— Нет. Не обманываю.

Он подался вперед и прошептал из последних сил:

— Не ходи в Ботанический сад.

Констанс оставила ему телефон и, тяжело дыша, вышла в коридор. Там она остановилась, раздумывая.

Пока Алоизий не предупредил, она не думала, что Барбо может поджидать ее в Ботаническом саду. Это была удручающая мысль, и все же фатального изменения плана она не вызывала.

Констанс знала, что ей понадобится оружие. Не пистолет, конечно, но что-то более подходящее ее... стилю.

Быстро пройдя по коридору, она спускалась по ступенькам в приемную залу, повернула и вошла в библиотеку, где сдвинула тайную книгу, и проскользнула в лифт, следующий на цокольный этаж. Прибыв вниз, она почти пробежала по коридору к грубо вытесанной лестнице, ведущей в подвал, которая по спирали спускалась в еще более глубокие подземелья, исчезая в призрачной тени среди пропахших пылью комнат, которые там располагались.



***



Ожидая в своей соседней комнате, доктор Стоун услышал удаляющиеся шаги Констанс. Он вышел и вернулся в спальню Пендергаста, немного дрожа при мысли о посетительнице. Несмотря на то, что Констанс, безусловно, была хорошенькой молодой женщиной со вкусом, изяществом и экзотической красотой, она источала холод, как сухой лед — вдобавок ко всему, в ней было что-то неправильное, некое качество, которое вызывало у него мороз по коже.

Он обнаружил, что его пациент снова спит. Телефон выпал из его руки и лежал на простынях рядом с его открытой ладонью. Доктор поднял и проверил его, интересуясь, кому он пытался позвонить. Увидев, что звонок так и не был сделан, он аккуратно выключил телефон и положил обратно на бюро, после чего снова занял свое место в кресле у двери, ожидая — в чем он был точно уверен — что это будет долгая ночь... прежде чем настанет конец.

61



Марго поняла, что попасть в музей после закрытия будет для нее большой проблемой. Она была уверена, что Фрисби вписал ее имя в список лиц, подлежащих особому досмотру, и передал этот список на пост охраны на первом этаже — то был единственный путь, по которому можно было войти в здание и выйти из него после закрытия. Поэтому Марго решила просто спрятаться в музее. Она возьмет то, за чем пришла, и выйдет через пост безопасности после закрытия с небрежным видом, сообщив, что просто уснула в лаборатории — такое происходит с местными сотрудниками сплошь и рядом.

Когда подошло время, Марго, изображая из себя обычного посетителя музея, пробралась в самые отдаленные и наименее посещаемые залы. От волнения она ощутила неприятное сдавливание в груди, дыхание ее сбилось. Когда охранники начали обход, выводя посетителей, она спряталась в туалете и забралась на сиденье унитаза, выжидая и изо всех сил мысленно стараясь расслабиться. Наконец, около шести часов вечера все вокруг стихло. Марго прокралась назад.

В залах было уже пусто, и она могла расслышать шаги совершавших обход охранников, эхом отражающиеся от мраморного пола. Для нее эти звуки служили оповещающим сигналом, позволяющим ей вовремя спрятаться и переждать, пока она направлялось в то место, которое — как ей недавно стало известно — охранники точно не станут тщательно проверять. Это был альков Брюхоногих Моллюсков.

Неужели она действительно собирается сделать это? Сможет ли она это осуществить? Она успокоила себя, вспомнив слова Констанс: «Послушайте, доктор Грин, эти растения жизненно важны, если мы хотим спасти Алоизия».

Марго нырнула в альков и спряталась в заднем глубоком потаенном уголке. Ее охватила дрожь, когда она осознала, что это было, вероятно, то же самое место, где скрывался убийца Марсалы.

Охранники, как она и ожидала, проходили мимо алькова примерно каждые полчаса, но так и не удосужились посветить своими фонариками внутрь. Ни одно преступление не совершается дважды на одном и том же месте — они вернулись к «прежнему статус-кво по преступлениям». Время от времени сотрудник или сотрудница также проходили мимо нее, направляясь к выходу, но приблизительно в девять часов вечера музей совершенно опустел. Без сомнения, здесь оставалось еще несколько кураторов, которые до сих пор трудились в своих лабораториях и кабинетах, но шанс нарваться на них был невелик.

Мысль о том, что она собирается сделать — куда она собирается пойти — заставляла сердце Марго неистово колотиться в груди. Она намеревалась спуститься в то самое место, которое пугало ее больше всего на свете. Столкнуться лицом к лицу с тем, что будило ее посреди ночи, из-за чего она плакала и обливалась холодным потом. После всего, что она пережила, она больше не могла приходить в музей без пузырька ксанакса[154] в сумочке. Марго собиралась принять ксанакс, как только придет в музей, но в последний момент передумала: ей следовало до последнего оставаться бдительной, и лекарство она решила принять, только если и впрямь впадет в панику. Чувствуя, что тревога накатывает на нее, Марго начала делать медленные и глубокие вдохи, заставляя себя сосредоточиться на малых, ближайших шагах, а не на всей задаче в целом. Она приняла решение, что будет все делать по порядку, шаг за шагом.

Еще один комплекс длинных глубоких вдохов, и вот настало время действовать.

Выскользнув из алькова после того, как во время очередного обхода охранник прошел мимо, Марго прокралась по коридорам до ближайшего грузового лифта и вставила свой ключ в гнездо. Хотя это был ключ низкого уровня доступа, Фрисби уже прислал ей письмо с просьбой вернуть и его. Но она получила этот ключ только сегодня днем и решила, что у нее есть хотя бы сутки до того, как напыщенный осёл сделает из этого проблему.

Лифт кряхтел и скрипел, прокладывая путь вниз к тому, что называлось Зданием шести подвальных хранилищ — анахронизм[155], учитывая, что все здания (в том числе и музей) теперь были связаны между собой в единый запутанный лабиринт. Двери открылись, и в воздухе тут же послышался знакомый запах нафталина, плесени и старых вещей. Эта вонь возникла так внезапно, что тревога горячей волной прокатилась по телу Марго, напоминая о тех временах, когда она подверглась преследованию в этих самых коридорах.

Но это случилось давно, и все эти ее страхи можно было классифицировать как фобии. Здесь не было ничего, что угрожало бы ей сейчас, разве что заблудший сотрудник музея потребует ее удостоверение личности.

Сделав несколько стабилизирующих вдохов, Марго вышла из лифта. Открыв дверь в Здание шести хранилищ, она спокойно прошла по длинным тусклым проходам, увешанным лампочками в клетках, прокладывая себе путь к Ботанической коллекции.

Пока все шло хорошо. Она вставила ключ в помятые металлические двери главной Ботанической коллекции и обнаружила, что он все еще работает. Дверь открылась на смазанных петлях. Комната, лежащая за ней, была погружена во тьму, и Марго достала мощный налобный светодиодный фонарь, который припрятала в сумке. Надев его на голову, она решительно шагнула внутрь. Темные ряды шкафов растянулись перед ней, исчезая во тьме, а спертый воздух еще сильнее запах нафталином.

Марго вдруг замерла. Ее сердце заколотилось в груди так сильно, что она почти не смогла дышать. Приложив руку к груди, она попыталась восстановить самообладание и побороть приступ иррационального страха. Несмотря на все, что она говорила сама себе, запах, темнота и странные звуки снова вызывали в ней панику и всепоглощающий ужас. Успокаивающие вдохи больше не помогали, поэтому она перестала концентрироваться на них и делала теперь каждый шаг, повинуясь исключительно голосу разума.

«Шаг за шагом». Подбадривая себя, она сделала шаг вперед, во тьму, а затем другой. Теперь она должна была закрыть за собой дверь — неразумно было бы оставить ее открытой. Марго повернулась и легко закрыла ее, блокируя тот незначительный свет, что лился из коридора.

