– Я не понимаю, о чём Вы. Я ничего Вам не сделала.

Чуть отступив от Ворфа, Трой внимательно вгляделась в испуганное лицо орианки.

– Вы способны читать чужие эмоции?

– Люди, способные читать чужие эмоции – это сказка, – сказала Сташа. – Такого не бывает.

Осторожно, точно перед ней был испуганный зверёк, Трой приблизилась к женщине.

– Вам нечего бояться меня, доктор. Просто ответьте на наши вопросы. Мы не сделаем Вам ничего плохого.

– Вы лжёте. – Она почти прошептала это.

– Посол Ворф не сделал Вам ничего плохого.

– Пока не сделал, – сказал Ворф. Он знал, что от этого Сташе станет только хуже, но он не мог позволить женщине так просто уйти, если она что-то знает. Напугана она или нет, эмпат она или нет, это ничего не меняет.

– Ворф, – обернулась к нему Трой, – Вы ничем не помогаете.

– Она не боялась бы так, если бы не знала чего-нибудь о невиновности капитана.

Трой заговорила спокойным голосом, каким говорят с детьми или пациентами.

– Таких, как Вы, мой народ называет эмпатами, они способны читать чужие эмоции и внушать свои эмоции другим.

– Нет, такого не бывает. Это всё легенды, старые солдатские сказки.

– Да прекратите же! – почти закричала Трой.

– Я ничего не делаю, – сказала Сташа.

– Трой, она причиняет Вам боль? – спросил Ворф.

– Сташа одна из наиболее сильных эмпатов, с которыми я когда-либо сталкивалась, и она совершенно не подозревает о своём даре. Сначала она делала это нарочно, пытаясь заручиться моей поддержкой, но теперь это ненамеренно. Она ненамеренно внушает мне свой страх.

Трой глубоко вздохнула и отошла на шаг от Сташи.

– Не понимаю, почему я не могу блокировать от неё своё сознание.

– С Вами всё в порядке, советница?

– Нет, но это не её вина. Она не хочет причинить мне вред.

– Я не делаю Вам ничего плохого, – произнесла Сташа почти со слезами в голосе. – Я в жизни не сделала никому ничего плохого.

– Мы не сделаем Вам ничего плохого, – произнося эти слова, Трой взглянула на Ворфа. Тот утвердительно кивнул. Трой вознаградила его одной из своих тёплых улыбок.

Ворф не причинит вреда доктору. У него духу не хватало давить на ту, что и без того чувствовала себя раздавленной. Должен быть другой способ узнать правду.

В дверях появился Брек.

– Полковник Таланни со своей охраной. – Его глаза расширились, на лице отразилось удивление. Что-то в комнате оказалось для него полной неожиданностью, но что?

– Да, – отозвался Ворф. Он взглянул на Трой, ища подтверждения своим наблюдениям. Если он мог заметить это, Трой наверняка что-то почувствовала. Её взгляд подтвердил его догадку.

Отсалютовав, Брек вернулся к дверям.

– Пусть войдут.

– Что это с Бреком? – спросил Ворф тихо, чтобы лишь Трой могла услышать.

– Не знаю точно. Что-то, что он сейчас здесь увидел, изумило его.

– Что?

– Не знаю.

– Это неудовлетворительный ответ, советница, – сказал Ворф.

– Лучшего я дать не могу, Ворф.

В комнату стремительно вошла Таланни в сопровождении четырёх солдат, следующих за ней по пятам. Следом вошёл Брек. Длинная узкая лаборатория внезапно оказалась полной народа.

– Что здесь происходит? – спросила Таланни. Это было скорее требование, чем вопрос.

Ворф шагнул вперёд.

– Мы осматриваем следы, обнаруженные на стакане генерала Алика.

– Доктор Сташа, с Вами всё в порядке? – на Ворфа Таланни даже не взглянула. Внимание её целиком занимала маленькая женщина за его спиной.

Сташа поглядела на Ворфа, на Трой, затем, обежав их, буквально кинулась к Таланни. Она спряталась за стеной телохранителей, на лице её было написано явной облегчение, почти самодовольство. Неужели её испуг был притворством?

