И это не мечта, не ложь, не сновиденье...Я – царь.И предо мной все падает во прах.Бесчисленных сердец послушное биеньеЯ чувствую в моих трепещущих руках.Падите ниц, рабы: я царь!.. В самозабвеньиКак сладко повторять мне гордые словаЗахватывает дух от шири необъятнойИ кружится над бездной голова...О, если чудный сон умчится невозвратно —Упьюсь, хотя на миг, чтоб ни было потом.До пресыщения моим блаженным сном.Смелее же вперед! Рабы, я принимаюВаш блещущий венец бестрепетной рукойИ над простертою у ног моих толпойЯ меч высоко поднимаю!..



Все.

Да здравствует наш царь!



Король и придворные уходят.



Зал во дворце. Входят двое придворных, разговаривая.



1-й.

Каков наш принц!.. И день и ночь похмелье!Не только всех вельмож – он дам перепоил.В разбойничий притон чертог свой превратил,Разврат, безумство, пьяное веселье...Уж эти мне пиры! Того гляди – убьютЗа картами, в попойке безобразной,Иль где-нибудь, в углу таверны грязнойСедую голову бутылкой разобьют.



2-й.

Толпа гуляк, по городу блуждая.Врывается порой, как бешеная стая.В дома почтенных горожан, —И бьет, что под руку попало, наш буян, —Лакеев, рыцарей, посуду.Беда красавицам и бочкам сладких вин:И в кладовых, и в девичьих – повсюдуХозяйничает он, как полный властелинНе быть добру...



1-й.

А слышали вы новость?Он с нашим добрым, старым королемДерзнул высказывать надменную суровость.Его поссорили с отцом.



2-й.

За что?



1-й.

Он раздражен интригами и сплетней.Узнал он, что отец венца его лишилПо воле рока и светилС тех пор он каждый день мрачней и неприветней.



2-й.

Шаги... Прощайте.



Расходятся. Входят две дамы.



1-я.

Где свершилось злодеянье?



2-я.

Увы! Не в тайном сумраке ночей.Здесь, на виду у всех, в полуденном сияньи:Жестокий Сильвио, убийца и злодей!Держа в руках букет магнолий белоснежныйПодарок жениха, невинна и светла,Как чистый херувим, полна мечтаний нежных,Из сада во дворец Эстрелла тихо шла.Навстречу Сильвио... С попойки возвращаясьОн с наглым вызовом подходит к ней, шатаясь.Объята гнева и стыдом,Эстрелла вырвалась из рук злодея,Как трепетная лань, гонимая орлом,В одну из мраморных остроконечных башенОна кидается – уж бездна перед ней —Ступени дрогнули, бежит он, дик и страшен.Его дыхание все ближе, горячей.И в бешенстве кричит он: – «Будешь ты моей!»И пронеслось предсмертное стенанье:«Прости мне, господи!» Цветы к груди прижав.Эстрелла с башни кинулась стремглав.В лазури белое мелькнуло одеянье —Погибло счастье и любовь...Удар о камни членов нежных. —И обагрила девственная кровьЦветы магнолий белоснежных!..



1-я.

Молчи... – король!..



Входит Сильвио, придворные и Шут.



Сильвио.

Всему граница есть —Вина, любви – не вечно опьяненье. —Вот в чем беда! Спать, пить и есть —Нельзя всю жизнь без пресыщенья; —И надо чем-нибудь наполнить скучный деньБессмысленный и длинный.Чего бы пожелать? В душе моей пустыннойВсе тихо: говорить и думать лень.И я теперь готов завидовать животным.Их грубым радостям, простым и беззаботным.Тоска!.. О, если б кто-нибудь нашелИсточник свежих; новых упоений,Нетронутых, безвестных наслаждений —Я разделил бы с ним порфиру и престол!



Шут.

Таков удел земной: природа для людейЗаимодавец беспощадный.И все один процент – сто на сто – платят ейЗа каждый светлый луч, за каждый миг отрадный.Кто б ни был должником – сапожник иль король.Вчера любовь, вчера веселье. —Сегодня скука и похмелье,И мудрость поздняя, и головная боль.



