Сын своей матери, кормилец семьи, одна из множества невидимых рабочих пчел в улье. Впрочем, я решаю не настаивать. Последнее, чего мне хочется, это чтобы у него были неприятности. Вместо этого я называю имя того единственного человека, который – я совершенно в этом уверена – поручится за мою благонадежность.
– А с Родни, барменом из ресторана, вы говорили?
– Вообще-то, да, говорила. Он сказал, что вы – цитирую дословно – «более чем способны на убийство».
Все силы, которые помогали мне держать спину прямо, в единый миг меня покидают. Я ссутуливаюсь и принимаюсь разглядывать собственные руки, лежащие на коленях. Руки горничной. Рабочие руки. Сухие и растрескавшиеся, несмотря на весь тот крем, что я в них втираю. Ногти коротко подстрижены, ладони загрубели. Это руки женщины намного более старшей, чем я есть на самом деле. Кому покажутся привлекательными эти руки и тело, которое к ним прилагается? Как я вообще могла подумать, что они могут показаться привлекательными Родни?
Если я сейчас подниму глаза на детектива Старк, из них хлынут слезы, поэтому я принимаюсь сосредоточенно разглядывать разноцветные маленькие чайнички на моей пижаме – ярко-розовые, нежно-голубые и лимонно-желтые.
Когда детектив заговаривает вновь, ее голос звучит мягче, чем прежде.
– В номере Блэков повсюду были ваши отпечатки.
– Ну разумеется, они там были повсюду, – говорю я. – Я каждый день мыла этот номер.
– А шею мистера Блэка вы тоже мыли? Потому что на его коже были обнаружены следы вашего чистящего средства.
– Это потому, что я пыталась нащупать у него пульс, прежде чем звать на помощь!
– У вас было несколько планов его убийства, Молли, так почему же тогда вы в конце концов решили задушить его, а не застрелить из пистолета? Вы действительно считали, что вас не поймают?
Я не буду на нее смотреть. Не буду смотреть.
– Мы нашли пистолет в вашем пылесосе.
Я ощущаю, как мой желудок скручивается в узел. Дракон бьет хвостом и скрежещет челюстями.
– Зачем вам понадобилось лезть в мой пылесос?
– Зачем вам понадобилось прятать там пистолет, Молли?
Сердце у меня бухает. Единственный, кто знал про кольцо и про пистолет, это Родни. Я не могу. Я не могу собрать воедино все кусочки головоломки.
– Мы провели экспертизу вашей тележки, – сообщает детектив Старк. – И на ней обнаружились следы кокаина. Мы знаем, что вы в этой игре не главная фигура, Молли. Для этого у вас попросту недостаточно ума. Мы полагаем, что Жизель познакомила вас с мистером Блэком и склонила работать на ее мужа. Мы полагаем, что вы с мистером Блэком были хорошо знакомы и что вы помогали ему скрывать прибыльный наркобизнес, который он вел на территории отеля. Судя по всему, между вами что-то пошло не так. Возможно, вы разозлились на него и отомстили, лишив его жизни. А может, вы помогали Жизели выпутаться из скверной ситуации. В любом случае, вы были причастны к его смерти. Так что, как я уже говорила, выхода у нас с вами два. Вы можете пойти на сделку со следствием и добровольно признать свою вину во всех преступлениях, включая убийство первой степени. Судья учтет ваше чистосердечное признание при вынесении вердикта. Искреннее раскаяние плюс вся информация, которую вы можете предоставить следствию относительно торговли наркотиками, происходящей на территории отеля, могут существенно смягчить ваш приговор. – Цветные чайнички скачут у меня перед глазами. Детектив продолжает бубнить, но ее голос кажется каким-то дребезжащим, звучащим откуда-то все более и более издалека. – Или мы можем пойти по долгому и медленному пути. Мы соберем еще улики и пойдем с ними в суд. В любом случае, горничная Молли, ваша песенка спета. Так что вы выбираете?
Я понимаю, что соображаю с большим трудом. И понятия не имею о том, как правила этикета предписывают вести себя, когда тебя обвиняют в убийстве. И тут вдруг мне внезапно вспоминается «Коломбо».
– Вы зачитывали мне сегодня мои права, – говорю я. – У меня дома. Вы сказали, что я имею право проконсультироваться с адвокатом. Если я вызову адвоката, мне нужно будет сразу же ему заплатить?
Детектив Старк закатывает глаза. Раздражение так ярко написано у нее на лице, что я не могу его не различить.
– Адвокаты обычно не рассчитывают на оплату прямо на месте, – говорит она.
Я поднимаю голову и в упор смотрю на нее:
– В таком случае, я хотела бы сделать один телефонный звонок. Я требую возможности поговорить с адвокатом.
Детектив Старк отодвигает свой стул. Ножки со скрежетом проезжают по полу. Я совершенно уверена, что она только что добавила еще пару уродливых царапин к тем, что уже и так испещряют пол. Она распахивает дверь в коридор и негромко говорит что-то молодому полицейскому, который охраняет вход снаружи. Он вытаскивает из заднего кармана сотовый телефон и протягивает ей. Это мой телефон. Что у него делает мой телефон?
– Вот, держите, – говорит детектив Старк.
Она с грохотом бросает мой телефон на стол.
– Вы забрали мой телефон! – говорю я. – Кто дал вам такое право?
Глаза детектива Старк расширяются.
– Вы сами и дали, – отвечает она. – После того, как вы упали в обморок в камере, вы настояли на том, чтобы мы забрали у вас телефон на тот случай, если он понадобится вам позднее, чтобы позвонить другу.