Взяв маленькое лицо доктора в ладони, Таланни приподняла ей голову, пристально всмотрелась ей в глаза.

– Вам ничего не сделали?

Ворф не был уверен, что Сташа ответит. Он не доверял ей, но то, что она ответила, было правдой.

– Ещё нет.

– Хорошо, – кивнула Таланни, – я надеялась, что успею вовремя. Мои телохранители сообщили мне, что вы допрашиваете доктора.

– Вовремя для чего? – спросила Трой. Она шагнула к телохранителям. Брек встал перед ней.

– Не так близко, целительница. Все настроены нервно. Лучше быть осторожными.

– Произошло убийство, – отвечала ему Трой. – Если мы хотим доискаться до правды, мы должны оставить эти тщательные предосторожности.

Один – или одна – из телохранителей Таланни грубо рассмеялся из-под маски. Под взглядом Таланни смех оборвался.

– Как Вы сказали, целительница, произошло убийство. А подобных обстоятельствах трудно доверять друг другу.

– Вы сказали, что пришли вовремя. Вовремя для чего? – повторила Трой.

– Брек, Вы рассказали им о наших законах, касающихся сбора доказательств?

– Нет, полковник.

– Вам разрешается действовать в своих интересах, – кивнула она. – И всё же, Брек, доктор Сташа не заслуживает подобного обращения.

– Ей не причинили никакого вреда, – сказал Брек.

– Вижу, – мягко сказала Таланни.

Ворф шагнул на середину комнаты.

– Мне надоело, что все разноваривают через мою голову, будто меня здесь нет. Что такого Брек должен был сообщить нам?

– Вам разрешается ознакомиться со всеми доказательствами, свидетельствующими против вашего капитана. Вам разрешено использовать любые средства, чтобы удостовериться, что доказательства истинны.

– Именно этим мы и занимаемся, – сказал Ворф.

– Но даже в случаях, касающихся важных лидеров, никому не разрешается причинять серьёзную травму или убивать тех, кто не является подозреваемыми.

– Вы хотите сказать, что Сташа думала, будто мы собираемся её убить? – спросила Трой.

– Причинить её боль, во всяком случае, – сказала Таланни.

Трой обернулась к Бреку.

– Поэтому Вы так удивились, когда вошли. Вас удивило, что мы ничего ей не сделали?

– Поэтому я ждал в коридоре вместе с другими телохранителями. Мы хотели не допустить, чтобы вам помешали, – сказал Брек.

Какой-то миг Ворф молча смотрел на Брека, слыша, как шумит в ушах кровь, чувствуя, как горячей волной подымается гнев.

– Вы думали, что я стану избивать гражданское лицо, не воина?

– Простите меня, посол, но да, так я думал.

– И Вы пришли, чтобы не дать нам убить доктора? – обернулся Ворф к Таланни.

– Да.

Ворф набрал полную грудь воздуха, затем медленно выпустил его.

– Я клингонский воин и действующий посол Федерации Планет. Я не палач и не убийца ни в чём не повинных свидетелей! – Он позволил себе не скрывать гнева. Ему хотелось кричать на них. Что они думают о клингонской чести? Что они думают о Федерации? Они варвары и варваром считают его.

Он взглянул на Трой. Лицо её выражало ужас. Эта нелепая ситуация потрясла её не меньше, чем его, возможно, больше. Ворфа привела в ярость не мысль о том, чтобы выбить признание у Сташи, но предположение, что громила клингон не упустит такую возможность.

– Полковник Таланни, Вы говорите, что нам позволено бить людей потому лишь, что мы думаем, будто им может быть что-нибудь известно об этом преступлении? – спросила Трой.

– А как же иначе вы можете быть уверены, что они вам не лгут?

Трой поглядела на Ворфа расширенными глазами. Пятое правило Бетан Ка: все лгут.

– Но если они все боятся нас так же, как Сташа, как можно что-то у них узнать?

– Надо заставить их говорить правду, – сказала Таланни.

– Как? – спросил Ворф.

