Как насчёт этого?
У Ханны отвисла челюсть.
- У меня нет таких денег!
- Конечно есть, богатенькая девушка.
Глаза Патрика заблестели.
- Ты должна творчески подойти к вопросу поиска денег.
Я хочу наличными, и в конверте.
Отдай его парню по имени Пит, работающему в цветочной лавке на Тринадцатой Стрит.
Если ты этого не сделаешь, то будешь ссылкой недели.
Маленькому папиному помощнику придётся очень долго поработать, чтобы удалить всё это из Интернета.
И я сомневаюсь, что общественность будет доверять человеку, у которого дочь-подросток снимает одежду для посторонних.
Ханна уставилась на него.
Её взгляд снова упал на фотографии.
Внезапно, она осознала весь этот ужасный сценарий.
- Т-ты даже не настоящий фотограф? И у тебя нет связей в Нью-Йорке?
Ты меня просто подставил? Ты солгал мне!
Патрик рассмеялся и выставил ладони.
- Ты раскрыла меня.
Он наклонил своё лицо к Ханне.
- Я думаю, ты не единственная, кто хорошо лежит, мисс Мэрин.
Ханна не ждала ничего другого.
Она попятилась и побежала к двери, с трудом её захлопнув.
Здание показалось ещё более заброшенным, чем это было двадцать минут назад.
Пара внизу до сих пор спорила.
Казалось, кусок штукатурки на потолке вот-вот рухнет.
Сбегая четыре этажа вниз, ей всё время слышалось за спиной хихиканье, как будто кто-то всё это слышал.
- Вот именно, - закричала Ханна.
Кто бы ни был этой сучкой Э, она найдёт её, пригнёт её к земле и заставит её заткнуться.
Она мчалась вниз по лестнице, её руки сводило, она с трудом хваталась за шаткие перила.
Но как только она достигла холла, он был пуст.
Передняя дверь болталась раскрытая на петлях, что было единственным признаком того, что там ктото был.
Но снова исчез.
.
Глава 20
Нет ничего лучше свежего горного воздуха.
Внедорожник Каннов, оснащённый тяжёлыми цепями и с привязанными к багажнику горными лыжами взобрался по круговой дороге на гору Ленапе.
Обслуживающий персонал в тяжёлых ватниках бросился к машине и начали снимать с крыши багаж.
Ноэль и два его старших брата, Эрик и Кристофер, вылезли из машины и разминали затёкшие ноги.
Ария последовала за ними, почти скользя по ледяному асфальту.
Эй, тут кто-нибудь слышал о соли?
Последняя, одетая в меха как принцесса, из автомобиля вышла Клаудия.
Кончик её носа был восхитительно розовым от мороза, а попа казалась идеально круглой в тёмносиних джинсовых леггинцах.
Каждый из обслуги, казалось, останавливался, чтобы поглазеть на неё.
- Вам нужна помощь? - спрашивали они хором.
- Нужно что-нибудь вам отнести?
- О, вы все такие милые, - щебетала она в ответ и стреляя в них улыбками, от которых Арии хотелось блевать.
Ария повернулась к Ноэлю.
- Мы можем войти внутрь? Я здесь отмёрзну.
Когда они проезжали по берегу, столбик термометра показывал двадцать два градуса по Фаренгейту.
Ноэль усмехнулся.
- Это нормально ждать, когда ты находишься на вершине горы.
- Ты не будешь чувствовать холод, когда вы hiihto! - ответила Клаудиа Арии взволнованным голосом.
Теперь Ария знала, что hiihto были финские лыжи.
Почему Клаудиа не могла сказать это на английском языке? Это не было так трудно.
Три долгих письма Небо.
Поймите его.
Ария выстрелила в неё натянутой улыбкой и улыбнулась, чувствуя себя жесткой и острой, как сосульки, которые свисали с крыши.
Это было едва ли не последнее место, где она хотела сейчас находиться, но она просто приходила в ужас от мысли, что потеряет хоть на секунду Ноэля из вида.
Клаудия могла вцепиться в него когтями, а что она могла противопоставить ей? В конце концов, его нынешняя подруга была всего лишь троллем.
- Ария?
Ария моргнула и посмотрела вверх.
Ноэль звал её из открытой двери домика.
Его братья и Клаудия уже вошли внутрь.
Она последовала за ними в большой холл.
Все поверхности были отделаны дубовыми панелями, делая похожим помещение на сауну.
