К старику подошел сам мистер Горр, запакованный, как в футляр, в угольные жилетку и брюки. Держа в руках длинную мерную ленту, он начал деловито измерять ею старика. Судя по всему, хозяина ателье нисколько не смущало, что его клиент, во-первых, не человек, а во-вторых, омерзителен и гол.
— Вы предпочитаете двубортный сюртук или однобортный, мистер Корвиус? — спросил Гораций Горр.
«Этот старикан что, просто пришел пошить себе костюм? — удивился Финч. — Решил обновить гардероб? Это, конечно, логично, учитывая тот хлам, в который он был одет. Но он ведь не банкир! Что там говорили те джентльмены? Вряд ли у этой дряхлой не-птицы есть столько денег для того, чтобы мистер Горр лично шил ему костюм!»
— Двубортный! — каркнул тем временем Одноглазый. Его голос походил на звук шагов по снегу. — В мою молодость все носили китель-фраки. Манжеты с обшлагами, два ряда блестящих пуговиц, воротники до самых ушей, длинные узкие фалды. С китель-фраками надевали сапоги-ботфорты с острыми носами и пряжками. Плащ через плечо. Треуголки с перьями. Ох, что это была за мода! Величие и гро… гро…
— Гротеск?
— Грозность! Мы были прекрасны.
— Охотно верю, — пробормотал мистер Горр, закончив измерения и повесив мерную ленту на шею. — Но ваш новый костюм, смею уверить, будет не хуже.
— Я надеюсь. Очень надеюсь, Горр. Хотя я знаю, что костюм, который вы обещали Гелленкопфу, будет не в пример лучше.
От услышанного Финч на мгновение даже отпрянул от замочной скважины и замер.
«Снова Гелленкопф! Снова это имя! Значит, это не просто пошив костюма! Это еще один фрагмент все того же сговора!»
Финч вновь прильнул к замочной скважине и успел заметить удивление, проступившее на лице мистера Горра:
— Что? — спросил он. — Неужели вы бы тоже хотели себе такой костюм?
— Ну разумеется! — хрипло крикнул старик. — Мне бы он не помешал. Но, в отличие от Гелленкопфа, мне плевать на его… м-м-мягкость. Мне хватило бы и того, чтобы он был сшит из нужной… ткани.
Мистер Горр отошел от Одноглазого и, склонившись над верстаком, стал что-то вычерчивать угольком под изогнутое лекало на разложенной на верстаке белой ткани.
— Есть какие-нибудь новости? — спросил он, не отвлекаясь от работы.
— О, новости! — проворчал старик, и было не ясно, радостно, или же раздраженно. Он продолжал стоять на помосте, расставив руки в стороны и, судя по всему, ему совсем не было холодно или неудобно. — Все развивается, как и планировалось. Как я и предрек, Карран и Коллн попали к Гелленкопфу. И вся ирония в том, как именно это произошло. Но вы и так об этом знаете…
И тут Финч вспомнил. Бульвар Разбитое Сердце… Печальная замерзшая женщина дает ему перо… Щека пылает от ее прикосновения… Печальный замерзший мужчина пытается обогреть свою спутницу, но у него ничего не выходит. А он, Финч, предлагает им спрятаться и переждать у него дома…
Ему стало по-настоящему жутко. Кое-что встало на свои места. Именно об этих двоих говорила мадам Клара госпоже директрисе Фогельтромм, она просила мадам Вортту… умоляла ее убедить «мальчишку», который спустил за ними охотника, простить их…
Мистер Горр между тем взял в руки большие портняжные ножницы и начал вырезать из ткани детали. Щелк! Щелк! Щелк!
— Мы так ничего от них не добились, — сказал он. — Пока что они не выдали ни слова правды. Карран уже почти убит пытками, но Коллн каким-то образом удалось сбежать.
— Она долго не протянет, — хищно усмехнулся Одноглазый, глядя в спину хозяина ателье. — И я буду очень рад, если ее обнаружит Кэрри. Он тогда сам ее убьет. И конец нити этой замечательной кровавой иронии свяжется с ее началом.
Финч вспомнил о Кэрри и поежился.
— Но это ничего не изменит, — напомнил мистер Горр. — Мы так и не знаем, где мальчишка прячет Черное сердце.
«Снова этот мальчишка! — пронеслось в голове Финча. — Кто же он такой?»
Хозяин ателье раздраженно нахмурил брови и добавил:
— Я выскажу предположение, мистер Корвиус, что вы намеренно все усложняете и утаиваете. Почему бы вам просто не рассказать, где живут прочие, чтобы мы их отловили прямо в их гнездах?
— Я ведь не раз говорил вам, — утомленно начал старик. — Я не знаю, где они живут. Они не делятся со мной, а выпытывать опасно. Он спрятал их, боясь, как бы Круа Гелленкопф до них не добрался. После того, что случилось с Рри, они настороже…
Финч в отчаянии закусил губу. Рри? Мадам Клара говорила, что его свели с ума. Это дело рук заговорщиков? Что они с ним сотворили? Что он должен был им сказать? Где находится это непонятное Черное сердце?
Корвиус меж тем продолжал:
— Вы очень зря переживаете, Горр. Мои пророчества еще никогда не проваливались. Они всегда исполняются. И одно из них исполнится в этот раз. Эти наивные глупцы по-прежнему приходят и спрашивают о своей судьбе, просят совета, просят рассказать им, как поступить…
— Они ничего не подозревают?