Снова развернувшись, она посмотрела прямо перед собой. Хранилище гербария располагалось в дальнем конце комнаты. Полки, содержащие стабилизированные в жидкости растения, поднимались в темноте вокруг нее — так называемые мокрые коллекции — и, подобно узким проходам, уходящим в двух направлениях, исчезали во мгле.

«Давай, вперед», — скомандовала Марго сама себе. Она направилась по проходу, что находился по левую руку от нее. По крайней мере, эти образцы не смотрят на нее из темноты, как скелеты динозавров и чучела животных в некоторых других помещениях хранилища. Ботанические образцы не страшные.

И все же это «смягчающее обстоятельство» не могло успокоить ее: однообразие этого места, его узкие проходы, выглядящие одинаково, сверкающие бутыли, которые иногда напоминали множество глаз, смотрящих на нее из темноты — все это нагоняло на нее иррациональный ужас.

Марго быстро миновала проход, повернула направо, прошла еще немного, свернула налево, а потом еще раз направо, двигаясь по диагонали в дальний угол. И почему эти хранилища сделали такими запутанными?

Через мгновение Марго вдруг остановилась. Она что-то услышала. Гулкий звук от ее поступи изначально скрыл это, но теперь она была уверена, что все же что-то слышала.

Она замерла, прислушиваясь, стараясь не дышать. Но единственными звуками были слабые скрипучие и щелкающие шумы, которые, казалось, никогда не смолкали в музее — вероятно, они были вызваны осадкой здания или принудительной воздушной вентиляцией.

Тревога возросла. Куда дальше? Паника заставила ее забыть, какой поворот был следующим в сети стеллажей. Если она потерялась, потерялась в этом лабиринте...

Заглушая страх, Марго приняла быстрое решение и прошла до конца прохода, пока не уперлась в стену хранилища. Она не осознавала, что действительно движется в правильном направлении. Ориентируясь на свои инстинкты, она последовала по стеле к дальнему углу.

И вот Марго вышла к нему. К хранилищу. Оно больше походило на старый банковский сейф, переделанный под новую цель. Что ж, возможно, когда-то именно сейфом оно и было. Дверь в хранилище была выкрашена в темно-зеленый цвет, в центре было вмонтировано большое поворотное колесо, а для дополнительной защиты на стене была встроена клавиатура, в данный момент мигающая красным. Со вздохом облегчения Марго ввела и подтвердила последовательность чисел, которую запомнила в офисе Йоргенсена.

Клавиатура сменила цвет с красного на зеленый. «Слава Богу». Марго повернула колесо и отворила тяжелую дверь. Заглянув внутрь, она осветила фонарем пространство. Это было небольшое помещение — быть может, восемь на десять футов — со стальными полками, охватывающими все три стены. Марго посмотрела на тяжелую дверь. Нельзя было гарантировать, что она не заблокирует посетителя внутри, когда ее закроют, но оставлять ее открытой не следовало. Борясь со страхом, Марго все же частично прикрыла дверь, пойдя на небольшой компромисс с собой.

«Шаг за шагом» — напомнила она себе, чувствуя, что паника вновь начинает захлестывать ее. Сосредотачиваясь на задаче, она обратила внимание на этикетки и принялась читать их под светом налобного фонаря. Эти этикетки были изготовлены в разное время — некоторые оказались весьма древними, надписанными выцветшими коричневыми чернилами, другие — намного новее, напечатанные на лазерном принтере. В дальнем углу хранилища помимо стеллажей она увидела пару древних духовых трубок — судя по резному декору, из Амазонии и Гвианы, индийского происхождения. Небольшой колчан из плетеного бамбука, содержащий несколько дротиков, свисал с одной из них. Марго удивилась. «Что они тут делают?» Вполне вероятно, что дротики были изготовлены с использованием яда лягушек, а не растений. Она предположила, что их заперли здесь из-за их ядовитой природы.

Марго вернулась к изучению этикеток, быстро обнаружив ящик, помеченный: «МИКОГЕТЕРОТРОФЫ». Она потянулась за ним, и он бесшумно выскользнул, открываясь. В нем находились стеллажи образцов, устроенные не так, как в традиционной висячей картотеке. Старые засушенные экземпляры растений, изготовленные много лет назад, были прикреплены к пожелтевшим бумажным листам с надписями на них, сделанными тонким почерком и описывающими, чем именно эти образцы являются. Те, в свою очередь, были запечатаны между высокотехнологичными стеклянными пластинами. Образцов было не слишком много, и меньше чем через минуту она нашла экземпляры Американской тисмии.

Все прошло невероятно хорошо. Если бы только она смогла удержать свой страх под контролем, то вышла бы из здания в течение десяти минут. Задача была непростой: тело от ужаса покрывал липкий пот, а сердце по-прежнему бешено колотилось в груди. Радовало одно: ее стратегия «шаг за шагом» позволяла, по крайней мере, оставаться в здравом уме.

В ящике обнаружилось три пластины с тисмией, одна из которых содержала несколько подземных корневищ, другая — образцы надземного растения, и последняя — одно из соцветий и семян.

Марго припомнила слова Йоргенсена. «Я никогда бы не допустил уничтожения образца исчезнувшего растения — последнего в своем роде — для создания одной порции лекарства. В чем ценность обычной человеческой жизни перед лицом последнего существующего экземпляра вымершего растения?»

Она взглянула на растение с мелкими белыми цветами и не смогла согласиться с таким человеконенавистническим мировоззрением. Может, им и не понадобятся все три образца, но Марго заберет их с собой.

Она бережно спрятала их в свою сумку, застегнула ее и перекинула через плечо. С особой осторожностью она выключила фонарь и толкнула дверь в хранилище. Прислушиваясь, она шагнула в темноту.

Все вокруг было спокойно. Марго вышла и на ощупь руками закрыла дверь бывшего сейфа, после чего повернула колесо. Дверь автоматически заблокировалась, и зеленый свет снова переключился на красный.

«Сделано!»

Она развернулась и, дотянувшись, включила свой налобный фонарь.

Перед ней возвысился темный силуэт мужчины, а потом внезапно вспыхнул яркий свет, ослепивший ее.

62



Д\'Агоста встал из-за стола и потянулся. Спину ломило от многочасового сидения на жестком деревянном стуле, а правое ухо подергивало болью от того, что лейтенант на протяжении нескольких часов почти непрерывно разговаривал по телефону. Он потратил уйму времени, ведя беседы с офисом прокурора, пытаясь получить ордер, чтобы привезти на допрос Джона Барбо. Но прокурор не разделял взглядов д’Агосты на этот вопрос, и прямо заявлял, что не видит никакой веской причины для ареста такого человека, как Джон Барбо — хотя бы потому, что тот сразу вызовет адвоката и превратит в ад жизнь всего полицейского участка.

Для д’Агосты цепочка рассуждений казалась очевидной: Барбо нанял Ховарда Рудда изображать из себя фальшивого доктора Уолдрона, который, в свою очередь, использовал Виктора Марсалу, чтобы получить доступ к скелету давно умершей миссис Паджетт. Барбо были нужны кости скелета, чтобы распознать компоненты эликсира Иезекииля Пендергаста. Это позволило ему воссоздать тот самый эликсир и использовать его на Пендергасте. Д\'Агоста не сомневался, что, когда люди Барбо подбросили труп Альбана на порог Пендергаста, тем самым запустив ловушку, Рудд убил Марсалу, чтобы спрятать концы в воду — без сомнения, он заманил лаборанта в отдаленный уголок музея под предлогом оплаты или чего-то подобного. Это казалось столь же очевидным, как и то, что Барбо использовал Рудда в качестве приманки для Пендергаста в ветеринарной комнате в «Солтон Фонтенбло». И там они оба были отравлены газом с эликсиром. Все ради мести за отравление Иезекиилем прапрародителей Барбо и смерть его сына.

