Спесивый высоко мостится, да низко ложится.
— В студию! — повторил Дел.
Смиренных бог спасает.
Хэтто буквально втолкнули в студию и прижали к стене, но он оставался абсолютно невозмутимым.
3.
— Что с ним делать теперь? — осведомился Дел.
Где наболело, там не тронь.
Билл спрятал револьвер в карман.
Обиженного обижать, двойной грех.
— Леди и джентльмены! — крикнул он, перекрывая шум голосов и звуки настраиваемых инструментов. — Могу я попросить вашего внимания?
4.
За добро бог плательщик.
Человек пятьдесят внезапно появились из-за ширм.
Человек жалью живет.
— Я обращаюсь к вам, — продолжал Билл, — от имени вашего режиссера, мистера Вальтера Куна.
Друг по друге, а бог по всех.
— Билл! Уже двадцать две минуты одиннадцатого! — взмолился последний.
5.
Правдой жить, от людей отбыть, неправдой жить, бога прогневить.
— Несомненно, все вы слышали о мистере Хэтто с Бонд-стрит. Как правило, мистер Хэтто не снисходит до работы фотокорреспондентом. Однако сегодня вечером…
6.
Хэтто, в коротком черном пальто и полосатых брюках, действительно походил на фоторепортера. Он небрежно держал камеру, задрапированную сзади черным шелком не то для артистического эффекта, не то для того, чтобы скрыть оружие. Никто не догадывался ни о смерти, таящейся в фотокамере, ни о револьвере в кармане Билла, который чувствовал себя вполне готовым к убийству.
Заработанный ломоть лучше краденого каравая.
Лучше по миру сбирать, чем чужое собирать.
— Как я уже сказал, леди и джентльмены…
— Говори быстрее, — проворчал Дел. — Сюда идет Чизмен собственной персоной.
7.
Не ищи правды в другом, коль в тебе ее нет.
Билл обернулся.
Говоришь правду, правду и делай.
На вид Эрику Чиверу было лет сорок с небольшим. От его высокой худощавой фигуры словно исходило ощущение эффективности. Голову покрывал рыжеватый пушок, превращавшийся на висках и затылке в гладкие светлые волосы. Под высоким лбом поблескивали очки причудливой формы.
8.
Богатство гниет, а нищета живет.
— Несомненно, вы мистер Досон. — заговорил Чивер, с чрезмерной сердечностью пожимая Биллу руку. — С вашей стороны было необычайно любезно согласиться нам помочь! — Он понизил голос: — В комнате для прослушивания сидят радиокритик из «Таймс» и контролер программы. Но не слишком ли долго вы задерживаете исполнителей?
Была бы голова на плечах — живы будем, а дети будут — сами добудут.
Билл с показной небрежностью отодвинул его в сторону и сразу же поймал взгляд дежурного по студии. Кивнув в сторону Хэтто, Билл постучал по голове «Следами африканской дичи», как бы давая понять, что от фотографа можно ожидать любой выходки, после чего еще одним кивком указал на дверь. Быстро поняв, что от него хотят, дежурный подошел к двери и стал спиной к ней, скрестив руки на груди. Хэтто видел все это, но никак не прореагировал.
9.
— Мистер Чивер, — заговорил Билл так громко, чтобы почти все в студии могли его слышать, — возможно, я беру на себя слишком многое, но, так как это ваша программа, я хотел помочь.
Своего спасибо не жалей, а чужого не жди.
Чивер выглядел озадаченным.
Хорош тот, кто поит да кормит, а и тот не худ, кто хлеб-соль помнит.
— Этот человек — знаменитый в Вест-Энде фотограф, — продолжал Билл. — Я взял на себя смелость нанять его от имени «Дейли мейл» для маленького группового снимка основных участников.
10.
Чивер покачал головой:
Бог терпел, да и нам велел.
Не узнав горя, не узнаешь и радости.
— Мистер Досон, наша политика — избегать рекламы столь вульгарного свойства. Я объяснил даже моему начальству…
— Основных участников с вами в центре, — прервал его Билл. — Фотография появится завтра на первой полосе «Дейли мейл».
11.
Чивер открыл рот, но тут же его закрыл. Казалось, он уже созерцает собственное изображение на первой полосе газеты.
В мире жить — с миром жить.
Билл бросил взгляд на часы. Двадцать пять минут одиннадцатого. До передачи оставалось пять минут.
Хоть на себя поступиться, да помириться.
