Охранник в конце коридора был мертв — поваленное на пол тело с простреленной головой. Его кобура для пистолета была пуста.
— Кто это сделал? — ахнула я, хотя уже знала ответ.
Молодая девушка стояла в нескольких футах от меня и печально смотрела вниз.
— Эвер.
Я схватила ее руку, и она подскочила, расширив глаза от страха, когда я использовала ее в качестве поддержки, чтобы подняться на ноги. Мои кости начали срастаться, но я все еще качалась из стороны в сторону.
Я открыла было рот, чтобы спросить, поможет ли она мне, когда раздался другой выстрел. Она выдернула свою руку из моей и помчалась в противоположном направлении.
На стене не было за что зацепиться, поэтому я прислонилась к ней, волоча себя по коридору.
Ребуты пролетали мимо меня, и все остальные бежали прочь от выстрелов. Еще больше выстрелов прозвучало, когда я распахнула дверь на лестничную клетку. Я могла идти быстрее, крепко ухватившись за перила, потому заковыляла вниз по лестнице так быстро, как могла.
— Эй, — сказала я, хватая Хьюго за руку, когда он побежал вверх. — Где она?
— Она направилась в столовую, — сказал он, его брови сдвинулись, когда он внимательно обвел меня взглядом. — Что с тобой?
Я почувствовала, как мои коленные чашечки встал на место, и когда они полностью зажили, я бросилась вниз по лестнице, волоча за собой другую ногу.
— Куда ты идешь? — крикнул Хьюго мне вслед. — Она убивает охранников; тебя застрелят!
Его предупреждение затихло, когда я помчалась к двери на седьмой этаж. Выстрелы взрывались в моих ушах, и я отчаянно огляделась налево и направо.
Двое охранников лежали мертвыми на полу. Эвер стояла в дверях столовой с шлемом охранника на голове. Несколько пуль попало в него, и ее белая рубашка была залита кровью.
Охранник проскочил в угол, и Эвер развернулась к нему лицом, нацелив пистолет. Она выстрелила пулей прямо ему в грудь, прежде чем он успел среагировать. Ее лицо было твердым, губы поджаты, глаза сканировали местность в поисках другой угрозы.
Но она по-прежнему была собой.
Она потянулась вверх и сняла шлем, позволяя ему упасть на землю, надавив рукой на дверь столовой.
Что она делала? Они убьют ее в ту минуту, как она войдет туда.
Обе мои ноги были исцелены, и я бросилась бежать, когда она открыла дверь, пытаясь выкрикнуть ее имя. Мой голос не функционировал.
– Отлично, – сказала Кэти и взяла мобильник. – Хотя он и не захочет приходить.
— Рэн!
Я почувствовала рывок на своей руке и повернулась, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Каллума. Я выдернула руку и кинулась за Эвер, заходящую в столовую.
— Рэн, стой!
– Очень вкусное мясо, миссис Уокер.
Шаги Каллума раздавались за моей спиной.
– Зови меня Зоуи, пожалуйста, – прошу я в третий раз.
Я ворвалась через дверь, чтобы увидеть Эвер, взобравшуюся на стол. Она отбросила в сторону пистолет и сделала жест офицерам, сидящим в маленькой комнате над столовой, мол “Чего вы ждете?”
Я побежала к ней, протягивая руку.
И отчаянно хочу добавить: «Ты же ко мне по возрасту ближе, чем к моей дочери». Айзек сидит между Кэти и Мелиссой.
— Эвер…
Мой голос затерялся в шквале выстрелов.
– Репейник меж двух роз, – произнес он, когда садился, и мне, словно девочке-подростку, захотелось засунуть два пальца в рот и изобразить рвоту. Не может же Кэти попасться на эту лесть? Но она смотрит на Айзека так, будто он только что сошел с подиума.
Я почувствовала, как ее кровь брызнула мне на лицо.
– Как идут репетиции? – спрашивает Мелисса.
Ее голова откинулась назад.
А потом я оказалась на земле, чьи-то руки обняли меня, его тело заслонило мое. Думаю, он говорил что-то, но его слова звучали искаженно в моем ухе. Его запах был знакомым.
Бросаю на нее благодарный взгляд. Присутствие кого-то нового создало искусственную и напряженную атмосферу, а я начала слишком часто спрашивать, всем ли нравится подливка.
Каллум.
— Очистить столовую.
– Прекрасно. Я поражен, как хорошо Кэти вписалась и как быстро вошла в курс дела, учитывая, что она присоединилась к нам очень поздно. В следующую субботу будет генеральная репетиция, вы все должны прийти. – Он очерчивает вилкой круг. – Полезно иметь настоящих зрителей.
Звук по внутренней связи заставил меня подскочить, приглушенный человеческий голос, пронизывающий туман.
– С удовольствием, – отзывается Саймон.
Его руки опустились, но я не могла двигаться.
– И папа тоже? – спрашивает у Айзека Кэти. Я скорее чувствую, чем вижу, как рядом со мной напрягается Саймон.
Очистить кафетерий. Мне нужно было идти.
Я не могла. Не могла сдвинуться с места.
