Я долго ворочался в постели, отгадывая сложную загадку — где достать деньги? Так и не найдя иного выхода, кроме маминого кошелька, я крепко заснул. В эту ночь мне ничего не снилось, кровожадная гринда покинула меня. Я еще не знал, что она покинула меня ненадолго.

— По-твоему, я должен был ее похитить?! — возмущенно фыркнул Фарид. — Да за кого ты меня принимаешь?

— Тебе приказали достать тот амулет, достать любой ценой!

— Рафик Самвелович попросил меня сделать это, — процедил водитель. — Я уважаю Рафика Самвеловича, он не раз меня выручал, помогал в моих делах, одалживал деньги и делал для меня многое другое. Поэтому я сделал то, о чем он попросил, — подсадил ту женщину, завез ее в безлюдное место, проверил багаж. Той вещи в багаже не было, я уверен. Это все! Похищать ее я не подряжался!

— Ты больно много о себе вообразил! — рявкнул незнакомец. — Ты должен делать все, что тебе велят! Да кто ты такой, чтобы разыгрывать невинность? Ты — мелкий уголовник! Я все о тебе знаю! Ты угонял машины, грабил пассажиров…

Глава 7

— Да, угонял! Да, грабил! — проворчал Фарид. — Но я никогда не участвовал в убийстве или похищении! И никогда не буду участвовать! Это — совсем другие статьи и совсем другие сроки! Так что лучше выйди из моей машины или…

Не знаю почему, но понедельник выдался удачный. Стрельников выслушал мой доклад, долго вертел карандашом, стукал им по телефонному аппарату, зачем-то подул на него и, наконец, произнес загадочным голосом:

— Денис, ты пойдешь в «Люцифер» и начнешь процедуру страхования. А там посмотрим! У нас есть все основания подозревать твоего дружка, ведь кроме списка страховой компании, или как там, страхового общества, у нас ничего нет. Ни следов, ни примет, ни свидетелей. Понимаешь, у нас нет другого выхода. Лучше долбить цель, чем сидеть и нюни распускать. Собирайся, пойдешь один. Если что заметишь, сразу звони. Поставь мобильный на сигнал, я буду ждать звонка. Если услышу сигнал, сию секунду примчимся в «Люцифер» и камня на камне не оставим. Ты уж поверь мне!

— Или — что? — насмешливо отозвался незнакомец. — Или ты позовешь на помощь? — Он поскучнел, опустил глаза и проговорил примирительным тоном: — Ладно, раз уж ты такой принципиальный, не буду ни на чем настаивать. Так и быть, оставлю тебя в покое. Только сначала…

Я верил Сергею Петровичу.

— Сначала — что?

А кому мне еще верить? Я знал, что он не бросит меня в трудную минуту, подстрахует, спасет, выручит.

Сергей Петрович — настоящий мужчина! Честно признаться, мне очень хотелось стать таким, как Стрельников.

— Вот что!

Раньше я хотел уподобиться Ковалеву, уж больно он крут, но, пообщавшись с ним поближе, я оставил эти фантазии. Последняя выходка Алексея доконала меня вконец. Не хочу уподобляться Ковалеву!

— Держи! — Алексей незаметно подошел сзади и сунул мне в руку пачку смятых купюр.

Мужчина поднял ствол пистолета с навинченным на него глушителем и нажал спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок, и во лбу Фарида появилась аккуратная черная дырочка.

Я обомлел, короче, чуть не грохнулся на пол от изумления. Ковалев всучил мне целое состояние. Я такие крупные суммы еще не держал в руках.

— Это тебе на расходы. Больше мне в ФЭУ не дали. Говорят, что у них перерасход.

Глаза водителя помутнели, и он упал на сиденье.

А мне и не надо больше! Я держал в потной руке десять тысяч рублей. Почти триста тридцать долларов! У нас в стране двойная бухгалтерия. Все пересчитывается на доллары, мысленно, разумеется, потом на евро, и наоборот. Очнувшись от шока, я хладнокровно оглядел купюры и спрятал их в карман пальто.

Пассажир вышел из машины, обошел ее, открыл переднюю дверцу, снял машину с ручного тормоза и покатил ее к заросшему травой берегу. Когда машина разогналась, он отошел в сторону и проследил, как серый автомобиль скатился в воду и темная поверхность сомкнулась над ним.

— Положи подальше, своруют. Карманники вышли по амнистии, чистят кошельки, аж свист стоит. Общество требовало выпустить их, общество пусть и расплачивается своими кошельками за чрезмерную гуманность. А ты спрячь-спрячь бабуленьки-то, — ласково посоветовал Ковалев, — они тебе еще пригодятся.

Ночью я перебрал все варианты добывания денег честным путем. Честные пути сходились в одну цель — мамин кошелек. Оказывается, есть и другие пути добывания денег. В лице Ковалева я приобрел казначея одного из финансовых источников.

Убедившись, что машина вместе с водителем ушла под воду, человек с широким смуглым лицом, похожим на античную маску, источенную временем, быстрыми шагами покинул безлюдную набережную и свернул в узкий переулок. По одну сторону этого переулка тянулась глухая стена какого-то завода, по другую — старые, чудом сохранившиеся гаражи. Смуглый человек подошел к одному из них, огляделся по сторонам и трижды постучал.

Передо мной засияло Юлино лицо, и я понял, что не смогу дожить до вечера.

