Пенни повернула голову, окинула меня ненавидящим взглядом. В глазах у нее стояли слезы, лицо было помятым и бледным, перечеркнутым красными полосами.

Из угла комнаты появилась девушка-папуаска в голубом ситцевом платье, с крестиком на шее. Всмотрелась в лицо Стеллы, потом принесла таз с водой и умыла ее. Девушка выскользнула за дверь, и несколько минут спустя в комнату вошел Ситон.

— Вашингтон мертв, — сказала Стелла. — Он застрелился.

«Это ты первая начала», – одними губами прошептала я.

Ситон кивнул.

Пенни скрипнула зубами, презрительно сморщила нос, но я заметила, что на ее лице промелькнула тень надежды. На что надеялась Пенни? Это стало ясно буквально в следующую секунду, когда она спросила:

– Это значит, что нас не выпорют?

— Я знаю, вы мне рассказали.

– Нет, не значит, – спокойно ответила мисс Фокс, не поднимая головы. – Порку вы получите. Но поскольку я потеряла из-за вас время, то теперь вам придется посидеть и подождать.

— Я? Я была очень больна?

– Что? – пискнула Пенни.

Очевидно, он не привык находиться в комнате больного, тем более больной женщины. Он выпрямился и снова кивнул, нахмурившись.

– Мне нужно срочно привести в порядок кое-какие бумаги. Закончу с ними – займусь вами. Подождете.

— Лихорадка. И, я бы сказал, сильное потрясение. Мы не могли отправить вас дальше. Слишком рискованно. Лучше было оставить вас здесь. Теперь вы поправляетесь.

Мы с Пенни испуганно переглянулись и перед лицом надвигающейся беды даже позабыли про свои распри.

— Когда я смогу вернуться в Марапаи?

– Г-где нам ждать? – спросила Пенни.

— Когда окрепнете. Вам лучше немного побыть здесь. Я кое-что знаю о лихорадке.

– Прямо здесь. Молча. Или…

Тоска, не покидавшая ее во время сна, стала еще острее.

— В Марапаи знают?

Глава двадцать вторая



К концу того вечера я, можно смело сказать, вызубрила назубок каждый уголок кабинета мисс Фокс. Я пересчитала в нем все собачьи фотографии (девятнадцать), и все собачьи чучела (восемь, и все омерзительные). На столе мисс Фокс было семь ручек и три карандаша. На полках – ровно тридцать книг. На этом я, пожалуй, остановлюсь, но если вы хотите, могу продолжить.

— Да.

Пенни в ожидании порки раскачивалась вперед и назад и беспрестанно бормотала себе под нос что-то едва слышное и совершенно неразборчивое. Мне кажется, я это время провела с бо́льшей пользой – по крайней мере, собрала какую-то информацию. Вы считаете эту информацию бесполезной? Ну, не знаю, не знаю, это уж как посмотреть.

— Обо мне кто-нибудь спрашивал? Кто-нибудь навещал меня?

Ждать нам пришлось почти целый час, и к концу этого времени Пенни выглядела так, будто у нее вот-вот случится нервный срыв. Я еще подумала тогда, получала ли Пенни хоть раз порку от мисс Фокс, и решила для себя, что нет, не получала, наверное. Закончив со своими бумагами, мисс Фокс выдала Пенни двадцать ударов по пальцам. Все это время Пенни жалобно скулила и шмыгала носом.

— Я связался с Найалом.

Себе же я сказала, что если я хочу быть похожей на Скарлет, то должна принять наказание с достоинством, молча и спокойно. И я приняла свои удары, не издав ни единого звука, только мысленно твердила себе всю дорогу: «Терпи! Ты должна выдержать это ради Скарлет!»

— С Энтони?

И я выдержала, хотя и знала, что мои руки несколько дней будут гореть теперь как в огне.

— С Тревором. Он очень волнуется за вас. Хотел прилететь сюда, но не было смысла. Был долгий разговор. Никаких официальных рапортов, пока я сам не побываю в Эоле и лично все не осмотрю.

Закончив порку, мисс Фокс, не говоря ни слова, просто вышвырнула нас из кабинета. Я ожидала, что Пенни, как только захлопнется дверь, накинется на меня, но она немедленно бросилась бежать прочь, размазывая по щекам слезы.

Где он? Почему он не придет ко мне, когда мне так плохо и одиноко? Если он любит меня, почему не приехал ухаживать за мной?

Я же спокойно пошла в свою комнату номер тринадцать, только теперь начиная сознавать, что самое страшное наказание не позади, а впереди. И называется эта пытка «Неделя совместной работы с Пенни». М-да, выдумщица наша мисс Фокс, ничего не скажешь.

— Плохи дела, — жестко проговорил Ситон. Несколько секунд он смотрел ей прямо в глаза, и пропасть, разделявшая их, сократилась. — Плохи дела. Странно, до чего доходят люди. Никогда не угадаешь, что они выкинут. Люди, о которых ни за что такого не подумал бы. — Расправив плечи и вздернув подбородок, он как бы снова стал самим собой. — Плохо для территории, — мрачно сказал он. — Плохо для администрации.

Я осторожно открыла дверь. Руки у меня уже болели так, словно их в костер засунули. Еще секунда, и мне навстречу со своей кровати выскочила Ариадна, добрая душа.

– О, боже мой! Я до сих пор поверить не могу, что ты ударила Пенни. Тебя за это выпороли, да? Но все равно, это было бесподобно! Ты – Пенни – шлеп! Ты видела, какое у нее при этом сделалось лицо? Не видела? Много потеряла!

— Плохо для жителей Эолы, — сказала Стелла и расхохоталась. Засмеявшись, она не могла остановиться. Она тряслась от смеха, едва не задыхаясь. Она сжимала зубы, но не могла справиться с собой.

Несмотря на предстоящую недельную вахту с Пенни, несмотря на горящие от боли руки, я рассмеялась, а затем хрипло сказала, осторожно отодвигая Ариадну в сторону:

Ситон смотрел на нее, раздумывая, не пошлепать ли ее по щекам. Она казалась такой больной и слабой, что он, шагнув вперед, положил руку ей на плечо и резко встряхнул. Смех тотчас прекратился, и он убрал руку.

– Здорово все получилось!

— А вы сильная… и очень смелая. Люди ломаются, например Вашингтон… Это и понятно, такие здесь не приживаются. Никаких принципов. Но Уорвик… он был славным малым. Этого я не понимаю.

Ариадна, наконец, сообразила, что сейчас за мной нужно немного поухаживать.

– И что, мисс Фокс все это время продержала вас у себя в кабинете?

— А он действительно был славным малым? — спросила Стелла, глядя на него округлившимися, лихорадочно горящими глазами.

– Ага, – прокашляла я, показывая свои руки. Ариадна принесла стакан холодной воды со своего прикроватного столика, поставила его на мой столик, потом помогла мне опуститься и лечь на кровать, затем начала осторожно поить меня.

Холодная вода. Что может быть прекраснее холодной воды, когда все тело у тебя горит огнем, а во рту сухо, как в пустыне? Я медленно, с наслаждением выпила весь стакан и после этого уже могла нормально разговаривать.

Ситон в смущении отвел взгляд.

– Мисс Фокс знает толк в необычных и жестоких наказаниях, – сказала я.

— Ну да, — сердито проворчал он. — Одним из лучших.

– Что, неужели это были скорпионы? – с ужасом спросила Ариадна, успевшая пересесть на свою кровать.

— Была ли в этом моя вина, или это все равно случилось бы? — спросила Стелла.

– Нет, – ответила я, а затем добавила: – Пожалуй, еще хуже. Теперь я должна почти все свое время проводить вместе с Пенни. Целую неделю.

– Вот гадство, – перекосилась Ариадна.

Не в силах угнаться за быстротечным потоком ее беспорядочных мыслей, он ответил ей озадаченным взглядом.

– Это точно ты сказала.

Тут к нам в дверь постучали, и в комнату заглянула классная дама.

— Что?

– Гасим свет, девочки, – строгим голосом объявила она. – Отбой.

— Вашингтон. Он сошел с ума? Он бы все равно убил себя, как Дэвид? Они совершили нечто противное их натуре, а потом не смогли жить с этим.

– Да-да, мисс! – торопливо пропищала Ариадна. Мне подумалось, что теперь она еще больше начнет опасаться нарушить хоть одно, пусть самое незначительное школьное правило, раз кроме обычной порки существует еще и такое наказание, как находиться рядом с Пенни.

Где Энтони? Он знал о Филиппе, он все понимал. Почему он не придет и не скажет, что в этом нет ее вины, что Вашингтон обезумел и хотел умереть?

– Спокойной ночи, – одобрительно кивнула классная дама, закрывая за собой дверь.

— Я виновата в этом?

– Фух! – выдохнула Ариадна, затем забралась на свою кровать и шепотом спросила: – Айви! А найти следующую часть дневника тебе удалось?

Он снова положил руку ей на плечо и мягко встряхнул ее.

Я тяжело поднялась с кровати, открыла дверцу шкафа, которая прикрыла меня от Ариадны, вытащила ночную рубашку и сказала, начиная переодеваться ко сну:

– Да.

— Поспите. Хороший отдых — вот что вам нужно. Вы столько пережили. Постарайтесь не думать об этом.

– О, боже! И что же там написано? – раздался по ту сторону дверцы голос моей соседки.

— Он убил моего отца, — сказала Стелла и уткнулась лицом в подушку.

– Я о нем почти забыла, – негромко сказала я, ложась в свою постель.

– Ну, рассказывай же! – сгорала от нетерпения Ариадна. – Прежде всего, скажи, где ты нашла ключ?



