В тот день гвоздем «Ирландского завтрака» должен был стать собачий ясновидящий, поэтому Майкл обрадовался возможности заменить его на Рози. Без пятнадцати семь к отелю подъехала машина, и Рози повезли в студию Национального ирландского телевидения. По пути друзья остановились у копировального центра, еще раз остановились, потому что Стива стошнило, набили карманы Эми наличкой, высадили ее на углу непримечательной улицы в пригороде и прибыли в студию еще до назначенного времени.
Стив пошел отлеживаться в темную гримерку. Есть же люди, для кого двенадцать кружек пива — это слишком. Не то что Рози с Эми: обе свежи, как маргаритки.
На телеэкране, висящем на стене в гримерке, появляется ведущая утреннего шоу Келли и говорит:
— Далее в программе одна из наших любимых звезд! Сегодня у нас в студии Рози Д’Антонио, и она хочет сделать объявление. Ей нужна ваша помощь.
Слово переходит к соведущему Келли Райану: он, как многие ирландские мужчины, красив, как боженька, но совершенно не придает этому значения.
— Новости о стрельбе в дублинском аэропорту ночью в понедельник. Жертв нет, сообщает наш корреспондент Нил Кларк.
В гримерку снова заглядывает администратор:
— Наша очередь. После выпуска новостей позвольте проводить вас в студию.
Рози напоследок смотрит на экран, где берут интервью у группы оживленных таксистов. Ее проводят через тяжелую металлическую дверь и воздушный шлюз, какие всегда бывают в телестудиях: пройдя через него, покидаешь реальный мир и оказываешься в мире телевидения. Администратор открывает вторую металлическую дверь, и Рози попадает в студию «Ирландского завтрака». Нил Кларк на экране заканчивает репортаж; ведущие не обращают на него внимания, уставившись в свои заметки.
Водительница такси произносит: «Я ничего не видела», но Рози замечает, что заднее стекло ее машины заклеено пленкой.
Мы нашли таверну, и вы двое сели к столу и стали обсуждать, что делать дальше. Может, мы отправимся на север, в Гамбург? Или, может, надежней поехать на восток, в Богемию или Каринтию?
Келли и Райан отрываются от своих заметок и смотрят на Рози, которую усаживают рядом. Они, кажется, рады ей, что неудивительно: ведь если бы не Рози, им пришлось бы брать интервью у человека, который долго смотрит собаке в глаза и произносит: «Кажется, она кого-то недавно потеряла».
Упоминалась даже Италия. Ты нахватался расхожих фраз от итальянских стрелков, а я могла бы переводить остальное. Через год-два можно было бы вернуться в Германию.
Они шепотом обмениваются приветствиями; начинается обратный отсчет до переключения трансляции на студию. Рози смотрит на свое изображение на мониторе. Одного у нее не отнять: пить она умеет.
Вряд ли наши преследователи догадаются о таком повороте. Если же и догадаются, Конраду придется выделить много ресурсов на продолжение затянувшейся охоты в другой стране.
— С вами был Нил Кларк, — говорит Келли. — Настоящий детектив в дублинском аэропорту.
— Кстати, о детективах, — подхватывает Райан, — ее книги разошлись общим тиражом более пятидесяти миллионов экземпляров…
Мы собирались оставаться в Нюрнберге не дольше дня, однако организм мой воспротивился. Целых три дня все тело у меня болело, я не могла двигаться дальше. Сердце учащенно колотилось, дыхания не хватало. Мне очень хотелось есть, но желудок не принимал еды. Я жаждала сна, но мозг не давал глазам отдыха. Видимо, таким способом бунтовал нерожденный ребенок. Наконец я неохотно признала: ты был прав, я и впрямь слишком слаба, чтобы продолжать путь. Было решено препоручить меня заботам Церкви. Ты передашь меня монахиням, подкрепишь поручение горстью монет, чтобы хватило на уход в течение всей беременности; окончательно же убедившись, что побег удался, вернешься за мной. Решено. Перед тем как привести свой план в исполнение, ты дашь мне еще только ночь передышки. Я спрашивала, куда вы отправитесь дальше, но даже это ты от меня скрыл.
— Шестидесяти, — поправляет Рози.
— Более шестидесяти миллионов экземпляров, — продолжает Райан. — Прошу прощения. Она пять раз была замужем… Тут я не ошибся в подсчетах?
— Лучше самому не знать…
— Третий брак был не совсем законным, — отвечает Рози. — Так что, можно сказать, четыре с половиной. И это еще не конец, Райан.
— …и мы обожаем, когда она приходит на «Ирландский завтрак». Встречайте Рози Д’Антонио! Добро пожаловать в Ирландию, Рози.
В ту ночь я столько плакала, что заснула от слез, а ты все гладил мои волосы и уверял, что все будет в порядке.
— Спасибо, Райан, — улыбается Рози. — Мне нравится ваш одеколон.
Райан смущенно отмахивается.
Впрочем, судьба распорядилась иначе. Посреди ночи на дверь нашу обрушились тяжелые удары, рухнула мебель, которой ты загородил проход, и стало понятно, что нас обнаружили. Единственный путь на свободу вел через окно, хоть мы и были в комнате на втором этаже, в пятнадцати футах над землей.