Дверь гаража приоткрылась на цепочку, в щель выглянул темный глаз.

Сегодня я обязательно должен увидеть ее! — с этим твердым намерением я мгновенно сжился, и оно стало моим наваждением.

— Что надо? — подозрительно спросили из темноты.

Куда бы я ни повернулся, Юлино лицо уже выглядывало оттуда: я к столу Стрельникова — и Юля туда же, я в кабинет Ковалева — а Юля уже там.

Так я пробегал полдня из кабинета в кабинет вместе с Юлей, и мне понравилась наша сдвоенность.

— Починить аккумулятор от «Хонды» девяносто восьмого года! — проговорил смуглолицый.

— Сергей Петрович, разрешите идти? — спросил я Стрельникова, когда все приготовления были закончены.

— Идите, Денис Александрович. — Сергей Петрович посерьезнел и перешел на «вы».

Дверь закрылась и тут же отворилась шире, пропуская гостя внутрь.

Я поправил воротник пальто, посмотрелся на дорожку в зеркало и птицей полетел на Старо-Невский в страховую компанию «Люцифер».

— Заходи, — проговорил, отступая в сторону, рослый и толстый человек с курчавыми черными волосами. — Не хочу, чтобы кто-нибудь тебя здесь увидел.

Вообще-то это было страховое общество, но оно везде рекламировало себя как страховую компанию. Такая крутая страховая компания, круче не бывает. А зарегистрирована как ООО, что означает — общество с ограниченной ответственностью, и компания предполагает общество с ответственностью без границ.

Смуглолицый вошел внутрь и огляделся.

В шикарном пальто брести по питерским улицам довольно стремно, и я решил доехать до «Люцифера» в маршрутном такси. Я махнул рукой, и возле меня остановились сразу три маршрутки.

Это был обыкновенный гараж, заваленный всевозможным хламом, по большей части имеющим какое-то отношение к автомобилям. Курчавый толстяк закрыл дверь, задвинул тяжелый засов и повернулся к своему гостю.

— Что нужно? — спросил он с явным недовольством.

Красота! Издержки конкуренции, разгул капитализма, подумал я, забирая в руки полы пальто и усаживаясь в салон.

— Тебе привет от Леонарда, — ответил смуглолицый.

— Я же говорил, чтобы ко мне больше никого не присылали! Я не хочу иметь с вами ничего общего!

Плюхнувшись на сиденье, я вспомнил, что у меня нет собственных денег, есть только государственные, выданные под расписку самим Ковалевым.

— Ты думаешь, это так просто? — Смуглолицый пристально взглянул на хозяина гаража. — Ты думаешь, все зависит только от твоего желания?

— Оставьте меня в покое! — воскликнул толстяк. — У меня своя жизнь! Я больше не хочу рисковать неизвестно ради чего!

Ладно, буду тратить казенные. Я достал пятьсот рублей и протянул парню, сидевшему напротив меня.

— Ладно, — смуглолицый неожиданно смягчился, — поможешь нам последний раз — и больше мы тебя не побеспокоим!

Вдруг я застыл с купюрой в руке. Напротив меня сидел худощавый парень с короткой стрижкой, под нулевку, в таком же пальто, как у меня, а за пазухой у него торчал пистолет. Если бы мне кто-нибудь сказал, что в центре Питера, средь бела дня, я увижу «человека с ружьем» в состоянии алкогольного опьянения — парень находился в сильно возбужденном настроении и с пистолетом, — я бы умер от страха. Впрочем, и сейчас я почти что умирал. И кто бы не умер, обнаружив направленный на вас ствол в маршрутном такси? Увидев пятьсот рублей в моих руках, парень выхватил из-за пазухи ствол и направил его на меня.

— Последний раз? — недоверчиво переспросил толстяк.

— Да, обещаю тебе, это будет последний раз! Скажи, у тебя сохранились снадобья, которые оставил Леонард?

Водитель, ни о чем не подозревая, вел себе машину, спокойно подпевая в тон громко орущему приемнику.

— Сохранились. — Толстяк кивнул.

— И зеркало?

Слегка раскосые глаза парня «с ружьем» смотрели на меня, точнее, они смотрели на мои ресницы. Парень меня не видел, вместо меня он видел одну сплошную цель. Цель, по которой надо стрелять без промаха. Тонкие губы с жесткой складкой едко щерились, выражая крайнюю брезгливость к пассажирам.

— Я не трогал тот чемодан.

— Покажи мне его.

Краем глаза я видел, что в такси едут еще четыре человека, замершие в диком страхе.

Хозяин гаража прошел вглубь, к стеллажу, который занимал заднюю стену помещения, и потянул за одну из полок. Стеллаж сдвинулся в сторону, за ним оказалась лестница, ведущая в подвал.

Наверное, они проехали уже через три района и боятся выходить из такси, подумал я, глядя в ствол пистолета.

— Это внизу.

— Спускайся первым!

Из пистолета недавно стреляли, край ствола почти что обуглился. Длинные пальцы парня, черные от копоти и сажи, крепко сжимали ствол. Взгляд парня ничего не выражал, он застыл в состоянии вечного презрения к окружающему миру.

Толстяк, недовольно пыхтя, зашагал вниз по лестнице. Смуглолицый последовал за ним.

