Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

«Нужно забрать у него пистолет, – думал Малеванный за завтраком. – Любой ценой!» Но как это сделать? Застать Люсика врасплох, усыпив каким-то образом его бдительность, вряд ли удастся. А отнять силой тоже проблематично – он был явно сильнее вора.

«Нет, не получится. Пульнет, сука, – и все дела… – Малеванный с силой, до скрипа, стиснул зубы. – Глаза вон какие – сумасшедшие. Чокнутый, бля буду…»

Люсик за ночь еще больше ожесточился. Он вдруг понял, что его отношение к вору сильно изменилось, и не в лучшую сторону. Если раньше он его почти любил, то сейчас почти ненавидел.

Наверное, причина такой метаморфозы заключалась еще и в прозаическом недосыпе. Практически бессонная ночь скрутила и так уже порушенные нервы в тугой узел, и Люсик, по природе мямля и нытик, неожиданно ощутил, как внутри его все сильнее и сильнее вскипает бешенство. Которое, в свою очередь, прогнало прочь добрые чувства и намерения.

Он тоже думал, что ему делать с Малеванным. Люсик понимал, что еще одну бессонную ночь вместе с вором он просто не выдержит. Нужно было что-то решать. Но что именно? Люсик этого не знал.

«Убить… – вдруг пришла ему в голову мысль. – А почему нет? – Тут Люсик вспомнил все подзатыльники и обидные слова, которыми совсем недавно награждал своего компаньона Малеванный, и волна злобы опалила его сердце. – Козырь гребаный… Замочу сейчас, как бобика. До срока осталось совсем немного, и без него проживу. Подумаешь, цаца…»

Малеванный будто подслушал то, о чем думал Люсик. Он встал и обыденным голосом сказал:

– Схожу-ка я по воду. Чтобы к обеду супец сгоношить…

Подхватив «ведра» из бамбука, он повернулся к Люсику спиной и неторопливо направился в сторону тропы, которая вела к водопаду.

Момент был, конечно, аховый. Это понимали оба. Люсик даже потянулся к пистолету, но какая-то сила все-таки придержала его руку.

«Пусть идет, – решил он с невольным облегчением, переводя дух. – Вернется, вот тогда и… К тому же хоть что-то полезное напоследок сделает. – Он криво ухмыльнулся. – Будем прощаться, Григорий Иванович…»

Малеванный, казалось, прочитал мысли Люсика. За последние два дня у него настолько обострились все чувства, что он улавливал даже малейшие изменения в поведении своего компаньона. И сейчас он знал, что его спина – это отличная мишень, а также понял, что Люсик уже дошел до той точки, откуда возврата нет.

Ему захотелось немедленно броситься бежать, причем зигзагами, чтобы Люсик не мог как следует прицелиться. Вор был уверен, что его компаньон – стрелок аховый, поэтому шанс получить пулю в спину был мизерный.

Но он знал также и то, что пуля – дура, особенно пистолетная, и чаще всего попадает не туда, куда целишься. А значит, снайперские способности Люсика при беглой стрельбе не играли почти никакой роли. Потому что траекторию пули могла проложить сама Судьба.

Малеванный верил, что она есть. И никогда ее не искушал. Он считал, что судьба добра к любому человеку и обычно дремлет, но не дай бог ее разбудить каким-либо неразумным поступком. Тогда берегись. Она не любит, когда нарушается определенный ею порядок. В этом ему уже пришлось убедиться, и не раз.

Поэтому вор, беззаботно насвистывая, шел неторопливым шагом, будто и не подозревал о намерениях своего компаньона. По его спине блуждал холодок, а сердце и вовсе покрылось ледяной коркой страха.

Но Малеванный, сжав остатки воли в кулак и подогревая самолюбие мыслями о своем воровском статусе, все-таки удержал себя от позорного бегства. И только когда зеленый омут зарослей расступился, пропуская его в свои глубины, вор припустил со всех ног, нимало не заботясь о том, куда ступают ноги, а также о том, что он производит в джунглях такой же шум, как слон в посудной лавке.

Люсик слышал треск сушняка и ломающихся ветвей, но не придал этому должного значения. Его мысли были зациклены на двух пунктах: как ему быстро и эффективно уничтожить оставшихся в живых «новых робинзонов» и какую историйку сплести по этому поводу боссу, когда они встретятся лицом к лицу.

Он принял решение, и теперь уже ничто не могло заставить его изменить намеченные планы.

В том, что бомж мертв, Люсик не сомневался. Даже если он и не помер от пули, то Самуся должны были съесть леопарды.

Что касается Малеванного, то его компаньон уже мог считать себя покойником. Люсик злобно осклабился, на миг представив выражение лица вора, когда он наставит на него пистолет и медленно, наслаждаясь каждой долей секунды, нажмет на спуск.

Потом мрачные мизантропические фантазии понесли Люсика дальше.

Обстоятельства предстоящей смерти алкаша представлялись ему весьма туманно. Он вообще не считал Гараню за личность – мелкая букашка, которую можно раздавить походя, ничтожество, пьянь-рвань подзаборная; таких хмырей у каждого вокзала – пруд пруди. Никчемные, никому не нужные людишки.