По правде говоря, я ничего этого не помню, но где-то на задворках моего сознания брезжит что-то смутное.
– Большое вам спасибо, – благодарю я и, взяв телефон, захожу в «Контакты». Номеров в памяти всего восемь: Жизель, бабушка, Шерил Грин, «Олив гарден», мистер Престон, Родни, мистер Россо и мистер Сноу. Я задумываюсь, кто из них действительно на моей стороне – а кто может и не быть. Имена пляшут у меня перед глазами. Я жду, пока мое зрение не проясняется. Потом принимаю решение и набираю номер. Звучат гудки. Потом на том конце берут трубку.
– Мистер Престон? – произношу я.
– Молли? У тебя все в порядке?
– Прошу прощения за то, что потревожила вас в столь ранний час. Вы, наверное, сейчас собираетесь на работу.
– Нет-нет. Сегодня я работаю в вечернюю смену. Моя дорогая девочка, что происходит?
Я обвожу взглядом пустую белую комнату, залитую ярким люминесцентным светом. Детектив Старк не спускает с меня своих ледяных глаз.
– По правде говоря, мистер Престон, у меня не совсем все в порядке. Меня арестовали за убийство. И не только. Меня держат в участке, самом ближнем к отелю. И я… мне страшно неловко, но мне очень нужна ваша помощь.
Глава 16
Как только я заканчиваю разговаривать с мистером Престоном, детектив Старк протягивает руку. По правде говоря, я не очень понимаю, зачем, поэтому беру пустой пластиковый стаканчик и отдаю его ей, решив, что мы закончили и она намерена убрать со стола.
– Вы что, издеваетесь? – говорит она. – Я вам тут в горничные не нанималась!
Вот уж кого-кого, а ее бы я в горничные точно не наняла. Будь она хоть вполовину пригодна к этой работе, эта комната не выглядела бы так, как выглядит, – грязная, обшарпанная, вся в каких-то пятнах. Будь у меня при себе хотя бы салфетка и бутылка воды, я могла бы скоротать время, приводя этот свинарник в порядок.
Детектив Старк забирает у меня из руки телефон.
– Мне его вернут? Там у меня важные контакты, которые мне не хотелось бы потерять.
– Вернут, – отвечает она. – Когда-нибудь. – Она смотрит на часы. – Ну как, вы не хотите мне больше ничего сказать, пока мы ждем вашего адвоката?
– Прошу прощения, детектив. Пожалуйста, не принимайте мое молчание на свой счет. Во-первых, я никогда не была сильна в светских разговорах, и, когда меня вынуждают их вести, я часто говорю не то, что нужно. Во-вторых, я знаю о своем праве хранить молчание, так что собираюсь начать использовать его прямо сейчас.
– Прекрасно, – говорит она. – Как хотите.
Спустя некоторое время, показавшееся мне просто вечностью, в дверь громко стучат.
– Это должно быть интересно, – говорит детектив Старк, поднимаясь со стула и открывая дверь.
На пороге стоит мистер Престон в штатском. Мне не очень привычно видеть его в чем-то другом, кроме форменного плаща и фуражки. На нем безукоризненно отглаженная голубая рубашка и темные джинсы. С ним какая-то женщина, одетая намного более официально – в строгий темно-синий костюм, с черным кожаным портфелем в руке. Ее короткие кудрявые волосы идеально уложены. Темно-карие глаза немедленно выдают, кто она такая, потому что они в точности такие же, как у ее отца.
Я поднимаюсь, чтобы поздороваться с ними.
– Мистер Престон, – говорю я, едва сдерживая облегчение при виде их. Вскакиваю я так стремительно, что задеваю бедром за край столешницы. Удар отзывается острой болью, но она не способна остановить поток слов, который льется из моего рта. – Я так рада, что вы здесь! Спасибо вам большое за то, что пришли. Просто меня обвиняют в каких-то ужасных вещах. Я никогда в жизни никому не причинила вреда, никогда не прикасалась к наркотикам, а оружие держала в руках единственный раз, когда…
– Молли, я Шарлотта, – перебивает меня дочь мистера Престона. – Мой профессиональный совет – хранить молчание. Да, и очень приятно с вами познакомиться. Папа очень много мне о вас рассказывал.
– Если один из вас не окажется адвокатом, я за себя не ручаюсь, – говорит детектив Старк.
Шарлотта выступает вперед, громко цокая каблуками по холодному бетонному полу.
– Это как раз я, Шарлотта Престон, из адвокатской конторы «Биллингс, Престон и Гарсиа», – говорит она, взмахнув перед носом детектива визитной карточкой.
– Моя дорогая девочка, – обращается ко мне мистер Престон. – Мы здесь, так что ни о чем больше не волнуйся. Все это – просто какое-то большое…
– Папа! – обрывает его Шарлотта.
– Прости, прости, – отзывается он и умолкает.
– Молли, вы согласны на то, чтобы я представляла ваши интересы?
Я не произношу ни слова.
– Молли? – переспрашивает она.
– Вы велели мне ничего не говорить. Всё, теперь уже можно?
– Прошу прощения. Я недостаточно ясно выразилась. Вы можете говорить, просто не о том, что имеет отношение к выдвинутым против вас обвинениям. Позвольте мне задать вам этот вопрос еще раз: вы согласны на то, чтобы я представляла ваши интересы?
– О да, это было бы очень любезно с вашей стороны, – говорю я. – Мы можем обсудить вопрос оплаты в более подходящий момент? – Мистер Престон кашляет в кулак. – Я предложила бы вам салфетку, мистер Престон, но, боюсь, у меня сейчас при себе ее нет.
