Пута направился к кассе рядом с окном. Это давало надежду, что следующей освободится касса Хилари, и Грег сможет подойти и сказать ей – «привет». Если же так не получится, то Грег пропустит вперед мамочку.

Коляска двигалась взад и вперед, взад и вперед.

Грег был в напряжении. Сливочное мороженое в его животе превратилось в айсберг. Ему показалось, что он всю жизнь провел в этом проклятом банке. На часах без пяти пять. Он посмотрел на пожилую даму, как бы в ответ на его взгляд она с силой защелкнула кошелек, словно дверцу самого надежного в мире сейфа. Затем повернулась и прошла прямо мимо него.

Грег захромал к кассе Хилари. Она видела его своим холодным взглядом, но он ее не интересовал, да и мог ли интересовать? Грег улыбнулся ей, хриплым голосом боксера сказал «привет», потом внимательно, прищурив глаза, сверху вниз оглядел ее. На ней была белая шелковая блузка, а на юбке – больше складок, чем на аккордеоне. Ее не волновало, что верхняя пуговка ее блузки была расстегнута и клиенты могли увидеть кусочек ее розового белья с кружевами и золотую цепочку веревочкой, которую ей подарил Грег. Выглядела она просто потрясающе. Сочная, притягательная.

Грег передал ей записку, над которой целый час трудился предыдущим вечером. Записка была в стихах. Нужно отдать должное Грегу, он был очень застенчив. Он следил, как Хилари читает записку, видел, как она уже была готова улыбнуться и как улыбка исчезла, когда до нее дошел смысл. Прямо перед собой она видела пожилого верзилу с глазами-щелками, который собирался ее ограбить. Грегу показалось, что Хилари напряглась, но не испугалась и пыталась сообразить, что она должна делать.

Грег, схватив пластиковую дощечку, на которой было выгравировано: «ХИЛАРИ ФЛЕТЧЕР», ударил ею по прилавку с такой силой, что в дереве образовалась вмятина.

– Давай сюда деньги!

Хилари молча смотрела на него.

– Давай деньги, детка, иначе взорву этих славных близнецов, позвоню в газету и скажу: «Мне очень жаль, но именно Хилари заставила меня это сделать».

Она не двигалась, казалось, оцепенела и стала твердой, как глыба льда. И, хотя это было не совсем разумно, Грег направил на нее дуло браунинга. Ее голова откинулась, а рот раскрылся так широко, что он мог сосчитать все ее зубы. И вдруг она заорала таким истошным голосом, что даже близнецы смолкли.

Затем из кабинета управляющего показался человек лет шестидесяти в темном костюме и с таким выражением лица, будто кто-то слишком громко включил стерео; близнецы снова принялись верещать; блондинка, стоя в дверях с зажатыми в руке двадцатидолларовыми купюрами, сделала пируэт и, разинув рот, остановилась; пожилая дама притиснулась к окошку, и только. Пута даже не обернулся.

Грег, протянув через барьер руку, сгреб в кулак шелковую блузку Хилари и помахал у ее лба пистолетом. Она смолкла и стала судорожно совать ему деньги.

– Вот так-то лучше.

Отпустив ее, он поспешно набивал карманы деньгами.

Бледный, с каплями пота на лбу, управляющий так и стоял в дверях кабинета. Пута, очевидно, был не опасен, но он так прижимал к себе портфель, что Грегу захотелось его отобрать: ясно, что в нем был не сандвич с орешками.

Отступив назад, Грег ударил по портфелю, отпустил и снова ударил. Пута потерял равновесие, упал, но портфель не выпустил. Грег с силой наступил на запястье Путы, почувствовав, как хрустнула косточка. Высокого тона электронный звук бесшумной сигнализации, казалось, пронизал его. Он снова ударил ногой, каблук пришелся на шейный позвонок парня. В конце концов он отпустил портфель. Грег откинулся, свалился на коляску и почувствовал, как что-то теплое стекает по его ногам. Под ботинками хрустело стекло, а он топтался в луже молока. «Боже, – подумал он, – я чуть не убил малышей».

Сзади кто-то заорал: «Грабят!» Он снова был на ногах, и в его руке что-то блеснуло, точно маленькое зеркальце. С портфелем, крепко прижатым к груди, Грег начал продвигаться к двери. Хилари, благослови ее Господь, точно в трансе, продолжала швырять ему деньги, но он был уверен, что по сравнению с содержимым портфеля это была сущая ерунда.

