Она за следующей дюной, и дюны — черные волны, катящиеся вдаль вперемешку с кустиками и травой. Кто-то устроил здесь временное пристанище. Алюминиевый каркас и брезент. Хлопает клапан. В палатке — матрас, аккуратно свернутое одеяло и фонарь. Люси открывает ногой термос. Вода. Она трогает ее пальцем и объявляет — теплая.

— У меня в вертолете доска. Что будем делать, тетя Кей?

— Сначала нужно все сфотографировать. Сделать замеры. Вызвать сюда полицию. — Дел слишком много. — Подцепить сразу два не получится?

— Доска только одна.

— Я хочу основательно здесь порыться, — говорит Бентон.

— Тогда положим их в мешки, а тебе придется сделать два рейса, — решает Скарпетта. — Куда хочешь доставить? Место должно быть достаточно укромное, не аэропорт, где тот парень разгоняет москитов. Позвоню Холлингсу, может быть, он подскажет.

Некоторое время все трое молчат, слушают, как хлопает клапан палатки, свистит трава, шуршат, набегая на песок, волны. Маяк в темноте кажется громадной шахматной фигурой, пешкой, окруженной равниной рифленого черного моря. Он где-то там, солдат неудачи, но жалости Скарпетта не испытывает.

— Давайте за дело, — вздыхает она и набирает номер на сотовом.

Сигнала, конечно, нет.

— Попробуем с вертолета, — предлагает Люси. — Может быть, позвонить Розе?

— Розе?

— Набери.

— Зачем?

— Думаю, она знает, где его найти.

Они достают доску, мешки и пластиковые простыни. Начинают с нее. Трупное окоченение прошло, и тело вялое, как будто уже сдалось смерти, по нему ползают насекомые и еще какие-то крохотные твари. Все мягкое и раненое они съели. Лицо распухло, тело раздулось от бактериального газа, кожа напоминает зеленовато-черный мрамор с прожилками кровеносных сосудов. Левая ягодица и задняя часть бедра отрезаны, но других повреждений или признаков увечья не видно. Неясно и отчего она умерла. Они поднимают тело, кладут на простыню, заворачивают и отправляют в мешок. Скарпетта затягивает молнию.

Теперь очередь мужчины на берегу. На зубах у него полупрозрачный пластиковый фиксатор, на запястье — резиновая лента. Костюм и галстук черные, рубашка белая с темными пятнами от крови. Многочисленные разрезы на пиджаке, как спереди, так и на спине, указывают на колотые раны. В ранах черви, плоть под одеждой колышется. В кармане брюк — бумажник, принадлежащий Люшесу Меддиксу. Наличные и кредитные карточки убийцу не интересовали.

Они фотографируют, записывают, потом Скарпетта и Бентон привязывают мешок с телом Лидии Уэбстер к доске, а Люси достает из кабины пятидесятифутовую веревку и сеть и отдает Скарпетте свой пистолет.

— Тебе он нужен больше, чем мне.

Она забирается в кабину, включает двигатели, и лопасти начинают резать воздух. Вспыхивают огни, и машина мягко отрывается и разворачивается. Потом медленно поднимается, постепенно натягивая веревку, и вот наконец сеть со своим жутким грузом повисает в воздухе. Вертолет улетает, его ноша раскачивается, точно маятник. Скарпетта и Бентон возвращаются к палатке. Будь сейчас день, здесь кружились бы тучи мух.

— Тут он спит, — говорит Бентон. — Хотя и не обязательно все время.

Он трогает ногой подушку. Под ней — одеяло. Под одеялом — матрас. В пакете — коробок спичек. А вот книги внимания не удостоились — сырые, со склеившимися страницами семейные саги и любовные романы из тех, что покупают в первом попавшемся драгсторе, когда хотят почитать не важно что. Под палаткой — яма, где он разводил огонь, используя в качестве топлива древесный уголь. На камнях ржавая решетка от гриля. Банки из-под имбирного пива. Осмотревшись и ни к чему не притронувшись, Скарпетта и Бентон возвращаются на берег, туда, где на месте приземления вертолета в песке остались глубокие отметины от шасси. Появляются звезды. В воздухе еще стоит неприятный запах, но дышать уже легче.