В воздухе пахло корицей и горячим шоколадом и везде слонялись люди в тяжёлых лыжных ботинках, шерстяных шапках и огромных перчатках, больше похожих на утварь для духовки.
Гости развалились на диванах табачного цвета и грелись у огня, горящего в камине.
Жёлтый лабрадор с повязанным на шее красным платком дремал рядом с маленькой собачкой перед большим окном, открывавшем вид на склон.
- Мило, пробормотал Кристофер, подойдя к окну.
Кристофер был на три года старше Арии и Ноэля и приехал на некоторое время из своего дома в Колумбии.
У него были те же самые золотые особенности, как и у Ноэля, но что-то было в нём трудное, менее покоряющее.
- Прекрасный порошок, - промямлил Эрик.
Он был на два года старше Ноэля и учился в Холлисе - но только формально.
Его настоящая цель в жизни была стать лыжным инструктором в Монтане или серфингистом на Барбадосе.
- Mahtava! - щебетала Клаудиа, тоже глядя в окно.
Без разницы что это значит.
Ария тоже посмотрела на открывающийся вид.
Гора, казалось, поднималась прямо вверх под углом девяносто градусов.
Лыжники умело спускались зигзагами вниз.
Один из парней упал, вокруг поднялось облако снега.
Ария устало наблюдала за ними.
Она снова посмотрела на спящую в углу собаку.
Счастливица.
Канны зарегистрировались и консьерж выдал пять пар ключей от номеров по одному для каждого,и слава богу, что Арии не пришлось делить номер с Клаудией.
В комнате Арии была громадная двуспальная кровать с большим количеством подушек, крошечная кухня и огромное окно, с ещё одним прекрасным видом - она плюхнулась на кровать и закрыла глаза.
Похоже, у тебя появилась конкурентка, Ария! Мы оба знаем, что Ноэлю нравятся блондинки!
Текст, похожий на заевшую песню, застрял у неё в голове.
Должно быть, её видели, читающей Айфон Клаудии.
Но как? Пряталась ли Э за стойкой с лыжными костюмами? Шпионила ли она за ней через камеры безопасности в магазине?
У Арии было ощущение, что в записке была правда - Ноэль действительно предпочитал блондинок.
Он люби Эли - и он, определённо, заметил Табиту.
Даже после того, как они возвратились из поездки на Ямайку, Ноэль сделал несколько ссылок на Табиту, типа, Эй, эта белокурая девчонка вам никого не напоминает? Было в ней что-то, чего я не мог не заметить.
Но, хотя он и задавал много вопросов, он не был подозрительным.
Никто не был.
До сегодняшнего дня.
Раздался стук в дверь.
И она слышала бы ее во сне, если б когда-нибудь спала. Элеонора фактически поселилась в своем кабинете в Норджби-Хаусе с тех пор, как начала отправлять девушек-агентов во вражеский тыл. Раз в несколько дней она ненадолго наведывалась домой, – чтобы переодеться и заверить мать, что у нее все хорошо. Белла Тоттенберг всегда мечтала жить в Англии и, перебравшись сюда из Пинска почти четверть века назад, чтобы вписаться в английские круги, сменила свою фамилию на Тригг. «Скучную офисную работенку» дочери, как она выражалась, Белла никогда не одобряла и частенько говорила, что Элеонора была бы на своем месте за прилавком одного из крупных универмагов – «Хэрродз» или «Селфриджез». Элеонора не раз порывалась рассказать матери про завербованных ею девушек, которые напоминали ей Татьяну. Но если б даже она была вправе обсуждать это с матерью, та, она знала, не стала бы вникать в смысл ее откровений. Белла Тригг похоронила свое горе в вихре чаепитий и театральных спектаклей, оставив в прошлом мрачные годы, от которых самой Элеоноре никогда не удавалось убежать.
Ария подскочила, её нервы звенели.
Элеонора по личной инициативе сутками не покидала Норджби-Хаус, позволяя себе немного поспать прямо за столом в перерывах между сеансами радиосвязи, когда они ожидали сообщений от агентов. Ночевать в офисе не было необходимости: радиограммы, почти всегда поступавшие ночью, обычно к утру, отсортированные и расшифрованные, уже лежали у нее на столе. Но ей нравилось самой присутствовать на сеансах радиосвязи, распознавая стиль и манеру радирования девушек. Когда она читала сообщения в реальном времени, ей казалось, что девушки общаются непосредственно с ней.
