Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Днепропетровск (Днепр). «Приходится притворяться украинцем»

«В душе и по крови я — русский, мой родной язык — русский. И мне сейчас приходится притворяться этаким украинцем, чтобы выжить и не попасть в руки СБУ… Нас много, тех, кто не перекрасился после 2014 года, ждем освобождения от нациков.

Сегодня опять видел военную технику, идущую в сторону Донбасса. Большинство вооружений перебрасывают не поездами, а везут по трассе фурами. И с аэропорта нашего каждое утро взлетают «сушки». Просто мне надоело молчать, нужно как-то помогать вашим войскам в уничтожении наших общих врагов».

Крымский мост

8 октября 2022. Давайте воевать злее!

Самое глупое, что можно сделать после удара по Крымскому мосту, — это начать успокаивать страну, уверяя, что ничего страшного не произошло. Произошло.

Во-первых, хохлы, используя типичную террористическую тактику, ударили по символу. Крымский мост — это символ того, что полуостров надежно пришит к Матери-России и ничто его от нее не оторвет. Но, в отличие от предыдущих атак по Крыму, эту информационной перемогой назвать язык не поворачивается. И вот почему.

Потому что, во-вторых, Крымский мост в наше время — это прежде всего военная логистика, которая снабжает нашу группировку на Херсонском направлении. Причем как автомобильная ветка, так и в больше степени железнодорожная, которая, судя по всему, на какое-то время тоже выведена из строя. На фоне положения под Херсоном это можно рассматривать как последний штрих перед штурмом областного центра.

В-третьих, Киев демонстрирует завидную последовательность, к которой многие (в том числе и я) призывают уже несколько месяцев. А именно — к вколачиванию Украины в XVIII век, без бессмысленной рефлексии о том, как это скажется на мирном населении. Мосты, дамбы, ТЭЦ, тяговые железнодорожные станции и прочая критическая инфраструктура. Киев ее выдалбливает методично и без моральных терзаний. У нас всегда какие-то рыцарские отговорки. Их не должно быть в принципе, если мы хотим победить. А мы же хотим?

Ответ, конечно, не должен быть эмоционально-спонтанным. Но он и не должен быть разовой акцией. Давайте уже воевать злее, по-настоящему, без отговорок о невозможности взорвать мосты, по которым идут вооружения с Запада. Нет ничего невозможного, показывают нам украинцы.

Артемовск

Вопрос, включать ли в эту книгу главу о «музыкантах», для меня не стоял. Я четко разделяю Историю «вагнеров» на четыре этапа.

Первый — работа в тени. И на этом этапе становления и формирования легендарной ЧВК я был первым журналистом федеральных СМИ, кто написал об их существовании. Как и о трагических событиях в сирийском Хашаме, где в июле 2018 года американская авиация уничтожала наших «фрилансеров».

Второй — боевой путь «вагнеровцев» в зоне СВО, часть которого я прошагал вместе с ними. И ничто не может отнять у них заслуженных побед и память о павших. Это действительно одно из самых профессиональных соединений в мире, которое кровью вписало себя в Историю русского воинства.

Третий — попытка мятежа, которую я принять не могу.

А четвертый этап только начинается. Кто знает, может, там нас ждут сюжеты для будущих книг.

149 день

27 июля 2022. Первое знакомство с «вагнерами»

— Вот там, по посадке, у них была задействована зона окопов, наблюдательные пункты друг от друга метрах в двухстах, очень плотно тут сидели. Численность на каждом наблюдательном пункте — от пяти до десяти стрелков, — ведет меня боец группы «Вагнер» по бывшим украинским укреплениям.

Дорога, ведущая к крупнейшей на территории всей бывшей Украины Углегорской теплоэлектростанции, в шахматном порядке усыпана кучами земли: по такой «змейке» захочешь на скорости прорваться — не выйдет. Тем более под перекрестным огнем.

Они сумели.

Об этом подразделении ходят легенды. Частная военная компания — ЧВК «Вагнер», как принято называть этих профессиональных военных, уже давно стала российским брендом, который известен по всему миру. Они выполняли задачи и в Сирии, и в Африке. Наравне с российскими войсками и корпусами Народной милиции ЛДНР они воют сегодня в Донбассе.

Углегорская ТЭС — очередная точка, которую «вагнеровцы» могут записать себе в актив.

— Если примитивно идти в лоб, то у них (украинских военных. — Авт.) тут все точки были пристреляны. Сразу наваливали и из минометов, и из реактивной артиллерии. Приходилось сначала забирать у них все высоты, выдавливать из посадок, в ночное время ползти со всех направлений в буквальном смысле.

За плечами моего собеседника — служба в спецназе внутренних войск, работа в одной из российских силовых структур. Окончил вуз по несвойственной для такого ремесла специальности, чтобы получить офицерскую должность, но так ее и не дождался. Зато реализовал себя в «оркестре», как называют в шутку «вагнеровцев».

О штурме станции он рассказывает как-то буднично. Мы прошли по следам его группы уже несколько километров, пот льет ручьем, и я представляю, каково это было под огнем, в полной боевой выкладке.

— Вот здесь противник использовал пулеметы «Браунинг», — продолжает «экскурсию» боец. — Очень тяжело было подойти. Эшелонированная оборона была выстроена грамотно.

На бывших позициях — брошенное оружие, спальные мешки, патроны россыпью, камуфлированная форма, синее поло с гербом полицейского департамента Нью-Йорка…

Парни показывают на телефоне фото убитых в ходе боя врагов. На одном из снимков — афроамериканец. Никаких документов при нем не было, и бойцы говорят, что для иностранцев — это типичная черта. В отличие от украинцев, которые всегда при бумагах.

Вот земляные ячейки для гранатометчиков. Вот блиндаж для отдыха. А вот натуральный подземный тоннель — труба, которая вела с этого укрепрайона прямо на станцию. По ней незаметно для наших наблюдателей велась ротация, а также эвакуация раненых.



«Музыканты» на Углегорской ТЭС



Штурмовым группам «вагнеровцев» при поддержке артиллерии 2-го армейского корпуса Народной милиции ЛНР удалось прорвать сначала первый, затем — второй эшелон обороны. И войти на территорию теплоэлектростанции.

— Повезло, видимость была плохая, заскочили на территорию, а дальше — дело военной техники. Одни подавляют огнем, другие перемещаются. Смотрите сами — секторов опасности для нас, штурмовых групп, просто уйма. Поэтажно велся заградительный огонь, быстрым натиском продавливали оборону в строениях, где-то перли прямо в лоб. В какой-то момент противник дрогнул и предпочел просто отойти.



Огромные корпуса ТЭС побиты артиллерии. Украинские войска, отойдя, обрушили на станцию тонны снарядов. Однако если снаружи объект производит удручающее впечатление, то внутри, кажется, не все потеряно. В Советском Союзе, память о котором так старательно вымарывает киевский режим последние 8 лет, умели строить на все случаи жизни. В том числе — и на случай массированной бомбардировки. В былые годы эта одна из крупнейших в Европе теплоэлектростанций могла обеспечивать энергией не только Донбасс, но и соседние регионы. С началом боевых действий здесь периодически возникали перебои с поставками угля — станция была под контролем Киева, а черное золото — у не признанных на тот момент народных республик. Сегодня градообразующее предприятие города Светлодарска, утопающего в зелени рядом, не функционирует.