Хотя он не мог знать это наверняка, но д’Агоста был точно уверен, что Барбо нанял Рудда три года назад, погасив его долги. Он дал ему новое лицо и новые документы и держал его в качестве анонимного силовика, которого мог использовать для любых своих гнусных дел, поддерживая его верность тем, что угрожал расправой над семьей. Это, определенно, имело смысл.

Прокурор не стал выслушивать это: он отклонил все доводы с едва скрываемым презрением, назвав все это теорией заговора, предположениями, домыслами и фантазиями, нисколько не подкрепленными точными медицинскими данными.

Д\'Агоста вынужден был провести добрую часть раннего вечера, обзванивая различных ботанических экспертов и фармацевтических специалистов в поисках необходимых медицинских данных. Но он быстро понял, что для убедительности требуется провести тесты, анализы, слепые исследования, и так далее, и так далее. Лишь после этого могут быть сделаны какие-то обоснованные выводы.

Но должен же быть способ накопать необходимое количество доказательств! Хотя бы для того, чтобы продержать задницу Барбо в кабинете лейтенанта достаточно долго, и Марго с Констанс успели сделать свое дело.

«Основание для ареста. Сукин сын». Должно быть доказательство, что он нечист на руку! Оно наверняка где-то есть. Д’Агоста чувствовал, что упускает что-то. Нечто очень важное, доказывающее, что у Барбо рыльце в пушку.

Разочарованный, он встал из-за стола. Уже пробило девять часов вечера. Ему было нужно подышать свежим воздухом, прогуляться, очистить голову. Надев пиджак, д’Агоста подошел к двери, выключил свет и вышел в коридор. Пройдя несколько шагов, он остановился. Может, у Пендергаста имелись бы некоторые соображения насчет того, как надавить на Барбо? Но нет — агент был слишком слаб для подобного разговора. Состояние Пендергаста наполнило его гневом и чувством бессилия.

Сделав пару шагов прочь от своего кабинета, лейтенант остановился. Файлы Марсалы находились рядом. Пожалуй, сейчас следовало снова просмотреть их и поискать, не упустил ли он чего-то важного в начале расследования? Может, найдется путеводная нить, которая свяжет с Барбо хотя бы с убийством Марсалы? Д’Агоста вошел в свободную комнату, которая использовалась в качестве склад для сопутствующей документации по расследованиям.

Включив свет, лейтенант начал обследовать стопки папок, сваленные на столе для совещаний и у стен. Он собирался найти все, что у него было на Ховарда Рудда. Если Барбо когда-нибудь засветился в Гэри, штат Индиана, можно было…

Д’Агоста вдруг застыл без движения. Его блуждающий взгляд остановился на единственной мусорной корзине. В ней находилась только одна вещь: скомканный фантик от ириски.

Вездесущие ириски Слейда. Какого черта он здесь делал?

Д\'Агоста сделал вдох, потом еще один. Нельзя было поддаваться паранойе. Это был просто фантик от ириски, не более того. К тому же Слейд имел все полномочия, чтобы находиться здесь и просматривать эти файлы. Д\'Агоста понятия не имел, почему, но вдруг его полицейские инстинкты встрепенулись. Он вновь огляделся — на этот раз более внимательно. Ящики и шкафы для хранения документов выстроились вдоль стен. Файлы находились там же, где — как он и помнил — он их оставил. Слейд, скорее всего, просматривал их, но… возможно, Англер по какой-то причине не хотел, чтобы д’Агоста знал об этом? В конце концов, Англер прекрасно знал, что д’Агоста и агент Пендергаст дружны.

Нагнувшись, чтобы достать файлы Рудда, лейтенант вдруг заметил на ковре напыление из белого гипса. Это было небольшое пятно — прямо у стены, смежной с его собственной. Д\'Агоста подошел к стене и отодвинул от нее коробки. В ней чуть выше плинтуса зияло небольшое отверстие. Он опустился на колени и присмотрелся внимательнее, позволив пальцу очертить контур дыры, которая составляла около половины сантиметра в диаметре. Он прозондировал его разогнутой скрепкой и обнаружил, что оно не проходит насквозь через всю стену.

Его взгляд вернулся к пыли из белого гипса. Это отверстие явно было сделано недавно.

Фантик, недавно просверленное отверстие... Конечно же, эти два факта могли быть никак не связаны между собой. Но затем д’Агоста вспомнил, что Слейд неправильно переоформил информацию на Барбо из полиции Олбани. Действительно ли она сошла со стола Англера? Да и показывал ли ее Слейд Англеру вообще — до того, как ошибочно зарегистрировал?

Олбани. Это была еще одна зацепка. Разве Слейд не сказал, что Англер в отъезде и навещает родственников на севере?

Д’Агоста метнулся обратно, к себе в кабинет и, не потрудившись включить свет, ввел свой пароль на компьютере, получив доступ к персональным данным сотрудников убойного отдела. Открыв файл Питера Англера, д’Агоста нашел расширенные записи о ближайших родственниках, которые все офицеры полиции обязаны были указывать. В записи значилось: сестра, Марджори Англер, Ровен-стрит, 2007, Колони, штат Нью-Йорк.

Он схватил телефон и набрал номер, указанный на экране монитора. Гудок прошел три раза, прежде чем он получил ответ.

— Алло? — послышался женский голос.

— Это Марджори Англер? Меня зовут Винсент д’Агоста. Я лейтенант полиции Нью-Йорка. Лейтенант Англер сейчас у вас?

— Нет. Он никогда не остается у меня вечером...

— Когда вы в последний раз разговаривали с ним?

— Дайте вспомнить… я думаю, четыре-пять дней назад.

— Могу я спросить, о чем вы говорили?

— Он сказал, что поедет на север штата. И что работает над каким-то расследованием. Он сказал, что у него мало времени, но он надеялся заехать ко мне на обратном пути в Нью-Йорк. Что странно, он так и не появился и ни слова не сказал. Я предположила, что у него возникло слишком много дел. Такое бывает.

— Он упоминал, куда собирается?

— Да. Адирондак. А в чем дело?

— Хотел бы я знать, — буркнул он, скорее, разговаривая с самим собой, нежели с собеседницей. — Послушайте, миссис Англер, вы мне очень помогли. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — заговорила она, но д’Агоста оборвал связь, не дослушав. Дыхание его участилось. Адирондак. Месторасположение «Рэд Маунтин Индастрис».

Несколько дней назад Англер направился в Адирондак. Почему он не вернулся в город? Казалось, что он исчез. Почему Слейд соврал о его местонахождении? Или Слейд просто ошибся? И потом — эта дыра в стене. В такое отверстие вполне можно было поместить миниатюрный микрофон. Неужели Слейд установил встраиваемый микрофон в стену кабинета лейтенанта? Если это так, то он подслушивал все телефонные звонки д’Агосты. И он, без сомнения, подслушал его разговор с Марго и Констанс.

Дыра была пуста. Микрофон исчез. Это означало, что соглядатай посчитал, что у него имеется вся необходимая ему информация.

Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой: Слейд был «грязным» копом. И на кого же он мог работать? Ответ был только один: на Барбо.

Теперь беспокойство о том, что Барбо мог как-то угрожать Марго и Констанс перестало быть смутным — оно переросло во всепоглощающее. Этому человеку теперь известно, что подслушал Слейд. Другими словами, ему известно практически все. В том числе и то, что Марго направилась в музей, а Констанс собиралась в Ботанический сад, чтобы достать необходимые растения для противоядия.

