Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Каменный всадник вдруг поднял забрало и сказал:

Он сидел за своим столом в офисе «Маршалл и Либерти» и намеревался организовать срочное совещание партнеров. Несмотря на субботу, несколько человек уже были на работе. С другими он пытался связаться по телефону.

– Мейс, та дама из полиции все звонит и звонит. – Пол Льюис руководил Чикагским центром по контролю и уходу за животными. – Говорит, что очень загружена по работе, но возьмет того золотистого ретривера, если никто другой не изъявит желания.

— Я вас слушаю!

Он взглянул на дисплей мобильника — звонила Сьюзен.

Я в ответ кивнул.

— Мы к мистеру Сильве, — сообщил Коля.

Пол не унимался:

Его стол был почти целиком закрыт перегородкой, но он все-таки отвернулся и постарался заслонить телефон плечом.

— Цель вашего визита?

– Я сказал ей, что сегодня к нам зайдет заклинатель собак.

— Я слушаю, — сказал он вежливо, словно отвечая на деловой звонок.

— Бой с Джо Литлфу!

Я посмотрел с осуждением:

Голос Сьюзен звучат обеспокоенно:

Рыцарь открыл дверцу на шее коня, достал телефон куда-то позвонил. Затем он поставил телефон на место принял прежнюю позу и замер. Половинки ворот начали расходиться, и воздухоплаватели вошли во дворик. Пройдя по дорожке, выложенной плитками, они остановились у бронированной двери, на которой была надпись: «Положить на землю все металлические предметы!»

– Пол, я тебя заклинаю: перестань меня так звать.

— Дэвид? С тобой все в порядке?

Коля вынул из кармана отвертку и два шурупа. Сид выложил мелочь и ложку, которая почему-то оказала при нем.

Мы с ним вращались на одной орбите собаководства. У меня была школа дрессировки собак, и, наверное, половину моего дохода составляла работа на город.

— Все нормально. — Он продолжил тише: — Знаешь, ты была права. Он не собирался меня отпускать.

– Да перестань. Это облекает тебя ореолом таинственности.

Дверь открылась. Они очутились в гостиной. Вокруг не было ни души. Неожиданно из-за портьер выскочил огромный дог, строго посмотрел на гостей и обнюхал их.

– Ага. В форме кондома.

– Не скромничай.

– Так что там, черт возьми, произошло? – спросил я, до этого получив на телефон лишь сжатую информацию о жестоком обращении со щенком ретривера.

Пол протянул мне распечатку скана:

— Господи, я так рада, что все обошлось! Внешне ты выглядел нормально, но я не знала… Я бы и раньше позвонила, но они замучили меня расспросами.

– Вот. В основном это от женщины, которая жила в таунхаусе, ну и, конечно, из полицейского протокола.

— Оружие ищет, — шепнул Сид.

На листе было с полдюжины разномастных абзацев. Наблюдая за презентациями Пола в «Пауэрпойнте», я знал о его страсти к подчеркиванию слов и фраз. Если же он был в ударе, то выделял жирным шрифтом, курсивом и подчеркиванием целые предложения – да что там предложения: целые абзацы. Ну а после двух чашек крепкого кофе начинал малевать стрелки-указатели размером с Эверест. Сегодняшняя инсталляция включала обилие жирных шрифтов, но лишь с небольшим количеством подчеркнутых существительных.

Дэвид поднял брови.

Не желая вникать в полутона всех его курсивов и цветовыделенки, я вместо этого выслушал Пола и с его подачи прошел через основные моменты:

— Ты все это время провела в полиции?

Пес кивнул головой, приглашая следовать за ним. Они прошли длинным узким коридором, поднялись по лестнице и очутились перед стальной дверью. Дверь неслышно поползла вверх. Коля и Сид шагнули в кабинет, следом шмыгнул дог, и вход опять закрыла сталь. Собака села перед портретом пожилого мужчины. Художник изобразил его сидящим в кресле в натуральную величину. На лице у мужчины было брезгливое выражение, на пальцах перстни. Глаза его в упор смотрели на гостей. Редькин поежился. Судя по всему, это и был Амадей Сильва.

Он взглянул на часы — был уже четвертый час.

– Прежними хозяевами щенка – недолго, с неделю – были мать-одиночка и ее шестилетний сын. Женщина работала секретаршей в той же фирме, что и этот выродок Грейнджер. Мать с сыном ютились в квартирке ее сестры – житье, понятное дело, не сахар. Им оставалось всего два месяца до получения съемного жилья, а потому ни в коем случае не следовало переезжать к этому придурку, но женщина и Грейнджер были меж собой в отношениях. Они, видите ли, встречались. Ну а как только мать с сынишкой переехали к нему, так все и пошло наперекосяк. Грейнджер, оказалось, был классическим Джекилом и Хайдом – учтивым и податливым в рабочие часы, за обедом или в кино, но вечерами пил дома до одури. И чем больше напивался, тем сильнее изолировался от них… от мира… от вселенной. Оставленная на полу в гостиной игрушка оборачивалась тирадой длиною в ночь, с битьем кулаком по столу; флакончик крема в ванной, если поставить не туда, превращался в несносное брюзжание.

— Нет, но я не хотела звонить тебе с улицы, — ответила Сьюзен. — А сейчас я дома. Полицейские отвезли меня в участок, и я подписала показания насчет кражи в институте древностей. Кстати, они с тобой не говорили?…

Воздухоплаватели скучали в креслах, поглядывали на собаку, которая, конечно же, знала, где ее хозяин, молчала.

— Нет, мне никто не звонил. Что ты им рассказала?

– Короче, держал их в черном теле?

Дог сидел под портретом, равнодушно высунув язык. Внезапно человек, изображенный на холсте, шевельнулся, встал с кресла и шагнул к пораженным гостям.

— То, о чем мы с тобой договаривались. Я объяснила, что мы хотели вместе пообедать после твоей встречи с Дассом. Я пришла раньше времени и заметила человека, похожего на Джана. Спрятавшись за кустами, я вызвала полицию, а потом дождалась появления патрульных. Похоже, Дасс не стал излагать им свою версию этой истории, потому что они с радостью ухватились за мой рассказ.