— Сначала ты подумала, что это он, — говорит Бентон. — Я понял это по твоему лицу.

— Надеюсь, он не натворил глупостей. Это все доктор Селф. Это она старается испортить все, что у нас есть. Развести нас. Ты еще не рассказал, как узнал.

Злость вспыхивает в ней с новой силой.

— Ее любимое занятие — разводить людей.

Они ждут у воды, и ветер уносит в сторону вонь, сочащуюся из черного кокона Люшеса Меддикса. Скарпетта вдыхает запах моря и слушает его мягкое дыхание. Горизонт черен, и маяк не предупреждает больше ни о чем.

Немного погодя вдалеке появляются мигающие огоньки. Люси возвращается, и приходится отворачиваться от разлетающегося песка. Положив в сеть тело Люшеса, они летят в Чарльстон. Их встречают полицейские машины с «мигалками» и Генри Холлингс с капитаном Помой у темного, без окон фургона.

Скарпетта идет первой. Ее несет злость. Она почти не слушает, о чем говорят сзади. Катафалк Люшеса Меддикса обнаружен за похоронным бюро Холлингса с ключом в зажигании. Оставить его там мог только убийца. Или, не исключено, Шэнди. Капитан Пома называет их Бонни и Клайдом. Он же переводит разговор на Булла. Где он и что может знать? Мать Булла говорит, что сына нет дома. Одно и то же объяснение изо дня в день. Никаких следов Марино, и теперь его поисками занимается уже полиция. Холлингс сообщает, что оба тела будут отправлены в морг. Не к Скарпетте, а в городской, где их уже ждут два судмедэксперта, только что закончивших с Джанни Лупано.

— Если хотите, можете заняться ими сами, — говорит Холлингс Скарпетте. — Вы их нашли, вам с ними и разбираться. Если, конечно, не возражаете.

— Нужно незамедлительно отправить полицейских на Моррис-Айленд.

— Туда посланы два катера. Я расскажу, как добраться до морга.

— Я там уже бывала. Вы говорили, что начальник службы безопасности — ваша хорошая знакомая… В отеле «Чарльстон плейс». Как ее зовут?

Разговаривают на ходу.

— Самоубийство. Тупая травма как результат прыжка или падения. Оснований подозревать постороннее вмешательство никаких. Если только не будет доказан факт доведения до самоубийства. Тогда главный подозреваемый — доктор Селф. Мою знакомую в отеле зовут Рут.

Скарпетта заходит в туалет — вымыть руки и лицо. Распыляет освежитель воздуха. Чистит зубы. У выхода ее ждет Бентон.

— Тебе лучше поехать домой.

— Как будто я смогу уснуть.

Он следует за ней. Фургончик уезжает. Холлингс разговаривает о чем-то с капитаном Помой и Люси.

— Мне нужно кое-что сделать, — говорит Скарпетта.

Бентон отстает. Она идет к своему внедорожнику.



Кабинет Рут возле кухни, где у отеля множество проблем с кражами.

Особенно часто воруют креветок. Хитроумные пройдохи, переодевающиеся поварами. Рут засыпает гостью забавными историями, и Скарпетта внимательно слушает, потому что ей нужно кое-что, и получить это можно, только сыграв роль публики на небольшом спектакле главы службы безопасности. Рут — элегантная, в годах женщина, между прочим, капитан Национальной гвардии, но при этом больше напоминающая скромную, рассудительную библиотекаршу. А еще она немного похожа на Розу.

— Впрочем, вы ведь не слушать меня пришли, — говорит Рут из-за письменного стола, явно выделенного ей из запасников отеля. — Вас ведь Дрю Мартин интересует, и мистер Холлингс, наверное, уже сказал, что в последний приезд она в свой номер так ни разу и не заходила.

— Да, говорил. — Скарпетта пытается определить, есть ли у Рут оружие под пестрым жакетом. — А ее тренер здесь появлялся?

— Обедал частенько в баре. Всегда заказывал одно и то же: икру и шампанское. «Дом Периньон». Бывала ли она там, не знаю, но трудно представить, чтобы профессиональная теннисистка ела икру и пила шампанское накануне ответственного матча. Похоже, у нее была другая жизнь где-то еще.

— У вас сейчас и еще одна знаменитость проживает.

