— Нет, он…
— Погодите минуту. Я соединю вас с отделом личного состава.
— Мне не нужно…
Щелчок снова не дал ему договорить.
— Телефонист! — послышался голос Джергенса.
— Так точно, сэр.
— Соедините с капитаном 3-го ранга Эллиотом из отдела личного состава.
— Есть, сэр.
Хоуз ждал.
Щелк-щелк.
Щелк-щелк.
— Приемная капитана 3-го ранга Эллиота.
— Вы капитан 3-го ранга Эллиот?
— Нет, сэр. Старший писарь Пикеринг.
— Соедините меня с вашим начальником, Пикеринг.
— Извините, сэр, но его сейчас нет. Что ему передать, сэр?
— Значит, соедините меня с вышестоящим начальником, ясно?
— Вышестоящий начальник — это старший офицер, сэр. Кто его спрашивает?
— Адмирал Хоуз! — рявкнул Хоуз. — Немедленно соедините меня с вашим начальством!
— Есть, сэр… адмирал. Есть, сэр!
Щелканье стало неистовым.
— Слушаю! — послышался голос телефониста.
— Соедините с капитаном 1-го ранга Финчбергером, — послышался голос Пикеринга. — Быстро!
— Есть, сэр!
Телефон снова защелкал.
— Приемная капитана 1-го ранга Финчбергера.
— Соедините меня с капитаном! Говорит адмирал Хоуз! — Хоуз в ту секунду был чрезвычайно доволен собой.
— Есть, сэр!
Снова ожидание.
Густой бас на том конце трубки требовал от Хоуза прекратить валять дурака.
— Какой еще адмирал?
— Простите? — переспросил Хоуз, вспоминая время службы на флоте. Флотский капитан 1-го ранга — совсем другое дело, чем сухопутный капитан. Во флоте капитан 1-го ранга — очень важная шишка с блестящей кокардой и сверкающими на солнце галунами. Принимая все вышесказанное во внимание, детектив сбавил тон. — Извините, сэр, должно быть, ваш секретарь что-то напутал. Говорит детектив Хоуз из 87-го участка. Мы просим вас о помощи в довольно трудном деле.
— Что такое, Хоуз? — рявкнул Финчбергер, очевидно смягчаясь.
— Сэр, мы пытаемся выяснить местонахождение моряка, который был в городе месяц назад. Возможно, он и сейчас еще здесь. Он был в увольнении, а служит на сторожевом эсминце. Его зовут…
— В июне здесь был сторожевой эсминец, верно, — подтвердил Финчбергер. — Военный корабль «Перривинкль». Но сейчас он ушел. Отплыл 4-го.
— Со всем экипажем, сэр?
— Капитан не сообщал об отпуске или самовольной отлучке кого бы то ни было. Корабль отплыл со всем личным составом на борту.
— С тех пор в порт заходили другие сторожевые эсминцы?
— Нет.
— А вообще эсминцы?
— Один зайдет в конце недели. Из Норфолка. Вот и все.
— Это не «Перривинкль», сэр?
— Нет. «Мастерсон».
— Благодарю вас, сэр. Значит, маловероятно, чтобы интересующий нас моряк все еще находился в городе или скоро прибудет сюда?
— Нет; разве что он перепрыгнул на другой корабль посреди Атлантики, — сказал Финчбергер. — «Перривинкль» взял курс на Англию.
— Спасибо, сэр, — отозвался Хоуз. — Вы нам очень помогли.
— Больше не называйте себя адмиралом, Хоуз, — посоветовал Финчбергер и повесил трубку.
— Нашел его? — поинтересовался Карелла.
Хоуз положил трубку на рычаг.
— В данный момент этот тип находится посреди океана — держит курс на Европу, — ответил он.
— Значит, его вычеркиваем, — решил Карелла.
— Но наша шлюха может иметь и других дружков, — возразил Хоуз.