– Я вычислила, что могло «проглотить» ключ, не будучи при этом живым, – слегка поморщилась я, поворачиваясь на бок. – И знаешь, что это было? Вильгельмина, скелет на колесиках из кабинета биологии.

– Ничего себе! – ошеломленно протянула Ариадна.

Через две недели она возвратилась в Марапаи. Гидроплан опустился на воды залива в половине четвертого. Впереди виднелись белые крыши города, рассеянные по склонам холмов. Деревья почти отцвели и ярко зеленели буйной листвой. Стелла смотрела на причал, где стояли люди в белом.

– Мне пришлось засунуть руку внутрь черепа. Там был ключ. Я взяла его и пошла в раздевалку возле бассейна. Открыла шкафчик и сразу нашла в нем новые страницы из дневника.

– Ну и?.. – с замиранием сердца спросила Ариадна.

Один из них наверняка должен быть там, в этом она не сомневалась. Но который?

– Из этих записей становится совершенно очевидно, что Вайолет следила за людьми. Всегда вела себя загадочно и подозрительно, наверняка рылась в вещах Скарлет, что-то постоянно записывала в своем блокноте. Потом шел рассказ о том, как Вайолет и Пенни нарисовали на доске карикатуру на Скарлет… Нехорошую, злую карикатуру…

Стюардесса, знавшая о ее болезни, помогла Стелле сесть в шлюпку. Пристань приближалась. Смуглые лица под шлемами и соломенными шляпами постепенно обретали черты. И она увидела его. Это был Энтони, и с ним Джанет.

Ариадна неожиданно ахнула и ткнула в мою сторону пальцем.

Спустившись по трапу, он помог ей сойти на берег. Он не заговорил и не улыбнулся. Едва она посмотрела ему в лицо, ее надежда угасла. Поднимаясь по трапу, Стелла думала: он не поможет мне, даже не утешит. Я совсем одна.

– А что, если это были они? Что, если они сделали со Скарлет нечто ужасное? Тебе не кажется, что…

– Не спеши, – прошептала я. – Мы по-прежнему не знаем, что именно случилось со Скарлет. И с Вайолет тоже. Хотя могу допустить всякое. С них станется.

Она поняла, что во время болезни ей хотелось прижаться к нему, найти покой у него на груди, что этот образ, сотворенный ее воображением, поддерживал ее все эти ужасные недели. Но образ этот был далек от действительности; она забыла, каким был Энтони на самом деле. Он не станет утешать и защищать ее. Он пребывал в еще большем смятении, чем она. На его шее висело двенадцать смертей, а на ее совести — всего одна. Его темные печальные глаза лишь на мгновение задержались на ее лице, потом он отвернулся. На пристани стояла Джанет. Ветер трепал платье на ее крошечном тельце. Стелла пожала ей руку и улыбнулась. Она уже не шарахалась от Джанет.

Честно говоря, слова Ариадны меня сильно встревожили.

– А новый ключик там был?

— Вы поживете у нас, — сказала Джанет, когда они уходили с пристани. — Тревор на этом очень настаивал. И вы не приступите к работе, пока не наберетесь сил.

– Был. Странный… Что-то типа «Ищи, стоя на коленях».

Она уже не казалась Стелле глупой и рассеянной. Возможно, ее делало такой присутствие мужа.

Стелла посмотрела на Энтони.

– Да, это много чего может означать, – вздохнула Ариадна.

— Вы полагаете, это уместно?

Продолжать разговор я не стала. Мои руки болели нещадно, я чувствовала себя измотанной, хотя знала при этом, что уснуть сегодня так и не смогу.

Скарлет, дневник, Пенни, Вайолет…

Избегая ее взгляда, он пожал плечами.

Все это должно быть как-то связано.

— Вам нужно отдохнуть. Не вижу причин для отказа. Но решать вам.

Когда я проснулась на следующее утро, за тонкими занавесками было очень светло. На душе у меня стало тепло и радостно, но всего лишь на секунду, потому что потом на меня ледяной волной обрушились воспоминания о вчерашнем дне. Меня сразу охватил страх и начало подташнивать.

Двигаясь как в тумане, я оделась и пошла следом за Ариадной на завтрак.

«Не вижу причин для отказа». Она продолжала смотреть на него, пытаясь понять, значит ли это, что они должны лгать друг другу. Но он смотрел прямо перед собой.

– Надеюсь, сегодня обойдется без неприятностей, юные леди, – приветствовала нас миссис Найт, когда мы рассаживались по своим местам.

– Мы постараемся вести себя безукоризненно, мисс! – пылко откликнулась Ариадна.

— Тревор не мог вас встретить, — сказала Джанет. — И вместо него приехала я. Он задерживался на работе. Но, я думаю, он должен быть дома к нашему приезду.

Появилась Пенни, направилась к своим подружкам. Ее непричесанные рыжие волосы торчали во все стороны, лицо Пенни выглядело безжизненным и бледным как мел. Проходя мимо, Пенни даже головы в мою сторону не повернула.