Я кошусь на детектива Старк, которая качает головой.
– Пожалуйста, не беспокойтесь сейчас о деньгах. Давайте сосредоточимся на том, чтобы вас отсюда вытащить, – говорит Шарлотта.
– Вы отдаете себе отчет в том, что для того, чтобы она могла выйти на свободу до суда, вы должны внести залог в восемьсот тысяч долларов? Дайте-ка я прикину… – Детектив Старк подносит указательный палец к губам. – По моим оценкам, эта сумма несколько выше той, которой может располагать простая горничная, я не заблуждаюсь?
– Вы не заблуждаетесь, детектив, – отвечает Шарлотта. – Труд горничных и швейцаров нередко прискорбно низко оплачивается и не ценится. Зато мы, адвокаты, зарабатываем весьма неплохо. Во всяком случае, побольше следователей, как я понимаю. Я лично только что внесла залог у секретаря. – Она улыбается детективу Старк.
Я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это не дружелюбная улыбка.
Шарлотта оборачивается ко мне.
– Молли, – говорит она, – я договорилась, чтобы слушание об освобождении вас под залог провели сегодня же в первой половине дня. Я не могу представлять вас там, но я уже подала несколько писем от вашего имени.
– Писем? – переспрашиваю я.
– Да, от моего отца, с вашей характеристикой, и от меня, в котором говорится, что я внесла за вас залог. Если все пройдет гладко, сегодня во второй половине дня вас отпустят.
– Правда? – спрашиваю я. – Вот так просто? Меня отпустят и все будет кончено?
Я перевожу взгляд с нее на мистера Престона.
– Вряд ли, – заявляет детектив Старк. – Даже если вас и выпустят сейчас, вам все равно предстоит суд. Мы не собираемся снимать обвинения.
– Это ваш телефон? – спрашивает меня Шарлотта.
– Да, – говорю я.
– Вы же позаботитесь о том, чтобы он хранился в надежном месте, детектив, правда? Вы ведь не будете регистрировать его как улику?
Детектив Старк некоторое время молчит, положив ладонь на бедро.
– Я, вообще-то, тоже не первый день в этой профессии, дорогуша. Кстати, у меня тут еще ее ключи от квартиры – она очень настаивала, чтобы я оставила их у себя после того, как она хлопнулась в обморок.
Детектив выуживает мои ключи из кармана и бросает их на стол. Если бы у меня была антибактериальная салфетка, я бы немедленно схватила их и основательно протерла.
– Отлично, – говорит Шарлотта и берет мои ключи и телефон. – Мы поговорим с вашим секретарем, чтобы это зарегистрировали как личные вещи, а не как улики.
– Ради бога, – говорит детектив Старк.
Мистер Престон смотрит на меня, сведя брови к переносице. Возможно, конечно, он старается сосредоточиться, но я думаю, что он, скорее, обеспокоен.
– Не волнуйся, – говорит он. – Мы будем ждать тебя после слушания.
– Увидимся на той стороне, – добавляет Шарлотта, и они разворачиваются и уходят.
Детектив Старк некоторое время стоит молча, скрестив руки на груди и сердито глядя на меня.
– Что будет дальше? – спрашиваю я.
Мне вдруг становится тяжело дышать.
– Дальше вы со своими чайниками отправитесь обратно в свою уютную камеру и будете терпеливо ждать слушания, – отвечает детектив Старк.
Я поднимаюсь и разглаживаю свою пижаму. Молодой полицейский снаружи готов вести меня обратно в кошмарную камеру.
– Большое вам спасибо, – говорю я детективу Старк перед тем, как выйти.
– За что вы меня благодарите? – спрашивает она.
– За кекс и кофе. Очень надеюсь, что ваше утро будет приятнее моего.
Глава 17
Ужасно странно быть в пижаме днем и особенно неприятно находиться в здании суда в таком совершенно неподобающем наряде. Один из коллег детектива Старк любезно привез меня сюда приблизительно час назад, и теперь я сижу в тесном кабинетике в обществе очень молодого мужчины, который будет моим адвокатом на слушании об освобождении меня под залог. Он попросил меня назвать мое имя, ознакомился с обвинениями, сказал мне, что нас вызовут, когда судья будет готов, а потом заявил, что ему нужно прочитать кое-какие письма. Он вытащил свой телефон и вот уже по меньшей мере пять минут внимательнейшим образом изучает его содержимое. Я понятия не имею, что мне полагается делать в это время. Ну и ладно. Будет время собраться с мыслями.
Из телепередач я знаю, что как обвиняемая я должна быть одета в чистую блузку, застегнутую под горло, и строгие брюки. И уж определенно не должна быть в пижаме.
– Прошу прощения, – говорю я молоденькому адвокату. – А нельзя ли мне перед слушанием сходить домой и переодеться?
Его лицо сморщивается.
– Вы это серьезно? – отвечает он. – Вы хоть понимаете, как вам повезло, что ваше слушание назначили на сегодня?
– Я это серьезно, – говорю я. – Абсолютно.
Он сует телефон в нагрудный карман.
– Ух ты. Ну, тогда у меня для вас сногсшибательная новость.
– Превосходно. Пожалуйста, расскажите ее мне, – отвечаю я.
Но он почему-то не произносит ни слова. Лишь смотрит на меня с разинутым ртом, что, очевидно, означает, что я опять ляпнула какую-то глупость, но я не понимаю, какую именно.
Некоторое время спустя он принимается забрасывать меня вопросами.
– Вы когда-нибудь отбывали тюремный срок?
– До сегодняшнего утра – нет.
– Вы были не в тюрьме, – говорит он. – В тюрьме куда хуже. У вас есть судимости?
– Еще чего не хватало! У меня кристально чистое прошлое.
– Вы планируете покинуть пределы страны?
– О да. Я хотела бы когда-нибудь побывать на Каймановых островах. Я слышала, там очень красиво. Вы там не бывали?
– Просто скажите судье, что вы не планируете покидать пределы страны, – говорит он.
– Как скажете.
– Слушание займет не очень много времени. Это стандартная процедура, даже в уголовных делах вроде вашего. Я попытаюсь добиться, чтобы вас освободили под залог. Полагаю, как и все, кого когда-либо обвиняли в преступлении, вы невиновны и хотите выйти под залог, потому что, кроме вас, некому заботиться о вашей бедной больной бабушке, верно?
– Раньше это так и было, – говорю я. – Но теперь нет. Моя бабушка умерла. А я не виновата ни в одном из тех преступлений, в которых меня обвиняют, разумеется.
– Ясно. Разумеется, – отзывается он.
Я благодарна ему за этот мгновенный вотум доверия.
Я уже собираюсь пуститься в подробный рассказ о моей полной невиновности, но тут телефон у него в кармане начинает вибрировать.
– Нас вызывают, – говорит он. – Идемте.
Он выводит меня из кабинета и ведет по коридору в более просторное помещение со скамьями по обеим сторонам и широким проходом посередине. Я вместе с ним иду по проходу в переднюю часть помещения. На мгновение я воображаю, что иду по похожему проходу в похожем помещении, с той большой разницей, что в моем воображении на мне наряд невесты, а мужчина рядом со мной – не незнакомец, а мой самый близкий человек.
Полет моей фантазии грубо прерывается, когда мой молоденький адвокат говорит:
– Садитесь, – и указывает на стул перед столом справа от судьи.
Я сажусь, и тут в зал входит детектив Старк и садится точно на такой же стул перед точно таким же столом по ту сторону прохода, который кажется мне пропастью.
Меня вновь начинает трясти. Я крепко сцепляю руки на коленях, чтобы унять дрожь.
– Всем встать, – говорит кто-то, и я чувствую на своем локте руку молоденького адвоката, который побуждает меня подняться.
Из-за двери в глубине зала выходит судья, медленно подходит к своей высокой скамье и с кряхтением опускается на нее. Он напоминает мне бразильскую рогатую жабу, и, говоря так, я не хочу его обидеть. Мы с бабушкой как-то раз смотрели по телевизору потрясающий документальный фильм о дождевых лесах Амазонии и бразильской рогатой жабе. Это неповторимое создание. У нее длинный рот с опущенными уголками и выступающие брови, прямо как у этого судьи.
Заседание начинается немедленно. Судья просит детектива Старк изложить суть дела. Та зачитывает обвинения, которые мне предъявляют. Потом говорит разные вещи про дело Блэка и мое в нем участие. Она выставляет меня человеком, не заслуживающим доверия. Но сильнее всего меня задевает конец ее обличительной речи.
– Ваша честь, – говорит она, – обвинения против Молли Грей очень серьезны. И хотя я отдаю себе отчет в том, что обвиняемая демонстрирует перед вами воплощенную невинность и отсутствие склонности к побегу, она проявила себя как человек, не заслуживающий доверия. Примерно как отель «Ридженси гранд», где она работает, который производит впечатление респектабельного, добропорядочного отеля, однако чем больше мы узнаем о жизни Молли и ее рабочем месте, тем больше грязи обнаруживаем.
Если бы я могла и обладала правом так сделать, то стукнула бы молотком и закричала: «Протестую!», как показывают по телевизору.
Судья не делает попытки стукнуть молотком, но все же вмешивается:
– Детектив Старк, позвольте напомнить вам, что отель не является предметом данного слушания, равно как и не может предстать перед судом. Не могли бы вы перейти к сути дела?
Детектив Старк откашливается.
– Суть в том, что мы начинаем сомневаться в характере отношений между Молли Грей и мистером Блэком. Мы собрали множество улик незаконной деятельности с участием мистера Блэка и обманчиво невинной молоденькой горничной, которую вы видите перед собой. Я глубоко обеспокоена ее моральным обликом и ее способностью подчиняться закону. Иными словами, Ваша честь, перед вами прекрасный пример того, что внешность может быть обманчива.
Я нахожу это заявление чудовищно оскорбительным. Может, у меня и есть недостатки, но предполагать, что я не подчиняюсь правилам, это уже полный вздор. Да я всю свою жизнь посвятила этому, даже когда правила идут целиком и полностью вразрез с моим характером.
Молоденькому адвокату поручено выступить от моего имени. Он торопливо говорит и драматически машет руками. Он объясняет судье, что у меня кристально чистое прошлое, что я веду прискорбно тихую и спокойную жизнь, что я работаю по найму на низкооплачиваемой должности, что сводит риск моего побега к нулю, что я никогда в жизни не выезжала за пределы страны и проживаю по одному и тому же адресу на протяжении двадцати пяти лет – следовательно, всю мою жизнь.
В заключение он задает вопрос:
– Неужели эта молодая женщина подходит под описание опасной преступницы, способной скрыться от правосудия? Ну честное слово. Взгляните на нее хорошенечко. Что-то тут не сходится.
Жабьи щеки судьи покоятся на его руках. Глаза кажутся сонными и полузакрытыми.
– Кто вносит залог? – спрашивает он.
– Знакомая обвиняемой, – отвечает молоденький адвокат.
Судья заглядывает в какие-то бумаги, лежащие перед ним на столе.
– Шарлотта Престон? – Судья слегка приоткрывает глаза и устремляет на меня взгляд. – О, я вижу, кое у кого есть высокопоставленные друзья, – говорит он.
– Обычно нет, Ваша честь, – отвечаю я. – Но в последнее время появились. Кроме того, я хотела бы извиниться за совершенно не соответствующий обстоятельствам вид. Меня арестовали на пороге моей квартиры в возмутительно ранний час и даже не дали возможности одеться прилично, как подобает в суде.
Не знаю, полагалось ли мне говорить, но теперь уже слишком поздно. Мой молоденький адвокат широко разинул рот, но не делает никаких попыток подсказать мне, что делать и говорить.
После довольно продолжительной паузы судья снова обращается ко мне:
– Мы будем судить вас не на основании ваших чайников, мисс Грей, но на основании вашей склонности подчиняться правилам и оставаться на месте.
Его внушительные брови шевелятся, чтобы подчеркнуть его слова.
– Это прекрасная новость, Ваша честь. Вообще-то, я довольно одарена в том, что касается подчинения правилам.
– Приятно это слышать, – отзывается он.
Молоденький адвокат молчит, как будто воды в рот набрал. Ну, раз уж он ни слова не говорит в мою защиту, я решаю продолжить.
– Ваша честь, мне несказанно повезло иметь пару друзей, чье положение на несколько ступеней выше моего, но я всего лишь горничная, сами понимаете. Скромная горничная в отеле. Несправедливо обвиненная в преступлениях, которых не совершала.
– Мы здесь не рассматриваем ваше дело по существу, мисс Грей. Вы отдаете себе отчет в том, что, если мы освободим вас под залог, вы будете ограничены в передвижениях? Только дом, работа и город.
– Этот перечень исчерпывающим образом описывает все мое обычное времяпрепровождение до сегодняшнего дня, за исключением просмотра документальных фильмов о путешествиях и природе, что, насколько я понимаю, не считается, поскольку происходит в относительном комфорте моего кресла. Я не имею ни намерения, ни финансовой возможности расширить мою рабочую географию, равно как не представляю, что нужно для того, чтобы путешествовать в одиночестве. Я бы постоянно беспокоилась, что не знаю никаких правил, принятых за границей, и из-за этого могу выставить… ну, в общем, выставить себя дурой. – Я умолкаю, потом спохватываюсь и поспешно добавляю: – Ваша честь, – и делаю маленький книксен.
Краешек длинного жабьего рта судьи вздрагивает в некотором подобии улыбки.
– Мне очень бы не хотелось, чтобы кто-то из присутствующих здесь сегодня выставил себя дураком, – говорит судья, потом устремляет взгляд на детектива Старк, которая впервые с начала заседания не смотрит мне в глаза.
– Мисс Грей, – возвещает он. – Я освобождаю вас до суда под залог. Вы можете идти.
Глава 18
Наконец после заполнения множества формуляров и прочих формальностей я сижу на обитом мягчайшей кожей заднем сиденье роскошной машины Шарлотты Престон. На выходе из здания суда меня передали какому-то клерку, который сказал, что хорошо знает Шарлотту и отведет меня к ней. Он проводил меня к служебному входу, где меня, как и обещали, ждали мистер Престон с дочерью. Они усадили меня в эту машину. Я свободна, по крайней мере на какое-то время.
Часы на приборной панели машины показывают час дня. Я думаю, что это «мерседес», но, поскольку у меня самой никогда не было автомобиля, а на чужих ездить мне доводится лишь изредка, я не очень разбираюсь в дорогих марках. Мистер Престон сидит на пассажирском сиденье, а Шарлотта ведет машину.
Я страшно рада находиться в этой машине, а не в суде или не в той грязной камере в подвале полицейского участка. Наверное, стоит сфокусироваться на положительных сторонах, а не на неприятном. Сегодняшний день подарил мне массу нового опыта, а бабушка всегда говорила, что новый опыт открывает двери, которые ведут к личностному развитию. Не уверена, что мне понравились двери, которые открылись сегодня, равно как и опыт, который я получила, но очень надеюсь, что в долгосрочной перспективе они все-таки приведут к личностному развитию.
– Папа, телефон и ключи Молли у тебя, да?
– Да, кстати, – говорит мистер Престон. – Спасибо, что напомнила.
Он вытаскивает мой телефон и ключи из кармана и протягивает их мне.
– Спасибо, мистер Престон, – говорю я. И лишь тогда у меня возникает вопрос: – Могу я спросить, куда мы едем?
– К вам домой, Молли, – говорит Шарлотта. – Мы везем вас домой.
Мистер Престон разворачивается на своем сиденье ко мне лицом.
– Все, Молли, ни о чем больше не волнуйся, – говорит он. – Шарлотта будет тебе помогать, бесплатно, и мы не остановимся, пока все снова не станет тип-топ.
– А как же залог? – спрашиваю я. – У меня даже близко нет таких денег.
– Все нормально, Молли, – говорит Шарлотта, ни на мгновение не отрывая взгляда от дороги. – Мне не придется их платить на самом деле, только если вы решите сбежать.
– Ну, я вовсе не намерена этого делать, – говорю я, наклоняясь вперед, в промежуток между спинками передних кресел.
– Судя по всему, старый судья Уайт довольно быстро это понял, как мне сказали, – замечает Шарлотта.
– Как ты так быстро про это узнала? – спрашивает мистер Престон.
– Секретари, помощники, судебные репортеры. Люди говорят. Если по-человечески к ним относиться, они откроют тебе всю свою внутреннюю кухню. Хотя большинство адвокатов относятся к ним как грязи под ногами.
– Так уж устроен мир, – отзывается мистер Престон.
– Боюсь, что так. Кроме того, мне сказали, что судья Уайт не сильно торопится назвать имя Молли прессе. Сдается мне, он понимает, что Старк гоняется не за той лисой.
– Я не знаю, как все это могло случиться, – говорю я. – Я простая горничная, которая старается как можно лучше делать свою работу. Я… я не виновата во всех тех вещах, в которых меня обвиняют.
– Мы это знаем, Молли.
– Порою жизнь бывает несправедлива, – добавляет Шарлотта. – И если за годы своей практики я и сделала для себя какой-то вывод, так это то, что никогда нет недостатка в преступниках, готовых эксплуатировать чужую уязвимость ради личной наживы.
Мистер Престон вновь оборачивается ко мне со своего сиденья. Его лоб прорезали глубокие морщины.
– Тебе, должно быть, нелегко приходится без бабушки, – говорит он. – Я знаю, что ты очень на нее полагалась. Ты знаешь, перед смертью она просила меня приглядывать за тобой.
– Правда? – спрашиваю я. Ох, как бы мне хотелось, чтобы бабушка была жива. Я смотрю в окно сквозь слезы, которые выступили у меня на глазах. – Спасибо вам. За то, что приглядываете за мной, – говорю я.
– Не за что, – отвечает мистер Престон.
Наконец впереди показывается мой дом, и я думаю, что никогда еще не была более счастлива его видеть.
– Как вы думаете, мистер Престон, уместно будет, если я приду сегодня на работу, как обычно?
– Боюсь, что нет, Молли. Будет лучше, если ты на некоторое время возьмешь отпуск, – говорит мистер Престон.
– Не правильнее ли будет позвонить мистеру Сноу?
– Нет, не в этом случае. Сейчас лучше всего не контактировать ни с кем из отеля.
– Там за домом есть парковка для гостей, – говорю я. – Мы никогда ею не пользовались, поскольку у нас с бабушкой бывали главным образом ее подруги, а ни у кого из них машин не было.
– Вы поддерживаете с ними связь? – спрашивает Шарлотта, заезжая на свободное место.
– Нет, – говорю я. – После бабушкиной смерти я никого из них не видела.
Припарковавшись, мы выходим из машины, и я веду моих гостей ко входу в подъезд.
– Сюда, пожалуйста, – говорю я, указывая на лестницу.
– А лифта нет? – спрашивает Шарлотта.
– Боюсь, что нет, – отвечаю я.
Мы молча поднимаемся на мой этаж и идем по коридору к моей квартире, когда из своей выходит мистер Россо.
– Ты! – восклицает он, тыча в меня своим пухлым указательным пальцем. – Из-за тебя в дом приходила полиция! Они тебя арестовали! Молли, ты дрянь, и я не могу позволить, чтобы ты дальше здесь жила. Я тебя выселяю, ты меня слышишь?
Прежде чем я успеваю что-либо ответить, на мой локоть ложится чья-то рука. Шарлотта выступает у меня из-за плеча и останавливается в нескольких дюймах от мистера Россо.
– Я так понимаю, вы хозяин этой трущобы – я имею в виду, домовладелец?
Мистер Россо выпячивает губы, как делает всегда, когда я говорю ему, что немного задержу оплату.
– Я домовладелец, – заявляет он. – А вы кто еще такая?
– Я – адвокат Молли, – отвечает Шарлотта. – Вы же в курсе, что это здание не соответствует практически никаким кодексам и постановлениям, да? Сломанная противопожарная дверь, парковка слишком близко. И любое жилое здание выше пяти этажей должно быть оборудовано работающим лифтом.
– Это слишком дорого, – говорит мистер Россо.
– Уверена, жилищные инспекторы уже слышали все эти оправдания. Позвольте мне дать вам один бесплатный юридический совет. Как, вы сказали, вас зовут?
– Мистер Россо, – услужливо подсказываю я.
– Спасибо, Молли, – говорит Шарлотта. – Я запомню. – Она снова поворачивается к нему. – Так вот, мой вам совет: не думайте о моей клиентке, не говорите о моей клиентке, не преследуйте мою клиентку и не угрожайте ей выселением или чем-либо еще. До тех пор пока я лично не уведомлю вас об обратном, она имеет точно такое же право проживать здесь, как и все остальные. Вы меня поняли? Или вам требуются дальнейшие разъяснения?
Лицо мистера Россо приобретает пунцовый оттенок. Я ожидаю, что он что-нибудь ответит, но, к моему удивлению, он ничего не говорит, лишь кивает и, попятившись обратно в свою квартиру, молча закрывает за собой дверь.
Мистер Престон улыбается Шарлотте.
– Узнаю мою девочку, – говорит он.
Я роюсь в поисках ключей и открываю дверь моей квартиры.
Одним из главных достоинств заведенного бабушкой ежедневного режима уборки является то, что квартира в любое время дня и ночи готова к приему неожиданных гостей, хотя гостей у меня обычно не бывает. Если не считать без предупреждения нагрянувшей с утра полиции и внезапного визита Жизели во вторник, это один из немногих случаев, когда я могу пожать плоды этого преимущества.
– Проходите, пожалуйста, – говорю я, впуская Шарлотту с мистером Престоном в квартиру. Тряпочку из шкафа я не достаю, потому что я до сих пор в тапочках, а их пористую подошву сложно протереть дочиста. Вместо этого я беру полиэтиленовый пакет и складываю тапочки туда, чтобы продезинфицировать их позднее. Мистер Престон с Шарлоттой остаются в уличной обуви. Я не имею ничего против, учитывая то, насколько сильно я им благодарна.