— Знаменитости у нас постоянно.

— Я могла бы обойти все номера…

— Есть особый этаж, куда без ключа не попасть. Здесь сорок номеров. Это очень много дверей.

— Мне нужно знать, здесь ли она еще. Думаю, заказ сделан не на ее имя. Иначе я бы просто зашла к ней.

— У нас круглосуточное обслуживание номеров. Кухня так близко, что слышно, как стучат тележки.

— Значит, она уже встала. Это хорошо. Не хотелось бы ее будить. — Гнев вспыхивает у Скарпетты в глазах.

— Кофе каждое утро в пять. Щедростью не отличается, чаевые дает небольшие. Мы от нее не в восторге.

Доктор Селф остановилась в угловом номере на восьмом этаже. Скарпетта вставляет магнитную карточку в слот лифта и через пару минут уже стоит перед ее дверью. Стоит, чувствуя, что на нее смотрят через «глазок».

Доктор Селф открывает дверь.

— Похоже, кое-кто не умеет держать язык за зубами. Здравствуйте, Кей.

На ней красный шелковый халат, небрежно стянутый поясом, и черные шелковые шлепанцы.

— Какой приятный сюрприз! Интересно, кто вам сказал? Проходите. — Она отступает в сторону, пропуская Скарпетту. — Так получилось — видно, судьба, — что мне принесли две чашки и лишний кофейник. Позвольте угадать, как вы меня нашли. Нет, я не комнату имею в виду. — Доктор Селф садится на диван, подобрав под себя ноги. — Шэнди. Очевидно, дав ей то, чего она хотела, я утратила контроль. По крайней мере с ее убогой точки зрения.

— С Шэнди я не встречалась.

Скарпетта устраивается в кресле возле окна, из которого открывается вид на старый город.

— Хотите сказать, лично не встречались. Но, полагаю, видели. На записи с экскурсией по вашему моргу. Я вспоминаю те тяжелые дни в суде и думаю, что все закончилось бы иначе, если бы мир знал, какая вы на самом деле. Что бы устраиваете экскурсии по моргу и выставляете на обозрение трупы. Что превращаете в экспонат мальчика, которого сами освежевали и выпотрошили. Зачем вы вырезали ему глаза? Что еще сделали, прежде чем определили, что его убило? Глаза, Кей.

— Кто вам об этом рассказал?

— Шэнди похвасталась. Представьте, что сказали бы присяжные во Флориде, узнав, какая вы на самом деле.

— Их вердикт не очень-то вас и задел. Вас ведь ничто не трогает. Знаете, что случилось с вашей подругой Карен? Знаете, что она покончила с собой через несколько часов после выписки из клиники?

Лицо доктора Селф светлеет.

— Что ж, логичный финал печальной истории. — Она смотрит Скарпетте в глаза. — Нет, я не собираюсь притворяться. Я бы расстроилась, услышав, что Карен вернулась в Маклин. Масса людей проживает жизнь в тихом отчаянии. Это мир Бентона. И вам придется жить в нем. Сумеете ли, когда выйдете замуж? — Ее взгляд останавливается на кольце на левой руке Скарпетты. — Или начнете заново? Нет, Бентон не сможет. У него обязательства. Должна признаться, его эксперимент доставил мне истинное удовольствие. Буду с нетерпением ждать возможности поговорить с ним об этом.

— Насколько я понимаю, суд во Флориде никак на вас не отразился. Вы ничего не потеряли, кроме, может быть, денег, да и эту потерю, должно быть, возместила страховка. Уверена, страховые премии у вас огромные. Только вот найдется ли теперь страховая компания, которая согласится с вами работать?

— Мне пора собираться. Возвращаюсь в Нью-Йорк, возвращаюсь в эфир. Я вам не говорила? Готовлю новое шоу. О криминальном мышлении. Не беспокойтесь, вас мне приглашать не хочется.

— Шэнди, вероятно, убила своего сына, — говорит Скарпетта. — С этим-то что будете делать?