— Как вам Ирландия, Рози? — спрашивает Келли.
— Ну, вчера я выпила двенадцать кружек пива, — отвечает Рози.
Я попыталась заставить себя подняться с постели, но это было выше моих сил. Тебе пришлось тащить меня под руки.
— Какая женщина, — восхищенно произносит Райан. — Скажите, Рози, вы уже придумали сюжет нового убийственного детектива?
Я никак не могла отдышаться… Брандейс собирал сумки, а ты выглянул на улицу — убедиться, что все чисто. Вдруг ты предостерегающе вскинул руку и приказал:
— Не стану скрывать, придумала, — кивает Рози.
— Арбалет!
— Вы говорили, что хотите сделать объявление, — говорит Келли. — Вам нужна помощь?
Брандейс схватил арбалет и приладил стрелу. Натянув тетиву, он вложил арбалет тебе в руки, и ты прицелился в окно. Стрела взвизгнула и глухо вонзилась в нечто твердое.
— Да, — отвечает Рози. — Спасибо, что разрешили обратиться к зрителям…
Ты снова махнул рукой, показывая, что теперь все чисто, и первым вылез в окно. Не от недостатка хороших манер, но потому, что кто-то должен был поймать меня внизу. Слышались удары топора в дверь.
— К обоим? — шутит Райан и смеется с видом ведущего самого популярного утреннего шоу в Ирландии.
Несмотря на непосредственную угрозу, я стояла на подоконнике, неспособная прыгнуть.
Рози тоже смеется, потому что Райан красавчик.
Слишком высоко, слишком опасно для ребенка. Брандейс застыл меж мной и дверью и кричал, чтобы я прыгала. Но я застыла, уставившись на твои распростертые руки… Потом Брандейс сказал у меня за спиной:
— Недавно я купалась в озере в Южной Каролине, — рассказывает Рози, которой ничего не стоит начать выдумывать на ровном месте. — Был приятный теплый денек, на мне почти ничего не было; можете себе представить, Райан?
— Прости, Марианн… — И вытолкнул меня в раскрытое окно.
Райан обмахивается, как будто ему внезапно стало жарко.
Я полетела вниз, обхватив живот руками, а ты поймал и принял на себя весь вес моего тела. Ты упал на спину, в снег. Сверху послышались крики, и несколько секунд спустя из окна вывалился Брандейс.
— И тут случилась беда, — говорит Рози.
Келли встревоженно поворачивается к ней. Райан обеспокоенно хмурится и кивает.
Он падал как-то странно, но я смотрела лишь на тело убитого преследователя на той стороне улицы. Он рухнул лицом в грязный снег, шея была страшно вывернута, из нее торчала стрела. Потом я догадалась, что снег не грязный, а красный, а из шеи все еще бьют фонтанчики крови.
— В озере было сильное течение, — продолжает Рози, — а я уже не молода.
Ты потащил меня в сторону, к лошадям, а следующее, что я помню, — мы помчались по улицам Нюрнберга. Вы с Брандейсом скакали по обе стороны от меня, направляя мою лошадь куда нужно. От усталости и страха толку от меня почти не было.
Если верить «Википедии», сейчас Рози на пять лет меньше, чем было семь лет назад. Сама Рози утверждает, что «главное — психологический возраст».
Я смотрела, как лошадь фыркает на бегу, изрыгает пар, и все думала о человеке на улице, который больше не сможет дышать. Меня пугало, как он умер, как ты убил его — не раздумывая, не сомневаясь. Я видела твое лицо, когда ты выпустил стрелу, и даже не сообразила, что целился ты в человека.
— За свою жизнь я убила столько людей, — качает головой Рози, — в книгах, разумеется. И я подумала: ну все, это конец.
Ты стиснул зубы, прищурился и недрогнувшими пальцами направил стрелу. Коротко вздохнул, прежде чем спустить тетиву, но лишь для того, чтоб не дрожали руки — не душа.
— Какой ужас, — вздыхает Келли.
— Но когда я уже опускалась на дно, меня подхватили чьи-то сильные руки.
Все произошло… как? За секунду? Меньше? Неужели человека можно убить так быстро?
— Прямо сюжет из книги, — замечает Келли. — Я бы почитала такую!
Мы вырвались из города; лошадь под Брандейсом взбрыкнула, и всадник грузно съехал на бок. Животное издало жалобное ржание и отпрыгнуло в сторону, как будто не понимая, что делать без седока. Везде кровь — на снегу, на боку лошади, на ноге Брандейса. Штанина была разорвана, на бедре зияла огромная черная рана, как будто демонические губы сложились в страшную улыбку и плевались кровью. Брандейс побледнел, губы его дрожали.
— Мужчина вытащил меня на мелководье, — продолжает Рози. — Я поблагодарила его, ведь он спас мне жизнь, а он просто ответил: «Никаких проблем». Я спросила, как его отблагодарить, что он хочет в награду? Может, он живет рядом и я могу прислать ему небольшой подарок?
