— О да, конечно, мы еще увидимся. Я поеду в Париж не раньше осени: собираюсь изучать живопись.

— Очень интересно. Я позвоню тебе, и мы договоримся, — солгала я, желая поскорее отделаться от своей гостьи. И хотя Эми не была со мной так жестока, как другие, ее приезд оживил во мне слишком много тяжелых и мучительных воспоминаний о жизни в школе Уинтерхевен, которые я давно похоронила в тайниках своей памяти, тем более, мне было очень неприятно переживать все заново.

Когда Эми уехала, я спросила Куртиса о Тони и, узнав, что он еще не вернулся и не звонил, я связалась с его секретарем. Оказалось, что Энтони так и не появился на фабрике. Не на шутку встревожившись, я стала думать, что предпринять. После смерти Джиллиан Тони вел себя очень странно.

И тут меня осенило. Это произошло само собой, просто я сидела в гостиной и думала о Тони. Вдруг я поняла, где он был. Но мое предположение следовало проверить. Выйдя из дома, я перешла лужайку и направилась к лабиринту. Быстро преодолев знакомый путь, я вышла к коттеджу. Сердце мое сжалось при виде машины Тони. Я потихоньку подошла к дому и осторожно заглянула внутрь через маленькое окошко, перед которым рос куст шиповника.

В кресле–качалке Троя лицом к маленькому камину сидел Тони. Кресло почти не двигалось. Скорее всего, здесь он и провел большую часть дня, тоскуя в одиночестве и находя утешение в маленьком домике брата, среди его вещей. Моим первым желанием было войти, но я передумала. Человеку необходимо иногда побыть в одиночестве. Совершенно очевидно, что Тони было бы неприятно, если бы кто–то нарушил его уединение. Кроме того, мы могли наговорить друг другу много лишнего. Поэтому я вернулась в Фарти.

Тони появился перед обедом. Он делал вид, что целый день напряженно работал, и я не решилась сказать ему о звонках из конторы. Куртис передал Тони несколько писем, которые тот взял без слов. Потом Тони поднялся к себе, предупредив, что голоден и спустится к обеду. Я тоже отправилась принять душ и переодеться.

Не успела я выйти из ванной, как зазвонил телефон. Уверенная, что звонит Логан, я сняла трубку. Но нет, это звонила Фанни. Мы не виделись и не разговаривали после скандала в лесном домике. Я подумала, что сестра начнет меня обвинять в том, что я ее избегаю, но на уме у нее было кое–что похуже. Фанни наконец отыскала способ уязвить меня, поразить в самое сердце.

— Мне жалко твою бабушку, — начала она. — Хотя ты ее называла как–нибудь поинтереснее: ты ведь теперь тоже знатная дама.

— Я звала ее по имени или бабушкой, — прозвучал мой ответ. — А как ты живешь, Фанни?

— Не скоро же ты собралась поинтересоваться, — и, помолчав, ласковым голоском запела: — А скажи, Хевен Ли, ты еще не забеременела? Жила бы в Уиллисе, давно бы ждала ребенка.

— Пока нет, я еще не готова обзаводиться детьми.

— Вот как, а у меня для тебя есть новость: я беременна, — объявила Фанни ликующим тоном.

— Правда? — Я даже присела от неожиданности и приготовилась выслушать историю об их отношениях с Рендлом, который сделал ей ребенка. Но Фанни приготовила для меня еще один сюрприз.

— И не моя это вина, Хевен, а твоя.

— Моя вина? — Я подумала, что Фанни снова примется укорять меня в том, что я ее бросила одну в Уиннерроу, хотя в детстве мы обещали быть вместе. Она всегда ставила мне в вину, что отец продал ее священнику и что потом я недостаточно противилась продаже пастору ребенка Фанни. По мнению Фанни, во всем, что с ней случалось, и в том, какой она стала, была виновата только я, потому что якобы бросила ее в юности.

— Тебе следовало быть здесь и проявлять ко всему больший интерес, — продолжал журчать ее голосок. Мне совсем не понравились слишком веселые нотки в ее голосе. Я почувствовала какой–то подвох.

— И чем я должна так интересоваться? О чем ты, Фанни? — я старалась показать, что на меня не действуют ее намеки.

— А должна ты больше интересоваться своим мужем, Логаном, — заявила Фанни.

— Логаном? А какое он имеет к этому отношение? — спросила я, чувствуя, как учащенно забилось сердце.

— Да я же беременна от Логана, — пояснила Фанни. — Я ношу его ребенка, а не ты.

Глава 10. Коварство Фанни

Я почувствовала, как мое тело покрылось гусиной кожей. Словно две ледяные руки заключили меня в свои объятия. Смех Фанни отозвался в ушах острой болью, как будто на линии неожиданно возникли помехи. Хотя я испытывала острое желание бросить трубку, но не могла этого сделать: она словно приклеилась к уху. Мое молчание придало Фанни уверенности. Я очень живо представила наглое выражение ее лица: горящие глаза, обнажившиеся в злорадной усмешке мелкие зубы. Фанни всегда удавалось с завидной легкостью играть своими чувствами и менять настроения. Ей это стоило не большего труда, чем при переключении программ телевизора.

— Если родится мальчик, я назову его Логан, — продолжала издеваться Фанни. — А девочка пусть будет Хевен.

Я не могла ничего сказать, стараясь собраться с мыслями. Губы мои будто слиплись, а зубы сжались до хруста. Пытаясь проглотить стоявший в горле ком, я почувствовала, как на шее вздулись вены. В горле першило.

Мысли молнией проносились в мозгу. Может, Фанни лгала от зависти или из ревности. Я просто не могла поверить, что Логан был отцом ребенка Фанни. Возможно, им являлся Рендл, а она решила представить дело в ином свете, воспользовавшись тем, что Логан долго оставался в Уиннерроу один.

— Я тебе не верю, — я не узнала своего голоса, так неестественно тонко он прозвучал. — Ты все выдумала, и это ужасно и подло. