Но это оказалось ошибкой.

А теперь у нее не было времени, чтобы восстановить магический щит. Не было времени, чтобы подумать. Она кинулась к стражнику, готовая биться с ним голыми руками.

Но расстояние между ними было слишком велико.

А она не могла быстро двигаться.

Клинок вошел прямо в грудь Асры.

Если Макс поправится.

У нее вырвался крик, который перешел в предсмертный хрип, когда она захлебнулась кровью. А затем все стихло. Девушка увидела, как кровь залила одеяла и пол, а затем защитный свет вокруг нее погас, и все поплыло перед глазами.

Николас смотрит на Пейдж. Она тихо всхлипывает в прижатые к лицу ладони, и он понимает: от успеха этой операции зависит очень многое.

— Эй! — окликает он ее. — Эй, Пейдж, любимая! Давай я схожу за кофе.

Тогда она закричала что есть мочи. Но почему из ее горла не вышло ни одного звука? Почему вокруг было так тихо? Ей в голову пришло только одно объяснение – она пролетела сквозь пространство и время и попала в глубины ада, где ничто, включая ее голос, не издавало ни одного звука и теряло всякий смысл.

Но, как ни странно, голос Варена каким-то образом проник в ее ад:

Он идет по коридору мимо гоблинов, бродяг и Тряпичной Энн. Он насвистывает, чтобы спастись от рева тишины, разрывающего уши.

– Связать ее!



***

Она видела, как к ней ринулись стражники, но не могла заставить себя пошевелиться.



Почему они не выходят и ничего им не говорят? Солнце уже давно село. Николас понимает это, только выйдя наружу, чтобы размять ноги. На улице слышен визг и свист отправившихся на законный ежегодный промысел гуляк, а под ногами хрустят рассыпанные кем-то леденцы. Больница напоминает какой-то потусторонний мир. Стоит зайти внутрь, и ты полностью теряешься во времени.

Эландер оказался быстрее, чем они. Первого стражника он ударил кулаком так, что тот отлетел в стену, второго остановил магией. Лицо стражника исказилось от ужаса и боли, когда пространство вокруг него потемнело и на него опустился смертный холод, заставивший его скукожится на полу.

У двери появляется Пейдж. Она машет руками так отчаянно, как будто тонет.

— Скорее, сюда! — читает он по ее губам.

Кас показалось, что она услышала резкий приказ Варена, заглушивший звуки борьбы.

Как только Николас входит, она хватает его за локоть.

– Вначале займитесь им!

— Доктор Кахилл сказал, что операция прошла нормально, — говорит она и тревожно всматривается в его лицо, как будто пытаясь что-то понять. — Это хорошо, правда? Ведь он не стал бы ничего от меня скрывать?

Николас щурится. Он не может понять, куда этот чертов Кахилл мог так быстро подеваться. И тут он видит, что врач сидит за столиком медсестер и что-то пишет. Он мчится по коридору и, не говоря ни слова, хватает хирурга за плечо и разворачивает к себе.

Стражники бросились исполнять его приказ. Один за другим они подходили к Эландеру, размахивая мечами. И один за другим падали на пол, стоило им приблизиться к нему. Комната утопала в крови и тьме, там был нечеловеческий холод. Но эта ледяная магия, которая когда-то пугала Кас, сейчас казалась ей на удивление успокаивающей. Ей хотелось провалиться во тьму и холод и больше никогда из них не выходить.

— Я думаю, Макс будет в полном порядке, — говорит Кахилл. — Мы попытались вручную распутать кишки, но закончилось тем, что нам пришлось сделать резекцию кишечника. Следующие двадцать четыре часа станут решающими, и это естественно для такого маленького ребенка, но, по моему мнению, прогноз очень благоприятный.

Кас просто хотелось остаться здесь.

Николас кивает.

— Он в реанимации?

Если я не оставлю ее, то Асра не покинет меня.

— Пока да. Чуть позже я его осмотрю, и если все будет хорошо, мы переведем его в детское отделение.

В комнату продолжали вбегать все новые стражники. Отряд за отрядом. Пока их не стало слишком много, даже для Эландера.

Кахилл пожимает плечами, как будто этот случай ничем не отличается от остальных.

— Я бы посоветовал вам поспать, доктор Прескотт. Малыш под наркозом. Он спит. Что касается вас, то вы выглядите просто ужасно.

И снова Кас захотелось крикнуть ему, чтобы он бежал, бросив ее на произвол судьбы. Но тут она заметила женщину, поднявшую меч и готовую вонзить его в капитана. Тогда она наконец-то смогла издать звук и прокричала имя Эландера, чтобы он увернулся.

Капитан смог уйти от удара, но следующий стражник был уже на подходе и успел вонзить ему в бок нож. Он увернулся от следующих ударов, однако, не устояв на ногах, ударился о стену. Приложив руку к ране, он увидел, что она вся в крови.

Николас проводит рукой по волосам и трет небритые щеки. Он вдруг вспоминает, что забыл отменить сегодняшние операции. Возможно, это кто-то сделал за него. Он так устал, что время идет какими-то странными отрезками и рывками. Кахилл куда-то исчезает, а рядом с ним уже стоит Пейдж.

Кас бросилась ему на помощь, но удар в челюсть заставил ее рухнуть на колени. Она почувствовала металлический соленый привкус во рту и выплюнула изо рта красный комок.

— Нас к нему пустят? — спрашивает она. — Я хочу его увидеть.

Это так пугает Николаса, что в его мозгу наступает полная ясность.

Вокруг было столько крови. От этого у нее закружилась голова. Стражники всё прибывали. Она больше не видела Эландера, зато услышала его крик:

— Тебе туда лучше не ходить, — говорит он.

Он видел только что прооперированных младенцев. Это ужасное зрелище. Их раздувшиеся животики обвиты жуткими швами, а голубые веки кажутся прозрачными. Они похожи на жертв страшного преступления.

– Касия, вставай!

— Давай немного подождем, — предлагает Николас. — Мы поднимемся к нему, как только его переведут в детское отделение.

Пейдж вырывается из рук Николаса и, сверкая глазами, в упор смотрит на него.

Но ей не хотелось вставать.

— Послушай меня, — тихо, но твердо говорит она. — Я целый день ждала, чтобы узнать, умрет мой сын или будет жить. Я должна его увидеть, даже если он весь в крови, и ты меня к нему отведешь. Он должен знать, что я рядом.

– ОЧНИСЬ!

Николас открыл рот, чтобы объяснить ей, что Макс все еще без сознания и ему нет дела, где находится Пейдж — в реанимации Масс-Дженерал или в Пеории. Но он вовремя себя останавливает. Откуда ему это знать, если сам он никогда не был без сознания?

— Пойдем, — говорит он. — Обычно в реанимацию никого не пускают, но я могу употребить свое влияние.

Она уже очнулась. А вот Асра нет… и она больше не очнется… не очнется…

Навстречу им идет вереница детей в пижамах и масках лисят, поросят и бэтменов. Их ведет медсестра, лицо которой кажется Николасу смутно знакомым. Кажется, она как-то раз нянчила Макса, только это было тысячу лет назад. Дети распевают какую-то песенку, но при виде Николаса и Пейдж бросаются к ним и окружают их с криками «Сладость или гадость! Сладость или гадость!»

Уже никогда.

Пейдж смотрит на Николаса, но тот сокрушенно качает головой. Она сует руки в карманы джинсов и, вывернув их наружу, обнаруживает один орех и три пятицентовых монеты. Она берет каждый предмет и бережно, как большую драгоценность, вкладывает в подставленные ладошки детей. Они разочарованно хмурятся.

— Идем! — командует Николас, пробираясь сквозь эту пеструю компанию.

Кас почувствовала, как кто-то грубо схватил ее, заломил руки за спину и заставил встать.

Они поднимаются в реанимацию на служебном лифте, выйдя из которого Николас идет к посту медсестер. Там никого нет, но он берет со стола журнал и листает его с видом человека, имеющего на это полное право. Он оборачивается, чтобы сказать Пейдж, где Макс, но она уже исчезла.

Он находит ее в палате. Она неподвижно стоит возле кроватки и застывшим взглядом смотрит на лежащего в ней младенца.

Эландер продолжал ей кричать, но его слова доносились будто издалека:

– Тебе нельзя идти с ними! Нельзя! БОРИСЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Даже Николас оказался к этому не готов. Макс лежит на спине под стерильным пластиковым куполом. Его ручки запрокинуты вверх. Из него торчит толстая игла капельницы. Толстая белая повязка покрывает его грудь и живот, заканчиваясь чуть повыше пениса, прикрытого марлей, но не затянутого в подгузник. Назогастральная трубка подсоединена к маске, закрывающей его рот и нос. Его грудь едва заметно приподнимается в такт дыханию, а черные волосы шокирующе контрастируют с бескровной кожей.

Если бы Николас не видел все это раньше, он бы решил, что Макс умер.

Он забыл, что Пейдж тоже здесь. Он слышит сдавленный звук и оборачивается. По ее лицу струятся слезы, и она делает шаг вперед, чтобы коснуться поручня кроватки. Свет неоновых лам окрашивает ее лицо в серебристый цвет. Она поднимает на Николаса запавшие, обведенные темными кругами глаза. В это мгновение она похожа на привидение, а не на живого человека.

— Ты лжец, — шепчет она. — Это не мой сын.

Она бежит к двери и дальше по коридору.

Глава 42





Пейдж

Однако Кас не хотелось бороться.



– Убейте его, – услышала она приказ Варена.

Они его убили. Он такой крошечный, бледный и неподвижный, что я это знаю точно. Сомнений быть не может. Бог снова дал мне ребенка, и он снова умер, и все из-за меня.

– Вы трое, – указал он на стражников, – отведете ее, куда скажу. Я хочу поговорить с ней наедине.

Кас опустила голову вниз. У нее изо рта сочилась кровь. Она представила себя в другом месте, вдали от дворца, где Варен и его солдаты не смогут, не посмеют ее тронуть. Стражники подняли ее на ноги и потащили силком, поскольку сама она едва могла ступить два шага.

Я выбегаю из палаты, где лежит Макс, бегу по коридору, вниз по лестнице и выскакиваю в первую попавшуюся дверь. Мне нечем дышать, и когда автоматическая дверь распахивается передо мной, я жадно глотаю воздух ночного Бостона. Я не могу надышаться. Я лечу по Кембридж-стрит, мимо разряженных в яркие лохмотья тинейджеров и обнимающихся парочек — Ретт и Скарлетт, Сирано и Роксана, Ромео и Джульетта. На моем пути оказывается сморщенная старуха. Ее кожа похожа на чернослив. Она кладет на мою руку свою высохшую лапку и шепчет:

Пока они шли по дворцу, ей казалось, что все плывет перед глазами. Стены, лестницы и потолок то отдалялись, то приближались.

— Свет мой, зеркальце, скажи…

Кас закрыла глаза.