- К-кто там?
Элеонора поднялась из-за стола и направилась в центр радиосвязи. В коридоре двое военных о чем-то тихо беседовали. Оба отвели глаза, когда она проходила мимо. Офицеры-мужчины, скептически воспринявшие ее назначение руководителем отдела по подготовке и заброске агентов-женщин, с тех пор теплее к ней относиться не стали. Каждый раз при ее появлении на утреннем совещании возникала заминка, слышались перешептывания. Но пока они не мешали ей делать свою работу и опекать девушек, Элеонора не обращала на это внимания.
- Это я, - отозвался из прихожей Ноэль.
Она вошла в помещение, где располагался центр радиосвязи. Здесь стоял тяжелый дух сигаретного дыма и жженого кофе. С полдесятка операторов – все женщины, моложе, чем она, – набивали свои сообщения или горбились над бумагами, декодируя поступившие из вражеского тыла электрические сигналы, которые принимала радиостанция в Грендон-Андервуде; после их по телетайпу передавали в Норджби-Хаус. Добрыми феями называли агенты этих женщин из лондонской штаб-квартиры. За каждой были закреплены от трех до пяти агентов, и они терпеливо, как верные псы, ожидающие возвращения домой своих хозяев, ждали, когда их подопечные выйдут в эфир.
- Можно войти?
Всю переднюю стену занимала доска, на которой мелом были выведены имена агентов. Элеонора внимательно просмотрела список, выискивая в нем своих девушек. Агенты выходили в эфир по графику два раза в неделю через равные промежутки времени. В ходе радиообменов Лондон сообщал информацию о доставке людей и грузов и получал донесения с мест. Бывало, агенты выходили на связь чаще, если требовалось передать что-то срочное, или реже – если радисту было небезопасно включать приемопередатчик. Сейчас по расписанию должны были состояться сеансы радиосвязи с Рут (ее они переманили из команды дешифровщиков в Блетчли-парке) и с Ханной, у которой во время одного из ночных авианалетов в самом начале войны погиб ребенок.
Ария отперла дверь.
Имя Мари тоже фигурировало на доске: ее выход в эфир ожидался сегодня вечером. Неделя миновала с тех пор, как ее высадили «вслепую» на поле к северу от Парижа. РТ из соседней диверсионной группы сообщил им, что Мари приземлилась. Три дня назад она пропустила свой первый запланированный сеанс радиосвязи. Опоздания на несколько часов случались: немцы могли локализовать и заблокировать сигнал радиста. Но трехдневная задержка подразумевала нечто более серьезное.
Ноэль тащил большую корзину тигровых лилий, с кофе и закусками.
Элеонору охватила паника, но ей снова удалось подавить ее до слабого беспокойства. Она уже на начальном этапе приучила себя не привязываться к завербованным девушкам. Элеонора лично была знакома с каждой из них, знала их биографии, слабые и сильные стороны. Ей вспомнилось, как она в первый раз отправляла на задание одну из своих подопечных, молодую шотландку по имени Энджи, в Эльзас-Лотарингию. В тот момент все, что они планировали, к чему готовились, было приведено в действие, все ее замыслы и усилия обрели форму конкретных результатов. И тогда вдруг Элеонора с ужасом осознала, что эта девушка выходит из-под ее опеки. Она занервничала, запаниковала, была уже на грани того, чтобы отменить ее заброску. В ней всколыхнулось некое неведомое чувство – стремление уберечь. Она назвала бы это материнским инстинктом, если б знала, что это такое. Ей стоило огромных душевных сил, чтобы решиться на последний шаг – отправить Энджи во вражеский тыл.
- Это для тебя!
Со временем легче не стало: она так и не привыкла с легким сердцем посылать девушек навстречу опасности. Элеонора чувствовала, что на ней лежит ответственность за них, за их благополучие. А, как показывала практика, не всем агентам удавалось остаться в живых: некоторые домой не возвращались. Но она была не вправе поддаться сентиментальности. Это помешало бы принимать верные решения.
- Спасибо! - захныкала Ария.
– Мэм? – окликнула ее одна из радиотелеграфисток, серьезная рыжеволосая девушка по имени Джейн. Элеонора подняла глаза от мешочка с шифрами. – Пришла радиограмма. От Мари.
В корзинке было даже чучело свинки, напоминающее её старую игрушку Петунию.
Но вдруг она застыла.