А вот Фиалка – это совсем другое дело… У Люсика даже руки задрожали от вожделения, когда он представил, ЧТО он с ней сделает.

Люсик испытывал такую всепоглощающую ненависть к человеку впервые в жизни. Почему он возненавидел именно Фиалку, которая не сделала ему ничего плохого? Может, потому, что она, единственная из всех, сразу сообразила – Люсик понял это по выражению ее глаз, – что он собой представляет и за какие грехи его присоединили к отбросам общества?

Он и сам не мог достаточно подробно и точно ответить на этот вопрос.

Но Люсик и не захотел бы на него отвечать. Это был просто факт, аксиома, не требующая ни объяснений, ни подтверждений…

Тем временем Малеванный удалился на достаточное, по его мнению, расстояние от пляжа и, очутившись на небольшой поляне, упал на землю, чтобы отдышаться.

Все, прошлое отрезано, думал вор с невольной горечью. Назад ходу нет. А ведь как здорово он все задумал… Не лопухнись они с плотом, сейчас бы пили ром или виски в какой-нибудь малайской забегаловке и в ус не дули.

Интересно, какая сволочь так ловко их объегорила?!

А Лукьян-то, Лукьян… сука! На кого рога выставил? Ведь жили клево, делились по-братски. Что там в его бестолковке перевернулось? Вот тебе и бухгалтер… бля!

Малеванный невольно поежился, вспомнив выражение глаз своего компаньона. Ей-ей, шизанутый, решил он окончательно. Надо линять от этого гнилого фраера, и подальше.

Но куда? Это был непростой вопрос…

Решение вор нашел быстро. Да, только так! – вспомнил он вершину потухшего вулкана. Там много скал, а значит, должны быть и пещеры или какие-нибудь другие укрытия. К тому же и вода под боком. «Ничего, как-нибудь проживем», – подумал Малеванный, приободряясь.

Он сунул руку в карман и довольно осклабился – зажигалка была на месте. Пусть теперь этот чокнутый молодчик поживет без огня. То-то будет ему весело… А там посмотрим, куда хромая вывезет.

Поднявшись, Малеванный крепко сжал в руках рогатину и отправился на поиски звериной тропы, которая вела наверх, к кратеру вулкана. Он думал о том, как хорошо, что Люсик не отобрал у него мачете. Это упущение было большой ошибкой компаньона, теперь уже бывшего.

Задумавшись, sop не заметил, как тропу быстро пересекло какое-то крупное существо. Оно прошло буквально в двух метрах от него. Глубоко посаженные глаза обезьяночеловека, стоявшего в зарослях у тропы, внимательно рассматривали Малеванного до тех пор, пока тот не исчез из поля зрения монстра.

Обезьяночеловек глубоко втянул в себя лесной воздух, который хранил запах человека, и гримаса неудовольствия исказила его и так не шибко симпатичную физиономию. Он оскалил зубы и заворчал, чем поверг в полный ужас двух обезьян, сидевших на нижних ветках.

Закрыв головы ладонями, бедные зверушки не сделали ни единого движения с того времени, как увидели монстра. Они словно оцепенели.

Обезьяночеловек посмотрел на них долгим взглядом, шумно выдохнул – словно снял запрет на любые звуки и перемещения в его присутствии – и продолжил свой путь.

Над островом в очередной раз послышался гул мотора самолета, который летел на большой высоте.

Глава 49

Гараня возвратился, когда Фиалка кормила Самуся. Ему как будто полегчало, и он по глоточку хлебал из ложки, которую держала в руках девушка, черепаховый суп.

У бомжа был целый кухонный набор, вырезанный из дерева: две глубокие большие миски, похожие на пиалы, такое же количество тарелок, блюдо, две кружки и две ложки. Кого он себе мыслил в партнеры, судя по количеству приборов, – об этом можно было только гадать.

Суп был приготовлен тут же, на дереве. Гараня лишь диву давался, глядя на то, как здорово бомж обустроился на острове. Он даже очаг сумел поднять наверх, чтобы можно было приготовить горячую пищу, не спускаясь на далеко не безопасную землю.

Для этого Самусь сделал из толстых кольев щит, привязал его к двум горизонтальным веткам и обмазал для начала слоем глины. А затем положил поверх щита несколько плоских камней, обнеся все невысоким бортиком.

Чтобы костер не заливали дожди, Самусь сделал над очагом крышу из пальмовых листьев. Под такую же кровлю он положил и запас сухих дров. Так что автономность его жилища при наличии кладовой с разнообразными продуктами была на должном уровне.

Мало того, бомж сообразил, как собирать дождевую воду, чтобы часто не ходить к источнику. Он привязал к стволу дерева в нескольких местах емкости из бамбука, а над ними прикрепил широкие листья какого-то растения.

По ним, как по желобам, дождевая вода и стекала в сосуды, которые были всегда наполнены доверху, потому что дожди шли регулярно – в основном по ночам.

Он лишь не придумал, как изготовить «кастрюлю»; но тут пригодился опыт Гарани. И теперь Самусь наслаждался ароматным и вкусным варевом, причмокивая губами от удовольствия.

