такое вам и в голову не приходило.

— Знаю, но...

— Ты преподаешь в Грире уже восемь лет...

— Да, но...

— И вдруг начались еженедельные собрания...

— Так в том-то...

— Да еще и поездка с девочками на несколько дней...

— Так в том-то и суть. Мы хотим получше скоординировать свои усилия. Если каждой из нас регулярно удастся вносить свой вклад...

— Вообще-то мы собирались летом во Францию, если ты не забыла.

— Ну, наша поездка состоится в другое время.

— В какое?

— Мы еще не определились с датами. Трое из нас замужем, и мы хотели сперва обсудить это со своими мужьями.

— Выходные исключаются, — отрезал он.

— Ты сам так часто работаешь по выходным, что мне казалось...

— Сейчас у меня очень необычное дело.

— Похоже на то.

— И раньше я тоже работал по выходным.

— Да.

— В прошлом.

— Да. Значит, тебе можно работать по выходным...

— Поехать отдыхать с девочками вовсе не значит работать!

— Вот как?

— Что вы будете там делать?

— Понятия не имею. Мы еще не вдавались в детали. Я же сказала тебе — Джейн и Эдди тоже замужем. Им тоже сперва надо поговорить с мужьями. Господи, в конце-то концов, речь идет о каких-то жалких двух-трех днях, а не о двух месяцах в деревне!

— Ты сказала: «На выходные».

— Или на несколько дней среди недели. Я же не знала, что ты так расстроишься.

— И вовсе я не расстроился.

— По тебе видно. Ну ладно, все. Я скажу, что не могу...

— Ну конечно, выставь меня домашним тираном.

— Майкл, ну что с тобой?

— Все остальные мужья скажут: «Конечно, дорогая, езжай хоть в Токио на месяц, я не против». И только крепостник Майкл устраивает скандал.

— В конце концов все это не так уж важно, — сказала она. — Проехали. Я скажу им...

— Нет, зачем же, езжай. Только предупреди меня...

— И не подумаю...

— ...заранее, чтобы я заказал обеды в китайском ресторане.

Сара не знала, что ей делать: поймать его на слове или отступиться, пока не поздно. Сердце стучало, как молот о наковальню. Она ведь даже ни разу не намекнула Эндрю, что, возможно, сумеет вырваться на несколько дней, а все оказалось так просто. Последняя полудетская жалоба Майкла заставила ее почувствовать себя расчетливой и мерзкой шлюхой. «Откажись, — уговаривала она себя. — Скажи ему, что передумала. Сейчас же, сию минуту». Но мысль о том, как они с Эндрю поедут куда-нибудь в Новую Англию, найдут тихую маленькую гостиницу и пробудут там целых два или даже три дня...

— Все дело в том, что я буду скучать по тебе, — объяснил Майкл, а затем чмокнул ее в щеку и выключил свет.

Лежа в темноте с открытыми глазами, Сара спрашивала себя: «Кем же я стала?»

Она долго-долго не могла заснуть.

* * *

В девять часов теплым весенним вечером четвертого мая в квартире Уэллесов зазвонил телефон. После второго гудка трубку взял Майкл.

— Алло? — спросил он.

Какой-то щелчок.

— Алло? — переспросил он.

Тишина.

Он раздраженно посмотрел на трубку и положил ее на место.

— Кто там, милый? — крикнула Сара из другой комнаты.

— Не отвечают, — сказал Майкл.

Она сразу поняла, что звонил Эндрю. Он вернулся.

Она продолжала смотреть в книгу. Слова бессмысленно теснились на странице, мозг отказывался улавливать между ними хоть какую-то связь. Ей необходимо выбраться из дому, добежать до ближайшего телефона. Но не сразу после звонка. «Выжди время», — приказала она себе и третий раз подряд принялась читать один и тот же абзац. Двадцать минут десятого она спросила:

— Хочешь холодного йогурта?

— Не очень, — ответил Майкл.

— Тогда, если ты не возражаешь, я схожу вниз и куплю себе.

— По-моему, в морозилке есть.