Украинское командование превратило его не просто в неприступный укрепрайон, но и важный наблюдательный пункт. Через камеры с мощным зумом противник просматривал все вокруг на десятки километров, корректируя огонь артиллерии и удары авиации, замедляя продвижение союзных сил.

Заходим в одно из помещений, где располагался пункт управления — мониторы, на которые выводилась картинка с камер, карты, где пронумерован каждый квадрат, коробка от спутникового Интернета Илона Маска «Старлинк».

На нижних этажах склады забиты продуктами, консервами, водой и сухпайками. Обороняться здесь можно было долго. Тем более что обороняющихся, как и на «Азовстали» в Мариуполе, было больше, чем наступающих. Наши взяли духом и военной наукой, сыграв на струнах войны вместе с луганским корпусом как один единый оркестр.

…Фронт сместился еще немного к западу. Украинские войска цепляются за соседнее село Семигорье, в котором уже идут бои. Союзные силы постепенно подходят к окраинам агломерации Артемовск — Соледар, где и развернется ближайшее масштабное противостояние.

360 день

19 февраля 2023. Зэки и подполковники ГРУ — в одном строю

— По ходу, надо искать объезд, — спокойно констатирует боец с позывным «Филмор».

За несколько минут до нашего проезда противник обрабатывал дежурные цели, влупив по дороге, соединяющей Соледар и Красную Гору — пригород Артемовска (Бахмута). Как назло, в одном месте стояло сразу несколько машин, которые и угодили под огонь. Автомобили потихоньку разгорались, поднимая в небо черный столб дыма. Вместе с сопровождающими разворачиваемся и едем полями.

— Мы тут сами на трале все проехали, мин быть не должно, — настраивает на оптимистичный лад «Филмор».

В Соледар я заехал в гости к ЧВК «Вагнер» под аккомпанемент артиллерийских разрывов и музыку свистящих мин. От самого города остались лишь кирпичные остовы домов да печные трубы — видно, что тяжелые бои здесь шли фактически за каждый метр. Бойцы компании смогли взять штурмом этот населенный пункт за две недели. Операцию разрабатывал ныне Герой России с позывным «Лотос», в прошлом — офицер-десантник. Впрочем, десантники бывшими не бывают.

— Современный способ штурма городов — это их охват. Но при этом надо не забывать, что охват должен идти широким фронтом. То есть с возможностью маневра, чтоб отодвигать резервы противника, которые могут выйти во фланг или тыл наступающей группировки, — пояснил мне «Лотос» на подъезде к городу. — Чем раньше мы замечаем противника, тем мы раньше начинаем применять артиллерию и свои огневые средства — танки, ПТУРы и т. д. Чем ближе подошел противник, тем тяжелее нам его остановить, потому что у снаряда разлет осколков до 800 метров. Значит, когда противник подходит к нам вплотную, применять артиллерию мы уже не можем.

#Так же как и враг. И когда мы подходим вплотную, остановить нас уже практически невозможно. Потому что ВСУ стрелковый бой не выдерживают.

Было бы еще боеприпасов побольше. К сожалению, при активном продвижении штурмующие начинают испытывать снарядный голод, который утолять надо оперативно, чтобы не потерять наступательную инерцию.

А найти применение боеприпасам здесь есть кому.

— Когда я еще служил в армии, мои командиры всегда говорили: сначала знания, а потом звания. Поэтому я постарался перенести этот принцип работы к нам в компанию, — поделился со мной начальник артиллерии «музыкантов». — У нас профессиональная конкуренция. Если любой командир звена начинает в профессиональном плане снижать свой уровень, то на его место будет назначен другой человек, который будет выполнять задачу быстрее и качественнее.

— В этом конфликте мы впервые столкнулись с натовской артиллерией…

— Не впервые, мы сюда приехали, уже выученные уроками другой натовской артиллерии. Я не буду говорить сейчас какой, но мы встречались уже не раз, она нас многому научила. Жизнь заставила разработать новую тактику ведения боевых действий артиллерийскими подразделениями. Но я вам о ней не расскажу. Вы должны четко понимать, что вооружение — это просто железо. Все зависит от людей. Если личный состав, что с нашей стороны, что с той, будет профессионально подготовлен, будет и результат. Если же на новое современное вооружение поставят людей, которые просто не знают, как им пользоваться, результат будет другой.

— А как вы оцениваете личный состав противника?

— Во-первых, и в советское время, и в постсоветское украинская школа артиллерии всегда славилась своими специалистами. Они молодцы, с 2014 года развернули все артиллерийские училища и готовят профессионалов. Ну, мы выводы делаем, быстро принимаем меры.

Соледар был стратегическим узлом обороны севера Артемовской агломерации, на котором были завязаны логистические цепочки противника. Освободив его, «музыканты» при поддержке артиллерии Вооруженных сил России продвинулись ближе к самому Бахмуту, освободив сначала его пригород — Красную Гору, а затем завязав бои в Парасковеевке, через которую уходит трасса на Славянск.

«Много всякого, брат, за моею спиной…»



В Красную Гору меня и везет «Филмор», сражающийся в компании почти полгода. Первый контракт скоро заканчивается, и после небольшого отпуска он собирается вернуться в свой отряд, где уже сделал карьеру с обычного рядового до старшины тыловой службы и службы подноса. Должность звучит не по-боевому, но представьте, что на передний край надо доставить боеприпасы, воду и провизию, а оттуда забрать раненых. И все это ногами под огнем. «Филмор» знает все тропинки и дорожки в этом районе, потому и был отряжен нам сопровождающим.

— На «гражданке-то» кем был? — спрашиваю сипловатого пацана.

— …Форточником, — после небольшой паузы отвечает он.

В боевой «оркестр», как известно, одно время набирали в том числе добровольцев из числа осужденных. И уроженец Волгодонска «Филмор» — один из них. К 24 годам — уже две «ходки». Первая, как он говорит, «за свое» — за барсетки, которые «дергал» из машин. Вторая «ни за что»: «Я просто друзей подвез на грабеж, но сам в нем не участвовал». На СВО, уверяет, переосмыслил взгляды на жизнь: «Это ж как надо себя не уважать, чтобы после всего этого снова сесть?!»

Я встречал такой тип добровольцев из бывших зэков. Помню, спрашиваю одного: «Тебе сидеть оставалось всего месяц, а ты на полгода в самое пекло с неочевидными шансами остаться в живых. Зачем?» — «А я домой хочу вернуться человеком, — отвечает. — Чтобы перед мамой и папой стыдно не было».

А рядом с бывшими сидельцами — офицеры запаса. Вот немолодой боец в очках и при седой окладистой бороде. Представляется скромно:

— Позывной «Поча», подполковник, экс-начальник группы оперативно-аналитического отдела ГРУ Генштаба. Уволился в 2009 году, когда у нас шло сокращение штатов. Точнее, уволили. Когда президент объявил о частичной мобилизации, как патриот своей Родины — сразу звонок в военкомат: ребята, готов. Ответ оттуда: пока распоряжения нет, приказов нет, мы сами не знаем, что с вами делать. Ездил в военкомат не единожды, просился на нижестоящую должность, в любом случае готов идти и защищать Родину. Не берут. Приехал в «Вагнер». Здесь меня приняли, здесь у нас братство, все мы одинаковые, равные. Можно к командиру подойти и сказать, что думаешь, и получить ответ.

— То есть вы, подполковник ГРУ в прошлом, сейчас сражаетесь рядовым штурмовиком? — переспрашиваю. — Наравне с бывшими заключенными?

— Да, и они все мои родные.