Вдруг у Путы в руке оказался пистолет. Грег услышал звук выстрела, мимо просвистела пуля, вторая пуля попала ему в грудь, слева. Грег покачнулся, но удержался на ногах, взвел курок и стал поднимать браунинг. Три первые пули отскочили от мраморного пола, следующие, по диагонали, прошлись по зеркальной поверхности окна, последний раз он стрелял в упор.

Кровь брызнула фонтаном. Рыженькие близнецы будто размякли. Мамочка истерически вскрикнула и упала поперек коляски. Близнецы снова заверещали.

Обмякший, уже мертвый, Пута какие-то секунды еще стоял на ногах, а потом упал. И тут же закричали блондинка и пожилая дама в розовом костюме, присоединившаяся к ним Хилари кричала благим матом.

Пута лежал на полу, в его левой разжавшейся ладони было не зеркальце, а металлический жетон, Грег поднял его и, не веря своим глазам, увидел на нем слово «ДЕТЕКТИВ».

Он не хотел всего этого. Он намеревался только ограбить банк, украсть немного денег, а потом отправиться домой, расслабиться, принять душ, и вдруг, неожиданно для себя, он оказался в самом центре кровавого кошмара. Он убил мента. Вот он лежит, без всякого сомнения, мертвый, лежит в растекшейся луже свежей крови. А его собственный мозг словно превратился в осиное жужжащее гнездо. Сквозь жужжание пробилась мысль: «Бежать!» Он взглянул на часы. Пять ноль четыре. Вернуться бы обратно во времени. Бежать, а что толку бежать, если некуда возвращаться? Было только десятое, а квартиру он оплатил до конца месяца. Зря! Господи! О чем он думает? Куда возвращаться? Он мог бы укрыться у Хилари. Разве нет? Осы оставляли его мозг, и он сделал первый шаг к двери, но зацепился за что-то ногой. Господин управляющий… был легкой мишенью, но Грег больше не мог видеть крови.

Он делал отчаянные попытки освободить ногу, но в колено вдруг словно воткнулась раскаленная вилка. Он упал. Боль, пробежав по его телу, оказалась в голове и взорвалась там, словно шарик ослепительного яркого света.

Участники этой сцены словно окаменели, никто не пошевелился.

Глава 4

Виадук Джорджия находился так близко от гостиницы «Риальто», что любой мало-мальски сильный человек мог легко добросить до его кирпичной стены камень или, скажем, колпак от колеса. Окно было широко раскрыто, и от движения автомобилей в комнате стоял такой шум, что Уиллоусу с его негромким голосом приходилось почти кричать, чтобы его услышали.

Но как бы он ни старался, до лежавшего на гостиничной кровати парня было не докричаться.

Уиллоус осматривал вспухшее тело и видел, как потемневшая плоть выпирает у запястий, у щиколоток, на груди. Расстегнутая рубашка из ткани, похожей на шелк, с немодным широким воротником, украшенным белым кантиком и серебристыми треугольничками, была небрежно заправлена в черные вылинявшие джинсы. Лопнутые заклепки на черном кожаном поясе изображали стилизованную лошадь, которая пыталась сбросить седока. Ковбойский стиль прослеживался до самых ботинок, дорогих – разновидность змеиной кожи, – но сильно запущенных и с изношенными каблуками.

Дежурного попросили ни до чего не дотрагиваться, только открыть единственное окно как можно шире. И хотя перед окном лежала гора мусора, влетавший в окно ветерок был довольно свежим и приятным.

– Дня три-четыре? – спросил Уиллоус.

Паркер кивнула. Посмотрев на женщину, сидевшую у стены, Уиллоус подошел к окну. Там, внизу, двое мужчин, прячась от ветра под путепроводом, делили между собой содержимое коричневого пакета.

– Вы можете сказать, когда это случилось, Хани? – мягко спросила Паркер.

Женщина, замершая с глазами, устремленными в потолок, дважды моргнула, словно соображая.

Паркер ждала, стараясь не выказывать нетерпения. Женщина молчала, и Паркер уже сомневалась, что она когда-нибудь заговорит.

– Среда, думаю, что это было в среду, – наконец вымолвила Хани.

– А причина? Была ведь какая-то причина?

Хани кивнула, облизала губы.

– Он заставил меня выйти, хотя шел проливной дождь, и купить лотерейный билет. Он знал, что я промокну, но ему было наплевать. Он думал только об одном – как бы разбогатеть.