– Чем больше, тем веселее. Хотя вы все должны пообещать, что не будете хихикать.
Каллум схватил меня за руки и потянул, помогая встать на ноги. Я почувствовала, ткань на своем лице и открыла глаза, чтобы увидеть, как он использовал свою рубашку, чтобы вытереть кровь Эвер с моего лица.
— Пошли, — сказал он.
Он улыбается, и все вежливо смеются. Мне до смерти хочется, чтобы ужин поскорее закончился, Кэти с Айзеком ушли, а я могла бы спросить Мелиссу, что она о нем думает. У нее весело блестят глаза, но выражение лица мне прочесть не удается.
Я моргнула и попыталась поставить одну ногу перед другой. И споткнулась.
Каллум завернул руку вокруг моей талии и прижал меня к себе, увлекая через двери и выходя в коридор.
– Как продвигается расследование, Зоуи? – спрашивает Нил.
Он втащил меня в туалет для мальчиков и прислонил к раковине, медленно убирая руку с моей талии. Я облокотилась о прохладную стену и закрыла глаза, вцепившись в край раковины для поддержки.
Его увлекла история с фотографиями из «Газетт». Каждый раз, когда мы видимся, Нил интересуется новостями и тем, выяснила ли полиция что-нибудь о рекламе.
Я почувствовала что-то теплое и мокрое на лице и шее и, открыв глаза, увидела, что он вытирает меня тряпкой.
– Расследование?
— На тебе надета майка?
Я не хочу рассказывать об этом Айзеку, но прежде, чем успеваю сменить тему, Кэти все ему выкладывает. Про рекламу, про мое фото, про убийство Тани Бекетт. Меня беспокоит то, насколько она оживилась. Словно речь идет о новом фильме или книге, а не о реальной жизни. Моей жизни.
Я не могла понять этого странного вопроса. Я прикоснулась к своей рубашке, и моя рука стала мокрой и красной. Я резко выдохнула.
Он поднял мою рубашку на спине, чтобы проверить, когда я не ответила. Я всегда ее надевала. Всегда.
– И она нашла еще одну. Как ее зовут, мам?
Он снял черную рубашку и отбросил в сторону, вытирая мои окровавленные пальцы, пока они не стали чистыми.
Он бросил тряпку в мусорную корзину.
– Лора Кин, – тихо произношу я и представляю себе выпускную фотографию Лоры. Где теперь оригинал? На столе журналиста, который написал статью? Или на каминной полке в доме ее родителей? Возможно, они положили снимок лицом вниз, поскольку пока не в силах видеть дочь всякий раз, когда проходят мимо.
Парень потянулся ко мне, и я оттолкнула его. Думала, что закричу, если он обнимет меня, удерживая вблизи, как Эвер несколько минут назад.
– Как думаете, откуда у них ваше фото? – спрашивает Айзек.
Не кричать. Это было моим правилом.
Он даже не замечает, что у меня нет ни малейшего желания обсуждать эту тему. Я удивляюсь тому, что Кэти его поощряет, и объясняю это желанием произвести впечатление. Нил и Саймон едят молча, а Мелисса время от времени искоса поглядывает на меня, проверяя, всё ли в порядке.
Он положил свои руки мне на щеки, заставляя посмотреть в его черные глаза.
— Я сожалею, — прошептал он, едва сдерживая слезы.
– Кто знает…
Я должна была плакать. Эвер бы плакала. Человек бы ревел.
Плакать было нормально. Она заслуживала слез.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал небрежно, но пальцы становятся неповоротливыми, и нож начинает стучать по тарелке. Саймон отодвигает от себя пустую посуду, откидывается назад и опирается рукой на спинку моего стула. Для всех остальных он просто отдыхает после сытного обеда, но я чувствую, как его большой палец ободряюще поглаживает мое плечо.
Я отбросила его руки, прижав ладони к губам, чтобы остановить крик, рвущийся из моей груди. Я не могла сломаться перед ним.
– Из «Фейсбука», – с удивительной для меня уверенностью произносит Нил. – Это всегда оттуда. Сейчас большинство мошенников пользуются именами и фотографиями, взятыми из социальных сетей.
Я выбежала из ванной комнаты, удерживая свою руку на губах, когда помчалась по лестнице и направилась к себе в комнату. Я свернулась калачиком на матрасе, натянув одеяло на свое лицо так, чтобы не видеть ее пустую постель.
Но слезы все равно не шли.
– Бич современного общества, – говорит Саймон. – В какой фирме ты несколько месяцев назад работал? Той, с брокерами?
Нил глядит непонимающе, затем издает лающий смешок.
– «Хизертон Альянс». – Он смотрит на Айзека – единственного, кто не слышал эту историю. – Они пригласили меня, чтобы собрать доказательства, касающиеся инсайдерской торговли, а пока я там был, провели своей новой финансистке один из тех обрядов посвящения. Реальный «Волк с Уолл-стрит». У них была группа в «Фейсбуке» – закрытый форум, где они решали, что с ней дальше делать.
Глава 16.