– Позвольте вашу сумку? – говорю я Шарлотте. – Места в шкафу не очень много, но в том, что касается организации пространства, я достигла немалых высот.
– Вообще-то, она мне понадобится, – отвечает она. – Чтобы делать записи.
– Разумеется, – говорю я, хотя пол уходит у меня из-под ног при мысли о том, зачем она здесь и что будет дальше. До сих пор я была сосредоточена на незнакомом удовольствии принимать людей – дружелюбных людей, готовых мне помочь, – у себя в гостях. Я пыталась игнорировать тот факт, что очень скоро мне придется более глубоко задуматься о том, что произошло со мной сегодня, и о том, что к этому привело. Мне придется посвящать их в подробности и вспоминать вещи, о которых мне на самом деле думать не хочется. Мне придется объяснять все, что пошло не так. И выбирать, что сказать.
Как только у меня возникают эти мысли, меня начинает заметно трясти.
– Молли, – говорит мистер Престон, кладя руку мне на плечо, – ты не будешь против, если я пойду на кухню и заварю нам всем чай? Шарлотта не даст соврать, я в этом деле настоящий мастер, во всяком случае, для такого старого пня.
В гостиную входит Шарлотта.
– Что-что, а чай папа готовит отменно, подтверждаю, – говорит она. – Предоставьте это ему, а сами пойдите освежитесь, Молли. Уверена, вам не терпится переодеться.
– Это точно, – говорю я, глядя на свою пижаму. – Я быстренько.
– Не торопитесь. Мы никуда не денемся.
Я слышу, как мистер Престон хлопочет на кухне и что-то мурлычет себе под нос, пока я стою в передней. Это вопиющее нарушение правил этикета. Гости должны с комфортом сидеть в гостиной, а я – за ними ухаживать, а не наоборот. Но правда заключается в том, что я сейчас не в состоянии следовать протоколу. Я с трудом соображаю. Нервы у меня на пределе. Пока я стою столбом в передней, Шарлотта присоединяется к мистеру Престону на кухне. Они щебечут друг с другом, как две пташки на проводе. Это самый приятный в мире звук, как солнечный свет и надежда, и на мгновение я задаюсь вопросом, чем я заслужила, что эти двое сейчас у меня в гостях. Постепенно мои ноги вновь обретают способность двигаться, и я подхожу к кухне и останавливаюсь на пороге.
– Спасибо вам, – говорю я. – Даже не знаю, как вас и благодари…
Мистер Престон не дает мне договорить.
– А где сахарница? Она наверняка должна быть где-то здесь.
– В шкафчике рядом с плитой. На первой полке, – говорю я.
– А теперь кыш отсюда. Предоставь все остальное нам.
Я разворачиваюсь и иду в ванную, где быстро принимаю душ, радуясь тому, что напор горячей воды сегодня достаточный и я могу смыть кислую грязь полицейского участка и суда со своей кожи. Через несколько минут я вхожу в гостиную в строгой белой блузке на пуговицах и темных брюках. Чувствую я себя значительно лучше.
Мистер Престон расположился на диване, а Шарлотта сидит напротив него на стуле, который принесла из кухни. Он даже нашел в шкафчике бабушкин серебряный сервировочный поднос, который мы с ней купили за какие-то совсем небольшие деньги в благотворительном магазине много лет назад. Так странно видеть этот поднос в его больших мужских руках. Стол рядом с диваном уже по всем правилам накрыт для чаепития.
– Где вы научились так безукоризненно подавать чай, мистер Престон?
– Знаешь, я ведь не всегда был швейцаром. Мне пришлось начинать с самых низов, – говорит он. – А теперь у меня есть дочь-адвокат, подумать только.
Он устремляет взгляд на Шарлотту, и его глаза затуманиваются. В этот момент он так напоминает мне бабушку, что мне хочется плакать.
– Налить тебе чашечку? – спрашивает меня мистер Престон. Ответа он не дожидается. – Один кусочек сахару или два?
– Сегодня такой день, который требует двух кусочков, – говорю я.
– Лично у меня все дни такие, – говорит он. – Мне нужен сахар, да побольше.
По правде говоря, мне тоже. Мне нужен сахар, потому что мне кажется, что я вот-вот снова упаду в обморок. За весь день во рту у меня не было ничего, кроме того кекса с изюмом и отрубями утром в участке. Еды у меня в шкафчиках не хватит на троих, а есть в одиночестве на глазах у гостей было бы верхом неприличия.
– Папа, тебе надо есть меньше сахара, – качает головой Шарлотта. – Ты же знаешь, он тебе вреден.
– Да ладно тебе, – отзывается мистер Престон. – Старого пса новым трюкам не выучишь и все такое прочее, правда, Молли?
Он со смешком похлопывает себя по животу.
Шарлотта ставит свою чашку на стол и берет желтый блокнот и гладкую золотую ручку, которую положила на пол рядом со стулом.
– Ладно, Молли. Садитесь. Вы готовы говорить? Мне нужно, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно про Блэков, и почему, по вашему мнению, вас обвиняют в… ну много в чем.
– Несправедливо обвиняют, – уточняю я, усаживаясь рядом с мистером Престоном.