— Кто-то швырнул топор… Попали, когда я выпрыгнул в окно. Простите…
— Или большой, вы же продали более шестидесяти миллионов книг, — замечает Райан.
— Но он ничего не попросил, — говорит Рози. — Он сказал: «Я здесь в отпуске». Вышел из озера, удостоился аплодисментов от стоявших на берегу и исчез.
Я положила ладонь ему на лоб — такой холодный, влажный от пота. Не знаю, как Брандейс умудрился столько времени выдержать в седле. Ты промыл рану пригоршней снега, снег дымился в розоватой лужице. Ты спросил кусок ткани, и я достала из седельной сумки первое, что попалось под руку, — монашеское одеяние. Надо было поискать, наверное, что-то другое, но я была в шоке, а роба лежала сверху. Ты нарвал импровизированных бинтов и стал накладывать повязку.
— Герой, — вздыхает Келли. — Настоящий герой. Бывают же такие люди.
Потом пустил коня Брандейса в противоположную сторону, в надежде обмануть охотников, и потащил самого Брандейса из снега. Напомнил мне, что преследователи по-прежнему сзади, но теперь еще и в ярости; взвалил Брандейса на свою лошадь, а сам сел впереди, перекинул его руки так, чтобы он обхватил тебя вокруг живота, и связал перед собой.
— Ясно, — говорит Райан. — А чем мы можем помочь?
— Что ж, — улыбается Рози, — помните, я говорила, что он сказал: «Никаких проблем»? Я забыла упомянуть, что он произнес это с ирландским акцентом.
— Мы недалеко от Энгельталя. Даже наемники уважают дом Господа.
Келли ахает. Она прекрасный слушатель.
Внутри у меня все сжалось — из всех мест на земле меньше всего мне хотелось бы оказаться в Энгельтале. Но, понимая, насколько отчаянная сложилась ситуация, я проглотила возражения. Брандейсу требовалась срочная помощь, и мы помчались к монастырю.
— Скажу больше: это был акцент графства Корк. И тогда я решила прилететь в Ирландию, найти его и отблагодарить.
Он висел позади тебя словно гигантское пугало, которое везут на поле. Лошадь спотыкалась от напряжения и быстрее двигаться не могла, но ты подгонял изо всех сил. Забыв про объездные маршруты, мы мчались напрямик: скрываться больше не было смысла. Нельзя было останавливаться, даже чтобы поправить повязку. От напряжения я едва дышала. По пути, не в силах сдерживаться, я спросила:
— Как трогательно, — произносит Райан. — А можете его описать?
— Как же ты его застрелил? Прямо в горло!
— Я могу не просто его описать, — говорит Рози, — один из отдыхающих на берегу заснял его на телефон. У меня есть его фото.
Келли прислушивается к наушнику.
— Я целился в живот. — И так холодно, отстранение это прозвучало, что стало понятно: разговор окончен.
— Сейчас мы выведем фото на экран.
Я стала узнавать окрестности и показала самый удобный путь к монастырю. У ворот Энгельталя я неловко спешилась и постучала в дверь. Лучше мне самой просить убежища; вдобавок отвязывать от тебя Брандейса было бы слишком долго.
На экране телестудии и на экранах миллионов ирландцев, которые смотрят утреннее шоу за завтраком, появляется физиономия Эдди Флада. Стив нашел его фотку в группе мотолюбителей на «Фейсбуке»
◊.
Ворота отворила сестра Констанция, и на ее лице тут же появилось озадаченное выражение.
— Если вы его узнаете, — просит Рози, — или увидите, особенно если вы из Корка, вот адрес, по которому можно связаться с моими помощниками. Всякому, кто сообщит мне его точное местонахождение, выплатят награду двадцать тысяч евро.
— Сестра Марианн?
— Двадцать тысяч евро тому, кто увидит этого человека?
Я объяснила, что с нами случилось, а она то и дело оглядывалась на тебя, припоминая, что ты — тот самый обожженный наемник, за которым она помогала ухаживать много лет назад. Снова обретя дар речи, сестра Констанция пробормотала:
Лицо Эдди вновь появляется на экране. Под ним адрес электронной почты. Эми специально вчера завела новый ящик.
— В обычной ситуации… в обычной ситуации я бы вас впустила… но сейчас…
— Пишите на этот адрес, как только его увидите, и сообщите точное местонахождение. Если получится сфотографироваться вместе с ним — прекрасно. Я так хочу его отблагодарить. И обнимите его от моего имени.
Она как-то смущенно скосила глаза вниз, на мой выпирающий живот.
— Чудесная история, — говорит Райан. — И какая прекрасная возможность заработать для жителей графства Корк! Двадцать тысяч евро тому, кто обнаружит таинственного героя.
Я не могла понять, отчего она колеблется. Какие бы сплетни ни ходили после моего исчезновения, сейчас мы нуждались в защите, иначе Брандейс умрет, Я показала на него рукой, для убедительности. Сестра Констанция изменилась в лице, заметив, что кровавые тряпки на его ногах — не что иное, как останки моего одеяния.