— Я хочу слабо замороженный.

Сара встала, заложила книгу закладкой, не спеша положила томик на кофейный стол. Ей казалось, что все вокруг происходит как в замедленной съемке. Она открыла кошелек удостовериться, что у нее достаточно четвертаков для автомата, — иначе пришлось бы доставать их из баночки на кухне; среди мелочи виднелись и четвертаки — все в порядке. Она захлопнула кошелек со щелчком, показавшимся ей громче пушечного выстрела, уложила его обратно в сумочку, сумочку повесила через плечо и сказала:

— Я на минутку.

— Может, я...

— Нет, ни в коем случае! — испугалась она.

— ...тоже не откажусь, — сказал он. — С обезжиренным голландским шоколадом, если у них такой есть. Или любой другой.

— Но обезжиренный, да?

— Да.

— Хорошо. Сейчас вернусь.

Веди себя естественно. Не говори ни о чем. Просто уходи, и все. Взялась за ручку. Открыла дверь. Вышла в прихожую. Закрыла дверь. Замок щелкнул. Не торопись, иди медленно, медленно, медленно к лифту. Вызвала лифт. Вот он с грохотом поднимается по шахте. Разъехались в стороны двери. Вошла. Теперь нажать кнопку первого этажа. Двери закрылись, лифт поехал вниз.

Она расслабилась только у кофейной лавки на углу Семьдесят восьмой и Лекса.

* * *

— Привет, — сказала она. — Это я.

— Сара! Боже, как я соскучился по тебе!

— Ты вернулся.

— Да, вернулся. Ты поняла, что я звонил?

— Да.

— Где ты?

— Рядом с домом. Я придумала повод выйти.

— Как насчет завтра?

— Нормально.

— Билли будет ждать. В обычное время.

— Хорошо.

— Не знаю, как и дождусь.

— Я тоже. Как бы мне хотелось сейчас оказаться с тобой.

— И мне тоже.

— Я люблю тебя, Эндрю.

— И я люблю тебя, Сара.

— До завтра.

— До завтра.

Они одновременно повесили трубки.

Записывающее устройство отметило длительность разговора — двадцать три секунды. Детектив первого класса Джерри Мэндел взял ручку и записал имя звонившей — Сара.

* * *

В то же самое время, в квартале от Мэндела, детектив первого класса Фредди Култер, одетый в робу монтера, откручивал пластинку с фонарного столба на углу Мотт-стрит и Брум-стрит. Он уже вмонтировал видеокамеру в тележку для передвижной торговли «хот-догами», которая встанет на дежурство с завтрашнего утра. Теперь ему требовался источник питания.

Питание — всегда самое важное. Надо либо проложить свой собственный провод, либо к чему-нибудь подключиться. Скажем, можно установить аккумулятор от катера или автомобиля внутрь тележки, и его хватит на какое-то время, но рано или поздно его придется менять. Лучше избегать подобных проблем. Он подключился к проводам внутри столба, затем поставил на место старой новую пластину, в которой имелась выемка для дополнительного провода.

Затем он спрятал вывод провода под клинообразным куском дерева, раскрашенным для солидности желтыми и белыми полосами, собрал инструменты и пошел прочь, зная, что завтра утром, в десять часов, на этом углу встанет тележка продавца «хот-догов», и полиция получит изображение любого, кто войдет в голубую дверь напротив.

* * *

К половине пятого в среду, пятого мая, у детектива третьего класса Грегори Аннунциато появились опасения, что вся затея провалилась. Начиная с десяти утра он продал множество «хот-догов», но у него все-таки несколько другая задача.