Элеонора вскочила на ноги и кинулась к столу, за которым работала Джейн. В нижней части страницы она увидела оперативный псевдоним Мари – Ангел. Элеоноре он никогда не нравился, потому как ангел предвещал смерть. Она собиралась дать ей другой псевдоним, но дел было невпроворот, она замоталась, а после уже и времени не осталось.
Разве парни не дарят своим девушкам цветы, когда чувствуют себя в чём-то виноватыми?
– У вас есть ключ? – Джейн кивнула, потом вручила Элеоноре листочек с шифром, который должна была использовать Мари для кодировки донесения.
- По какому случаю? - поинтересовалась она.
Расшифровывая сообщение, Элеонора подумала, что оно, возможно, искажено, как это нередко случалось с радиограммами других радисток, – из-за плохой погоды, создающей помехи в эфире, или обстоятельств, вынуждающих радисток торопиться. Но эта радиограмма была четкой и ясной: «В гнезде Кардинала. Яйца целы». Элеонора провела пальцами по листу, слыша голос Мари в тексте донесения. Под «Кардиналом» подразумевался Веспер; «яйца целы» означало, что ее рация была доставлена в целости и сохранности.
- Я увидел её в сувенирном магазине и подумал о тебе.
Сам текст был непримечательный и гладкий – безликий. Его мог передать кто угодно. Нажим на первую букву – визитная карточка Мари – был легче, чем обычно.
Ноэль поставил корзину на тумбочку и обнял её.
Элеонора поискала в сообщении личные проверочные коды Мари – ошибки, которые та была научена включать в передаваемый текст в подтверждение того, что радиограмма пришла именно от нее. Она знала, что «обманный» код Мари – «п» на месте тридцать пятой буквы, но это донесение было не настолько длинным. Также в нем не содержалось ни одной «о», которую следовало заменить на «а» – подлинный проверочный код Мари. Элеонора проклинала инструктора по кодам: тот перемудрил, пытаясь придумать уникальные проверочные знаки, которые было бы трудно обнаружить. Не сумел подобрать для Мари такие коды, которые можно было бы использовать в любой радиограмме.
От него пахло средством для умывания лица с маслом чайного дерева, которое она купила ему на День Святого Валентина.
Элеонора еще раз внимательно изучила текст донесения. Что-то в нем не то.
- Слушая, я знаю, что катание на лыжах не совсем твой профиль, но я рад, что ты приехала с нами.
– Что думаешь? – обратилась она к Джейн.
Эта поездка не была такой же, если бы тебя здесь не было.
Радиотелеграфистка – она носила очки в роговой оправе – прочитала сообщение, перечитала его.
Его слова звучали так искренне и серьёзно, что её сомнения растаяли.
– Не знаю, – медленно произнесла она. Но Элеонора по лицу Джейн видела, что та тоже встревожена.
Клаудия и Э превратили её в сумасшедшую.
– Это она? – допытывалась Элеонора. Она вспомнила, какой была Мари в тот вечер на авиабазе Тангмер. Девушка нервничала, словно ее терзали сомнения. Но, конечно, все агенты перед заброской колебались. Боже правый, это же естественно!
- Я тоже счастлива, что приехала, - призналась она.
– Пожалуй, – ответила Джейн – не твердо, но с надеждой в голосе. – Донесение очень короткое. Может быть, она просто торопилась.
- Это место великолепно.
– Может быть, – вторила ей Элеонора, без убежденности в тоне. Кроме недостаточно сильного первого удара по телеграфному ключу, других подозрительных примет не было. И все же что-то ее настораживало.
- Это ты великолепна.
– Как вы поступите? – спросила Джейн, возвращаясь за свой стол. Ответить Мари необходимо было в течение пяти минут, не позднее. Через Джейн Элеоноре надлежало уведомить Мари о доставке оружия, которое планировалось сбросить в следующий вторник, – чтобы команда Веспера обеспечила прием груза и при содействии местного населения припрятала его для партизан. Но если Мари работает под контролем, эта информация попадет к немцам.
Ноэль подтолкнул её и они упали на кровать.
Нужно послать ей сообщение личного характера, подумала Элеонора. О чем-то таком, что известно ей одной. Она колебалась. Эфирное время ценилось на вес золота, и рискованно было занимать его дольше, чем требовалось для передачи самой насущной информации. Но она должна была убедиться, что на связь вышла именно Мари – и что все в порядке.