— Полицейских это тоже касается, — замечает Рози. — Тот, кто первым его найдет, получит двадцать тысяч. Хочу, чтобы вся Ирландия искала этого парня и немедленно сообщила мне, где он!
— Если ты не можешь нас впустить, — взмолилась я, — позови матушку Кристину! Она не допустит, чтобы этот человек умер.
— Спасибо, Рози Д’Антонио, — завершает Райан, — а мы переходим к следующим новостям. Загадочное происшествие в сонной деревушке в Корке. Местный полицейский признается друзьям, что выиграл в лотерею, а через несколько дней его находят мертвым. Репортаж…
— Настоятельница сейчас в Нюрнберге и вернется не скоро. Пока ее нет, управляет сестра Аглетрудис. Позову ее… — Однако, прежде чем уйти, сестра Констанция добавила еще кое-что: — Она так и не простила тебя за святотатство в скриптории…
Рози уводят из студии. Стив уже вышел из темной гримерки и ждет ее в коридоре.
Я понятия не имела, о чем говорит сестра Констанция; впрочем, не сомневалась, что все пойму, как только явится Аглетрудис. «Святотатство в скриптории…»
— Ну как я смотрелась в эфире? — спрашивает Рози.
— Не знаю, я все пропустил, меня тошнило, — отвечает Стив.
Рози похлопывает его по спине.
— Держись, дружище, нас ждет вертолет.
Глава 26
Ноябрь подошел к концу по завершении уродца номер 21, что составило за месяц семь скульптур.
Номера 20 и 19 были вырезаны на первой неделе декабря. Фигура 18 появилась на второй неделе. Подготовительные периоды, которые Марианн Энгел проводила лежа на камне, становились все дольше, но ее собственная постель оставалась нетронутой с той ночи, когда она рассказала мне о Брандейсе. Жизнь наша складывалась теперь только из трех действий: она резала и забывала, а я наблюдал.
На моих глазах она перестала обращать внимание на Бугацу; забывала помогать мне принимать ванну. Она отодвигала тарелки с приготовленными мной обедами; она не положила подарок от Святого Николая в мои оставленные на подоконнике ботинки. Я бездействовал. Она выкуривала сотню сигарет за день; не меняла диски в плеере. Она банками поглощала растворимый кофе; она забывала смыть кровь с пальцев. На моих глазах тело ее таяло; я наблюдал, как вваливаются щеки, как еще больше темнеют глаза; она разучилась складывать слова в связные предложения.
«От тебя нет» — есть! — «толку».
63
Я умолял ее передохнуть, но она все твердила, что время не ждет. Теперь работать приходилось быстро не только из-за статуй, но и по приказам ее Трех Наставников.
Эдди Флад понимает, что игра окончена. Пора звонить Робу. Он уже отправил ему запись с «Ирландского завтрака» с Рози Д’Антонио.
Япозвонил Грегору и Саюри — больше ничего придумать не смог. Они попытались ее вразумить, но с тем же успехом можно было говорить со стенами. Я даже не уверен, заметила ли Марианн Энгел их приход. Когда я попытался добиться помощи Джек, она перевела разговор на то, как мешает ситуация лично ей.
— Босс, — говорит Эдди, когда Роб снимает трубку.
— В жизни ничего подобного не видел, — отвечает Роб. — Как твое утро?
— У меня больше нету места в галерее, а она все шлет и шлет свои статуи! Знаешь, в Рождество они не очень продаются!
— Ни минуты покоя, — признается Эдди. Сначала он не понял, в чем дело. В фойе на него накинулась толпа; за ним гнались до такси, потом трое парней на мотоциклах преследовали его на взлетном поле. Его сфотографировал таксист, носильщик с аэродрома, пилот вертолета, а на маленьком аэродроме в Корке встретила толпа из сорока или пятидесяти человек, которые прекрасно знали о его передвижениях и хотели получить легкие деньги. — Видимо, это популярное шоу.
Я швырнул телефонную трубку и пошел прямиком к аптечке за морфием и спокойствием.
— Но как она узнала, что ты в Корке?
Мне пришлось нанять рабочих, чтобы вынести лишние статуи из подвала во двор.
— Я вчера стрелял в Эми Уилер в аэропорту. И не попал.
— Черт, Эдди. Ты же профи. По крайней мере, так было раньше.
Я был против этого, надеялся, что, когда в мастерской закончится место, Марианн Энгел придется остановиться; она настаивала. Я пытался возражать — она закричала на непонятном языке, и мне пришлось уступить. Надвигалось что-то ужасное.
— Да, — вздыхает Эдди. — Она сидела в «мерсе» с тонированными окнами, я не мог нормально прицелиться. И не ожидал, что она спрыгнет с многоэтажной парковки.
— Я снимаю тебя с задания, — говорит Роб. — Понял?
— Ты не можешь продолжать столько работать.
— Конечно, — отвечает Эдди. — Я тебя подвел. И себя тоже.
— Твое фото видели миллионы.
— Мои чудовища — божественное знамение…
— Ага. Согласен, ничего хорошего. Я все понимаю.
— Ты вся в крови! Давай я тебя искупаю?