В жиденькой лесополосе останавливаем машину. Дальше — пешком. Слева, метрах в трехстах, разрываются снаряды. «Это они наши минометы пытаются достать», — поясняют сопровождающие. Справа ухает артиллерия «музыкантов», работающая на подавление. А мы идем по тропинке «карликового леса», высота которого не превышает человеческого роста. Все кусты и деревья буквально срезаны металлом.

Поначалу я решил, что это «работа» снарядных осколков. Пока мы не уперлись в две пулеметные точки, из которых противник поливал наших штурмовиков. Страшно представить, какова была плотность огня. Вдоль тропы то тут, то там попадаются присыпанные снегом кучки тел бойцов ВСУ. Их вытаскивают из разбитых блиндажей и окопов и складывают, чтобы обменять на своих погибших. Груз-200 на ту сторону уходит грузовыми колоннами. Соотношение потерь — 1 наш к 7 противника. Артемовская мясорубка продолжает собирать свою кровавую жатву.

— Красная Гора — пункт стратегический, здесь местность позволяет вести разведку, артподготовку, — встречает нас в подвале одного из разбитых зданий замкомандира взвода. — Штурм идет очень тяжело, противник хорошо подготовился к обороне, пулеметные гнезда даже гранатометом с первого раза не расшибает. Но благодаря хитрости мы обходили и разрушали эти позиции. Хотя они и держатся до последнего патрона. С разведкой у нас все в порядке. Точно знаем, где враг, в каком количестве, где пулемет, где миномет. Подавляем артиллерию, потом двигаемся.

Замкомвзвода — из детдомовских. Самостоятельно вставал на ноги, оборудовал себе бокс, занимался ремонтом машин — малярка, «кузовщина», электрика. Вроде всего хватало, женился, появился ребенок. Но соблазнился на легкий заработок через махинации с выплатами страховых компаний по ОСАГО. И загремел в колонию по статье «Мошенничество». Вместе мы короткими перебежками передвигаемся по Красной Горе, и штурмовик рассказывает, как выбивал врага из каждого дома.

— Там наверху у меня снайпер сидел, туда вдруг прилет, подъезд осыпается, я думаю, ну все, пропал снайпер. А он не дошел до края дома — шнурок завязывал. Потом прилет сюда, крыша вся на хрен. Тремя секундами раньше — и я бы сейчас тут не стоял. Кстати, видите все эти разрушения? Когда зачищали, все эти постройки еще были целыми. Как только противник был выбит отсюда полностью, он артиллерией все рас*еракал. Дальше не пойдем, там «колея».

— Что?

— Накидывают артиллерией. Мы для радиообмена используем сленг и жаргон.

— И как будет «пойти в атаку»?

— «На стиль». Мы с «Филмором» завтра «на стиле».

— А чем будешь заниматься, когда вернешься домой? — спрашиваю.

— Не знаю, может, в Африку с компанией поеду. Если жена разрешит…

…Рядом «запели» крупнокалиберные пулеметы. ВСУ, не думая сдаваться, попытались пробить захваченные «музыкантами» позиции, но наткнулись на грамотную оборону. Штурмовые отряды тем временем продолжают охват Парасковеевки, чтобы отрезать ВСУ северный логистический путь Бахмута.

— Трасса и так сейчас заблокирована и полностью под нашим огневым контролем, — рассказал мне один из командиров, в прошлом из внутренних войск. — Завершается окружение самой Парасковеевки, в ней уже идут бои. При этом противник пользуется полевыми дорогами в темное время суток, засечь подвоз очень сложно. За Парасковеевкой идем дальше, работаем на полное окружение Артемовска. Противник понимает, что он частично заблокирован, но потери управления там нет, они серьезно сопротивляются, снарядного голода не испытывают. Но мы их обязательно додавим.

5 марта 2023. Прогулка по Артемовску с «гепардом»

— Очень точный у тебя, «Гепард», позывной, — пытаясь восстановить дыхание, делаю комплимент бойцу ЧВК «Вагнер». — Не угонишься.

— Так с 1994 года воюю. Еще Бамут брал в Чечне.

— Сколько ж тебе лет?

— 46.

— Вот это ты уронил сейчас мою самооценку, — смеемся вместе.

За спиной — марш-бросок в полной темноте по пересеченной местности к переднему краю битвы за Артемовск (Бахмут). Накануне я заехал к «музыкантам» на пункт управления и напросился на выход в восточную часть города, которая уже полностью контролируется нашими силами. Ежедневно туда ходят группы подвоза. Впрочем, слово «подвоз» здесь номинальное, на колесах ты преодолеваешь лишь малую часть пути. Основную приходится преодолевать на своих двоих — с боеприпасами, продуктами, водой по нескольку километров в одну сторону. А в обратную — с ранеными или погибшими. Причем на эвакуации опасней не меньше, чем во время боя. Поэтому подвозчиков сложно упрекнуть в том, что они выполняют сугубо тыловые функции.

Друг за друга — стеной



Вместе с парнями из отряда легендарного командира «Ратибора» (Герой России, кавалер орденов Мужества и Красной Звезды) выдвигаемся в сторону Артемовска. Часть пути проходит по трассе, ведущей на Славянск. В 2014 году я ездил по ней на прокатной машине с киевскими номерами. Сейчас трассу, конечно, не узнать. Посреди дороги — разбитые артиллерией украинские блокпосты и боевая техника, деревья истерзаны миллиардами осколков, поля вокруг усеяны кратерами от разрывов, хвостовиками реактивных снарядов и телами украинских военных…

— Их перед выходом на задачу обкалывают каким-то препаратом, ни боли, ни страха не чувствуют, по нескольку дней не спят, при отрыве конечности от взрыва улыбаются, — рассказывает ротный «Атлас».

Честно говоря, я всегда скептически относился к этим историям с наркотиками, считая их больше фронтовыми байками, нежели фактом. Однако за несколько минут до этого разговора «Ратибор» показывал мне в телефоне ампулу, которую взяли у пленного, рассказавшего об этих фармацевтических экспериментов. «Зелье» отправили в Москву на экспертизу, чтобы понять, что колют «захистникам» Бахмута.

— Много гражданских вывели из города? — спрашиваю Атласа.

— Очень много. Практически через дом. Они собирались в подвалах семьями. Даже беременная женщина была, старики, дети. Мы по светлому их не выводим, дожидаемся затишья, мониторим всю ситуацию и малыми группами на эвакуацию ведем, оттуда уже на машинах вывозим. Люди нам реально рады, крестят, целуют… Находим телефоны мобильные, думаем, что противника девайсы, читаем переписку, а там: «Приехали хохлы на танках. Хохлы заняли соседний дом»… Без почтения к своим «защитникам», сразу видно, кого они считают своим. Вон, кстати, впереди задымление Артемовска, сейчас мы в него спустимся.

Спешиваемся и идем по узкой, изрезанной железом лесополосе в сторону Бахмута. Вокруг грохочет, не переставая, но разрывы далеко, ближе к центру города. Вдруг одна мина падает впереди в нашей посадке, затем в следующей, затем в поле слева. И с десяток разрывов в восточной части Артемовска, куда мы как раз и направлялись.

— Срисовали, — констатирует «Атлас». — Давай-ка обратно, по темной зайдем.