— Они верят мне.
— И в этом их ошибка, — усмехнулся мистер Горр. — Но я все никак в толк не возьму: как столько лет вам удается их дурачить?
— О, мой дорогой Горр, — хвастливо начал старик, — для этого нужно уметь тонко просчитывать! Сотни, тысячи вариаций событий! Манипуляции, советы в нужный момент, игра на чувствах и страхах.
— Ваши пророчества — это произведения искусства, — мистер Горр отошел от верстака и начал закреплять на Одноглазом детали жилетки и брюк, соединяя их булавками.
— Так и есть, Горр, так и есть. Невероятно сложно дергать за нити, приводя их к нужному мне замыслу. Но в итоге, когда мое очередное пророчество сбывается, то есть эти болваны сами его исполняют, стремясь изменить свою судьбу, все узелки связываются, все веревочные ступени встают на свои места, образуя лестницу, я еще на несколько шагов становлюсь ближе к своим целям. Искусство, вы говорите?! Художники — просто жалкие бездари в сравнении со мной! Я — рисую по судьбам, размешиваю на своей палитре жизни.
— Очень поэтично звучит.
Старик не оценил похвалы и угрюмо опустил голову.
— Только с этой девкой вечно были трудности, — сказал он. — Она никогда мне не верила. И она очень опасна для всего нашего плана.
Мистер Горр взял в зубы булавку и процедил сквозь нее:
— Мой компаньон как раз занимается Кларой Шпигельрабераух. Он уже очень близко. Его агент добыл все отмычки и скоро выполнит то, что от него требуется. Полагаю, все будет сделано к началу бури.
«Мадам Клара! — в ужасе подумал Финч. — „Агент“ — это, конечно же, Сергиус Дрей, и он готов выполнить то поручение, которое дал ему компаньон мистера Горра. У него есть все отмычки! Она в опасности!»
— Да-да, это хорошо… — тем временем пробормотал старик. — Клара не просто заслуживает смерти, я хочу ее слез. Хочу, чтобы ее сердце не остановилось, а разбилось. Разбитые сердца… аххрр… это стоит любых потраченных сил, любого времени. И банка с разбитым сердцем Клары Шпигельрабераух встанет на одну полку рядом с банкой, в котором лежит разбитое сердце мальчишки.
— Вам совсем их не жалко? — спросил мистер Горр безразлично. — Ведь Гелленкопф хочет их уничтожить. Все же они ваши родичи.
— Не родичи они мне, — с презрением ответил старик, и его лицо стало поистине мерзким. — Я ненавижу этих гнусных тварей из стаи Трогмортона. Коппелиус, будь он проклят, украл мой глаз, обрек меня на нищенство и пресмыкание, но его племянник ответит за это. Я отниму у мальчишки все, что у него осталось дорогого. Как уже отнял его беременную жену. А когда у него ничего не останется, я вырежу его глаза и отправлю их его дяде в город Слепых. И тогда…
— Эй! — раздалось вдруг за спиной Финча. — А ты еще что здесь делаешь?
Мальчик едва не стукнулся лбом о дверь от неожиданности. Он в ужасе обернулся. Перед ним, белая от ярости, стояла мадам Крипке.
Его поймали! Он попался!
Финч не стал придумывать оправдания, а вместо этого ринулся к лестнице и попытался пробежать мимо, но модистка успела. Она схватила его за голову. Пальцы мадам Крипке вцепились в шапку Финча и через нее — в волосы.
— Ай! Пустите! — завопил он. — Пустите!
— Никуда ты не сбежишь! — зашипела она. — Сейчас мы пойдем к мистеру Горру и…
Финч задергался как безумный, вцепился в руку модистки и попытался сорвать ее с себя. Но она крепко его держала.
— Пустите!
Он резко извернулся и неожиданно даже для самого себя вцепился женщине зубами в запястье. Та вскрикнула и на мгновение его выпустила. Он дернулся и вырвался, оставив в руке мадам Крипке шапку и клок волос.
Финч побежал по лестнице вниз, перепрыгивая через ступени. Оказавшись на первом этаже, он ринулся через ателье к входной двери.
— Держите его! — вопила ему вслед мадам Крипке. — Держите его!
* * *
Двери-гармошки разошлись. Финч выбежал из трамвая и ринулся к своему дому.
В голове была лишь одна мысль, которую мальчик проигрывал, словно на граммофонной пластинке раз за разом: «Нужно как можно скорее предупредить мадам Клару об Одноглазом! Она в опасности! Горр, его компаньон с тростью-вороной и Сергиус Дрей подбираются к ней!»
У дома № 17 стоял бордовый «трофф» с потертой складной крышей и ржавыми спицами на колесах. Финч не знал, кому он принадлежит, но сейчас ему не было до этого дела. Он прошмыгнул мимо, распахнул дверь и залетел в подъезд.
Появление Финча вызвало некоторый ажиотаж, которого он, признаться, не ожидал. Стоило тепло-решетке включиться, как к нему тут же повернулись несколько голов.
У окошка консьержки собралось целое столпотворение.
С удивлением Финч увидел Арабеллу — на ней лица не было: слезы катились по щекам девочки, а губы дрожали. Рядом, положив руку ей на плечо, стояла ее мама, миссис Джей, в длинном сером платье, в котором она напоминала призрака. Ее частично заколотые, а частично ниспадающие волнами до самого пояса волосы выдавали то, что она все же пыталась их собрать, но в какой-то момент, видимо, не смогла справиться со шпильками. Миссис Джей выглядела очень больной: она была бледна, под глазами залегали черные круги, а сухие серые губы потрескались.