— Против вполне достойной рекламы не может быть никаких возражений, — заявил наконец Чивер. — Конечно, я не должен фигурировать в…
12.
— Должны! Я настаиваю! Это одно из условий!
Думка за горами, смерть за плечами.
Что копил, того не заберешь, а о чем не пеклись — то с собой понесли.
— В таком случае вы не оставили мне выбора, мой дорогой Досон. — Лицо Чивера приобрело страдальческое выражение. — Кого еще вы намерены сфотографировать?
13.
— Рядом с вами с одной стороны режиссера, а с другой — главную исполнительницу женской роли, мисс…
Язык мой, враг мой, прежде ума рыщет, беды ищет.
Слово не воробей — вылетит, не поймаешь.
— Мисс Монику Карслейк.
14.
Один из ассистентов звукооператора, подстрекаемый Вальтером, подбежал к Биллу, показал на ручные часы и тут же отскочил в сторону.
Не дорог час временем, а дорог улучкой.
— Значит, рядом с вами будут режиссер и мисс Моника Карслейк. Ну а но краям — президент Линкольн и президент Дейвис. Вальтер, собери группу! Задним планом может послужить экран у главного микрофона.
15.
Доброму человеку и чужая болезнь к сердцу.
— Одну минуту! — Чивер тоже посмотрел на часы. — Не могли бы мы сделать это после передачи, когда торопиться будет некуда?
Скорбит человек по человеку.
У Билла сжалось сердце.
16.
— Мистер Чивер, — ответил он, — вы знаете, что артисты уходят из студии, как только сыграют свои роли. — Когда программа записывалась, они так не делали, но Билл надеялся, что Чивер слишком занят, чтобы вспомнить об этом. — Мы не сможем их остановить. А упустить возможность публикации в «Дейли мейл»…
Что больше есть, то больше надо.
Тяжело нагребешь, домой не донесешь.
— Вы правы, друг мой. Только давайте поскорее.
17.
— Мисс Карслейк, прошу вас! — позвал Вальтер. — Рэбби! Джо! Остальные остаются на месте, готовые начать передачу.
Муж с женой, что вода с мукой — сболтать сболтаешь, а разболтать — не разболтаешь.
Чивер последовал за Вальтером неторопливым шагом.
18.
— «Вот ваш рассказчик, Человек во мраке», — продекламировал Дел Дюран. — Ну и что нам теперь делать с твоим фотографом?
Не тот живет больше, кто живет дольше.
Жить, дела божия творить.
— Не мог бы я подойти чуть ближе к центру группы, сэр? — впервые заговорил Хэтто. — Благодарю вас.
19.
— Подойди к группе справа и стань лицом к ней, — шепнул Делу Билл. — Я сейчас к тебе присоединюсь.
Не та земля дорога, где медведь ревет, а где курица скребет.
С огнем, с водой, с ветром не дружись, а дружись с землею.
Дел повиновался. Стоящие на фоне щита люди передвигались с места на место, так как Вальтер от возбуждения неправильно их расставил. Было двадцать шесть минут одиннадцатого.
От земли вышел, земля кормит, в землю и пойдешь.
Подойдя к Хэтто слева, Билл прижал дуло револьвера к его ребрам. Хэтто возился с шелковой драпировкой камеры. Его злобный шепот был слышен только Биллу.
20.
— Если вы сообщили, кто я такой, или рассказали что-нибудь о мистере Херсте и вашем договоре…
Над другим посмеялся, над собой поплачешь.
Закрой чужой грех, бог два простит.
— Я никому ничего не рассказывал. Не беспокойтесь — я не нарушу условия сделки со старым козлом.
— Тогда немедленно отпустите меня.
21.
Правду похоронишь, да сам из ямы не вылезешь.
— Ну нет! Это не предусмотрено договором. Кстати, сейчас мое имя — Билл Досон.
Он не сомневался, что Гейлорд Херст не позволил себе даже намекнуть Хэтто о том, что вместо Лэрри к нему явился самозванец. Конечно, Хэтто знал о договоре, но все еще считал Билла Лоренсом Херстом. Его следующие слова это подтвердили.
22.
— Как интересно! — пробормотал «епископ».
Кто правды ищет, того бог сыщет.
— Не так ли? — отозвался Билл. Его левая рука держала раскрытые «Следы африканской дичи». Билл провел краем форзаца с прикрепленными к нему лезвиями по тыльной стороне ладони Хэтто, порезав ее от основания пальцев до запястья.