А когда она снова их открыла, ее подбородок по-прежнему был опущен на грудь, а вокруг все было как в тумане. Но по отдельным деталям Кас поняла, что находится в тронном зале. Она стояла на четвереньках, а Варен восседал перед ней на троне. Было очень тихо. Судя по всему, они были одни.

Она протягивает мне яблоко.

– Касия! – презрительно произнес он, словно ее имя было ругательством. И его голос эхом прокатился по залу.

Касия ничего не ответила.

— Возьми, милая.

– Тебе не стоит меня игнорировать, – сказал он чуть мягче, – ведь остальные твои друзья пока что живы. Если не хочешь, чтобы они умерли, советую смотреть на меня, когда я к тебе обращаюсь.

За то время, что я провела в больнице, мир изменился. Или я совсем не там, где я думаю. Возможно, это чистилище.

Твои друзья еще живы.

Кас подняла голову и зло посмотрела на него.

Ночь обрушивается с неба и обволакивает мои ноги. Я хохочу, и мне кажется, что мои легкие сейчас взорвутся. Мои вопли эхом отзываются на темных улицах. Я иду прямиком в ад. Я это знаю точно.

– Вот, так гораздо лучше.

– Лучше прикажите убить меня, и покончим с этим! – потребовала она хриплым голосом, в котором чувствовалось все ее горе.

Каким-то отдаленным краешком сознания я понимаю, куда меня занесло. Это деловой район Бостона, обычно кишащий служащими в строгих костюмах в элегантную полоску и потными торговцами хот-догами. Но ночью он представляет собой серую и безжизненную пустыню, по которой, пританцовывая, носится обезумевший ветер. Кроме меня здесь больше никого нет. Где-то хлопают крыльями голуби, и этот странный звук напоминает биение сердца.

– Я еще не решил, что лучше – убить тебя или оставить в живых. Не думай, что я не жажду твоей смерти. Но, возможно, ты мне еще пригодишься.

– Я больше не стану вам помогать. Никогда! Уж лучше смерть.

Я оказалась здесь не случайно. Я вспоминаю историю о Лазаре и Христе. Это неправильно, что Макс умер за мои грехи. И при этом мое мнение никого не интересовало. Сегодня в обмен на чудо я готова продать душу.

– Что ж, как я уже сказал, я не исключаю такой возможности.

— Где Ты? — шепчу я, давясь собственными словами. Я закрываю глаза, пытаясь защититься от порывов гуляющего по площади ветра. — Почему я Тебя не вижу? — Я затравленно озираюсь. — Я выросла с Тобой! — кричу я. — Я даже верила в Тебя! Но Ты не умеешь прощать. — Ветер гуляет среди офисных зданий и что-то свистит в ответ. — Когда я пыталась на Тебя опереться, Ты отошел. Когда я молила Тебя о помощи, Ты отвернулся. А ведь я всего лишь хотела Тебя понять. Я надеялась, что Ты ответишь на мои вопросы! — кричу я. — Мне больше ничего не было нужно.

Кас сжала кулаки и, не опуская головы, посмотрела прямо ему в глаза.

Я падаю на колени, на жесткий мокрый асфальт. Я поднимаю лицо к вопрошающему небу.

– Ты выставила меня в глупом свете, – продолжал он, – я доверился тебе, а ты воспользовалась этим в своих целях, не так ли? Скажи небесам спасибо, что сегодня я убил всего лишь одну из твоих подруг. А также за то, что я размышляю над тем, чтобы отпустить остальных, если ты во всем признаешься.

— Что же Ты за Бог такой? — спрашиваю я, сползая все ниже на тротуар. — Ты забрал у меня маму. Ты заставил меня отказаться от первого ребенка. Ты украл у меня второго. — Я прижимаюсь щекой к грубой каменистой поверхности и чувствую, как разрывается и кровоточит моя кожа. — Я так никого из них и не узнала, — шепчу я. — Разве справедливо обрушивать все это на одного человека?

– Вы безумны.

Еще не подняв головы, я чувствую Его рядом. Он стоит в нескольких дюймах за моей спиной. Я вижу Его в ослепительном белом сиянии, и внезапно все становится предельно ясно. Он окликает меня, и я падаю на руки мужчины, который, я это знаю, всегда был моим спасителем.

– Нет. Я король Мелеха и император всей Кетры, и это не игра. Империя принадлежит мне. Она волею судеб оказалась в моих руках, и мне пришлось принять эту долю, без страха и упрека. Я в одиночку несу эту ношу и так просто ее не отдам. Ведь я немало потрудился, чтобы укрепить свою власть. И я не допущу развала империи, невзирая на богов или что бы то ни было. Если для этого потребуется истребить друзей тех, кто строит заговоры против меня, то я сделаю это не задумываясь. Попробуешь пойти против меня, и я убью всех дорогих тебе людей и глазом не моргну. Дорогая моя, я и тебя убью без лишних раздумий.

Глава 43

Кас сразу вспомнила о том дне на рыночной площади, когда он спокойно взирал из кареты на то, как ее бьют хлыстом, а из ран на землю брызжет кровь.



Выходит, что он сразу показал ей свое истинное лицо, а ей следовало довериться первому впечатлению. Нужно было прислушаться к предостережениям Эландера и остальных насчет этого человека.



Какой же она была глупой.

Николас

Взяла и все испортила. Из-за своей недальновидности она наломала столько дров и так сильно опростоволосилась, что теперь ей хотелось лишь одного – свернуться калачиком на полу и исчезнуть.



— Пейдж! — зовет Николас, и она медленно оборачивается.

– Итак, – сказал Варен, вставая с трона, – думаю, пришло время снова сделать выбор.