Слева от мамы Арабеллы стояли незнакомая женщина в полосатом коричневом платье и узком пальто в тон ему, а также двое здоровенных мужчин в черных костюмах и котелках. Из окошка выглядывала миссис Поуп, на ее лице было написано выражение глубокого удовлетворения и злорадства. У лифта на своем стуле сидел, сложив газету, мистер Поуп — что же такого должно было случиться, чтобы он отвлекся от своего неизменного занятия?
Финч не понимал, что происходит, но его посетило мерзкое предчувствие. Он уже испытывал подобное однажды, когда стащил конфету из жестяной коробки на кухне, вернулся из школы, а дедушка уже ждал его в прихожей, хмурый и огорченный.
Но сейчас дело было явно не в конфете — без сомнения, все обстояло намного хуже.
— О! — радостно сообщила консьержка. — Вот и означенный сирота.
Финч замер. Мерзкое предчувствие превратилось в ощущение западни. И не просто западни, а западни во сне, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, а просто вынужден глядеть на то, как ловушка захлопывается.
— Вы — Финч, полагаю? — спросила незнакомая женщина с таким видом, словно у нее был полный рот булавок, и она каждую секунду ими кололась. — Мое имя — Кларисса Гриппен, а это, — она указала на двух мужчин, — мистер Торкин и мистер Брэй. Мы из сиротского приюта «Грауэнс». Приехали за вами, молодой человек.
— Что? — Финч, наконец, обрел голос. — Никуда я не поеду! Я не сирота!
— Но ведь ваши родители мертвы? — безжалостно уточнила мадам Гриппен.
— Они не мертвы! — воскликнул Финч. — И я живу с дедушкой!
Губы мадам Гриппен растянулись в ехидной улыбке.
— Почтенная миссис Джей сообщила почтенной миссис Поуп, а та уже сообщила нам, что ваш дедушка отсутствует уже несколько дней и, вероятно, бросил вас.
— Это вранье! — Финч сжал кулаки. — Никуда мой дедушка…
Мадам Гриппен подняла руку, прерывая его.
— Не стоит, Финч. Мы все знаем. Ваша подруга, юная мисс Джей, все рассказала.
Финч с ужасом поглядел на Арабеллу. Та заплакала еще сильнее.
Он не верил. Как?! Как она могла так поступить?! За что?! Что он ей сделал?!
Мадам Гриппен тем временем продолжала:
— Юная мисс Джей рассказала своей матери, что некий ее сосед, мальчик одиннадцати лет, живет в квартире один, что его дедушка, законный опекун, исчез, и означенный мальчик одиннадцати лет, лишившись присмотра, прогуливает школу, разъезжает в одиночку по всему городу и встревает в какие-то сомнительные авантюры.
— Это все неправда! — заявил Финч, ненавидяще глядя на Арабеллу. — Она просто дура! И все напридумывала!
Арабелла опустила глаза, не осмеливаясь взглянуть на него.
— Финч, — раздался негромкий блеклый голос — говорила миссис Джей. — Не нужно отпираться. Арабелла, правда, все мне рассказала. Мы не могли оставить все, как есть, понимаешь? Мы просто не могли иначе. Это все для твоего же блага.
Но Финч был не согласен:
— Когда так говорят, это значит, что никаким благом и не пахнет!
Мадам Гриппен, казалось, устала от споров. Любой намек на любезность — даже мнимую — исчез с ее лица.
— Согласно городскому закону № 186-54/17, — отчеканила она заученную формулировку, — дети не могут проживать самостоятельно. Миссис Джей и миссис Поуп весьма обеспокоены тем, что вы живете один, без опекуна.
— Ничем они не обеспокоены! — закричал Финч. — Эта Поуп просто хочет заграбастать нашу квартиру!
Консьержка скорчила зверскую рожу. Видимо, она пыталась соединить угрожающий взгляд, адресованный Финчу, и снисходительную улыбку под названием «Ох, уж эти дети!» для всех остальных.
— Ой! Ну вы только послушайте! — будто бы беззаботно, но в то же время нервно рассмеялась миссис Поуп. — Мальчишка не в себе. Не удивительно, что он так дурно воспитан и склонен к оскорблениям старших, ведь он живет один, без опекуна, надлежащего ухода и воспитания.
Мистер Торкин и мистер Брэй подошли к Финчу. Они выглядели, как два головореза — видимо, в их непосредственные обязанности входило избавлять мадам Гриппен от излишних хлопот, связанных с непослушанием детей, которые не хотят добровольно отправляться в приют.
Мальчик отступил на шаг и уперся спиной в дверь.
— Не стоит, дружок, — угрожающе посоветовал мистер Брэй.
— Лучше не дергайся, — добавил мистер Торкин и схватил Финча за плечо.
— Отпустите! — закричал Финч. — Никуда я с вами не поеду!
— Еще как поедешь, — с показной добродушной улыбкой прорычал мистер Торкин. Между тем стоявшим у стойки консьержки не было видно того злобного взгляда, которым он глядел на мальчика.
— С нами все едут, — сообщил мистер Брэй.
Он, в свою очередь, даже не считал нужным скрывать раздражение. Было видно, что громила с трудом сдерживается, чтобы не ударить Финча. Останавливало его лишь присутствие миссис Джей и миссис Поуп. Хотя последняя вряд ли бы была сильно против.