Придя на урок истории, я, как всегда, села за парту вместе с Ариадной. Это была та самая парта, густо пропитавшаяся ароматом розовых духов. Та самая парта, за которой в прошлом сидела моя сестра. Мадам Лавлейс оторвалась от книги, которую она читала, и сказала:

Стелла вглядывалась в ее лицо, в большие рассеянные глаза. «Она не знает», — решила она. А Энтони?.. Да, Энтони знал.

– Скарлет, Пенелопа, мне было сказано, чтобы вы сидели за одной партой. Мисс Ариадна, – распорядилась она, равнодушно глядя на мою соседку, – поменяйтесь, пожалуйста, местами с Пенелопой.

Ариадна покорно собрала свои книжки-тетрадки и перенесла их на парту Пенни. Пенни перешла на место Ариадны, села и сразу отвернулась от меня в сторону.

— Почему вы не приехали навестить меня? — тихо спросила она.

Прошло около половины урока, когда на мою сторону парты прилетел клочок бумаги. Я нахмурилась, потом покосилась на Пенни. Она делала вид, что увлечена чтением учебника.

— В Каирипи? — Он мельком посмотрел на нее и тотчас отвернулся. — Я не знал, стоит ли. Порывался поехать, но сомневался, захотите ли вы меня видеть. Ситон сообщил, что с вами все в порядке. Я не знал, что делать.

На клочке бумаги бледными расплывающимися чернилами было написано:

— И вы решили не делать ничего.


«Тебе крышка»


Он поджал губы.

На протяжении всех следующих уроков Пенни, слава богу, ни одним словом со мной не перемолвилась и записок больше не писала. Впрочем, и одной записки хватило, чтобы меня весь день преследовали разные мрачные мысли.

— Вы сами затеяли все это, — сказал он. — Я подумал, что для вашего же блага будет лучше, если вы пройдете свой путь до конца.

«По крайней мере, ее рядом со мной на занятиях балетом не будет», – думала я, бегом отправляясь в свою комнату переодеваться. Ариадна уже была здесь, сидела на своей кровати, со вздохом натягивая на ноги толстые хоккейные гетры.

— Ну вот мы и пришли, — проговорила Джанет, когда они приблизились к большой, дорогой и очень громоздкой машине Тревора. — Тони, ты поведешь?

– До чего же мне не хочется туда идти, – простонала она.

Он шагнул к машине. Но Джанет протянула руку и, помявшись в нерешительности, неуверенно остановила его:

– Куда? – не сразу поняла я.

— Нет, пожалуй, лучше мне самой сесть за руль. Он не любит, когда ты водишь его машину, так ведь? Из-за твоего зрения. Очки мешают тебе видеть, что делается по сторонам.

– На хоккей. Это кошмар. Ну почему здесь нет крокетной команды, а?

Энтони открыл заднюю дверцу.

– Ну, крокета здесь нет, ладно, но может быть, можно перейти в какую-нибудь другую команду, главное, чтобы не хоккейную. Ты не спрашивала?

— Я поведу.

– Спрашивала, – безнадежно махнула рукой Ариадна. – Сказали, что до конца семестра перейти из хоккейной команды никуда нельзя. До конца семестра! Я, знаешь ли, не уверена, что к тому времени мне руки-ноги не переломают.

Джанет оглядела улицу, как будто надеясь, что появится Тревор и разрешит это затруднение. Наконец она села сзади и принялась уговаривать Энтони ехать очень осторожно.

Бедная Ариадна!

Стелла не прислушивалась к их разговору. На противоположной стороне улицы стояла женщина и смотрела на нее. На ней не было шляпки, и солнце сверкало в ее блестящих черных волосах. Она стояла, опустив руки и выпрямившись, и что-то в ее облике подсказывало, что она простояла здесь долго. Это была Сильвия.

– Ну, может, привыкнешь еще, – попыталась я ее успокоить.

Их взгляды встретились. Стелла инстинктивно шагнула вперед с вытянутой рукой. Но между ними вклинилась машина, и, когда она проехала, Сильвия уже торопливо шагала прочь. Стелла смотрела ей вслед. Болезнь обострила ее чувства, и она принимала все близко к сердцу. Глаза ее наполнились слезами.

Она в ответ показала мне язык и принялась сердито, молча, зашнуровывать тяжелые хоккейные бутсы.

Она села в машину и захлопнула дверцу. Было четыре часа, еще не все магазины закрылись, и на улицах было много людей. Дома их уже ждал Тревор. Войдя в дом, Джанет и Энтони отступили в сторону, и Стелла оказалась впереди, словно они признавали ее лидерство в борьбе с их общим врагом.



Увидев его, она была поражена: он протягивал к ней руки — высокий, красивый, улыбающийся. За последние несколько недель образ его потускнел в ее памяти, и это лицо было совсем не похоже на лицо человека, которого она рассчитывала увидеть. Потом, приглядевшись повнимательнее, она подумала: «Нет, именно такое лицо у него и должно быть».