— Пятнадцать штук оставь себе. Но больше дать не смогу. И то по дружбе.
— Кровь жизни…
— Спасибо, босс, — говорит Эдди. Он все равно собирался оставить пятнадцать штук себе, даже если бы Роб приказал их вернуть. Ему есть на что их потратить.
— Может, поешь? — упрашивал я. — От тебя одна тень осталась!
— Придется искать другого киллера, — размышляет Роб. Но Эдди его уже не слушает. Он продумывает новый план. Этот новый поворот ему на самом деле на руку. — Вот только кого, если с ней не справился ни бывший морской котик, ни матерый лондонский громила?
— Я превращаюсь в чистое ничто. Это прекрасно!
— Сочувствую, — вздыхает Эдди. — Может, скандинава? Скандинавские киллеры свое дело знают.
— Если ты заболеешь, не сможешь помогать гротескам…
— Если она не умрет, мне крышка, — говорит Роб. — Ладно, мне пора, моя очередь бить по мячу.
— Заболею и возрадуюсь, ибо Господь тогда меня вспомнит!
Эдди выключает телефон. В который раз ему становится любопытно: на кого работает Роб? По очевидным причинам ему было бы очень полезно это узнать. Вдруг именно он, Эдди, решит эту головоломку? Он может использовать эту информацию себе во благо. Но сейчас у него другие заботы.
Она отказывалась подниматься наверх, принимать ванну или спать. Я дожидался, когда она ляжет ничком на камень, чтобы готовиться к следующей статуе, и начинал таскать в подвал ведра теплой воды и мыло. Если она не хочет идти мыться, я сам приду ее мыть.
Сейчас перед ним стоит главный вопрос: что делать? Роб снял его с задания — он этому даже рад. У него есть пятнадцать штук — тоже хорошо. Сколько времени ему понадобится? Еще около недели? А до тех пор надо держаться поближе к Эми Уилер: ее следующий шаг может стать его следующим шагом.
Мочалка по телу — словно машина по «лежачим полицейским». Серая влага капала на пол, вычерчивая узоры в пыли мастерской. В углу повизгивала Бугаца.
В том «мерсе» не было тонированных стекол. Эдди легко мог попасть в цель. Мог убить Эми Уилер за секунду в первый раз и во второй, когда она пересела в такси. Он выстрелил и промахнулся не просто так.
Я перевернул Марианн Энгел на бок, чтобы протереть спину, и вытатуированные ангельские крылья словно осели исхудавшей кожей.
Во-первых, Эми Уилер не должна умереть; во-вторых, нужно, чтобы его заметили.
Глядя на свою фотографию в приложении «Скай ньюс» с подписью «Кто этот таинственный герой?», Эдди может с уверенностью сказать: его миссия выполнена.
Джек ничем мне не помогала, но едва ли могла не заметить эту лихорадочную резьбу, тем более что галерея ее переполнилась статуями. Чем дольше Джек не предлагала помощи, которой я не просил, тем сильнее становилась моя обида. Не в силах больше сдерживать злость, я примчался к ней в галерею и, даже не поздоровавшись, потребовал сделать хоть что-нибудь.
Какое-то время он не сможет подобраться к ним близко, зато успеет все закончить и привести в идеальный вид.
— Да я-то что, по-твоему, сделаю? — поинтересовалась Джек. — Она печется о тебе больше, чем когда-либо обо мне, но даже ты ее остановить не можешь. Так что просто постарайся заставлять ее есть и пить, и жди, когда она свалится.
— И только-то? — переспросил я. — Ты гребешь нехилый процент; и это все, что ты можешь сказать?
— Господи, как ты меня достал! — Джек ткнула меня ручкой в плечо. — Она принимает лекарство?
Я объяснил, что пробовал подмешать его в кофе, но она догадалась. Бегом взлетела по ступенькам в башню и шваркнула банку прямо о стену рядом с моей головой.
— Знаешь, как сложно вычищать кристаллы кофе из книжной полки?
Джек кивнула.
— Однажды я пыталась подмешать ей лекарство, и она со мной три месяца не разговаривала. Думала, что я участвую в заговоре против нее…
Я немного успокоился, узнав, что Джек пробовала тот же фокус, что и я. Беседу мы закончили относительно цивилизованно, и Джек пообещала вечером навестить нас в крепости.
64
Хэнк никогда не пил ирландское вино, но считает, что нужно слиться с окружением. Это лучший способ остаться незаметным.
Джек принесла еду, в которой Марианн Энгел не стала бы выискивать лекарство (хлеб, фрукты, сыр и тому подобное), и попыталась разговорить ее. Не сработало. Она разозлилась, что мы ей мешаем, и раскрошила весь хлеб прямо на пол, в каменную пыль, а потом прибавила громкость в плеере, и нам пришлось ретироваться.
Будь его воля, он пил бы только молоко, но людей это почему-то нервирует.
Уже взбираясь по ступенькам, мы слышали, как Марианн Энгел возбужденно разговаривает сама с собой на латыни.
