Крол на минуту задумался.

— Да нет, я всегда так делаю.

— Вроде бы есть еще один на кухне, но это все.

— Зачем?

— Любопытно… — Пюнд обращался, скорее, сам к себе. — Ваше наблюдение насчет того, что мисс Джеймс пролила немало слез, верно. Бедняжка плакала у себя в спальне, и есть доказательство тому, что она плакала здесь. Но возникает парочка вопросов, старший инспектор: что так расстроило актрису и что побудило ее рыдать в двух разных частях дома?

— Не уверен, что могу предложить ответы, — сказал Крол.

— Потому что если кто-то перешел улицу перед твоей машиной, то ты его уже не собьешь, ведь тронулся-то позднее. Ты задержался, потому что считал до двадцати, а человек, которого ты мог бы сбить, уже перешел дорогу.

— Простите меня, дружище, но боюсь, это ваша прямая обязанность. Нам известно, что мисс Джеймс убили в спальне. Однако нельзя исключить возможность, что она звонила доктору Коллинзу с нижнего этажа, из этой самой комнаты. Как можно объяснить подобное?

— Это легко. Потерпевшая не звонит отсюда по той простой причине, что убийца находится рядом. Мисс Джеймс знает о грозящей опасности и приходит в волнение. Она плачет. Находит какой-то предлог и поднимается в спальню. Звонит оттуда доктору Коллинзу. Но убийца следует за ней и душит телефонным шнуром.

— Почему?

— В спальне две скомканные салфетки, а здесь только одна. Это не наводит вас на мысль, что женщина больше времени провела наверху, а не внизу?

— Он перешел дорогу гораздо раньше, чем ты тронулся, потому что ты считал до двадцати.

— Простите, мистер Пюнд, но я в самом деле не понимаю, к чему вы клоните.

— Я всего лишь пытаюсь понять, что здесь произошло, старший инспектор. И пока данное обстоятельство не находит своего объяснения.

— Хорошая мысль.

— Тут я с вами согласен. В этом деле все лишено смысла.

— Тогда давайте побеседуем с Чандлерами. Они находились в доме почти до самого момента преступления. И я убежден, что вам не терпится узнать, о чем именно они говорили в кухне.

— Сам знаю, что хорошая.

Сыщики вышли из гостиной, пересекли холл и оказались в кухне, где обнаружили Филлис Чандлер и ее сына сидящими за пустым столом. В отличие от прежних времен, тут не наблюдалось ни пирогов, ни флорентини, ни следов еще какой-либо стряпни. Плита стояла холодной, вечеринки по выходным остались в прошлом. Фрэнсис Пендлтон почти ничего в рот не брал со дня смерти жены. Обоим слугам нечем было заняться.

— Да просто, черт возьми, отличная.

— Вот уж не думала, что все так закончится, — сказала Филлис, едва все уселись вокруг стола. — Мне в следующем году исполнится шестьдесят пять, и, откровенно говоря, я уже подумывала уйти с работы. Однако ума не приложу, как мы будем жить, если вдруг оба разом лишимся места. Идти нам больше некуда.

— Я многим сохранил жизнь. И через перекрестки можно смело переезжать, потому что машина, с которой ты мог бы столкнуться, уже проехала. Она проехала чуть раньше тебя, потому что ты задержался, считая до двадцати.

— А вы не допускаете, что мистер Пендлтон предложит вам остаться? — спросил Пюнд. Он сидел напротив кухарки, рядом со старшим инспектором.

— Я не уверена, что он сам-то здесь останется, после того как хозяйки не стало. Уж так бедняга ее любил, так по ней страдает.

— Здорово.

— И тем не менее, как мне говорили, между супругами происходили иногда определенные трения? — Пюнд всего лишь повторил сказанное Кролом, а тот, в свою очередь, узнал об этом от самой экономки. Однако, задавая этот вопрос, частный сыщик смотрел на Филлис почти виновато.

Она потупила глаза:

— Вот видишь.

— Ну, это верно, что у них время от времени бывали ссоры. Так это ж в семейной жизни сплошь и рядом случается. А мисс Джеймс к тому же хватало забот: и с отелем, и с новым фильмом. Но мистер Пендлтон всегда обожал ее. Между прочим, женившись на ней, он разругался со своими родственниками, и никто из них никогда здесь не показывался, но это его не остановило. Только посмотрите, как бедняга сейчас страдает! Она была для него всем.

— Вам знаком некто по имени Элджернон Марш?

— Но это не то же самое, что вилять, — сказал он. — Тут никогда не знаешь, что лучше.