– Ну как? – спросила Фиалка, радостно улыбаясь.

– Ты о чем? – с недоумением воззрился на нее Гараня.

Всю обратную дорогу он строил планы и прикидывал, как лучше спроворить то, ради чего ему пришлось так сильно рисковать.

– Что-нибудь принес?

– А… – понял Гараня. – Конечно.

Он осторожно положил ракушку, закрытую пробкой, на подстилку. Возвращаясь, Гараня нес ее в руках как хрупкую драгоценность, не очень надеясь на герметичность своего «контейнера».

– Вот… – Гараня мрачно ухмыльнулся. – Знатная добыча…

– Ракушка? – На симпатичном лице девушки обозначилось недоумение. – Зачем? Что в ней? – Она наконец заметила пробку и потянулась, что бы взять ракушку в руки.

– Не трожь! – резко приказал Гараня, перехватывая ее руку на полпути.

– Почему?

– Опасно. Внутри змеиный яд.

– Змеиный… яд? – Эту фразу Фиалка произнесла шепотом.

– Только не спрашивай, как он туда попал, – устало и не без отвращения молвил Гараня. – Как-нибудь потом… А для чего нужен этот яд, скоро сама увидишь. После того, как дашь мне супца.

Пока Гараня ел, Фиалка демонстративно молчала. Она изображала из себя обиженную и уязвленную в лучших своих чувствах.

Гараня долго крепился, поглядывая на ее хмурую мордашку, а затем не выдержал и сказал:

– Вот из-за этого я больше и не женился.

– Неужели? – Фиалка сразу, без лишних объяснений, поняла, что Гараня подразумевал под «этим».

– Точно.

– А на мне… – Фиалка запнулась и порозовела. – На мне ты тоже не женился бы?

– Ни в коем случае!

– ?!

– Уж больно вкусно ты готовишь супы. Так не долго и потолстеть, а мне это противопоказано.

Фиалка облегченно вздохнула, и они дружно рассмеялись.

Перекусив, Гараня приступил к тому делу, ради которого ему пришлось ловить кобру. Он взял четыре стрелы, выстроганные им с большой тщательностью, обмакнул жестяные наконечники в яд и аккуратно разложил их на деревянных палочках для просушки.

– Вот теперь мы повоюем, – сказал он с удовлетворением. – Достаточно всего лишь царапины, чтобы у наших «друзей» навсегда отбить желание устраивать на нас охоту.

– Это… опасно?

– Смертельно опасно. Конечно, со временем сила яда убывает, так как он испаряется, но я не думаю, что нам придется ждать встречи с вором и его шестеркой очень долго. – Гараня заглянул внутрь ракушки и закрыл ее пробкой. – К тому же у нас еще остался яд. Можно и повторить процедуру.

– Ты их… убьешь? – то ли спросила, то ли констатировала факт Фиалка.

– Как получится, – нехотя ответил Гараня. – Нам выбирать не приходится: или они нас, или мы их. Вон результат «деятельности» этих ублюдков. – Он кивнул в сторону уснувшего Самуся.

– Как глупо! – с жаром воскликнула Фиалка. – Ведь мы могли все вместе жить да поживать…

– А вот это вряд ли, – скептически ухмыльнулся Гараня. – Они слеплены из другого теста. Гнилой народ… Интересно, как там с ними девушка живет? Я так ее и не увидел, когда ходил к хижине.

– Померла она… – неожиданно раздался тихий голос Самуся.

– Как, когда?! – в один голос воскликнули Гараня и Фиалка.

– Не знаю… Я видел только могилку и крест. На дальнем конце пляжа. Конечно, я близко не подходил – опасался…

– Может, там лежит кто-то другой? – высказал предположение Гараня.

– А больше некому. Да и крест свежий.

– Это все вор, – с ненавистью сказал Гараня. – Он с самого начала на нее неровно дышал. Ей нужен был уход… и доброе слово. Но разве эти твари на такое способны?

– Думаешь, ее убили? – с дрожью в голосе спросила Фиалка.

– От них всего можно ждать. Зачем им лишний рот?

– Негодяи, – прошептала Фиалка.

По ее щекам скатились две крупные слезы, оставив мокрые дорожки.

– Жалко девочку… – тихо прошелестел Самусь. – Вот и будет мне компания…

– Петро, ты бы помолчал! – сердито сказал Гараня. – Еще чуток – день-два, – и у тебя дело пойдет на поправку. Я же вижу.

– Дак я что, я не против…

Фиалка быстро взглянула на осунувшееся, пожелтевшее лицо бомжа и отвернулась, прикусив нижнюю губу. Ей хотелось заплакать навзрыд, но она стоически выдержала этот искус. «Надо держаться, надо держаться…» – Фиалка словно читала заклинание.

«Надо держаться…» – мысленно вторил ей Гараня, хотя и не слышал, что она шепчет. Он понимал лучше, чем остальные «робинзоны», что конец – какой бы он ни был – уже близок.

Глава 50

Люсик в ожидании Малеванного весь измаялся. Он пытался подкрепить свое решение покончить с компаньоном разными мрачными фантазиями, но это у него плохо получалось. Люсик злился и переполнялся желчью, однако ввести себя в нужное состояние без живого раздражителя в лице своего компаньона никак не мог.

Так прошел час, другой… Люсик уже научился определять время интуитивно и по длине тени, что было несложно, так как солнце за тучи пряталось редко. Время шло, а Малеванный не появлялся.

Может, его леопард задрал? От этой мысли Люсик даже повеселел и приободрился. Это было бы здорово, не придется марать руки…

Он представил на миг картину предполагаемой смерти вора и невольно вздрогнул – кровь, кругом кровь, море крови… и леопард, пожирающий дорогого Григория Ивановича, распотрошенного, как дикая свинья, которую добыл бомж.

Люсик хрипло рассмеялся – словно прокаркал. Видение окрасило все вокруг в багровые тона, и сумасшествие, на время запрятавшееся в глубины мозга, снова явило миру свой отвратительный лик, исказив смазливую физиономию Люсика до неузнаваемости.

Надо проверить! Люсика будто током ударило. Конечно же нужно проверить и убедиться, что вор мертв. И немедленно!

Люсик с неожиданной прытью бросился к тропе, проложенной «новыми робинзонами» к водопаду. Страх снова, как это бывало раньше, куда-то исчез, и Люсик шагал по джунглям с беззаботностью молодого прожигателя жизни, фланирующего по главному проспекту города.

Леопард… Драная кошка, как говорил Малеванный. А кто боится кошку, пусть и такую большую? Верно – только малые дети.

Возле водопада Малеванного не было. Нигде Люсик не нашел и следов борьбы или капель крови, которые были бы в том случае, если бы леопард напал на вора.

Этот момент в своих умозаключениях Люсик проверил еще раз, более тщательно, когда возвращался обратно. Он исследовал тропу едва ли не на коленях, присматриваясь к каждой примятой травинке, к каждой сломанной ветке.

Малеванный исчез. Сбежал? Нет, не может быть! В это Люсик не хотел верить. Малеванный просто не имеет права бросить компаньона.

– Не имеет права, не имеет… – монотонно бубнил себе под нос Люсик.

Конечно же вор его не оставит, мысленно твердил Люсик. Не такой он человек. Да и с какой стати? Они не ссорились… ну, разве что в последние дни у них случались небольшие размолвки. Но это мелочи, чепуха. Чепуха! Наверное, Малеванный по какой-то причине сошел с тропы и скоро появится

на пляже.

А может, Григорий Иванович что-то заподозрил? Нет и еще трижды нет! Он никак не может знать, что творится в голове Люсика, который всегда считал себя большим хитрецом.

Эта мысль пришлась ко двору, и Люсик самодовольно ухмыльнулся – он всегда считал, что в нем пропадает большой артист. На кой ляд он пошел учиться на искусствоведа?! Это все тетка… гнилая интеллигентка. Она утверждала, что профессия актера несерьезна. «Скоморохи…» – презрительно кривила губы тетка. Дура!

Немного успокоенный, Люсик приготовился ждать, сколько потребуется. Сев на песок и уставившись в сторону джунглей, он застыл, словно каменный сфинкс. Время для него остановилось…

Малеванный тем временем занимался скалолазанием. Вор начал взбираться на вершину горы не тем путем, который уже знал, а другим; ему показалось, что этот короче.

Вскоре Малеванный убедился, что народная поговорка «Кто ходит напрямик, тот дома не ночует» бьет, что называется, не в бровь, а в глаз и вполне соответствует истине. С виду легко преодолимый уклон постепенно начал круто забирать вверх и в конце концов превратился в изрядно выветренные скалы.

В принципе взбираться по ним было не тяжело, если бы не одно но – с виду монолитные уступы и козырьки, стоило лишь поставить на них ногу, нередко отламывались с противным хрустом, отчего сердце уходило в пятки.

Глядя, как камни катятся вниз, Малеванный уже начал сожалеть, что поторопился оставить насиженное гнездо дешевому фраеру. Нужно было рискнуть, думал он. Нужно! Выбрать момент – и дубиной по башке красавчика. Авось Лукьян не успел бы достать «дуру». А потом, отняв у него пистолет, «опустить» красавчика по всей программе.

Поздно… Возврата нет. Это и ежу понятно. А значит, остается единственный выход – идти вперед. И постараться не встретить ни алкаша с его профурсеткой, ни Лукьяна…

Подходящее укрытие – неглубокую пещеру среди скал – Малеванный отыскал довольно быстро. Наверное, ему в этот день везло, потому как он словно знал, что пещера будет именно там, где он проложил маршрут.

Выгнав из пещеры нескольких ящериц и расчистив пол от вековых залежей разного мусора, вор с удовлетворением растянулся прямо на голых камнях и закрыл глаза.

Пещера вору понравилась. Во-первых, с горы открывался великолепный вид на океан, во-вторых, наверху было суше и прохладней, нежели внизу, а в-третьих, он сразу заметил неподалеку от пещеры тропу, ведущую в джунгли. И была она гораздо более пологой и удобней того пути, который привел его к пещере.