Сильвио.

Бездельники. Льстецы и дармоеды.Так вот как служат королю!Где хохот, шутки и веселье?Я лиц унылых не терплю.Пляшите, смейтесь, – чем хотите, —Умом иль глупостью – царя развеселите!..Найдите для меня игру, забаву, труд:Что делают у вас, когда не спят, не пьют.И не целуются с красотками?



Канцлер.

ВеликийИ доблестный порыв премудрого владыкиМы все приветствуем; твой юный дух растетИ жаждет к подвигам направить свой полет.Дерзнул, монарх, к делам правленьяПривлечь твой милостивый взгляд:Мои бумаги. ПовеленьяДавно без подписи лежат.Взглянуть на них царю не будет ли угодно?Вот кипа пыльных, старых делКогда б спросить тебя я смел,Чтоб ты пожертвовав минуткою свободной,Хотя б важнейшие бумаги просмотрел...



Сильвио.

Подать мне свитки.



Канцлер.

Вот, мой царь.



Сильвио (бросает свитки).

Возьмите их, солдаты.Скорей, в огонь весь этот хлам проклятыйИ пепел по ветру развейте!



Канцлер (в ужасе).

Государь,Здесь важные дела!



Сильвио.

Повелеваю.Чтоб по всему подвластному мне краюДела и рапорты, какие б ни нашли —Рукою палача немедленно сожгли.



Солдаты, взяв бумаги, удаляются.



Ко мне, мой шут! Я по тебе тоскую,Мне скучно, друг... Ты здесь умнее всех.Спой песенку, унылую, простую,Чтоб искрился в слезах безумный, горький смех!



Шут (напевает).

То не в поле головки сбивает дитяС одуванчиков белых, играя:То короны и митры сбивает, шутя,Всемогущая смерть, пролетая.Смерть приходит к шуту: «Собирайся, дурак.Я возьму и тебя в мою ношу,И к венцам и тиарам твой пестрый колпакВ мою общую сумку я брошу».Но, как векша, горбун ей на плечи вскочилИ колотит он смерть погремушкой.По костлявому черепу бьет, что есть сил.И смеется над бедной старушкой.Стонет жалобно смерть: «Ой, голубчик, постой!»Но герой наш уняться не хочет.Как солдат в барабан, бьет он в череп пустой.И кричит, и безумно хохочет:«Не хочу умирать, не боюсь я тебя!Жизнь и солнце, и смех всей душою любя,Буду жить-поживать припевая:Гром побед отзвучит, красота отцветет,Но дурак никогда и нигде не умрет —Но бессмертна лишь глупость людская!»



Сильвио.

Спасибо, шут, ты рассмешил меня.Исчез похмелья чад тяжелый.Вина, рабы! За пир веселый,За стол, друзья!Пусть гроздий сок, звеня,Забрызжет вновь, как пена водопада.И, не смущаемы зарей,Мы сладкой кровью виноградаНаполним кубок золотой!



Старый слуга (выходя из толпы).

Побойся Бога!



Сильвио.

Берегись!



Слуга.

ЧегоБеречься мне? Меча и скиптра твоего?Когда еще, мой принц, вас не было на свете,Ни крови не щадя, ни живота, ни сил,Во брани, мире и советеНароду моему я правдою служил.И царь, твой батюшка, нас жаловать изволил,И слуг, – дай Бог ему здоровья. – никомуОн оскорблять бы не позволил, —Ни даже сыну своему!



Сильвио.

Молчи, негодный раб!..



Слуга.

Спроси, в кровавой сечеКогда-нибудь перед лицом врага.Дрожал ли старый твой слуга —Ему ль унизиться до рабской, льстивой речи?Нет, Сильвио, мой долг свершу я до конца,И я скажу тебе, как честный, старый воин,Скажу в лицо: ты недостоин,Ты недостоин, принц, великого отца!



Сильвио.

Молчи, я задушу тебя!..



Слуга.

Молчать мне поздно.Довольно я терпел, нет больше сил молчать.Клянусь – пред истиною грознойТебя заставлю я дрожать —Она мне сердце жжет и рвется на свободу!