— Я избегала ее, сколько могла. Ситуация, сходная во многом с вашей, Кей. Я знала о ней. Как случается, что люди попадают в щупальца зла? Знаете, я слушаю себя, и каждая фраза рождает новую тему. Приятно сознавать, что ты никогда не выйдешь в тираж, что запас тем неисчерпаем. Но как же от этого устаешь! Да, Марино следовало бы вести себя осмотрительнее. Он так примитивен. От него что-нибудь есть?

— С вас все началось, и на вас все закончилось. Почему вы не оставили его в покое?

— Он первый вышел на связь.

— Его письма — крик отчаявшегося и испуганного человека. Вы ведь были его психиатром.

— Давным-давно. Я этого уже и не помню.

— Вы прекрасно знали состояние Марино и тем не менее использовали его. С единственной целью — сделать больно мне. А когда не получилось, вы повторили. Попытались уколоть Бентона. Почему? Посчитаться со мной за Флориду? По-моему, у вас и других дел хватало.

— У меня безвыходная ситуация, Кей. Я в тупике. Шэнди должна получить по заслугам. Если не ошибаюсь, у Бентона с Пауло состоялся долгий разговор. Пауло, разумеется, сразу же позвонил мне. Кое-что прояснилось. Некоторые детали стали на свои места.

— Сэндмен — ваш сын. Пауло позвонил, чтобы сказать вам об этом.

— Первая деталь — Шэнди. Вторая — Уилл. Еще одна — Малыш Уилл, как я всегда его называла. Мой Уилл, едва вернувшись с одной войны, вступил в другую, еще более жестокую. Вы не думаете, что именно это и толкнуло его за грань? Впрочем, нормальным он никогда не был. Я первой готова признать, что в данном случае даже мне не удалось ничего сделать. Это было год или полтора года назад. Он вернулся и увидел своего сына — полуголодного, избитого до синяков.

— Шэнди.

— Уилл на такое не способен. Что бы он ни натворил, ребенка мой сын трогать бы не стал. Другое дело — Шэнди: ей, наверное, доставляло удовольствие мучить малыша — просто потому, что он слабее. Она считала его помехой, досадной неприятностью. Постоянно болел, жаловался, ныл.

— И ей удалось спрятать его от всего мира?

— Уилл ушел в армию. Пока не умер ее отец, Шэнди держала мальчика у него, в Шарлотте. Потом я убедила ее переехать сюда. Вот тогда и началось. Она очень жестоко с ним обходилась.

— И избавилась от тела, выбросив его в болото? Ночью?

— Шэнди? Вряд ли. Мне в такое не верится. У нее даже лодки нет.

— Откуда вам известно, что мальчика привезли на лодке? Насколько я знаю, это не установлено.

— Она ничего не смыслит в этих заливах-приливах. И никогда бы не отправилась на болото ночью. Небольшой секрет — Шэнди не умеет плавать. Ясно, что ей потребовалась помощь со стороны.

— У вашего сына есть лодка? Он знает, как вы выражаетесь, заливы-приливы?

— Когда-то была, и ему нравилось отправляться с малышом «на поиски приключений». Устраивать пикники. Разбивать лагерь на пустынных островах. Открывать новые земли. Всегда вдвоем. Это так прекрасно и так грустно — он ведь и сам был, по сути, ребенком. А потом, когда он ушел в армию, Шэнди продала все его вещи. Такая вот заботливая. У него сейчас, наверное, даже машины своей нет. Но он находчивый. И предприимчивый. Пройтись пешком ему не в тягость. А еще он очень скрытный. Наверное, там этому научился. — Она имеет в виду Ирак.

Скарпетта думает о рыбацкой моторке Марино. Той, с мощным подвесным мотором и веслами. Он уже давно, несколько месяцев ею не пользуется. Наверное, и забыл про нее. Особенно с тех пор, как сошелся с Шэнди. Она наверняка знала про лодку, даже если они и не выходили на ней. Знала и могла рассказать Уиллу. Может быть, он ею и воспользовался. Моторку нужно обыскать. Вот только как объяснить это полиции?

— Тело для Шэнди — мелкое неудобство. Кто-то же должен был о нем позаботиться. Что ему оставалось делать? Уилл любил сына. Но когда папочка уходит на войну, мамочке приходится трудиться за двоих. А в данном случае мамочка — чудовище. Я всегда ее презирала.

— Но вы ее и поддерживали, — напоминает Скарпетта. — И весьма щедро.