Они начали целоваться, сначала осторожно, потом более страстно.
– Передай, что бабочка у меня. – Это был завуалированный намек на цепочку с медальоном, которую она конфисковала у Мари перед ее заброской. Элеонора догадывалась – хотя точно не знала, – что это ожерелье дорого Мари. Возможно, имеет отношение к ее дочери. Наверняка упоминание о нем побудит Мари отреагировать по-особенному.
Ноэль стащил рубашку Арии через голову, и она ответила взаимностью.
Джейн зашифровала и отослала сообщение. Элеонора ждала, затаив дыхание. Прошло две минуты, затем – три. Она представляла, как Мари читает ее послание и мысленно приказывала ей убедить их в том, что радиообмен ведет именно она. Пришел ответ: «Спасибо за информацию». Никакой реакции на бабочку, ничего указывающего на то, что это действительно Мари. У Элеоноры упало сердце.
Они прижались друг к другу голыми телами и почувствовали тепло друг друга.
Но почерк теперь был знаком – сильный упор на первое слово, как у Мари.
- Ммм, - пробормотал Ноэль.
– На этот раз похоже на нее, да? – заключила Джейн, надеясь, что Элеонора согласится с ней.
Они остановились на мгновение, а потом Ария коснулась пояса Ноэля и растегнула пряжку.
– Да, – ответила та. В учебном центре Мари постоянно внушали не рассказывать о себе, не выдавать факты своей биографии и сведения личного характера. Возможно, отписавшись дежурной фразой, она просто следовала этому правилу.
Ноэль напряженно дышал, выглядя явно удивлённым.
– И что дальше? – Джейн неуверенно смотрела на Элеонору, спрашивая, должна ли она сообщить радиограммой о следующей доставке оружия.
Потом Ария расстегнула пуговицу на джинсах и начала их снимать.
Элеонора медлила. Девушки-агенты прошли хорошую школу, их обучили всему, что могло им пригодиться. Она просто осторожничает, что на нее вовсе не похоже. Она должна верить, что ее подопечные способны выполнять задания и принимать верные решения. В противном случае ничего не получится, все развалится.
Она ухмыляясь смотрела на его мускулистые ноги.
Элеонора стояла перед нелегким выбором. Она впилась взглядом в приемопередатчик, словно и впрямь могла услышать и распознать голос Мари. Элеонора была убеждена, что Мари, несмотря на трудности, с которыми ей пришлось столкнуться в Арисейг-Хаусе, – волевая умная женщина, что за период подготовки ее боевой дух окреп и она в состоянии совладать с трудностями, которые ждут ее в тылу врага. Иначе она никогда не отправила бы ее на столь опасную территорию. Элеонора обязана верить: Мари не допустит, чтобы что-то случилось с ее рацией. Прекращение радиообмена с Мари усложнит выполнение боевых задач. Либо ей сейчас отправят сообщение, либо нет – третьего не дано.
Он был одет в золотистые боксеры от J, которые тоже покупала она для него.
Банда!
Элеонора с вызовом вскинула подбородок.
Через секунду она потянулась к кнопке на своих джинсах.
– Отправляй, – отдала она распоряжение Джейн. И вышла из комнаты.
Ноэль остановил её руку, его глаза расширились.
- Ты уверена?
Глава 14
Ария окинула взглядом комнату с телевизором с плоским экраном, с бутылкой шампанского, стоящего на угловом столике, кресло с пуфиком и большим окном.
Мари
Теперь, когда они были в незнакомой обстановке она чувствовала себя более раскованно.
Франция, 1944 г.
Или, возможно, она просто чувствовала вынужденной доказать Ноэлю то, что он значил для неё.
Или это был единственный способ гарантировать, что он останется с ней.
Мари сидела в одиночестве на чердаке и, коротая часы ожидания до выхода в эфир, старалась не думать о соседстве с немцами, обитавшими прямо за стенкой.
- Я уверена, - прошептала она.
Больше недели прошло с тех пор, как Джулиан привел ее в Рони-сюр-Сен. Больше он не объявлялся, и она частенько думала, где он и что с ним. Крошечная квартирка, где она поселилась, была вполне уютной. В ней имелось два окна: одно, с переднего фасада, выходило на улицу; другое, с заднего, – на канал. Во второе окно сейчас светило предвечернее солнце, отбрасывая причудливые блики на старенькое одеяло, что накрывало кровать.