Но ведь у нее не получится просто взять и исчезнуть, верно?

Первой к нему подползает ее тощая десятифутовая тень. За тенью идет она и падает ему на руки.

Твои друзья все еще живы.

В первое мгновение Николас не знает, что ему делать. Его руки все решают за него. Они оборачиваются вокруг ее бесплотного тела, и он зарывается лицом в ее волосы. Они теплые и ароматные, их кончики похожи на живые искры. Прошло столько времени, а ему кажется, что они и не расставались вовсе.

Она должна продержаться хотя бы до тех пор, пока они не сбегут отсюда.

У тебя есть более важные дела, ради которых ты должна жить.

Чтобы заставить ее идти, он крепко прижимает ее к себе. По существу, он ее просто тащит. Глаза Пейдж широко открыты. Она смотрит на Николаса, но не видит его. Ее губы шевелятся, но когда Николас склоняется к ней, он слышит только жаркий шепот ее дыхания.

Она не должна умереть здесь.

Кас встала на ноги. Внутри нее бушевала буря, тысяча бурь, которые распирали ее, ища выход. Оставалось лишь выпустить одну из них наружу, и на этом все закончится. Она ухватилась за эту мысль так крепко, что от нее пошла искра. Целый электрический заряд, который бесконтрольно перемещался по ее венам. Девушка вспомнила о дереве, в которое она запустила молнию, и от него остались лишь гора щепок и пыль.

Улицы Бостона усеяны разряженными группами людей — Эльвира и Одинокий Ковбой, палестинские террористы и Мария-Антуанетта. Высокий мужчина, наряженный в огородное пугало, хватает Пейдж под руку и тащит ее и Николаса куда-то влево.

– Вы больше никого не убьете! – угрожающе прошептала она.

Взгляд Варена упал на ее светящиеся наэлектризованные руки. Его рот скривился в ехидной усмешке.

— Дорогой из желтого кирпича! — что есть мочи распевает он.

– Ты по-прежнему настроена драться со мной, не так ли?

Отделаться от него очень трудно. Тусклые фонари отбрасывают тени, по жухлым октябрьским листьям ползущие в темные закоулки. В воздухе пахнет зимой.

– Да.

– Не глупи!

Дойдя до гаража Масс-Дженерал, Николас берет Пейдж на руки и несет к машине. Опустив ее на землю, он сдвигает в сторону креслице Макса и убирает махровую погремушку и липкую пустышку. Потом он помогает Пейдж забраться в машину, укладывает ее на заднее сиденье и укрывает своим пиджаком. Он поправляет воротник у нее под подбородком, а она хватает его за руку и сжимает ее, как тисками. Она смотрит куда-то через его плечо и начинает кричать.

– Вы не убьете ни моих друзей, ни меня! – Сказав это, она выставила вперед руку, из которой вылетела молния и полетела в Короля-императора.

Она попала ему чуть ниже сердца, а затем… отлетела.

Николас оборачивается и сталкивается лицом к лицу со Смертью. Возле машины стоит невообразимо высокий человек в развевающемся черном балахоне. Его глаза прячутся в складках капюшона, а острие жестяной косы царапает плечо Николаса.

Король рассмеялся.

— Убирайся отсюда, — говорит Николас, а затем выкрикивает эти же слова.

Кас вытаращила глаза от изумления, увидев, что ее магия рикошетом отскочила от него. Электрический шар поднялся к потолку и ударил в люстру, от которой фонтаном полетели осколки. Кас закрыла голову руками, и не успела она подумать о том, как ему удалось заблокировать ее магию, как Варен бросился к ней, достав из камзола кинжал.

Бедняжка успела отскочить в последнюю секунду, не дав ему пронзить ей живот. От неожиданности у нее подкосились ноги, и она начала падать, но, вытянув руку, смогла найти в себе силы выпрямиться. После чего отскочила в бок, прежде чем Варен вновь возник перед ней.

Он отталкивает полу неосязаемого, как дым, плаща. Пейдж замолкает, садится и пытается выбраться из машины. Николас закрывает ее дверцу, прыгает на свое сиденье и заводит двигатель. Зловещий лик остается позади, а он вылетает на обезумевшие улицы Бостона и спешит укрыться за стенами своего дома.

В ее руках вновь собралась молния, и без колебаний она запустила ее в него.

Однако, врезавшись в короля, разряд снова отлетел в сторону.

— Пейдж, — зовет Николас, но она не отвечает. Он смотрит в зеркало заднего вида и встречается взглядом с ее широко открытыми глазами. — Пейдж! — уже громче зовет он. — Макс поправится. Он выздоровеет.

– Но как?..

Варен догнал ее и схватил за горло, а затем ударил головой о спинку трона. После чего стал наваливаться на нее всем телом, пока она не плюхнулась на трон, ногами зацепившись за подлокотник. Ее тело корчилось от боли в его грубых руках.

Говоря это, он всматривается в ее глаза, и ему чудится в них искра сознания. С другой стороны, ему могло показаться. По салону автомобиля пробегают причудливые блики фонарей. Он начинает вспоминать, какие из бостонских аптек могут быть открыты в это время. Возможно, существует лекарство, способное вывести Пейдж из этого состояния. Вообще-то в таких случаях помогает валиум, но она уже и без того успокоилась. Более того, она слишком спокойна. Он предпочел бы, чтобы она царапалась и кричала. Он хочет видеть в ее лице признаки жизни.

– Думаешь, ты первая пыталась меня убить? – взревел он. – Неужели ты решила, что я настолько глуп, чтобы настаивать на встрече с тобой наедине, зная, что ты можешь меня убить?