И мы возвращаемся в ближний тыл на пункт управления. Всю ночь слушаю переговоры по рации. Поступают доклады о том, что противник выводит свои силы в сторону Константиновки — по 5–7 машин с промежутком в 20–30 минут. Информация тут же передается на артиллерию, которая щедро насыпает по ходу движения колонн. Кому-то удается уйти, кто-то остается пылать посреди дороги. В сутки Киев теряет здесь убитыми и ранеными до 500 человек.

На минувшей неделе было оформлено оперативное окружение Артемовска. У противника осталась одна дорога снабжения, и та — под нашим огневым контролем. Вот и начал Киев отводить часть подразделений из города. Фактически сегодня «музыканты» контролируют всю восточную и северную части города, а также часть южной.

— Чувствуется, что в последнее время у ВСУ падает мотивация, местами они теряют управление, не понимают, что происходит справа-слева, — говорит мне «Ратибор». — Кто-то сопротивляется до последнего, кто-то, осознав, что уже практически в окружении, старается бежать полями…

При этом на иных позициях доходит до смешного (если вы, конечно, умеете отличить суровый фронтовой юмор от бездушного цинизма). На днях на наши позиции зашел боец — стрельнуть сигаретку. Ничем от «вагнеровцев» он не отличался, угостился, закурил… И тут накат противника. Все бросились отражать атаку, и гость тоже схватился за автомат, направив его на «неприятелей». Успел уничтожить семерых наступающих. После горячки боя сели набивать магазины патронами, и тут наш герой вдруг осознал, что зашел не в тот окоп. И отбивал он атаку не «орков-москалей», а своих побратимов. Бойца ВСУ похвалили и даже пообещали представить к награде за такую результативность. И отправили к остальным пленным.



Около пяти утра предпринимаем вторую попытку. Машина едет на мутных габаритах, водитель ведет буквально на ощупь. Вылезаем за несколько километров до точки назначения и идем почти в полной темноте. Небо расчеркивают пороховые заряды мин и трассеры, в стороне Артемовска раз в несколько секунд зажигаются вспышки, за ними — раскатистые разрывы. Слышны настойчивые очереди крупнокалиберных пулеметов. Впереди — боец с позывным «Гепард». За плечами — и Чечня, и Центральная Африканская Республика, и Ливия…

— С такими боями я в первый раз сталкиваюсь, — признается он. — Очень жесткие. В первую очередь — из-за интенсивной артиллерии. Если бы не она, мы б давно уже конфликт этот закончили. Но победа все равно будет за нами. Это наша земля. Мы одну войну за нее выиграли, выиграем и сейчас. Да, им помогают, но противник оставляет ее нам, когда сдает свои позиции. Мы это западное вооружение используем против них.

Идем зиг-загами, то упираясь в самый передний край, где двигаться надо быстро, то отходя на пару сотен метров от него. К рассвету выходим к школе, которую в свое время брал «Атлас». Ее занимал противник.

— Там были нацики, иностранные наемники, два негра. Мы скрытно забрались в цокольное помещение и полночи корректировали огонь танков по огневым точкам врага на первом и втором этажах. То есть почти вызывали огонь почти на себя. На рассвете запрыгнула еще одна наша группа, и начался штурм. Зажали негодяев на втором и третьем этажах и уничтожили.

…Бой еще не окончился, а украинская артиллерия уже набрасывала на школу. В ней до сих пор валяются тела киевских нацгвардейцев. Вместе с «Гепардом» идем по разбитым коридорам. Он показывает, как из соседней хаты по ним бил пулеметчик, как они одновременно подавляли и его, и тех, кто засел наверху. С третьего этажа открывается вид на многоэтажную застройку Артемовска. Она вся в дыму.

— Дух у нас есть, — уверяет «Атлас». — Боеприпасы тоже. Так что скоро дожмем и физически захлопнем кольцо. Кушать хотят все, пить — тоже, патроны опять же нужны. Сдадутся, никуда не денутся. В плену их никто обижать не будет, поднимайте руки и приходите, все у вас будет хорошо.

15 апреля 2023. Триколор над руинами

— Это наш? — рев танкового двигателя (его сложно с чем-то перепутать) по нарастающей наполнил рассветную тишину в паре кварталов, и я на всякий случай уточняю у нашего провожатого, бойца ЧВК «Вагнер».

Служили два товарища



Мы уже прошли пешком центральный район Бахмута (Артёмовска), приблизившись к западным окраинам. В паре улиц от нас штурмовики готовились атаковать несколько домов в частном секторе.

— Наш красавец, — улыбнулся «музыкант».

В конце улицы показался Т-90 «Прорыв» с разведчиками на броне. Поравнявшись с нами, они спешились, а машина, подъехав к перекрестку, развернула башню влево, поводила стволом, что-то выцелила и ухнула, «выплюнув» из пушки белый дым. Полуразрушенный дом за спиной, кажется, пошатнулся, и о каску застучала осыпающаяся кирпичная крошка.

Захожу внутрь от греха подальше, кроме лестницы здесь не уцелело ничего. Поднимаюсь на третий этаж, навожу камеру из окна — самый современный российский танк в городской застройке смотрится ужасающе завораживающе. С каждым выстрелом лестница под ногами вздрагивает, а танк все бьет и бьет. Отстреляв почти весь боезапас (я насчитал 17 выстрелов), он лихо выскакивает на перекресток, резко разворачивается, одновременно ставя башню по курсу, и грациозно удаляется вниз по улице, прикрытый многоэтажной застройкой.

— Нам тоже пора, — торопит сопровождающий разведчик. — Пока «ответка» не прилетела.



Так начались мои вторые сутки в Артемовске, в который в этот раз я заезжал с южной стороны. До этого заходил с севера и востока, но до центра проще добраться из Опытного — города-спутника Бахмута, от которого за время боев не осталось камня на камне. Как и практически от всех деревень по пути от Дебальцева. Разбитые хаты, сожженная техника, обгоревшие двигатели рухнувшего в Зайцеве самолета… Моросящий дождь добавлял унылости в и без того депрессивный пейзаж.

Смотришь в окно и пытаешься представить, как тяжело давались эти территории штурмовым группам. В ежедневных фронтовых сводках все выглядит просто и безлико. Но здесь осознаешь, что ценой жизни наших бойцов в течение последних месяцев освобождались десятки километров русской земли. Это ведь не просто точки на карте — огромные пространства между населенными пунктами, за которые цеплялся противник.

За рулем трофейного праворульного пикапа «форд» веселый балагур (парни просили не называть даже их позывные). Служил в армии, в морской пехоте. По окончании контракта, еще до начала мобилизации, уволился и присоединился к компании.

— Как пикап-то добыли?

— Да он заблудился. Перепутал адреса и заехал к нам. Спрашивает: «Сашко где?» Мы ему: «Пароль». Он: «Мариуполь». Мы: «Неправильно, у нас — Ростов». И все, стоит, глазами хлопает. Спасибо за машину.

Пролетаем Опытное, по разбитой дороге, превратившейся в кладбище сгоревших машин, наш водитель петляет так, словно всю жизнь занимался автоспортом.

— Здесь вообще надо быстро передвигаться. Тут пару дней назад по этому зданию снайпер работал с дальнобоя. Поэтому передвижения тут скоростные. Впереди высотки, с которых могут работать по нам, — кивает он вперед.

Там открывается вид на многоэтажный Артемовск. Справа, метрах в двухстах, что-то взрывается. Здесь вообще что-то взрывается каждые 10 секунд. К этому фону быстро привыкаешь.

— Вот и центр, — констатирует наш провожатый.