Но мысли о пещере не были главными. Они мелькнули в голове Малеванного, как падающие звезды, и исчезли. Вор думал о том, как жить дальше.

Все выходило на то, что теперь ему придется доживать до положенного срока без компании. Это было плохо. Й не потому, что он боялся одиночества. Воровская «профессия» научила его быть одиноким даже среди подельников, которым вор не доверял и которые были для него не более чем досадной необходимостью, ширмой[8].

Малеванного удручало то обстоятельство, что отныне он должен все делать сам, без шестерок, которые всегда выполняли за него черную работу. Так было и до того, как он попал на остров, так продолжалось и здесь, когда его обслуживал Люсик.

Конечно, можно попытаться сойтись с алкашом и его девкой, размышлял вор, но он был уверен, что Гараня любые его миротворческие предложения примет в штыки. Не говоря уже о Фиалке, не переносившей Малеванного и на дух.

А еще вора волновал Лукьян. Затеянная им война против товарищей по несчастью не сулила ничего хорошего ни вору, ни другим «новым робинзонам». Несмотря на свои кровожадные высказывания, Малеванный меньше всего хотел быть замешанным в мокрухе.

Он был деловым и презирал тех, кто состоял в своре[9]. Так учил его старый карманник Шепот, так было заведено в той среде, где он вращался. Вор его квалификации не должен быть убийцей, иначе он сразу же терял свой, достаточно высокий, статус среди блатных.

«Этот гад, – тоскливо думал Малеванный о своем, теперь уже бывшем, компаньоне, – еще наломает дров. По нему видно. Чокнутый, падло… Как я мог так дешево фраернуться со стволом?! Идиот! Теперь придется ходить по лесу, словно по минному полю. Подстережет, как бомжа, – и ку-ку, Гриня…»

Неожиданно его горестные размышления прервал какой-то шум, закончившийся грохотом падающих камней. Вора подбросило вверх, будто пружиной. Схватив рогатину, он осторожно выглянул из пещеры. «Неужто Лукьян меня нашел?» – подумал он, леденея от дурных предчувствий.

То, что Малеванный увидел, заставило его в испуге отпрянуть и сжаться в комок. В этот момент вору захотелось превратиться в крохотную незаметную зверушку.

Немного ниже пещеры по узкому карнизу шли двое мужчин. Они были одеты точно так же, как и тот парень, который свалился в расщелину. И у обоих незнакомцев за плечами висели автоматы.

Глава 51

Самусь умирал. У Гарани создалось такое впечатление, что он просто не хочет бороться за жизнь. Рана бомжа начала затягиваться, температура пришла в норму, и, тем не менее, Самусь таял на глазах.

Фиалка все чаще и чаще покидала дупло, чтобы не травмировать бомжа плачем, а Гараня, изображая бодрость духа, пытался развлекать Самуся разными побасенками и историями своих путешествий по России и Африке.

Самусь слабо улыбался, слушая Гараню, но глаза бомжа, казалось, уже заглядывали за грань жизни. В них не было ни страдания, ни сожалений по несбывшимся мечтаниям, ни предсмертной тоски, характерной для человека, которому известно, что часы его жизни уже сочтены.

Временами отрешенный взгляд Самуся начинал излучать какой-то неземной свет. Гаране чудилось, что он проникал сквозь дерево и уносился в космические дали. Похоже, бывший бомж, а ныне «новый робинзон» постепенно превращался в гражданина Вселенной. И это превращение он принимал с легким сердцем и открытой душой.

– Я не знаю, чем его расшевелить, – сокрушалась Фиалка, вытирая слезы рукавом. – Мне кажется, он даже не слышит, что я говорю.

– Ничего подобного, – возразил ей опечаленный Гараня. – Все он слышит и понимает. Да вот только он уже не здесь, а далеко от острова. Туда не докричишься.

– Как это?

– Он доживает последние часы. Его душа готова покинуть тело в любой момент.

– Но это же несправедливо!

– А где ты видела справедливость в этом мире? Человек как марионетка, которую некто невидимый дергает за ниточки. Нам только кажется, что мы сами строим свою судьбу. Иллюзия, не более того…

– Он так хотел пожить на острове…

– Мы много чего хотим.

Они сидели на ветке, словно птицы, и тихо беседовали. Было раннее утро, и солнце только-только показало из-за горизонта свой огненный край. Восхитительная утренняя свежесть, смешанная с дурманом цветущих растений, бодрила, как крепкий ароматный кофе.

Неожиданно из дупла раздался тихий зов Саму-ся, едва различимый на фоне голоса джунглей. Фиалка встрепенулась и неуверенно спросила:

– Мне послышалось или?..

– Или… – буркнул Гараня. – Пойдем…

Они забрались в дупло и уселись возле бомжа. Он лежал с просветленным лицом, которое немного отдавало желтизной, и смотрел на них ясным, осмысленным взглядом.

– Хочу с вами попрощаться, – сказал Самусь.

– Прекрати, Петро, – нахмурился Гараня. – Опять завел старую песню.

– Не перебивай меня, ладно? Мне осталось не много…

Гараня судорожно сглотнул и крепко стиснул зубы. Он старался не глядеть на Фиалку, глаза которой мгновенно наполнились слезами.