— Да. Я с ним встречалась. — Филлис несколько смутилась. Пюнд молчал, давая ей продолжить. — Он часто останавливается в городке у своей сестры. Саманта, его сестра, замужем за доктором. — Кухарка вновь замолчала, но потом, поняв, что сыщик ждет большего, добавила: — Элджернон Марш приезжал несколько раз в этот дом, и, похоже, мисс Джеймс питала к нему благосклонность. Уж не знаю почему. Не хочу лезть не в свое дело, но, на мой взгляд, ее чувства к нему были чересчур щедрыми — и толкуйте мои слова, как вам угодно.

— А я всегда виляю, — сказал я.

Развивать тему кухарка не собиралась, но и из того, что она уже сказала, можно было сделать немало выводов. Сидевший на другом конце стола Эрик Чандлер поежился, избегая встречаться с матерью взглядом: он явно чувствовал себя неуютно.

— Нельзя ли попросить вас рассказать о событиях того вечера, когда напали на мисс Джеймс? Я знаю, что вы все уже сообщили старшему инспектору, но мне хотелось бы услышать это лично от вас.

Мы выпили еще.

— Конечно, сэр, хотя добавить тут особо нечего. У нас с Эриком был выходной вечер. Мы собирались навестить мою сестру в Бьюде. Мисс Джеймс любезно пообещала нам, что разрешит взять «бентли», поэтому нам пришлось дожидаться возвращения хозяйки из городка.

— Посмотри-ка вон на ту женщину, — сказал я.

— Она сообщила вам о причине своего визита туда?

— Нет. Сказала только, что у нее болит голова и она хочет вечером лечь пораньше. Я поднялась к себе, чтобы переодеться, это было за несколько минут до шести. У нас с Эриком комнаты наверху. Потом я спустилась сюда, в кухню, и мы оба стали ждать, когда мисс Джеймс вернется.

— На ту, с грудью?

— Мы услышали, что подъехала машина, но это был не ее автомобиль, — вставил Эрик.

— Когда это было?

— Ну да, прекрасная грудь.

Шофер пожал плечами:

— Около шести.

— Клянусь, я убил немало женщин более красивых, чем эта, — медленно произнес он.

Сказанное Эриком подтверждало то, что Пюнд слышал недавно от Саймона Кокса. Продюсер примерно в это время подъехал к дому, но остался сидеть в машине.

— Мисс Джеймс приехала несколько минут спустя, — продолжила Филлис. — Она вошла в дом и сразу поднялась наверх, так мне показалось. Утверждать не берусь, потому как слух у меня не слишком хороший, а стены в доме очень толстые. Мой сын Эрик скажет точнее.

— Но не с такой же грудью.

Эрик на краткий миг оторвал взгляд от стола, но промолчал.

— Да и с такой тоже. Может, еще выпьем?

— В какое время вы вышли из дома? — задал вопрос Пюнд.

— Да, на дорожку.

— Честно говоря, позже, чем мне хотелось бы. Мы собирались к моей сестре Бетти, и нас ждали там к семи, но мы вышли только в двадцать пять минут седьмого.

— Такой груди больше ни у кого нет, — сказал я. — Во всяком случае, в Германии.

— Вы видели, как уехал мистер Пендлтон?

— Нет, сэр. Но его машина стоит на площадке с другой стороны дома. Он мог попасть на нее через стеклянную дверь в гостиной.

— Да сколько хочешь. Я немало таких убил.

— Однако вы сообщили полиции, что после его ухода к дому подошел кто-то посторонний?

— Это так, сэр. Звонок не звенел, но мы слышали, как Кимба залаял, а это верный знак, что здесь чужой. Минуту спустя открылась и закрылась дверь, так что наша догадка подтвердилась.

— Ладно. Ты убил много женщин с красивой грудью.

— Но кто именно это был, вы не видели?

— Наше рабочее время закончилось. Мы не были одеты подобающим образом, чтобы встречать посетителей.

Он откинулся на стуле и повел рукой.

— В таком случае вполне вероятно, что после вашего ухода из дома мисс Джеймс осталась наедине с неизвестным, кто бы он ни был. Тем самым человеком, который подходил к двери.

Щеки у миссис Чандлер зарделись.

— Видишь, сколько тут народу, — сказал он.

— Не знаю, на что вы намекаете, сэр. У нас не было причины полагать, что хозяйке что-то угрожает. Тоули — место очень спокойное. У нас даже дома не запирают по ночам. Ничего подобного тут раньше не случалось. Мы с Эриком вышли через черный ход, — Филлис указала на дверь, — сели в «бентли» и уехали.