– Какой ужас, – говорит Айзек, но выражение его глаз не совпадает с тоном голоса. В глазах сияет интерес. Он ловит мой взгляд и словно читает мысли. – Вы считаете, что я веду себя отвратительно. Извините. Боюсь, это проклятие профессии. Всегда представляю, как может разыграться та или иная сцена, а эта… ну, эта получилась бы поистине необыкновенной.
Каллуму и мне поручили задание сегодня ночью.
Я не хотела идти. Я хотела заползти обратно в кровать и ждать, пока они сжалятся надо мной и назначат другого ребута для своей идиотской миссии.
У меня пропадает аппетит. Я откладываю в сторону нож и вилку.
Но я никогда не видела какого-либо проявления жалости от КРРЧ, и казалось неправильным бросать Каллума. Поэтому я натянула одежду, установила шлем на голове и потащилась через центр.
– Социальными сетями я почти не пользуюсь. В «Фейсбуке» зарегистрировалась только для того, чтобы поддерживать связь с семьей.
КРРЧ обнаружили взрослого ребута, живущего в Розе, и им нужно было привезти его немедленно. Они не сказали нам о деталях, но я подозревала, что они могли бы использовать его для тестирования, а затем убить. Больницы убеждали, что взрослые не могли стать ребутами, но если кто-то умирал в городе и становился им, то мы должны были пойти и схватить его, прежде чем он начал убивать людей.
Лисси и Девяносто три встретили нас на крыше. Четыре подростка-ребута на одного взрослого. Это было необходимо.
Моя сестра, Сара, живет в Новой Зеландии, у нее загорелый муж-атлет и двое прекрасных детей, которых я видела лишь однажды. Один – юрист, а другой работает с детьми, имеющими ограниченные возможности здоровья. Меня не удивляет, что у детей Сары все сложилось так хорошо, ведь она и сама была золотым ребенком. Родители никогда не говорили этого вслух, но в их глазах всегда читалось: «Почему ты не можешь быть похожей на свою сестру?»
— Как он? — спросила Лисси, указывая на Каллума.
Сара и прилежной была, и дома помогала. Не включала музыку на полную громкость и не спала до полудня по выходным. Окончила школу с хорошими оценками, поступила в колледж, получила профессию секретаря. А не бросила учебу, забеременев. Иногда я размышляю, как бы сложилось, если бы все вышло наоборот и мои родители обошлись с ней так сурово, как со мной.
Я уставилась на нее. Не могла говорить. Все вокруг меня ощущалось подделкой, каким-то далеким, будто если я протяну руку, она пройдет прямо насквозь.
«Собирай свои вещи», – сказал папа, когда узнал о моей беременности. Мама заплакала, но я не могла понять: из-за ребенка или из-за моего ухода?
Лисси посмотрела на меня, словно я была полоумной, когда появился шаттл. Я почувствовала руку Каллума на своей руке и, обернувшись, увидела взволнованный взгляд на его лице. Он посылал мне этот взгляд весь день во время тренировки, когда я равнодушно била и уворачивалась от ударов. Он мог ударить меня несколько раз, если бы захотел. Я не могла сосредоточиться в данный момент.
– Вы удивитесь, узнав, что можно выяснить из «Фейсбука», – говорит Айзек.
Дверь шаттла открылась и мы подались внутрь, садясь, когда Лэб жестом приказал нам сделать это. Я пристегнула ремень и откинулась на спинку сиденья, позволяя своим глазам закрыться.
« Мне очень жаль ».
Он достает из кармана телефон – блестящий iPhone 6s – и проворно что-то печатает. Все смотрят так, словно Айзек собирается показать фокус. Он поворачивает телефон ко мне, и я вижу на экране бело-голубой значок «Фейсбука». В поле поиска набрано мое имя, а ниже, строчка за строчкой – Зоуи Уокер с миниатюрными фотографиями.
Я резко вдохнула, и мои глаза распахнулись при звуке голоса Эвер. Я почти ожидала увидеть ее в шаттле рядом со мной, ее голос был таким ясным, но один только Лэб смотрел на меня.
– Которая из них вы? – Айзек пролистывает список и переходит на вторую страницу.
Он стоял прямо передо мной, и я хмуро заметила его близость. Почему он был не на своем месте?
— С тобой все в порядке, Сто семьдесят восемь? — спросил он тихо.
– Вот. – Я протягиваю руку, чтобы показать. – Вот, третья снизу. Где кот.
Каллум навис рядом со мной. Места Лисси и Девяносто три были пусты. Мы приземлились.
На фото Бисквит, который греется на солнышке перед домом.
Лэб встал на колени и расстегнул ремень за меня. Я медленно поднялась на ноги, сбитая с толку, когда успело пройти сколько времени? Ничто не имело смысла.
– Видите, – произношу торжествующе, – я даже не использую свою фотографию в профиле. На самом деле я довольно замкнутый человек.
Я, пошатываясь, вышла из шаттла, обратив свой взор к земле, когда увидела раздражение на лицах Лисси и Девяносто три.
«В отличие от своих детей, – думаю про себя, – которые всю свою жизнь выкладывают в “Инстаграм”, Snapchat или еще на какой-нибудь сайт, который моден в этом месяце». Кэти вечно делает селфи, надувает губы то так, то этак, а потом листает бесконечные фильтры, чтобы найти самый льстивый.