Ноэль стянул с Арии джинсы.
Как оказалось, немцы не только любили наведываться в кафе на нижнем этаже. Они проживали в этом же здании, в том числе и в соседней квартире, занимавшей вторую половину верхнего этажа; остальные располагались ниже. Когда Мари это обнаружила – однажды поздно вечером, по пути в туалет, что находился в конце коридора, – она подумала, что Джулиан сумасшедший. Или, возможно, ему просто плевать на то, что ее могут арестовать. Но потом она поняла, что эта квартира – идеальная явка: столь вопиющей дерзости немцы точно от них не ждут. И ей доставляло особое удовольствие работать в буквальном смысле у них под носом.
Некоторое время они просто цеплялись друг за друга почти полностью раздетыми, их губы сцепились в обьятиях.
Мари посмотрела на часы. Пять пятнадцать. Близилось время выхода в эфир. Ей предстояло передать сообщение, которое ранее принес незнакомый связной. Труднее всего Мари давалось ожидание, о чем в учебном центре ее никто не предупредил. В течение дня она ждала доставки донесений, которые следовало отправить радиограммой. Ночью слушала радио, надеясь, что Би-би-си по завершении обзора новостей передаст messages personnel
[12], содержащие скрытую информацию о прибытии какого-то агента, или иносказательно объявит об открытии второго фронта. Квартиру она покидала не часто. Один раз сходила на рынок, что устраивали по вторникам на площади, второй – в кондитерскую – для отвода глаз, чтобы о ней не дай бог не начали болтать местные жители, у которых затворничество приезжей женщины, поселившейся в квартире на улице Антон, непременно вызвало бы подозрение. Она так редко показывалась на людях, что ей даже не случалось прибегать к псевдониму или легенде, разве что в разговоре с домовладелицей, с которой она сталкивалась несколько раз.
Сердце Арии бешенно колотилось.
Мари смотрела из окна на окутанные мягким сиянием луга и с тоской думала о Тесс, надеясь, что в Восточной Англии погода стоит хорошая и, поскольку дни стали длиннее, дочь после ужина имеет возможность немного поиграть на улице. Если б только ей позволили взять с собой фото Тесс… Конечно образ дочери жил в ее памяти, хотя внешне та, наверно, уже изменилась с тех пор, как Мари видела ее последний раз.
Она действительно была готова сделать это.
Время наступило.
Она приставила стул к низенькому столику в углу комнаты, где стояла рация, ненадежно замаскированная под граммофон с переворачивающейся крышкой, которая мгновенно скрывала приемопередатчик. Мари достала из комбинации ранее доставленный связным клочок бумаги с уже знакомым ей почерком Веспера. В первую очередь следовало зашифровать сообщение. Мари нащупала за подкладкой в туфле «ключ» – лоскуток шелка с одноразовым шифром. Само донесение для Мари представляло невразумительный набор загадочных терминов и уведомлений, которые понятны были только Весперу и, она надеялась, тем, кто получит его в Норджби-Хаусе. Может, в их числе будет и Элеонора, подумала она. Мари несколько раз прочитала зашифрованный текст, который собиралась отправить. Убедившись в том, что ненужных ошибок она не допустила, Мари сожгла оригинал – некодированное сообщение – над пламенем стоявшей перед ней свечи. Чтобы не обжечь пальцы, последний клочок она бросила прямо на огонь.
Ноэль навалился на неё, она крепко целовала его.
В кармашке с запчастями она выбрала кристалл для точной настройки частоты передачи. Вставив его в паз, она принялась отстукивать радиограмму. Телеграфный ключ под давлением ее пальцев щелкал с уверенной целеустремленностью. Радиообмен она теперь вела легко и непринужденно. Мари заметила, что за непродолжительное время пребывания на территории оккупированной Франции радировать она стала гораздо проворнее. Это как с иностранным языком, который учил в школе: попав в языковую среду, ты и сам начинаешь бегло говорить на нем. Она теперь быстро переводила на язык морзянки любое сообщение, не переделывая ни одного слова.
Тук, тук, тук.
Вдруг внизу раздались взрыв смеха и пение; Мари прервала передачу. Она встала и подошла к окну на заднем фасаде. Шум доносился не с улицы, а из кафе. Правда, Мари заметила, что антенный провод, который она украдкой бросила на дерево вечером следующего дня после прибытия, свалился с верхних ветвей на нижние. Если он висит недостаточно высоко, ее сигнал может не пройти. Мари распахнула окно, собираясь поправить провод.