– Сколько вам лет, Хани?

– Девятнадцать.

– Нет, правда. Сколько вам лет?

Хани задумчиво улыбалась. Во рту не хватало переднего зуба, да и остальные выглядели не слишком надежно.

– Двадцать шесть, а в неудачный день – все тридцать.

– Хани – это ваше настоящее имя?

– Настоящие люди называют меня Хани. Закурим?

Паркер покачала головой – нет. Дешевая сумка из пластика лежала, словно мертвая ворона, на обшарпанном шифоньере слева от окна.

– Это ваша сумка?

– Какая сумка?

Паркер достала с шифоньера сумку и положила перед Хани, непроницаемой и отрешенной.

– Да, моя.

– Не возражаете, если я загляну внутрь? – спросила Паркер.

– Зачем?

– Сигареты.

Хани посмотрела в окно на хмурое, обложенное тучами небо. Казалось, проткни тучу, и вместо воды польется кровь.

– Да, делайте что хотите, – буркнула она.

Паркер заглянула внутрь, нашла помятую пачку «Экспорт Эз», спички и помогла Хани прикурить.

– Это мой самый любимый порок. – Она глубоко затянулась, плюнула на пол и вздохнула.

– Если бы мы могли поговорить с Четом, Хани, задать ему несколько вопросов!

– Например, какие?

– Об обстоятельствах его смерти. Как он умер?

– Да, ну… – сказала Хани.

Проходивший по виадуку грузовик наполнил комнату гулом и шумом. Хани скребла в голове и курила.

– Но мы прибыли слишком поздно – он уже давно умер.

Хани стряхнула с сигареты пепел себе на ладошку и сжала кулачок.

– Ты поможешь нам, Хани? Заменишь Чета?

– Вы хотите знать, что случилось?

Паркер кивнула.

– Ты не обязана говорить, если не хочешь. Но если бы ты рассказала, это очень бы нам помогло.

– Мне нужен адвокат?

– Я могу его тебе найти, – сказал Уиллоус.

– А зачем он мне нужен? Чтобы меня в это дело не впутали?

Уиллоус поднял руки ладонями к ней.

– Как ты захочешь, Хани!

– Я спрашиваю, вы-то не против?

– Прошу прощения…

Паркер подавила улыбку: никогда не поздно становиться учтивым, Джек явно делает успехи.

Не спуская глаз с Паркер, Хани сказала:

– Ладно, давайте. – Она взмахнула рукой, с сигареты посыпался пепел. – Нет, постойте, одну минуту. – Она протянула к ней руку: – Вас как зовут?

– Клер.

– Рада познакомиться, Клер.

Они пожали друг другу руки.

– Я хочу, чтобы была полная ясность, вы отказываетесь от адвоката?

– Конечно.

– Это просто формальность, но я обязана вас предупредить: все, что вы скажете, может быть использовано в суде против вас.

Паркер не хотела, чтобы она навредила себе.

– Удивительно, удивительно.

Паркер улыбнулась.

– Ну давайте, начинайте, – сказала Хани.

– Почему вы так долго не вызывали полицию?

– Потому что я хотела убедиться, что он умер. – Хани вытерла то место, где могла быть слеза. – Как только я увидела, что его зарезали, я сразу же подумала, что он безнадежен и я ничего для него не стану делать.

Паркер взглянула на Уиллоуса. Он передернул плечами. Она снова обратилась к Хани.

– Почему?

– Потому что, как только он бы вышел из госпиталя, он бы меня разыскал и забил до смерти.

– Расскажите мне, как было дело, хорошо? – попросила Паркер.

– Да вы сами осмотрите его хорошенько и увидите, в чем дело. У него нож в животе, вот он этого и не перенес.

Уиллоус отвернулся к окну, чтобы скрыть улыбку.

– Мне хотелось бы знать, почему Чета зарезали, – продолжала Паркер.

Хани закурила вторую сигарету. Руки ее не дрожали. Она выразительно улыбнулась Клер, и та подивилась: где она могла научиться так много вкладывать в свою улыбку. Конечно, не в Восточных кварталах, где занималась своим ремеслом.

– Хани… – поторопила Клер.

– …бил меня. Я хочу сказать, если бы я знала… Все это как-то не ясно…

Паркер выжидала.