На Аннунциато, поверх клетчатой футболки и вельветовых брюк, красовался белый, забрызганный горчицей фартук, отлично скрывавший кобуру с револьвером на поясе. Из-за курчавых черных волос и темно-карих глаз многие покупатели интересовались, не итальянец ли он. Когда он отвечал утвердительно — хотя на самом деле родился в Бруклине, — они неизменно переходили на итальянский и, насколько ему удавалось разобрать почти незнакомый язык, сообщали, какие вкусные у него «хот-доги» и как хорошо, что он начал здесь торговать, потому что обычно тут никого не бывает. Аннунциато не отводил глаз от голубой двери. В шестнадцать тридцать три на улицу заехал черный представительский «линкольн» и остановился на той же стороне улицы, что и тележка Аннунциато, метрах в десяти от него. Из машины вышла привлекательная блондинка в сером костюме, с атташе-кейсом и серой кожаной сумкой через плечо, что-то сказала водителю и захлопнула за собой дверцу. Когда она двинулась через улицу по направлению к голубой двери, Аннунциато нажал на кнопку, включавшую камеру.

Не поворачиваясь, женщина подошла к двери на теневой стороне улицы и позвонила.

Затем что-то сказала в домофон.

До ушей Аннунциато донеслось жужжание, и дверь открылась.

Когда дверь за женщиной захлопнулась, камера автоматически зафиксировала дату и время: 5 мая — 16:43:57.

* * *

До сего дня ей так и не удалось прочитать ему свое стихотворение. Она вынула листок из сумочки и, сидя нагишом в постели, чувствуя себя как ребенок, декламирующий перед гордыми родителями, начала:

Энди и Дэнди, Тэнди и Дрю,

Ну почему я тебя так люблю?

Фарелл — отважный и Фаррар — кузнец,

А для меня — покоритель сердец.

Картер и Голдсмит, кто вы такие?

Вас не найти в каталогах страны...

— Что такое? — переспросил он резко.

— Ну, видишь ли, мы не смогли отыскать...

— Не смогли отыскать?

— Да, мы...

— Мы?

— Мой финансовый агент. Я попросила его...

— Что ты сделала?

— Я попросила его собрать информацию по «Картеру и Голдсмиту». Чтобы использовать ее в стихотворении. Но он ничего не нашел, поэтому я...

— Зачем тебе это понадобилось?

— Для стихотворения.

— Ты попросила кого-то копаться в делах моей фирмы?

— Да, но...

— И он ничего не нашел, да?

— Она не зарегистрирована ни в одном...

— Потому что ею владеют частные лица. Тебе не следовало собирать такую информацию.

— Я и не думала. Просто...

— Ну ладно. Читай дальше.

— Не хочу.

— Читай.

— У меня пропало настроение.

— Ну и отлично.

— Да, отлично.

Ее поразила его реакция, она не могла понять, что ее вызвало. Сара вдруг вспомнила, что сидит без одежды, и почувствовала себя беззащитной, обиженной непонятно на что. К глазам подступили слезы. Оба молчали, как ей показалось, бесконечно долго. Затем, желая отомстить и причинить ему такую же боль, какую испытывала она сама, Сара сказала:

— Этим летом я уезжаю.

Недовольное выражение на его лице тут же сменилось знакомой гримаской обиженного ребенка. «Отлично», — подумала она.

— Когда? — спросил он быстро.

— Кажется, он назвал август.

Как приятно, что он огорчился. Он будет скучать по ней. По его лицу все ясно. Но тут он снова злобно посмотрел на нее.

— Кто назвал? Твой финансовый агент?

— Нет, муж. В августе он обычно берет отпуск.

— И надолго?

— На три недели.

— А мне что прикажете делать все это время?

Опять обиженный вид. Его лицо ясно отражало ежеминутную смену настроения.

— Ты в любой момент можешь вызвать кого-нибудь из своих девчушек, — пожала плечами Сара. Она сидела, прямая как палка, уперевшись в кровать руками.

— Ты — моя единственная девчушка.

— Ну конечно.

— Ненавижу этих богатых адвокатов, которым ничего не стоит в любой момент сняться с места и уехать.

— Он — не богатый адвокат.

— Вот как? Все мои адвокаты очень богаты.

— Все? Сколько их у тебя?

— Три.

— Ну так вот, мой муж получает восемьдесят пять тысяч в год.

Она специально подчеркнула слово «муж». Ей все еще хотелось отомстить ему за то, как он обрушился на нее из-за какого-то пустяка...