— И до того как ушли, ничего не слышали? Звуков борьбы? Звона разбившейся лампы?

— Да.

— Ничего мы не слышали, сэр. В доме было совершенно тихо.

Разговор, судя по всему, подошел к концу. Пюнд встал.

— Представляешь, сколько будет шуму, если они вдруг все умрут. Просто свалятся мертвыми со стульев на пол.

— Я обязан задать вам последний вопрос, — сказал он. — Перед тем как уехать, вы повздорили с сыном.

Он произнес эту фразу как бы невзначай, не придавая ей большого значения.

— Ну и что?

Филлис Чандлер вскинулась:

— С чего это вы взяли, сэр? Не припоминаю ничего подобного.

— Разве не будет шуму?

— Разве вы не обсуждали отель «Мунфлауэр»? Не высказывали мнение, что там творится нечто, что можно охарактеризовать как кривое? Не говорили, что якобы насквозь все видите?

Эрик растерялся, но его мать быстро овладела собой и невозмутимо произнесла:

— Конечно будет.

— Ах это? Да, вполне возможно. Всем известно, что отель приносит убытки, и, раз уж вы спросили, у мисс Джеймс были сомнения насчет того, как им управляют.

— Вы имели в виду, что насквозь видите махинации Гарднеров, как я полагаю?

— Предположим, официанты сговорились, подсыпали им что-то в стаканы — и все умерли.

— Не хочу разводить сплетни, сэр. Это дело не имеет отношения ни к Эрику, ни ко мне.

— Шум будет страшный.

— И тем не менее вы тогда здорово разозлились на сына.

— Я разочарована своим сыном. Если бы вы знали его отца, то поняли бы почему.

— Ну вот, а я такое сотни раз проделывал. Я в сотни раз больше убил людей, чем собралось здесь сейчас. Да и ты тоже.

— Мам, ты не смеешь так говорить обо мне! — Эрик впервые вступился за себя.

— Еще как смею! — Филлис сердито посмотрела на него. — Каждый день твоей жизни — сплошное разочарование для меня. Твой отец был героем войны. А ты чего достиг? — Она сложила руки на груди. — Мне больше нечего сказать.

— Гораздо больше, — сказал я. — Но это же другое.

— Последний вопрос. — Пюнд пристально наблюдал за ней. — Вы опасались, что мисс Джеймс узнает правду, которую вы скрываете от нас? Ту, что обсуждали тем вечером на кухне? Отпираться бессмысленно, у нас есть свидетели.

Пюнд не повторил всего, что сказал им Кокс. Продюсер утверждал, что Чандлеры готовы были убить Мелиссу Джеймс, если истина вдруг откроется.

— Такие же люди. Мужчины, женщины, официанты. Все сидят в пивной и выпивают.

— Возмутительно, как люди всегда шпионят друг за другом, — посетовала Филлис Чандлер. — Да, мы с Эриком слегка поцапались, но ничего серьезного. Такое бывает, когда обслуживаешь дом вроде этого. Думаете, нам приятно работать вместе? Ну, повздорили маленько — подумаешь, событие. Все ссорятся, дело житейское. А тому, кто подслушивал, лучше прийти сюда и высказать все в лицо, а не вести себя как трус, действуя исподтишка. И вам, сэр, не пристало сплетни собирать.

— Мне жаль, миссис Чандлер. Но мой долг разобраться во всех мельчайших деталях дела.

— Это другое.

— Ну, это не имеет никакого отношения к убийству. — Она вздохнула. — Эрик работает недостаточно усердно. Я сочла нужным высказать ему свои претензии, только и всего.

— Очень хорошо, миссис Чандлер. Наш разговор окончен.

— Да то же самое. Случись здесь такое, разве не поднялся бы шум?

Аттикус Пюнд улыбнулся, как бы заверяя женщину, что ей не о чем волноваться, а потом вместе со старшим инспектором вышел из кухни и вернулся в холл.

— Еще какой.

Мисс Кейн ждала их, сидя в кресле.

— Я так виновата, мистер Пюнд! — воскликнула она.

— А мы делали это. И не раз.

— Надеюсь, у вас все прошло, мисс Кейн?

— Да, сэр. Я просто прогулялась немного по саду. — Секретарша постаралась улыбнуться, но было заметно, что ее до сих пор трясет.

— Сотни раз, — сказал я. — И ничего.

— Хотите вернуться в гостиницу?

— Нет, сэр, я предпочту остаться с вами. — На щеках у нее горел гневный румянец. — Это такое гнусное преступление! Вы должны непременно выяснить, кто его совершил. Я уверена, что вы сумеете вывести злодея на чистую воду!