– Ходили по струнке, как над вулканом. – Пол мрачно усмехнулся. – И вот последней каплей стал щенок. В начале той недели женщина с сынишкой привезли домой золотистого ретривера – кстати сказать, с позволения Грейнджера. Сестра женщины работала в ветклинике, поэтому они вдвоем придумали грандиозную схему: спарить мать щенка с породистым псом, приплод затем распродать, наличность положить в банк, а одного щеночка оставить у себя. Ты ведь знаешь, кутята рождаются с закрытыми глазками и ушными каналами – в сущности, слепоглухие в первые недели своей жизни. А по законам штата, первые два месяца щенка нельзя разлучать с матерью. И вот ровно на восьмой неделе женщина и ее сын принесли в дом Грейнджера теплый комочек золотистого меха, поместив его в ранее опрятный, незахламленный гараж Грейнджера. Реакция сожителя была такая, будто его дом собрались взорвать.

– Ей бы взять и вернуться к сестре.

— Амадей Сильва! — произнес он, любуясь растерянными лицами визитеров.

— Значит, тебя могут привлечь за дачу ложных показаний? — спросил Дэвид.

– Она уже решила, что будет ждать ровно до сдачи квартиры, а потом уйдет, к черту, от этого долболома. Ее наблюдения за последний месяц эволюционировали от, – Пол посмотрел в какие-то свои записи, – «что-то ты многовато пьешь» до «давай-ка с этим полегче», затем «да у тебя проблемы» и наконец «какой же ты гнусный алкаш». Кульминация, как и следовало ожидать, произошла прошлой ночью: Грейнджер дал ее сыну пинка.

— Николай Редькин! — представился Коля, приходя в себя. — Мой боксер согласен встретиться на ринге с Джо Литлфу.

— Никто не считает их ложными, — возразила Сьюзен. — Полиция знает, что Дасс вернул свое сокровище, и уверена, что я действительно видела Джана, но он удрал при появлении копов. Они думают, что все вышло как нельзя лучше. — Американка помолчала. — Знаешь, тебе следовало сказать Дассу, что у тебя есть сообщник. Если бы он узнал про меня от Хэммонда, у нас могли быть проблемы.

– Вот это кульбит!

– Во всяком случае, это все, что у нее написано, – сказал Пол. – Женщина собрала мальчика, запихнула вместе с чемоданом в машину и довела до сожителя, что у них «амур пердю». Хоть она и собиралась в спешке, но дала понять, что завтра с самого ранья вернется за остальными вещами и за щенком… после того, как этот козлина протрезвится.

— Не слишком ли вы молоды, мальчик, — удивился Сильва, — для деловых отношений?

– Чего, конечно же, не произошло.

– Остальное тебе известно, – сказал Пол. – Кстати, эта женщина поделилась со мной мелкими психическими зарисовками. Грейнджер никогда не рассказывал о своем прошлом, но, по ее мнению, в детстве он страдал от эмоционального или физического насилия… и это сказалось на его психике. Однако вместо того, чтобы обратиться к психотерапевту, Грейнджер занимался самолечением – топил свою боль в алкоголе, – заключил Пол, бросая тетрадь с записями на стол. – И видимо, после того скандала Грейнджеру спьяну втемяшилось, что надо бы показать ей гнусного алкаша, которого она ввек не забудет.

Слушая рассказ Пола о щенке-ретривере, к которому я и приехал, я дымился, словно овощи на противне. На детство Грейнджера мне было наплевать. В моем уставе жестокое обращение с животными приравнивается к смертной казни. Будь моя воля, то Грейнджеров всего мира я бы с друзьями развешивал на сельских площадях вместо елочных украшений. И если б этот конкретный урод не пробил свой собственный билет – вымер при естественном отборе, – я лично поехал бы в Форест-Глен и там сунул ему в рот разгоряченный ствол.

— Не надо про возраст, — Коля поморщился. — Нам нужны деньги. У вас они есть.

– А что та женщина с ребенком? – спросил я. – Почему не забирает терьера?

– Она насчет той ночи жутко переживает. Клянет себя, что оставила щенка с умалишенным. Но они тогда перебрались в отель. Она и не думала, что он выкинет что-либо подобное, и… В общем, у них с сыном сейчас весьма затруднительное положение: на подвесе меж двух домов, и сейчас им откровенно не до собачек.

Миллиардер внимательно посмотрел на юного бизнесмена и усмехнулся.

Дэвид покачал головой.

– Что ж, ее вины в этом не вижу.

– Подозреваю, что своему сынишке о том, что произошло на самом деле, она не рассказала. Им и так пришлось несладко, не хватало еще дополнительно травмировать бедного ребенка… – Пол пожал плечами. – Мне она сказала, что, может, возьмет другого щенка из первоначального помета, когда они более-менее обоснуются на новом месте: чтобы ребенок типа поверил, что это та же самая собака. Я же подозреваю, что после произошедшего она боится, что у собаки появятся какие-нибудь отклонения: повреждение мозга или другой какой дефект…

— Вам известны мои условия? — спросил он. — Если боксер не выстоит против Литлфу два раунда, он не получит ни гроша!

— Это был оправданный риск. Сейчас я только рад, что Дассу ничего не известно про твое участие. Что толку, если он будет точить зубы на нас обоих? Он и так уже зол на меня за то, что я сорвал ему игру. Пусть заодно обвиняет и в вызове полиции.

Мы вышли из углового кабинета Пола и направились в южную часть здания, где расположен питомник. Чикагский центр по контролю и уходу занимает пять тысяч квадратных метров на Юго-Западной авеню. Эта служба работает как приют и может одновременно содержать в отдельных вольерах более пятисот животных. Это также командный центр для бригады сотрудников по контролю за животными, с парком из двадцати грузовиков и спецфурой, оборудованной для выездных приемок и вакцинирования.

— Известно, — подтвердил Коля.