Сильвио.

Держи его, палач!



Слуга.

Палач не нужен...Я стар, я хил и безоружен.Но видишь, радостью горит мой взглядИ слезы светлые в очах моих дрожат.Всю правду я сказал, что совесть мне велела.И так теперь легко, и что мне муки тела, —Нет! Счастья у меня не можешь ты отнять.И мне не страшен мрак могилы.Благодарю тебя, Господь, что дал ты силыМне, недостойному, за правду постоять!..А ты, безумец, знай, – не защитят от Бога,Ни грозные полки, ни шайки палачей,Господен гнев найдет тебя и за стеной чертогаТебя, убийца и злодей!..



Сильвио.

Так вот тебе, умри!..

(закалывает Слугу).



Слуга.

Умру за правду Божью!



Придворные.

Спасайтесь, горе нам!



Разбегаются. На сцене остаются только Сильвио и Шут.



Сильвио (над трупом старика).

Проклятый пес, издох!Уж холодеет труп; а жаль, что я не могУпиться досыта его предсмертной дрожью...Нет, то ли дело барс, иль раненый медведьУ нас, в лесу: – там есть на что смотреть,Чем насладиться: зверь, от боли воя,Измученный, облитый кровью весьБез судорог отчаянного бояМне жизни не отдаст! – А здесь —Чуть пальцем тронешь их – покорно и бездушно.Трусливые, как зайцы мрут они...Так под секирой валятся послушноЧервями съеденные пни!



Встает, чтобы уйти и ногою отталкивает труп старика.



Прочь, падаль мерзкая, с дороги!



Входит Базилио



Базилио.

Кровь на руках его, о боги!Мой сын, убийца! Прав ваш приговор —Святые звезды! Горе и позор!



Сильвио.

Уйди, оставь меня!



Базилио.

Так вот – слепая сила,Царящая над участью людей.Так вот – судьба!.. Она твой разум ослепила,Мой сын, молю тебя, не отдавайся ейБорись, дитя мое...



Сильвио.

Не рок, и не светила,А прихоть старого глупцаМеня, законного наследника, лишилаПрестола, скиптра и венца.Не обвиняй судьбы: не ты ль, отец преступный.По мнимой воле рока и светилМеня в неведомых лесах похоронил?Забытый, брошенный в пустыне недоступной.Как сорная трава, я рос... И вот, теперь,Ты удивляешься, что дик я и мятежен,И непочтителен, и не довольно нежен..Кого мне почитать, кого любить?.. Я зверь!..Ни совести, ни Бога, ни отчизныНет у меня: ты сам лишил меня всего!..И мне ли слушать укоризныМучителя, тирана моего!..И ты в глаза смотреть мне смеешь.И не дрожишь, и не бледнеешь!Или твой сын, отец, до мщенья не дорос.



Базилио.

Дитя, не оскорбляй моих седых волос.



Сильвио.

Седые волосы, любовь и добродетель...Не правда ли за них я должен все простить?О, не прикажешь ли мне голову склонитьК твоим стопам, мой царь и благодетель?Так знай: одна лишь страсть закон души моей,Я голос крови презираю,И что мне власть отца, и что мне суд людей. —Их трусости в лицо мой вызов я бросаю.Вас, сумасбродных стариков.Щадить нельзя, и я на все готов —И перед кровью не бледнею.О, проучить я вас сумеюУпрямых, старых дураков!



Базилио.

Мой сын, ты опьянен могуществом и властью.Но знай: изменчив рок, не доверяйся счастью.Величие царей и слава промелькнетКак туча на заре, мгновенно потухая,С чела корона золотаяИ пурпур с плеч твоих спадет.И ты останешься забытым, одиноким.И ты очнешься вдруг, могучий, грозный царь.В глуши немых лесов – неведомый дикарь.И будет трон тебе казаться сном далеким...Прости, мой бедный сын, прости на век!..



Сильвио.