Несмотря ни на что, угрожающий вид этих головорезов не мог заставить Финча молчать:
— Мой дедушка просто уехал ненадолго! — Мальчик умоляюще глядел на миссис Джей. Только мама Арабеллы не была здесь злобной, только она могла что-то предпринять. Нужно просто ей как следует все объяснить! — Дедушка вернется! Сразу после бури! Он оставил мне сообщение на граммофонной пластинке! Он вернется!
Но миссис Джей ничего не предпринимала. Она опиралась на плечо плачущей дочери и смотрела на него сонным мутным взглядом.
— Какие только истории не выдумывают эти дети! — рассмеялась мадам Гриппен. — Но нужно признать: сообщения на граммофонной пластинке — это что-то новенькое!
Ее помощники поддержали и тоже рассмеялись — хрипло и каркающе.
— Ты бы знал, сколько раз мы слышали отговорки, — сказал мистер Брэй.
— «Наши родители вернутся!», — пропел, имитируя детский голосок, мистер Торкин. — «Они нас любят!»
— Но никто не возвращается, — заключила мадам Гриппен и повернулась к маме Арабеллы. — Благодарю вас, миссис Джей. Вы поступили правильно. Мы позаботимся о мальчике. Больше не смеем вас задерживать.
— Пойдем, дорогая, — сказала миссис Джей и повела Арабеллу прочь от стойки консьержки.
Мистер Поуп поднялся со стула и, нехотя отодвинув решетку, открыл дверь лифта, пропуская девочку и ее маму в кабинку.
— Ненавижу тебя! — закричал вслед Арабелле Финч. — Ненавижу!
Девочка не осмелилась что-то ответить. Было видно, что она жалеет о том, что сделала, но Финча это не волновало. Он не понимал, как можно было быть такой подлой и предать его! Он ведь так ей верил! Вечно одинокий мистер Си из семнадцатой квартиры был прав, заявляя: «Женщины двуличны и склонны к предательствам». И хоть он это говорил, будучи в весьма нетрезвом состоянии после очередных романтических злоключений, сейчас Финч был с ним согласен.
Когда дверь лифта закрылась, а кабинка поползла наверх, миссис Поуп сказала:
— Это все, конечно же, очень грустно и печально, — в ее голосе, тем не менее, не было ни намека на грусть или печаль, — но могу я получить ключ от двенадцатой квартиры? Нельзя, чтобы он оставался в руках сироты с таким дурным характером. Что там говорится в вашем протоколе, мадам Гриппен, на такой случай?
«Ну вот, — в холодной и бессильной ярости подумал Финч. — Она добилась своего! Дрянная Поуп! А еще дрянная Арабелла! И дрянная ее мама! И зачем я только решил помочь этой рыжей дуре? Нужно было просто не обращать на нее внимания! Бьет ее кто-то — и поделом ей! Проклятая предательница!»
Мадам Гриппен же тем временем ответила консьержке:
— Разумеется, миссис Поуп, вы получите ключ. Но сперва мы позволим молодому человеку собрать кое-какие вещи.
— Конечно-конечно! — Консьержка удовлетворенно потерла руки. — Но квартира…
— Нас интересуют только дети, — прорычал мистер Брэй.
— Мой помощник хотел сказать, их благополучие, — поспешила уточнить мадам Гриппен.
Финч понял, что мистер Брэй вовсе не оговорился: их действительно интересовали только дети. О приюте «Грауэнс» ходили жуткие слухи. Говорили, что дети живут там, словно в тюрьме, и их постоянно наказывают. Но хуже всего было то, что сироты в «Грауэнс» днями и ночами напролет работают в подвальных цехах, как в каком-то работном доме. Финч слышал, что, когда они уже не могут работать, их душат подушками во сне, а тела потом сжигают в огромных печах.
Задушенным подушкой и сожженным в печи Финч быть не хотел и уж точно не собирался сдаваться просто так.
— Когда мой дедушка вернется… — начал мальчик.
— Он. Не. Вернется! — отчеканила мадам Гриппен, утратив терпение. — Ни дедушки, ни папы, ни мамы не имеют привычки возвращаться, однажды исчезнув. Да и зачем бы им? Они избавились от бремени. Для чего им взваливать его на себя снова? Но мы, в приюте «Грауэнс», не в пример добрее к бедненьким несчастным сироткам. Мы помогаем обездоленным и заботимся о них. Как позаботимся и о тебе…
Последнее было сказано с такой явной угрозой, что Финч даже дернулся. Пальцы мистера Торкина впились в его плечо еще крепче. Мистер Брэй схватил мальчика за другое плечо. Для надежности.
— Я хочу поговорить с мадам Кларой! — заявил Финч.
Это была последняя надежда. Финч искренне верил, что мадам Клара не позволит так просто увезти его в приют. Может, она согласится стать его временным опекуном, пока дедушка не вернется? А еще он должен успеть ее предупредить! Если его сейчас заберут, она даже не будет знать о том, что против нее плетут заговор!
— Боюсь, мадам Клара сейчас отсутствует, — отрезала миссис Поуп.
— А у нас, — добавила мадам Гриппен, — слишком мало времени, чтобы тратить его на встречи сирот с кем бы то ни было. Мы и так проторчали здесь дольше запланированного. Сегодня еще двое детей ожидают переезда в «Грауэнс». Мы не можем позволить себе заставлять их ожидать нас! О, вот и лифт!..