— Да. Возможно, наш убийца хочет прикончить именно ее. Я позвоню ей и попрошу не волноваться насчет моряка. Но надо, чтобы Пит послал парочку наших в форме последить за заведением Иды. Если целью нашего друга является Леди Марсия, парень не рискнет напасть на нее в окружении копов.
— Будем надеяться.
Хоуз поднял взгляд на белые настенные часы. Ровно одиннадцать утра.
Через девять часов убийца — кем бы он ни был — нанесет удар.
Откуда-то с улицы, со стороны Гровер-парка, в комнату проник солнечный зайчик; он отражался от какого-то блестящего предмета; Хоуз невольно зажмурился и попросил:
— Стив, задерни, пожалуйста, штору!
Глава 5
Сэм Гроссман, лейтенант полиции, эксперт-криминалист, заведовал лабораторией технической экспертизы полицейского управления города, расположенной на Хай-стрит.
Это был высокий, угловатый и немного неряшливый с виду человек. Но, несмотря на внешнюю суровость, характер у него был мягкий. Он носил очки, так как в детстве слишком много читал и испортил зрение. Глядя в его голубые, добрые, бесхитростные глаза, трудно было поверить, что Гроссман ежедневно изучает последствия самых ужасных, самых тяжких преступлений — чаще всего со смертельным исходом. Сэм любил свою работу. Если он не возился с пробирками, доказывая действием важность лабораторных экспертиз в расследовании преступлений, то его можно было застать за разговором с каким-нибудь детективом. Гроссман любил внушать сыскарям важность сотрудничества с экспертами.
Когда утром посыльный привез письмо из 87-го участка, Сэм немедленно задействовал своих сотрудников. Предварительно из участка позвонили по телефону и умоляли как можно скорее прислать результат. Сотрудники Сэма сделали фотокопию письма и сразу же выслали ее назад, в 87-й. Затем они приступили к детальному исследованию письма и конверта. Прежде всего было необходимо обнаружить свежие отпечатки пальцев, если такие остались.
С оригиналом письма обращались с особой бережностью. Сэм не питал особых иллюзий. Скорее всего, до того, как попасть к ним, письмо успело побывать в руках половины копов в городе; однако он не стремился облегчить себе задачу. Тщательно, методично его сотрудники нанесли на письмо и конверт десятипроцентный раствор нитрата серебра, пропустив листок между двумя валиками, покрытыми этим раствором. Подождали, пока бумага высохнет, а потом поместили ее под ультрафиолетовые лучи. Через несколько секунд проявились отпечатки.
Весь листок был ими просто испещрен. Сэм Гроссман вздохнул. Он так и думал! Письмо было составлено из слов, вырезанных из газет и журналов и наклеенных на лист бумаги. Эксперт полагал, что во время наклеивания отпечатки останутся по всему листу — так оно и оказалось. Ведь автору письма приходилось намазывать клеем вырезанные из газет полоски и прижимать их к листу бумаги, чтобы как следует приклеилось. Естественно, все полоски на странице сопровождались полным набором отпечатков.
Но почти все отпечатки злоумышленника оказались безнадежно смазанными или заляпанными другими отпечатками — за исключением двух оттисков большого пальца, которые находились с левой стороны: один почти на самом верху, а другой — чуть ниже середины листка. Оба были хорошего качества.
И оба, к сожалению, принадлежали сержанту Дэйву Марчисону.
Сэм вздохнул. Стыд и позор! Ему никогда ничего не давалось легко.
Когда позвонил Гроссман, Хоуз сидел в комнате для допросов. Он пошел туда, чтобы изучить фотокопию письма. Сэм позвонил в 11:17.
— Хоуз? — спросил Гроссман.
— Да.
— Говорит Сэм Гроссман из лаборатории. Мне принесли отчет по вашему письму. Так как важную роль играет фактор времени, я решил, что самое главное сообщу по телефону.
— Валяй, — согласился Хоуз.
— От отпечатков толку немного, — сказал Гроссман. — Только два приличных на самом письме, но они принадлежат вашему дежурному сержанту.