— Паршивое заведение.

— Надеюсь, что не подведу вас, — сказал Пюнд.

— Что нам делать с этими двумя? — спросил Крол, взглядом указав в сторону кухни. — Какого вы о них мнения?

— Хуже не бывает. Пойдем куда-нибудь в другое место.

— Это несчастные люди, — ответил сыщик. — И им определенно есть что скрывать. Уж это нам доподлинно известно. Однако не следует забывать, старший инспектор, что Мелисса Джеймс звонила доктору Коллинзу уже после того, как Чандлеры ушли.

— Это если верить их словам. Ну до чего же все запутанно!

— Сначала допьем.

— Быть может, доктор Коллинз сумеет внести бо́льшую ясность.



Мы допили виски, а потом стали спорить, кому платить, и я выиграл. Счет составил шестнадцать долларов двадцать пять центов. Он дал официанту на чай два доллара.

Филлис Чандлер наблюдала за тем, как посетители уходят, из окна кухни. Эрик встал из-за стола и подошел к матери.

— Он знает, — сказала Филлис, не оборачиваясь. — А если пока еще и не знает, то обязательно докопается.

Мы поднялись, обошли вокруг столиков и вышли на улицу.

— Что же нам делать? — почти взвизгнул Эрик. Он снова чувствовал себя маленьким ребенком, отец которого ушел на войну, а сам он возвращается домой из школы и ждет, что мама решит за него все проблемы.

Но на сей раз мать не оправдала его надежд.

— Такси, — сказал он.

— Ты хочешь сказать, что делать тебе?

— Да, надо взять такси.

Она повернулась и ушла, оставив Эрика наедине с его тяжкими мыслями.

Швейцара в этом заведении не было. Мы стояли на краю тротуара и ждали, когда подъедет такси.

— Хороший город, — сказал он.

Глава 10

«Приди, сладкая смерть»

— Замечательный, — ответил я.

Добрый день! Рады приветствовать вас в «Приюте Айболита»!

Доктор Коллинз встретил гостей на пороге своего дома. Пиджак он снял, но остался в тех же рубашке, жилете и галстуке, которые они видели на нем прежде. В руке у него была трубка.

Чувствовал я себя отлично. Было темно, но горело несколько фонарей. Мимо нас проезжали машины, а по другой стороне улицы шли люди. Неслышно моросил мелкий дождь, и желтый свет фар и уличных фонарей отражался на черной мостовой. Шины шуршали на мокрой дороге.

— На самом деле наш дом называется вовсе не так, — продолжил он. — Название у него довольно унылое: «Черч-Лодж»[18]. Я хотел его переименовать, да только Саманта и слышать не желает. Ей нравится жить близ церкви. Однако некоторые мои пациенты в шутку именуют его «Приютом Айболита». — Хозяин улыбнулся. — Заходите! Сейчас я угощу вас чаем, как и обещал!

С Пюндом во главе они вошли в уютное семейное гнездышко, свитое врачом и его женой на Ректори-лейн. Все здесь, от ковров до занавесок и обоев, имело вид слегка потрепанный, но от этого лишь приобретало очарование. Висящие в прихожей плащи разных цветов и размеров, выстроенные в ряд резиновые сапоги, работающее где-то наверху радио и аромат свежеиспеченного хлеба, доносящийся из кухни, — все это создавало живой дух, напрочь отсутствовавший в Кларенс-Кип.

— А давай пойдем туда, где много виски, — сказал он. — Чтоб там было много виски и разливал его бармен с крошками в бороде.

— Здесь находится мой врачебный кабинет, — пояснил доктор Коллинз, указав трубкой на одну из дверей. — Пройдемте в гостиную.

— Отлично.

Он проводил их в непритязательного вида квадратную комнату с двумя мягкими диванами, множеством заставленных книгами полок, пианино, по одному лишь виду которого становилось ясно, что оно не настроено, и несколькими портретами Викторианской эпохи. На крышке инструмента стояло распятие и лежали ноты: «Приди, сладкая смерть», сочинение Иоганна Себастьяна Баха.

— Играете на пианино? — спросил Пюнд.

— И чтоб там больше никого не было, кроме нас и бармена с крошками в бороде. Или — или.

— Саманта играет. — Коллинз заметил ноты. — Жене нравится Бах, но мне сдается, в данный момент он не вполне уместен. — Доктор перевернул тетрадь заглавной страницей вниз. — Прошу, присаживайтесь. Саманта видела, что вы пришли, и через секунду присоединится к нам.