Когда он подъезжает к дому, Пейдж садится. Николас помогает ей выйти из машины и начинает подниматься по лестнице к входной двери, ожидая, что она последует за ним. Но, вставив ключ в замок, вдруг понимает, что Пейдж рядом нет. Она идет по лужайке к кустам голубой гортензии, где спала, вернувшись в Бостон. Она ложится на землю и теплом своего тела растапливает посеребривший траву иней.

– Как вам удалось отразить мою магию? – с огромным трудом выговорила она.

Варен довольно ухмыльнулся.

— Нет, — шепчет Николас, наклоняясь к ней. — Пойдем в дом, Пейдж. — Он протягивает ей руку. — Пойдем, моя хорошая.

– Я думал, что ты перестанешь валять дурака и сама расскажешь мне об этом. Поскольку, по иронии судьбы, этой защитой я обязан тебе.

Она не двигается с места, и Николас видит, что ее пальцы подергиваются. Он понимает, что случай тяжелый и ему придется нелегко. Он становится на колени и поднимает Пейдж сначала в сидячее положение, а затем и на ноги. Ведя ее к дому, он оглядывается на гортензию. Место, где лежала Пейдж, очерчено так же отчетливо, как обведенная мелом сцена убийства. Оставшийся на траве силуэт кажется неестественно зеленым на фоне побелевшей от мороза травы, как будто Пейдж привела за собой шлейф искусственной весны.

Кас ничего не поняла и решила, что, видимо, это результат нехватки кислорода в мозгах. Ведь он с еще большей силой сжал ей горло. Она лежала практически вверх ногами, спиной впившись в подлокотник трона, из-за чего кровь прилила к голове. В другой руке Варен все еще держал кинжал, который ярким угрожающим пятном мелькал у нее перед глазами.

Николас заводит ее в дом, втаптывая в светлые ковры мокрую грязь. Стаскивая с плеч Пейдж пальто и вытирая ее волосы кухонным полотенцем, он разглядывает эти неопрятные следы и приходит к выводу, что они ему нравятся. Они как будто определяют проделанный им путь. Он роняет пальто Пейдж на пол. Туда же летят ее рубашка и джинсы. Каждый предмет одежды яркой кляксой шлепается на болезненно бесцветный ковер.

– Говори, кто ты такая на самом деле и что замышляешь, Касия Грейторн, и, возможно, я не прикажу пытать тебя за твои бесчисленные обманы.

Николас так заворожен этими всплесками цвета в своем доме, что на мгновение забывает о Пейдж. А она дрожит, стоя перед ним в одном белье. Николас оборачивается к ней и замирает, пораженный этим новым контрастом цветов. Ее загорелая шея кажется еще темнее на фоне молочно-белой кожи груди, а на белоснежном животе чернеет родимое пятно. Если Пейдж и замечает его внимание, она ничего не говорит. Она стоит, опустив глаза и потирая ладонями скрещенные на груди руки.

Кас промолчала в ответ.

— Скажи мне что-нибудь, — просит Николас. — Ну хоть что-нибудь.

Она не знала, что он хочет от нее услышать.

Если она действительно в шоковом состоянии, то ей ни в коем случае нельзя стоять раздетой посреди холодной комнаты. Николас хочет завернуть ее в старое стеганое одеяло, но понятия не имеет, в каком чулане его искать. Он обнимает ее за плечи, и холод ее кожи начинает струиться по его позвоночнику.

Но даже если бы знала, она бы ничего ему не сказала. Кас не собиралась подчиняться этому монстру, как бы он ее ни душил. Ему не удастся лишить ее жизни или вытянуть информацию. Ей не нужна магия, чтобы с ним бороться. Все равно она не знала, как ею пользоваться, чтобы победить его и пробить защиту. Но это неважно.

Николас ведет ее наверх, в ванную. Он закрывает дверь и набирает в ванну самую горячую воду, какой только удается добиться. Облако пара тонкой дымкой затягивает зеркала. Ванна уже наполовину полна, и он расстегивает бюстгальтер Пейдж и снимает с нее трусики. Он помогает ей войти в ванну. Ее зубы стучат, от кожи поднимается пар. Сквозь прозрачную рябь воды он видит полосы растяжек у нее на животе. Они превратились в воздушно-серебристые нити, как будто от беременности и родов остались лишь смутные воспоминания.

Кас знала одно – она хочет жить.

Николас машинально берет махровую салфетку с нарисованным на ней динозавром и купает Пейдж, как привык это делать с Максом. Он начинает с пальцев ног, для чего ему приходится наклониться в ванну. Он массирует подъем стоп и поднимается по ногам, проводя салфеткой по коленям и бедрам. Он трет ее руки, живот и лопатки. Он использует выталкивающую силу воды, чтобы провести салфеткой под ее ягодицами и между ногами. Он намыливает ее грудь, и ее соски мгновенно затвердевают. Он берет кувшинчик, который обычно держит на краю ванны, и, откинув голову Пейдж назад, льет чистую воду на ее волосы. Темно-рыжие пряди на глазах превращаются в черные и блестящие.

Ей удалось собрать остаток сил, и она изо всех сил дала ему в пах коленом, а головой прямо в лоб. Пока он соображал, что происходит, она схватила его руку и отбросила от себя.

Николас выкручивает салфетку и вешает ее на веревку сохнуть. Вода продолжает бежать в ванну, и ее уровень все повышается. Пейдж начинает шевелиться, и вода выплескивается на его рубашку и колени. Наклонившись вперед, она издает низкий гортанный звук. Ее рука протянута к резиновой уточке Макса. Ее пальцы смыкаются на ее желтой головке и оранжевом клювике.