— На лицевой стороне листа?
— Да.
— А на обратной стороне смотрели?
— Все смазано. Письмо сгибали. Тот, кто его складывал, провел вдоль линии сгиба кулаком. Там ничего нет, Хоуз. Извини.
— А конверт?
— Отпечатки Марчисона и твои. Больше ничего, только четкие пальчики парнишки. Ребенок держал конверт в руке?
— Да.
— Ну вот, у меня хорошие отпечатки его пальцев; может, пригодятся. Если хочешь, я их пришлю.
— Будь так добр, — попросил Хоуз. — Что еще ты накопал?
— Возможно, кое-что тебе пригодится. Клей, которым пользовался ваш сочинитель, стоит пять долларов с четвертью и выпускается компанией «Бранди». Они разливают его во флаконы и в тюбики. К уголку письма прилип крохотный кусочек металлической стружки синего цвета. Тюбики клея синие, поэтому, вероятнее всего, ваш писатель выдавливал клей из тюбика. Хотя какая разница? Клей он мог купить где угодно. Его везде продают. А вот бумага…
— Да, что насчет бумаги?
— Бумага высокой плотности; произведена компанией Картрайта в Бостоне, штат Массачусетс. Мы проверили водяные знаки. Каталожный номер партии — 142-Игрек. Она стоит около пяти с половиной долларов за большую стопу в 480 листов.
— Значит, компания бостонская?
— Да, но они продают свою продукцию по всей стране. В нашем городе у них тоже есть компания-дистрибьютор. Название сказать?
— Да, пожалуйста.
— «Истерн шиппинг». Находится на Гейдж-бульвар в Маджесте. Телефон дать?
— Да.
Проснуться? Почему я должна проснуться? Разве я сплю?
— Принстон 4–9800.
Хоуз записал номер.
— Еще что-нибудь есть?
И в ту же секунду теплый салон такси, мчащегося по зимнему городу, исчез, и я осознала, что сижу в той же комнате позади салона красоты «Роза Азора», а передо мной – Войтенко, Кристина и смешной маленький человечек с огромной косматой головой, темной бородищей и выразительными глазами.
— Да. Мы знаем, откуда он вырезал буквы.
— Откуда?
Рудольф Зурабович потер детские ручки и довольным голосом проговорил:
— Подсказка содержалась в букве «т» в слове «можете». В середине слова заглавная буква! Очень характерное начертание, Хоуз!
— Из «Нью-Йорк таймс»?
– Ну-с, все вполне удачно… Кристина, вы все записали?
— Вот именно. Газета продается по всей стране. Готов присягнуть, что с анализом газет и журналов мы далеко не продвинемся. Но мы стараемся регулярно просматривать основные публикации и редакционные статьи. Иногда находят части тела, завернутые в газету или стопку газет. Что-то тут, что-то там — мы собираем сведения буквально по крупицам.
— Ясно, — сказал Хоуз.
– Все, имя водителя и номер машины. Выдвигаемся, ребята! – Это уже она сказала в переговорник.
— На сей раз нам повезло. Взяв «Т» из «Нью-Йорк таймс» за отправную точку, мы просмотрели то, что имеем, выделили те разделы «Таймс», которыми он пользовался, и установили дату выхода номера.
— И?..
– Докладывай мне все! – приказал Войтенко и повернулся к двери.
— Он воспользовался воскресным выпуском «Таймс», причем взял не всю газету, а только раздел «Журнальные и книжные новинки». Воскресный выпуск за 23 июня. Мы нашли достаточно слов, чтобы исключить простое совпадение. Например, слово «Леди» взято из книжного раздела. Вырезано из рекламы одного романа Конрада Рихтера. Слово «предпринять» вырезано из колонки «Скандалы». Взято из рекламы женского нижнего белья.
— Продолжай.
– А я? – видя, что они все уходят, я запаниковала. – Хоть до дома довезите!
— Восьмерка — это очевидно; он вырезал ее из рекламы пива «Баллантайн».