Войдя в балетный класс, я невольно поежилась.

— Ну вот, вы снова с нами, слава тебе господи! — приветствовал ее Тревор.

– Сегодня здесь холоднее, чем обычно, – словно прочитав мои мысли, сказала мисс Финч. – Постарайтесь разогреться как можно быстрее.

Я подошла к станку и вместе с остальными девочками начала разминку. Я выполняла девлоппе, изо всех сил тянула ногу вверх, когда за моей спиной в зеркале появилась мисс Финч.

Она хотела держаться спокойно и естественно, но ей не удалось укротить рвущиеся наружу ненависть и гнев. Не удержавшись, она сказала:

– Превосходно, – сказала она, как-то странно глядя при этом на меня.

Я улыбнулась мисс Финч, она улыбнулась мне в ответ, но оставалась при этом в ее взгляде какая-то недоговоренность.

— Вы, должно быть, удивлены, вы ведь не ожидали этого.

В конце урока мы выстроились в линию и прошли мимо мисс Финч, делая перед ней прощальные книксены. Я шла почти в самом конце, и когда поравнялась с мисс Финч, она неожиданно спросила у меня:

Она в упор смотрела на него, но он спокойно выдержал ее взгляд. Она начинала понимать, насколько точно, в отличие от Дэвида и Вашингтона, он умел рассчитывать свои силы.

– Можешь на минутку задержаться?

Тревор потрепал ее по плечу.

Я свернула в сторону и остановилась возле рояля, за которым сидела мисс Финч. Она молчала до тех пор, пока в классе не остались только мы с ней вдвоем, а затем негромко сказала:

– Я сегодня очень тобой довольна, Айви.

— Боюсь, позже вам придется ответить на ряд вопросов, но сейчас постараемся не касаться этой темы. Мне хотелось бы, чтобы вы забыли обо всем.

– Спасибо, мисс, – машинально ответила я, а в следующую секунду у меня от удивления отвисла челюсть.

— Еще бы вам не хотелось, — едко бросила она, отступая на шаг. За спиной послышалась неловкая возня, и она поняла, что слова ее мало волнуют Тревора, но зато причиняют боль Энтони. Со словами: «Я распоряжусь насчет чая» — Джанет выпорхнула из комнаты.

– Ай… Айви? – заикаясь, пробормотала я. – Что? Ай… А кто такая Айви?



Тем вечером она осталась наедине с Энтони. Джанет играла в бридж, а Тревор ушел на собрание. Было жарко, поэтому они расположились на веранде, откуда открывался вид на город. Какое-то время они сидели молча. Это было неловкое, натянутое молчание: оба чувствовали себя чужими друг другу. Наконец Стелла сказала:

– Перестань, девочка, я же знаю, что ты не Скарлет, – спокойно махнула рукой мисс Финч. – Во-первых, ты лучше воспитана. Во-вторых, ты любишь балет ради самого балета, а не ради славы и богатства. Сегодня ты идеально выполнила девлоппе, а Скарлет никогда его правильно сделать не могла. Она рассказывала мне о том, что у нее есть сестра-близнец. Это ты, не так ли? Ты Айви.

Я упала перед мисс Финч на колени и принялась умолять ее:

— Что будем делать?

– Пожалуйста, ради всего святого, никому об этом не говорите, прошу вас. Об этом никто не должен знать.

– Тогда объясни, что все это значит? – спросила мисс Финч, наклонив набок голову. – И где, в таком случае, Скарлет?

Он не ответил, но повернулся и посмотрел на нее. Очки его сверкали на солнце, и казалось, что он скрывает от нее какую-то тайну.

Слезы покатились у меня по щекам, и я прошептала:

— Я имею в виду Тревора.

– Она умерла.

— А в чем дело?

– Это правда? – не поверила мисс Финч. Вид у нее был ошеломленный.

Я утвердительно кивнула.

Ей вспомнилась ночь у дома Вашингтона, когда он резко переменил свое отношение к ней и дал понять, что готов поддержать ее во всем. Он даже не подтолкнул ее к действию, всего лишь одобрил ее решение, а теперь боялся последствий. И у него были причины бояться.

– Как это случилось?

— Не унижайте нас ложью, — тихо проговорила она. — Он стоял за всем этим, он все придумал.

– Не знаю, – всхлипнула я. – Потому мне и нужно оставаться здесь, чтобы выяснить это. И я никому не могу признаться в том, кто я на самом деле, иначе она меня… – Я в ужасе прикрыла свой рот ладонью.

Энтони смотрел вдаль. В голосе его не было ноток удивления, когда он осторожно спросил:

– Айви, тебя кто-то заставляет выдавать себя за Скарлет? Потому что в противном случае… – Мисс Финч неожиданно поднялась на ноги и встала, тяжело опираясь о рояль. Потом она стиснула свои кулаки и сказала: – Не надо, ничего не говори мне. По-моему, я точно знаю, кто это.