Постой!Что молвишь ты, старик? зловещая угрозаВ душе отозвалась смятеньем и тоской...Что если прав отец, и власть моя лишь греза.И только снится мне, что Сильвио – дикарьНа троне золотом великий государь?Но нет! Ведь Божий мир не призрак, не виденье.Еще я скиптр держу, еще я грозный царь...А если так – зачем, зачем в душе сомненье?О, я действительность так крепко охвачуВсем существом моим, прижму ее так смелоК груди, как теплое, трепещущее тело.Прильну устами к ней, из рук не отпущу,Пока в душе моей не задушу сомненье,И не почувствую, что жизнь не сновиденье, —А плоть и кровь... Я докажу себе,Что я воистину король!



Уходит.



Шут (один, над трупом слуги).

Нет, не буду унижатьШутки вольной....……………………………………Я помчусь, отваги полныйПрочь из клетки золотойОкунусь, как рыба, в волныЖизни бедной и простой!Царедворцев знаменитых,Гордых рыцарей и дамЗа отверженных, забытыхБедняков, нуждой убитых.Я так радостно отдам.И по буграм, и по селамВместе с труппой кочевой.Стану циником веселымЯ бродить в толпе людской.По дощатым балаганам,С арлекином полупьянымБуду счастлив я душой.Здравствуй, бедность, здравствуй, воля,Аромат ночного поля,Ястреб в небе голубом.И грачи, и скрип телеги,И цыганские ночлегиЗа пылающим костром!..



Пир. Сильвио, кавалеры и дамы. В стороне Базилио инкогнито в черном плаще и Виночерпий.



Базилио (тихо).

Вот яд. Но волю нашуИсполнишь ли ты, раб?



Виночерпий.

Царь, нет слуги вернейМеня...



Базилио.

Так знака жди, и в чашу,По манию руки моей,Ты принцу Сильвио отравы сонной влей.



В другом конце залы разговаривают двое придворных.



1-й.

Кто эта девушка, сеньор, что с принцем рядомСидит на троне золотом?Она – царица гордым взглядомИ повелительным челом.



2-й.

Как, вы не знаете? То лучший перл в короне;В одном из кутежей король ее нашелВ каком-то уличном притоне,И, фрейлинам на зло, блудницу он возвелНа опозоренный престол.



Беатриче (подходит к окну и откидывает завесу).

Что боитесь вы рассвета?Ставни настежь распахните,И с зарей потоки светаВ залу душную впустите!Солнце, солнце! Меркнут свечи,Ветерок подул из окон,И дрожат нагие плечи,Золотистый вьется локон...Но зачем же ваши очиМалодушно пред зареюИщут тени, ищут ночи,Как пред грозным судиею?Хорошо тебе бледной блесталкою быть,О Заря, ничего не желать, не любить.Хорошо тебе, чистой богинеПрезирать наше счастье, над миром царя,Ты улыбкой бессмертья, заря,И сиять будешь вечно, как ныне.Мы же, – мы на земле лишь мгновенье живемТак чего нам стыдиться? Скорее возьмемВсе, что взять только можно от жизни!Озаряй же, денница, мне радостный лик,Я очей пред тобой не склоню ни на миг,—И, не внемля твоей укоризне,Я пороком моим насладиться спешу,Мой кипящий бокал я до дна осушу,Поцелуям отдамся я смело.Не боясь твоих чистых, холодных лучей.А потом... Пусть потом будет пищей червейМолодое, цветущее тело!



Сильвио.

О, милая! Склонюсь благоговейно,Подобно робкому, влюбленному пажуИ на пурпурную подушку положуЯ пальцы белые руки твоей лилейной.Вот так... А вы, рабы, сюда, сюда скорей.Князья и рыцари, падите ниц пред ней...Пусть кто-нибудь из вас мне мужество покажет,Открыто выступит вперед и громко скажет:«Я смею презирать блудницу. я честней!»



Молчание.



Вы видите, я прав, молчите вы позорно...Так на колени же пред ней,Целуйте руку ей покорно,Целуйте все...



Беатриче.