Кинжал вылетел из руки и, ударившись о мраморный пол, пролетел несколько метров и остановился.

— О боже… — шепчет она, оборачиваясь к Николасу. — О боже!

Они оба вскочили на ноги и одновременно бросились за ним.

Все происходит очень быстро. Пейдж вскакивает, и Николас поднимается вместе с ней. Она обвивает руками его шею и тянет за рубашку, пока ей не удается стащить ее с него через голову. Все это время он целует ее лоб, щеки и шею. Его ладони окружают ее грудь, а ее пальцы сражаются с пряжкой ремня и молнией. Они остаются без одежды, и Николас склоняется над лежащей на белом кафеле Пейдж и ласково касается губами ее рта. К его удивлению, она запускает пальцы ему в волосы и начинает жадно целовать.

Король схватил кинжал первым, тогда Кас, вместо того чтобы тянуться за ним, ударила Варена со всей силы в нос. Он не успел увернуться, и из носа хлынула кровь. Несмотря на это, ему удалось удержать кинжал в руках. Он лишь слегка попятился назад.

Он так давно всем телом не ощущал тело жены. Она обнимает его, окружает его. Он узнает каждый аромат и каждое касание. В прошлом он сосредоточивался преимущественно на собственных ощущениях: нарастающей тяжести в паху и замирании сердца в тот момент, когда он мог позволить себе расслабиться. Теперь он хочет только одного — сделать счастливой Пейдж. Ему не дает покоя навязчивая мысль, что это самое меньшее, что он может для нее сделать. Они так давно не были вместе.

Десятки стражей ворвались в зал, испуганные звуками драки.

По дыханию Пейдж Николас может контролировать ее ощущения. Он замирает и шепчет ей в шею:

Кас не сводила глаз с Варена.

— Тебе не больно?

Король продолжал отходить все дальше, тяжело дыша. При этом он даже не потрудился вытереть кровь. Когда Варен заговорил, его голос звучал удивительно спокойно. Обратившись к стражникам, он приказал:

Она смотрит на него, и Николас пытается расшифровать выражение ее лица, но все, что ему удается рассмотреть, это отсутствие страха и сожалений.

– Отведите ее в темницу, и пусть все свободные от дежурства стражи стерегут ее, пока мы не решим, что с ней лучше делать.

— Да, — говорит она. — Так больно, что ты и представить себе не можешь.

Отряд стражников ринулся вперед.

Тогда у Кас как по команде вытянулись руки, в которых уже вовсю закипала магическая энергия. Однако она не стала применять ее против стражников или против Варена. Вместо этого она обернулась и посмотрела в окна на дальней стене, на солнце, встающее из-за холмов. Единственное размытое оранжевое пятно на туманном небосклоне.

Они кончают вместе посреди бури яростных объятий, криков и рыданий. Они прижались друг к другу так тесно, что не могут даже шелохнуться, лишь продолжают покачиваться взад-вперед. На плече Николаса горят слезы Пейдж. Он нежно обнимает ее, а она дрожит и обволакивает его облаком любви. Утратив самоконтроль, он кричит и зовет ее. Он занимается любовью так неистово, как будто акт зачатия жизни способен отвратить смерть.

Она полностью сосредоточилось на нем.



И вскоре вся комната была залита светом. Электрический ток лился из ее рук к оранжевой точке, а все стекла в окнах вылетели.

***

Стражники поспешили, чтобы успеть закрыть собой образовавшиеся лазейки, но Кас оказалась быстрее. Она сумела обойти наиболее расторопных из них. Варен крикнул что-то, когда она пробегала мимо него.



Но она не стала его слушать, а поспешила выпрыгнуть в разбитое окно и скрыться в предрассветном тумане.

Они проваливаются в глубокий сон на кровати, поверх одеяла. Николас оборачивает Пейдж своим телом, пытаясь защитить ее от завтрашнего дня. Даже во сне он продолжает тянуться к ней, заполняя ладонь ее грудью, накрывая руками ее живот. Посреди ночи он просыпается оттого, что Пейдж на него смотрит. Ему очень жаль, что на языке нет слов, способных выразить то, что он хочет ей сказать.

Глава 30

Вместо этого он привлекает ее к себе и снова начинает ласкать, на этот раз гораздо медленнее. В глубине сознания он сомневается в том, что поступает правильно, но уже не может остановиться. Что плохого в том, что он может заставить ее забыться, пусть и ненадолго? Что плохого в том, что она может заставить забыться его? В своей профессии он постоянно борется со смертью, несмотря на то что перевес не на его стороне. И он очень давно усвоил, что не все зависит от него. Он говорит себе, что именно поэтому сейчас сопротивляется из последних сил, пытаясь отстраниться, устоять, не рухнуть в любовь с головой. Но какие бы нечеловеческие усилия он ни прилагал, он понимает, что его силы не безграничны.

Кас не знала, куда она бежит.

С каждым заплетающимся шагом по влажной земле ее все больше терзали сомнения в том, что она сможет добраться до цели.

Николас закрывает глаза, а Пейдж проводит языком по его шее и гладит маленькими ладошками его грудь. На мгновение он позволяет себе поверить в то, что она принадлежит ему так же безраздельно, как он принадлежит ей. Пейдж целует уголок его рта. И дело вовсе не в том, кто кому принадлежит и кто на кого предъявляет права. Главное — это отдавать до тех пор, пока ничего не останется. Но и после этого можно наскрести еще немного.