— Чудный повод бросить его.

— С чего ты взял, что я собираюсь его бросать?

— Ну... — Он повел плечами.

«Он все еще злится. Отлично», — подумала она. Он лежал рядом с ней на кровати, нагой, стройный, прекрасный и безумно желанный. Как бы невзначай она смахнула рукой воображаемую соринку со своей левой груди.

— Что, если я скажу тебе, что мне, возможно, удастся вырваться на несколько дней? — спросила она.

Его брови взлетели вверх.

— Что ты имеешь в виду?

— К тебе.

Она повернулась к нему лицом.

— Ты шутишь? Когда?

Выражение его лица изменилось как по мановению волшебной палочки, глаза загорелись от радости.

— Где-нибудь в июле. Посреди недели. Во вторник, среду...

— Нет, ты все-таки шутишь!

— Я уже спросила у него.

Глаза опущены, как у монашки, а грудь приглашает.

— И он согласился?

— Ну... не очень охотно.

— И не шумел?

— Слегка пошумел.

— Если бы я был твоим мужем...

— Но ты мне не муж.

— ...и ты заявила бы мне, что собираешься уехать на несколько дней...

— Я же не говорю, что он пришел в восторг.

— Но ведь согласился.

— Да.

— Со мной о таком даже не заговаривай.

— В самом деле? И что бы ты сделал?

— Убил бы его.

— Вот как?

— Узнал бы, кто он, и убил бы.

— Понятно.

— Вот так-то. А знаешь, сколько я зарабатываю за год?

— Мне все равно.

«Он все еще злится, что она заговорила о муже. Ну и хорошо. Злись себе и дальше».

— Никогда не слышал, чтобы адвокат зарабатывал только восемьдесят пять тысяч в год, — не успокаивался он.

— Он работает на город. Там такие зарплаты.

— Восемьдесят пять тысяч в год...

— Да. Вообще-то немного побольше.

— На сколько?

— На двести пятьдесят долларов.

— Столько лет учиться на юридическом, сдавать экзамены, и все ради того, чтобы застрять на работе, где платят гроши? Не понимаю.

— Он не считает, что застрял. Ему интересно.

— О да, наверняка безумно интересно.

— Конечно.

— Возбуждать иски против домовладельцев, которые не включают отопление точно в срок...

— Пятнадцатого октября, — вдруг сказала она. — Отопление положено включать пятнадцатого октября.

— Откуда ты знаешь?

— Когда мы только поженились, мы снимали квартиру, где было жутко холодно. Мы называли ее Замок Снежной Королевы.

— Ну и какая связь?

— Муж покопался в литературе и нашел дату обязательного включения...

— Я ненавижу, когда ты о нем говоришь. Обо всем, что он делает или не делает на своей жалкой работенке, за которую платят...

— Отопление к его работе не имеет никакого отношения.

— И куда вы едете?

— Во Францию. В Сен-Жан-де-Лу.

— Где это?

— Недалеко от испанской границы. Мы ездили туда в наш медовый месяц.

— Восхитительно.

— Эндрю, ни о какой романтической поездке и речи быть не может. Молли тоже едет с нами.

Некоторое время он молчал. Потом прошептал:

— Я буду по тебе скучать.

— Я еще никуда не уезжаю, — улыбнулась Сара и вдруг снова испытала желание прижать его к груди, гладить, ласкать, целовать. — Как он у нас там поживает? — поинтересовалась она.

— Поехали, — вздохнул Реган.

— Еще пару секунд, — попросил Лаундес.

— Похоже, ему требуется помощь, — шепнула она.

— Да, похоже.

— М-м-м-м-м-м...

— Вгрызлась, — подытожил Реган.

* * *

Завтра, в День Матери, вся семья — за исключением блудного мужа Хите — соберется в квартире родителей Сары на Семидесятой улице. Они вернулись из Сент-Барта третьего числа. Завтра уже девятое. Суббота прошла спокойно и лениво, в обществе Майкла и Молли, и теперь, за пятнадцать минут до полуночи, Сара собиралась немного почитать перед сном. Но когда она вышла из ванной в ночной рубашке, ее поджидал Майкл.