…Тишину в кабинке нарушало лишь отвратительное бульканье в животе у мистера Торкина, а мистер Брэй время от времени со скрежетом почесывал ногтями бритый затылок под котелком.
От мадам Гриппен исходил сильный цветочный аромат — в нем ощущалось что-то пугающее и очень знакомое. Финч припомнил, что уже чувствовал этот запах — так же пах мистер Блувин из четвертой квартиры, который ухаживал за своими плотоядными растениями.
«Может, эта Гриппен и не человек вовсе?! — испуганно подумал Финч. — Может, она хищная мухоловка, которая только прикидывается человеком? Причем очень плохо прикидывается…»
Финч пытался что-то придумать. За последние дни он часто попадал в переделки, когда уже казалось, что вот-вот все пойдет прахом, но тем не менее в самый последний момент ему как-то удавалось выкрутиться. Как же выкрутиться на этот раз?..
К огорчению мальчика, ничего не придумывалось. Он был слишком испуган. Сиротский приют был самым кошмарным местом, которое только мог вообразить любой ребенок. Некоторые родители часто пугали своих непослушных детей тем, что, если те станут шалить, отдадут их в «Грауэнс».
И вот его, Финча, забирают именно туда.
Когда лифт остановился, все, кроме мистера Поупа, вышли на пятом этаже. Лифтер остался ждать в кабинке, а мистер Брэй и мистер Торкин — у двери квартиры № 12. Мадам Гриппен вошла следом за мальчиком.
— Что ж, — проговорила она, — живо собирайся, маленький оборванец. И только попробуй что-нибудь выкинуть — тут же узнаешь, что я не всегда такая добрая и заботливая.
Финч угрюмо поплелся за чемоданом. Тот стоял в чулане.
В дверь позвонили, женщина позволительно кивнула, и мальчик открыл. На пороге, между двумя хмурыми подручными мадам Гриппен, стояла Арабелла.
— А ты что здесь делаешь?! — Финч гневно уставился на девочку. Ненависть в нем поднялась, словно столбик ртути в термометре.
— Моя мама… — сказала она заплетающимся языком. — Моя мама велела мне помочь тебе собрать вещи.
Конечно же, Финч понял, что ничего такого мама ей не велела, но клерки из приюта ничего не заподозрили.
— Выгоните ее! — потребовал он, но мадам Гриппен, кажется, получала удовольствие от его мучений.
— Вы слышали, молодой человек? — сказала она. — Мисс Джей пришла помочь вам собрать вещи! Не стоит грубить и быть невежливым. Скорее собирайте ваш чемодан — вы и так забрали у нас предостаточно времени.
Финч и Арабелла направились в комнату Финча. Мадам Гриппен последовала за ними, но предпочла остаться в коридоре. Она замерла в дверном проеме, глядя на детей с подозрением.
Финч положил чемодан на кровать, раскрыл его и огляделся по сторонам в поисках того, что же с собой взять. Он никогда не путешествовал, никуда не ездил и просто не представлял, что люди возят с собой в чемоданах. Подойдя к письменному столу, мальчик взял книгу, которую принес ему дедушка из библиотеки. Финч горестно вздохнул: он остановился на очень интересном месте и…
— Никаких книг, молодой человек, — сказала мадам Гриппен. — В приюте не позволяется читать. Берите мыло, свечи и запасную обувь. Одежду можете не брать — приют выдает форму. Гребешок вам также не понадобится… хм… после того, как вы попадете в руки к мистеру Браунвичу, нашему цирюльнику. Также можете взять плед, если у вас есть — наша старшая кухарка миссис Порчч обожает пледы…
Финч угрюмо направился к гардеробу, где стояли его старые башмаки с оторванной кнопкой на левом и дырой на правом — лучше у него ничего не было.
— Прости меня, — прошептала Арабелла, следуя за ним по пятам и опасливо косясь на мадам Гриппен. — Прости, прости меня. Я не хотела.
Финч даже не глядел на Арабеллу. Его лицо раскраснелось, сердце колотилось от гнева и ненависти, а внутри что-то кололо, как будто кончик воткнутого в спину ножа.
— Я такая дура… я не хотела. Я не думала…
— Да, ты проклятая дура, — прошипел Финч, пытаясь найти башмаки — они были где-то на самом дне гардероба. На миг мальчику невероятно захотелось забраться внутрь и спрятаться там.
Арабелла сделала вид, что помогает искать.
— Мама ничего не хотела слушать, — сказала она едва слышно. — Когда она узнала, что ты… Мне очень жаль!
— Ну еще бы.
— Если бы я знала, что так случится, я бы ни за что не говорила маме…
— Зачем ты вообще ей что-то говорила?
— Как ты не понимаешь, — отчаянно зашептала Арабелла. — Я хотела расспросить ее о Гелленкопфе. Для этого я сегодня осталась дома — даже в школу не пошла.
— Что? — Финч едва не поперхнулся от услышанного. Такого он точно не ожидал. Чтобы эта примерная ученица — и прогуляла школу?
Мадам Гриппен явно устала ждать.
— Сколько можно там копаться? — проворчала она. — Это не круиз в Льотомн!
Финч не знал, ни что такое «круиз», ни что такое «Льотомн», но и не думал шевелиться быстрее. Его забирают из родного дома, указывают ему, что с собой брать, да еще и поторапливают!