– Бить их, пока не будете уверены, что они не лгут. Закон запрещает лишь увечить и убивать допрашиваемых. Это единственный закон в случае убийства кого-либо из лидеров.

– Вы говорите о пытках, – сказал Ворф. Гнев его пропал, уступив место изумлению.

– Так вы это называете, – сказала Таланни. Она произнесла это совершенно спокойно, словно это было в порядке вещей. – Вы шокированы, посол. А мне казалось, что клингоны великие специалисты в искусстве причинять боль и добывать информацию.

– Клингоны применяют пытки в случае необходимости, – спокойно отвечал Ворф, – но пытать не воинов не позволяет честь.

– Странные вы люди. А может, это жизнь среди землян так изменила Вас.

Ворф глотнул. Эти люди его просто не слушали. Он заговорил, отчеканивая каждое слово.

– Уверяю Вас, полковник Таланни, что все клингоны считают позорным пытать гражданских. Пытать разрешается лишь тех, против кого имеются серьёзные подозрения в совершении преступления, и только если это воин. Мы не пытаем гражданских или невиновных.

– И вы не станете пытать гражданских, которых допрашиваете? – спросила она.

– Нет. – Мышцы его плеч напряглись от гнева. Но он не сделает ничего такого, что показало бы клингонов теми чудовищами, которыми орианцы их считают. Это орианцы чудовища.

– Тогда я не вижу, как вы сможете помочь Пикарду. Наши люди не знают другого метода, посол Ворф. Они не станут помогать вам доказывать, что убийца одного из наших лидеров невиновен. Подумайте сами, посол: если Вы докажете невиновность Пикарда, значит, виноват кто-то из нас. Никто из моих людей не станет добровольно помогать вам в этом.

– Брек помогает нам.

– Его жизнь в такой же опасности, как жизнь Пикарда. – Обойдя телохранителей, она приблизилась вплотную, едва не касаясь телом высокого клингона. – Вспомните об этом, когда опять станете слишком щепетильны. Никто не станет помогать вам, если вы не причините ему боль. Никто.

Ворф смотрел на неё сверху вниз, тяжело дыша, сжав кулаки.

– Я не щепетилен.

– Щепетильны, – улыбнулась Таланни, – но поскольку вы чужие в нашем мире, и Пикард пришёл помочь нам, я помогу вам – на этот раз. – Глядя прямо в лицо Ворфу, она приказала: – Держите её.

Двое из телохранителей Таланни схватили доктора. Сташа протестующе вскрикнула.

– Я сказала правду. Я сказала правду!

Маленькое личико исказилось ужасом. Ворфу захотелось отвести глаза. Такого страха никто не должен был видеть.

Трой пошатнулась. Не поддержи её Брек, она упала бы.

– Целительнице нехорошо, посол Ворф. Могу я увести её в вашу комнату?

– Трой, с Вами всё в порядке? – Ворф мысленно выругал себя за то, что не сообразил, что страх Сташи вновь ворвётся в сознание Трой. Если тогда это было сильно, теперь будет ещё хуже.

– Не позволяйте им бить её. Не позволяйте… Не могу дышать.

Резкий звук пощёчины сзади отвлёк внимание Ворфа от едва не теряющей сознание Трой. Сташа всхлипывала. По щекам Трой текли слёзы.

– Мы не хотим, чтобы её били, – сказал Ворф. Он шагнул вперёд, готовый, если понадобиться, прорваться сквозь строй солдат и силой освободить доктора.

Солдаты вытащили оружие. Брек сделал то же, и внезапно в комнате повисла угроза смерти.

Трой повысила голос, и он сорвался, как у ребёнка.

– Что мы можем сделать, чтобы убедить вас не трогать её?

– Она только будет лгать вам, если я прекращу это, – сказала Таланни.

– Так прекратите это, – сказала Трой.

– Мы не можем стоять и смотреть, как вы пытаете её, – сказал Ворф.

– Значит, вы сделаете это сами? – спросила Таланни.

– Чёрт возьми, можете Вы понять? Её не будут пытать, пока мы можем это остановить! – рыкнул Ворф.

Таланни взглянула на оружие в руках солдат.