– Спасибо вам, друзья… за все… – между тем продолжал Самусь. – Никогда не думал, что меня кто-то проводит в последний путь. Поверьте, это для человека большое счастье… чтобы не как бродячий пес… Еще совсем недавно я думал, что умру где-то под забором и меня зароют как падаль – безымянным и неоплаканным. А оно вон как повернулось… Спасибо.

Фиалка уже плакала, не скрывая слез. Гараня, как и положено мужику, крепился, но и у него глаза были на мокром месте.

– Есть к вам одна просьба… – Самусь остро взглянул сначала на Фиалку, затем на Гараню. – Оставьте меня здесь, в дупле. Только закройте его. Тут так тепло и уютно… не то что в земле. Я буду слышать пение птиц, как шумит листва… И не забудьте вырезать на стволе крест. Обязательно! Обещаете?

– Сделаем все, как ты просишь, – ответил Гараня, с трудом выталкивая слова.

– Что ж, пора… Прощайте…

Самусь закрыл глаза. Черты его лица заострились, оно стало совсем бледным. Гараня прислушался – бомж не дышал. Фиалка тонко, по-бабьи заголосила.

– Перестань! – прикрикнул на нее Гараня. – Не ровен час, кто услышит…

Они выполнили все пожелания Самуся. Кроме того, Фиалка сплела два венка и устелила погребальное ложе Самуся цветами.

– Помянем его в нашей пещере, – сказал Гараня, когда они наконец спустились на землю. – Что бы никто нам не помешал…

Виски осталось совсем немного – по два-три глотка. Фиалка берегла его для Самуся – чтобы дезинфицировать рану.

И все равно Гараня захмелел. Наверное, сказалось большое нервное напряжение. В противовес Фиалке, на которую спиртное подействовало как успокоительное, он не находил себе места и ходил по Пещере туда-сюда словно заведенный, ругая сквозь зубы вора и Люсика всякими нехорошими словами.

– Гады! Из-за них все… – От переизбытка чувств Гараня схватил камень и с силой швырнул его в дальний конец пещеры.

Камень ударился о стену и разбился, брызнув осколками. Фиалка невольно посмотрела в ту сторону и воскликнула:

– Федя, смотри!

– Что смотреть? – недоуменно спросил Гараня.

– Там… – Девушка показала рукой.

Гараня подошел к стене и присел на корточки. Брошенный им камень отвалил от стены целый пласт. В стене образовалась дыра размером с кулак. Гараня пощупал ее края и удивленно сказал:

– Да ведь это штукатурка! Ну и дела…

– Откуда ей здесь взяться? Ты ошибаешься.

– Как бы не так… – Гараня взял мачете и начал с лихорадочной быстротой ковырять стенку.

Утратившая от времени крепость, штукатурка осыпалась с тихим шорохом, и вскоре под стеной выросла небольшая куча. Постепенно в стене начало проявляться отверстие диаметром чуть менее метра, закрытое камнем. Щель между монолитом и каменной пробкой как раз и закрывала штукатурка, тонированная под цвет камня.

Поднатужившись, Гараня вытащил камень-пробку, который на поверку оказался нетяжелым диском толщиной не более десяти сантиметров. Похоже, вес камня подобрали с таким расчетом, чтобы с ним мог управиться даже один человек.

Образовавшееся отверстие вело в еще одну пещеру – поменьше. И она была сплошь заставлена армейскими ящиками, окрашенными в защитный зеленый цвет.

– Мамочки! – ахнула Фиалка. – Что это, Федь?

– Армейский склад, – коротко ответил Гараня.

Он никак не решался забраться внутрь второй пещеры, сидел перед отверстием на корточках, прощупывая взглядом все видимое пространство.

– Как он здесь оказался? – спросила девушка.

– А полегче у тебя вопросов нет?

– Интересно, что в этих ящиках?

– Надо бы посмотреть… – Гараня все еще колебался с принятием решения.

– Так почему мы медлим?

– Такие тайники нередко снабжают разными смертоносными ловушками. Ты ведь не хочешь отправиться на небеса раньше времени?

– Ой, нет.

– Тогда давай сначала все тщательно осмотрим.

Гараня взял прутик и некоторое время с его помощью исследовал пол второй пещеры – куда могла достать рука.

– Как будто все в норме, – сказал он неуверенно. – Что ж, рискнем… А тебе лучше выйти отсюда и спуститься на пляж.

– Нет! Я буду с тобой.

– Не дури! – рассердился Гараня. – Рисковать двоим без нужды – это по меньшей мере глупо.

– Я останусь здесь, – твердо сказала Фиалка.

– Вот чертовы бабы! Что же вы такие упрямые? Мало ли чего в этих ящиках может быть. А ну как ухнет и все тут разнесет к чертовой бабушке. Хоть ты останешься в живых.

– Без тебя моя жизнь на этом острове не будет стоить и гроша, – жестко отчеканила Фиалка. – Если нам суждено здесь умереть, так только вместе. Мы уже об этом говорили, поэтому не будем повторяться.

– Вот дурочка, – ласково сказал польщенный Гараня. – Ладно, чему быть, того не миновать. Вперед!