– И все этот лотерейный билет, – наконец сказала Хани. – Я купила ему не тот, он хотел красный, а я купила синий, и он так взбеленился, как бывало, если он сильно напивался или что-то в этом роде. Ну и вот, он взорвался и принялся за меня.

– Что значит принялся за вас? – спросила Паркер.

– Схватил меня, хотел схватить. – Она протянула руку и осторожно дотронулась до краешка темно-синей юбки Паркер. – Хороший материальчик, где такой брали?

– Да где-то на распродаже.

– Знаете, есть такое место у Робсон… – Хани закрыла глаза, и Паркер подумала, что она сейчас задремлет. – Чет время от времени водил меня туда, когда дела шли хорошо. Он мне говорил, чтобы я выбрала себе, что мне понравится, или сам мне что-нибудь покупал. Потом мы приходили сюда, он заставлял меня переодеваться в обновку, а сам звал Уинделла, говорил ему, что хочет ему что-то показать.

– Уинделл, это ночной портье? – спросила Паркер.

– И я должна была делать такие позы, чтобы Уинделлу жарко стало, чтобы он загорелся, тогда он освобождал Чета от квартплаты на пару дней. А если я уж совсем ласково с ним обойдусь, то даже иногда на целую неделю.

– Сколько времени вы с Четом были вместе?

– Примерно с середины лета. Может, с конца июля – с начала августа. Что-то около этого.

– А когда он начал за вами приударять?

– С первого дня, – сказала Хани удивленным тоном, как будто иначе и быть не могло. – Он сразу решил жить со мной.

– А чем вы занимались до того, как встретили Чета?

– Да почти тем же самым, ну и другим еще. Тогда я была моложе.

– Значит, Чет послал вас за лотерейным билетом. Вы купили не тот билет, он вас избил, так все было?

– Да, вроде бы так.

– Это ваш нож торчит у него в животе?

– Не знаю. А какой там нож?

– Я вижу только рукоять. Она перламутровая. – Паркер медленно перекладывала фотографии, сделанные Мэлом Даттоном, нашла один крупный план, не очень четкий, и показала Хани.

– Это нож Чета, а не мой. У него и рубашки все с такими же пуговицами, как эта рукоятка. Вот как та, что на нем. Это пластик. Выньте из него нож, вы увидите, там есть кнопочка, нажмете – лезвие выскочит. А у меня обычный тесак, но очень острый. У него деревянная ручка, обмотанная медной проволокой.

– А где ваш нож, Хани? – спросила Паркер.

– Чет сказал, что отпечатки пальцев не пристают к проволоке, и, если я кого-нибудь зарежу, не надо будет волноваться.

– Вы знаете, где ваш нож? – снова спросила Паркер.

– В сумке, на самом дне, под карманом спрятан. Вы, должно быть, его не заметили, когда в первый раз смотрели. – Хани мастерски швырнула окурок в окно.

Паркер повернула сумку к свету, потом подошла к столу и осторожно вывалила содержимое сумки на его поверхность, о которую было потушено немало сигарет. Нож с лезвием в шесть дюймов был, как и сказала Хани, с деревянной ручкой, неплотно обмотанной медной проволокой. Чет, пожалуй, прав, на ней вряд ли остаются отпечатки.

Хани не сводила глаз с ножа.

– Мой лучший друг, – сказала она.

– Тебе надо всерьез позаботиться, чтобы уцелеть.

– Скажите это Чету. Да вы умрете при нем, а он все будет смеяться.

– Хани, вы можете подробно вспомнить, что произошло, когда вы принесли Чету не тот билет? Вы сказали, что он потерял терпение…

– И теперь его уже никогда не найдет. – Она опять улыбнулась той своей улыбкой.

– Думаю, что нет, – кивнула Паркер.

Хани украдкой положила один снимок в карман. Паркер сделала вид, что не заметила.

– Он ударил меня кулаком, ударил в грудь, и я заорала. – Она достала из пачки последнюю сигарету, Паркер бросила ей спички.

– Уинделл, наверное, услыхал шум и сразу вошел узнать, что происходит. Чет опять меня ударил и спросил, не хочет ли и Уинделл сделать несколько раундов? Уинделл сказал, что хочет.

– А в каком часу Уинделл пришел на дежурство?

– В полночь. Но если вы хотите поговорить с ним, то и думать забудьте.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Уиллоус.

Хани махнула рукой в сторону открытого окна.

– Да он небольшой парень и летел уже очень быстро, а как хряснулся в эту кучу мусора, так сразу и исчез в ней.