Д\'Агоста схватился за телефон еще раз, но замер, интенсивно размышляя. Сложилась сложная ситуация. Обвинять коллегу-полицейского в продажности? Ему, черт возьми, лучше быть правым.

Правда ли это? Был ли Слейд замешан? Боже, у него был всего лишь фантик, и неправильно оформленный документ. Явно недостаточно доказательств, чтобы уничтожить карьеру сержанта.

И ведь вызвать подкрепление д’Агоста просто не мог. Его офицеры решили бы, что он спятил — улик на Слейда было даже меньше, чем он предоставил прокурору на Барбо. У него не было ничего. Нет, он должен был сам помочь Марго и Констанс. Он может быть прав, а может и ошибаться — но у него нет другого выбора, кроме как действовать, и действовать быстро, потому что, если он прав, последствия могут оказаться слишком жуткими, чтобы их вообразить.

Д‘Агоста выбежал из офиса и понесся к лифту — так быстро, как только мог.

63



Марго застыла, парализованная слепящим светом.

— Так, так, и почему же я не удивлен? — послышался голос Фрисби. — Выключите этот проклятый налобный фонарь. Вы выглядите, как шахтер.

Марго послушалась.

— Вот и вы, точно по графику, пойманы с поличным на краже одного из самых ценных экземпляров нашего гербария, — в его голосе звучало торжество. — Это уже не внутреннее дело музея, доктор Грин. Это уголовное преступление, требующее полицейского расследования. Это позволит упрятать вас в тюрьму на многие годы, если не навсегда, — Фрисби, наконец, отвел луч света в сторону и — теперь видимый — протянул руку. — Отдайте мне вашу сумку.

Марго замешкалась. Что он здесь делает? Как он мог узнать?

— Отдайте мне вашу сумку, или я буду вынужден забрать ее у вас силой.

Она посмотрела налево и направо в поисках лазейки для побега, но крупное тело Фрисби преграждало ей дорогу. Ей придется его оттолкнуть — а он был на полфута выше нее.

Фрисби сделал угрожающий шаг вперед и, понимая, что у нее нет выбора, Марго протянула ему сумку. Он открыл ее, вытащил одну из стеклянных пластин и прочитал зычным тоном:

— Американская тисмия, — он, похоже, удовлетворился своей находкой и с самодовольным видом убрал ее обратно в сумку. — Как я уже сказал, вы пойманы с поличным. Для вас все кончено, доктор Грин. Позвольте мне рассказать вам, что произойдет дальше, — он достал сотовый телефон и поднял его. — Я собираюсь позвонить в полицию. Вас арестуют. Поскольку стоимость этих экземпляров значительно превышает пять тысяч долларов, вам будет предъявлено обвинение в уголовном преступлении категории «С» — кража со взломом второй степени — которое влечет за собой до пятнадцати лет лишения свободы.

Марго слушала его, едва понимая слова. Она обомлела, потому что это означало конец не только ее собственной жизни, но и жизни Пендергаста.

Он порылся внутри, обыскивая остальную часть сумки, подсвечивая самому себе.

— Жалко, что нет оружия.

— Доктор Фрисби, — обратилась Марго деревянным тоном, — что именно вы имеете против меня?

— Кто? Я? Имею что-то против вас? — его глаза округлились с притворной иронией, и тут же сузились. — Вы — помеха. Вы срывали работу моего отдела бесконечными приходами и уходами. Вы вмешивались в полицейское расследование, помогали бросать тень подозрения на наших сотрудников. И теперь вы отблагодарили меня за проявленную щедрость в виде предоставления вам доступа к коллекциям наглым воровством. О, я ничего не имею против вас лично! — с ледяной улыбкой, он набрал 911 на мобильном телефоне, держа его так, чтобы она могла видеть, что он делает.

Он подождал мгновение, а затем нахмурился.

— Чертов сигнал.

— Послушайте, — успела сказать Марго. — Жизнь человека…

— О, ради Бога, избавьте меня от своих жалких оправданий. Вы сыграли злую шутку с Йоргенсеном, поставили всех на уши. Он в ярости ворвался в мой офис, и я испугался, что у него может случиться сердечный приступ. Когда я услышал, что вы были в его кабинете с просьбой предоставить доступ к редкому, вымершему растению, тогда-то я и понял, что вы что-то замышляете. Что вы собирались сделать с образцами, доктор Грин? Продавать тому, кто больше заплатит? Впрочем, это уже не важно. Поняв, что вы замышляете нечто незаконное, я пришел, поставил стул в дальнем углу и стал поджидать вас, — его голос буквально лучился самодовольством. — И вот вы явились, как по заказу!

Он торжествующе ухмыльнулся.

— Сейчас я отведу вас к службе безопасности, где вы останетесь до прихода полиции.

Тысячи мыслей вихрем проносились в голове Марго. Она могла бы убежать, могла бы вырвать сумку, она могла бы сбить Фрисби с ног и умчаться прочь, могла бы умолять его, постараться отговорить, попытаться подкупить его... Но ни один вариант не имел ни малейшего шанса на успех. Ее поймали с поличным, вот и всё. Пендергаст умрет.

Несколько секунд они оба молча просто смотрели друг на друга. По лицу Фрисби было видно, что милосердия от него ждать не стоит.

А потом выражение его триумфа внезапно изменилось: сначала на лице отразилось замешательство, затем — шок. Глаза Фрисби резко округлились, губы напряглись. Он открыл рот, но оттуда не донеслось ни звука — только странное бульканье, замершее где-то в глубине его горла. Он уронил фонарь, тот ударился о каменный пол и погас, погрузив комнату во тьму. Инстинктивно, Марго протянула руку и дрожащими пальцами выхватила у Фрисби свою сумку. Мгновением позже она услышала звук того, как его тело грузно рухнуло на пол.

И тогда загорелся новый свет, в котором показались очертания человека, стоявшего позади Фрисби. Он шагнул вперед и — словно бы в качестве акта вежливости — пролил свет на свое лицо, явив мужчину невысокого роста со смуглым лицом, черными глазами, и очень слабой улыбкой, играющей в уголках рта.



***



В то же самое время, ровно в девять пятнадцать, наемная машина повернула к дому 891 по Риверсайд-Драйв, развернулась и остановилась около ворот особняка с работающим на холостом ходу двигателем.

Прошла минута, затем вторая. Парадная дверь открылась, и вышла Констанс Грин, одетая в черное плиссированное платье со вставками цвета слоновой кости. Черный чехол из баллистического нейлона был перекинут через одно ее плечо. В тусклом сиянии лунного света строгое, даже элегантное платье выглядело почти как камуфляж.

Наклонившись к окошку водителя и неслышно что-то прошептав, она открыла заднюю пассажирскую дверь, осторожно положила чехол на сидение, а затем скользнула рядом с ним сама. Двери закрылись, машина тронулась в обратный путь, а затем слилась с интенсивным потоком машин, направляясь на север.

64



Доктор Гораций Стоун неожиданно проснулся и не сразу понял, где находится. Секунду спустя он обнаружил себя в комнате со своим пациентом. «Этот кошмар не закончился».

Ему не нравилось исполнять обязанности медсестры, и он делал это весьма неохотно, успокаивая себя лишь тем, что больной платил ему очень большие деньги, да и случай был весьма необычный, можно даже сказать, удивительный. О нем вышла бы отличная статья в «JAMA» — конечно, только после смерти пациента и после его вскрытия. Лишь получив результаты всех анализов, врачи имели бы, по крайней мере, больше шансов диагностировать этот необычный недуг.

Безусловно, выйдет отличная статья.

Доктор Стоун покачал головой, отгоняя сонливость, и, наконец, увидел, что разбудило его. Глаза Пендергаста были открыты и сверлили его напряженным взглядом.