Первый ящик был доверху наполнен желтоватыми брусками, завернутыми в бумагу.

– Неужели мыло? – обрадованно спросила Фиалка.

– Да уж… мыло, – скептически сказал Гараня. – Для адской баньки. Это динамит, девочка. И если он находится во всех этих ящиках, то им можно взорвать пол-острова. Думаю, что здесь не менее двух тонн.

– Ничего себе… – Фиалка побледнела. – А мы жгли в пещере костер.

– Это не страшно. Взрывчатка была герметически закупорена в тайнике. – Гараня вскрыл второй ящик, меньших размеров. – А вот это уже совсем интересно… – Он достал моток (как показалось Фиалке) толстого электрического провода в тканевой оплетке. – Бикфордов шнур! Притом, как мне кажется, вполне пригоден к применению.

– Что такое бикфордов шнур? – поинтересовалась Фиалка.

Гараня не ответил – он что-то искал.

– Есть! – торжествующе воскликнул Гараня, извлекая из небольшого ящичка блестящий латунный цилиндрик. – Ну держитесь, голубчики. Теперь мы посмотрим, кто кого.

– Ты можешь объяснить, чему радуешься? – недовольным голосом спросила Фиалка.

– Могу, – охотно откликнулся Гараня, широко ухмыляясь. – Мы нашли мощное оружие. Вставляем в брусок динамита детонатор со шнуром – видишь, здесь есть отверстие, – поджигаем шнур и бросаем бомбу подальше. Пиф-паф – и ваших нет. Теперь дошло?

– Да… – Фиалка тоже улыбнулась, но улыбка вышла кривой и вымученной. – Но ведь это очень опасно, не правда ли?

– Наша жизнь соткана из опасностей. Одной меньше, одной больше – какая разница? Если соблюдать определенные правила, то этот динамит не опаснее того самого мыла, за которое ты его приняла.

– Как ты думаешь, кто оставил взрывчатку в тайнике? – спросила Фиалка.

– Судя по иероглифам, – Гараня показал этикетку, – китайцы… нет, скорее японцы. И давно, возможно, со времен Отечественной войны, – бумага пожелтела и стала ломкой от времени. Хорошо, что в пещере было сухо…

В пещеру залетел нечаянный порыв ветра и поднял небольшое облачко пыли. Фиалка чихнула и буднично сказала:

– Нужно в пещере устроить генеральную уборку.

– Эт точно… – ответил Гараня неожиданно охрипшим голосом.

И сильным движением привлек девушку к себе. Она сдалась без сопротивления…

Глава 52

Подождав, пока стихнут шаги, Малеванный осторожно выглянул из пещеры. Ему совсем не хотелось попадаться на глаза неизвестным – кто знает, что у них на уме и какая причина привела вооруженных людей на остров.

Между тем парни, преодолев карниз, поднялись на небольшую площадку неподалеку от пещеры. Вору было отчетливо слышно, как они переговаривались, и он, устроившись поудобней и затаив дыхание, попытался понять, о чем идет речь.

Первые же слова, которые дошли до его сознания после того, как он немного успокоился, сразили Малеванного наповал – парни говорили по-русски! Он даже дернулся, чтобы выскочить из пещеры и заявить о своем присутствии, но присущая ему осторожность заставила его контролировать эмоции.

– Опять какая-то сволочь испортила видеокамеру! – ругался один из парней. – Бля!

– Нужно устроить засаду, – откликнулся второй.

– Заткни свой совет знаешь куда?.. – огрызнулся первый. – Ты у нас новенький и пока ничего не знаешь. Мы пытались.

– Ну и как?

– Дупель пусто. Такое впечатление, что работает невидимка.

– Хорошая невидимка… – скептически сказал второй. – По кожуху словно молотом шандарахнули. Все расплющено.

– За последние две недели мы потеряли восемь камер. Рехнуться можно. Шеф рвет и мечет. Обвиняет нас в том, что мы плохо их маскируем. Но ведь это не так.

– М-да… Ну что, ставим новую?

– Как по мне, так на хрен она здесь нужна. Какой дурак полезет на эти скалы?

– Нашелся один… – Второй смачно сплюнул.

– Нашелся, – словно эхо откликнулся первый. – Сука! Своими руками удавил бы…

На какое-то время ремонтники умолкли, занятые работой. Затем первый сказал:

– Надоело… Торчим здесь всего лишь второй месяц, а кажется, уже год прошел.

– Шеф сказал, что скоро пошабашим.

– Ему что, он вызвал «вертушку» – и к телкам на материк. Вот и сейчас где-то гудит в кабаке, малайских телок треплет. А мы тут в каменном мешке бока трем.

– Ничего, потерпим. Платят по высшему разряду и жратва люкс.

– Придется терпеть, куда денешься. Только тревожно мне почему-то. Сны кошмарные снятся… Нехороший остров.

– Это ты скучаешь по дому.

– Не сказал бы. Я уже привык по зарубежью болтаться. Но нигде не было так хреново, как здесь. Такое впечатление, что на сердце лежит камень.

– А я ничего.