Каллум вытащил карту и указал на запад. Лисси и Девяносто три повернулись ко мне за подтверждением.
Я понятия не имела.
Айзек открывает мою страницу. Не знаю, что я ожидала увидеть, но уж точно не весь свой профиль в «Фейсбуке» целиком и полностью.
Лисси сердито посмотрела на меня и заглянула за плечо Каллуму. Затем кивнула и зашагала на запах с Девяносто три. Они оставили нас на Главной улице, и Лисси свернула с асфальтированной дороги и исчезла за небольшим домом.
Каллум сплел свои теплые пальцы с моими, и я начала смотреть вниз на них, когда мы последовали за остальными. Я вовремя вскинула голову вверх, прежде чем моя камера смогла зафиксировать это. Офицер Майер не одобрил бы.
— Есть что-то, что мне следует знать? — спросил он, сжимая мою руку. — О сегодняшней ночи?
«50 тысяч фунтов в год – и они думают, что имеют право бастовать? Я в любой момент поменялась бы местами с машинистом поезда!»
Я не знала, что он имел в виду.
«Застряла в поезде… ОПЯТЬ. Слава небесам за Wi-Fi!»
— О борьбе со взрослым ребутом, — повторил он. Он опустил взгляд на документ нашего задания. — Грегор, взрослый ребут.
Я ощутила давление на грудь, и на этот раз точно знала, что это было. Чувство вины. Я должна была подготовить его. А не просто стоять, слушая голос Эвер в моей голове.
«6??! Да ладно тебе, Лен, это стоило как минимум 8!»
— Он не будет убегать, как человек. Будет стоять и сражаться, если мы приблизимся к нему, — сказала я, мой голос впервые за весь день заработал. — Как взрослый, ребут подвержен безумию и крайней агрессии. Нам приказали схватить его, если мы сможем, убить, если придется. Его сила зависит от того, какова была его человеческая сила, поскольку он мог не пробыть долго мертвым. Но он будет быстрым. Рефлексы ребута проявятся сразу же. Не пробуй с ним заговорить. Ты не уговоришь взрослого ребута. Кем бы он ни был раньше, его уже нет.
— Почему взрослые другие? — спросил он.
– Жестко, – объясняю я, смущаясь тем, что моя жизнь сводится к односложным комментариям телешоу и адских поездок на работу. Меня тревожит легкость, с которой Айзек, кажется, получил доступ к моему аккаунту. – Как тебе удалось войти в систему под моим именем?
— Они сказали, что что-то в нашем мозгу еще не полностью сформировалось. Мозг взрослого не способен справиться с перезагрузкой так, как ребенка. — Я пожала плечами. — Не знаю. Думаю, это из-за изменений.
— Изменений?
Он смеется.
— Мои родители всегда начинали кричать друг на друга, когда что-то начинало меняться. Как если мы должны были переехать или КРРЧ создали другую вакцину, которую они не могли себе позволить. Но я всегда просто подстраивалась под ситуацию. Думаю, нам легче приспособиться.
– Я не входил. Это может увидеть любой, если нажмет на ваш профиль. – Он видит испуг на моем лице. – У вас открытый профиль.
Намек на улыбку появился на его лице.
Чтобы доказать это, Айзек нажимает на вкладку «Обо мне», где оказывается адрес моей электронной почты, который может увидеть любой желающий. Еще там написано «Училась в Пекхэмской средней школе». Как будто этим можно гордиться. «Работала в “Теско”». Почти жду, что там будет и «залетела в семнадцать».
— В этом есть смысл.
– О боже! Я понятия не имела.
Лисси остановилась перед домом с искривленной крышей и простынями, покрывающими два окна спереди. Я быстро убрала руку Каллума, когда она повернулась. Я сразу почувствовала отсутствие тепла, и захотела, чтобы она повернула свою камеру в другую сторону, чтобы я снова смогла сцепить свои пальцы с его.
Смутно припоминаю, как заполняла эти графы подробностями своей жизни: местами работы, названиями любимых фильмов и прочитанных книг. Но я думала, это только для меня. Что-то вроде сетевого дневника.
— Вы, ребята, идете сзади, — сказала она. — Мы пойдем первыми.
Я кивнула и обошла вокруг, снова потянувшись к руке Каллума, как только нас стало не видно. Он держал свое лицо прямо, но притянул меня ближе, пока мое плечо не коснулось его руки.
– Я пытаюсь сказать, – продолжает Айзек, щелкая еще раз по закладке с надписью «Фотографии Зоуи», – что если кто-то захочет использовать ваше фото, то ему будет из чего выбирать.
Он прокручивает десятки изображений, большинство из которых я никогда раньше не видела.
Я закрыла глаза на мгновение, позволяя теплому покалыванию танцевать на своей коже. Я могла увидеть Эвер в темноте, чувствовать ее руку, когда она сжалась на моей спине.
– Но я этого не выкладывала!
« Мне очень жаль » .