Парень из моего поколения, из поколения двадцатитрехлетних, подумал я, не отводя взгляда от обугленного ствола.

Спустившись в подвал, толстяк нашарил и нажал кнопку выключателя, вспыхнул яркий свет, осветивший большую комнату. Здесь было куда больше порядка, чем наверху. Вдоль стен стояли закрытые шкафы, сундуки и ящики, в глубине — рабочий стол с красивой настольной лампой.

Я знал, что я — трус! Но что я — трус до такой степени, этого я еще не знал.

— Это последний раз! — напомнил толстяк, отпирая один из шкафов и доставая оттуда большой кожаный чемодан.

— Последний, — кивнул смуглолицый человек, — можешь не сомневаться! Только вот еще что. Если ты хочешь, чтобы я тебя не беспокоил, дай мне надежного человека. Лучше женщину. Мне нужен помощник, а ты ведь больше не хочешь участвовать в наших делах.

Мне пришлось лично убедиться, что я не просто трус, я — патологический трус. Внутри меня что-то застыло и ухнуло, кровь замедлила движение по струсившим жилам, и я даже слегка замерз. Мне ничего не оставалось делать, только смотреть в черную пустоту ствола и считать секунды: выстрелит — не выстрелит, быть или не быть, жить или умереть? Если он начнет стрелять, я никогда не увижу Юлю! И Юля никогда не узнает о моей смерти, она будет считать, что я жив и здоров, а меня уже не будет.

— Не хочу.

— Ну так дай кого-то, кто сможет тебя заменить.

А я буду спать вечным сном на Старо-Охтинском кладбище под старыми деревьями с голыми сучьями.

Толстяк достал из кармана листок и нацарапал на нем несколько слов, подозрительно покосившись на смуглолицего, протянул ему. Тот спрятал записку в карман, потом взял чемодан, поставил на стол и открыл. Достал настольное зеркало в массивной серебряной оправе, две свечи в бронзовых подсвечниках, несколько хрустальных флаконов, металлическую коробку, замшевый мешочек и метелочку из перьев, какой обметают пыль.

По щеке что-то поползло, и я догадался, что это слеза вытекает из моего испугавшегося до колик тела. Слеза медленно скатилась за воротник и, щекоча шею, поползла вниз. Наверное, я совсем замерз, даже слезы не высыхают на моем теле, прикололся я, глупо надеясь, что прикол поможет мне справиться с собственной трусостью.

Толстяк-хозяин с почтительным удивлением следил за этими приготовлениями. Увидев зеркало, тихо проговорил:

— Магическое стекло… зеркало короля Рудольфа…

Парень все смотрел на мои ресницы, щерясь и играя жесткими складками губ. Вдруг он громко икнул и убрал пистолет.

Оно блестело тусклым черным светом. Толстяк знал, что такое зеркало используется в ясновидении. В свое время чешский король Рудольф изобрел его, чтобы вызывать духов, с помощью которых общался с мертвыми и получал предсказания.

Наверное, он передумал грабить людей в маршрутном такси! — подумал я, пытаясь успокоить пульс.

Толстяк поежился, ему внезапно стало холодно, будто в помещении потянуло холодным ветром. Это не был сырой ветер с залива или пахнущий прелой листвой и мокрой хвоей ветер из леса. Нет, это был ледяной ветер из огромного склепа, гуляющий между темных мрачных надгробий, и памятники на них смотрят пустыми глазами на случайно оказавшегося там человека. Смотрят грозно и осуждающе, поскольку тут — обитель мертвых и не место живым.

Вместо этого у меня учащенно забилось сердце, холодная испарина выступила на лбу мелкими бисеринками. Я почувствовал, что еще немного, и я рухну без сил на пол салона. Парень с усмешкой взглянул мне в глаза. И я понял, что он не пьян, он абсолютно трезв, он просто накурился травки до полного одурения. Вот и бесится теперь.

— Давай уж быстрее… — Голос толстяка дрогнул.

Смуглолицый ничего не ответил. Он установил зеркало посреди стола, рядом с ним поставил свечи, остальные предметы разложил вокруг и повернулся к хозяину:

И он знает, что я струсил! Он проверял меня на вшивость!

— Ты мне немного поможешь.

— Ладно, но только это будет последний раз!

Этот незнакомый парень знает, что я — трус!

Смуглолицый зажег свечи, достал из замшевого мешочка щепотку какой-то высушенной травы и бросил ее в огонь. Пламя свечей вспыхнуло ярче, приобрело мертвенный зеленоватый оттенок, в комнате заметно потемнело, запахло странным, волнующим запахом — так пахнет в степи перед грозой.

Хозяин гаража побледнел.

Сердце наконец вытолкнуло застывшую кровь и заколотилось с бешеной силой. Горячий пот растекся под мышками, заструился ручьями по спине, защекотал волосы за ушами. Уши пылали ярким огнем, от стыда, от страха, от омерзения. Меня жгло ощущение, что я выкупался в бочке с дерьмом. Просто так, без спросу, меня взяли и выкупали, подняли за волосы, опустили в чан с дерьмом и еще подержали там вместе с головой, чтобы я вдоволь нахлебался этого дерьма и до горла наелся унижением и позором.