— Да, — сказал я. — Или что?

— Ваш шурин дома, сэр? — осведомился Крол.

— Элджернон? Да, наверху. Вы ведь не хотите сказать, что желаете поговорить и с ним тоже?

— Или пойдем туда, где сто тысяч человек.

— Это было бы замечательно, сэр. Не сейчас, а перед уходом.

— Надеюсь, вы не считаете, что он имеет какое-то отношение к убийству, старший инспектор? Элджи — человек в некоторой степени взрывоопасный, но не думаю, что он мог зайти так далеко!

— Да, — сказал я. — Хорошо.

Оставалось не совсем ясным, насколько велика доля шутки в словах доктора Коллинза. При упоминании имени Элджернона в глазах у него появился стальной блеск.

Пару минут спустя пришла Саманта Коллинз и принесла чай. Эту женщину, подумал Пюнд, трудно представить без подноса в руках, а может, без корзины с бельем или пылесоса. Каким принятым в этой стране словом лучше всего ее описать? Деловая? Нет, не совсем точное определение, хотя дел у миссис Коллинз уж точно по горло. Ее каштановые волосы, уже потерявшие былой блеск, были собраны в хвост и перехвачены лентой. На лице ни следа косметики. Пюнда поразило, что Саманта Коллинз, похоже, вовсе не уделяет внимания тому, как выглядит. Хотя, быть может, учитывая, как она занята в церкви и в лечебнице, у нее просто нет времени на подобные вещи.

Мы стояли и ждали. Из-за поворота, откуда-то слева, выезжали машины и, шурша по мокрому асфальту шинами, двигались в нашу сторону. Проехав мимо нас, они направлялись к мосту, который ведет на другую сторону реки. В свете фар был виден моросящий дождь, а мы все стояли и ждали такси.

— Здравствуйте, мистер Пюнд, — сказала хозяйка дома. — Мне очень приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, миссис Коллинз. — Сыщик стал было подниматься.

— Сидите, пожалуйста! Надеюсь, вы не против чая из пакетиков? Черный, с ароматом бергамота. Рада снова видеть вас, старший инспектор. А вы, наверное, мисс Кейн?

— Здравствуйте. — Мэделин Кейн кивнула, но не встала.

— Муж сказал, что встретил вас в Кларенс-Кип и что вы собираетесь заехать к нам. Вы попали в удачное время. Дети у миссис Митчелл на маяке, потому как нам нужно уйти сегодня по делам, так что в доме тишина и покой. Молока добавить?

— Немного, пожалуйста.

— Я бы хотела дольку лимона, если можно, — попросила мисс Кейн.

— Лен! Я оставила в кухне блюдце с нарезанным лимоном. Тебя не затруднит принести?

— Один момент! — Доктор поднялся и вышел из комнаты.

— Ну до чего же неприятная история, — продолжила Саманта, разливая чай. — Убийство — такая ужасная вещь, а когда человека душат, так это еще хуже. Только представьте: последнее, что видела Мелисса, это лицо убийцы. Последнее, что чувствовала бедняжка, это его руки вокруг своей шеи. Мы молились за нее в прошлое воскресенье в церкви. Читали Двадцать второй псалом: «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях…»

— «Пажити злачные»! — Мисс Кейн делала заметки, но тут вдруг подняла голову. — Это же…

— Верно. Так назывался один из ее фильмов, поэтому мы и сочли выбор уместным. Викарий произнес такую трогательную речь.

— Вы дружили с мисс Джеймс? — спросил Аттикус.

Прежде чем ответить, Саманта задумалась.

— Да нет, мистер Пюнд, мы с Мелиссой не слишком тесно общались. Разумеется, все знали, кем она была, и, наверное, в этом отчасти заключалась проблема. Не так-то просто стать другом знаменитости.

— А вот и я! — Вернулся доктор Коллинз с лимоном.

— Однако знакомство с ней вы поддерживали, — гнул свою линию Пюнд.

— Ну да. Мелисса несколько раз бывала в нашем доме.

— У нее имелись проблемы со здоровьем?

— Мисс Джеймс сильно переживала из-за всех своих проблем, и это не могло не отразиться на ее самочувствии, — сказал доктор Коллинз. — Но, в общем-то, приходила она не ко мне.

— Мой брат Элджернон является ее финансовым консультантом, — пояснила Саманта. — Они проводили вместе довольно много времени.

— И насколько понимаю, в день убийства брат гостил у вас?

— Да, верно. Всю вторую половину дня он был в отъезде, проводил время с друзьями, и вернулся к семи часам.