Уиллоус и Паркер обменялись быстрыми взглядами. Уиллоус выглянул в окно. Два парня возились под виадуком с какой-то здоровенной коробкой. Куча была внушительной. Уинделла видно не было.

– Уинделл сам упал из окна или его толкнули? – спросила Паркер.

– Прыгнул. Чет боролся со мной, и, когда в него вошел нож, у Уинделла глаза вылезли на лоб. Может, он понял, что следующим будет он.

В коридоре послышались шаги – и на пороге появился инспектор Уиллоуса Гомер Бредли с десятидолларовой сигарой в зубах. Он подмигнул Уиллоусу, поманил его пальцем и исчез в коридоре.

– Хани, а в комнате был еще кто-нибудь, о ком вы нам не сказали? – поколебавшись, спросила Паркер.

Хани кивнула на шифоньер:

– Поищите в нижнем ящике. – Она улыбалась, дым струйкой вырывался из отверстия, где когда-то у нее был зуб. – Я шучу, – шепеляво сказала она.

В коридоре Бредли спросил:

– У вас что-то с сигналом, Джек?

– Видимо, сел аккумулятор. Я проверю в конце смены, – ответил Уиллоус.

В другом конце коридора приоткрылась дверь, выглянул невысокий лысый мужчина в желтой непромокаемой куртке.

– Закройте дверь. – Бредли махнул в его сторону рукой с сигарой.

– Я всю свою жизнь работал в лесах… Я валил деревья выше этого дома и никогда… – говорил мужчина.

– Это великолепно, но дверь все-таки закройте, – посоветовал ему Уиллоус.

– Вы не видели Бренду? – спросил инспектор.

Уиллоус покачал головой.

– Если увидите, скажите ей, что я ее искал, хорошо?

Уиллоус кивнул.

– А в чем дело, инспектор? – поинтересовался он.

– Да так, ничего, – улыбнулся тот. – Мне захотелось прогуляться, подышать свежим воздухом. Поскольку вы с Клер оказались по соседству, я и решил заскочить. Как у вас дела, работа продвигается?

– Составляем протокол. – Уиллоус, пропустив Бредли вперед, вернулся в комнату и осторожно закрыл за собой дверь.

– Помоги мне, Джек.

С их помощью Хани встала на ноги.

– Вы подозреваете меня? – спросила она.

– Выбор у нас небольшой, так ведь?

– Догадываюсь.

Когда они вышли, Уиллоус рассказал инспектору о куче мусора за отелем и об исчезнувшем в ней ночном портье Уинделле. Вместе они обошли отель. Бредли поглядел на кучу и рассмеялся.

– Что смешного, Гомер?

– А может, она наркоманка и просто у нее галлюцинации?

Бредли поддал ногой пластиковый пакет.

– Нам понадобится мусоровозка.

Он ковырнул ботинком и обнаружил угол обгоревшего матраса.

– В этой куче крысы ростом с добермана. – Паркер поежилась.

– Десятки, – сказал Бредли. – Надо вызвать санитарную команду, пусть потрудятся.

– Я позвоню, – сказала Паркер.

Уиллоус кивнул и стал пробираться по усеянной мусором площадке в сторону виадука. Из окна он видел, что те два парня приволокли откуда-то большую картонную коробку, вероятно, из-под холодильника или крупного морозильника, и прислонили ее к опоре виадука. Она могла служить им укрытием от дождя и ветра. Если бы Уиллоусу предложили выбирать между коробкой и комнатой в «Риальто», он, несомненно, предпочел бы коробку.

Парни увидали его и пошли навстречу. Молодые, высокие, худые и небритые, они были в грязных джинсах, спортивных куртках и тяжелых ботинках. Возможно, безработные лесорубы. Интересно, давно ли они здесь. Уиллоус достал из кармана десятидолларовую бумажку, сказал, что его интересует, и тут же в его ушах зазвучал их нестройный дуэт:

– Да, мы его видели. Столько крика было! Три дня назад, утром. Мы как раз выпивали за завтраком.

– Было довольно холодно, но окно было открыто.

– Было слышно, что там кричат…

– Вдруг этот парень взбирается на окно, будто садится…

– Странный мужик…

– И потом падает.

– Складывается калачиком и…

– И ударяется как раз в центр кучи, как ядро.

– Великолепно.

– И исчез. Просто-напросто исчез.