Тем не менее она продолжала бежать.

Николас поворачивается на бок. Теперь они с Пейдж лежат и смотрят друг на друга. Они долго скользят руками по близкой и родной коже и шепчут друг другу ничего не значащие слова. Этой ночью они еще дважды кончают вместе, и Николас молча считает: первый раз помог им простить, второй — забыть, а третий — начать все сначала.

В конце концов ей удалось взобраться на холм, начинающийся прямо от дворца и спускающийся в долину. Перелезая через ограды, она напугала лошадей, которые паслись на зеленых пастбищах. Далее за лугами начиналась кромка леса. Кас решила, что под сенью деревьев сможет оторваться от преследования.

Вдруг сквозь туман она заметила приближающихся стражников. Часть из них были пешими, а другая часть – верхом. Их было слишком много. Ей стало ясно, что бежать бесполезно, но, несмотря на это, она упорно продолжала двигаться к лесу.

Глава 44



Вдруг она увидела последнее препятствие у нее на пути, которое было скрыто за туманом, из-за чего она чуть было не провалилась прямо в него.



Река.

Пейдж

Лотеран вздымал перед ней свои воды, поднявшиеся из-за обильных дождей. Она не смогла бы его переплыть, так как он был слишком глубоким.



Кас остановилась у самой кромки бурлящей воды. Внутри все горело. Она не чувствовала ног. Девушка подумала было использовать магию, но ее тело все еще ныло после предыдущих заклинаний, и она боялась, что если попробует повторить мощный выброс магии, как в тронном зале, то упадет замертво.

Я просыпаюсь в своей собственной кровати в объятиях Николаса, и я не имею ни малейшего представления, как здесь очутилась. «Быть может, — думаю я, — все, что со мной произошло, это просто страшный сон». Я почти убеждена, что, войдя в детскую, я увижу спящего в кроватке Макса, но потом вспоминаю больницу и прошлый вечер. Я накрываю голову подушкой, чтобы отгородиться от наступающего дня.

В отчаянии она озиралась в поисках решения, но поблизости не было видно ни одного моста. А река по обеим сторонам от нее казалась еще шире.

Положение было безвыходным.

Рядом со мной лежит Николас. Белые простыни контрастируют с черными волосами, и он кажется мне бессмертным. Его глаза открываются, и вдруг я вспоминаю события ночи. Руки Николаса скользят по моему телу, как бегущая линия огня. Я вздрагиваю и пытаюсь завернуться в простыни. Николас откидывается на спину и закрывает глаза.

Десятки конных стражников постепенно окружали ее.

— Наверное, это было неправильно, — шепчу я.

Ей никак не сбежать от них.

— Вероятно, да, — коротко бросает Николас. Он трет ладонью подбородок и продолжает: — В пять часов утра я звонил в больницу. Макс крепко спит, но основные показатели в норме. Прогноз благоприятный, так что все будет хорошо.

Несмотря на страх остаться без сил, она в последний раз попробовала призвать магию, но дрожащие руки не смогли выдать даже одну искорку света. Поэтому она сделала единственное, что ей оставалось, – сжала ладони в кулак и повернулась лицом к своим преследователям, чтобы показать, что она не боится.

Все будет хорошо. Мне очень хочется в это верить, но прежде я должна увидеть Макса. Я не успокоюсь, пока он не улыбнется и не протянет ко мне ручонки.

По крайней мере, она могла рассчитывать на быструю смерть.

— Нам можно будет его сегодня увидеть? — спрашиваю я.

Первый же появившийся всадник остановил коня, достал стрелу и выпустил в нее.

Николас кивает.

Стрела попала ей прямо в сердце.

Она отступила назад, поскользнулась на сыром берегу и упала в темную воду.

— В десять часов, — говорит он и, вскочив с постели, натягивает яркие трусы. — Тебе нужна эта ванная? — тихо спрашивает он и, не дожидаясь ответа, шлепает в конец коридора, где находится еще одна ванная, поменьше.

Я подхожу к зеркалу и потрясенно смотрю на свои красные глаза и темные круги под ними. Я оглядываюсь в поисках зубной щетки, но ее нигде нет. Конечно же, Николас выбросил ее еще несколько месяцев назад. Я беру его щетку, но у меня так дрожат руки, что щетка с громким стуком падает в раковину, оставив на ней жирный синий след пасты. «Когда я успела стать такой беспомощной?» — спрашиваю я себя.

Глава 31

Кас начала тонуть, ее вертело и крутило в бурлящей воде, полной веток и грязи после дождя.

Я вдруг вспоминаю дурацкий список, составленный в день бегства из дома. Что я там написала? Я тогда считала, что умею менять подгузники и готовить смесь. Я знала, как убаюкать сына. Но что я умею делать сейчас? Я роюсь в ящиках под раковиной и в самом углу, за электробритвой, которой Николас так ни разу и не воспользовался, нахожу свою старую косметичку. Я извлекаю из нее синюю подводку для глаз, бросаю колпачок в унитаз и начинаю писать на зеркале. Я научилась ездить верхом. Я умею скакать галопом и преодолевать препятствия. Я стучу карандашом по подбородку. Я могу признать, что я не такая, как моя мать. На зеркале больше нет места, поэтому я продолжаю писать на белом столике. Я умею рисовать, чтобы излечиться от боли. Я умею соблазнять собственного мужа. Я умею… Я останавливаюсь и думаю о том, что должна составить совершенно другой список. Я беру зеленую подводку и продолжаю писать, гневно перечисляя все, на что я не имею права. Я не имею права забывать. Я не имею права повторять одни и те же ошибки. Я не имею права так жить. Я не имею права брать на себя вину за все на свете. Я не имею права сдаваться.