Ему надо было убить время, и он присоединился к групповой экскурсии по винограднику «Рокгроув». Экскурсия очень интересная. Они прогуливаются меж рядов зеленых лоз, и Хэнк видит дерево, где нашли труп Марка Гуча. Он указывает на него и поворачивается к группе.
Хотя мы абсолютно ничего не добились, попытка оказалась опустошающей сама по себе. С четверть часа мы с Джек молча сидели в гостиной, уставившись в пол. Наконец до меня дошло: дело не в равнодушии — просто Джек (которая уже не в первый раз столкнулась с такой ситуацией) заранее знала: мы не в силах ничего сделать. Впрочем, уже в дверях Джек пообещала:
— А вот дерево, где нашли труп Марка Гуча, — говорит он.
— Завтра вернусь.
Утром я обнаружил Марианн Энгел распростертой над только что законченной статуей номер 17. Я просунул под ее тело руку, а у нее даже не было сил отодвинуться от меня, несмотря на все попытки.
Все смотрят на него с немым ужасом; впрочем, Хэнк привык к такой реакции. Что с них взять, гражданские.
— Нет, мне нужно готовиться к следующей! — Она говорила всерьез, но попросту физически не могла сопротивляться, и я увел ее наверх.
— Помните его? Инфлюенсер. Его прибили к дереву. Небось и дырки от гвоздей остались, — продолжает Хэнк.
В очередной раз я смывал с нее пыль, пот и кровь, а она клонила голову на фаянсовый бортик ванны, совсем как брошенная кукловодом марионетка.
Хэнк понимает, что иногда его голландская прямота не идет ему на пользу, но считает, что правда есть правда и нет нужды ее скрывать. Экскурсовод поспешно меняет тему.
Пока я купал ее и укладывал в кровать, она твердила, что нужно вернуться в мастерскую. Но едва коснувшись простыни, тут же заснула.
— Чаще всего в ирландском виноделии используется «бахус», немецкий сорт белого винограда…
Остальные члены группы теперь стараются держаться от Хэнка на расстоянии. Если бы они знали, что у него за поясом пистолет, то вовсе бы разбежались. Хэнк проверяет оповещения на телефоне. Эми Уилер должна приехать примерно через полчаса. Что будут делать Эми и ее спутники, прибыв на место? Видимо, опросят людей, с которыми он уже поговорил. Менеджера виноградника и сотрудников, работавших в день, когда убили Марка Гуча. Что они обнаружат? Что Марк Гуч приехал на такси и привезла его женщина с длинными рыжими волосами. Что при нем была большая кожаная сумка с деньгами, которая потом исчезла; ее нашел местный коп, который в тот день не был на дежурстве, а просто гулял по винограднику в сумерках. Другими словами, они выяснят то, что им и так уже известно, но, когда сядут обедать, обнаружат кое-что еще. Хэнка ван Вина с пистолетом и ключом к головоломке, ответом на все вопросы. Они обнаружат, что за всем стоит Джефф Нолан.
Марианн Энгел так и не пришла в себя в тот вечер, до самого появления Джек. Я снова оказался один на один с мисс Мередит и отвинтил колпачок с новой бутылки бурбона.
Как же хорошо гулять на свежем воздухе и думать о том, что справедливость скоро восторжествует! Он подходит к дереву. Отверстия от гвоздей заполнили древесным клеем и закрасили краской. Только если присмотреться очень внимательно, можно заметить, что что-то не так.
Хэнку кажется, что это очень интересно, и он решает привлечь внимание группы.
Джек рассказала мне о клиентах, которые покупали горгулий. Впечатляющий список: известные бизнесмены, главы штатов, видные покровители искусств, а также вся когорта из мира развлечений. Я узнал имена нескольких музыкантов из верхних строчек чартов и ведущих голливудских актеров, а еще писателя, чуть ли не во всем мире считающегося королем хоррора. Некий режиссер, прославленный чрезвычайно поэтическими фильмами об изгоях, приобрел по крайней мере с полдюжины работ. (У него было такое худое лицо и буйные черные кудри, что его легко могли бы спутать с анемичным сводным братом Марианн Энгел.) Конечно, ничего особенного не было в том, что горгулий покупали некоторые церкви, но я никак не ожидал, что среди самых крупных клиентов окажется еще и множество университетов.
— Смотрите, они заполнили отверстия древесным клеем! Потрясающе!
Мы заказали на дом китайскую еду, и Джек почти все съела сама, да еще и бурбон стаканами пила. Потом рукавом утерла с губ соус и поинтересовалась, правда ли я лишился пениса. Я подтвердил, а она извинилась за прежние свои шуточки на этот счет. Я принял эти извинения со всей вежливостью, на которую оказался способен, она же слегонца разнюнилась; оказывается, алкоголь на нее (как часто бывает с самыми мужественными людьми) нагонял сентиментальность. Я спросил, планирует ли она что-то особенное на Рождество, она же пустилась в подробный рассказ о своей жизни.