Правда со дна моря выносит.
Дернувшись, Хэтто попытался повернуть к Биллу объектив камеры. Билл сильнее прижал к нему дуло револьвера. Хэтто понимал, что ему не удастся повернуть камеру, но продолжал шарить под черным шелком, очевидно в поисках спускового крючка. Порез на руке был глубоким, и он обернул ее несколькими складками шелка.
— Нет, Рэбби! — послышался крик Вальтера. — Тебе не нужна борода Линкольна. Сними ее, и побыстрее! Сейчас уже…
23.
— Щенок начинает меня утомлять, — прошипел Хэтто. — Когда я увижу вас на будущей неделе, Лоренс, то дам вам урок, который вы никогда не забудете.
Ты к худшему, а бог к лучшему.
Человек ходит, а бог водит.
От слова «урок» у Билла стало красно в глазах.
— Слушай, ты, свинья! — шепнул он. — Тебе конец! Вбей это в свою тупую башку! Это никакая не камера. Ты не осмелиться выстрелить в присутствии пятидесяти свидетелей, иначе тебя повесят. А если попытаешься, я всажу в тебя всю обойму. Тебе отсюда не выбраться.
24.
— В самом деле? — послышался невозмутимый шепот.
На человеческую глупость есть божья премудрость.
— И тебе не удастся их одурачить. Они захотят узнать, в чем дело, а когда разберутся, вызовут полицию. Попробуй выстрелить или убежать…
Стоит мир не человечьим умом, а божьим судом.
— Мы готовы, дорогой Досон, — громко возвестил Эрик Чивер. — Пожалуйста, позвольте мистеру… мистеру Хэтфилду делать его работу.
— Охотно! — Билл быстро отошел от Хэтто, оставив его в одиночестве у белой стены. Хэтто бросил взгляд на дверь, охраняемую теперь не только дежурным, но и одним из звукооператоров.
25.
Огонь маслом не тушат.
Билл стиснул рукоятку револьвера, готовый в любой момент открыть огонь. Часы показывали двадцать восемь минут одиннадцатого.
Милость над грехом, что вода над огнем.
— Снимайте, приятель! — крикнул Вальтер. — Вы как рал успеете, если поспешите!
26.
— Да, — подхватил Чивер. — Ради бога, поторопитесь!
Поневоле старуха клянется, коли врет.
На правду мало слов, либо да, либо нет.
Хэтто застыл возле смертоносной камеры.
В студии воцарилась гробовая тишина. Наконец послышался негромкий щелчок.
— Готово, сэр! — почтительным тоном возвестил Хэтто. — Надеюсь, леди и джентльмены, снимок вас удовлетворит.
27.
— Постойте! — озадаченно воскликнул Чивер. — Почему не было вспышки?
Бочка меду, ложка дегтю — всё испортит.
Один грех всю душу оскверняет.
— Да у него же там наполовину черная лампочка! — заговорил высокий мужчина, играющий президента Дейвиса. — Он даже не вставил новую!
— Более того, — добавил «президент Линкольн». — У этих камер видоискатель обычно сзади, а камера позади задрапирована. Даже если он спереди, то все равно прикрыт.
28.
Хорошую речь хорошо и послушать.
За длинной стеклянной панелью Билл видел отчаянно жестикулирующую Би Робертс. У окна сидели двое мужчин — очевидно, радиокритик из «Таймс» и контролер программы, которых упоминал Чивер. Один смотрел на ручные часы, другой — на карманные. До начала передачи оставалась одна минута.
В умной беседе ума набраться, а в глупой свой растерять.
— Сейчас мы выясним, в чем тут дело! — рявкнул Вальтер. — Мистер Хэтфилд, позвольте мне взглянуть на эту камеру.
И Вальтер направился к Хэтто.
29.
Богатому не спится, он вора боится.
Впервые камера шевельнулась по-настоящему. Хэтто повернул ее вправо, нацелив объектив на Билла. В свою очередь Билл выхватил револьвер и прицелился в грудь Хэтто, снова шарившего под черным шелком.
Бедному горе, а богатому вдвое.
Несколько секунд объектив и револьвер были направлены друг на друга. Затем рука Хэтто опустилась. Билл понимал, что, хотя Хэтто и обуял приступ ненависти, он был слишком благоразумен, чтобы выстрелить в него или в кого-нибудь еще.
30.