– Как будто ничего и не было, все стихло.

– А кто-нибудь еще был у окна, когда он выскочил? – спросил Уиллоус.

– Вы интересуетесь, толкал ли его кто? Нет, никого не было.

– Вылетел по собственному желанию.

– Да, сиганул. Закурите?

Уиллоус помотал головой.

– Мы глянули, а окно закрыто.

– Мы даже подумали, может, ничего и не было, может, приснилось?

– Да нет, не приснилось, теперь мы точно знаем, – сказал парень, который взял у Уиллоуса десятидолларовую бумажку и щелкнул по ней пальцем.

– Вы собираетесь его доставать? Уиллоус кивнул.

– Только там крысы, большие, как дьяволы.

Из муниципалитета прислали грузовик, мусоровоз, и четырех парней с лопатами. Начинался дождь. Бредли немного постоял и удалился. Те, двое, рассказав все, что знали, и сообщив свои имена и фамилии, скрылись в своем ящике. Паркер раскрыла над собой черный зонт, а Уиллоус, как заведенный, шагал взад-вперед под дождем.

Пробило пять, когда оператор мусоровоза добрался до тела Уинделла. Он осторожно опустил ковш и отставил его в сторону, освободив проход к телу.

Паркер стряхнула дождь с зонта. Лицо ее было бледным.

– Оставайся на месте, Клер. Будешь прикрывать меня сзади. Если крысы выйдут из-под контроля, стреляй.

Паркер устало улыбнулась – вечные его шуточки. Уинделл лежал на боку. Натянув резиновые перчатки, Уиллоус перевернул тело на спину.

Полицейский в форме, стоявший рядом с мусоровозом, крикнул:

– Эй, послушайте, что передают.

Уиллоус настороженно повернулся к нему, и они встретились взглядами.

«Произошла перестрелка в банке Монреаля у Кингсгейт-Мол. – Радио потрескивало. Полицейский увеличил громкость. – Один убит, возможно, и больше…»

Кингсгейт-Мол находился на Бродвее, всего в квартале от Мэйн, одна-две минуты пути. Паркер сложила зонтик и побежала к «капрису». Уиллоус сдернул перчатки и в несколько прыжков догнал ее.

Водитель закурил и устроился поудобнее на сиденье. Он не слышал радио, понятия не имел, куда девались менты, но его это не волновало: он получал сверхурочные в двойном размере и никуда не спешил.

Уинделл, по-видимому, тоже.

Глава 5

Грег поморгал, окружающее выплыло из тумана, обрело надлежащий фокус, и он обнаружил себя в обнимку с управляющим, распластанным на полу, словно в чудовищном горизонтальном танце. Грег пытался ослабить объятия, тем более что край запонки «партнера» впивался в его висок, нипочем не хотел расставаться с ним.

Грег понятия не имел, сколько раз он выстрелил в полицейского: девять, десять, что-то около того. Значит, в браунинге оставались еще две или три пули, да запасная обойма в заднем кармане. Так что нет проблем, одну он может истратить на банкира. А раз он уделал мента и его ждет неизбежный срок в четверть века без шанса на досрочное освобождение, терять ему нечего.

Он изловчился, приставил дуло браунинга к серебристой шевелюре банкира и отвернулся, чтобы не видеть того, что он будет потом безуспешно пытаться забыть.

Уже взведя курок, Грег вдруг ощутил, что на него смотрят близнецы. Перепуганные, они примолкли, но с необоримым детским любопытством таращились на все, что происходило вокруг.

Боже, какие огромные глаза у этих малышей!

Грег поднял пистолет, побарабанил им по голове банкира – тот совсем обмяк – и вскочил на ноги.

Он хитро взглянул на близнецов и сказал:

– Большие дяди отправляются бай-бай.

Он продрался к дверям и ступил на тротуар. Пять часов шесть минут сорок семь секунд. Такси напротив, у ресторана «Бино», как раз отъезжало. Грег помахал ему, то ли таксист не заметил этого, то ли был слишком зол, чтобы остановиться. По Бродвею уже мчалась пара бело-голубых автомобилей с красными мигалками, без сирен. До автомобилей оставался еще целый квартал, но рев моторов уже был слышен.

Включили зеленый свет. Грег перебежал улицу. Прямо перед ним затормозило такси. На ветровом стекле трудились дворники. Грег понял, что начался дождь.

Он резко открыл заднюю дверцу и плюхнулся на сиденье. Водитель был немолодой, лысоват и с брюшком.

– Это вы заказывали такси? – спросил он.

– Лучше бы реактивный самолет. Но мир таков, что приходится брать, что дают.

Такси тронулось, водитель включил счетчик.

– Сожалею, что заставил вас ждать. То такси, что должно было вас забрать, попало в аварию, ему двинули в зад.

– Да, эту заповедь я познал еще в ранней молодости – береги зад, иначе тебе врежут.

Таксист чертыхнулся и ударил по тормозам. Грега швырнуло, он обхватил себя руками. Водитель остановился, потому что на него мчались два полицейских автомобиля.

Красная мигалка первого крутилась, когда машина резко свернула к автостоянке, и продолжала крутиться, когда автомобиль встал на два правых колеса, а затем перевернулся, тормоза взвизгнули, все четыре шины дымились, передком он въехал в стоящий у обочины серебристый «БМВ». Второй автомобиль перестроился на другую полосу и пулей пролетел мимо.

– Господи, он не вписался в поворот, – сказал таксист. – Надо бы помочь, как назло, у меня нет съемника.

– Если мы не выберемся отсюда как можно скорее, можете распрощаться с целой сменой, – сказал Грег.

– Почему это?

– Опрос свидетелей, составление протокола, то да се.

Второй бело-голубой с визгом затормозил посредине пересечения Бродвея и Мэйн. Выла сирена, крутилась мигалка.

– Да, но если кто-то ранен, – колебался таксист.

До чего гуманный. Грег вложил в пистолет новую обойму, защелкнул магазин.

– Хуже всего, если это произойдет с тобой самим, – сказал он, и это показалось таксисту убедительным.

Коричневый «торус» был на своем месте. Грег заставил водителя въехать на второй ярус и запарковаться так, чтобы загородить проезд двум автомобилям, голубенькому «шеви нова» и черному «сааб».

– Тебе придется провести некоторое время в багажнике, – сказал Грег. – Идет? – Он указал на заблокированные автомобили. – Рано или поздно один из них захочет выехать. Как тебя зовут?

– Макс.

– Они поднимут тревогу, Макс, и тогда ты позовешь на помощь. Я оставлю фары зажженными, а ключ от багажника вставлю в замок зажигания. Мне нужно десять – пятнадцать минут.

– А мне нужно облегчиться, – сказал Макс, – иначе я лопну.

Он уставился на Грега, неуверенный, что тот предпочтет: чтобы он справил нужду или чтобы лопнул.

– Хорошо, давай, – сказал Грег.

Подтянув живот, Макс выбрался из-за рулевого колеса. Он отошел к бетонному столбу, отвернулся от Грега и расстегнул молнию. Грег распахнул багажник и ждал, стоя рядом с такси и стараясь не слышать звук мочи, льющейся на асфальт. Макс закурил сигарету и неуклюже влез в багажник.

– Брось сигарету, иначе задохнешься, – сказал, улыбнувшись, Грег.

Макс затянулся в последний раз и затушил сигарету. В багажнике было очень тесно.

– Может, вынуть запаску, будет просторнее? – предложил Грег.

– Ее украдут, а мне платить.

– Ты, кстати, напомнил мне… – Он прищелкнул пальцами. Макс посмотрел на него взглядом, которым пользовался всю жизнь: горьким взглядом отчаяния и безнадежности. Грег сунул руку глубоко в карман, дал ему пачку банкнот и захлопнул крышку багажника.

У него были правила, выработанные в течение его карьеры. Одно из первых – после ограбления день-два не приходить в свою квартиру. Если все происходило по плану, он оставался с жертвой последнего ограбления, утешая ее.

Хилари жила в высоком красно-голубом доме с плоской крышей, напоминающем тюбетейку. Грег запарковал свой «торус» в трех кварталах от него, на полосе, где парковаться не разрешалось.

Он уже отделался от плаща, поломанного носа, шрама. Пуленепробиваемый жилет был слишком большой ценностью, чтобы выбросить его в канаву, и он все еще был на нем. Дождь перестал, но тротуар еще не успел просохнуть.

Он посмотрел на часы. Половина шестого. В котором часу Хилари покинет банк, зависело от того, насколько глупым окажется отделение по расследованию банковских ограблений. Но Грег сомневался, что она придет домой раньше восьми.

Он не чувствовал голода, но возможно, еда успокоит его, и он решил, что самый лучший способ убить время – это пойти в ресторан. Он отправился в греческий ресторанчик, где они с Хилари два-три раза ужинали, зашел внутрь, и ему предложили столик на двоих у окна. Официантка помнила его и спросила, где его девушка. Грег пожал плечами и неопределенно улыбнулся, спросил, как идут дела, и несколько раз слегка коснулся ее, пока они обсуждали меню.

Он заказал порцию молодого барашка, пиво и зеленый салат. Он ел не спеша. В продолжение обеда официантка несколько раз появлялась – любезная и улыбающаяся. На десерт он заказал желе.

Он вышел из ресторана в половине восьмого и без четверти восемь подошел к дому Хилари.

Дом был на охранной сигнализации. Грег нажал на ее кнопку, несколько раз резко толкнул дверь. Никакой реакции. Его это не удивило. Менты собрались сейчас в кружок, заказали себе какую-нибудь пиццу и ели из бумажных тарелочек. Если наберется много свидетелей, сбор предварительных показаний мог занять всю ночь. Им было, разумеется, не до таких пустяков, как какие-то двери.

Грег знал Хилари почти шесть месяцев, но, когда он попросил у нее ключ от квартиры, она не была к этому готова. Поэтому однажды, оставшись без нее в кухне, он достал запасной ключ из кувшинчика, который стоял на мраморной полке, над газовой плитой.

Но от общей входной двери у него ключа не было. Он стоял и нажимал кнопки, пока какой-то доверчивый дурачок не впустил его, затем поднялся в лифте до девятого этажа, открыл квартиру Хилари, вошел внутрь и тихо прикрыл за собой дверь. Квартирка была крошечная: с одной спаленкой, кухней размером с небольшую отбивную и ванной настолько компактной, что каждый раз, смотрясь в зеркало, он удивлялся, как это здесь могли поместиться сразу два Грега.

Хилари не выключила ни единой лампочки, вся квартира была залита светом, и стояла такая тишина, что Грегу стало как-то не по себе. Затем в холодильнике щелкнуло, и этот обыденный звук отогнал страх и вернул ему самообладание.

Нервы, просто нервы. По пути на кухню он скинул с себя куртку и увидел, что браунинг, о котором он забыл, заткнут за пояс брюк. Курок был взведен, и если бы Грег случайно его задел, он вполне бы мог подстрелить себя.

Грег вынул пистолет, отпустил курок. Карманы куртки были набиты банкнотами. Он завернул пистолет в куртку и положил на столик рядом с мойкой.

Он посмотрел на часы. Семь пятьдесят три. В холодильнике он нашел водку и лед – на голубом пластиковом подносике в морозилке.

Он налил водки, добавил кубик льда и, войдя в гостиную, посмотрел через окно на балкон, где лежали разные вещи – велосипед Хилари, летние шины от ее «тойоты», пара алюминиевых стульев для балкона и несколько полузасохших растений в горшках. Балкон выходил на север, где постоянно была тень, и единственное, что могло бы здесь вырасти, – это мох, а возможно, грибы.

Грег уселся на стул, закурил сигарету. Огонек зажигалки вновь вернул его мысли к банку. Огонь извергается из браунинга, мент Пута получает в грудь пулю, еще одну и еще.

Теперь, сидя на балконе, Грег яснее видел последовательность происходившего. Он сделал тогда три выстрела. И орудие убийства, прямая улика здесь, на кухне. Ему непременно нужно избавиться от пистолета.

…Мент уже падал, когда из браунинга выскочила первая использованная обойма. Его тело согнулось, и серебристый диск, миниатюрный жетон, зеркально блеснул и ударился об пол.

Из кармана брюк Грег достал черное кожаное портмоне и, открыв его, ногтем сковырнул засохшую капельку крови с серебристой поверхности жетона. В маленьком отделеньице лежало пластиковое удостоверение личности. Гарсия Лорка Мендес, фас и профиль. «Policia Cuidad de Colon». Пижон был отлично упакован, достаточно взглянуть на его коричневые кожаные ремни. Грег нахмурился. Colon – что это такое? Повернув жетон к свету, падавшему на балкон из окна квартиры, он заметил, что слово «detective» было написано неправильно. Откуда он взялся, этот ярлык, из банки с крупой, что ли?

И вдруг на него нахлынула волна облегчения. Скорее всего этот Пута вовсе и не был ментом. А если и был, то, так сказать, в экспортном исполнении.