В смятеньи пред тобой поникла я очами...Прости, не знаю, как и чем благодарить...Могу лишь край твоей порфиры ороситьГорячими, безмолвными слезами...За подвиги твои грядущие я пью,За Сильвио – вождя я тост провозглашаюИ чашу полную моюНавстречу солнцу поднимаю!



Сильвио.

За победы!..



По знаку короля Виночерпий подает Сильвио кубок с ядом, он его выпивает. После молчания.



...Глаза застилает туман...Тише... слышите, ржут где-то кони...Вот и трубы звучат, вот трещит барабан.И, как молния, вспыхнули брони...Легионы, вперед! Проношусь я грозой.И бегут племена и народы —Как пески пред самумом, бегут предо мной,И как бурей гонимые воды!



Чаша падает из его рук, и он склоняется, одолеваемый дремотой.



Я весь мир победил, я бессмертен, как бог.Подо мной, пресмыкаясь во прахе,Где-то там, далеко, у подножия ног.Мне вселенная молится в страхе.Выше, выше... Не видно земли, и кругомБеспредельное сердцем я чую.И несут меня крылья, несут... и орломПрямо в бездну я мчусь голубую!..



Засыпает.

Базилио, сбросив плащ, является в царском одеянии. Все перед ним преклоняются. Он подходит к Сильвио и снимает с него корону.



Король.

Вот человек, он стремился к величью и власти,Людям и Богу грозил он рукой дерзновенной,Душу его волновали могучие страсти;Мало казалось для них необъятной вселенной...Где же, герой, твои смелые, гордые мысли,Силы надежды?..Руки повисли.Сомкнуты вежды...Меч и несметное войско, и гром твоей славы —Вся твоя силаНе победилаКапли отравы!Все, что так жаждал объять ты душой ненасытной,Все улетело.И беззащитно —Жалкое тело.Вот – наша доля!.. Какая-то вечная сила.Скрытая тайной,Нас одарилаЖизнью случайной.Не для себя – для нее мы живем и страдаем.Полны томленья.И улетаем,Как сновиденья!..



Слуги уносят спящего Сильвио.

Третье действие

Сильвио спит под звериной шкурой; над ним стоит Клотальдо, указывая ему на небо, в том же положении, как в конце 1 действия.



Сильвио (открывая глаза).

Где я?..



Клотальдо.

Орел давно исчез.Потухло солнце за горами...Светила бледные с небесВзирают кроткими очами.Проснись!..



Сильвио.

Где мой престол?..



Клотальдо.

Дитя,Опомнись: жадными очамиЗа птицей гордою следя,Здесь, над угрюмыми скалами,Уснул ты в полдень золотой, —Теперь уж ночь – пора домой.



Сильвио.

Так это был лишь сон!..



Клотальдо.

Но что жеВо сне ты видел, сын мой?



Сильвио.

Боже,Я видел блещущий дворец,Неодолимую державу...Я видел пурпур и венец,Могущество, победы, славу…



Клотальдо.

Забудь их, Сильвио…



Сильвио.

Забыть,Забыть их в трусости, смиренноМне, повелителю вселенной,Главу венчанную склонить?..Нет, лучше смерть!..



Клотальдо.

Утешься, друг,Взгляни, как ясен мир природы,Как спят озер немые воды,Как все торжественно вокруг,Туман клубится, и над бездной,Как бледный жемчуг, в облакахПод тихим светом ночи звезднойМерцают глетчеры в горах...



Сильвио.

Мне тяжко, тяжко!..



Клотальдо.

Сын мой милый,Приди ко мне!



Сильвио.

Не подходи —А то сдержать не хватит силыБезумной ярости в груди!К чему теперь твое участье?Старик, что сделал ты со мной?Отдай мне девственный покой,Отдай мне мир, отдай мне счастье!Но ты бессилен, и с тоскойПоник лишь дряхлой головой...Так для чего ж мечтами славыРебенку душу ты смутил.И для кощунственной забавыИсточник светлый возмутил?Скажи, зачем в тот миг отрадный.Когда над бездной я уснул.Ты лучше в пропасть не столкнулМеня рукою беспощадной?..



Клотальдо.

Прости ему господь!



Уходит.