Они оба замерли, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами.
Они молчали, но в дверь снова постучали.
И замерла с застывшей в воздухе рукой. На балконе квартиры, что находилась этажом ниже, стоял немецкий солдат, с интересом наблюдавший за ней.
- Эй, - позвала Клаудия.
Мари выдавила из себя улыбку, взмахнула руками, словно просто вешала белье.
- Ария, Ноэль? Вы здесь? - Ария поморщилась.
- Вы разыгрываете меня?
– Bonsoir
[13], – крикнула она как можно более беспечным тоном и трясущимися руками закрыла окно.
Ноэль?
Мари знала, что нужно немедленно прекратить сеанс радиосвязи. Вроде бы немец ничего не заподозрил, но где гарантия, что он прямо в эту минуту не доносит на нее? Однако сообщение отправить было необходимо, а ей оставалось всего-то сделать несколько ударов телеграфным ключом. С гулко бьющимся сердцем она снова стала яростно стучать. По окончании сеанса Мари перевернула крышку рации, маскируя ее под граммофон. Она надеялась, что сделала это не слишком поздно.
Голос Клаудии звучал приглушённо.
На лестнице раздались шаги. Кто-то поднимался наверх. Неужели ее засекли? Уничтожь рацию или хотя бы кристаллы, мгновенно вспомнились ей инструкции, что она получила в учебном центре. Но она не нашла в себе сил выполнить их. Сидела как затравленный зверек, накрытый ярким светом автомобильных фар.
- Вперёд! Пришло время для hiihto!
Шаги зазвучали громче. Выломают дверь или начнут тарабанить, требуя, чтобы она открыла? Мари стиснула в руке ожерелье с капсулой цианида. «Капсулу разжевать нужно быстро», – наказала ей Элеонора. Мари представила, как Тесс в пять лет остается сиротой, и ее захлестнуло чувство вины, которое она упорно давила в себе все последние месяцы. В конце концов, она ведь мать маленького ребенка, который нуждается в ней. Кто позаботится о ее дочери, если с ней что-то случится? Отправившись на вражескую территорию, она поступила безответственно.
- Может, если мы будем вести себя тихо, она уйдёт? - прошептал Ноэль, проводя пальцем по голой ключице Арии.
Шаги остановились у ее квартиры. Семь, восемь, девять, считала Мари. Стук в дверь.
Но стук повторился.
Она в отчаянии глянула через плечо, жалея, что из квартиры нет другого выхода. В самой комнате спрятаться было негде. Стук повторился. Нехотя она подошла к двери, открыла ее.
- Ноэль! - продолжала дразнить Клаудия.
И удивилась, увидев на пороге пилота Уилла.
- Я знаю, что ты там! Мы должны hiihto!
– Ты меня до смерти напугал, – сказала ему Мари.
Наконец, Ноэль застонал, схватил джинсы и натянул их на себя.
– Тогда надо было сразу же прекратить сеанс. – Лицо его было серьезно. – Твой стук слышен на весь коридор. – Ирландский акцент в его речи звучал явственней. – Ты окажешь нам медвежью услугу, если тебя арестуют. – Потом взгляд его карих глаз потеплел. – Как ты тут?
- Хорошо, - отозвался он.
Схожу с ума от скуки, одиночества и страха, живя в окружении немцев, хотела ответить она. Однако жаловаться было неприлично.
- Мы сейчас идём.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Мари, постепенно успокаиваясь. – До четверга я в эфир не выйду.
– Я не донесение принес.
- Отличненько! - отозвалась с другой стороны Клаудия.
– Тогда что тебя привело?
Ария посмотрела на Ноэля с отвисшей челюстью.
– Джулиану нужна твоя помощь.
- Что? - просил Ноэль, останавливаясь с наполовину одетой штаниной на одной ноге.
– Снова потребовался переводчик? – насторожилась она.
– Кое-что другое, – покачал головой Уилл.
На мгновение Ария была так зла, что даже не могла ничего сказать.
Вспомнив свой неудачный поход в книжный магазин по поручению Джулиана, Мари вдруг занервничала.
- Мы вроде были на середине чего то!
– Чего он от меня хочет?
Ты серьёзно сейчас всё бросишь из-за неё?
– Слишком много вопросов, – отрезал Уилл. – Идем.