Она умирала.

Мои слова оплетают нагую ванную комнату сложным узором замысловатых сине-зеленых завитушек, и я вхожу во вкус. Я беру бледно-зеленый шампунь и наношу жирные мазки на белые кафельные стены. Розовой помадой я рисую сердечки, сливной бачок покрывается оранжевыми спиралями. Николас появляется, когда я заканчиваю рисовать синие волны с играющими в них зелеными дельфинами. Я съеживаюсь, ожидая, что он начнет кричать, но он улыбается.

А потом вдруг все изменилось.

— Шампуню, похоже, конец, — говорит он.

Она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и выдернул из бурных вод Лотерана. После чего протащил по камням и илистому берегу, бросил на траву и удалился прочь.

Николас отказывается от завтрака, что меня вполне устраивает, хотя еще нет и восьми часов. Может, нас и не скоро пустят к Максу, но я буду чувствовать себя намного лучше, зная, что мой малыш рядом. Мы садимся в машину. Я недоумеваю при виде сдвинутого в сторону сиденья Макса и жду, пока Николас заведет машину и выедет на дорогу. Но он замер и смотрит на руль так завороженно, как будто видит его впервые.

Кас потрогала то место, куда вошла стрела. Она все еще торчала у нее из груди, наполовину сломанная. Вокруг было пятно – либо кровь, либо мокрая земля. Кас долго откашливала речную воду, которая попала в легкие, до тех пор, пока внутри ничего не осталось, а затем повернула голову в поисках своего спасителя.

— Пейдж, — говорит он, — прости меня за эту ночь.

Вот только рядом никого не оказалось.

Я невольно вздрагиваю. А чего еще я от него ожидала?

«Зачем кому-то было спасать меня, чтобы потом уйти?»

Тут ее заметили стражники и бросились к ней. Земля задрожала от топота копыт и стука тяжелых сапог. Каждый шаг страхом отзывался у нее внутри, она ощущала его всем телом, даже за шумом бурной реки за спиной.

— Я не хотел… этого делать, — продолжает Николас. — Просто ты была в таком состоянии… И я подумал… О черт, я не знаю, что я подумал! — Как будто решившись на что-то, он поднимает голову. — Этого больше не повторится.

Значит, ей все же не миновать смерти.

— Нет, не повторится, — тихо повторяю я.

Просто они решили продлить ее мучения.

Это было единственное обьяснение, которое пришло ей в голову. А зачем еще кому-то вытаскивать ее из реки? Чтобы бросить здесь, на потеху королевским солдатам.

Я обвожу взглядом улицу, на которой когда-то собиралась прожить бóльшую часть своей жизни. Но я не вижу ничего конкретного вроде деревьев, машин и фокстерьеров. Вместо всего этого я вижу завихрения цвета на картине безумного импрессиониста. Зеленые, лимонные, розоватые полосы заняли место известного мне мира. Их края соприкасаются и сливаются, и все разнообразные краски перемешиваются.

Кас попробовала скатиться обратно в воду. Такая смерть казалась ей более гуманной и лучшей для ее истерзанного тела и ума: просто отдаться на волю волн. Однако тело ее не слушалось. Отяжелевшая голова отказывалась двигаться и держаться прямо. Тогда девушка устроилась поудобнее на мягкой земле и стала ожидать наступления смерти.

— Я был не прав, — продолжает Николас. — Что бы ни случилось, Макс должен быть с тобой.

Между тем нечто другое приближалось к ней быстрее солдат короля. Оно стремительно двигалось по реке. Кас услышала, как оно вылезло из воды и прошло по мокрому берегу, издавая жутковатое утробное рычание. В следующий момент над ней нависла тень, а на лицо упала капля воды. А за ней следующая. Ледяные капли одна за другой падали ей на кожу с длинной черной шерсти.

Что бы ни случилось… Я поднимаю на него глаза.

Она медленно моргала, пытаясь разобраться, что за существо стояло над ней.

— А ты? Как насчет тебя?

Оказалось, что это волк из ее ночных кошмаров стоял над ее израненным телом, оскалившись в сторону приближающихся солдат.

Николас смотрит на меня.

Выходит, он защищал ее?

— Я не знаю, — отвечает он. — Честное слово, не знаю.

Нет, этого не могло быть.

Я киваю, как будто получив устраивающий меня ответ, отворачиваюсь и смотрю в окно. Николас сдает назад, и мы выезжаем на дорогу. Занимается холодный осенний день. Повсюду виднеются следы ночных безумств. Улицы засыпаны яичной скорлупой, окна домов измазаны кремом для бритья, на деревьях развеваются рулоны размотанной туалетной бумаги. «Скоро тут наведут порядок?» — спрашиваю себя я.

Хотя теперь уже сложно было понять, что происходит.

В больнице Николас спрашивает о Максе, и ему говорят, что его перевели в детское отделение.

Стражники остановились. Некоторые трусливо сбежали, едва завидя чудовище, выходящее из реки. Остальные выжидали. Несколько отчаянных смельчаков вышли вперед, держа наготове луки.

— Неплохо для начала, — бормочет он, хотя я вижу, что он явно разговаривает не со мной. Он идет к лифту, и я спешу за ним. Распахиваются желтые двери, и нас обдает запахами антисептика и свежего белья. Мы делаем шаг внутрь.

Но казалось, что волку нет никакого дела до нацеленных на него стрел.