— Пожалуйста, покажите камеру, — снова потребовал Вальтер.
Чего стыдимся, того и таимся.
— Да, Хэтфилд, — присоединился к нему Эрик Чивер. — Мы должны посмотреть на вашу камеру.
Повиниться, что богу помолиться.
Хэтто шагнул назад:
— Она сконструирована по моему специальному заказу, сэр. Я предпочел бы не…
31.
— Ради бога! — крикнула в микрофон Би Робертс. — Уже мигает красная лампочка! Через секунду пора выходить в эфир! Все по местам! Вальтер, если ты хочешь…
Как ни крой, а швы наружу выйдут.
Как ни мудри, концов не отрубишь.
Началась невообразимая суматоха.
Вальтер побежал в комнату для прослушивания. В тот же момент двое мужчин, только что смотревших на часы, поспешили в студию, явно жаждая чей-то крови.
РАБОТЫ В ЯНВАРЕ
Дежурный и звукооператор у двери, напуганные присутствием столь важных особ, распахнули дверь настежь. Билл сунул револьвер в карман и помчался к двери, вновь ощущая всю горечь отчаяния.
Время глухое; по дому только и работы: воду возить, да скот кормить, да молотить, у кого не обмолочено. Если мужик мастерства никакого не знает, то больше и работы нет. Да отчего ж мужику мастерству такому не выучиться, чтоб по зимам дома работать. Была бы охота — всему выучиться можно, а нет охоты, так и лаптей не выучишься плесть. Считаем мы, что на зиму не из-за чего мужику дома оставаться, а лучше в город на заработки идти — на подати добывать. И ходят мужики в город, дома скотину на старика или на баб прикажут, и живут полгода в городе, на лето домой ворочаются. Бывает точно, что принесет мужик из города 20 или 30 рублей в дом, бывает, что и ничего не принесет. А принесет ли, не принесет мужик в дом, а в дому без мужика за зиму упущенье будет. Где бы корму до вешнего Николы хватило, его бабы без толку, да не во-время давали, больше столкла скотина, чем съела. Корму нет, и скотина худа, а то и вовсе издох жеребенок, телушка или корова, от неприсмотру. На сарай снегу навалило, без мужика счистить некому было; сарай завалится — надо строить.
Когда обе важные персоны задержались в тускло освещенном дверном проеме, Хэтто так ловко проскользнул между ними, что дежурный и звукооператор ничего не заметили. С опозданием не более чем на две секунды в студии прозвучал сигнал горна. Хэтто с усмешкой посмотрел на Билла и постучал пальцем по камере, прежде чем исчезнуть. Билл устремился следом за ним, оказавшись в самой гуще сумятицы.
К студии бежали два актера — очевидно, генерал Вашингтон и Джексон Каменная Стена. Навстречу им мчалась Норма, зашедшая в студию понаблюдать за происходящим и теперь спешащая назад к своему хронометру. Чивер столкнулся с ней, а Билл налетел на обоих.
Как разочтешь, что хороший мужик домой принесет, да что упустит — так и не найдешь расчетов. А то много таких, что в город уйдут, да оттуда вместо денег — баловства, прихотей всяких, да еще французскую болезнь принесут. Без сапог придут, а лаптей не наплели.
Все молча толкались в дверях, слишком хорошо тренированные, чтобы нарушать тишину во время передачи.
А то еще и то бывает, что мужик ушел, в городе баловался, а баба без мужа за то же дома взялась. Вернулся мужик к жене, а его место уж занято. Брак великое дело. Соблазнов бояться надо и не разлучаться мужу с женой без крайней нужды.
Пнув Чивера в голень и ударив контролера программ головой в живот, Билл прорвался в коридор, таща за собой Норму, которую бросил возле комнаты для прослушивания. В середине узкого коридора невозмутимый Хэтто двигался вперед бесшумным, неторопливым шагом, который Билл должен был узнать еще на лестнице.
Всё говорят, от нужды в город за податями ходят; да не от нужды больше в город ходят, а за роскошью. На нужду и дома добудешь, а на прихоти и всего мира не хватит. Не нужда, а соблазны в город тянут. В городе пища слаще, а работа легче — всё готовое, думать не о чем; и никто не видит, как мы по трактирам гуляем, да еще хуже какими делами занимаемся. А в деревне и пища и одежда посерее, обо всем позаботиться да подумать надо и всё на виду у жены и домашних: баловаться совестно. Не за податями в город ходят, а за соблазнами. Прежде все дома жили и все кормились. Охота бы была дома жить — найдешь и дома работу. Мастерству выучился, а то хоть и лапти плесть, да порядком зимой дом вести. На поверку сходнее будет, чем в город идти.