— Мой телефон?

— Да, сэр, — Стоун взял с бюро телефон и протянул его.

Он бросил беглый взгляд на пациента, оценивая его состояние. Лицо измученного агента было бледным, почти белым.

— Девять двадцать. Констанс — где она?

— Мне кажется, она только что ушла.

— Вам кажется? — в слабом голосе больного вдруг прорезалась сила, а глаза загорелись почти одержимым блеском.

— Ну… — начал Стоун, смутившись, — я слышал, как она попрощалась с миссис Траск, и как захлопнулась входная дверь, а на улице ждала наемная машина, которая забрала ее.

Стоун был потрясен, когда Пендергаст приподнялся на кровати. Он явно находился в стадии ремиссии заболевания.

— Я настоятельно советую…

— Молчите, — прервал его Пендергаст, отбрасывая одеяло и с трудом поднимаясь на ноги. Неизвестно, на каком «топливе» держался этот человек в его нынешнем состоянии, но следующее движение поразило доктора: Пендергаст вырвал из руки катетер капельницы. — Отойдите в сторону.

— Мистер Пендергаст, я просто не могу позволить вам покинуть постель.

Пендергаст поднял на доктора Стоуна свои светлые, сверкающие глаза.

— Если вы попытаетесь остановить меня, я буду вынужден причинить вам боль.

Эта неприкрытая угроза прервала возражения Стоуна. Пациента явно лихорадило, он находился в бреду и, возможно, галлюцинировал. Доктор в который раз пожалел, что ему отказали в просьбе пригласить медсестру для дополнительного надзора. Сейчас, глядя на Пендергаста, Стоун понимал, что вряд ли сможет справиться с ним самостоятельно, не навредив ни себе, ни пациенту, поэтому, смирившись со своей беспомощностью, он вышел, а Пендергаст принялся снимать с себя пижаму.

— Миссис Траск? — позвал врач. Никто не отозвался. Этот дом был так чертовски огромен. — Миссис Траск!

Он услышал, как горничная оживленно прошла по первому этажу и отозвалась от подножия лестницы.

— Да, доктор?

Пендергаст появился в дверях спальни, одетый в черный костюм. Он на ходу пытался положить в карман лист бумаги, а пистолет затолкать во внутреннюю кобуру. Доктор Стоун отступил в сторону, давая ему пройти.

— Мистер Пендергаст, я повторяю, вы не в том состоянии, чтобы выходить из дома!

Пендергаст проигнорировал его и направился вниз по лестнице, двигаясь медленно, как старик. Каждый шаг явно причинял ему невыносимую боль. Невозможно было смотреть на это без содрогания. Доктор Стоун отправился за ним в погоню. Испуганная миссис Траск внизу переминалась с ноги на ногу.

— Пожалуйста, вызовите мне машину, — попросил Пендергаст домработницу надтреснутым голосом.

— Да, сэр.

— Вы не можете вызвать ему машину! — запротестовал Стоун. — Вы, что, не видите, в каком он состоянии?

Миссис Траск повернулась к нему.

— Когда мистер Пендергаст что-то просит, мы не говорим ему «нет».

Доктор Стоун ошеломленно перевел взгляд с миссис Траск на Пендергаста. Агент, несмотря на свое истощение, был настроен явно решительно. Он вернул доктору взгляд — такой ледяной и неумолимый, что Стоун, наконец, сдался и затих.

События развивались слишком быстро. Как только миссис Траск повесила трубку, Пендергаст, слегка пошатываясь, отправился к входным воротам. В тот момент, когда он вышел за дверь, из-за поворота появились красные габаритные огни наемной машины.

Стоун сел, тяжело дыша. Он никогда не видел пациента с такой стальной решимостью, находящегося в тисках смертельной болезни.



***



Откинувшись на заднее сидение машины, измученный болью Пендергаст вынул из кармана лист бумаги и прочитал его. Это была записка, написанная каллиграфическим почерком Констанс: список химических веществ и ингредиентов для противоядия. Рядом с некоторыми из них было указано их местонахождение.

Пендергаст перечитал список более внимательно — сначала один раз, потом еще. А затем он сложил лист несколько раз, порвал его на мелкие кусочки, и, опустив стекло машины, позволил им по одному вылететь на ночной Манхэттен.

Машина свернула к въезду на автостраду Вест-Сайд Хайвэй, направившись к Манхэттенскому мосту и, в конечном счете, к Флэтбуш-авеню в Бруклине.

65



Покачав головой, мужчина наклонился и что-то вытащил из затылка Фрисби.

— У вас здесь интересная коллекция, — отметил он, держа в руках какой-то предмет, перепачканный в крови ученого. Марго признала в этом предмете гигантскую облепиху с Суматры — шип длиной в шесть дюймов, изогнутый и острый как бритва. В некоторых районах Индонезии такие шипы использовались в качестве оружия, и сейчас Марго наглядно убедилась, что использовались они успешно.

— Думаю, стоит представиться, — продолжил мужчина. — Я сержант Слейд, полиция Нью-Йорка, — он полез в карман своего пиджака и достал документы, тут же посветив на них фонариком.

Марго взглянула на них. Значок и удостоверение выглядели вполне настоящими. Но стоило ли доверять этому человеку? Кем он на самом деле был и что здесь делал? Он ведь только что… заколол Фрисби? Марго ощутила резко растущее чувство растерянности в смеси с ужасом.

— Похоже, я прибыл вовремя, — тем временем заявил Слейд. — Этот старый куратор — вы называли его Фрисби, верно? — кажется, собирался вызвать полицию, чтобы арестовать вас. Он и не знал, что полицейский уже был здесь. И еще он был неправ насчет приговора, который бы вам вынесли. Поверьте мне: ваш проступок отнесли бы к категории «Е» и вам бы присудили всего лишь общественные работы. В Нью-Йорке никто из присяжных не станет заботиться о нескольких заплесневелых образцах растений, похищенных из музея.

Он наклонился, чтобы осмотреть тело Фрисби, осторожно ступая вокруг расползающейся лужи крови из-под шеи ученого. Затем сержант снова поднялся.

— Итак, нам лучше поторопиться, — кивнул он. — Теперь, когда я здесь, вам не о чем волноваться. Пожалуйста, отдайте мне сумку, — и он протянул руку.

Но Марго не пошевелилась в ответ. Она стояла на месте, словно пораженная громом.

Фрисби был мертв. Этот мужчина заколол его. Облепихой! Хладнокровно убил куратора.

Марго вспомнила предупреждение д’Агосты и вдруг поняла: настоящий это коп или нет, но этот человек работает на Барбо.

Сержант Слейд сделал шаг вперед с шипом облепихи в руке.

— Отдайте мне сумку, доктор Грин, — настойчиво потребовал он. В голосе зазвучала скрытая угроза.

Марго отступила назад.

— Не нужно усложнять себе жизнь там, где она может стать проще. Отдайте мне сумку, и вы отделаетесь всего лишь легким испугом.

Сжав сумку в руке еще крепче, Марго снова сделала шаг назад. Слейд тяжело вздохнул.

— Вы вынуждаете меня пойти на крайние меры, — почти сочувственно произнес он. — Если будете продолжать в том же духе, боюсь, в этом хранилище вам светит нечто гораздо более экстремальное, чем общественные работы, — он перекинул шип в правую руку и крепко сжал ее, продолжая надвигаться на Марго. Она осмотрелась и осознала, что загнана в тупик ботанических коллекций: по обеим сторонам от нее высились полки с образцами, а позади было только хранилище.

Марго пристально следила за каждым движением сержанта Слейда. Хотя он был невысокого роста, он двигался уверенно и грациозно, как профессионал. В дополнение к гигантскому шипу в руке Марго разглядела под его пиджаком служебный пояс, к которому были прикреплены пистолет, газовый баллончик и наручники.