Из своих друзей близкими я считаю всего нескольких, а Пол среди них занимает центральное место. Он любит собак, а насколько я могу судить, в нашем безумном мире существует лишь два типа людей – те, кто их любит… и просто гуаноиды. Пол старше меня на десяток лет; ему уже под сорок, он исправный католик, и у него четверо или пятеро детей то ли дошкольного, то ли школьного возраста (уж простите мою забывчивость). Жена Пола, Шарла, чертовски хорошо готовит: растущая талия Пола тому подтверждение. Как глава службы, он всегда при костюме и галстуке, в то время как меня вы никогда не застанете вне джинсов, берцов и умеренно свежей футболки. В целом Пола можно назвать ухоженным: к концу дня он никогда не бывает всклокоченным, прическа на подстриженной в салоне голове сидит волосок к волоску. Для меня же вскрывать разовую упаковку с жилеттовским станочком или прореживать после душа пятерней свою каштановую гриву – уже изрядный напряг душевных сил.

— Мне казалось, что они уже никогда не приедут, — пожаловалась Сьюзен. — В первый раз я позвонила в дом сама — не выдержали нервы. Слава Богу, что никто не открыл дверь. А через несколько секунд появилась полиция. Я все время была как на иголках, представляя, что может сделать с тобой Дасс. Дэвид нахмурился, вспомнив события в доме.

— Но это еще не все. В случае, если боксер в последний момент струсит или по каким-то другим причинам не явится на ринг, он должен будет найти себе замену или возместить убытки, связанные со срывом матча.

– Ну что, твой заход? – сказал Пол, открывая металлическую дверь в один из многочисленных коридоров с решетчатыми вольерами по бокам. Чикагский центр по контролю и уходу содержал в основном собак и щенков, кошек с котятами, хотя иногда среди его постояльцев попадались и койоты, и еноты.

– Мой. – Я кивнул.

— Думаю, твои предположения были недалеки от истины. — Он добавил серьезным тоном: — Благодаря тебе мы придумали этот план, потом ты спугнула Дасса и как нельзя вовремя вызвала полицию Я обязан тебе жизнью. — Он задумался. — Интересно, сколько раз я тебе звонил? Я без конца нажимал автодозвон и давал отбой. Странно, что Дасс не попросил меня вытащить руки из карманов.

— Всего два условия? — небрежно спросил Редькин.

По обе стороны длинного коридора, крепко пахнущего мехом, собачьим кормом, звериной мочой и дезинфектантами, тянулись вольеры высотой в полтора метра. Вольеры состояли из клеток – квадратов по метр двадцать, с толстой цементной прокладкой по бокам и сплошной задней стеной из бетона (за все время из питомника не произошло ни одного побега). Прямоугольная щель внизу позволяла просовывать внутрь миски с едой и водой. Перед клетками тянулся узкий слив восемь сантиметров глубиной, идущий в канализацию и облегчающий промыв клеток шлангом.

Сьюзен сказала:

— Вам недостаточно?

Как-то раз я критически прошелся насчет тюремного вида всех этих клеток в питомнике; Пол взбеленился, и в итоге мне пришлось быть слушателем десятиминутной лекции о годовом бюджете и острой нехватке волонтеров. Один из них сейчас, кстати, маячил в дальнем конце коридора: проверял животных и наполнял миски из лейки. На полпути по коридору, возле крана, ждало своего часа мятое жестяное ведро – до него черед непременно дойдет, лишний раз доказывая, что без помойного ведра реально никуда.

Редькин улыбнулся, наклонился к уху Сида и произнес абракадабру: — Экес, мекес, альмавиро, гугри, бешбармак.

— Пока я разговаривала с копами, с твоего сотового поступило девять непринятых звонков. Не считая первого, после которого я сразу обратилась в полицию. Знаешь, мне это очень помогло. Я все боялась, а вдруг у тебя отобрали телефон и пока я зря торчу на улице, они уже… в общем, с тобой происходит что-то ужасное. Пока ты звонил, я знала, что у нас еще есть немного времени. Меня удивило, что первый звонок поступил уже через две минуты после того, как ты вошел в дом.

Сид покорно кивнул головой.

Коридор полнился разномастным рычаньем, лаем и повизгиванием, звонким тявканьем и скулежом – эдакий швейцарский йодль на все собачьи лады. Интенсивность была несколько слабее, чем в другие мои посещения, хотя все равно довольно бойко. Всякий раз, когда муки совести перед Полом вовлекали меня в волонтерские смены, я находил способ отключаться от шума – по большей части врубая в «ушах» что-нибудь типа «Линирд скинирд»[3].

Дэвид объяснил:

— А теперь выслушайте наше условие! — сухо объявил Коля. — Миллион флуидоров, если мы выстоим четыре раунда!

Всем известно, что собаки десятки тысяч лет назад произошли от волков. С их одомашнивания все и началось, но где-то в пути псовая лингвистика попала на развилку – собаки стали лаять, а волки продолжили выть или молчать. Волчата, само собой, тявкают, но взрослым особям ведомо, что в случае опасности лучше просто умолкнуть и затаиться, пока угроза не минует. А вот лучший друг человека имеет обыкновение на угрозы лаять, пока те не исчезнут.

— Я сразу понял, что Дасс замыслил что-то недоброе. Он с ходу стал выяснять, знает ли кто-нибудь о моем местонахождении. К тому времени как прибыли легавые, Дасс пришел к выводу, что он может спокойно от меня избавиться и никто не станет меня искать.

Амадей Сильва вздрогнул. Глаза его сузились. Он задумался. На сумасшедших эти люди непохожи. Судя по произношению, какие-то приезжие. Мечтают разбогатеть. Но какова наглость! Четыре раунда против Джо — это же немыслимо! И все же что-то в них есть такое… Надо держать ухо востро. Отказываться от их услуг, пожалуй, не стоит. Уже два года Литлфу бездействует. Никто не хочет с ним драться, боясь его ударов. Джо перестал приносить доход. Это нехорошо. Придется согласиться. Четыре payнда этот парень, конечно, не выдержит. Два тоже не должен. Толстоват. Малоподвижен. Но рекламу ему сделать можно…

— Ну, я бы стала, — возразила Сьюзен. — Ты уверен, что он действительно хотел тебя убить?