Смуглолицый произнес несколько слов на незнакомом языке, затем открыл металлическую коробку и достал из нее стеклянный сосуд необычной формы, напоминающей лодку, скорее, египетскую похоронную ладью. В этот сосуд он налил немного жидкости из каждого флакона. Странный запах усилился, свет под потолком постепенно померк, а потом и вовсе погас. Теперь помещение освещалось только зеленоватым пламенем свечей. В этом свете смуглое лицо загадочного гостя стало еще больше похоже на античную маску, глаза его потемнели, превратившись в два бездонных провала.

Парень еще раз взглянул мне в глаза и вдруг неожиданно выскочил на ходу из маршрутки. Дверь ездила туда-сюда, пока водитель не остановил машину и не крикнул, с трудом сдерживая злобу:

— Подойди ближе! — приказал он курчавому толстяку. Тот неохотно приблизился. Руки его дрожали, лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок. — Дай мне левую руку! — приказал гость.

— Закрой дверь! Что сидишь, не видишь, дверь болтается?!

Толстяк вытянул вперед дрожащую руку, так что она оказалась над стеклянной ладьей. Гость нараспев произнес несколько непонятных слов и тут же полоснул по запястью толстяка возникшим в руке остро заточенным лезвием. Хозяин вскрикнул — не столько от боли, сколько от неожиданности. Из разреза в стеклянный сосуд потекла тонкая струйка крови, и жидкость в сосуде забурлила, меняя цвет.

Я с трудом поднялся, превозмогая страх, коленки дрожали, зубы выстукивали барабанную дробь.

Смуглолицый взял метелочку из перьев, обмакнул ее в содержимое сосуда и окропил свечи и зеркало.

Пламя свечей почти потухло, одновременно комнату наполнил тусклый зеленоватый туман. Сквозь него смуглолицый вглядывался в стеклянную гладь, одновременно произнося нараспев таинственные слова.

Почему все кричат на меня? Почему они считают, что имеют право давить на меня? Что я, лысый, что ли? Или рыжий? Или как там еще называют идиотов?

Курчавый толстяк в ужасе смотрел на него, дрожа крупной, мучительной дрожью.

Пришлось выйти из такси, я не выдержал нового унижения, теперь уже от водителя. За мной посыпались испуганные пассажиры, как картошка из порванного мешка. Они убегали, затравленно озираясь по сторонам. Никто не хотел встречаться с тем стриженым парнем, державшим побелевшими пальцами курок пистолета.

В темном зеркале начали проступать какие-то смутные расплывчатые картины. На какое-то мгновение они сложились в узкие улочки древнего города, в каменные стены, покрытые фривольными фресками. Город был пуст, будто вымер. Потом промелькнуло что-то, похожее на салон самолета, все пассажиры сидели, прикрытые пледами, и казалось, что это не люди, а манекены. Затем показалась толпа в аэропорту. Люди шли с неживыми лицами и молчали. Наконец, промелькнуло хитрое вороватое лицо под приплюснутой кепкой. Лицо тоже выглядело неживым, и двигался человек как робот…

Поверхность заволокло зеленым туманом, в котором больше ничего нельзя было различить. Лампы под потолком засветились, хотя и не в полную силу, а только вполнакала, свечи совсем погасли.

Медленно, слишком медленно шел я по направлению к «Люциферу». Что там меня ожидает? Новые унижения? Новые испытания?

— Ты увидел то, что хотел? — дрожащим голосом спросил толстяк своего таинственного гостя.

— Нет, — тот повернулся к нему, посмотрел с каким-то странным выражением, — зеркало не смогло показать мне самое главное. Не смогло показать, где сейчас та вещь, которую я ищу.

Кому я расскажу о своем позоре? Да и кто это сможет понять?

— Что же делать?

Испугался сумасшедшего парня со стволом в руке! Наверное, мало найдется добровольцев в нашем городе, способных вырвать ствол из рук распоясавшегося хулигана.

— Мне нужно другое. Более сильное.

— У меня больше ничего нет. — Толстяк пожал плечами — мол, и рад бы помочь, но не могу.

Мало? Мало-мало-мало…

— Ошибаешься, — ответил его смуглолицый гость, — у тебя есть другое зеркало, самое сильное из всех магических.

Я бормотал, пока не вспомнил литературного героя — Родиона Раскольникова. Он тоже разговаривал сам с собой. Бродил по городу и рассуждал о преступлении и наказании. Вот ведь как бывает, смешение жанров, литература входит в нашу жизнь, и наоборот. Сериал про ментов вызывает из жизни новоявленного призывника в герои, а литературный герой догоняет маленького человека где-то на улице.

— Самое сильное? — переспросил толстяк, и в глазах его проступил ужас. — Ты же обещал, что это будет последний раз… что ты оставишь меня в покое…

— Вот именно! Это будет последний раз! Самый последний! Ты ведь знаешь, какое сильнее всех прочих магических зеркал?

У входа в «Люцифер» меня встретил охранник.

— Зеркало мертвеца… — едва слышно выдохнул толстяк.

— Денис Александрович? Роман Григорьевич ждет вас. Я провожу.

— Вот именно — зеркало мертвеца!

Смуглолицый вновь окропил пламя свечей жидкостью из стеклянной ладьи и опять забормотал таинственные заклинания. В комнате снова потемнело. Смуглолицый взял стеклянную ладью в руки и подошел к дрожащему от страха толстяку. Вытянув вперед руки, поднес сосуд к губам толстяка.