– Вы готовы рисковть жизнью, чтобы избавить чужого человека от боли? Человека, который мог бы помочь вам оправдать Пикарда?

Ворф опустил и снова поднял глаза. Ему хотелось врезаться в строй солдат и расшвырять их в разные стороны. Но он лишь смотрел на Таланни, выражая взглядом обуревающую его ярость. Если она и почувствовала страх, то сумела его скрыть.

– Невиновность Пикарда должна быть доказана честным путём, – сказал он.

– Странные в Федерации люди. – Таланни чуть заметно улыбнулась. – Отпустите её.

Солдаты отпустили плачущую женщину. Она стояла в сплошной толпе врагов, напоминая кролика, окружённого сворой охотничьих собак. Кругом враги, и негде скрыться. Наконец, она обратила мокрое от слёз лицо к Трой.

– Клянусь последним плодом последного дерева, что я показала вам именно то, что обнаружила. Я сказала вам правду, и если вы снова станете спрашивать меня, я опять скажу правду.

– Благодарим Вас, доктор Сташа, – сказал Ворф. – Полагаю, мы узнали всё, что хотели, полковник. Думаю, нет больше необходимости отрывать доктора от работы.

Таланни откровенно расхохоталась.

– Вы предлагаете честность и правду, посол. И ожидаете, что Вам ответят тем же. – Она покачала головой. – Желаю Вам удачи с Вашей честностью и Вашей правдой, потому что Пикарду удача очень понадобится.

– Я честен не потому, что это может принести мне пользу, полковник Таланни. Я честен не для того, чтобы произвести впечатление на своих врагов. Честь существует ради себя самой. Она остаётся даже тогда, когда все вокруг лишены чести. Единственная честь, о которой я должен заботиться – моя честь.

– Прекрасная речь, посол Ворф. Будем же надеяться, что капитану Пикарду не придётся расплачиваться дорогой ценой за Ваши… возвышенные идеалы.



Глава 11



Стоя в инженерном отсеке звездолёта \" Зар\", докотр Крашер разглядывала причудливо переплетающиеся конструкции, являющиеся, по уверениям Джорди, ничем иным, как двигателем корабля. Абсолютно гладкий металл, никакого движения, ничего, что можно было бы назвать механизмом. Доктор обернулась к Джорди и милгианскому инженеру.

– Вы говорите, что это… двигатель, и он живой? – ей удалось не выразить недоверия на лице, но голос выдал её.

Джорди улыбнулся почти виновато.

– Я знаю, это звучит странно, но если мой визор показывает правильно, то строение этого двигателя больше напоминает биологическую ткань, чем металл.

– Я верю Вам, но я… – Покачав головой, доктор Крашер взглянула на Велека. – Мы с Джорди можем поговорить несколько минут наедине?

Инженер глянул на Джорди, затем молча повернулся и отошёл, не сказав ни слова.

Когда он удалился на достаточное расстояние, доктор Крашер снова обернулась к Джорди.

– У меня достаточно проблем с пониманием клеточной структуры самих милгиан без того, чтобы попробовать себя в амплуа инженера.

– Вы знаете, как их лечить?

– Да, теперь, когда я разобралась, как нужно изменить кое-что из нашего оборудования, но я могу проводить лишь поверхностное лечение. Хирургическое вмешательство… я боюсь их оперировать. Похоже, их организм блокирует все повреждённые органы. В случае большой потери крови такой орган блокируется наглухо, им жертвуют ради спасения организма в целом. Я совершенно не представляю, как прореагирует их защитный механизм в случае хирургической операции.

– Вы думаете, с двигателем будут те же проблемы?

– Я просто не знаю.

– Что ж, если я прав, возможно, объединёнными усилиями мы сумеем отремонтировать двигатель.

– Почему Вы думаете, что мы сумеем сделать то, чего не могут они?

– Во всяком случае, попробовать стоит.

– Согласна, – кивнула Крашер. – Сколько у нас времени?

Обернувшись, Джорди обнаружил, что Велек неподвижно стоит у противоположной стены. Он совершенно ничего не делал. На его месте Джорди работал бы, пока не взорвался бы двигатель. Казалось, каждый из милгианской команды отказался от борьбы. Фатализм фатализмом, но это уж слишком.