Она сделала еще один шаг назад и почувствовала, как ее спина коснулась металлической двери хранилища.

— Все будет быстро, — пообещал Слейд, все еще говоря с сожалением. — Мне самому это неприятно. Я действительно не хочу этого делать.

Рука с облепиховым шипом поднялась, приготовившись к удару, а Слейд подался вперед, нацелившись проткнуть своим оружием горло Марго.

66



— Вы можете остановиться здесь, пожалуйста.

Водитель припарковал машину у обочины, и Констанс передала ему необходимую сумму денег через специальное окно, после чего забрала чехол, вышла на тротуар и замерла, изучая взглядом местность. Вдоль Вашингтон-Авеню стоял кованый железный забор, а за ним виднелись темные деревья бруклинского Ботанического Сада. Хотя на часах было уже полдесятого вечера, движение на Вашингтон-Авеню все еще было интенсивным — поток машин оставался плотным, а по тротуарам прогуливалось множество прохожих.

Вскинув ремешок чехла на плечо, Констанс разгладила складки своего платья и убрала волосы с лица. Подойдя к переходу, она терпеливо подождала, пока загорится зеленый сигнал пешеходного светофора, и перешла улицу.

Здесь кованый забор, окружающий сад, возвышался до талии Констанс, на концах его венчали тупые пики.

Словно бы бесцельно прогуливаясь вдоль ограды, Констанс дошла до пятна мрака в промежутке между фонарями. В этой темной зоне нависающие ветви деревьев создавали дополнительную тень и укрывали Констанс своим одеялом мглы. Положив чехол на землю, она достала сотовый телефон, сделав вид, что проверяет в нем что-то, и подождала, пока в поле зрения никого не окажется. Затем одним плавным движением она ухватилась за две пики и перебросила себя через ограду с грацией акробата, мгновенно оказавшись с другой стороны. Только после этого она подтянула к себе чехол через прутья и забрала его.

Двигаясь короткими перебежками, Констанс нашла новую тень под покровом древесных ветвей и остановилась там, чтобы убедиться, что ее перемещения не привлекли ничьего внимания.

Похоже, ее никто не заметил.

Открыв чехол, Констанс извлекла оттуда небольшой рюкзак и спрятала его под земляной подстилкой, после чего начала продвигаться сквозь темноту. Фонарик она решила с собой не брать: растущая луна едва начала подниматься над деревьями, давая достаточно света. Благодаря долгой жизни в подвалах особняка на Риверсайд-Драйв ее глаза давно привыкли к темноте, поэтому здесь, в Ботаническом саду она могла ориентироваться легко, как при дневном свете.

Сохранив электронную версию карты бруклинского Ботанического Сада, которая была дана на сайте учреждения, Констанс тщательно запомнила ее. Перед ней лежала граница густого кустарника, образовывающего естественную стену. Констанс раздвинула преграду и перелезла через нее, оказавшись в отдаленном углу Сада Шекспира. Пробравшись через густой участок ирисов, аромат которых окружил девушку, стоило немного задеть цветы, она вышла к кирпичной тропинке, вившейся через насаждения. Здесь Констанс снова остановилась, прислушиваясь. Вокруг было темно и тихо. Она понятия не имела, какая охрана может находиться в саду, поэтому продвигалась с максимальной осторожностью, инстинктивно используя навыки, отточенные в детстве во время воровских скитаний по докам Нью-Йорка.

Стараясь держаться вне основных троп, Констанс прошла мимо клумбы первоцветов и еще одного ряда кустарников, огороженного невысокой каменной стеной. Миновав их, она подошла к началу главной дороги, ведущей к Пальмовой оранжерее — величественному строению Тосканского Возрождения из железа и стекла. За ней находились тепличные комплексы, в том числе Водная оранжерея — дом Печали Ходжсона.

Главная тропа оказалась широкой и была слишком хорошо освещена, чтобы продвигаться по ней тайно, поэтому Констанс затаилась в кустарнике и принялась выискивать глазами охрану. То, что она до сих пор никого не увидела, сильно озадачивало ее. Она невольно подумала, что это может служить доказательством правоты Пендергаста — возможно, Барбо добрался сюда раньше и, если это и впрямь так, именно он нейтрализовал охрану.

Что ж… пожалуй, это, скорее, приятная новость.

С другой стороны, это все-таки был Ботанический Сад, а не музей Естественной Истории. Вполне вероятно, что здесь и вовсе не водится никакой ночной охраны.

Держась в тени насаждений, она прошла между Садом Ароматов и Японским садом «Холм-и-пруд». Ночной ветерок донес до нее запах жимолости и пионов. Пробираясь мимо плотной посадки азалий, Констанс завидела впереди Магнолия-Плазу, представляющую собой удивительно красивое зрелище, несмотря на то, что деревья уже закончили свое весеннее цветение. Следом располагались воды Бассейна лилий, мерцающие в лунном свете.

Изучая карту Ботанического сада, Констанс мысленно уже набросала маршрут подхода. Лучшей точкой проникновения была шикарная Пальмовая оранжерея, многие участки которой были преобразованы из теплиц в места для проведения социальных мероприятий. Здание было оборудовано большими окнами с однокамерными стеклопакетами, а новые теплицы, с противоположной стороны, имели небольшие окна с двойным остеклением.

Констанс пересекла Магнолия-Плазу и спряталась в тени одного из длинных флангов Пальмовой оранжереи. Большое старинное Викторианское здание состояло из центрального купола и двух остекленных крыльев. Констанс остановилась, чтобы заглянуть в одно из окон и увидела, что это крыло оранжереи украшено для элегантной свадьбы, которая, видимо, должна была состояться на следующий день: длинные столы с белыми скатертями, роскошная сервировка, подсвечники, стеклянная посуда и незажженные свечи. И при этом — никаких явных следов присутствия охраны. Опустившись на колени, Констанс сняла с плеча чехол, поставила его на землю и извлекла из его внешнего кармана небольшой кожаный футляр, из которого, в свою очередь, достала стеклорез и присоску. Закрепив присоску в центре большого стекла, она аккуратно сделала по поверхности круговой надрез. Несколькими резкими нажатиями она выдавила стекло и аккуратно отложила его в сторону, затем протолкнула чехол через образовавшееся отверстие, а следом заползла и сама, подобрав свое платье, так, чтобы оно не послужило помехой.

Снова взяв чехол, она пробралась мимо молчаливых столов под огромным центральным стеклянным куполом и двинулась через паркетную танцплощадку в сторону дальнего фланга здания. Там располагалась дверь, ведущая в следующее крыло, которую она толкнула и обнаружила, что та не заперта.

Несмотря на отсутствие охраны, Констанс не расслаблялась: она готова была при первых же звуках тревоги немедленно отступить, но Пальмовая оранжерея продолжала хранить молчание и темноту.

Констанс приоткрыла дверь, прислушалась и осмотрелась, лишь после этого проскользнув внутрь. Теперь она оказалась в Музее бонсаи — якобы, крупнейшем за пределами Японии. За ним лежало место ее назначения: Водный дом и коллекция орхидей.

В Музее бонсаи можно было найти несколько мест для укрытия: карликовые деревья размещались рядами на подставках вдоль передней и задней стены, оставляя открытым центральный проход. Присев за пьедестал, Констанс остановилась и прислушалась. Ни охрана, ни Барбо по-прежнему не подавали никаких признаков присутствия.