— Вы и об этом знаете? Откуда? Похоже, дело рук Люси. Добралась до банковской информации. Наверное, выяснила, сколько у нее на счету. Я бы и не узнала о смерти внука, если бы Шэнди не позвонила. Кажется, в тот самый день, когда нашли тело. Потребовала денег. Много. И еще попросила совета.

— Вы поэтому здесь? Из-за того, что она вам рассказала?

— Все эти годы Шэнди блестяще справлялась с ролью шантажистки. Люди не знают, что у меня есть сын. И уж точно не знают, что у меня есть внук. Если бы эти факты были преданы гласности, меня сочли бы невнимательной, нерадивой, бездушной. Ужасной матерью. Ужасной бабушкой. Да еще все то, что говорит обо мне мать. К тому времени я уже стала знаменитой, так что путь назад был отрезан. Мне ничего не оставалось, как только идти дальше. Дорогая мамочка — это я о Шэнди — хранила мою тайну в обмен на чеки.

— И теперь вы намерены сохранить ее тайну в обмен на что? Она замучила вашего внука, а вы хотите ее выгородить. В обмен на что?

— Полагаю, присяжные с удовольствием посмотрят ту запись с экскурсией по вашему моргу. Как Шэнди входит в холодильник. Как смотрит на мертвого сына. Убийца в морге. Представьте, какая получится история. Я бы сказала, что от вашей карьеры ничего не останется. Помните об этом и благодарите меня, Кей. Моя безопасность — залог вашей.

— Если вы так думаете, то плохо меня знаете.

— Забыла предложить кофе. Здесь на двоих. — Доктор Селф улыбается.

— Я не забуду, что вы сделали. — Скарпетта встает. — Что сделали Люси, Бентону, мне. Пока еще не знаю точно, что вы сделали Марино.

— Я и сама не знаю, что он сам с собой сделал. Но знаю я вполне достаточно. Как Бентон со всем этим справляется? — Она наливает себе кофе. — История забавная, есть о чем подумать. — Откидывается на подушки. — Знаете, когда Марино встречался со мной во Флориде, страсть его была такова, что он успокаивался, только когда срывал с меня одежду. Жалкое зрелище. Эдипов комплекс. Хочет трахать свою мать — самую властную женщину в его жизни. Так и будет без конца гоняться за краем Эдиповой радуги. Только вот после секса с вами горшка с золотом там не оказалось. Что ж, молодец. Наконец-то. Удивительно, что он еще с собой не покончил.

Скарпетта смотрит на нее от двери.

— И каков он как любовник? — спрашивает доктор Селф. — Бентона я в этом качестве представляю. Но Марино? Что-то давно от него ничего не слышно. Уже несколько дней. Это вы вместе так решили? А что говорит Бентон?

— Если не Марино вам сказал, то кто? — негромко спрашивает Скарпетта.

— Марино? О нет, нет! Он мне ничего о вашем приключении не рассказывал. За ним проследили до самого вашего дома. От этого… как же… В общем, от бара. Какой-то головорез из прихвостней Шэнди. Должен был предупредить вас насчет смены местожительства.

— Так это вы. Я так и думала.

— Только чтобы помочь вам.

— Неужели в вашей жизни не осталось совсем ничего, кроме желания вот таким способом доказывать людям свое превосходство? Ломать их?

— Чарльстон, Кей, не лучшее для вас место.

Скарпетта закрывает за собой дверь. Выходит из отеля.

Идет по брусчатке, мимо плещущего фонтана, поворачивает к гаражу. Солнце еще не встало, и надо бы позвонить в полицию, но мысли снова и снова возвращаются к одному: сколько же горя может причинить человек! Первая тень паники ложится на нее уже в пустынном гараже, где только бетон и машины. На память приходит реплика доктора Селф.

Удивительно, что он еще с собой не покончил.

Что это? Предсказание? Озвученная надежда? Или намек на еще один ужасный секрет? Теперь Скарпетта не может думать ни о чем другом. И позвонить Люси или Бентону тоже не может. Никакого сочувствия они к нему не питают и, возможно, втайне даже надеются, что он пустил себе пулю в рот или сиганул с моста. Она представляет Марино в кабине грузовичка на дне реки.