Однажды по телевизору я застал передачу, где мямлилось что-то о способности по звуку собачьего лая различать шесть различных эмоций – типа гнев, страх, блаженство и всякое такое, хотя мне кажется, что на самом деле этих оттенков гораздо больше.

— Я принимаю ваше условие! — произнес, наконец хозяин кабинета. — Бой состоится через неделю в зале «Кайман». Кстати, как зовут вашего боксера? Какие у него победы?

Дэвид мрачно усмехнулся:

Новоявленный постоялец Центра находился во второй клетке справа – вероятно, по указанию Пола его разместили ближе к двери. К центру каждой клетки на уровне живота крепились пластиковые пробирки-футлярчики. В них легко вставлялся листок с основными сведениями о транзитере: кличка, пол, возраст, вес, сделанные прививки, темперамент и т. п. Насчет нашего нынешнего героя указывался только возраст – «девять недель +», – и ничего больше.

— Сид Джейрано — абсолютный чемпион Мармеладового архипелага, — не моргнув, сообщил Редькин, подумал и добавил: — Не дай вам бог встретиться с ним в темном переулке.

Я расстегнул свою сумку, достал коврик для йоги и развернул его перед клеткой, подстраховавшись, чтобы тот краешком не обмакнулся в желоб стока (знаком не понаслышке, что за субстанции текут по этой нечистотной речке). Работать с собаками – всегдашний болезненный вызов твоим коленям, поэтому причиндалы вроде коврика и строительных наколенников – мой неразлучный профессиональный антураж. Я растянулся на животе перед клеткой, таким образом поравнявшись глазами с новым обитателем питомника, а Пол, скрестив на груди руки, прислонился к металлической двери и наблюдал.

— Вполне. Дасс был настолько любезен, что даже объяснил мне, какие выгоды сможет извлечь из моего исчезновения. Когда ты позвонила в дверь, дело уже зашло довольно далеко. Дасс пригласил пару громил со стальными кулаками, хотя вполне мог бы обойтись и без них.

— Понятно, — кивнул Сильва, подозрительно на Сида.

— Что ты хочешь сказать? — удивилась американка. — У Дасса не было против тебя никаких шансов, разве нет?

Я уставился на золотистого ретривера. Несмотря на гам и сдержанную ярость коридора с его ворчанием территориальных споров, лаем приветствий, скулежом тревоги или страха, воем тоски или несчастья, новый жилец лежал неподвижно. Девочка. Бедняжка: свернулась сиротливым калачиком в дальнем конце конуры. Миски с кормом и водой выглядели нетронутыми. Ушастая голова лежала на передних лапах, один глаз тоскливо смотрел в мою сторону. Бедный дитенок – отнята от матери, братьев и сестер; затем бурная акклиматизация в новой чужой семье, быстро завершившаяся тем, что какой-то псих пытался ее удушить…

Какое-то время мы молча изучали друг друга.

«Абсолютный чемпион архипелага» сидел с идиотским выражением лица и время от времени открывал рот, будто порывался что-то сказать. Но говорить ему, по сценарию Редькина, запрещалось.

– Привет, малышка, – ласковым голосом сказал я спустя минуту. – Меня звать Мейсон Райд, а для друзей я Мейс. Пол все мне о тебе рассказал: как все случилось и как это стремно и чертовски обидно – ведь я вижу, что ты красотулька и заслуживаешь себе лучшего друга.

— Что это он у вас? — удивился Амадей.

Дэвид замялся.

— Дефективный, — вздохнул Редькин, — сила есть — ума не надо.

Из сумки я достал банку арахисового масла и выхватил вкусняшку, которых в моей сумке в изобилии. Печеньку «Милки боун»[4] я обмакнул в масло и сунул в клетку – процедура, которую я проделывал тысячу раз. Отказаться от «молочной косточки», да еще в арахисовом масле? Для животины такое немыслимо.

— Видишь ли, я не… в общем, это довольно трудно объяснить. Пожалуй, я бы мог, но, боюсь, ты не…

Сильва поежился и, на всякий случай, притянул к себе дога.

— Что случилось? — перебила Сьюзен.

Щенок даже не пошевелился.

— Прежде чем расстаться, — сказал миллиардер, — позвольте узнать, где вы остановились?

Он вздохнул:

— Прости, но это не телефонный разговор. Нам надо встретиться.

— Отель «Колумбия», — ответил Коля.

– Я просто оставлю это здесь, можешь угоститься, когда захочешь, – сказал я. – Хотелось бы, конечно, чтобы вкусняшки залечивали все раны, но, к сожалению, так не бывает. – Я покачал головой. – Как бы то ни было, Пол молодец, что позвал меня. Он хороший парень, даром что в блек-джек играет как трехлетка. Ты не поверишь: однажды он продул, имея на руках пару десяток – бесспорный выигрыш; даже гребаный дилер пытался его отговорить.

— Перестань говорить фразами из фильма. Скажи мне сейчас.

Но Дэвид не сдавался:

Он видел этот отель, когда они ехали в такси.

Реакции ноль; чтобы как-то заполнить пустоту, пришлось дорассказать историю о проигрыше директора Центра в казино.

— Просто когда я стану рассказывать тебе эту историю, ты должна смотреть мне в глаза. Так будет лучше, поверь мне. — Он взглянул на список людей, которых еще предстояло обзвонить. — Я освобожусь примерно через час; ты сможешь со мной увидеться?

— В день матча за вами будет прислана машина.

Пол у двери пожал плечами:

Сьюзен что-то недовольно проворчала.

Сильва встал, давая понять, что аудиенция окончена

– В тот вечер мне везло.

— Ладно, куда мне приехать?

— А договор? — напомнил Редькин, оставаясь в кресле.

– Мне было не по себе даже сидеть рядом с человеком, выкинувшим такое. Но Пол тем не менее позвонил, потому что знает, что мне нужен новый лучший друг. Видишь ли, у меня был англичанин-спаниель по кличке Эми…

Дэвид взглянул на часы, задумчиво покусывая губы.