Констанс поежилась: здесь, в Музее бонсаи было прохладнее, а из-под крыши доносился мягкий гул вентиляторов. Она быстро миновала маленькие скрюченные деревья и остановилась у следующей двери. Немного ее приоткрыв — как и предыдущая, она оказалась не заперта — Констанс засомневалась. Все вокруг хранило тишину. Она вошла и оказалась в вестибюле. Справа от нее поднимался тепличный комплекс Штейнхардта с его огромным тропическим павильоном, а прямо впереди находился вход в Водный дом.

Проскользнув через темный холл, Констанс направилась к его входу: паре стеклянных дверей, которые были закрыты. Она подошла ближе, затаилась в тени и заглянула внутрь.

Все было тихо.

И вдруг, тщательно присмотревшись к участку, лежавшему за пределами двери, Констанс смогла различить силуэт человека, стоявшего неподвижно. Она даже не увидела его напрямую — скорее, она уловила его очертания в отражении на водной глади, что мерцала в свете луны. В руках незнакомца угадывались очертания пистолета. Все-таки Пендергаст оказался прав.

То, что Барбо удалось узнать о ее планах, поистине потрясало. Она прекрасно помнила, что обсуждала это только с Марго. Но, очевидно, их план был раскрыт, а в их окружении притаился предатель. Барбо знал, что она придет за растением в эту самую теплицу. Он ждал ее.

Констанс подумала о Марго и ее миссии в подвале музея. Мог ли Барбо знать и об этой детали плана? Конечно, он знал. Констанс могла только надеяться, что обширные знания Марго о потайных местах музея, помогут ей спастись.

Очень-очень медленно она изменила свое положение и обнаружила второй неясный силуэт внутри Водного дома. У этого человека через плечо была перекинута штурмовая винтовка. Эти наемники явно были профессиональными солдатами. Хорошо вооруженными профессиональными солдатами. Что ж, это настораживало, но не удивляло, учитывая специфику и арсенал «Рэд Маунтин». Барбо ничего не оставлял на волю случая.

Констанс знала, что теплица имела большие габариты, и даже в темноте было видно, что это строение буквально переполнено растительностью. Трудно представить, сколько еще наемников могло скрываться в зарослях, если даже с этого своего положения Констанс удалось разглядеть двоих. Но почему же они все сосредоточены в этом месте?

Очевидно, Барбо был настроен помешать всем и каждому заполучить растение. Он хотел убедиться, что у Пендергаста будет самая длинная, самая томительная, самая болезненная, самая мучительная смерть из всех возможных. Но у Констанс сразу возник другой вопрос: почему эти люди вообще здесь? Было бы гораздо легче просто изъять или уничтожить экземпляр Печали Ходжсона, а затем уйти. Зачем устраивать засаду?

Ответ мог быть только один: они знали, в каком здании находилось необходимое растение, но они не знали, что это за растение. Их информация — откуда бы она ни была получена — оказалась неполной.

Мысленно просматривая карту сада, Констанс вспомнила, что есть второй, более высокий уровень Водного дома, начинающийся от лестницы в холле и позволяющий посетителям сверху любоваться на болотистые джунгли. Она собралась подняться наверх, чтобы разведать обстановку, но поняла, что, наверняка, хотя бы один дозорный будет поджидать ее там.

Наемников, судя по всему, было слишком много. Констанс понимала, что никак не сумеет противостоять всем им в одиночку. Ей необходимо было проникнуть внутрь, заполучить растение прямо под их пристальными взглядами и вернуться обратно. С самим Барбо она разберется позже. Это был не самый приятный вариант, но пока он казался единственно верным.

Сейчас хитрость имела первостепенное значение, а это означало, что сумка-чехол стала помехой. Переместив стеклорез и присоску в карман своего платья, Констанс спрятала сумку под скамейку для посетителей, подползла обратно к двойным дверям из стекла и попыталась вычислить, где скрывались наемники Барбо. Если бы там не было людей, она смогла бы найти растение в течение нескольких минут.

Теперь же это будет не так-то просто.

Она отступила в фойе вдоль внутренней стены. Дверь главного входа была закрыта. Продвигаясь быстрее, Констанс пошла в обратном направлении через Музей бонсаи и основной корпус Пальмовой оранжереи, после чего вышла на улицу через вырезанную стеклянную панель. Она обошла по периметру Бассейн лилий, держась в темноте массивных деревьев дендрария, окружавших его. Обойдя тропический павильон, она подошла к задней стене Водного дома, также почти полностью построенного из стекла. Оконные проемы были меньше, чем в Пальмовой оранжерее, но все еще достаточно большие, чтобы дать возможность пролезть. Со стороны этой стены не было никакой двери, поэтому люди Барбо не будут ждать ее здесь.

Притаившись, Констанс прислушалась.

Ничего.

Прикрепив присоску к ближайшей панели, она беспрепятственно разрезала ее. Но как только она начала работу, лезвие издало резкий шум. Констанс тут же замерла. Бруклин производил много фонового шума: далекое гудение машин, самолеты, проносящиеся над головой, бьющееся сердце города. Но все равно, скрип резца был слишком заметным и, без сомнения, внутри он прозвучал даже громче, чем снаружи.

Тут же впереди замаячил темный силуэт человека, крадущегося по Водному дому с целью проверить, откуда исходил звук. Он посмотрел в направлении Констанс, оружие его было наготове. Она знала, что он не мог разглядеть ее, застывшую в темноте снаружи. Через мгновение наемник снова растворился в листве, удостоверившись, что здесь никого нет.

Констанс ждала, переосмысливая свой план. Если бы она только могла найти способ сделать это без разбивания или резки вообще какого-либо стекла, это бы существенно уменьшило ее шансы быть обнаруженной.

Она поползла вдоль края длинной стеклянной стены. Пока она двигалась, ее пальцы прощупывали оконные панели. Некоторые из них были немного расшатаны. Бронзовые рамы покрылись коррозией — особенно там, где они встречались с низким бетонным фундаментом.

Продолжая ползти, Констанс пробовала одну панель за другой, пока не нашла фрагмент стекла, который был расшатан больше, чем остальные. Осмотрев раму, она обнаружила, что бронза почти полностью проржавела вдоль всего нижнего края.

Констанс провела стеклорезом по тонкой оправе и начала выковыривать ее наружу. Бронза легко поддавалась, корка окисления отслаивалась и отваливалась. Медленно и осторожно, чтобы не слишком давить на стекло, она провела резцом вокруг внутренней части рамы, отгибая ее. Через несколько минут стекло было так тщательно освобождено, что Констанс рискнула прижать к нему присоску и аккуратно потянуть. Оно еще крепко держалось, но теперь только одна часть рамы оставалась прилегающей, и удерживала его. Еще несколько секунд работы резцом, и ей удалось удалить оконное стекло. Поток влажного, ароматного цветочного воздуха окутал ее.

Она заползла внутрь.

Плотная стена висячих орхидей отделяла ее от людей Барбо. Судя по карте, запечатленной в ее памяти, это была Коллекция орхидей, которая занимала дальний конец Водного дома. За ней находилась извилистая дорожка с двойными перилами, а далее лежал большой крытый бассейн, в котором можно будет найти Печаль Ходжсона.

Констанс замерла, размышляя. Листва вокруг и впереди нее была чрезвычайно плотной. Ее выбор длинного черного платья со светлыми вставками был уместен в качестве маскировки. Однако, для перемещений в тесном помещении, которое раскинулось впереди, оно могло стать помехой. Что еще хуже, оно могло порваться о выступающие ветки и произвести нежелательный шум.

С гримасой неудовольствия Констанс спустила платье со своих плеч, и оно соскользнуло с ее тела к ногам. Девушка поежилась — в одной черной сорочке ей было прохладно, но от своей затеи она не отказалась. Сняв туфли и чулки, Констанс перемялась на босых ногах. Скомкав платье, она отнесла его, чулки и туфли в кусты и поползла вперед. С бесконечной неторопливостью проскользнув рукой в самую гущу завесы из орхидей, она отвела ее на полдюйма в сторону.