Билл побежал по коридору — точнее, ему казалось, будто он бежит. Впереди неожиданно возникла дверь, которой следовало находиться справа. Он избежал лобового столкновения, протянув вперед правую руку.
Недаром пословица: ближняя копейка дороже дальнего рубля.
Внезапно его зрение затуманилось, а в висках застучало. Левую руку пронзила боль, и «Следы африканской дичи» упали на пол. Пошатнувшись, Билл ударился о стену.
Бабья работа в этом месяце: кроме молотьбы — за ягнятами, за теленком ухаживать, корову доить, масло бить, да прясть, мотать пряжу, шить. Говорят бабы, что по пятницам прясть грех, и по пятницам пряжу мотают, а по воскресеньям шьют. Пятница, говорят, что-то над пряхой сделает, если она прясть будет. Всё это пустое. Пятница день в неделе и больше ничего. И праздника даже такого нет. А прясть, мотать и шить надо когда по делу нужно, а не дни разбирать.
Он упустил Хэтто. Его снова постигла неудача.
ФЕВРАЛЬ
— Мистер Досон! — послышался резкий голос.
1.
Не загадывай в год, а загадывай в рот.
Словно в тумане перед ним возникло недовольное лицо Эрика Чивера.
2.
— Надеюсь, мистер Досон, не вы привели этого полоумного фотографа Хэтфилда на нашу передачу?
Промеж мужа и жены нитки не продернешь.
Муж да жена — одна душа.
— Нет, — с трудом отозвался Билл. — Я его не приводил. Я ненавижу его и сейчас гонюсь за ним.
— Тем не менее боюсь, что понадобится расследование.
3.
Носи платье не складывай, терпи горе не сказывай.
«Даже не пытайся, старина, — подумал Билл. — Ты неплохой парень, но…»
Терпенье и труд всё перетрут.
— Мистер Досон, — продолжал Чивер более любезным тоном, — по многим причинам я бы хотел, чтобы мы стали друзьями. Давайте забудем этот неприятный инцидент. Я… э-э… обратил внимание на ваши глаза и лоб. Скажем, вы просто выпили лишнего.
4.
Работай до поту, так и поешь в охоту.
— Я не пьян, идиот. Меня отравили!
В полплеча работа тяжела, оба подставишь, легче справишь.
— Отравили? — В опустевшем коридоре слово прозвучало как вопль.
5.
— Вы ничего не поймете, но все равно слушайте. Пистолет в камере не должен был убить меня или даже ранить. Епископ мог много раз прикончить меня на лестнице, если бы захотел. Он мог продырявить меня сзади, когда я бежал по этому коридору…
Рубаха к телу близко, а смерть еще ближе.
Жить надейся, а умирать готовься.
— Успокойтесь, Досон! Вы больны! Я не…
6.
— Добрый старый Чизкейк! Гей заставил меня сосредоточиться на безобидном духовом пистолете, чтобы я не замечал симптомов. Берегитесь этой книги! В форзаце спрятаны отравленные лезвия. Старый козел отравил меня. Я…
Завали правду золотом, затопчи ее в грязь — всё в наружу выйдет.
Руки Билла скользнули по стене. Он упал на пол, удивляясь, что не чувствует боли.
Ржа на железе, а неправда в человеке не утаится.
— Не шевелитесь! — сказал Чивер. — Я помогу вам встать. Не знаю, что все это означает, но…
7.
Бил жену разочек, да плакал годочек.
— Со мной все в порядке. — Билл с трудом поднялся. — Вы не могли бы поймать для меня такси?
Муж голова, жена душа.
— Конечно, старина! Не беспокойтесь о книге. Я возьму такси и сам отвезу вас домой.
8.
Горе вам, богатые, ибо вы уже получили свое утешение (Луки VI, 24).
Но в такси Билл потерял сознание.
Деньги что камень на душу ложатся.
9.
Отойди — и сотворишь благо.
Ты тянешь, и он тянет, кто ни перетянет, а обоим падать.
10.
Даст бог день, даст и пищу.
Глава 18
Дал бог роток, даст и кусок.
В КОТОРОЙ БИЛЛ ПРОСЫПАЕТСЯ
11.