Мари торопливо надела пальто и шляпку, взяла свою сумочку. Но все же, не удержавшись, задала еще один вопрос:
Лицо Ноэля смягчилось.
– Если я понадобилась Джулиану, почему он сам за мной не пришел?
- У нас будет достаточно времени сегодня вечером, когда никто нас не будет беспокоить.
– Ему небезопасно сюда приходить.
И Клаудия права - через пару часов закроются подъёмники.
Небезопасно. Мари овладела тревога: что могло произойти? Как руководитель «Сектора Ф» Джулиан был одним из самых известных подпольщиков в северной части Франции. Немцы готовы пойти на что угодно, лишь бы поймать его. Она вдруг остро осознала, в сколь опасных условиях им приходится действовать, и подумала, что изнывать от скуки в стенах крошечной квартирки – это отнюдь не самое страшное на свете.
Мы должны пойти на катание.
Уилл вывел Мари через центральный вход к «пежо», припаркованному у обочины, и открыл для нее дверцу.
– Садись.
Ты готова получить от неё первый урок катания на лыжах?
Магазины уже закрывались на ночь. Владелец книжной лавки, запирая ставни, посмотрел в их сторону, но ей даже не кивнул. Кафе, что находилось под ее квартирой, заполнялось посетителями. Немцы обступали барную стойку и занимали столики. Мари надеялась, что они не обратили на нее внимания.
- Вообще-то нет.
Уилл молча завел мотор, и они покатили из города. Мари краем глаза рассматривала его.
Ария отвернулась и прижала к груди подушку.
– Джулиан говорит, что ты офицер по воздушным перевозкам.
Ярость пульсировала в ней как второе сердце.
– Слишком громкое определение для того, чем я занимаюсь, – усмехнулся Уилл.
- Я не желаю, чтобы Клаудия вообще учила меня чему-либо.
Но Мари знала, что на самом деле у него весьма широкий круг обязанностей. Уилл возглавлял Лунную эскадрилью – группу из нескольких пилотов, которые, наряду с летчиками ВВС, доставляли людей и грузы на территорию оккупированной Франции. Он регулировал время и место посадки самолетов, отслеживал, кого они привозили и кого увозили. Держал под своим контролем фактически все почтовое сообщение между «Сектором Ф» и Лондоном.
– Мой кузен преувеличивает, – добавил он.
Пружины на кровати заскрипели, когда Ноэль опустился на неё.
– Джози упомянула, что вы с ним родственники.
- Я думал, что вы подружились.
– Мы росли вместе, как братья, на ферме в Корнуолле, принадлежавшей семье Джулиана, – объяснил Уилл. – Мама растила меня одна. – Мать-одиночка, как и я, подумала Мари, но откровенничать о себе с Уиллом не стала. – Она надолго оставляла меня у сестры, ей ведь надо было зарабатывать. А когда мне было одиннадцать, она умерла от гриппа. – Уилл рассказывал о себе непринужденно, не скрытничал, как к тому были приучены агенты. – В общем, мы с Джулианом выросли вместе. А теперь мы с ним остались вдвоем.
Клаудия обожает тебя!
– Вас дома не ждет семья?
У Арии вырвался смешок.
– Я всегда был сам по себе, – покачал головой Уилл. – А у Джулиана вроде бы полно родных, и в то же время никого. Он ведь был женат, – сообщил Уилл, отвлекая внимание от себя. И помрачнел. – Его жена и дети находились на пассажирском лайнере «Атения», который потопили немцы. После торпедной атаки никто не выжил.
- Я очень сомневаюсь в этом.
– О боже, – промолвила Мари. Она и не догадывалась, что за сосредоточенностью и одержимостью Джулиан скрывает такую страшную боль. Ее поражало, как он вообще еще способен жить, ходить, что-то делать. Она подумала о Тесс, и у нее мучительно сжалось сердце. Случись беда с ее дочерью, она сама дня бы не прожила.
- Что ты имеешь в виду?
– Так что теперь мы с ним остались вдвоем, и ради него я на все пойду. Даже если он не прав.
Ноэль смотрел на неё с недоумением на лице.
Ария вспомнила сообщения, которые писала Клаудия о них обоих.
– Это ты про то, чтобы предупредить местных? – уточнила Мари, вспомнив спор братьев в то утро, когда она прибыла.
Должна ли она сказать Ноэлю?..
Уилл кивнул.
Или это сделает её похожей на психа?