Мои глаза распахнулись, изо рта вышел крошечный вздох. Глаза Каллума, полные беспокойства, вглядывались в мои, и я быстро отвела взгляд.
Вижу фотографию, где я снята со спины, – ее сделали прошлым летом на барбекю у Мелиссы и Нила, – и думаю: «У меня на самом деле такая большая задница или просто ракурс неудачный?»
— Приготовься к бою, — сказала я, откашливаясь и пытаясь вытолкнуть голос Эвер из своей головы.
Моя рука застыла на ручке задней двери, когда я услышала крик Лисси.
– Ваши друзья выложили. Все эти фотографии, – их, должно быть, десятки, – загрузили другие люди и отметили вас. Вы можете снять метку, если хотите, но что вам действительно нужно сделать, так это разобраться в своих настройках конфиденциальности. Если хотите, я могу помочь.
— Сто семьдесят восемь! — закричал Девяносто три.
– Всё в порядке. Сама разберусь.
Я оставила Каллума позади, за считанные секунды заворачивая за угол к передней части дома.
Смущение делает меня резкой, и я заставляю себя сказать «Спасибо».
Грегор был огромен, настолько, что Лисси казалась куклой, взгромоздившейся на его спину, обвив руки вокруг его толстой шеи.
– Все уже поели? Кэти, дорогая, ты не поможешь мне убрать со стола?
Его глаза не фокусировали правильно, как у всех остальных взрослых ребутов, которых я видела, и его рот был широко открыт, даже когда он не рычал. Он замахнулся огромным ножом, дико размахивая им за спиной.
Все начинают складывать тарелки и уносить посуду на кухню, а Саймон сжимает мою руку, после чего совершенно неприкрыто меняет тему.
Девяносто три бросился на него и Грегор метнул нож в его сторону.
Я увидела, как голова Девяносто три откинулась, когда клинок вонзился в нее, но успела закрыть руками глаза прежде, чем увидела, как его тело падает на землю.
— Лисси… — голос Каллума оборвался, когда я услышала крик девушки, а потом последовал еще один глухой удар.
« Убери свои руки с глаз » .
Когда гости расходятся, я присаживаюсь на кухне с чашкой чая. Саймон и Кэти смотрят какой-то черно-белый фильм, а Джастин ушел повидаться с приятелем. В доме тихо, и я открываю на телефоне «Фейсбук», чувствуя себя так, словно делаю что-то нехорошее. Просматриваю фотографии, узнаю альбом, который показывал Айзек, начинаю медленно прокручивать снимки. На некоторых меня даже нет. В конце концов я понимаю, что меня отметили на фотографиях Кэти и на старых, еще школьных времен снимках. Мелисса выложила фото своих ног у бассейна, которое сделала в прошлом году на отдыхе. На нем отмечена я и куча других людей, а рядом подпись:
« Шевелись » .
Мой мозг не работал вместе с телом, не делал ничего, что я велела. Я впилась пальцами в кожу, пытаясь убрать свои руки, но не двигалась с места.
«Завидуете, девочки???!!»
Хрип Каллума разрушил чары. Я опустила руки, чтобы увидеть, как он пронзает ножом руку Грегора и вонзает его так далеко, как только может. Лисси и Девяносто три неподвижно лежали на земле, и Каллум споткнулся об первую, когда Грегор ударил его в челюсть.
Глаза Двадцать два метнулись ко мне, когда он вскочил на ноги. Его выражение лица прояснилось.
Далеко не сразу, но я нахожу ее. Фотографию из рекламы. И выдыхаю. Я знала, что не схожу с ума. Знала, что это я. «Фейсбук» сообщает, что фото опубликовал Мэтт. Проверяю дату и вижу, что это произошло три года назад. Перехожу по ссылке и нахожу двадцать или тридцать фотографий, загруженных сразу после свадьбы моей кузины. Так вот почему я без очков.
« Помоги мне » .
На самом деле это фотография Кэти. Она сидит рядом со мной за столиком и улыбается в камеру, склонив голову набок. А я смотрю не в объектив, а на дочь. Для рекламы снимок аккуратно обрезали, поэтому платья почти не видно, иначе я бы сразу узнала один из своих немногих вечерних нарядов.
Мои ноги работали, даже если остальное тело не подчинялось. Я мчалась по грязи, метнув свою ногу в живот Грегора. Он едва не споткнулся, его черные глаза сверкнули, бросая вызов.
Я обнаружила, что это было в крови у взрослых ребутов. Они казались рады бою, желая освободить сдерживаемый гнев и агрессию внутри себя. Я понимала их. Но сегодня не могла найти в себе эти силы.
Представляю себе, как кто-то незнакомый просматривает мои фотографии, разглядывает меня в шикарном платье, мою дочь, мою семью. Содрогаюсь при этой мысли. Настройки конфиденциальности, которые упоминал Айзек, нелегко найти, но мне наконец удается. Я методично блокирую всё в своем аккаунте: фотографии, посты, теги. И едва успеваю закончить, как в верхней части экрана начинает мигать красный значок уведомления. Кликаю по нему.
Грегор нанес удар. Я уклонилась, но тут же последовал еще один. Он тренировался в борьбе, когда был человеком.