Галантность неуклюжего охранника умилила меня до слез. Чрезмерная чувствительность — результат моего слишком высокого роста. Ведь я до сих пор продолжаю расти, несмотря на трудности, поджидающие меня на каждом шагу. Даже хулиганское курение не помогает.

Тот смотрел на ладью как кролик на удава.

— Дэн, привет! Как дела? Я жду тебя с утра.

— Пей! — Губы толстяка дрожали, но он сжал их так плотно, как только мог. — Пей! — повторил смуглолицый. — У тебя нет другого пути! Да другой путь тебе и не нужен! Ты выбрал свой путь давно, очень давно! Пей, и ты навсегда лишишься страха!

Толстяк прильнул губами к стеклянной ладье и сделал большой глоток. Тут же по его телу пробежала судорога, ноги подогнулись, и он бездыханным упал на пол.

Рома подбежал ко мне и сжал в объятиях. Очевидно, у болельщиков «Зенита» привычка обниматься перерастает в болезненное пристрастие.

Смуглолицый бережно поставил сосуд на стол и опустился на колени перед мертвецом. Глаза его были широко открыты, они сверкали, как два выпуклых зеркала. Но вопреки распространенному заблуждению в них отражалось не то, что умерший видел перед смертью, не лицо его убийцы. В его глазах отражалась молодая светловолосая женщина, которая вглядывалась в тускло блестящий амулет. Та самая женщина, которую смуглолицый человек встретил в Италии.

Я вырвался из объятий и передернул плечами. Ненавижу, когда мужики обнимаются и целуются, в каждом из них я вижу потенциального извращенца.

— Значит, амулет вернулся к тебе! — проговорил он удовлетворенно. — Я слышал, что он всегда возвращается. Его нельзя отнять или потерять, нельзя украсть, он непременно вернется. Для того чтобы его получить, нужно, чтобы его отдали добровольно. Уж я сумею сделать так, что ты сама отдашь его мне. Ты будешь умолять меня, чтобы я его забрал, ползать на коленях, валяться в ногах… Уж я об этом позабочусь.

Человек с широким смуглым лицом, похожим на античную маску, последний раз взглянул в мертвые глаза, в зеркало мертвеца, и закрыл веки покойника. Поднявшись по лестнице, поставил на место стеллаж, закрыв потайной вход вниз. Выйдя из гаража, он дошел до угла и свернул на более оживленную улицу. Здесь он остановил маршрутку, которая довезла его до площади Льва Толстого.

— Я уже все приготовил, вот соглашение, вот договор, надо только заполнить бланки. Сколько метров? — Рома совал мне какие-то бумаги.

Сверившись с бумажкой, которую дал ему злополучный толстяк, смуглолицый человек подошел к двери страховой компании с неожиданным названием «Романтика».

— Двести сорок, — зачем-то сказал я.

В офисе было малолюдно. Видимо, клиенты не баловали страховую компанию своим вниманием. Возле двери скучал охранник, лысоватый мужик лет сорока, две сотрудницы разговаривали по телефону, еще одна, худощавая, коротко стриженная брюнетка, красила ногти лиловым лаком.

— Мне нужна Ирина Столярова, — обратился смуглолицый к охраннику.

Не знаю, сколько квадратных метров в чужом доме, галантно предоставленном неизвестным добровольцем сотрудникам милиции для оперативных целей. Не знаю и знать не хочу. Меня сильно трясло, и это было почти что привычно. Я вспомнил, как меня трясло после Роминого коктейля. Я вспомнил, как меня трясло после восхождения в квартиру Марии Александровны по водосточной трубе…

— Вон она, — ответил тот, кивнув на брюнетку.

Смуглолицый подошел к ее столу, не ожидая приглашения, сел напротив.

И вообще, если вспомнить, сколько раз меня трясло за последние два месяца, можно со счету сбиться.

Брюнетка нехотя отложила лак, взглянула на клиента — и, должно быть, увидела в нем что-то неожиданное, во всяком случае, выражение скуки исчезло с ее лица.

Меня за всю жизнь столько не трясло!

— Вам страховку? — проговорила неуверенно. — ОСАГО? Каско?

— Нет. — Мужчина улыбнулся одними губами, его темные глаза смотрели на Ирину, как две черные пропасти.

— Отлично-отлично, — пробормотал Рома, — сейчас поедем к тебе.

— От несчастного случая? — пробормотала она, пытаясь вернуть самообладание. — Для выезда за границу?

— Нет, — повторил мужчина и придвинулся к собеседнице, не сводя с нее глаз. — Скучно жить?

Мне никуда не хотелось ехать. В кармане грелись десять тысяч рублей, мое единственное достояние за последние огорчительные дни. Я не знал, как их прикарманить, но дал себе слово, что пойду на все уловки, мыслимые и немыслимые, но оставлю эти деньги в этом кармане пальто, некогда принадлежавшем вору в законе.

Он говорил по-русски правильно, с трудно уловимым акцентом.

Вор у вора дубинку украл! Вор у вора дубинку…

— Что?! — Ирина вздрогнула, попыталась отстраниться, но темные провалы не отпускали, затягивали в свою глубину.

— Мне дал ваш адрес Павел. Павел Антипенко, — смуглолицый назвал имя несчастного толстяка, который лежал в подвале под гаражом.

— Ты слышишь меня? — донеслось откуда-то издалека.