– Велек, – позвал он.

Милгианин повернул голову, не поворачивая туловища. Странно было видеть, как голова вращается независимо от тела, точно у совы. И снова появилась горячая полоса под головой, будто при повороте головы выделилась энергия.

– Велек, сколько времени, прежде чем ситуация с двигателями станет критической?

– Примерно шесть часов.

– Шесть часов, – повторил Джорди. Он снова обернулся к доктору. – Если ничего не удастся сделать, Вы в любой момент сможете транспортироваться на \"Интерпрайз. Ремонт двигателей не входит в круг Ваших обязанностей.

– Я пыталась убедить команду \"Зара\" эвакуироваться. Они не желают покидать корабль. Они собираются погибнуть вместе со своим кораблём. – Она покачала головой. – Дейта всё ещё пытается доказать капитану Дирику, что это неразумно. Я так разозлилась, что не могла больше с ним разговаривать.

– У меня те же проблемы с Велеком, – улыбнулся Джорди. – Похоже, они все здесь уверены, что дальнейшая борьба бесполезна.

– Фатализм фатализмом, Джорди, но это значит просто сдаться.

– Что ж, покажем им, что есть одна вещь, которой Федерация никогда не делает: она не сдаётся.

– Ладно, за дело, – кивнула Крашер. Она достала свой сканер и провела им вдоль металлической конструкции.

– Что вы делаете? – спросил подошедший сзади Велек. Густой, точно патока, голос, едва уловимо убыстрился. Это была самая быстрая речь, которую Джорди успел от него услышать.

– Доктор сканирует двигатель.

– Но почему? Зачем поручать доктору работу инженера?

– Ваш двигатель живой. Наши двигатели на «Энтерпрайзе» – это всего лишь металл и энергия. Я не знаю, как лечить живую ткань, а доктор знает.

– Если ваши двигатели не являются частью вас, отчего они хотят работать на вас? – спросил Велек.

– Они не хотят работать. Мы заставляем их работать.

– Вы поработили ваш корабль?

Какой-то миг Джорди смотрел на него, не зная, что ответить.

– Наш корабль – всего лишь корабль, Велек. У него нет ни чувств, ни эмоций. Это машина.

– Но ведь ваш лейтенант коммандер Дейта – тоже машина. Вы и его поработили?

Вопрос был хороший, и Джорди не сразу нашёлся, что ответить.

– Лейтенант коммандер Дейта – живой. Он мыслит и действует самостоятельно. Наш корабль – это лишь металл и энергия. Это не живое существо.

Лицо Велека сморщилось и осветилось красным. Джорди пожалел, что не может видеть, что происходит с лицом, но ему показалось, что инженер нахмурился.

Крашер приблизилась к ним, и Джорди был благодарен ей, что она прервала этот разговор.

– Вы правы, Джорди. Этот двигатель живой. Весь корабль живой. Его клеточная структура очень похожа на клеточную структуру самих милгиан. – Она обернулась к Велеку. – Ваши строительные материалы содержат биологические клетки?

– Я не понимаю вопроса, – снова нахмурился инженер.

– Ваши двигатели сделаны не только из металла. Они содержат живые ткани, верно?

– Верно. – Голос прозвучал неуверенно, будто он сам отнюдь не был уверен в правильности этого утверждения.

– Я не могу понять, как они делают это, и что это значит, но весь этот корабль живой.

– Вы можете определить… травму? – спросил Джорди.

– Пока нет. Всё, что показывает сканер – это что металл содержит живую ткань. Я ещё даже не знаю, как он работает, не говоря уже о том, в чём проблема.

– Но это травма?

– Полагаю, понадобятся как медицинские, так и технические знания, чтобы исправить его.

– Велек, – сказал Джорди, – обладаете ли Вы, наряду с технической, медицинской квалификацией?

– Я говорю с двигателями, и они отвечают мне. – Казалось, он считал, что в его словах содержится исчерпывающий ответ.

– Но какова травма? Что случилось с двигателями?