Его кулак обрушился на мою щеку, и я с хрипом ударилась об землю.
Я хотела встать быстрее, подпрыгнуть и получить удовольствие от разгара боевого духа, сжигающего меня изнутри, но мои конечности налились свинцом, двигаясь, будто я была человеком.
Айзек Ганн хочет стать вашим другом. У вас есть один общий друг.
Я успела подняться только на колени, когда он снова ударил меня.
Он поднимал одну ногу за другой, но Каллум бросился на ребута, потянув за собой вниз. Он попытался прижать его к земле, но Грегор схватил парня за рубашку и швырнул через лужайку.
Мне удалось встать перед Грегором, направляющимся ко мне, подняв кулаки, чтобы защитить себя. Я должна быть быстрее, чем он. Он был сильнее, поэтому мне нужно быть быстрее.
Секунду я смотрю на сообщение, а затем нажимаю «Удалить».
* * *
Я переместилась за него, когда он замахнулся для удара, и дала ему смачный пинок под зад. Он ударился коленями, и я потянулась к наручникам, облегчение переполнило меня.
Я завела его руку за спину, но он резко развернулся и схватил меня за лодыжки, опрокидывая меня на задницу. Его нога врезалась в мой шлем, разбив камеру.
Я знаю, о чем ты думаешь.
Как такой человек, как я, может жить с самим собой? Как может смотреть на себя в зеркало, зная, что происходит с теми женщинами?
— Сто семьдесят восемь! — заорал офицер Майер мне в ухо. — Мы потеряли видимость твоей камеры.
Но разве ты винишь «Тиндер» в неудачном свидании? Разве ты набрасываешься на владельца бара, в котором подцепила парня, когда все идет не по плану? Разве кричишь на лучшую подругу за то, что она познакомила тебя с мужчиной, а тот, оказывается, любит пожестче?
Пара рук обхватила меня за талию, увлекая прочь от Грегора, когда он бросился на меня. Каллум обошел вокруг меня и нанес удар прямо в лицо Грегора.
Конечно, нет.
— Сто семьдесят восемь! — снова закричал офицер Майер мне в ухо.
Тогда как ты можешь винить меня? Я всего лишь свожу людей. Моя задача – дать толчок случайному стечению обстоятельств.
— Он…он сломал ее, — выдохнула я, мир немного завращался, когда я встала.
Ты думаешь, что вы повстречались нечаянно. Думаешь, что он безо всякой причины придержал для тебя дверь. По ошибке подобрал твой шарф. Понятия не имел, что вам в одну сторону…
Каллум обернулся на звук моего голоса, и Грегор нанес ему сильный удар в живот, злобно уставившись на голову юноши. Ему удалось снять шлем, откидывая тот в сторону с рычанием.
Может быть. А может, и нет.
— Сто семьдесят восемь! Одень шлем обратно на голову Двадцать два! Все, что мы видим, это земля!
И теперь, когда тебе известно, что существуют люди вроде меня, ты уже ни в чем не будешь уверена.
Я кинулась к ним, сдерживая желание выдрать коммуникатор из уха. Я бросилась между двумя ребутами, разрывая захват Грегора на Каллуме. Я была грязной, испуганной, мои глаза прошлись по новичку, чтобы увидеть был ли он в порядке. Я не увидела летящего кулака. Почувствовала только треск, когда он разбил мне нос.
13
Мое лицо снова было в грязи. Я не могла вспомнить, почему должна вставать.
Эта реклама полностью меня поглотила, заполнила все мысли и превратила в параноика. Прошлой ночью мне приснилось, что среди объявлений появилось лицо Кэти, а несколько дней спустя в «Таймс» снова ее снимок: избитой, изнасилованной, брошенной умирать. Я проснулась в поту и была не в силах даже объятия Саймона выносить, пока не сходила и не увидела дочь собственными глазами. Она, конечно, крепко спала.
— Сто семьдесят восемь!
Я привычно бросаю десять пенсов в гитарный чехол Меган.
Голос офицера Майера раздавался где-то вдалеке, и я бросила взгляд украдкой в сторону, чтобы увидеть свой коммуникатор, валяющийся на земле.
– Хорошего понедельника! – произносит она.
Заставляю себя улыбнуться в ответ.
— Сто семьдесят восемь, доложи…
Из-за угла дует ветер, и меня поражает то, что ей удается играть посиневшими от холода пальцами. Интересно, что сказал бы Саймон, приведи я как-нибудь Меган на чай? Смогла бы Мелисса время от времени откладывать для нее порцию супа? Проходя через турникет, я прокручиваю в голове разговор, репетирую свое предложение, чтобы оно не звучало так, будто горячая еда – это милостыня, тревожусь, что могу обидеть Меган.