Засунув башмаки в чемодан, он вытащил из шкафа клетчатый шерстяной плед, в который укутывался во время снежных бурь.
— Тут такой беспорядок, мадам Гриппен! Ничего не отыскать! — воскликнула Арабелла и уже тише продолжила: — Дяди Сергиуса весь день нет дома, и я подумала, что это прекрасная возможность все узнать у мамы. Я подменила мамины пилюли теми, которые ты нашел в кармане своего дедушки — я знала, что они пригодятся, и взяла парочку…
Финч едва не выронил плед.
— Что ты сделала?
— Я просто хотела, чтобы она хотя бы недолго не спала, — пояснила Арабелла.
— Мы же не знаем, что это за пилюли! — сквозь зубы процедил мальчик. До этого он думал, что Арабелла просто дура, но сейчас он понял, что она свихнулась. — А вдруг… вдруг это был бы яд или еще что?
— Ну, вряд ли твой дедушка носил бы в кармане пальто яд, — веско заметила девочка. — Пилюли нужны, чтобы лечить от чего-то, и я не думаю, что они бы сделали что-то очень уж плохое. К тому же я их проверила.
— Как проверила?
— Я проглотила одну, чтобы убедиться, что маме ничего не грозит.
— Что ты сделала? — уже второй раз повторил свой вопрос пораженный Финч. Нет, ну она точно свихнулась!
— Не так нужно складывать, — сказала Арабелла, взяла у Финча плед и принялась складывать его по-своему. При этом она шепотом продолжила: — Я ничего не почувствовала особенного, когда проглотила пилюлю, только немного голова заболела. Но не это главное! Я вдруг вспомнила, что мой папа говорил маме о Гелленкопфе, причем это было так четко, будто они обсуждали это всего час назад. Папа говорил, что пытается сконструировать какой-то замочный механизм, чтобы даже Гелленкопф не смог его открыть, представляешь?
— Мне все равно, — соврал Финч. — Все это уже неважно. Почему ты мне не сказала, что собираешься делать?
— Чтобы ты меня отговорил? Особенно после того, что сказала мадам Клара?
— Конечно, отговорил бы. Это слишком опасно!
— Не опаснее, чем идти к мистеру Франки и обвинять его в драке с твоим дедушкой!
— Все равно я тебя ненавижу, подлая предательница.
Арабелла гневно засопела, но оправдываться не стала. Она продолжила свой рассказ:
— После того, что я вспомнила, мне нужно было обо всем расспросить маму, и я подменила пилюли. Мама не заснула. И я пыталась с ней поговорить, но как только она услышала о Гелленкопфе, сразу разозлилась. Она велела мне все рассказать. Я не хотела, но она выпытывала, и я сказала ей, что твой дедушка пропал, и мы его ищем, и она…
— Спасибо тебе большое, — презрительно бросил Финч и сунул в чемодан на всякий случай пижаму, после чего опустил крышку и закрыл защелки. А затем повернулся к мадам Гриппен.
— Вы уже собрались, молодой человек? — спросила она, и, когда Финч кивнул, добавила: — Тогда пойдемте.
Финч потащил чемодан к двери, Арабелла пошла следом — она что-то пыталась сказать, но Финч не хотел больше ничего слушать.
Мистер Брэй и мистер Торкин по-прежнему стояли на этаже. Когда все покинули двенадцатую квартиру, Финч запер дверь. Под требовательным взглядом женщины мальчик нехотя протянул ей ключ.
Мадам Гриппен шагнула в кабинку лифта, ее подручные кивнули Финчу, намекая, что ему следует поступить так же. Финч вошел в лифт. Мистер Брэй и мистер Торкин протиснулись за ним. После чего мистер Поуп закрыл решетку.
— Мне очень жаль, — заламывая руки, сказала Арабелла, глядя на Финча сквозь витые прутья.
— Не хочу тебя больше знать, — бросил Финч, и лифтер закрыл дверцу.
Кабинка качнулась и поползла вниз. Тяжелый черный чемодан оттягивал руки, а цветочный запах плотоядного растения, исходящий от мадам Гриппен, заполнял собой все кругом. Он проникал в ноздри, и травил Финча, лишь усиливая чувство безысходности.
«Вот бы все это мне просто снилось, — подумал он. — Вот бы все это просто был кошмар…»
Как назло, происходящее казалось столь реальным, что щипать себя не имело смысла.
Лифт опускался, по мнению Финча, неимоверно быстро. Настолько, что он так и не успел придумать ничего, что хоть отдаленно напоминало бы план побега. У него был лишь глупый вариант броситься бежать, когда они выйдут за двери дома, но он понимал, что так просто улизнуть ему не дадут.
Лифт остановился, и все покинули кабинку.
— Вот ключ, миссис Поуп. — Мадам Гриппен передала ключ от квартиры Финча буквально светящейся от счастья консьержке, и та повесила его на гвоздик рядом с ячейкой для корреспонденции под номером «12».
— Уж я об этой квартирке позабочусь! — хихикнула миссис Поуп, вернувшись к окошку.
— Хорошего вечера, — попрощалась с консьержкой мадам Гриппен, и мальчик, в сопровождении клерков из приюта, покинул дом № 17.
Финча подвели к бордовому «троффу».
Мистер Торкин забрал у мальчика чемодан и засунул его в багажный кофр, притороченный сзади. Мистер Брэй тем временем открыл дверцу и указал Финчу на заднее сиденье; рядом с мальчиком уселась мадам Гриппен. Оба громилы заняли кресла спереди.