В ранней юности она забеременела и родила мальчика, Тэда, которому теперь уж за тридцать. Джек вышла замуж за отца Тэда, а тот был жестокий и вечно пьяный, но она оставалась с ним, потому что не было, кажется, другого выхода. Ей удалось закончить школу, но о колледже вопрос даже не стоял. Когда Джек забеременела во второй раз, муж заявил, что она нарочно хочет испортить ему жизнь: «Вот опять ты залетела, а у нас денег нету! Сука!»
По крайней мере, раз в неделю шестилетний Тэд видел, как отец бьет его беременную мать.
Однажды вечером, когда Джек была на седьмом месяце, муж принялся лупить ее особо сильно. Потом он рухнул пьяный на пол, а Джек уложила в сумку одежду и собрала Тэда. Выставив мальчика на крыльцо, она вернулась в спальню со сковородкой в руках, которой и приложила спящего муженька по голове. Джек уверяла, что сделала это, только чтобы тот не проснулся и не погнался за ней, но я подозреваю, ей скорее просто было приятно. По ее словам, потом она еще много дней просматривала местную газету — хотела выяснить, убила ли мужа. Но некролога так и не напечатали, и она испытала значительное облегчение, но также некоторое разочарование.
— Я все боялась, что бывший муж подстережет меня у больницы, где лежала моя мать. У нее была шизофрения, — добавила Джек. — Но больше я этого ублюдка так и не увидела. Наверное, ему было лень нас выслеживать.
Как интересно — у матери Джек была шизофрения… Нет ли тут связи с Марианн Энгел? Связь и впрямь была.
65
— Я любила маму, часто ее навещала, тем более что больше некому было. Отец давно ушел. Кажется, не выдержал, когда любимая сошла с ума…
Стив предложил, чтобы они летели без него, но вот он сидит в маленьком вертолете, который сильно кренится то в одну, то в другую сторону, овеваемый ветрами, и целая бочка пива плещется у него в животе. Пилот предупредил: «Если вас стошнит, делайте это над полями», и с тех пор, как они поднялись в воздух, он сбросил уже немало блевотных бомб на изумрудные поля Ирландии.
Я вежливо пробормотал что-то о тяготах ее жизни.
У Эми звонит телефон. Взглянув на экран, она отвечает, пытаясь перекричать шум моторов:
— Это уж точно! Все мои мужики были таким дерьмом, что, пока Тэд рос, — призналась Джек, — я тайно мечтала, чтобы он стал гомиком.
— Адам. Да, да, знаю. Я в вертолете. Нет, в вертолете… в Ирландии. В Ирландии. Да, в стране Ирландии. Где Боно. И лепреконы. Ле-пре-ко-ны… Да, он со мной, его тошнит… Пиво… Он выпил много пива… Ну, ты же знаешь Стива. Удалось что-то выяснить у Кортни? Угу… угу… угу… Точно? Уверен? А что у тебя на ужин? На ужин? Да… да… Да ничего особенного… в меня стреляли… стре-ля-ли… Да, да, промахнулся, как видишь… Может, поговорим, когда вертолет сядет? Я тоже по тебе скучаю… Ску-чаю… Скучаю, Адам… Ладно, давай потом поговорим.
— И?..
— Не знала, что ты можешь быть такой романтичной, — кричит Рози.
— Всегда скучаю по нему, когда в меня стреляют, — отвечает Эми. — Ну как ты, Стив? Сколько же ты выпил?
— Не сбылось, — проворчала она, доливая себе виски.
Стив качает головой и пытается выпрямиться.
— Что же, не теряй надежду, — участливо отозвался я.
— Мне жаль эти поля. Так что, Адам виделся с Кортни Льюис?
— Он ездил в тюрьму, — говорит Эми. — Но не встретился с Кортни.
— Ладно, чего уж там… — Она снова сделала большой глоток. — В общем, было нелегко, но мы справлялись. Я родила Тамми (это ею я была беременна, когда бросила мужа). Устроилась официанткой. Потом начала готовить, потом стала помощницей управляющего… Не закусочная, а грязная забегаловка! Но что же было делать? После смерти отца меня разыскал некий адвокат, я получила немного денег… Вот, пожалуй, и вся польза от этого придурка. — Она отсалютовала стаканом в небо. — Я понимала, двоих детей не вырастить на гроши, что мне платили в закусочной, поэтому потратила: часть денег на вечерние курсы счетоводства. Училась прилично, потом сумела получить дурацкую работу в хорошей компании.
— Надо было проявить настойчивость, — заявляет Рози.
— Дело не в этом, — отвечает Эми. — Она мертва.
— Все же далековато до владения галереей, — заметил я. — И работы агентом Марианн.
— Что?
— Ближе, чем ты думаешь. Я по-прежнему ходила к маме в больницу и однажды заметила новую пациентку, маленькую девчушку… Знаешь, хорошенькую такую… Она сидела за столом и рисовала. Была не похожа на других. Может, из-за глаз и волос.
Эми поворачивается к Стиву и кричит ему в ухо:
— Марианн! — воскликнул я.
— Она мертва. Накануне ее нашли в камере.
— Бинго! — согласилась Джек. — Только имя она тогда носила другое. Она была Джейн Доу — так называют всех безымянных бродяжек, а ее как раз и подобрали на улице.