— Что-нибудь еще?
Я представила, как бреду одна по темным улицам – ну да, сейчас уже поздний вечер. Значит, нужно вызвать такси, а вдруг вместо него приедет убийца на своем пикапе? Надо же, я-то надеялась, что они мне помогут от него избавиться, а они даже не дослушали!
— Со словом «убить» все просто. Рекламщики не жалуют это слово, если только речь не идет о дезодорантах, которые убивают неприятные запахи в ванной. «Убейте неприятный запах…» — и дальше название их продукта. Во всяком случае, сомнений у нас не возникло. Он брал «Таймс» за 23 июня.
— А сегодня — 24 июля, — напомнил Хоуз.
Ну, понятно, Войтенко нужно дочь искать. И этих типов, которые его шантажировали. А от меня он уже получил ценную информацию, так что я им больше не нужна. Ну что ж, сама справлюсь, раз ничего больше не остается.
— Да.
— Иными словами, он задумал убийство уже давно, сочинил письмо и держал его целый месяц, пока не установил для себя дату убийства.
– Она еще понадобится! – бросил Войтенко, не оборачиваясь. – Не отпускай ее!
— Похоже на то. Если только не взял старую газету, попавшуюся ему в руки.
Что значит «не отпускай»? Я что, заключенная?
— Похоже также на то, что версия с психом отпадает.
Я едва удержалась, чтобы не запустить ему вслед пустой чашкой из-под кофе. В самый последний момент взяла себя в руки, потому что перехватила взгляд Кристины. Острый такой взгляд и недобрый.
— Хоуз, мне кажется, тут дело серьезное, — заявил Гроссман. — Я переговорил с нашим психологом. По его мнению, вряд ли псих способен ждать целый месяц, чтобы составить письмо и отправить его. Психолог называет отправку письма вынужденным актом. А еще он говорит: парень действительно хочет, чтобы его остановили; он также считает, что в письме зашифрованы некие подсказки. Этот тип как бы помогает нам себя поймать.
— И как же он нам помогает? — поинтересовался Хоуз.
Чашку она в воздухе перехватит, а меня мигом на пол уложит. Неохота на грязном-то полу валяться.
— Психолог не знает.
— Ммм… Ладно, у тебя есть еще что-нибудь для меня?
Как только Войтенко вышел, Кристина взялась за телефон. Интересно, куда они меня денут? В подвал какой-нибудь запрут? В загородный дом отвезут?
— Все. Нет, погоди. Парень курит сигареты. На конверте обнаружены крупинки табака. Мы исследовали их, но они могут принадлежать сигаретам любой популярной марки.
— Хорошо, Сэм. Спасибо большое.
– Минуточку. – Рудольф Зурабович, о котором я и забыла, тронул Кристину за плечо. – Дорогая, я могу предложить выход из положения. Вам ведь вроде как некуда отвезти девушку?
— Не за что. Так я пришлю пальчики мальчишки. Пока.
– С чего вы взяли? – Кристина развернулась и посмотрела на гипнотизера.
Гроссман повесил трубку. Хоуз взял со стола фотокопию письма, открыл дверь и направился к лейтенанту Бирнсу. По пути он понял: в детективном отделе творится что-то странное.
С необъяснимым злорадством я наблюдала, как под его взглядом она растеряла всю твердость и даже тихонько попятилась.
Вначале его внимание привлекли шум, визг и возмущенные крики. Потом глазам его предстала картина, способная порадовать сердце ура-патриота. Можно было подумать, что на календаре 4 июля и Америка празднует День независимости. В глазах рябило от красных, белых и синих полос. Хоуз невольно зажмурился. В комнате толпились по меньшей мере восемьсот мальчишек в синих полотняных штанах и красно-белых футболках. Они навалились на деревянную загородку, облепили все столы и стойки, забились во все мыслимые и немыслимые уголки.
— Молчать! — крикнул лейтенант Бирнс. — Прекратить шум!