Решив, что нужно позвонить Розе, Скарпетта достает сотовый, но сигнала нет, и она идет к внедорожнику, рядом с которым стоит белый «кадиллак». Замечает овальный стикер на заднем бампере, узнает буквы — XX, Хилтон-Хед — и ощущает, что сейчас случится, еще до того, как мозг успевает осознать опасность. Она оборачивается в тот самый момент, когда капитан Пома выскакивает из-за бетонного столба и проносится мимо. Кей чувствует — или слышит — движение воздуха за спиной и вздрагивает, когда что-то сжимает ее руку. В какой-то миг перед ней словно замирает лицо — лицо молодого мужчины с короткой стрижкой, красным распухшим ухом и безумными глазами. Он валится на ее машину, нож со звоном падает на бетон, а капитан бьет его и кричит.

ГЛАВА 23

Булл мнет в руках бейсболку.

Он сидит впереди, чуть сгорбившись, чтобы не задеть головой крышу, что неизбежно случится, если он выпрямится. Держится с достоинством, хотя и вышел только что из тюрьмы, где провел несколько дней за преступление, которого не совершал.

— Большое спасибо, что подбросили, доктор Кей, — говорит он, когда Скарпетта паркуется перед своим домом. — И извините за беспокойство.

— Перестаньте, Булл. Я сейчас очень злая.

— Знаю, что злая, и мне очень жаль, потому что вы-то ни при чем. — Он открывает дверцу и медленно выбирается из машины. — Ботинки-то я вроде как вытер, а вот все ж запачкал ваш коврик немножко. Я его сейчас почищу или, пожалуй, вытряхну.

— И хватит извиняться, Булл. Вы всю дорогу только этим и занимались, а меня злость просто душит. И в следующий раз, если подобное случится и вы не позвоните сразу, я и на вас буду сердиться.

— Вот уж чего не хотелось бы.

Булл вытряхивает коврик, а ей вдруг приходит в голову, что он, пожалуй, тот еще упрямец. Похлеще ее самой.

День выдался долгий, с неприятными делами, жуткими картинами и дурными запахами, а потом позвонила Роза. Скарпетта возилась с разложившимся телом Лидии Уэбстер, когда в прозекторской появился Холлингс и сообщил, что у него для нее новости. Как именно это дошло до Розы, остается не вполне понятным, но ее соседка, которая знает соседку соседки Скарпетты, услышала где-то, что соседка Скарпетты — миссис Гримболл — сдала полиции Булла. За вторжение в чужое владение и покушение на кражу.

Он прятался за кустом слева от передней веранды Скарпетты, где и попался на глаза миссис Гримболл, когда та выглянула из окна. Время было позднее. Скарпетта и не стала бы винить соседку за проявленную бдительность, если бы этой соседкой не была миссис Гримболл. Она не только позвонила девять-один-один, но еще и добавила от себя, что Булл прятался якобы на ее территории, и в результате Булла, за которым уже числился один арест, препроводили в тюрьму, где он томился с середины недели и где находился бы до сих пор, если бы не вмешательство Розы.

Теперь место Булла занял Уилл Рэмбо.

Мама Булла может успокоиться, и ей уже не надо врать, говоря всем, что сын отправился за устрицами или только что вышел, потому что меньше всего на свете она хочет, чтобы его снова выгнали с работы.

— У меня рагу приготовлено, — говорит Скарпетта, запирая дверцу. — Его много, на всех хватит, а вы последние дни бог знает чем питались.

Булл идет за ней в дом. На глаза Скарпетте попадается стойка для зонтиков, и она останавливается. Достает из ящичка ключ от мотоцикла Марино, потом обойму от «глока», потом сам пистолет. На душе неспокойно. Тревожно. К горлу подступает тошнота. Булл молчит, но она ощущает его удивление: с какой стати такие вещи оказались в стойке для зонтиков? Скарпетта убирает ключ, обойму и «глок» в металлический ящичек, где лежит еще и бутылочка с хлороформом.

Потом разогревает рагу и домашний хлеб, ставит на стол поднос, наливает полный стакан ледяного, со вкусом персика чая и бросает в него свежую веточку мяты. Усаживает Булла за стол, говорит, что будет на веранде с Бентоном и что, если Буллу что-то понадобится, пусть позовет ее. Напоминает про воду, которой набралось слишком много, про волчеягодник и незабудки. Булл устраивается за столом, и Скарпетта подает ему тарелку и приборы.