Мистер Брэй надел на глаза экипажные очки, на руки — перчатки для управления рычагами и потянул цепочку, увеличивая огонь в топке котла.
Пришли в движение поршни.
Ту-ту-ту, — застучало что-то под днищем. Экипаж задрожал и затрясся.
Постепенно в салоне стало тепло. Мистер Брэй зажег фонари, толкнул вилкообразнный рычаг, и «трофф», выплюнув облако дыма из выхлопной трубы, тронулся с места.
На глаза Финча наворачивались слезы.
Дом № 17 на улице Трум все отдалялся. Финч покидал его, и было чувство, что навсегда…
* * *
Бордовый приютский «трофф» катил по вечернему городу.
Финч глядел в окошко, бессильно прислонившись лбом к стеклу.
С каждым поворотом, с каждым перекрестком внутри мальчика как будто что-то отмирало. В голове была лишь одна, пропитанная безысходностью, мысль: «Никто за мной не придет. Дедушка не появится на пороге „Грауэнс“, чтобы вернуть меня домой…»
Жизнь в Горри между тем шла своим чередом…
Прямо сейчас здесь творились различные темные дела. Их проворачивали в мрачных закоулках, глухих, как старики-звонари, тупиках и даже на более-менее людных улицах. И не всегда упомянутые дела были чем-то незаконным или предосудительным — просто они и правда были вынуждены происходить в темноте из-за того, что большинство фонарей в Горри стояли с битыми плафонами.
Несмотря на это, уютно теплились многие окна домов — видимо, прямо сейчас там джентльмены, усаживаясь у радиофоров, включали вечернюю передачу, дамы готовили ужин, а дети играли на ковриках в гостиных. В круглых чердачных окнах проглядывали силуэты котов и кошек, спрятавшихся от непогоды и лениво глядящих на снег.
По улице пыхтели экипажи. Прохожие куда-то торопились, сжимая в руках зонтики и бумажные пакеты с покупками. На тротуар из витрин лавок тек обжигающе-рыжий свет, в котором на снегу чернели тени от прорисованных на стеклах надписей.
Улочка за окном чуть подпрыгнула. И Финч тоже подпрыгнул.
Колесо «троффа» угодило в ухаб.
— Можно вести эту колымагу аккуратнее, Брэй?! — воскликнула мадам Гриппен. — Я не хочу снова увидеть свой обед.
— Прошу прощения, мадам, — пробурчал мистер Брэй, и Финч уставился в его бритый, покрытый потом затылок.
В большущих очках и перчатках, громила водил штурвалом из стороны в сторону, отвлекаясь порой лишь на то, чтобы дернуть за какой-нибудь рычаг или за цепочку, свисающую из-под крыши экипажа. Время от времени он гудел в клаксон и приглушенно ругался.
Его приятель, мистер Торкин, в скупом свете закопченной лампы что-то записывал и отмечал на листах, закрепленных на планшетке. Финч даже удивился: он-то полагал, что этот громила не умеет ни читать, ни писать. Некоторые люди полны сюрпризов…
Финч заметил, что часть строк в списке приютского громилы вычеркнуты. Кажется, прямо сейчас вычеркивали и его. По крайней мере, мальчик чувствовал себя вычеркнутым. Прежняя жизнь закончилась — больше не будет дома № 17, не будет школы Фьорити, не будет дедушки, не будет… Арабеллы. Даже книг — и тех не будет.
— Кто там у нас следующий, Торкин? — спросила мадам Гриппен.
Всю поездку она почти не шевелилась, словно выжидая и подманивая жертву, как мухоловка в горшке, своим запахом. Финча уже просто тошнило от ее духов (он надеялся, что это всего лишь духи) с ароматом плотоядного растения.
Торкин сверился с записями.
— Марго Уоллен, — прочитал он вслух. — Семь лет. Кружевной переулок, девять. Шелли. В приют сообщили неравнодушные соседи.
«Проклятые неравнодушные соседи, — гневно подумал Финч. — Вечно лезут со своим неравнодушием! Это все из-за них! Бедная Марго Уоллен. Бедный я!»
— Полагаю, с ней не будет хлопот, — заметила женщина.
— Уверяю вас, мадам: никаких.
Мадам Гриппен поглядела на Финча.
— Слушай меня внимательно, маленький уродец, — сказала она. — Когда мы приедем по означенному адресу, ты пойдешь вместе с нами. И будешь широко и радостно улыбаться. Ты будешь выглядеть так, будто все твои мечты совсем недавно осуществились, и ты несказанно счастлив по этому поводу. Ты понял меня?
— Я не буду, — бесстрашно ответил Финч. — Я всем расскажу, какая вы злобная.
Она поглядела на него с презрительной самодовольной улыбкой, размахнулась и отвесила ему пощечину. Финч вскрикнул и схватился за щеку.
Подручные мадам Гриппен расхохотались.
— Ну давай, — проговорила она негромко, отцеживая слова, как яд. — Плачь. Мне так нравятся детские слезы…
— Не буду! — упрямо сказал Финч.
— Зато будешь знать, как дерзить мне.
Финч отвернулся.
Мадам Гриппен схватила его за подбородок и резко повернула к себе. Она была так близко, что он видел, как неровно покрыто пудрой ее лицо, в попытках скрыть отвратительную желтушность кожи, как ее тонкие ноздри шевелятся, гневно раздуваясь. Он различил даже пару тонких волосков, уродливо торчащих из ее подбородка.