Проскакиваем несколько перекрестков, сворачиваем во двор, выпрыгиваем из машины и скатываемся в подвал, где организован пункт управления разведвзвода «вагнеровцев». Через минуту вслед за нами заводят гражданских. По мере продвижения «музыканты» выводят мирных жителей из опасной зоны.

— Люда, — улыбается женщина с маленькой собачкой на руках. — Вот, благодаря ребятам выбрались. Почему остались в городе? Во-первых, мы уже в возрасте, на старость себе дом построили, все было. Жалко было бросать. Две собаки опять же…

У светловолосой женщины неестественно красные щеки, на которых паутиной проступили капилляры. Кровь прилила к лицу, наверняка сильно поднялось давление. Но она счастливо улыбается. Хотя радости в ситуации, прямо скажем, немного.

— Ребята пришли, сказали — эвакуация, взять с собой документы. Минут 30 выбирались под обстрелом, тяжело. Но парень, который нас сопровождал, очень хороший, не торопил, останавливался, ждал, когда мы подойдем. Спасибо огромное вам, без приключений дошли.

— Мы соседи, вместе выходили. У меня еще отца тащат на носилках, он раненый, — пытается отдышаться мужчина. — Осколками ноги посекло четыре дня назад. Сидели, ждали, чтобы эвакуироваться только на эту сторону, та сторона нас не устраивает. Меня б в армию забрали украинскую. А еще голуби у нас плюс родители неподъемные, поэтому остались.

— Я была раненая, месяц лечилась, — тараторит его пожилая мама Татьяна.

В руках теребит цветочки, отрывая по листику — мать-и-мачеха и пролеска. Сорвала, пока шли с эвакуацией. Защитный психологический блок, отвлекает внимание от окружающего ужаса. Спрашиваю, как вели себя украинские «захистники».

— Да мы их почти и не видели, — говорит мужчина. — Заскочат — выскочат. Сегодня я пошел дом соседний смотреть, а там еще пять солдат сидят — хохлы. Они меня за шкирватник схватили, я думал, все, уже не отпустят. Говорят: «Веры вам никакой нет». Я уже чуть ли не плакать, у меня там родители, говорю, лежат, можно я уйду. Он нехотя отпустил. Буквально через три дома от нас сидели с пулеметами, гранатометами, когда за нами ребята пришли.

— Заходили еще к нам все в копоти, дорогу спрашивали, как, мол, отойти к железнодорожному вокзалу. «Как вы тут живете», — изображает Татьяна мову. — Вот так и живем. Их выгнали, видимо, и они бежали, торопились.

— Чем вы жили все это время?

— Гуманитаркой в основном. Волонтеры гражданские открыли пункт с тарелкой «Старлинк», давали консервы, можно было в Интернет выйти… У нас же с лета — ни света, ни воды. Собирали дождевую, снег топили.

Татьяна — из Дагестана, из Дербента. Училась в Волгограде, там повстречала своего мужа, советского офицера, родом из Артемовска. Сюда и переехали после отставки. Это его сейчас, раненного, тащат на носилках «вагнеровцы».

— А где вы будете нас показывать? Я седая, ненакрашенная. Я вообще очень веселая, мне 75 лет, — удивляет своей бодростью женщина.

— Сейчас на эвакопункт вас доставим, врачи осмотрят и отправят дальше, — инструктирует 53-летний командир разведвзвода, которого подчиненные чаще зовут не по позывному, а просто Батя. — Все страшное позади, теперь все будет хорошо.

Подвозят пожилого раненого мужа Татьяны.

— Как вас зацепило?

— Был обстрел, я не успел укрыться, упал. Сразу и в руку, и в спину, и в ногу. Меня сын с соседом вытащили, если бы не они, истек бы кровью.

— Вы же служили в Советской армии. Тяжело сейчас на все это смотреть?

— Да как… Для меня Советский Союз — Родина. Иначе я бы не прятался здесь, не ждал русских, ушел бы с хохлами. А я ждал, думал, побыстрее придете, у меня — орден Трудовой Славы, — наворачиваются слезы у старика.



Высоко сижу, далеко гляжу



Парни в форме отворачиваются, яростно играя желваками. Гражданские усаживаются в потрепанную легковушку, которая увозит их в тыл. А мы вместе с Батей отправляемся на прогулку по центру Артемовска, перебегая открытые простреливаемые пространства.

Вдоль дорог — железные противотанковые ежи и бетонные надолбы. Такое ощущение, что Киев готовился отражать танковые клинья. Но в город заходила пехота, для которой эти заграждения не преграда. Центр, площадь Свободы, окопанная по периметру. Оборонительная ценность этих фортификационных сооружений сомнительна. Их легко можно было бы разметать артиллерией из Опытного. Вообще создается впечатление, что всерьез Бахмут к обороне внутри в инженерном плане не готовили.

Создается впечатление, что всерьез Бахмут к обороне внутри в инженерном плане не готовили.

— А так и есть, — подтверждает Батя, пока мы проходим мимо Дома культуры по пути к горсовету. — Может, просто попилили выделенные деньги. Солдат просто засовывали в дома, из которых нам и приходилось их выбивать. Пленных брали пачками.

— А почему тогда так долго идет освобождение города?

— Очень сильное сопротивление было на подходе к Артемовску. А потом мы его просто переломали. До центра дошли с юга за две недели. Поначалу и подразделения были другие, мощно упирались. А здесь засунули тероборону с Винницы, Закарпатья, из Николаева были. Но вообще было очень много криков, что это неприступная крепость. Не такая уж и неприступная. Да и не крепость. Они даже в траншеях, нарытых в центре, не сидели. Все по домам жилым, а когда уходили, девятиэтажки складывали, чтобы не оставлять нам высоты. Но даже сейчас с позиций они не бегут, упираются.

Здание горсовета украинцы тоже взорвали, чтобы избежать ненужного символизма. Флаги России подняты над грудой кирпичей, оформляя юридическое взятие города.

Батя — родом с Украины. Его отца и брата убили «правосеки», он отправился в ополчение, воевал в ЛНР. А в 2016-м, когда горячая фаза противостояния утихла, перешел в «Вагнер». Имеет опыт боевых действий в Африке.

— Вот здесь у них был продовольственный склад, — показывает обгоревшее нутро дома с колоннами на центральной площади командир разведвзвода. — А еще чуть ли не на каждом перекрестке в подвале был оборудован пункт боепитания. В ходе отступления они боеприпасы побросали, спасибо им за это. Лишний раз на логистику время не тратим. Да вот, можно тут спуститься, посмотреть.



В цокольном помещении — нагромождение ящиков. Тут самый настоящий оружейный интернационал. Американские гранаты, чешские патроны к «калашникову», болгарские выстрелы к гранатометам… Все это идет в дело и возвращается противнику — в прямом и переносном смысле.

— Парни, залегли на землю, чем ниже, тем безопаснее, вы мне нужны живыми, — руководит по рации штурмом тем временем Батя.

Его бойцы штурмуют частные дома в западных кварталах Артемовска. Это оставшаяся часть города под контролем ВСУ. Забираемся на уцелевшую высотку, с которой открывается панорамный вид на поле боя. В белом дыму мерцают вспышки разрывов. В воздухе шелестят летящие в обе стороны снаряды, сбоку бахает пушка нашего БМП. Воздух буквально напичкан железом. На сопке напротив объята пламенем девятиэтажка, в которой засел противник. В глубине комнаты за этим наблюдает в бинокль пулеметчик. Перед ним в разбитое окно смотрит крупнокалиберный пулемет.