– Ну да, вы правы, мне нужно срочно операцию с таксистом проводить, а тут она…
Шум в отделе постепенно стих.
— Добро пожаловать в начальную школу «Гровер-парк»! — с улыбкой приветствовал Хоуза Карелла.
Минуточку, я вообще-то здесь нахожусь!
— Господи, — удивился Хоуз, — до чего же у нас исполнительные патрульные!
– Я готов помочь вам и взять это на себя! – мягко сказал Рудольф Зурабович.
Исполнительные сверх всякой меры патрульные дотошно выполнили полученный приказ. Они хватали на улицах всех мальчишек в синих штанах и футболках в красную полоску. Свидетельства о рождении они не спрашивали, поэтому возраст доставленных мальчишек колебался от семи до тринадцати лет. Кроме того, полицейские на всякий случай брали не только мальчишек в футболках. Некоторые были в рубашках, некоторые в майках. Словом, полиция проявила потрясающую работоспособность. На глазок подсчитав присутствующих, Хоуз понял, что мальчишек все же меньше чем восемь сотен. Может быть, всего семьсот. Ну, по меньшей мере три дюжины, уж это точно. Очевидно, в магазинах нашего квартала устроили распродажу красно-белых полосатых футболок. Или образовалась новая уличная банда, и мальчишки выбрали полосатую футболку своей формой.
— Ребята, кто из вас сегодня утром принес сюда письмо? — спросил Бирнс.
– А что? – Кристина усмехнулась. – Это вариант! Только вы обещаете, что она не сбежит?
— Какое еще письмо? — отозвался кто-то.
— Какая разница? Ты его принес?
– Обещаю. – Он усмехнулся в ответ, а я забеспокоилась.
— Не-а, — промычал мальчишка.
— Тогда помолчи. Так кто из вас приносил письмо?
– Алена, дорогая! – мягким кошачьим голосом обратился он ко мне. – Не нужно нервничать и волноваться. Раз уж так сложилось, то я хотел бы пригласить вас к себе.
Никто не ответил.
— Давайте сознавайтесь, — поторопил ребят Бирнс.
– Куда это – к себе? У вас что, свой небольшой такой частный сумасшедший дом?
Один восьмилетний малыш, очевидно насмотревшийся голливудских боевиков, пропищал:
— Я хочу позвонить моему адвокату!
Остальные мальчишки расхохотались.
– Ну что вы, что вы! – Доктор замахал маленькими ручками. – У меня частная клиника неврозов. Отдельные комфортабельные палаты, все удобства, четырехразовое качественное питание, внимательный обслуживающий персонал…
— Молчать! — рявкнул Бирнс. — А теперь слушайте все. Мы не сделаем вам ничего плохого. Мы просто пытаемся найти человека, который передал вам письмо. Вот и все. Так что тому, кто доставил письмо, бояться нечего.
— А что он натворил, тот тип? — полюбопытствовал мальчик лет двенадцати.
Было такое чувство, что он туроператор, который пытается мне втюхать путевку в не самый лучший отель.
— Это ты принес письмо?
— Нет. Мне просто интересно, что натворил тот тип.
– Поживете несколько дней в отличных условиях, придете в себя, наберетесь сил, а там все так или иначе закончится.
— Кто из вас принес письмо? — повторил вопрос Бирнс. Все мальчишки покачали головами. Бирнс повернулся к Марчисону: — Ну как, Дэйв? Узнаешь его?
– Ну хорошо… – Я прикинула, что нужно выбираться отсюда, а там я, может, по дороге сбегу.
— Трудно сказать, — ответил тот. — Точно помню одно: он был блондином. Всех темноволосых можно отпустить. И рыжих тоже — тут есть парочка рыжих. Это не они. Тот парнишка был светленький.
– Юра отвезет куда надо, – кивнула Кристина. – Пока, подруга! Извини, если что не так.
— Стив, оставь только блондинов, — распорядился Бирнс, и Карелла зашагал по комнате, хлопая по плечу темноволосых мальчишек и приказывая им идти домой. После окончания отбраковки в комнате осталось четыре мальчика. Остальные столпились по другую сторону деревянной загородки и с интересом наблюдали за происходящим.