— Будешь отворачиваться, мерзкий маленький гремлин, когда я сама тебе позволю.
Финч уставился на нее с ненавистью. Мадам Гриппен злорадно улыбалась, наслаждаясь его бессилием. Наконец, она разжала пальцы и сказала:
— Вот теперь можешь отворачиваться.
Что мальчик и поспешил сделать.
— Подумать только, — проговорил с переднего сиденья мистер Торкин. — Столько гонора и непослушания!
— Ничего, — проронила мадам Гриппен. — После первой же ночи в «Грауэнс» от них не останется и следа.
— Мадам, а что с третьей малявкой? — тем временем поинтересовался мистер Брэй. — Ну, которая у нас после той, что в Шелли. Она не влезет на заднее сиденье.
— Тогда поедет в багажном кофре.
Финч понял, что она не шутит. Мучения бедных детей начинались еще до того, как входные двери «Грауэнс» за ними закрывались. Приютские клерки были очень плохими людьми, но никого это не заботило. Мнимое неравнодушие взрослых заканчивалось, как только этот бордовый «трофф» отъезжал от дома. На самом деле, эти взрослые испытывали облегчение. А еще гордость за себя: еще бы, ведь они не бросили бедного, несчастного сиротку на произвол судьбы, а вверили его в надежные руки тех, кто о нем позаботится, кто точно не будет засовывать ребенка в багажный кофр, кто не станет кормить его похлебкой из тараканов и ни за что не будет заставлять его работать, пока он не оглохнет от гула и грохота механизмов в подвальных цехах, а «бу-у-у, бу-у-у» однажды не исчезнет совсем, оставив ребенка наедине с тишиной.
Финч не сразу понял, что гудок звучит не в его голове. Это мистер Брэй неистово раз за разом сжимал черную грушу клаксона: «Бу-у-у, бу-у-у…»
— Мадам! — воскликнул он, указывая на дорогу. — Там человек!
— Что еще за человек?
— Мужчина! Стоит прямо на мостовой! Он не реагирует на клаксон.
— Так дави его, делов-то! — равнодушно махнула рукой мадам Гриппен.
— Но, мэм…
— Дави! — велела женщина. — Будет знать, как мешать проезду. Рычаг вперед, Брэй!
— Да, мадам.
Финч вытянул шею и глянул в переднее окно. Улица пустовала — ни одного экипажа, кроме приютского «троффа», на ней не было. Да и прохожие все куда-то подевались. А посреди мостовой и правда стоял мужчина, уставившись на фонари приближающего бордового экипажа, словно загипнотизированный ими.
«Трофф» все сокращал расстояние до застывшей посреди улицы фигуры. А мужчина и не думал отойти в сторону — он просто стоял, будто ожидая, когда экипаж протаранит его.
«Ну, давай же! — Финч взволнованно глядел на незнакомца. — Давай же! Отойди прочь! Они ведь тебя задавят!»
Но незнакомец не спешил спасать свою жизнь. Когда «троффу» оставалось до него не больше дюжины ярдов, он резко вскинул руку в его направлении. В тот же миг раздался грохот, и экипаж дернулся, будто его пнули. Он качнулся в сторону и вильнул. Финч и мадам Гриппен натолкнулись друг на друга.
— Брэ-э-эй! — закричала женщина.
Мистер Брэй потянул штурвал на себя, но экипаж уже потерял управление. Он проскользил по снегу, по широкой дуге обогнул стоявшего на мостовой незнакомца и вылетел на тротуар, а далее…
Удар.
Грохот.
Осколки стекол летят во все стороны.
Финч врезался плечом в спинку кресла мистера Брэя, отлетел от нее, как мячик, и стукнулся о дверцу.
«Трофф» замер. Он погрузился в тучу дыма и пара, как казанок с кашей, забытый на огне. На его переднее окно наваливалась афишная тумба, в которую он врезался. Обрывки афиш свисали внутрь экипажа лохмотьями через пробитую раму. От «Гадкого жениха» даже сейчас было никуда не скрыться.
Механизмы экипажа натужно скрипели. Из перебитых трубок котла с шипением полз пар, наполняя собой салон. От столкновения топку затопило, и невероятно, до рези в глазах, воняло промокшей химрастопкой. Внутри «троффа» напоминающего сейчас примятую ногой бродяги консервную банку, раздавались хрипы и стоны.
Одна из дверей со скрежетом распахнулась, и мадам Гриппен выползла из экипажа на четвереньках. Она потеряла шляпку, волосы ее были растрепаны. По скуле текла кровь.
— Брэй! — голос мадам Гриппен сорвался на визг. — Что случилось? Мы пробили колесо?
— Он выстрелил! — вместо Брэя ответил Торкин, с трудом вылезая из «троффа», как из ставшей внезапно слишком узкой жилетки. — Человек на мостовой!
Брэй открыл свою погнутую дверцу и вывалился наружу. Сорвав с рук перчатки, он взял пригоршню снега и потер им лицо.
Финч выбрался из экипажа последним и увидел, как мадам Гриппен, попытавшись подняться, пошатнулась и упала в обморок.
Он не стал бы ей помогать, даже если бы и хотел, поскольку сам был в каком-то мгновении от потери сознания. Голова кружилась. Ноги подкашивались. Финч не до конца понимал, что произошло.