— Не знаю, зачем я вам все это говорю. Вы же про сад больше моего знаете.

— Напомнить не помешает, — отзывается Булл.

— Может, посадить несколько кустов у передних ворот, чтобы и миссис Гримболл вдыхала приятный аромат. Может, она тогда чуть смягчится.

— Миссис Гримболл все правильно делала. — Он разворачивает салфетку и заправляет ее в рубашку. — Не надо было мне прятаться, но после того мотоциклиста с пушкой я с переулка глаз не спускал. Чувство у меня было.

— Я тоже доверяю чувствам.

— Оно у меня без причины не бывает. — Булл пробует чай. — И в ту ночь что-то подсказало: надо посидеть в кустах. Смотрел за вашей дверью, но вот что странно — понимал, что приглядывать надо за дорогой. А теперь вы говорите, что когда Люшеса убили, катафалк, наверно, стоял там. Значит, и убийца тоже там был.

— Я рада, что вы не пошли к дороге.

Скарпетта вспоминает остров Морриса и все то, что они там нашли.

— А я вот жалею.

— Было бы лучше, если бы миссис Гримболл сообщила полиции о катафалке, — говорит Скарпетта. — Вас-то она в тюрьму отправила, а про катафалк сообщить не удосужилась.

— Я его видел. В тюрьме. Жаловался, что ухо болит. Один охранник спросил, что с ухом, а он сказал, что собака укусила и что ему нужен врач. Они там много о чем говорили. И про него самого, и про белый «кадиллак» с украденным номером. А еще один полицейский сказал, что он какую-то леди на гриле поджарил. — Булл пьет чай. — Думаю, миссис Гримболл «кадиллак» видела, но никому про него не сказала. Как и про катафалк. Чудно, как люди думают, что вот это важно, а вот то совсем не важно. А ведь если видишь катафалк ночью, значит, кто-то умер. Не помешало бы и спросить. Вдруг кто-то из знакомых. А вот в суд идти не пожелала.

— В суд ходить никому не нравится.

— Ей так больше всех. — Булл поднял ложку, но держит ее на весу, считая, что есть и разговаривать одновременно неприлично. — Думает, наверное, что может любого судью перехитрить. Хотел бы я посмотреть. Несколько лет назад, когда я в этом самом саду работал, миссис Гримболл вывернула сверху ведро воды на кошку. А у той только-только котятки завелись.

— Все, Булл, хватит. Не хочу больше слышать.

Скарпетта поднимается по ступенькам и выходит через спальню на крохотную веранду с видом на сад. Бентон разговаривает по телефону. Он переоделся в брюки-хаки и рубашку-поло, от него хорошо пахнет, и волосы у него влажные после душа, а за спиной решетка из латунных труб, чтобы растения карабкались по ней вверх, как влюбленный к окну предмета своей страсти. Внизу — выложенный плитами дворик и пруд, который она заполняет из старого дырявого шланга. В зависимости от времени года в саду бушует та или иная симфония: калифорнийский лавр, камелии, лилии, гиацинты, нарциссы и георгины. Больше всего ей нравятся волчеягодник и смолосемянник — из-за прелестного аромата.

Солнце скрылось, и на нее наваливается вдруг усталость, в глазах все расплывается.

— Капитан звонил, — сообщает Бентон, откладывая телефон.

— Проголодался? Могу принести чаю.

— Может, мне что-то тебе принести?

— Сними очки, чтобы я видела твои глаза. Не хочется смотреть в черные стекла. Я так устала. Даже не знаю почему. Давно со мной такого не случалось.

Бентон снимает очки, складывает и тоже кладет на стол.

— Пауло ушел в отставку и из Италии возвращаться не собирается. Не думаю, что ему что-то грозит. Президенту госпиталя ничего не остается, как только тушить пожар, потому что доктор Селф выступила в программе Говарда Стерна и поведала стране о жутких экспериментах в духе «Франкенштейна» Мэри Шелли. Надеюсь, он спросил, большие ли у нее груди. Она скажет. Даже, может, покажет.