— Ах да! — Сильва скривился. — Обычно я подписываю контракт в день матча, но можно сделать это и сейчас.

– «Пьюэ прэйр лиг»?[5] – отвлек вопросом Пол.

— Хорошо бы где-нибудь перекусить, — заметил он. — Район Ислингтон тебя устроит? На углу Аппер-стрит и Эссекс-роуд есть заведеньице «С и М».

— «С и М»? — неуверенно переспросила американка.

– Ага.

Он нажал кнопку, и из стены появился столик с бумагами. Обе стороны подписали контракт, в котором перечислялись все условия. Аккуратно сложив договор, Редькин засунул его в карман.

Дэвид рассмеялся.

– Но это же не кантри.

— Вот что, — сказал на прощание Сильва, — если вы захотите полюбоваться будущим противником, то загляните в зал «Кайман», где он тренируется.

— Не бойся, это значит «сосиски и макароны». Сможешь подъехать к половине пятого?

– Американский кантри-рок, – сказал я. – Я фанатею не только по кантри. Помнишь Джуда, мою австралийскую овчарку?

«Увидев Джо, — подумала старая лиса, — они проиграют, еще не выйдя на ринг».

— Конечно.

Дог проводил Колю и Сида до самых ворот.

– Отличная кантри-группа, почти «Битлз».

— Отлично. Тогда до встречи.

Выйдя от миллиардера, они отправились прямо в зал, чтобы посмотреть на чемпиона мира. Джо Литлфу вел тренировочный бой на ринге «Каймана». Стокилограммовый великан двигался легко и мягко. Под кожей перекатывались мускулы. Длинные руки работали, как рычаги, обрушивая на противника град ударов. Его спарринг-партнер, наглухо закрыв голову перчатками, служил всего лишь мишенью.

– Пол хороший парень, – повторил я, – но его познания в кантри вполне умещаются под хвостиком у хомячка. – Я снова сосредоточился на испуганном щенке, наблюдающем за мной из глубины клетки. – Так вот, Эми был спаниелем уровня академика, блестящей собакой-нюхачом. А потом он заболел – почечная недостаточность, ничего не поделаешь. Ему было всего девять. И… В общем, теперь мне нужен новый лучший друг.

Дэвид отключил связь.

— Хорош, — невесело заметил Сид. — Против такого зверя и секунды не выдержишь, не то что два раунда. Давайте, Коля, сматывать удочки, пока мы еще живы.

К этому моменту голова ретривера приподнялась, и теперь его глаза пристально смотрели в мои.



Коля не ответил. Он внимательно изучал противника. Действительно, Джо производил впечатление. Его прямые удары левой страшны. Техника безукоризненна. Даже Акоп Самвелович Мавр, Колин тренер в боксерской секции, не смог бы, пожалуй, справиться с Литлфу.

– У тебя очеса как небеса, – сказал я и еще несколько секунд не отводил от него взгляда. – Эльвира.

* * *

– «Статлер бразерс»? – снова блеснул эрудицией Пол.

Редькин поежился. Его план, казавшийся раньше таким надежным, начинал трещать по швам. Один удар этой громадины может переломать все кости. Неужели Сид прав? Неужели лучше убраться, избегнув позора, подобру-поздорову? Вернуться в Лимонадвиль, сесть в «Искатель» и спокойно отправиться домой, к папе и маме… А школа для мапуят? Мечта, лопнувшая, как мыльный пузырь? Лопнувшая потому, что слабый не отважился выйти против сильного… Ну уж нет! Редькин обозлился на самого себя. На ринг он выйдет во что бы то ни стало. Удары чемпиона действительно страшны, но только тогда, когда достигают противника. Единственный шанс выстоять — непрерывно двигаться, причем двигаться быстрей, чем Джо. Два раунда! Хотя бы два раунда! А там уж будь что будет…



– Популярной ее сделали «Оук ридж бойз», но написал сельский сквайр по имени Даллас Фрэйзер[6].

Всю неделю до матча Коля бегал кроссы и проводил тренировочные бои с Сидом. От Сида требовалось лишь одно: бить сильно и точно. Но попасть в Редькина ему не удалось ни разу. Однажды они купили в киоске газету. На первой странице огромными буквами было напечатано:

Я просунул указательный палец в клетку и пододвинул лакомство на пяток сантиметров в сторону щенка.

Когда он появился в зале, Сьюзен уже сидела за одним из пластмассовых столиков. Это была тихая и скромная закусочная с черно-белым интерьером и отделкой из стекла и хрома. Перед тем как сесть, Дэвид поцеловал Сьюзен в щеку. Она сжала его руку и вопросительно улыбнулась.

– Поедешь ко мне домой – назовем тебя Эльвирой. Ты красивая лапулька, и усыновить тебя каждый будет рад. Бегала бы на выгуле, а вечерами, может, гонялась бы за фрисби. Кто-нибудь из ребятишек даже подворовывал бы для тебя со стола еду, хотя, подозреваю, не меньше времени ты проводила бы в такой же конуре, как эта. Знаю и еще одно собачье вожделение: наделать во дворе и наблюдать, как хозяин наступит в твою кучу. Но учти: такие фокусы удаются только раз, от силы два.


«После двух лет молчания чемпион выходит на ринг!..»


Щенок встал и пару раз тряхнул головой, словно отряхиваясь от паутины.

— Пока мы не приступили к делу, давай что-нибудь закажем, ладно? — предложил Дэвид.

– Однако если б ты меня приняла, Эльвира, жизнь у нас пошла бы совсем иначе. Мы бы играли с тобой во множество игр – тренировочных, – и каждый раз, когда ты усваиваешь что-нибудь новое, я бы бросал тебе вкусняшку. Так мы бы развили и отшлифовали до блеска твой уникальный нюх.

И дальше:

Сьюзен пожала плечами, словно не понимая, зачем тянуть время, но послушно взяла в руки меню.

Щенок сделал ко мне несколько шагов, наклонился и лизнул лакомство.