— Прочь отсюда! — рявкнул Бирнс. — Ступайте домой!
«Шла бы ты лесом!» – ответила я одними глазами.
Мальчишки с большой неохотой стали спускаться вниз.
Из четырех оставшихся блондинов двоим было по меньшей мере по двенадцать лет.
— Они слишком большие, — покачал головой Марчисон.
— Вы двое можете идти, — распорядился Бирнс, и мальчишки вышли. Бирнс повернулся к одному из оставшихся: — Сынок, сколько тебе лет?
– Конец маршрута! – произнес приятный женский голос в навигаторе.
— Восемь.
Ревшан Мамедов остановил машину, заглушил мотор, огляделся по сторонам.
— Что скажешь, Дэйв?
К машине подбежала невысокая худенькая блондинка в короткой норковой шубке.
— Это не он.
Ревшан распахнул перед ней дверцу, спросил на всякий случай:
— А второй?
— Тоже не он.
– Кристина?
— Что ж… — Казалось, Бирнса скрутил внезапный приступ острой боли. — Хоуз, задержи тех мальчишек, пока они не вышли на улицу. Запиши их фамилии, ради Христа! Мы объявим их по рации. Иначе нам целый день будут доставлять одних и тех же. Быстрее!
Хоуз перемахнул через загородку и кубарем скатился по лестнице. Нескольких мальчишек удалось задержать в дежурке, остальных он отловил уже на улице и отправил всех обратно в участок. Один мальчик нерешительно вздохнул и похлопал по голове огромную немецкую овчарку.
– Кристина, Кристина! – Блондинка легко опустилась на сиденье, улыбнулась: – Ну, поехали!
— Подожди здесь, Принц, — попросил он собаку. — Меня опять вызывают. — И вернулся в здание.
Хоуз посмотрел на собаку. В мозгу у него что-то щелкнуло. Он торопливо взбежал на второй этаж и ворвался в кабинет начальника.
Ревшан с удовольствием разглядел ангельское личико, голубые яркие глаза. Включил зажигание, тронулся.
— Собака! — воскликнул детектив. — Что, если это собака?
— А? — не понял Бирнс. — Ты задержал мальчишек?
Однако не проехали они и двухсот метров, как прелестная пассажирка проговорила сбивающимся, слабым голосом:
— Да, но это может быть собака!
— Что — собака?
– Остановитесь, пожалуйста…
— Леди! Может, это собачья кличка?
Карелла поддержал его:
– Что такое?
— Может, он и прав, Пит. Как ты думаешь, скольких собак на нашем участке зовут Леди?
— Не знаю, — буркнул Бирнс. — По-вашему, псих, который прислал письмо, имеет в виду…
– Остановитесь, прошу вас… мне плохо…
— Есть такая вероятность.
— Ладно, садитесь на телефон. Мейер! Мейер!
Ревшан взглянул на нее в зеркало заднего вида.
— Что, Пит?
— Перепиши фамилии мальчишек. Господи, здесь настоящий сумасшедший дом! — Бирнс грузно повернулся и затопал к себе в кабинет.
Ангельское личико побледнело, глаза помутнели… что это с ней? Беременная, что ли? Еще запачкает всю машину… Бахтияр будет очень недоволен…
Карелла позвонил в общество собаководов. Оказалось, что на территории участка зарегистрирована тридцать одна собака женского пола по кличке Леди. И только одному богу известно, сколько собак с такой же кличкой живут у своих владельцев без всякой регистрации!
Он свернул к тротуару, заглушил мотор.
Полученными сведениями Карелла поделился с начальством.
– Ну что, лучше?
Бирнс заявил: если человек хочет убить собачонку по кличке Леди, это его личное дело, и он, Бирнс, не намерен тратить силы всего полицейского участка на розыски всех паршивых сук на его территории. После убийства собаки кто-нибудь обязательно сообщит в полицию; собако-убийцу найдут, — а может быть, и не найдут.