Пилот оборачивается.
Марианн Энгел — не настоящее имя! Я так удивился, что Джек не смогла сдержать ухмылки. Ей было приятно, что я по-прежнему не знаю кое-чего о нашей общей подруге, а она знает.
— Идем на снижение. Постарайтесь больше не блевать.
Стив неуверенно показывает ему поднятый вверх большой палец.
— Медсестра сказала, что девочку нашли без всяких документов, и отпечатки пальцев тоже ничего не дали. Она не хотела — или не могла — ничего рассказать о своем прошлом. То ли родители ее умерли, то ли просто бросили, кто знает? Потом она вдруг попросила врачей называть себя Марианн Энгел. В общем, через несколько дней мне захотелось с ней поздороваться. Она тогда была стеснительная. Не стала показывать мне свои рисунки. Но я часто просила, и в один из следующих визитов она, наконец, согласилась. Я обалдела! Думала, увижу непонятные каракули, а там были фантастические создания, чудовища, и все такие страшные, но в то же время какие-то хрупкие… С живыми глазами…
— А как она умерла? — спрашивает Рози.
Джек замолчала.
— Ему не сказали, — отвечает Эми.
Я смотрел на нее сквозь прорези своей, маски и на миг испугался, не добавит ли она и про мои глаза чего-нибудь такого.
— А кто-то знал, что Адам к ней собирается? — спрашивает Стив.
Но она лишь отхлебнула еще бурбона и продолжила рассказ.
— Естественно, — кивает Эми. — Представь себе, в дубайскую тюрьму нельзя прийти просто так, без предварительной договоренности.
— Она говорила, что вообще-то не рисует… Что она скульптор, а эти создания ждут, когда их выпустят из камня.
— Значит, получается, мы узнаём о Кортни Льюис от Фелисити Вулластон и буквально через день Кортни умирает?
Они снижаются над виноградником. Пейзаж необыкновенно красив; от яркой зелени слепит глаза.
— Значит, — переспросил я, — даже в детстве…
— Позвони Тони Тейлору, — просит Эми. — Узнай подробности. Надо понять, что известно этой Фелисити.
— Даже в детстве, — подтвердила Джек. — Меня, понимаешь, все это как бы восхищало… но я в искусстве ни черта не смыслила. Я и теперь, наверное, почти ничего не знаю. Но вот что наверняка понятно: у нее какое-то уникальное видение. Мне понравилось, и, похоже, многим другим тоже нравится. Но тогда я просто кивнула, — черт возьми, а что мне оставалось?
— И кому она об этом рассказывала, — добавляет Рози.
Шли месяцы; я навещала маму, а Марианн все показывала мне свои рисунки и… я не знаю… как-то ко мне привязалась. Наверное, мне было ее жалко. Она была совсем юная… а я ведь и сама знала, каково это — застрять в неподходящем месте. Психушка хорошо годилась моей маме, это без вопросов, но для Марианн место было неподходящее.
Вертолет касается земли. Стив закрывает глаза и молча благодарит небеса.
— И что же дальше?
— Как вам первый полет на вертолете? — интересуется пилот.
— Врачи все пичкали ее лекарствами и наконец нашли комбинацию, которая подействовала, и состояние ее стабилизировалось. Знаешь, Марианн вполне нормальна, пока принимает таблетки. Но ей всегда казалось, это яд для ее сердец… — Джек помолчала. — Да уж… это тоже старая фантазия. Я однажды даже настояла на рентгене и показала ей единственное сердце, да только она мне не поверила.
— Но как же?..
— Прошу, извинитесь перед Ирландией от моего имени. А многих тошнит в вертолете?
— Сейчас доскажу, если ты заткнешься! — Джек махнула на меня китайскими палочками с зажатым кусочком курицы. — В общем, врачи, когда вправили ей мозги, отослали в реабилитационный центр, и в итоге она пошла работать в кафе. Тарелки мыла, можешь себе представить? Я, как прознала, пошла к ней — обнаружив по локоть в грязной воде, ни о чем больше думать не могла, только о ее невероятных рисунках. К этому времени она уже успела сделать себе первую татуировку — ну, ту, с латинскими фразами на руке. Я поинтересовалась зачем, а она заявила, что камни слишком дороги, а собственное тело тоже можно в качестве холста использовать. Остальные ее татуировки тоже появлялись, когда ей почему-либо нельзя было резать в камне. Ну ладно, я сказала, черт с ним. Если так уж ей необходимо вырезать, я помогу. И оплатила ей вечерние курсы, хоть у меня всего и осталось что немного денег от отца, а дома еще и двое детей было. Дурильник какой-то, да?
— Бывает, — отвечает пилот, — но вы установили рекорд.
Стив смотрит на Рози:
Еще какой, подумал я, но все же (хотя, конечно, не высказал это вслух) как чудесно, а? Джек взяла еще одну сигарету из пачки Марианн Энгел — потому что сама Джек не курит, о чем не раз мне заявляла, — и продолжила рассказывать. В самые драматичные моменты она тыкала сигаретой в воздух, как будто пыталась полопать невидимые шарики.