– Жить ты будешь со мной и еще несколькими друзьями. Уверен, что тебе понравится Сью, который мнит себя Кинг-Конгом. Есть еще пара короткошерстных колли – они, кстати, сестренки – Дельта и Мэгги Мэй. Эти залижут тебя до одури. Угадай, что произойдет еще? После наших тренировочных игр ты станешь СПО – собакой по поиску останков. Знаешь, чем мы зарабатываем на жизнь?

— Дай-ка подумать, — улыбнулась она. — Сосиски и макароны?


«Кто же осмелился бросить перчатку несокрушимому Джо Литлфу? Имя его противника известно лишь специалистам. Сид Джейрано — абсолютный чемпион Мармеладового архипелага, рост 178 см, вес 140 кг, возраст 30 лет, боксом занимается 14 лет, провел 120 боев, из них 110 выиграл нокаутом. Дик Дэмпси сказал о нем так: Сид — не подарок для Джо. Чемпиону придется попыхтеть не меньше десяти раундов!»


Я сунул обратно в клетку свой палец. Секунду щенок смотрел, а затем лизнул его.

– Поиском мертвых тел.

Через минуту дружелюбная официантка приняла у них заказ. Как только она ушла, Сьюзен набросилась на Дэвида с расспросами.

— Бред какой-то! — Толстяк покраснел и, скомкав газету, швырнул ее в урну. — Послушайте, Коля, а может, они правы? Я ведь действительно не подарок для этого Литлфу. Не сразиться ли мне с ним?

Часть II

— Ну что там случилось? — задала она вопрос, драматично округлив глаза. — Ты сказал, что кто-то пытался тебя убить, — она понизила голос, — но не стал говорить, что было дальше. Какая новость может быть важней, чем покушение на убийство?

Коля похлопал его по плечу:

Дни тренировок

Дэвид ответил не сразу. На его лице появилось выражение неуверенности. Он опустил плечи, словно признавая свое бессилие перед тем, что ему предстояло выразить. Сьюзен молча сверлила его взглядом.

— Конечно, Сид, вы — не подарок для Джо. Но ведь и Джо — не подарок для вас…

У каждой собаки бывает свой день. Джонатан Свифт
Когда он наконец заговорил, его голос был сухим и отрывистым, словно он не рассказывал, а отдавал команды.

Редькин был прав, и настаивать Сид не стал.



— Теперь я знаю, как Джан смог открыть сейф и спрыгнуть с десятиметровой высоты, а потом справиться с полицейскими и прожечь наручники. Я знаю, как он это сделал. Вернее, я не знаю, как он это сделал, но я знаю, что он сделал… то есть…

За день до поединка в кабинете миллиардера раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал голос Редькина:

— Дэвид! — сердито прошептала Сьюзен. По ее голосу было ясно, что, если он немедленно перейдет к делу, она просто закричит. — Что, черт возьми, случилось в доме?

— Доброе утро, мистер Сильва! У меня неприятная новость. Вчера на тренировке Сид подвернул ногу. Мы очень сожалеем, но выступить он не сможет.

Глава 4

Дэвид перевел дыхание.

Амадей Сильва побагровел, пальцы его сжались, переломив сигару.

Через десять месяцев

— Прости, — пробормотал он. — Короче, Дасс пригвоздил меня к стене и вырвал из руки трость, не шевельнув даже пальцем. До этого я успел его ударить, но палка просто отскочила от него — вернее, отскочила еще раньше, чем наткнулась на его запястье. Словно между ним и тростью была невидимая стена. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Мне наплевать на вашего Сида, — прошипел oн в трубку. — Билеты распроданы. Вы или найдете замену или возместите убытки. Контракт, к счастью, мы заключили заранее! Я засажу вас за решетку.

Я подумал, что у нее припадок. Дрожа всем телом, она горбилась на куче битого цемента, обвалившихся кирпичей и прочих обломков. При крепком зажмуривании дрожь только усилилась. Ее трясло, словно в цепких объятиях кошмара.

Сьюзен была ошеломлена.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Коля. — Матч состоится. Присылайте завтра машину.

– Вира! – громко окликнул я, встав на колено и поглаживая ей лоб, одновременно теплый и влажный.

— Ты хочешь сказать, что он сделал это силой мысли? Как в «Кэрри»[17]? — спросила она, не веря своим ушам.

На следующий день в семь вечера сверкающий лимузин повез Колю и Сида к залу «Кайман». Площадь перед залом бурлила. Шныряли спекулянты, продавая билеты по баснословным ценам. Какой-то мужчина держал пистолет у своего виска и кричал:

Транс нарушился, ушастая голова дернулась в мою сторону. Глаза резко открылись, а затем она села (как я учил ее делать при всякой находке) и начала скрести под собой лапой по разбитому бетону.

— Что еще за Кэрри? — хмуро пробурчат Дэвид.

— Я застрелюсь, если не увижу этот бой! О, как я застрелюсь! Считаю до трех…

Формально назвав собаку Эльвирой, я тем не менее сократил ее имя до «Виры», для удобства подачи команд. Кремово-желтый мех и круглые, ничего не упускающие любопытные глаза – Вира была теперь изрядно выше полуметра в холке, плюс двадцать семь кило неутомимого энтузиазма в мышцах.

Американка махнула рукой.

Он почему-то не начинал считать, а лишь повторял, что нажмет курок, если останется без билета. Полная дама с собачкой на руках плакала и стонала:

Собаки в целом живут в мире обоняния и слуха, а поисковые собаки обучены обнаруживать человеческие останки по запаху соединений – специфических запахов, – выделяемых телами при разложении. Разлагающиеся человеческие останки выделяют почти пять тысяч различных химических соединений. Ученые все еще пытаются расшифровать, какое из многочисленных соединений действительно имеет значение для собак-поисковиков, но какой бы ни была химическая сигнатура, она присутствует в трупах – от свежих, вскоре после смерти, до скелетов, пролежавших несколько лет. Присутствует она и в различных тканях, таких как жир, кровь и кости.

— Не важно. — Она взглянула ему в глаза. — Речь идет о какой-то физической энергии, да? Ты уверен, что не было никаких других причин? Может, на нем был бронежилет?

— Почему ты не слышишь меня, Джо Литлфу! Я должна увидеть твой триумф! Забери меня отсюда, Джо! Итак, я умираю…

Дэвид начат терять терпение.

Вира была обучена находить и следовать за запахом разлагающейся человеческой плоти, поднимающимся из почвы. Она обучалась и как ищейка, что следует по запаху, попавшему на землю, и как собака, способная улавливать запах разложения по ветерку и отслеживать его до точки местонахождения. Хорошая собака-поисковик может находить человеческие останки в развалинах землетрясения или пожара, или же внутри неглубокого захоронения. Она способна вынюхивать сложные и слабоуловимые запахи, такие как сухие кости или, скажем так, более влажные субстанции.

Какие-то люди сидели прямо на асфальте, ели жареную кукурузу и равнодушно поглядывали по сторонам. Воздух дрожал от автомобильных гудков, музыки и криков.

— Говорю тебе, что-то придавило меня к стене и вырвало из руки стальную трость! При этом Дасс ко мне даже не прикасался. Он вообще не двигался.

Колю и Сида провели в зал через служебный вход. Им была отведена небольшая комната, где стояли тахта, стол и два кресла.

Сьюзен какое-то время смотрела ему в лицо, потом резко откинулась на спинку стула.

Вира, как и большинство ретриверов, умна, как Эйнштейн. Запахи она учуивала, примерно как моя бывшая меняла мужей – со страстью и быстротой. Но сегодня у Виры была первая охота – ее первый выход на поиск опочивших. По мнению некоторых, я начал натаскивать ее чересчур рано, но она прошла интенсивную подготовку и проявила себя превосходной ученицей в выявлении необычных запахов, независимо от того, где я их разместил, на поверхности или под ней.

— Господи, — прошептала она тихо. — Господи!

Сид начал массировать Редькина. Коля лежал на тахте, безуспешно пытаясь настроиться на поединок. В голове проносились обрывки воспоминаний.

Девушка снова подалась вперед.

– Что ты нашла, детка? – спросил я, натягивая кожаные перчатки.

— Но ты абсолютно уверен… — произнесла она.

За свою жизнь он провел всего два боя. Однажды два восьмиклассника потребовали, чтобы Коля отдал им тридцать копеек, полученные от папы на завтрак. В ответ Коля показал нахалам довольно грубую фигу. Они набросились на него и стали колотить. Они здорово разукрасили Редькина, но он дрался до конца и, что самое удивительное, улыбался. И восьмиклассники не выдержали. Они покинули поле боя, а Коля бежал за ними с расквашенным носом и чувствовал себя победителем.

Вира продолжала грести лапой по глыбе бетона.

— Абсолютно, — оборвал он ее на полуслове. — Клянусь, так все и было. Дасс говорил о Джане так, словно хорошо его знал. Он называл его заблудшей овцой и беглецом, как будто они из одной компании. И оба способны вытворять такие штуки. Не знаю, кто они такие, но я сомневаюсь, что это люди.

Второе сражение произошло в тот день, когда Редькин пришел записываться в секцию Акопа Самвеловича. Тренер куда-то вышел, и Коля тихо стоял в сторонке, когда нему подошел высокий мальчик Витя.

– Хорошо, я сейчас.

Официантка принесла блюда и напитки, но они не обратили на нее внимания. Женщина молча отошла, пожав плечами.

— Слабачок! — презрительно фыркнул высокий мальчик. — Годится только в шахматисты!

Дэвид взял столовые приборы и начат машинально есть. Сьюзен смотрела куда-то в пространство за его плечом, целиком погрузившись в свои мысли.

На лапы своих собак я распыляю реагент, образующий защитную пленку для укрепления подушечек. Тешу себя надеждой: какая ни есть, а страховка. В тех местах, где нам доводится бывать, всегда навалом всякого мусора или обломков – режущих, колющих или жалящих, – на которые может наступить собака.

Потом она поинтересовалась:

Когда Акоп Самвелович вернулся, он увидел на ринге новичка, яростно атакующего гордость секции Витю Голобородько. Бой кончился тем, что гордость секции выпрыгнула за канаты и испуганно пробормотала: «Это же сумасшедший!»

— На нем была «награда»? Я хочу сказать — золотой обруч?

Сейчас я наклонился и покатил перед собой обломок бетона, словно снежок зимой… Тут-то и проглянула лодыжка женщины.

Дэвид ответил:

Коля вздохнул. Все это чепуха по сравнению с тем, что предстояло выдержать. В дверь постучали, и чей-то голое объявил, что пора выходить. Коля накинул на себя халат проверил шнуровку ботинок и причесался. Сид вдруг бухнулся на колени и начал горячо молиться:

— Насчет золота не знаю, но у него на голове точно было что-то металлическое. Он снял эту штуку, когда приехала полиция.

* * *

— Святой Януарий! Не оставь в беде своих бедных детей. Помоги нам выстоять и унести ноги из этого проклятого города. Ты такой добрый, святой Януарий, тебе ничего не стоит выручить Колю. Он не курит, не пьет. Он честный пионер, который хочет помочь туземцам.

Американка кивнула, словно это подтвердило ее предположение. Он добавил:

Его зовут Бархатным Чокером[7]: он похищает молодых женщин и держит их у себя, тешась на протяжении нескольких месяцев, пока они его не разозлят, – а это в итоге происходит неизбежно по той или иной причине. Тогда он душит своих пленниц куском веревки или бельевого шнура, надевает поверх следов удушения черное бархатное колье-чокер и оставляет тела для нас как часть своей извращенной игры.

— Хватит, Сид, — сказал Коля, — Януарий нам не поможет!

— Оба его подручных были в головных уборах; возможно, под ними тоже скрывались обручи.

Не уверен, что слово «мы» приобщает нас к полиции Чикаго. Моя команда поисковиков – сектор частный, а не государственный, и ЧУПу[8] мы помогаем только по запросу.

Они вышли в коридор и сразу услышали далекий гул похожий на шум прибоя. С каждым шагом гул нарастал. Когда коридор кончился и они двинулись по проходу между креслами к светлому пятну ринга, раздался рев двадцати тысяч зрителей. Рев сопровождал их на всем пути и не стих даже тогда, когда Коля очутился в своем углу и Сид начал надевать на него перчатки. Самих зрителей не было видно с ринга: зал был спрятан в темноте. Редькину показалось, что невидимый зверь шевелит тысячами голов, курит, свистит и размахивает руками. Во рту у Коли стало сухо.

— Нас надули! — вопил зал. — Сильва, ты обманул нас! Убери мальчишку, иначе мы разнесем в щепки этот курятник!

Время от времени (хотелось бы почаще, уж больно хорошо платят) мне выпадает поработать в Кинологическом центре ЧУП в Дес-Плейнсе. Там я занимаюсь в основном тем, что приучаю немецких овчарок искать пропавших или выслеживать подозреваемых, скрывшихся с места преступления. В полицейских подразделениях К-9[9] собаки используются для сопровождения патрульных или для вынюхивания наркоты и взрывчатки. Есть в них толк и при оказании помощи подразделениям спецназа.

Джо Литлфу и мистер Сильва были поражены не меньше зрителей. Такого поворота событий миллиардер не ожидал.

Однако разыскные собаки – подвид совершенно иной. Их учат чуять смерть. И, в отличие от более распространенных патрульных собак, собаки-разыскники не используются ежедневно. Мы с Вирой вступаем в игру только в случае трагедии, как сегодня.

— Хозяин! — раздраженно произнес чемпион. — Я не дерусь с детьми. В чем дело?

Сьюзен взяла свою вилку и принялась за еду. Через несколько мгновений ее лицо изменилось — оно вдруг просветлело, как будто с ее плеч свалился какой-то тяжкий груз.

Своих собак по обнаружению людских останков я именую «Находчиками» и даже заказал бы футболки с этой эмблемой, если б мы участвовали в турнирах по софтболу или нас приглашали на корпоративы.

Сильва лихорадочно обдумывал ситуацию. Если отказаться от поединка, то, по условиям контракта, придется выплатить этим негодяям миллион. Ловко обвел его мальчишка. Ничего не скажешь. Но денег ему не видать. Бой состоится! Щенок еще пожалеет, что затеял эту комедию.

Дэвид спросил:

Моя собачья программа начинается как игра. По сути, этот свой режим тренировок я называю «трупными играми», и всякий раз, когда мои собачата слышат от меня эти слова, хвосты у них начинают вилять и они выбегают, азартно запрыгивая в пикап, в то время как я хватаю и гружу снаряжение. Своих собак я учу ассоциировать запах смерти – разлагающейся человечьей плоти, крови и костей – с одним из их теннисных мячиков или другой любимой игрушкой.

— Ничего не поделаешь, Джо, — он пожал плечами — во втором раунде тебе придется слегка щелкнуть мальчишку, чтоб он полежал на полу до счета девять.

Для этого я использую искусственные нюхательные трубки для ряда запахов: недавно умерших, разложившихся и утопленников. Пускаю в ход и свою собственную кровь, но пока вы не начали думать, что я двинутый извращенец и похож на упыря, сразу скажу, что это не так; я не вспарываю себе запястье, выплескивая четверть чашки на землю, и надвигаю сверху камень. Нет; с помощью медсестры в местной клинике я время от времени отцеживаю пузырек, почти ничего при этом не чувствуя. Многие кинологи используют свою собственную кровь для придания охоте как можно большей аутентичности, как если б она разыгрывалась в реальном мире. В этот момент мы с собаками, по сути, играем в прятки со своими запашистыми игрушками на разных территориях, при свете дня или в темени ночи, при солнечном свете или под проливным дождем. И я учу своих собак мягко похлопывать лапой или садиться, когда они устанавливают источник запаха. При такой работе прыжки вверх и вниз или копание могут уничтожить улики… Кроме того, нет никакой реальной необходимости прокалывать мяч в штрафной зоне.

— Что такое?

— Я не могу нокаутировать ребенка! — повторил Литлфу.

В начале недели северней Полиш-Виллидж была снесена старая колбасная лавка – теперь там готовилась открыть свои двери салон-парикмахерская; торжественная церемония намечалась на весну. Бригада строителей поставила вокруг участка ограждение от соседской детворы, чтобы не порасшибались, играя среди обломков, и от ворья, чтобы не растащили строительное оборудование. А когда нынче утром пришел на работу бригадир, то заметил два предмета, которых еще накануне вечером здесь не было.

— Ничего. Здесь отлично кормят, — весело сказала девушка, ткнув вилкой в свою тарелку.

— Не валяй дурака, Джо! — нахмурился миллиардер. — У тебя самого пять детей. Подумай о них. Если ты откажешься от боя, я гарантирую тебе нищету. Ты знаешь мои возможности. Возьми себя в руки!

Менее поразительным из обнаруженного было то, что кто-то ночью прорубился через сетчатый забор в задней части участка – уединенной стороне, окутанной лесом и крутым оврагом. А что действительно поражало, так это летнее платье – голубое, шифоновое с кружевами, примотанное к воротам на всеобщее обозрение.

— А если забыть про еду? — настаивал Дэвид, буравя ее взглядом.

— Ты паук, Амадей, — тихо сказал Джо.

Для тех, кто был в курсе насчет Бархатного Чокера (собственно, большинство чикагцев), голубое летнее платье являлось последним, что видели три с половиной месяца назад на Кари Брокман в день ее похищения. Но и на этом беды не исчерпывались: в прошлый понедельник, после школы, отправилась в магазин за косметикой шестнадцатилетняя Бекки Грол, да так и не вернулась домой.

На лице американки появилось уверенное выражение.

Ржавый родительский «Форд Сатурн», на котором Бекки ездила в тот день, нашли брошенным на стоянке шопинг-молла. Описание Бекки Грол соответствовало почерку Бархатного Чокера, что не сулило ничего хорошего и для пропавшей Кари Брокман.