Ирина вздрогнула.

— Слышу-слышу, — испуганно ответил я и завертел головой.

Ей всегда не хватало в жизни чего-то особенного. Работа была скучная, знакомые — чересчур обычные, заурядные. Она научилась ездить на мотоцикле, пару раз прыгнула с парашютом — но это было тоже не то, чего ей хотелось. Да и люди, с которыми она познакомилась в мотоклубе и в парашютном кружке, были не те, с кем ей хотелось бы иметь дело, — грубые, шумные, плохо одетые. Ей хотелось совсем другого. Ее любимым фильмом было «Интервью с вампиром», и в своих мечтах она видела бледных красивых мужчин в безупречно сидящих костюмах, с бездонными черными глазами и узкими, подозрительно красными губами. Хотя она и понимала, что в жизни таких не бывает, но мечта есть мечта.

Неужели, я опять попался на удочку? И меня снова начнут пытать на прочность?

Курчавый толстяк Павел заинтересовал Ирину только тем, что болтал о каком-то всемирном тайном обществе, в котором якобы состоял. Он обещал познакомить ее с интересными и опасными людьми, но дальше обещаний дело не пошло. И вот теперь появился этот человек — с загадочными темными глазами, с легким, едва уловимым акцентом, с отпечатком адского пламени на лице. Под его взглядом Ирина почувствовала сладкое головокружение, как будто стояла на краю бездонной, завораживающей пропасти.

— Что вам сказал обо мне Павел? — спросила она вполголоса.

Я — трус! — хотелось крикнуть мне на весь мир.

— Что Павел! — отмахнулся загадочный незнакомец, словно прочитав мысли Ирины. — Павел — ноль, пустышка, отработанный материал! О нем можешь забыть, он тебя больше не побеспокоит. Он сделал свое дело: познакомил меня с тобой. Ты — совсем другой случай. Я вижу в тебе огромные возможности!

Ирина почувствовала, как от этих слов голова закружилась еще сильнее, а темные глаза незнакомца, казалось, без труда проникали ей в душу и манили за собой. Ей захотелось вдруг бросить все и идти за этим человеком куда угодно, хоть на край света. И делать все, что он прикажет, причем делать с радостью.

Пусть весь мир слышит, Денис Белов — трус. Ну не всем же быть героями в конце-то концов!

Вот, вот оно! Приключение, которого она ждала всю жизнь!

Какой ненормальный сможет выхватить пистолет у оголтелого стриженого парня, до одури обкурившегося травкой? Хотел бы я на него посмотреть!

— Мне нужен помощник, — продолжал смуглолицый, — верный помощник, на которого я мог бы положиться…

— Страховка здания объемом в двести сорок квадратных метров обойдется тебе в пятьсот долларов. Это самый дешевый тариф. Дешевле не могу! — Рома с облегчением выдохнул воздух.

— Не сомневайтесь, — прошептала Ирина, не в силах отвести взгляд от лица незнакомца. — Я сделаю все, что вы прикажете!

Вот это да! Ковалев, оказывается, ничего не смыслит в капитализме! Он достал на разработочные нужды всего триста тридцать долларов. А нужно пятьсот! Где их взять? Вопрос…

Смуглолицый удовлетворенно улыбнулся. Он нашел преданную, послушную исполнительницу, не хуже той, которую потерял. Впрочем, он и не сомневался, что так будет.

— Подпиши. — Рома подсунул мне договор.

— Пока не нужно ничего особенного, — проговорил он все так же тихо, — вот только… — и он перешел на шепот.

Ирина внимательно выслушала его, записала номер телефона, но тут же под его строгим взглядом скомкала бумажку и отдала ему, а телефон запомнила, как собственное имя.

Я, не читая, подписал. Потом полез в карман пальто, пошуршал купюрами, полистал их, вытащил пачку, любуясь и невольно вздыхая. Я даже понюхал их и спрятал от греха подальше. Посмотрел на Рому прищуренными глазами и сказал, наблюдая, как бледнеет румяное Ромино лицо:

Закончив инструктаж, смуглолицый проговорил гораздо громче:

— Я забыл бумажник!

— Да, значит, мне нужна страховка для заграничной поездки. На неделю, в Австралию. Со стандартным покрытием в пятьдесят тысяч долларов.

Ирина оформила страховку.

Ромина кожа бледнела полосками — сначала верхняя часть лба, потом середина, потом надбровные дуги, и так дальше, по анатомической схеме.

Смуглолицый мужчина расплатился и ушел.

— Но ты же подписал! — воскликнул Рома.

Выждав примерно полчаса, Ирина окликнула охранника:

Он воскликнул, он не закричал, не заорал, он воскликнул, пуская петуха где-то в середине слова, и получилось так: подпи-и-ис-ал!

— Толик! Толик! Можно тебя на минутку?

— Подписал. — У меня проснулось задавленное чувство собственного достоинства.

Охранник зевнул и подошел к ее столу.

Ирина была девицей интересной, но ясно дала ему понять, что она — не его поля ягода, а тратить время попусту он не любил.

Наконец-то я смогу отыграться за все унижения!

— Ну что тебе?

— Толик, — Ирина понизила голос, — ты говорил, у тебя есть свободная квартира…

— Подписал, но бумажник дома забыл. Сейчас сгоняю.