Гостевая тропа лежала перед ней, залитая лунным светом. Луна висела низко, и от кустарника тянулись длинные тени. Другого способа подойти к центральному пруду не было — придется пересекать эту дорожку.

Констанс остановилась, обдумывая ситуацию. С этой позиции она рассмотрела трех наемников, притаившихся в темноте. Они вели себя очень тихо и почти не двигались — разве что неспешно поворачивали головы из стороны в сторону, присматриваясь и прислушиваясь к темноте Водного дома.

От этих джентльменов будет не так легко ускользнуть, но она просто обязана это сделать, иначе Пендергаст умрет.

Земля под ней была влажной и грязной. Черная сорочка оказалась отличным маскировочным средством в сложившихся условиях, а вот алебастровая кожа могла быть легко обнаружена. Констанс зачерпнула грязь и методично нанесла ее на руки и ноги. Убедившись в надежности своего камуфляжа, она снова поползла вперед — дюйм за дюймом — с бесконечной осторожностью раздвигая орхидеи. Запах влажной почвы, цветов и растительности, казалось, распространялся повсюду. Констанс делала паузу после каждого своего движения.

Будучи маленькой девочкой, вынужденной воровать в доках на Уотер-Стрит, она хорошо научилась двигаться так, чтобы никто не замечал ее. Но тогда она была маленькой беспризорницей, теперь же она стала взрослой женщиной. Нужно было учитывать это обстоятельство.

Через несколько минут ей удалось продвинуться на десять футов вперед, и теперь она лежала у границы тропических папоротников. Далее ей необходимо было пересечь низкие перила и дорожку. Со своей точки обзора она могла видеть нескольких наблюдателей. Констанс не тешила себя надеждами, что отсюда способна обозреть всех притаившихся людей, собирающихся стать ее палачами. Она помнила, что у нее только одно преимущество — они не знали, что она уже пробралась внутрь. Их внимание, казалось, было сосредоточено на входе и аварийном выходе в задней части оранжереи.

Стараясь двигаться еще тише, она переместилась к большой доске, которая все еще лежала в густой тени. Пересечение дорожки было основной проблемой. Констанс не могла проползти по ней медленно — ей придется пересечь ее тогда, когда никто не будет на нее смотреть. Оставалось только наблюдать и выжидать.

Внезапно Констанс услышала слабое шипение рации и шепчущий голос. За ним прозвучал еще один — уже с другого места. После — третий. На часах было ровно девять сорок пять. Похоже, только что произошла перекличка.

Через минуту наемники раскрыли свое местонахождение — по крайней мере, в ближайшем конце теплицы. Констанс насчитала всего пять человек, из которых только трое были способны заметить ее перемещение по открытой дорожке. Она подняла глаза вверх. Луна, сместилась еще выше, проливая в теплицу вызывающий беспокойство свет. Что ж, этот свет будет здесь большую часть ночи, прежде чем окончательно скроется за деревьями. Но по небу быстро неслось несколько туч. Констанс прикинула, что через несколько минут облака скроют луну на некоторое время.

Она закрыла глаза — даже белки глаз могли выдать ее — и стала ждать, считая. Прошло три минуты. Она снова приоткрыла глаза и увидела, как облако засветилось белым, попав в область распространения лунного света. Тень накрыла теплицу и опустилась тьма.

Ее момент настал.

Констанс медленно подняла голову. Охранники растворились в темноте, поэтому она никак не могла распознать, в какую сторону они смотрят. Сейчас в теплице было очень темно, и никогда не будет темнее. Ей придется рискнуть.

Одним плавным, легким движением она поднялась на корточки, перешагнула через перила, метнулась через дорожку и опустилась под большим тропическим деревом, увешанным орхидеями. Она оставалась неподвижной, стараясь даже не дышать.

Похоже, все было тихо.

Спустя мгновение лунный свет снова вспыхнул. Никто не шевелился. Выходит, никто не видел ее.

Сейчас — к бассейну, и к растению...

Но едва успев ощутить всю силу триумфа, Констанс почувствовала прикосновение чего-то холодного к своему затылку. Это было легкое, едва различимое касание, следом за которым тихий голос произнес:

— Не двигайся.



67



Марго бросилась в сторону, когда облепиховый шип метнулся к ней. Ей удалось уйти от смертельного удара, и шип лишь разорвал ее куртку и слегка поцарапал плечо. В последний момент потеряв равновесие, она упала на пол, отлетела к стеллажам и запуталась среди них, ее фонарик отскочил в темноту.

Слейд сделал шаг вперед. Марго лежала на полу, беспомощно глядя на нависшего над ней полицейского.

— Так вы только усложняете себе жизнь, — досадливо произнес он.

Рука Марго была зажата чем-то при падении, она ощущала, что касается чего-то холодного. Судя по всему, это была банка с образцом из ряда нижнего уровня стеллажа.

— Поймите, мне нужно только растение, которое вы забрали, не более того, — своим мягким тоном сержант явно взывал к голосу разума Марго. — Нам не обязательно доводить ситуацию до крайности. Просто отдайте мне растение, и я вас отпущу.

Марго ничего не ответила. Она знала, что Слейд лжет ей. Но сейчас основной задачей было не уличить его во лжи, а выпутаться из сложившихся обстоятельств, а Марго — пусть ее разум и несся со скоростью миля в секунду — не могла найти для себя выход.

— У вас нет никаких шансов сбежать от меня, доктор Грин, поэтому лучше вам согласиться на мои условия.

Она посмотрела мимо него, в сторону далекой двери выхода из Ботанических коллекций, через которую она пришла сюда.

— Даже не думайте сбежать, — увещевал Слейд. — Когда я вошел в Здание шести хранилищ, то запер вход и заклинил замок сломанным перочинным ножом, чтобы никто не смог войти. Мы тут одни — только вы и я, — на его худом лице мелькнула странная улыбка.

Марго с трудом проглотила ком страха, подступивший к горлу, и задумалась. Она смутно вспомнила, что в дальнем конце Здания шести хранилищ есть еще один выход, и начала судорожно пытаться припомнить строение коридоров, которые могли бы привести к нему. Если б только она смогла пройти мимо Слейда, то добралась бы до запасного выхода и оторвалась бы от преследования. В конце концов, она знала все закоулки музея, а он нет…

— И даже не пытайтесь добраться до черного хода. Правда в том, что я знаю, эти подземные коридоры почти так же хорошо, как и вы.

Эти слова потрясли ее. Казалось, Слейд попросту угадывал ее мысли. Но она не дала страху парализовать себя. То была лишь очередная ложь — он пытался лишить ее надежды и запугать, сказав, что знает подвалы музея. Марго решила, что не даст провести себя.

— О, я знаю этот музей, как свои пять пальцев, — настаивал мужчина. — Видит Бог, я не желал этого — музей разрушил мою жизнь. Знаете ли, я не всегда работал в полиции Нью-Йорка. Я когда-то был агентом ФБР и даже был вторым в своем выпуске в Академии. И моим первым заданием в Бюро было возглавить передовой командный пункт прямо здесь, в этом музее, чтобы убедиться, что открытие некой сенсационной выставки пройдет без сучка, без задоринки. Знаете, что это была за выставка, Марго? Вы должны помнить, вы же тоже там были.

Марго присмотрелась к нему. Слейд, Слейд... она смутно вспомнила, что слышала это имя во время «зачистки» в ту страшную ночь, двенадцать лет назад, когда музей превратился в бойню. Она никогда не видела его лица. Мог ли он действительно оказаться тем же самым человеком?

— Вы... тот самый Слейд?

Сержант посмотрел на нее с признательностью.