Я настолько погружена в свои мысли, что не сразу замечаю мужчину в пальто. Даже не уверена, наблюдал ли он за мной до того, как я его увидела. А теперь наблюдает. Прибывает поезд. Вхожу в вагон, сажусь и снова вижу этого человека. Он высокий и широкоплечий, с густой седой шевелюрой и такой же бородой. Аккуратно подстриженной, но на шее виднеется царапина от свежего пореза. Мужчина по-прежнему смотрит на меня, а я делаю вид, что изучаю карту метро над его головой, и чувствую, как его взгляд скользит по моему телу. Мне становится неуютно. Перевожу взгляд на свои колени, ощущая неловкость и не зная, что делать с руками. На вид мужчине лет пятьдесят. На нем отлично сшитый костюм и пальто, в котором не страшна непогода, что грозит вот-вот обернуться первым снегопадом. И улыбка уж слишком знакомая – собственническая.
Я ударила кулаком вниз, маленькое пластиковое устройство издало приятный хруст. Я почти улыбнулась, но тут рука схватила меня за воротник рубашки и я протерла глаза, чтобы увидеть Грегора, готовящегося к очередному удару.
Мне было все равно.
Наверное, школы сегодня не работают: в поезде гораздо меньше народу, чем обычно. Многие выходят на «Канада Уотер», и напротив меня появляются три свободных места. Мужчина в костюме присаживается на одно из них. В метро люди часто на тебя смотрят – сама так делаю, – но стоит поймать их взгляд, смущенно отводят глаза. Но не этот тип. Я смотрю прямо ему в лицо – не стану больше так делать, – и в ответ он с вызовом глядит на меня, словно его внимание должно льстить. Секунду я пытаюсь разобраться в своих ощущениях. Но нет, трепет в животе – это вовсе не возбуждение, а тревога.
Каллум схватил его и Грегор отпустил меня. Я рухнула обратно на землю. Каллум ударил Грегора самым жестким ударом, которым мне когда-либо доводилось видеть у него. Большой ребут споткнулся и Каллум ударил его снова.
— Может, заткнешься? — заорал Каллум. Учитывая то, что ни Грегор, ни я не говорили ни слова, я смогла догадаться, с кем он разговаривал.
Департамент транспорта запустил видеокампанию. Она называется «Сообщите, чтобы предотвратить» и касается сексуальных домогательств в метро. «Сообщайте обо всем, что вызывает у вас неудобство». Я представляю, как прямо сейчас звоню в полицию. И что говорю? А мужчина все смотрит…
Он нанес третий удар, но Грегор схватил его за руку и сломал ее.
Смотреть на кого-то – не преступление. В памяти возникают подростки на «Уайтчепел» и парень в кроссовках, который, как мне казалось, гнался за мной. Вообразите, что я тогда позвала бы на помощь полицию. Но, хотя аргумент логичный, мне не удается избавиться от тревоги.
Каллум даже не поморщился. Он хлопнул ладонью по кости, вставляя ее на место, когда пнул Грегора в живот. Он согнулся от боли и Каллум ударил его коленом в лицо.
И дело не только в этом мужчине. В этом высокомерном типе, который пожирает меня глазами. Нужно что-то посерьезнее, чтобы заставить меня нервничать. Дело сразу во всем. В мыслях о Кейт Тэннинг, которая спала в вагоне метро, пока кто-то рылся в ее сумке. В задушенной в парке Тане Беккет. В Айзеке Ганне и в том, как самонадеянно он вторгся в жизнь Кэти и в мой дом. Вчера вечером, после того как все ушли, я заглянула в его профиль на «Фейсбуке» и была разочарована, когда оказалось, что тот заблокирован. Я смогла увидеть лишь фото. Уверенная белозубая улыбка и волнистые черные волосы, небрежно упавшие на один глаз. Айзек, конечно, похож на кинозвезду, но я от этого не в обморок падаю, а дрожать начинаю. Он словно уже прошел кастинг на роль злодея.
Грегор упал с пронзительным криком, и Двадцать два защелкнул наручники на его руках и ногах. Он молотил ногами, но не мог никуда попасть.
Мужчина в костюме уступает место беременной женщине. При таком росте его рука легко проскальзывает в свисающий с потолка ремень, петля обвивает запястье, а он ухватывает ее у самого крепления. На меня больше не смотрит, но стоит всего в шести дюймах. Я поднимаю с пола свою сумку и прижимаю ее к животу, снова думая о Кейт Тэннинг и украденных ключах. Мужчина бросает взгляд на часы, потом отворачивается и без всякого интереса разглядывает что-то в глубине вагона. Кто-то идет по проходу, и мужчина слегка сдвигается. Его нога касается моей, и я подпрыгиваю, как ошпаренная. Затем отодвигаюсь, неловко ерзая на сиденье.
Каллум опустился на колени рядом со мной, и я заставила себя сесть, вытирая задней стороной рукава мое окровавленное лицо.
— Мне жаль, — прошептала я, не смея встретиться с ним взглядом.
– Извините, – глядя прямо, говорит он.
— Двадцать два! — Я смогла услышать крик офицера Майера у него в ухе. — Что там происходит?
– Ничего, – слышу собственный голос. Мое сердце бешено колотится, кровь стучит в ушах, как будто после пробежки.
Я почувствовала его руку на своей щеке и посмотрела на его лицо, все в синяках. Он послал мне легкую улыбку. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, затем нахмурился, когда офицер Майер снова начал кричать.
Я осторожно вынула коммуникатор из его уха и кинула его на землю.