— У врага (на самом деле его именуют нецензурно синонимом слова «гей», причем та сторона использует такой же эпитет по отношению к «музыкантам») два 200-х и два 300-х, они говорят, то хотят сдаваться, то не хотят, — хрипит его рация.

— Ну не хотят, пусть горят, — флегматично отвечает кто-то.

Тут не до сантиментов. Либо ты, либо тебя. Рисковать напрасно никто не будет. Этап рыцарства давно пройден.

— Поддерживаем наших парней, если надо разобрать какие-то позиции, — поясняет пулеметчик. — Работаем на разных дальностях, приходилось и на два с половиной километра. Машинка работает хорошо — ДШК, старый добрый аппарат, выручает. Главное — точный, хоть и старенький.

В подвале соседнего здания дежурит группа эвакуации. Их задача — вытаскивать раненых из-под огня.

— Штурмовики нам тоже помогают, взаимодействуем, — встречает нас командир группы. — Помимо наших, выводим и гражданских. Противник, кстати, огонь не прекращает при эвакуации мирных. Вот недавно дедушку с бабушкой выводили из-под обстрела. С той стороны огнем из пулемета бабушка была убита.

— Какой алгоритм вашей работы?

— Алгоритмы есть только в книжках. Здесь тащишь бойца до тех пор, пока можешь. На помощь прибегают ребята. Нет такого, что у тебя определенный отрезок, дальше ты бросил и ушел. Тянешь на руках, пока есть силы. Перемотать, остановить кровь, дать обезболивающее. Дальше передаем уже медицинским службам. Транспортом их везут в тыл. За время моей службы ни один у меня на руках не погиб.

— Давно воюешь?

— Здесь с 17 декабря.

— А чем до этого занимался?

— Я в Проекте, — немного смущается он.

Проектом здесь называют набор бывших заключенных из мест лишения свободы. Самих рекрутов именуют «проектантами».

— За что сидел, если не секрет?

— За страшные вещи… Неохота даже говорить. Оружие, перестрелки, драки…

Батя говорит, что набранные из колоний дерутся отважно, а многие после помилования возвращаются на второй контракт.

— Я очень горжусь тем, что один из бойцов моего взвода, бывший заключенный, получил государственную награду лично из рук президента, — признается командир разведвзвода.



Вслед за отработавшим по противнику танком выходим из Бахмута в тыловую зону ожидания. Тыловую — условно, артиллерия ВСУ продолжает обрабатывать пути подхода к Артемовску. Но делает это уже без огонька, обреченно. Интересуемся у командира экипажа подробностями утренней вылазки.

— У противника там господствующая высота, наши в низинке находятся, он наблюдает за нами. Надо было снести здание, на котором камеры стоят, следящие за нашими передвижениями, — буднично объясняет он. — Верхний этаж мы снесли, ниже деревья мешают, но туда кумулятивными накидали, думаю, им понравилось.

— Здесь есть какое-то переосмысление применения танков?

— Конечно. Если раньше танк был основной ударной силой сухопутных войск, то сейчас это скорее средство поддержки пехоты. Тактика кардинально поменялась. При современном насыщении переднего края противотанковыми средствами, мощных прорывов на технике быть не может. У них есть и NLAW, и «Джавелины» — множество средств, сразу же машину потеряем. Пехота идет вперед, наткнулась на сопротивление, мы подъезжаем, отрабатываем, штурмовики идут дальше.

— Сколько уже воюешь на Т-90 «Прорыв»?

— Седьмой месяц.

— Живучая машина, в чем секрет?

— Всего раскрывать не буду. На дурака не выскакиваем, сначала на своих ножках пройдешь, посмотришь, определишь пути отхода. Договоришься с пехотой, наладишь взаимодействие, как тебя прикрывать будут. Только после этого выезжаешь на огневую позицию. Машина дорогая, жалко потерять.



Лес, снег и война



— Давно в компании?

— С прошлого апреля. Еще Попасную брал. Сидел дома, смотрел в Интернете, как действовали наши войска, и просто захотелось помочь. Не за деньги — за идею.

— А до этого служил?

— Да, я дослужился до звания старшего офицера, 23 года «календарей», 30 лет общей выслуги, уволился в 2020 году. Стараюсь задачи выполнять на сто процентов. Ни разу не ломался. У меня старый танк с июня, за тысячу выстрелов — ни одной задержки или осечки. Следим за состоянием досконально. На тебя надеются, ты подвести не можешь.

— Как оцениваешь Т-90?

— Очень хорошая машина, особенно когда есть с чем сравнить. По сравнению с Т-72Б3 места больше, поставили многоканальный прицел командира, есть независимый от наводчика тепловизорный канал, дальномерный канал, оптический, телевизионный. Закрытая зенитная установка — вообще бомба, особенно в городе: наводчик по своим целям из пушки работает, а ты крутишь по верхним этажам, чтоб не дай Бог не вылезли и не зацепили. Есть, конечно, недостатки, но у нас связь с Уралвагонзаводом, который над всеми недочеты работает.

…Над головами на атаку заходят два вертолета, с кабрирования отправляя ракеты в сторону противника. Небо разрезают черный шлейф их следов. Спустя несколько секунд где-то вдалеке раздаются разрывы. Несмотря на то что наши силы контролируют уже более 80 процентов Бахмута, ВСУ продолжают сопротивляться — Киев никак не решится отдать команду на отвод своих войск. По последним данным «вагнеровцев», в «Артемовской мясорубке» Украина потеряла 32 тысячи человек убитыми.

16 апреля 2023. Монолог добровольца

Необычно возвращаться в места, где еще недавно бывал во время активных боев. Едешь по селам, в которых прятался от обстрелов по подвалам, а это уже глубокий тыл. Условный тыл, потому что с продвижением штурмовых отрядов ЧВК «Вагнер» к западным окраинам Артемовска (Бахмута), все вероятнее становится опасность удара ВСУ по южному и северному флангам города, чтобы взять в окружение группировку «музыкантов». И пока «вагнеровцы» работают внутри Бахмута, контроль за украинскими войсками «по краям» осуществляют подразделения Вооруженных сил России. Ведут аэроразведку, наносят артиллерийские удары, «кошмарят» технику противника, которая концентрируется на самых опасных направлениях.

Не без помощи региональных властей, подразделения десантников, призванные уничтожать бронемашины ВСУ, стали более современными и мобильными. Под Соледаром, на северном фланге Артемовска, встречаю группу на квадроциклах, к которым прилажены противотанковые комплексы. Парни охотно делятся опытом.

— В последнее время противник меньше подгоняет техники. Раньше они позволяли себе ночные вылазки, эвакуацию, сейчас делают это гораздо реже. Группами передвигаются от двух до четырех человек. Большого скопления пехоты нет — сразу накрывает наша артиллерия. И мы работаем ПТУРами (противотанковыми управляемыми ракетами. — Авт.), — поясняет боец с позывным «Коммерс».

На «гражданке», в родном Красноярске, он был предпринимателем, таскал товар из Китая. «Срочку» служил в разведке, от мобилизации бегать не стал. «Родина позвала, мы пришли», — пожимает он плечами. Признается, что с «квадриками» имел дело и в мирной жизни.