Квартира была вообще-то не совсем его, ее получила Толина жена в наследство от какой-то тетки, но Толик расхвастался насчет пустующей квартиры, пытаясь зазвать туда Ирину.

— Допустим, есть! — Анатолий внимательно пригляделся к Ирине.

— Не надо, завтра привезешь деньги. Завтра и съездим в твой дворец.

Неужели она все-таки смягчилась и решила согласиться на его предложение? Ох, хороша же девка!

— Толик, миленький! — Ирина взяла охранника за руку и заглянула ему в глаза так, что его надежды обрели плоть. — Толик, миленький, сдай мне ее на несколько дней!

Рома неожиданно успокоился. Его голос вернулся в положенный тембр, ни нотой выше, ни нотой ниже. Он зашуршал документами, выискивая копии, заключения, справки и другую лабуду. Вся эта ботва мне ужасно надоела, внутри меня закипало раздражение. Хотелось встать, сплюнуть, презрительно взглянуть одним прищуренным глазом, как Рома будет оттирать плевок, и удалиться под свистящий шелест кондиционера.

Анатолий был разочарован.

Ему опять ничего не светило. Что ж, он так примерно и думал, хороша, как говорится, Маша, да не наша… Обидно, понимаешь…

А удалиться мне хотелось, разумеется, под Юлино крылышко, такое теплое, нежное, пахнущее дождем и свежескошенным сеном.

Хотя, с другой стороны, срубить немножко деньжат тоже не помешает…

— Я заплачу тебе, хорошо заплачу! — не унималась Ирина.

Косить сено я не умею, зато могу собирать свежескошенные травинки в небольшие копны. Меня научила этому бабушка в деревне; она вручала мне большущие грабли и грозным голосом верещала: «Собери в копны!»

Главное, подумал Анатолий, что это будут неподконтрольные жене деньги. Зарплату Анатолия жена знала в точности и отбирала ее почти до копейки. А эти деньги можно будет потратить по собственному усмотрению…

— И никто не узнает! — шепнула Ирина.

Я долго не знал, что такое копны, но потом сам дотумкал, правда, с небольшим опозданием. Запах сена, только что скошенного, ни с чем сравнить нельзя.

— Вот именно. — Анатолий быстро оглянулся по сторонам и понизил голос: — Смотри, никому не проболтайся!

— Могила!

Разве что с Юлиными плечами…

Возле дома Вера зашла в салон связи и купила недорогой новый мобильник. Продавец любезно вставил ей старую сим-карту в телефон, уверив, что карта не пострадала. Вера улыбнулась ему как близкому другу, до того обрадовалась, что все номера теперь доступны.

Дома Вера зарядила телефон, и он тут же ожил, одно за другим посыпались пропущенные сообщения. В основном это был спам — Веру зазывали в какие-то магазины, предлагали ей услуги такси и подозрительных кредитных организаций.

Я поднялся со стула, сделал ручкой, дескать, Рома, прощай покедова, и гордо удалился из «Люцифера».

Просмотрев сообщения и не найдя среди них ничего интересного, она уже хотела убрать телефон, как вдруг он зазвонил.

Пусть занимаются расследованиями опытные сыщики, вроде Ковалева и Стрельникова, для них любое расследование — охота, жизнь, страсть и нерв! Кусок хлеба! Зарплата! Звание! Должность! Карьера!

Номер на дисплее был незнакомый, но она ответила.

— Мне срочно нужна ваша помощь! — раздался в трубке взволнованный женский голос. — Просто необходима!

А мне ничего не надо! Единственное, что мне необходимо, — это отмазаться от армии. Что я и делаю с превеликим удовольствием.

— Помощь? — переспросила Вера. — Какого рода помощь? И вообще, кто вы такая?

— Я — Алена… Алена Анатольевна, — отозвалась незнакомка. — Я нашла ваш номер на сайте. Вы ведь — репетитор с большим опытом? А мой оболтус, мой малолетний разбойник совершенно запустил английский! И у него одни двойки! Его могут отчислить по результатам четверти! А я так много вложила в эту школу!

Возле дома я увидел вездесущего Резвого и, разумеется, безотказного Сударенкова. А Виталий Юрьевич настолько неприметен, что я никогда не могу его сразу увидеть. Пусть стоят, караулят, пока Рома соизволит совершить преступление века. Он вовсе не преступник, и я один знаю этот секрет.

— Ах, вам надо подтянуть ребенка по английскому… — до Веры наконец дошло очевидное. — Нет проблем!

Ей очень нужны были деньги — и новый ученик появился очень своевременно.

Я остановил такси, но не маршрутное, а другое, светло-зеленое, с огромным маяком наверху «Казино «Фортуна», и помчался навстречу пропасти. Именно так съезжают в пропасть — на всех парусах, со свистом, с ветерком. Даже с песнями. В приемнике у таксиста звучала музыка: «Мне до звезды, я до бурды не жадный! Мне до звезды, я до еды не жадный! Мне до звезды, я до звезды не жадный!»

— Когда вам удобно? — лепетала женщина в трубке.

Вера хотела брякнуть, что совершенно свободна и может приехать хоть сейчас, но вовремя опомнилась. Нужно держать марку и сразу показать новой клиентке, что она очень занятый и востребованный специалист.

— Не громко? — спросил таксист.