— Это Вашингтон вам так сказал?

— Не то чтобы. Он был слишком напуган, чтобы трезво мыслить. Но он давал мне понять — разными способами. Я знала. Когда он рассказывал мне об этом, то говорил «все мы», а человек не станет говорить «все мы», когда речь идет о двоих. Конечно же, было ясно, кто стоит за всем этим. Сами бы они не додумались до этого; им никогда и в голову не пришло бы такое. Они могли пойти на это только по принуждению. — Ее передернуло. — Он отвратительный человек. Он в миллион раз хуже, чем они. По сравнению с ним они просто дети, грудные младенцы. Люди могут делать что угодно, когда они там, в джунглях всякое может случиться. И все равно я уверена, что они не желали этой трагедии. Возможно, они только хотели напугать туземцев и сделать так, чтобы только несколько человек заболело. Но они недооценили либо силу действия яда, либо свойства организма местных жителей. По-моему, это ужасная случайность.

Глава двадцать третья

— Как легко вы их прощаете.



— Если вы имеете в виду мои чувства к Дэвиду, то дело в другом. Здесь вы были правы.

Мне с трудом верилось в то, что произошло. Я была уверена в том, что очень точно копирую Скарлет – буйный нрав, неряшливая школьная форма и все такое прочее. Я вот даже Пенни пощечину дала! Одним словом, когда я бежала из балетного класса в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, мне казалось, что каждая встречная в коридоре ученица подозрительно на меня косится.

Он понял, что она хотела этим сказать, и не ответил.

Если мисс Фокс узнает, что я проболталась и выдала свою тайну, она убьет меня. Или, что еще хуже, до конца жизни заставит быть рядом с Пенни.

— Если вы оправдываете их, — сказал он, — значит, вы должны оправдать и его.

Мне кажется, что мисс Финч сказала мне далеко не все, но я побоялась дольше оставаться с ней с глазу на глаз и сбежала. А мисс Финч… Она знала правду обо мне.

— Нет! — вырвалось у нее. — Он пытался убить меня! Он послал меня на верную смерть. Он послал Филиппа, чтобы тот убил меня, он надеялся, что и тот не вернется живым. Сам Филипп никогда бы не решился на это; он до смерти боялся возвращаться туда. Ему было мучительно страшно. И, так или иначе, он не мог убить меня. Они оба были неспособны на такое.

Я сидела в столовой и чувствовала себя так, будто мои мозги переплелись и затянулись сотнями узелков, и у меня нет ни малейшего представления о том, как их распутать. Задумавшись, я сидела над своей тарелкой так долго, что налитый в нее суп совершенно остыл.

— Они уничтожили целую деревню, — без всякого выражения проговорил Энтони.

Ариадна легонько ткнула меня в бок, я очнулась и через силу проглотила несколько ложек.

– Набирайся сил, тебе еще потом убираться здесь вдвоем с Пенни, – шепнула Ариадна.

— Да. Но Филипп, при всей его терпимости, считал убийство белой женщины более ужасным поступком. И все равно мне не верится, что они сделали это намеренно. Это было бы слишком… И потом, в довершение всего, Серева. И Филипп перенес это тяжелее, чем Дэвид. Филиппу мало было покончить с собой, он жаждал возмездия. Но Тревор! Ему было наплевать, гибель деревни была ему только на руку. И потом он спокойно подстроил еще одно убийство, чтобы замести все следы.

Я застонала и выпустила ложку из руки. Да, конечно, только уборки вдвоем с Пенни мне сегодня и не хватало для полного счастья!

— Мне кажется, вы видите в нем самого господа бога, — пробормотал Энтони.

На наш стол упала тень. Я обернулась и увидела стоявшую позади меня мисс Фокс.

– Надеюсь, ты не забыла о своих сегодняшних вечерних обязанностях? – спросила она.

— Нет, — воскликнула Стелла. — Он чудовище. — Голос ее дрожал. — Он не знает, каково там. Он даже не видел своих жертв в лицо. Он проливает кровь на расстоянии. Для него все это голые факты, бесстрастные, как алгебра. Он не сойдет с ума и не станет сводить счеты с жизнью; он ограждает себя от этой грязи. Он сидит у себя за столом и вынашивает чудовищные планы, но руки его чисты, и по ночам он спит как ребенок. Я даже не боюсь его, хотя ему известно, что я все знаю. Он боится запачкать о меня руки. Он ведь такой чистоплюй.

– Нет, мисс, – тусклым голосом ответила я.

Энтони улыбнулся.

– Хорошо, – кивнула мисс Фокс и легонько похлопала меня по плечу своей тростью.

– О, господи, – придушенно пробормотала Ариадна.