– Они взорвутся через несколько часов, – сказал Велек.

– Это я понял, но почему они должны взорваться?

– Я не понимаю вопроса.

Велек выбрал не самый подходящий момент для того, чтобы стать непонятливым.

– Почему Вы уверены, что двигатели невозможно исправить?

– Их травма слишком серьёзна.

Джорди тряхнул головой. Это было всё равно, что говорить к стенке.

– Вы можете показать нам травмированный участок?

Несколько секунд Велек размышлял об этом.

– Могу.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец, Джорди сказал:

– Не могли бы Вы показать нам это сейчас?

Велек повернулся и заковылял по коридору, казавшемуся слишком узким для его громоздкой фигуры. Сияющие серебристые выступы на стенах, казалось, уменьшались, когда Велек проходил между ними.

Перед гладкой серебристой стеной он остановился, провёл по ней ладонью на уровне груди. От его руки к стене словно прошла вспышка. Джорди смотрел, как стена раскаляется всё сильнее и сильнее, пока она словно не начала таять.

– Беверли, – шепнул он, – как стена выглядит сейчас?

– Она стала прозрачной, как стекло. За ней приборы и индикаторы.

– Это выглядело, будто тело Велека на миг стало частью стены, – кивнул Джорди. Температурные полосы были одинаковыми.

– Я не видела ничего подобного. Он просто провёл ладонью по стене, и она стала прозрачной.

– Это, – сказал Велек, – наша контрольная панель.

Джорди смотрел на остывающую на глазах стену, как на экран. Мигание индикаторов, вспышки, температурные полосы – всё было совершенно непонятным.

– Что Вы думаете, Беверли?

– Не знаю, что и думать. Это больше похоже на показания медицинских приборов, чем на контрольную панель. – Она указала на пульсирующий свет. – Это ритм работы сердца?

– Я не понимаю вопроса.

– Не могли бы Вы объяснить, что означают эти показания?

– Они означают, что двигатель взорвётся меньше, чем через три часа.

Джорди вздохнул, закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти.

– Каким образом показания говорят Вам об этом, Велек? – Ему невольно захотелось произнести вместе с Велеком:

– Я не понимаю вопроса.

– Что ж, по крайней мере, не только я говорила сама с собой битый час, – заметила Беверли.

– Никогда не сталкивался с такими трудностями в общении. – сказал Джорди.

– Их капитан совершенно точно понимает, что я хочу сказать и чего я от него хочу. Он просто отказывается сделать это. Велек же… – Она не договорила. – Велек, есть ли другие инженера, с которыми мы могли бы поговорить?

– Большинство из них ранены. Когда мы все согласились, что это безнадёжно, я отправил их помогать пострадавшим. Я остался здесь, чтобы увидеть, насколько я смогу отсрочить неизбежное.

– Я не верю, что это неизбежно. Должен быть какой-то выход, – сказал Джорди.

– Я не могу понять вашей странной настойчивости в борьбе против действительности. Меньше, чем через три часа двигатель умрёт. Почему вы отказываетесь принять это?

Панель запульсировала ярко-красным. Стоявший спиной к ней Велек не заметил этого. Джорди напряжённо вглядывался в контрольную панель. Должна быть какая-то система в этих огоньках и вспышках. Не может не быть. Надо только её определить.

– Я не верю в безнадёжные сценарии, Велек. Это наша черта.

– Непонятная черта.

– Мы можем взглянуть на другие панели?

– Это главная панель. Я покажу вам то, что вы захотите увидеть.

– Нам надо увидеть больше, прежде чем мы сможем понять ваши двигатели, – сказал Джорди.

– Хорошо. – Он двинулся вдоль стены, на которой находилась первая панель, и под его рукой одна за другой стали возникать новые панели. Каждое такое появление сопровождалось тепловой вспышкой, а возможно, и обменом клетками. Джорди казалось, что… на какой-то миг рука сливалась со стеной. Доктор Крашер сказала, что для неё это выглядит иначе. Но вспышки были такими яркими, что ослепляли визор Джорди, и иллюзия слияния руки со стеной была весьма явственной.