– Пока ничего. Я поначалу тоже гоголем ходил, думал, что приехал на курорт. Если не веришь, спроси других ребят. У них вообще скоро крыша поедет. Стали бояться даже собственной тени. Может, здесь испарения вредные или еще что-то. Нервы стали ни к черту.

– Чудеса…

– Не то слово… Вот потому мы стали ходить по двое. Для страховки. И с автоматами, хотя это не очень удобно. Когда ползаешь по скалам, любой лишний вес в тягость.

– А может, это шалят те гаврики, за которыми нам поручено наблюдать? – спросил второй.

– Они даже не подозревают, что их водят на коротком поводке. К тому же у них хватает других проблем.

– Как ты думаешь, что с ними будет?

– А ты не догадываешься?

– Если честно, то нет.

– Я тоже не знаю. Нам не говорят такие вещи. Но я думаю, что всех их тут и закопают. Такого же мнения и другие парни.

– С какой стати? Они ведь безвредные.

– Большой босс проводит какой-то эксперимент, тут нет никаких сомнений. А поскольку вся эта история дурно пахнет, то от наших подопытных кроликов постараются избавиться. Это и дураку ясно. Концы подпаял?

– Да.

– Тогда заизолируй, ставь кожух, и пойдем дальше. У нас еще две точки не работают. Похоже, и там камеры накрылись.

– Как подумаю, что нужно спускаться вниз и топать по джунглям, а затем опять карабкаться на гору… Я уже весь мокрый от пота.

– Утешься тем, что не потеют только мертвые…

Голоса ремонтников начали постепенно удаляться, пока не затихли совсем. Видимо, парни, сделав свое дело, пошли дальше. Но Малеванный на всякий случай подождал еще добрых полчаса, прежде чем отважился выйти из пещеры.

Он решил подтвердить или опровергнуть свои умозаключения. Из разговора парней вор понял многое, но то, что он услышал, показалось ему настолько невероятным, что Малеванный отказался верить собственным ушам.

Прежде чем подняться на площадку, где совсем недавно находились парни, он долго рассматривал ее в бинокль. И в конце концов заметил кучу камней, явно сложенных руками человека.

Тогда Малеванный, отбросив сомнения, полез наверх, но только не тем путем, которым поднимались парни, а другим, с таким расчетом, чтобы подойти к площадке сбоку.

Под камнями была спрятана закрытая металлическим кожухом компактная видеокамера. И судя по светящейся красной лампочке, она находилась в рабочем режиме.

– Вон оно, значит, как… – задумчиво прошептал вор. – Ах ты, паскуда! – вспомнил Малеванный босса. – Благодетель, мать твою… Похоже, нас держат за лабораторных крыс. И такие хреновины, как эта, разбросаны по всему острову. Мы под полным контролем.

Он похолодел, подумав о том, что босс, скорее всего, уже знает о его намерении бежать с острова на плоту.

– Амба. Мне кранты… – Малеванный почувствовал, как его начинает охватывать бешенство. – И не только мне, а всем без исключения. Впрочем, об этом я догадывался с самого начала. Ну ничего, мы еще посмотрим, босс коцаный, гнида паскудная, кто будет на коне…

Он не стал трогать видеокамеру, лишь определил угол обзора, который она захватывала. «С этим успеется, – подумал вор. – Когда надо будет, тогда ее и кокну. Главное заключается в другом…»

Кабель, питающий видеокамеру, Малеванный нашел быстро. Его проложили где в расщелинах, а где и в целике, выдолбив канавки. Они были залеплены каким-то раствором под цвет камня. Но все равно, если хорошо присмотреться, место прокладки кабеля на фоне скал проглядывало, как вена через тонкую кожу.

Решение пришло само собой. Для начала надо найти, где находится энергоустановка, питающая видеокамеры, подумал Малеванный. Он еще не знал, зачем ему это нужно, но что выбор цели был верным, вор ничуть не сомневался.

Прежде чем последовать вдоль кабеля, Малеванный долго рассматривал через окуляры бинокля путь, по которому придется идти. Но больше видеокамер он не заметил.

И все же вор принял некоторые меры предосторожности. Скалы не были голыми; местами росла трава, невысокие деревца и кустарник. Малеванный нарвал травы и веток и соорудил себе маскировочное одеяние.

Долго искать энергоустановку ему не пришлось. Кабель привел вора, который весь путь проделал в основном на карачках, в уютную ложбину у подножия скал, поросшую уже знакомым ему колючим кустарником. Шепотом матерясь, Малеванный заполз в глубину зарослей и притаился.

Залечь его заставил тихий, размеренный гул, который доносился, как ему показалось, из-под земли. В этой ложбине даже воздух был не таким, как в других частях острова. Он пах бензином, мазутом и еще черт знает чем; скорее всего, выхлопными газами, от которых вор уже успел отвыкнуть.

Малеванному пришлось ждать не менее двух часов. Когда он уже совсем потерял терпение и вознамерился продолжить поиски, послышался вой электромоторов и часть скалы медленно сдвинулась в сторону.

«Ни хрена себе! – подумал ошеломленный вор. – Круто. Как в сказке – сезам, откройся…»