На «Уайтчепел» я встаю. Очевиднейшим образом собираюсь выходить, но мужчина не двигается с места, и мне приходится протискиваться. На секунду я прижимаюсь к нему и чувствую прикосновение к бедру, такое легкое, что даже не уверена, было ли оно на самом деле. «Кругом люди, – твержу себе, – ничего не может случиться». Но, едва не спотыкаясь, спешу выбраться из вагона. Когда двери закрываются, оглядываюсь, став уверенней от того, что теперь между мной и тем, кто меня разглядывал, появилась некоторая дистанция.
— Мятежница, — тихо сказал он.
Он приблизился и сгреб меня в свои объятья. Я чувствовала себя маленьким ребенком на его коленях, но когда я прижалась лицом к его груди и вдохнула свежий запах его кожи сквозь одежду, то не тала возражать.
Его нет в поезде.
— Мне очень жаль, — повторила я. — Я была бесполезна…
«Возможно, он сел на свободное место», – думаю я. Но в вагоне нет ни одного бородача. И никого в темно-сером пальто.
— Нет, не была, — сказал он, запустив пальцы под шлем в мои волосы. Мне понравилось прикосновение его теплых пальцев, понравилось ощущение, которое они послали вниз по моей шее. — Я сожалею об Эвер. Она была твоей лучшей подругой?
Никогда так о ней не думала.
Платформа пустеет. Пассажиры спешат на следующий поезд, туристы ищут выход, натыкаются друг на друга, поскольку больше внимания уделяют картам, а не тому, что происходит вокруг. Они проходят мимо, а я стою как вкопанная.
— Да, — сказала я.
И тут замечаю его.
Он обернул обе руки вокруг моей талии, крепко сжимая меня. Я слышала приглушенные крики офицера Майера в коммуникаторе в нескольких футах от нас, и закрыла глаза, закрылась от этого звука. Никто не может видеть или слышать нас. Я была под наблюдением в КРРЧ каждую минуту в течение последних пяти лет.
Он так же неподвижно стоит ярдах в десяти, между мной и выходом. И смотрит не на меня, а в телефон. Я изо всех сил стараюсь контролировать дыхание. Нужно принять решение. Если пройду рядом и отправлюсь своей дорогой, он может увязаться за мной. А если стану ждать, пока уйдет первым, вдруг он останется? Платформа почти опустела, через мгновение мы окажемся наедине. Нужно решаться прямо сейчас. Я иду. Смотрю только вперед. Иду быстро, но не бегу. Не убегаю. Не показываю, что боюсь. Он стоит посреди платформы, позади скамейка, значит, мне надо пройти перед ним. Чувствую его взгляд.
Я чувствовала себя свободной.
Осталось три фута.
Это была не настоящая свобода, конечно же, позже следящее устройство выдаст мое точное местонахождение, но я растворилась в Каллуме на это мгновение и притворилась.
Два.
Один.
Когда я отстранилась, он попытался снова притянуть меня к себе, но я покачала головой и кивнула на его коммуникатор.
Ничего не могу с собой поделать, бросаюсь бежать. Мчусь к выходу. Сумочка бьет по бедру. Мне плевать, как все это выглядит со стороны. Почти жду, что он последует за мной, но, когда добираюсь до туннеля, ведущего к Окружной линии, оборачиваюсь и вижу, что мужчина по-прежнему стоит на платформе и смотрит мне вслед.
— Ты должен вставить его, — сказала я. — Если ты не доложишь им, то они отправят других ребутов. Будет плохо, если они пошлют многих, а мы окажемся живы.
Он вздохнул и нехотя засунул коммуникатор в ухо.
— Каллум Двадцать два и Рэн Сто семьдесят восемь. Цель захвачена. Лисси Сто двадцать четыре и Рауль Девяносто три мертвы. — Он прислушался и огляделся. — Хорошо. — Он схватил свой шлем, надев его на голову и настроив камеру. — Видишь? С ней все в порядке. Ее коммуникатор просто был разбит.
На работе я честно пытаюсь сосредоточиться, но голова не слушается. Ловлю себя на том, что бессмысленно смотрю на экран, пытаясь вспомнить логин администратора для нашего пакета учетных записей. Появляется клиент, просит дать ему сведения об офисных помещениях, которые сейчас сдаются, а я вместо этого вручаю ему пачку каталогов недвижимости на продажу. Когда он возвращается с жалобой, я начинаю рыдать. Клиент вежливо сочувствует.
Каллум подмигнул мне. Он точно знал, как это получилось.
Он немного помолчал, потом посмотрел на меня печально.
– Это не конец света, – говорит он, когда наконец получает желаемое. И рассеянно оглядывается в поисках салфеток.
— Не мог бы ты послать… — Он вздохнул. — Ладно. — Парень мотнул головой в сторону Девяносто три и Лисси. — Они хотят, чтобы мы забрали их.
Я кивнула, подавляя отвращение.
К его облегчению, я говорю, что все в порядке и мне лучше побыть одной.
— Да, стандартная процедура, когда ребуты умирают во время полевых испытаний. Я возьму их.