Джорди приблизился ко второй панели. Она находилась примерно на уровне его глаз. Велек возвышался рядом, глядя на него сверху вниз. Джорди не мог ничего прочитать по выражению его лица, но милгианин буквально нависал над ним. Джорди хотелось сказать ему, чтобы он немного подвинулся, но это был его корабль и его двигатели. Джорди на его месте, скорее всего, тоже не позволил бы чужому расхаживать по инженерному отсеку без присмотра.

Джорди коснулся прозрачной панели. Наощупь она больше всего напоминала металл, но в неё чувствовалось тепло, будто за ней пульсировала кровь. Что служило горючим для милгианского корабля, что было его кровью, его жизнью? В самом ли деле корабль двигался потому, что он так хотел? Велек объяснял именно так, но Джорди не был уверен, что правильно задал вопросы. Но сколько он ни думал, лучших вопросов придумать не мог.

Никакой температурной полосы при его прикосновении к панели не было. Подражая милгианину, он коснулся пальцами мигающих огоньков, но поверхность оставалась гладкой и прохладной. Ни тепла, ни искр, ни малейшего изменения в непонятной последовательности цветов. Контрольные панели игнорировали его.

– Как сделать так, чтобы панели работали? – спросил Ла Форж.

– Надо провести по ним ладонью, и они узнают вас.

– Вы имеете в виду, узнают отпечатки пальцев или клетки?

– Клетки, – сказал Велек.

– Значит, я ничего не могу сделать с двигателями, потому что они меня не знают?

– Ваша рука для них чужая. В двигателе нет Ваших клеток. Но я буду делать всё, что Вам нужно. Вы только скажите.

Джорди со вздохом посмотрел на доктора. Доктор Крашер пожала плечами. У неё не было никаких подходящих идей.

– Хорошо, Велек, покажите мне систему регулирования подачи горючего.

– Горючего?

– Как вы определяете, сколько энергии получают двигатели?

– А, это здесь. – Он подвёл их к четвёртой панели. Она была смешанного красного и ярко-оранжевого цвета. Это была очень горячая ранель.

– Красный цвет обозначает полный резерв энергии?

– Да.

– А какой цвет при малом резерве?

– Синий.

Три вопроса, три ясных ответа. Похоже, дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Какая панель показывает самочувствие двигателя?

– Здесь. – Последняя панель была мрачного тёмно-фиолетового цвета.

– Какого цвета должна быть эта пенель? Какой её нормальный цвет?

– Зелёный.

Либо ему удалось, наконец, найти подход к Велеку, либо Велек решился на сотрудничество. Джорди не задумывался, что именно. Перед ним был двигатель совершенно неизвестной системы. Он должен был разобраться в нём, найти неисправность и устранить её. И на всё про всё чуть больше двух часов. Джорди чуть заметно улыбнулся. Это было всё равно, что просить о чуде и надеяться, что просьба будет исполнена. Но главному инженеру Ла Форжу уже приходилась совершать такие чудеса. Удастся ли на этот раз?



Глава 12



Исполняющий обязанности посла Ворф стоял, глядя сверху вниз на телохранителя покойного генерала Алика. Идея допросить телохранителя принадлежала Бреку. По всем орианским законам телохранитель этот был уже всё равно, что мёртв. Если они хотят узнать у него что-нибудь, они должны поторопиться, пока он не выбрал способ свести счёты с жизнью.

После сцены с доктором Сташей Ворф был настроен провести этот допрос более гладко. Ему не требовалось напоминаний Трой, чтобы вести себя цивилизованно. Он был клингоном, и его глубоко задело предположение Таланни, что он не побрезгует применить пытку. Он покажет им, что такое клингонская честь, даже если для этого придётся сдерживать свой гнев.

Трой сидела в углу, наблюдая за телохранителем. Даже для орианца он выглядел тщедушным. Большие, блестящие, как у лани, глаза выглядели неуместно на худом, измождённом лице. Через всё лицо от лба к подбородку тянулся белый шрам. Но не только этот шрам лишал лицо характерной для орианцев красоты. Что-то неправильное было в очертаниях носа, какое-то несоответсвие лицу в искривлении тонкогубого рта. Кел выглядел затурканым и каким-то беспризорным. Весь его облик словно говорил, что жизнь тяжела, и что ничего хорошего ждать не приходится.