— О Марино ничего не слышно, так?

— Послушай, дай мне времени. Я тебя не подведу, разберемся. Я хочу прикасаться к тебе и не думать о нем. Ну вот, выговорился. Да, меня это цепляет. — Он тянется к ее руке. — Я и сам отчасти виноват. Может быть, даже больше, чем отчасти. Будь я здесь, ничего бы не случилось. Это я поправлю. Если, конечно, ты позволишь.

— Разумеется.

— И пусть бы Марино держался отсюда подальше. Зла я ему не желаю и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Понимаю, ты пытаешься его защищать, беспокоишься о нем, думаешь.

— Через час придет фитопатолог. У нас клещик завелся.

— А у меня голова болит.

— Если с ним что-то случилось, особенно если он сам что-то с собой сделал, я этого не переживу. Наверное, мой самый большой недостаток в том, что я прощаю людей, которые мне дороги, а они делают это снова. Пожалуйста, найди его.

— Его уже все ищут, Кей.

Долгое молчание, только щебечут птицы. В саду появляется Булл и начинает разворачивать шланг.

— Мне надо принять душ, — говорит Скарпетта. — Стыдно ходить грязной. Не знаю, как ты только терпишь меня с такими удобствами: ни переодеться толком, ни помыться. А насчет доктора Селф не беспокойся. Несколько месяцев за решеткой только пойдут ей на пользу.

— Она еще устроит ток-шоу в камере и заработает миллионы. Кто-то из заключенных-женщин проникнется к ней доверием, станет ее рабыней и свяжет шаль.

Булл открывает кран, вода хлещет, и в брызгах появляется маленькая радуга.

Снова звонит телефон.

— Господи, — говорит Бентон и берет трубку. Слушает внимательно — это у него хорошо получается, а вот с разговорами хуже, о чем ему и напоминает Скарпетта, когда ей становится одиноко. — Нет, — говорит Бентон. — Понимаю и ценю, но нам там делать нечего. Нет, я говорю только за себя, но думаю, в этом пункте мы с ней согласны.

Он кладет трубку.

— Опять капитан. Твой рыцарь в сияющих доспехах.

— Не говори так. Не будь таким циничным. Он ничем твой гнев не заслужил. Ты должен быть признателен капитану.

— Отправляется в Нью-Йорк. Они собираются обыскать квартиру доктора Селф.

— И что надеются найти?

— Дрю провела там ночь перед вылетом в Рим. Был ли там кто-то еще? Возможно, сын доктора Селф. Возможно, тот человек, которого Лупано принял за повара. Обычно верен самый простой ответ. Я уже проверил списки пассажиров того рейса «Алиталии». Угадай, кто летел с Дрю.

— Хочешь сказать, она ждала его у Испанской лестницы?

— То был не золотой мим. Ловкое прикрытие. Она ждала Уилла, а он не хотел, чтобы ее подруги что-то узнали. Такая у меня теория.

— Она только что порвала с тренером. — Скарпетта наблюдает за Буллом, который заливает пруд. — После того, как доктор Селф промыла ей мозги. Еще одна теория? Уилл хотел встретиться с Дрю, а его мамочка так и не догадалась, кто переписывается с ней под именем Сэндмена. Сама того не зная, она свела Дрю с убийцей.

— Этого мы никогда не выясним. Люди редко говорят всю правду. А потом они просто ее забывают.

Булл наклоняется к анютиным глазкам и поднимает голову. Из верхнего окна за ним наблюдает миссис Гримболл. Булл отводит глаза и занимается своим делом, а вот любопытная соседка берет телефон.

— Ну все, — говорит Скарпетта. Она поднимается, машет рукой и улыбается.

Миссис Гримболл смотрит в ее сторону и выглядывает из окна. Бентон наблюдает за всем происходящим с бесстрастным лицом. Скарпетта все машет, словно хочет что-то сказать.

— Он только что из тюрьмы! — кричит она. — И если вы отправите его туда еще раз, я подожгу ваш дом!

Окно захлопывается. Лицо миссис Гримболл исчезает за стеклом.

— Не надо бы тебе так говорить, — качает головой Бентон.

— Что хочу, то и говорю, — отвечает Скарпетта. — Я здесь живу.