Сильвио.

Один,Один, – ни звука... спит пустыня..Где твой венец, твоя гордыня.Непобедимый властелин?Стремиться к подвигам великим,Достигнуть трона, счастье, властьДержать в руках, – и сразу пасть,И пробудиться зверем диким. —Насмешка горькая... (плачет).Но если все, чему так твердоЯ верил – сила, красота,Любовь величья власти гордой, —Неуловимая мечта.И жизнь, как молния, умчится. —То где ж не призрак, не обман,Не мимолетная зарницаИ не блистательный туман?..Быть может – сон и эти горы.Луга, долины, небеса...Быть может, призрак и леса,И звезд таинственные хоры...Весь мир – создание мечты.И все величие вселеннойНад бездной вечной пустоты —Лишь отблеск радуги мгновенной...Куда несется жизнь мояНад беспредельным океаном,Как налетевшим ураганомПолуразбитая ладья?Опоры нет: над бурей вечной,Как искра, меркнет свет ума...Бессилье, ужас бесконечный.И одиночество, и тьма!..Лес родимый! Я спрячусь в безмолвьи твоемВ изумрудной, таинственной мгле.И к холодной землеЯ приникну челом.Об утесы дробись и шуми водопад.Пусть студеные воды твои окропятМне горячую грудь...Позабыться, уснуть!..Нет, не буду, как прежде, могуч и здоровСо зверями под свежею тенью дубров,Человека в себе не убить мне ничем;А природе... на что я природе теперь,Развращенный, больной и измученный зверь?Я печален и немБуду в мире блуждать,И закрыт для меня первобытный Эдем,Буду вечно томиться и вечно страдать!



Внутренность пещеры.

Сильвио читает книгу при свете лампады.

Клотальдо входит незамеченным.



Клотальдо. Это ли прежний, счастливый мой Сильвио? Как он измучился, как похудел! Помню тот день когда он пришел ко мне и сказал: «Клотальдо, я хочу учиться, хочу знать, есть ли в мире что-нибудь кроме обмана, видений и снов». Я стал учить его, и с тех пор он проводит дни и ночи в этой пещере. Читает, читает, не смыкает глаз, не ест. не пьет, боится воздуха и света дневного... При свете дрожащей лампады по челу пробегают тени мучительных дум. Тихо кругом... Только летучие мыши вьются, шурша над лампадою; со сводов висят сталактиты и капли стекают по ним и падают на стол, как глухие, тяжкие слезы. В огромной мрачной пещере он кажется таким маленьким, жалким, покинутым... Бедный мой Сильвио!

Сильвио. Кто зовет меня?

Клотальдо. Это я; я пришел тебя проведать.

Сильвио. Тяжко мне, отец... Прежде смутно я чувствовал, что жизнь только греза, теперь наука подтвердила мой опыт... Она доказала, что вся природа лишь сон, и человек никогда не узнает, что кроется там, за призрачной дымкой явлений и форм... Никогда, никогда...

Клотальдо. Дитя, о чем ты горюешь? К чему тебе тайна природы? Надо ли знать сущность того, что люди зовут теплотою, чтобы развести огонь в зимнюю стужу и согреть свои члены? Надо ли знать сущность того. что мы называем движением, чтобы пустить стрелу из лука и настигнуть бегущего зверя? Надо ли знать сущность материи, чтобы хлебом утолить свой голод? Удел человека – работа, а для работы тебе довольно и того, что ты можешь познать. Откажись ты навсегда от бесплодных попыток проникнуть в сущность явлений.

Сильвио. Отречься от того, что одно только делает меня человеком, от самого святого, что есть в моем сердце... Нет, лучше убью себя, уничтожу сознанье, но не отрекусь ни на одно мгновение от моей неутолимой жажды... Для меня нет другого исхода – или проникнуть в тайну, или погибнуть!



Народ. Площадь перед дворцом.

На ратуше звонят в колокол. Крестьяне, ремесленники, купцы, нищие – толкаются, кричат и пробегают толпа за толпою.



Герольд (с трубою).

На площадь, граждане, на площадь!