— С женой в Красноярске на горках катались то на снегокатах, то на квадроциклах. Знакомая тема, — улыбается он под маской. — Машина многофункциональная. Можно и пехоту возить — три-четыре человека, если ракет нет. А с ракетами — выявляем позицию, группа экипируется, подъезжает на точку, отстреливаемся, поражаем и уезжаем. Не больше минуты занимает. В зависимости от дальности. Три километра ракета летит около 15 секунд. Такой блуждающий ПТУР — быстро, маневренно. Тут отстрелялись, в 300 метрах лежат еще боеприпасы. Подкатили туда, «задули» с нового места, снова откатились.

— По кому пуляете?

— Да буквально вчера поджарили либо гаубицу, либо танчик — ждем подтверждения, «птички» полетают, видно будет. Еще «укрепы» (укрепленные позиции) разбираем, блиндажики. У нас крепкая линия обороны. Мы стоим на пригорке, очень выгодное положение. Между нами поле — по нему они не пойдут. Дернется пехота, мы выкосим. Пойдут на технике, мы их этими штучками (похлопывает по ПТУРу) жарить будем. Мы понимаем, что могут ударить во фланг «музыкантам», будем отстаивать всеми силами — возможными и невозможными.

Сегодня противник формирует (или делает вид, что формирует) сразу несколько ударных группировок с прицелом на Артемовск. Десантники Тульской дивизии ВДВ прикрывают город с севера. Удар может быть нанесен одновременно с началом обещанного Украиной контрнаступления. И взятие Бахмута в кольцо стало бы для Зеленского большой политической победой. Судя по перехваченным картам, на восточном фронте Киев сосредоточил на Артемовском направлении сил больше, чем на Сватовском. А в случае падения Бахмута Украина сможет развивать наступление в сторону Луганска, разрезая нашу группировку в ЛНР.

В российском командовании это прекрасно понимают, поэтому на прикрытие флангов выставили опытные подразделения. В том числе — артиллерийские.

Федор — доброволец, служит в артиллерии 106-й дивизии ВДВ. После начала мобилизации не стал ждать повестку, сам решил вернуться в свой полк, в котором служил по контракту три года, имеет опыт боевых действий в Сирии. Подписал новый контракт и воюет в родной батарее.

— Сильно этот конфликт отличается от сирийского? — встретились мы на позиции гаубиц Д-30, которые редко скучают без работы.

— Прилично. Противник очень активно ведет контрбатарейную борьбу, приходится всегда повышенное внимание уделять небу на предмет вражеских беспилотников, постоянно слушать выходы (звуки артиллерийских выстрелов. — Ред.), чтобы вовремя укрыться. Мы же работаем по скоплениям пехоты и по легкобронированным целям. Прикрываем парней в Артемовске. Как говорится, никто, кроме нас.

Координаты на батарею передают разведчики, которые действуют фактически на переднем крае. Особенно в такую погоду, как сейчас — низкая облачность, назойливая морось. Место дислокации подразделения я нашел не сразу — так замаскированы. Но когда от близкого выстрела чуть не вылетели стекла машины, понял, что прибыл по адресу. Как правило, одна гаубица делает не больше пяти выстрелов по скоплению пехоты или бронетехники, ведет огонь по логистическим цепочкам, не давая врагу перебрасывать боеприпасы и пополнение. Расчет работает как часы, причем все — добровольцы.

Добровольцев здесь встречаешь в каждом подразделении. Они — живое доказательство того, что где-то в глубине большой России у многих есть понимание того, что происходит в зоне СВО. Помню, встретил, мягко скажем, немолодого старшину штурмового отряда 98-й дивизии.

Штурмовик



— В зону спецоперации я пришел по зову сердца. Я военнослужащий в отставке, гвардии прапорщик Марченко Сергей Викторович, — бодро отрапортовал 57-летний мужчина. — Находился на «гражданке» более 20 лет. Когда была объявлена мобилизация, по годам, конечно, я не подходил, но как военный специалист посчитал нужным находиться именно в это сложное время для России здесь. Поэтому я сделал все, чтобы оказаться в нашей воздушно-десантной части, при своей должности, кем служил в Советской армии, затем в Российской.

Сергей Викторович не прятал лица — он давно в базе данных «врагов Украины» «Миротворец». Отставник был завсегдатаем сетевых чат-рулеток — это когда алгоритм сам выбирает тебе собеседника. И в Интернете частенько сходился в словесных баталиях с юзерами из Незалежной, интеллектом и знанием нашей общей истории одерживая безоговорочные победы.

— Думали, когда увольнялись из вооруженных сил, что придется повоевать по-настоящему? — спрашиваю старшину.

— Честно сказать, нет. У меня на «гражданке» свой неплохой бизнес, доход хороший. Но пришло такое время, когда надо опять встать в строй со своими бывшими сослуживцами. Они еще лейтенантами были, ныне — уже генералы, с некоторыми я встретился.

— Семья как отнеслась?

— Пришлось жену обмануть, честно говоря. Сказал, что получил повестку. А пошел добровольцем. Но потом ей в полку сказали… Никаких сроков для себя не определял. Пока себя чувствую в форме, буду воевать. И тем, кто раздумывает, рекомендую отбросить сомнения. Можно через вас обратиться? Мужики, наши отцы, наши деды во время Великой Отечественной стояли насмерть за Родину, даже дети бежали на фронт, чтобы взять в руки оружие и бороться с нацизмом. Сейчас он опять поднимает свою голову, но мы ее отрубим. Сомнения все прочь, вставайте в наши ряды, берите в руки оружие, защищайте нашу Родину, Российскую Федерацию, наши традиции. Мы не позволим никому растоптать, загадить и оболгать нашу историю. Победа всегда будет только за нами, правда за нами. Другого уже не будет. Пока мы не уничтожим эту нацистскую гидру, мы не успокоимся. Поэтому, кто себя считает мужчиной, кто на 23 февраля получает подарки, но сидит дома, я считаю, вам нужно прийти в военкомат добровольцами, встать в строй и защищать страну!

23 апреля 2023. Сколько Артемовска у нас

— Командир, мы зашли, эта «девятина» (девятиэтажный дом. — Авт.) — наша! — докладывают по связи штурмовики, работающие в западных кварталах Артемовска.

За последнюю неделю бойцы ЧВК «Вагнер» сумели значительно продвинуться в городе, преодолев психологический оборонительный рубеж, который проходил по железной дороге. Наши подразделения взяли железнодорожный вокзал и пошли дальше, тесня противника к границам города. Параллельно с этим постепенно сжимая клещи с севера и юга и перерезая трассы снабжения.

Одну из них, в районе села Хромово, удалось взять под физический контроль, но у Киева остается теоретическая возможность заходить в город через село Красное и по полевым дорогам. Теоретическая, потому что на практике все логистические пути накрываются нашей артиллерией, а в полях из-за дождей, хлынувших в Донбассе, — очередной этап непролазной распутицы.

— Парни, вы лучшие! Горжусь вами! — отвечает немолодой взводный по рации.

— Спасибо за теплые слова, командир, — продолжается не по-военному откровенный радиообмен. — Тут гражданские. Они в подвале. И в следующей «девятине» тоже «мирняк», как туда заходить? Как с РПГ (ручным противотанковым гранатометом. — Авт.) работать?

— Заходите аккуратно, на мягких лапках. Мирных в подвал, ночью будем выводить.

Накануне наши бойцы выводили из боевого района жителей Бахмута, которые уже несколько месяцев жили по подвалам. По группе эвакуации отработала вражеская артиллерия, бойцы понесли потери, в том числе — убитыми. Мирных граждан удалось довести до безопасной зоны всех. Ни одного раненого. Это к вопросу о последнем скандале с бежавшим из России иноагентом, который шантажом заставил рассказать экс-сотрудника ЧВК о том, как он и его сослуживцы якобы расправлялись с гражданским населением Артемовска.