— Надо кое о чем поговорить, — сказал он. — Пойдем в холл.

Она последовала за ним по коридору, мимо комнаты, где давно уже спала Молли. Не говоря ни слова, они прошли мимо громко тикающих старинных часов, стоящих возле стены, — подарок матери Майкла, — и направились к дивану в противоположном углу комнаты. Холл был совсем маленький — диван вдоль одной стеньг, кушетка вдоль другой, аудиовидеоцентр вдоль третьей и выходящие на Восемьдесят первую улицу окна — в четвертой. Майкл закрыл за собой дверь. В старом, еще довоенной постройки, доме с толстыми стенами слышимости между комнатами не было практически никакой. Сара не понимала, почему Майкл говорил шепотом.

— Помнишь дело, которое я расследовал? — спросил он.

Она кивнула.

— Пожалуй, теперь я могу тебе кое-что о нем рассказать.

Она не понимала, почему он выбрал такое время для рассказа — незадолго до полуночи, когда у нее глаза смыкались от усталости и больше всего на свете ей хотелось почитать «Вог» и уснуть незаметно для самой себя. Семейные сборища в квартире ее родителей всегда проходили в довольно-таки нервозной обстановке. Она мечтала хорошенько выспаться, чтобы завтра быть в форме. А Майкл ни с того ни с сего затеял рассказ о том, как они вели наблюдение с начала года...

— ...за сыном главы мафии, которого засадили за решетку пожизненно. Мы уверены, что теперь он возглавляет банду, и ждали только, когда наберем достаточно информации для серьезного обвинения. Для этого мы должны предоставить суду доказательства его преступной деятельности. Проблема же заключается в том, что у нас пока что нет конкретных фактов. Мы знаем, что он связан с наркотиками и ростовщичеством, но у нас нет неоспоримых свидетельств. К тому же мы полагаем, что он приказал совершить несколько убийств, но опять же доказательств нет. А почему я тебе все это рассказываю...

«Да, действительно, — подумала она, — почему ты мне все это рассказываешь?»

— ...дело в том, что мы, похоже, нашли на него управу.

— Молодцы, — зевнула она.

— Вот что я получил утром в четверг, — сказал он и направился к магнитофону. Сара заметила, что индикатор питания уже горит. — Вот, слушай, — сказал он и нажал кнопку воспроизведения.

Сначала она подумала, что спит и видит кошмарный сон.

— Пятнадцатого октября, — произнес женский голос. — Отопление положено включать пятнадцатого октября.

— Откуда ты знаешь? — Мужской голос.

— Когда мы только поженились, мы снимали квартиру, где было жутко холодно. Мы называли ее Замок Снежной Королевы.

— Ну и какая связь?

— Муж покопался в литературе... — сказал женский голос. Ее голос. — ...и нашел дату обязательного включения...

— Я ненавижу, когда ты о нем говоришь... — прервал ее мужской голос. Голос Эндрю.

Ей казалось, что у нее вот-вот остановится сердце.

— ...обо всем, что он делает или не делает на своей жалкой работенке, за которую платят...

— Отопление к его работе не имеет никакого отношения.

— И куда вы едете?

— Во Францию. В Сен-Жан-де-Лу.

— Где это?

— Недалеко от испанской границы. Мы ездили туда в наш медовый месяц.

— Восхитительно.

— Эндрю, ни о какой романтической поездке и речи быть не может. Молли тоже едет с нами.

Молчание.

— Я буду по тебе скучать. — Снова голос Эндрю.

— Я еще никуда не уезжаю. Как он у нас там поживает? — Теперь она перешла на шепот. — Похоже, ему требуется помощь.

— Да, похоже.

— М-м-м-м-м-м...

И снова долгая тишина.

Она не знала, куда смотреть. У нее ни за что не хватит смелости поглядеть Майклу в глаза.

А вдруг он не узнал голос женщины на пленке? Вдруг он не узнал голос женщины, которая...