– Это само собой разумеется, Молли, – отвечает Шарлотта. – Простите, что сразу это не оговорила. Если бы мы с отцом в это не верили, нас бы сейчас здесь не было. Папа убежден, что вы не имеете к этому никакого отношения. Он уже давно подозревал, что в отеле делаются какие-то грязные делишки. – Она умолкает и обводит комнату взглядом. Ее глаза задерживаются на бабушкиных занавесках в цветочек, ее антикварном шкафчике и английских пейзажах на стене. – Я понимаю, почему папа так в вас уверен, Молли. Но, чтобы оправдать вас, мы должны выяснить, кто может на самом деле быть виновен во всех этих преступлениях. Мы оба считаем, что вас использовали втемную. Вы понимаете? Вами воспользовались, как пешкой, в убийстве мистера Блэка.
Я вспоминаю пистолет в моем пылесосе. Единственные, кто знал, что пистолет у меня, это Жизель и Родни. От одной мысли об этом меня захлестывает волна грусти. Она словно уносит с собой всю мою уверенность в себе, и я ссутуливаюсь.
– Я невиновна, – говорю я. – Я не убивала мистера Блэка.
Глаза у меня щиплет от подступающих слез, но я загоняю их обратно. Я не хочу выставить себя полной дурой. Совсем не хочу.
– Все в порядке, – говорит мистер Престон, легонько похлопывая меня по руке. – Мы тебе верим. Все, что тебе нужно, это рассказать правду, твою правду, а Шарлотта позаботится обо всем остальном.
– Мою правду. Да, – говорю я. – Это я могу. Наверное, уже пора это сделать.
Я начинаю с подробного описания того, что я увидела в тот день, когда вошла в номер Блэка и обнаружила его мертвым в постели. Шарлотта торопливо записывает каждое мое слово. Я описываю напитки на грязном столике в гостиной, высыпавшиеся из флакончика таблетки Жизели в спальне, валяющийся на полу банный халат, три подушки на кровати вместо четырех. Меня начинает трясти.
– Не уверен, что Шарлотту интересуют такие мелочи, как количество подушек и беспорядок в номере, Молли, – подает голос мистер Престон. – Думаю, ей нужны подробности, которые могут говорить о насильственной смерти.
– Совершенно верно, – подтверждает Шарлотта. – Как, например, таблетки. Вы сказали, что это были таблетки Жизели. Вы к ним прикасались? На пузырьке была наклейка?
– Нет, я к ним не прикасалась. Во всяком случае, в тот день. И на флакончике не было наклейки. Я знала, что это таблетки Жизели, потому что она часто принимала их в моем присутствии, когда я убирала номер. К тому же я часто видела бутылочку в ванной. Она называла их своими «бензинками» или «успокоительными колесиками». Я полагаю, «бенз» – это какое-то лекарство? Мне не казалось, что она чем-то больна – во всяком случае, не в физическом смысле. Но некоторые заболевания похожи на горничных – они есть, но их практически никто не замечает.
Шарлотта вскидывает глаза от своего блокнота.
– Как это метко, – говорит она. – «Бенз» – это сокращенное «бензодиазепин». Это препарат для лечения тревожного расстройства и депрессии. Такие маленькие белые таблеточки?
– Нет, вообще-то, те были ярко-голубые, как яйца дрозда.
– Хм, – говорит Шарлотта. – Значит, это был уличный наркотик, а не аптечный препарат. Папа, ты когда-нибудь разговаривал с Жизелью? Не замечал за ней странного поведения?
– Странного поведения? – переспрашивает он, делая глоток чая. – Когда работаешь швейцаром в «Ридженси гранд», странное поведение для тебя в порядке вещей. Было совершенно очевидно, что они с мистером Блэком нередко бывали не в ладах. В тот день, когда мистер Блэк умер, она покинула отель в спешке и плакала. Неделей раньше произошло то же самое, но это было после визита Виктории, дочери мистера Блэка и его бывшей жены, первой миссис Блэк.
– Я помню тот день, – подаю голос я. – Миссис Блэк-первая придержала для меня дверь лифта, но ее дочь велела мне ехать на служебном лифте. Жизель говорила, что Виктория ее недолюбливает. Возможно, поэтому Жизель в тот день и плакала, мистер Престон.
– Для Жизели слезы и драмы – явление совершенно обычное, – говорит мистер Престон. – Наверное, это не удивительно, учитывая, за кого она вышла замуж. Нехорошо желать человеку зла, но я не сильно огорчился, когда этот тип до срока отправился на тот свет.
– Почему это? – спрашивает Шарлотта.
– Постой с мое на входе в отель вроде «Ридженси гранд», научишься видеть людей насквозь с первого взгляда. Он был не джентльмен, во всяком случае по отношению к новой миссис Блэк и к бывшей миссис Блэк точно. Поверь мне на слово, он был плохой человек.
– С гнильцой? – спрашиваю я.
– Весь прогнивший, насквозь, – подтверждает мистер Престон.
– А никаких явных врагов у него не было, папа? Таких, кто мог бы хотеть от него избавиться?
– О, я совершенно уверен, что были. И я в их числе. Но были и другие. Во-первых, женщины – другие женщины. Когда миссис Блэк – ни той ни другой – не было поблизости, он водил к себе… как бы это сказать… молоденьких красоток?
– Папа, просто скажи «секс-работниц».
– Я назвал бы их так, если бы был точно уверен в том, что это были именно они, но я ни разу не видел, как он им платил. И того, за что им платят, тоже. – Мистер Престон, кашлянув, косится на меня. – Прости, Молли. Все это совершенно ужасно.
– Это так, – соглашаюсь я. – Но я могу подтвердить ваши слова. Жизель говорила мне, что у мистера Блэка были внебрачные связи. Более чем с одной женщиной. Это причиняло Жизели боль. Что вполне можно понять.