— Одну минуточку, сейчас сверюсь с ежедневником… — Вера громко пошуршала какими-то бумажками и затем удовлетворенно проговорила: — Очень удачно, у меня сегодня есть окно с трех до пяти.

— Отлично! — Голос в трубке оживился. — Запишите адрес…

Однако, вежливый попался, подумал я, а вслух сказал:

* * *

— Можно еще громче. — Второй раз в жизни я падал в пропасть и могу сказать, что это презанятнейшее мероприятие.

— Хорошо, я встречу вас около подъезда!

Так я мчался навстречу опасности и любви. Особенно мне понравилось сочетание — опасность и любовь! Коварство и любовь! Опять литература смешалась с жизнью, а где граница между искусством и жизнью? Кто ее обозначил? Почему мама жаждала привить мне любовь к литературе? Зачем? Для чего? Чтобы меня сверлили стволом пистолета? Чтобы заставляли лазать по водосточным трубам?

Елизавета Прокудина повесила трубку и удовлетворенно улыбнулась.

Чушь какая-то…

Кажется, у этих людей самые серьезные намерения!

* * *

Получив в наследство теткину квартиру, Елизавета очень обрадовалась. Само по себе жилье было скромным, но всякая квартира стоит больших денег, а деньги Елизавете были очень нужны. Впрочем, кому они не нужны?

Мне не хотелось звонить Юле. Слишком обыденно: набрал номер, услышал голос и… и струсил. Или, наоборот, трус набрался храбрости. Кто испытал подобные терзания и муки, тот поймет меня. Я до судорог боялся услышать Юлин голос, вдруг она скажет в трубку: «А с кем я разговариваю?» Или вообще не узнает меня? Спросит миленьким голосочком, дескать, с кем имею честь? Я не переживу нового унижения.

Первым делом она принялась выяснять, какая сейчас конъюнктура на рынке недвижимости, и очень расстроилась. Из-за кризиса квартиры подешевели, хуже того — на них совсем не было спроса. Знающий человек посоветовал Елизавете подождать с продажей — мол, рано или поздно цены на недвижимость должны пойти в рост. Это закон природы — как то, что после зимы неизбежно наступает весна.

Лучше уж встретить позор лицом к лицу и, главное, устоять, не упасть в обморок, не потерять сознание.

Рост цен — это хорошо, но сколько можно ждать? Этак и состариться можно, а тогда и деньги не понадобятся. Кроме того, муж Елизаветы, Анатолий, прознав про теткину квартиру, чересчур оживился. Как бы не начал водить туда баб… Елизавета, конечно, не давала ему ключи, но Анатолий, человек хитрый и бывалый, наверняка давно уже сделал себе копии… И не уследишь ведь, не укараулишь подлеца такого… Нет, лучше от квартиры избавиться, а то спокойно не заснешь.

Примерно с такими мыслями я позвонил в дверь.

И тут тот же самый знающий человек, который советовал ей подождать с продажей, позвонил Елизавете и сказал, что у него есть покупатели.

— Кто там?

— Они переехали откуда-то из Сибири, и им срочно нужно жилье. На что-то элитное денег не хватает, а твоя квартира — как раз то, что им по средствам.

Елизавета поблагодарила знающего человека, на что тот ответил, что из спасибо шубу не сошьешь и благодарность должна быть более конкретной.

Я спрятался от всевидящего «глазка». Пусть угадает, кто к ней пришел.

В конце концов они договорились о размерах благодарности, и знающий человек дал сибирским покупателям телефон Елизаветы.

— Это ты? — Юля распахнула дверь, чуть не убив меня при этом.

Сибирские покупатели выглядели совсем не так, как представляла себе Елизавета. Она ожидала увидеть рослого плечистого мужчину с пудовыми кулаками и его скромную светловолосую супругу, а вместо этого ее встретила крупная громкоголосая тетка, рядом с которой робко жался невысокий хлипкий мужичонка.

— Ну, показывай свою халабуду! — проговорила тетка, окинув Елизавету неодобрительным взглядом. — Я, кстати, Раиса, а это — муж мой, Порфирий Петрович.

Я еле увернулся. Опять мне угрожала опасность.

Порфирий Петрович тихонько пискнул. Видимо, в их семье он не имел права голоса.

— Я! — Пришлось стукнуть каблуками, изображая бравого солдата Швейка.

— Елизавета, — сухо представилась Прокудина. — И почему это халабуда? У меня очень приличная квартира!

— Запущенная небось… Ладно, показывай, что попусту воздух сотрясать!

— Почему не звонил? — Она подозрительно сощурилась.

Они вошли в подъезд, поднялись на пятый этаж, Елизавета открыла дверь своими ключами и отступила в сторону, пропуская покупателей вперед.

Сибирячка Раиса прошла вперед по коридору, огляделась и удовлетворенно проговорила:

— Работы много, дела, учеба, карьера, спорт, футбол. — Мне пришлось собрать в одну кучу все мужские устремления.

— Так и есть — натуральная халабуда! А это еще кто?

Навстречу ей из комнаты вышла высокая, коротко стриженная брюнетка.

— Заходи. — Она приветливо кивнула.

Увидев перед собой сибирячку, девица выпучила глаза и раздраженно воскликнула:

Юля не виляла бедрами, не подпрыгивала, она не шла — она плыла по воздуху. Я такой походки никогда не видел. Обычно девчонки не ходят — они топают, как медведи, широко расставляя ноги.