Он приказал Хоузу, пока суд да дело, позвонить в «Истерн шиппинг» и разузнать, имеются ли в округе магазины канцтоваров, торгующие бумагой, на которой было написано письмо.
– Лучше, гораздо лучше! – ответила блондинка, и голос ее теперь звучал вполне нормально, даже непривычно жестко. А в спину Ревшана уткнулось что-то холодное и твердое.
— И закройте эту проклятую дверь! — крикнул он, когда Карелла вышел.
Ревшан был человек опытный, много повидавший, и даже сквозь куртку узнал пистолет. Даже марку его сумел определить. «Беретта-21». Слишком серьезное оружие для такой блондиночки.
– Ты чего, девочка, с дуба рухнула? – проговорил он неодобрительно и напрягся, чтобы… впрочем, положение для того, что он хотел сделать, было неудачное. Так и пулю словить можно.
А блондинка, словно прочитав его мысли, процедила:
– Не вздумай! Пистолет снят с предохранителя! Только дернешься – стреляю! И положи руки на руль!
Глава 6
Голос и интонации были у нее как у серьезного, опытного человека.
11:32.
Ревшан положил руки на руль и проговорил удивленным, примирительным тоном:
Солнце почти достигло зенита; лучи его плавили асфальт и бетон, отчего вверх от тротуаров поднимались волны жара.
В парке тоже не ощущалось ветерка.
– Девочка, ты что задумала? Что тебе нужно? Денег у меня мало, но если хочешь – возьми… только имей в виду, я с серьезными людьми знаком, тебя ведь где угодно достанут!
Человек с биноклем сидел на вершине каменной гряды, но там было не прохладнее, чем на аллеях парка. Одетый в синие габардиновые брюки и хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, он сидел по-индейски, скрестив ноги, упершись локтями в колени, и смотрел в бинокль на полицейский участок через дорогу.
На лице его играла довольная улыбка.
– Я тебе разрешила говорить? – перебила его блондинка, скосив глаза на часы. – Не разрешила? Вот и молчи!
Человек видел, как из здания участка с криком выбежали мальчишки. Его улыбка расплылась еще шире — отправленное им письмо приносит плоды. Машина пришла в движение. Он с удовольствием наблюдал за результатами. В нем росло странное пульсирующее возбуждение. Интересно, поймают ли они его?
«Нет, им меня ни за что не поймать! — думал он. — Хотя, возможно…»
В это время к машине подошел здоровенный парень с низким лбом и короткой шеей, дернул на себя дверцу, чуть не оторвав, сел на переднее сиденье.
Человеком владели противоречивые чувства. Он пытался отделаться от назойливых мыслей, но в то же время его воображение рисовало сцены отчаянной погони, перестрелки, схватки и — кульминацию всего — тщательно спланированное убийство. Сегодня вечером он совершит убийство. Да. Пути назад нет. Вот именно. Он должен убить; все решено. Он понимает: другого выхода у него нет, вот именно, нет. Сегодня он убьет. Им его не остановить… хотя, может, у них и получится. Нет, куда им! У них кишка тонка его остановить!
Он перевел окуляры вниз, на каменные ступени.
Ну, ясно, девица не сама по себе, вот и напарник объявился…
Навел бинокль на лицо человека. Ясное дело, детектив. Наверное, его тоже привлекли к расследованию. А толчком послужило его письмо! Человек с биноклем еще шире расплылся в улыбке.
У детектива рыжие волосы. В лучах солнца они горят, как медная проволока. Над виском белая прядь. Человек внимательно наблюдал. Сыщик сел в машину — несомненно, это полицейская машина, только без опознавательных знаков. Машина тут же тронулась от тротуара.
– Опоздал! – недовольно произнесла блондинка.
Они спешат, подумал человек. Он отнял от глаз бинокль и бросил взгляд на наручные часы.
11:35.