— Разве вы не знали, что самые страшные преступления в мире совершаются людьми, сидящими у себя за столом, людьми, у которых чистые руки и которые спят по ночам как дети? И, когда им грозит разоблачение, что бывает нечасто, они обыкновенно смываются через черный ход или, как Тревор, открыто выходят в парадную дверь. — Он умолк, и губы его скривились в горькой усмешке. — Вчера он представил подробный отчет по этому делу. В этом жесте есть нечто величественное, им нельзя не восхищаться. Боюсь, у вас нет против него никаких доказательств. Он совершенно чист. Золото спрятано. Он уже наверняка избавился от своей доли.

Мисс Фокс прошла дальше, к работницам столовой. О чем она с ними говорила, я не слышала, но и без этого все было понятно. Мисс Фокс объясняла, что сегодня убирать в столовой им не нужно.

Энтони умолк, а когда снова заговорил, в голосе его прорывались тревожные нотки.

Постепенно все вокруг заканчивали обедать и уходили, а я продолжала сидеть на своем месте.

– Скоро увидимся, – сочувственно прошептала мне Ариадна. Она взяла свою тарелку, вилку, ложку и понесла их на мойку.

— Вы, конечно, можете сказать, что Вашингтон вам во всем признался, но вряд ли это поможет. Вы так долго об этом молчали, что вас заподозрят в оговоре с целью выгородить вашего мужа. Вы ведь так жаждали обелить его имя, — добавил он, глядя вдаль. — Но вы можете поставить под угрозу благополучие Тревора и других.

Вскоре столовая окончательно опустела, остались лишь мисс Фокс, Пенни и я. Работницы столовой ушли на кухню и закрыли за собой окно раздачи.

— Джанет?

– Ну что же, девочки, – бодрым голосом сказала мисс Фокс. – Я хочу, чтобы эти столы блестели так, чтобы в них можно было смотреться как в зеркало. И полы тоже.

— Например, Джанет.

Пенни что-то проворчала себе под нос, я же просто молча кивнула.

— Но, боже мой, как она может любить его! Он обращается с ней как с собакой, как с дурочкой. Она даже понятия не имеет, какой он. — Она резко одернула себя.

Мисс Фокс вдруг резко и громко ударила своей тростью по полу, заставив нас с Пенни подскочить от страха.

– Тогда чего же вы ждете? Приступайте!

— Она привыкла к нему, — тихо сказал Энтони. — Она без него пропадет. Она растеряется. Она по-своему счастлива. Ей доставляет удовольствие делать то, что, как ей кажется, приятно ему. Она боится потерять его. Она годами не могла без него и шагу ступить.

– Да, мисс, – хором ответили мы. Работницы столовой оставили нам щетки, совки для мусора, ведра, тряпки. Один только вид этих унылых предметов вызывал у меня тоску. А зал столовой… Он был такой большой, просто огромный!

Звонко щелкая своими каблуками по кафельным плиткам пола, мисс Фокс скрылась за двойными дверями столовой, а я взяла тряпку и начала протирать ближний ко мне стол.

Стелла ждала, надеясь услышать еще что-нибудь, но он молчал. Наконец, не в силах побороть любопытство, она спросила:

Спустя пару секунд рядом со мной возникла Пенни и злобно прошептала:

— А какая она была в юности?

Не ответив, он повернулся и посмотрел ей в глаза. Она поняла.

– Поверить не могу, во что ты нас обеих впутала!

— И тем вечером, когда я пришла к вам на ужин, вы изменили свое мнение. Вы решили, что не допустите, чтобы это повторилось, а для этого я должна была узнать правду о Дэвиде и Треворе, какой бы ужасной она ни оказалась.

Мой разум советовал игнорировать ее, но та часть меня, которая копировала Скарлет, никак не хотела согласиться с таким решением. Не хотела и взяла верх. Короче говоря, я швырнула тряпку на пол и холодно процедила, глядя прямо в глаза Пенни:

— Может быть, — сказал он. — Я больше не мог наблюдать, как Тревор затягивает людей в свои сети.

Она ощутила острое разочарование.

– Я нас в это впутала? А может быть, ты? Кто первым начал? Кто нарочно вывалил мне на колени целую тарелку объедков?

— Я не понимаю вас. То вы ненавидите его — я почувствовала это даже тогда, — то вы его защищаете.

– Все равно ты не имела права бить меня! – взвилась Пенни. – А кто из нас действительно заслужил порку, нам обеим хорошо известно.

— Вот это-то самое невыносимое. Видите ли, он был по-своему добр ко мне. Когда мы учились в школе, там был мальчик, отец которого держал кондитерскую лавку. Тревор заставлял его воровать конфеты. И он всегда отдавал мне часть своей добычи. Я не знаю, что там между ними было, но этот мальчик жутко боялся его. Когда я об этом узнал, я перестал брать конфеты, но не мог выдать Тревора. Так было с самого начала, так было всегда. Он устроил меня на работу, дал мне кров и пищу.

Ну да, разумеется, снова выплывает на свет какая-то загадочная история, в которой я что-то сделала неправильно. Точнее, Скарлет что-то сделала неправильно. Узнать бы, что именно, а то ведь мне приходится продолжать начатую Скарлет битву, а делать это вслепую не слишком удобно.