— Мы тут даже не слышали об этом скандале, — признается взводный.

— Слушай, штурмуете дом, а там мирные. Как действовать в такой ситуации?

— Для нас главное — сохранить их жизни. Предельно осторожно работаем, подходим, выявляем, прячется ли за их спинами враг, пытаемся точечно уничтожить. Вы спросите гражданских сами — это лучший ответ на все вбросы и скандалы.

В медпункте, оборудованном в подвале разрушенного дома, полтора десятка человек разных возрастов. Только что вывезли из зоны боевых действий.

— Ой, может, меня по телевизору покажут, дочка увидит, узнает, что жива, — подходит женщина. — Пятиэтажка наша сгорела, а мы все живы остались. Хорошо, это все утром случилось, а не вечером. Нас 14 человек было в подвале.

— «Вагнерам» — спасибо, — проходит мимо мужчина.

— Самому не выйти?

— Не, они (ВСУ) же стреляют в людей, им по барабану. Ни пешком не выйти, ни на машине — расстреляли бы вместе с ней.

— А на ту, украинскую, сторону эвакуации не было?

— Я не хотел туда ехать. У меня там никого нет, я там никого не знаю. А бомжевать — так я лучше в Россию. Там тетка, брат, сестра…

Медики разносят чай, куличи, оставшиеся после Пасхи. Среди спасенных — 62-летний Виталий. В советское время служил «срочку» в Одинцове, под Москвой. Там со своей женой познакомился, привез в Артемовск. Она успела уехать к сестре, а Виталий остался охранять хозяйство. Но все нажитое сгорело, держаться больше не за что.

— В Павловском Посаде есть старший брат жены, — говорит мужчина с высушенным лицом и впалыми, но ясными глазами. — Может, и к нему. В Московской области вроде и с работой полегче.

Вступает в разговор еще один беженец, Виталий Пономаренко:

— Украинские военные подпалили нашу пятиэтажку, а потом на улице радовались, прыгали, фотографировались на фоне горящего здания. Не знаю, зачем они это сделали, нас, наверно, выкуривали. Все вещи там погорели. Мы им зачем? Мы переселились в девятиэтажку, в подвал. Они и ее подпалили.

— Украинские власти не звали вас эвакуировать?

— Говорили: «Ну что, ждуны, не поедете?» А куда мы поедем? Кому мы там нужны?

В соседней «комнате» опытный коллега читает молодым медикам лекцию о применении обезболивающих. По незнанию наркотическим анальгетиком можно и убить. Парни внимательно слушают разбор. А мы из уютного подвальчика «выныриваем» в суровую боевую реальность.

Самое главное в Артемовске — это движение. Здесь нельзя подолгу останавливаться в одной точке. Надо постоянно перемещаться, чтобы даже если тебя и «срисуют» дроны с воздуха, не оставлять противнику возможность навести артиллерию. Все передвижения — дворами, под стенами домов. На открытых пространствах — бегом. По сопровождающим не поймешь, то ли у них притупилось чувство опасности, то ли они в громыхающей какофонии точно улавливают ноты, поющие о том, что летит не по нам. И чем ближе к зоне боевых действий, тем больше инструментов в этом гремящем оркестре.

Бои в Артемовске



— Противник пытается сопротивляться, но все наши отряды навалились на этого мишку и лапки ему закручиваем, — комментирует взводный. — Движемся быстро, молниеносно, изменения по обстановке и географии происходят каждый час.

— Сколько процентов города контролирует противник?

— Около двадцати. Но эта цифра уменьшается каждый день. Мы изменили ход сражения, наваливаемся со всех сторон, оборона противника трещит по швам. Они новых людей из резерва по темноте заводят, оставляют их в жилых домах, не приспособленных к обороне. Мы приходим: «Доброе утро, вы уже в России». Где они находятся, не понимают. Где свои, где чужие — тоже. Командование им говорит стоять насмерть и держаться, боекомплект не всегда подвозится, и противник откатывается под нашим напором. Иногда просто разбегается.



Еще одна дисциплина, которую надо освоить в Артемовске, — это спортивное ориентирование в многоэтажках. В этой искореженной крупнокалиберной артиллерией реальности иногда нельзя попасть, например на 9-й этаж 2-го подъезда через, собственно, 2-й подъезд. Заходишь в 5-й, поднимаешься до 8-го этажа, через разбитые квартиры и проломанные в стенах ходы перемещаешься в 4-й, спускаешься на 3-й этаж, снова по коридорам и проломам добираешься до 3-го подъезда, топаешь, обещая себе заняться спортом, на 8-й этаж, ползешь между бетонными плитами к следующей лестничной клетке, один пролет вверх — вуаля, ты на месте!

А на месте — здоровенный пулемет ДШК. И старый знакомый, которого встречал пару дней назад в другой многоэтажке с этой же железякой. Представляю, как он ежедневно с крупнокалиберным аппаратом перемещается по позициям, и становится немного стыдно за свое минутное малодушие. Нарастающий свист и сотрясающий взрыв где-то с торца здания выводит из состояния меланхолии.

— Да это они просто дежурные прострелы делают, — поясняет пулеметчик. И еще один «жбень!» ложится рядом. — Это 120-миллиметровый (боеприпас. — Авт.).

Из окна открывается вид на те самые девятиэтажки, которые штурмуют сейчас наши парни. Они в плотном дыму.

— Отработай по пятиэтажке справа, верхний ближний угол, — подсказывает рация.

Пулеметчик короткими очередями взрывает вспышками полумрак лестничной клетки, с потолка сыплется потревоженная штукатурка. В замкнутом пространстве оглушительному звуку уйти некуда, и ты благодаришь изобретателя активных наушников, которые гасят воздействие на барабанные перепонки.

Мимо наверх проходят парни с противотанковыми установками. Топаю за ними.

— Вот эти девятиэтажки уже наши, — на крыше показывает мне один из бойцов. — Все, что за ними, пока еще контролирует противник. Но это ненадолго. Если обстрел, бежим сюда.

Пока «музыканты» выбирают позицию, я, не нажимая на стоп снимаю панораму битвы. С одного конца города в другой летят светящиеся снаряды, утопая в густом дыму. По отвоеванной «девятине» уже лупит украинская артиллерия. Слева, словно плеткой, щелкает одиночными снайпер. Справа самолетом ревет ракета, распускаясь разрывом где-то в частном секторе.

— Слева от «девятки», ориентир — белый дымок, давай три туда, — поступает команда.

Оценив дистанцию, бойцы выбирают противотанковый комплекс «Метис».

— Выстрел! — провожаю объективом ракету, которая спустя несколько секунд разрывается прямо в центре ориентира.

Разворачиваю камеру, установка уже заряжена вторым номером: «Выстрел!» За ним еще один, и бойцы моментально снимаются с позиции, скрываясь в чердачном пролете. Ныряю за ними, скатываясь до второго этажа и упираясь в кирпичный завал. Где-то пропустил поворот в этом многоэтажном лабиринте. На выручку приходит один из сопровождающих и «синусоидами» выводит на улицу. Уже темнеет, и мы остаемся ночевать на позициях. А с утра с удивлением узнаем, что, по мнению одного из экспертов, Артемовск находится в полном нашем окружении.

— А мужики-то не знают, — с усмешкой констатирует товарищ.