Здоровяк взглянул на блондинку так, как смотрят на старшего по званию, и проговорил извиняющимся тоном:
«Не так-то много у них времени. Точнее, у них почти не осталось времени, чтобы меня остановить».
– Всего на сорок секунд…
Книжный магазин на территории 87-го участка казался чужеродным телом. Едва ли можно рассчитывать найти книжный магазин в таком квартале. В подобных районах все чтиво обычно бывает сосредоточено на полках аптек и супермаркетов. Что читают обитатели дешевых кварталов? Ужастики типа «Исповедь палача», полупорнографические любовные романы да вестерны из серии «Моя верная шестизарядка».
– Сорок секунд могут иногда стоить жизни!
Магазин назывался просто: «Книги». Он притулился на задворках, между двумя зданиями, в подвальчике. Чтобы попасть туда, нужно было пройти в железные ворота и спуститься на пять ступенек вниз. Посетитель оказывался перед зеркальной витриной, в которой были выставлены книги. На стекле была прилеплена бумажка с надписью: «Мы продаем книги на испанском языке». Другая надпись — на испанском — извещала покупателей о том, что продавцы магазина говорят на этом языке.
В правом углу витрины золочеными буквами было выведено имя владелицы: Кристина Максвелл.
Она перевела взгляд на Ревшана и процедила:
Хоуз спустился на пять ступенек вниз и толкнул дверь. Звякнул колокольчик. Вид книжного магазина задел какую-то забытую струнку в его душе. Словно он уже когда-то бывал здесь, видел пыльные полки и шкафы, вдыхал запах книжных переплетов, сокровенный аромат хранилища знаний. Может, он забредал в такой магазинчик в какой-нибудь дождливый день, гуляя по задворкам центрального квартала? Или в памяти вдруг всплыла книжная лавка «Парнас на колесах»? Книги фирмы «Морли» он помнил с юности и пожалел, что сейчас у него нет времени в них порыться. Магазинчик словно излучал теплоту и дружелюбие, и ему хотелось пропитаться этими приятными чувствами, впитать их, как губка, до самых костей. Жаль, что у него срочное дело. В такое место хочется приходить за сведениями, которые не имеют ничего общего с насильственной смертью.
– Теперь поезжай.
— Что вам угодно? — произнес женский голос.
Хоуз очнулся от своих мечтаний. Мягкий голос полностью соответствовал атмосфере магазина. Он обернулся.
– Куда?
Перед полками с книгами в коричневых суперобложках стояла девушка, и от нее исходило почти неземное сияние. На фоне пыльных коричневых томов она казалась особенно хрупкой и нежной. Светлые волосы, нежный пушок, окаймляющий юный овал лица, большие голубые глаза — такие нежно-голубые, как утреннее небо, как сирень. Полные, нежные, сочные, немного обветренные губы, готовые улыбнуться. Но так как девушка все же была из плоти и крови, а на дворе стоял жаркий июльский день, над ее верхней губой блестела тонкая пленочка испарины. А поскольку эта девушка, стоящая перед Хоузом, не являлась воспоминанием, не вынырнула из сна и не казалась девой из легендарного Камелота, он влюбился в нее с первого взгляда.
– По навигатору!
— Здравствуйте, — произнес детектив немного удивленно, однако не насмешливо и не нараспев. Он не пытался умничать, не стал надевать маску. Его приветствие было похоже на изумленный шепот.
И тут же приятный голос в навигаторе проговорил:
Девушка посмотрела на него и снова спросила:
— Что вам угодно?
– Через пятьсот метров поверните направо!
— Возможно, вы сумеете мне помочь, — сказал Хоуз, одновременно размышляя о том, как легко можно влюбиться и разлюбить. Наверное, любовь с первого взгляда действительно существует. В соответствии с этой теорией он влюблялся огромное количество раз. Мысли не мешали ему разглядывать девушку и думать: «Я люблю ее, и пошло все прахом!»
— Вы ищете какую-то книгу, сэр? — поинтересовалась она.