– Послушай, Пенни, – сказала я. – Может, лучше просто займемся уборкой?

— Но неужели вы не видите, что это его метод, — с напряжением проговорила Стелла. — Так он поступает со всеми. Так он поступил и с Дэвидом. Всячески ему помогал. Дал ему денег взаймы, а потом вдруг повернулся к нему спиной и втянул его в это дело. Он связывает людей чувством признательности. Взять хотя бы вас. Вы не можете причинить ему боль, потому что должны быть ему благодарны, потому что вы ели конфеты, которыми он вас угощал, потому что у вас самого на совести мертвая деревня. Он растоптал вашу жизнь. Я просто уверена, что он вас не любит.

Такого поворота Пенни явно не ожидала, поэтому продолжать разговор не стала, просто взяла тряпку, отошла к одному из дальних столов и начала его вытирать.

— Не знаю, что он чувствует, — медленно вымолвил Энтони. — Я и не подозревал, что ненавижу его, пока вы мне об этом не сказали. Я разочаровался в нем, но… он чувствует, что я не оставлю его.

После этого мы с Пенни не обменялись ни словом. К концу работы у меня от усталости ломило руки, но не так уж и сильно они болели, если сравнивать с побоями тростью.

— Вы должны. Иначе он погубит вас.

Я взяла щетку и начала подметать пол. Вот тут-то Пенни вновь появилась передо мной и после долгого молчания сказала, уставившись на меня неподвижным тяжелым взглядом:

Мимо дома вверх по дороге проехала машина. Фары на миг осветили лицо Энтони. Он был бледен и выглядел уставшим, а во взгляде его сквозили страх и ожидание.

– Между прочим, я всерьез, чтоб ты знала.

Стелла протянула к нему руки. Ей открылся весь ужас его положения. Ее сердце стремилось к нему, и в этот миг она готова была пожертвовать собой ради него.

– Ты о чем?

— Вы правы, — сказала она. — Мы не можем ничего сделать. Только наживем лишние неприятности. Он выпутается.

– О записке.

Лицо Энтони исказилось.

Уф! Записка! Она уже вылетела у меня из головы.

— Вы полагаете? Вы уверены? Я — нет.

– Я не позволю тебе выйти сухой из воды, так и знай. – От волнения у Пенни затряслись губы.

— Да, уверена. Совершенно, — твердо проговорила она. — Не смотрите на меня так. Ужасно, что он избежит наказания. Ни единой царапины, ни страха, ни ночных кошмаров. Но здесь мы бессильны. Просто признаем, что это ужасно, и все забудем. Не надо тяготиться этим. Забудьте обо всем.

– Прости, мне некогда, – ответила я и продолжила подметать пол.

Я старалась выглядеть совершенно спокойной, пыталась скрыть от Пенни, что записка, о которой она напомнила, на самом деле очень волнует меня и тревожит. Настолько тревожит, что становится не по себе находиться с Пенни с глазу на глаз в этом огромном зале, и даже перезвон ножей и вилок с кухни, где сидят работницы столовой, нисколько не успокаивает и уверенности не добавляет.

Какое-то время они молчали. Стелла смотрела на длинные стручки огненных деревьев, черневшие среди молодых побегов. Нужно вернуться в общежитие, подумала она. Ей вспомнилась маленькая комнатка с полинявшим покрывалом на кровати, ящерка на потолке. Память вернула ее к первым дням в Марапаи, и вдруг она сказала:

Пенни тоже вернулась к уборке, какое-то время работала молча, потом вдруг вскрикнула:

— Интересно, что случилось с Джобом?

– Проклятье! – и швырнула свою щетку на пол. Я ждала, что будет дальше, но ничего не было. То есть Пенни просто подобрала щетку с пола и вновь принялась мести.



Прошла, казалось, целая вечность. Теперь все столы сверкали, на полу не осталось ни соринки. За высокими окнами столовой уже опустились сумерки. Я как раз собиралась отнести последний совок мусора в ведро, когда в столовую возвратилась мисс Фокс.

В этот самый миг он беседовал с Тревором Найалом, который не пошел на собрание, а медленно ехал вдоль берега.

Она провела пальцем по крышке ближайшего к ней стола – я вспомнила, что то же самое она проделала, зайдя на кухню тетушки Фебы, и на секунду меня охватила острая тоска по дому.

— Что я мог сделать? — С раздражением говорил Найал. — Вы думаете, мне нравится все это? Может быть, вы воображаете, что это доставляло мне удовольствие?

– Хм, – сказала мисс Фокс. – Неплохо. Совсем неплохо. Для начала. Завтра, я надеюсь, будет еще лучше.

Джоб мусолил мокрый окурок.

Змея! Я стояла и молча смотрела куда-то чуть выше головы мисс Фокс. Столовая была безукоризненно чистой, об этом знала я, и мисс Фокс об этом тоже знала.