Вглядываясь в это деформированное лицо, Ворф думал, не скрываются ли за масками и защитными очками ещё более страшные уродства. Возможно, это была ещё одна причина, по которой орианцы скрывали лица. Возможно, без масок многие из них выглядели, как Кел. Вылеченные с помощью медицинской технологии, но не исцелённые.

Скрестив руки на груди, Ворф с высоты своего роста смотрел на Кела. Теперь перед ним был воин, и это облегчало его задачу. С ним не надо было сдерживаться, как с доктором Сташей. Кел – воин, и его не так-то легко будет запугать. Ворф надеялся, что теперь перед ним достойный противник.

Кел то и дело бросал на Ворфа быстрые, беспокойные взгляды. Руки он сжал на коленях. Ему явно было не по себе. Ворф был удивлён. Может, все орианцы в душе чувствуют себя жертвами?

Брек сидел в дальнем углу комнаты, поближе к дверям. В другом углу сидела офицер-вентурийка. Она должна была следить, чтобы при допросе соблюдался закон. Верно, телохранитель не исполнил своего долга самым позорным образом, но всё же он был вентурийцем, и закон есть закон.

Брек и вентурийка игнорировали друг друга. Маски и защитные очки лежали у них на коленях. Светловолосая золотоглазая вентурийка была так же красива, как Алик. По законам этой планеты в комнате, где происходил допрос, никто не имел права закрывать лица.

После одного быстрого взгляда ни Брек, ни вентурийка не смотрели на Кела. Они смотрели куда угодно, но не на него: на стены, на Ворфа, на Трой, лишь бы не видеть открытого лица своего соотечественника.

Кел также избегал их взглядом. Он не смотрел ни на безукоризненно красивых орианцев, ни на Трой, но он вынужден был смотреть на Ворфа. Клингон стоял так, что избежать этого Кел не мог.

Ворф буквально нависал над Келом, сидящим на невысоком стуле. Клингон давно заметил, что его высокий рост заставляет орианских солдат нервничать, и теперь использовал это, чтобы заставить нервничать сидящего перед ним орианца. Ворф стоял так близко, что ноги их почти касались. Немигающим взглядом уставился он в лицо Кела, словно стараясь запечатлеть в памяти каждый его изьян.

На лбу Кела выступили капли пота, а Ворф всё стоял и смотрел. Если от этого лоб Кела покрывается потом, значит это то, что нужно Ворфу. Раз одного взгляда достаточно, значит, больше ничего не требуется. Телохранитель облизнул тонкие губы, метнул быстрый взгляд вверх и тут же снова опустил глаза. Руками он вцепился в лежавшую на коленях маску, словно это могло защитить его.

– И Вы ждёте, чтобы я поверил, будто Вам ничего не известно о смерти генерала Алика? – В тишине комнаты низкий голос Ворфа прозвучал особенно громко. Кел подскочил от неожиданности.

– Я… я ничего не знаю. Я сказал всё, что знал.

Ворф наклонился над ним, положил руки по бокам спинки стула. Теперь его лицо находилось на расстоянии каких-нибудь нескольких сантиметров от лица Кела.

– Вы лжёте. Лжёте мне.

Кел вскочил на ноги, с грохотом повалив стул. Даже стоя во весь рост, он не доходил Ворфу до плеча. Он весь дрожал, кулаки были сжаты, дыхание стало прерывистым.

– Как Вы смеете так смотреть на меня! – вскричал он. – Я уродлив, но это не моя вина. Лучше бы Вы меня били, чем так унижать!

Какой-то миг Ворф молча смотрел сверху вниз на тщедушного орианца, стараясь не выдать удивления. Если его взгляд хуже побоев – тем лучше. Он шагнул к Келу, вынуждая его отступить на шаг.

– Я буду смотреть на Вас столько, сколько захочу. Вы допустили, чтобы вашего командира убили. У Вас нет никаких прав.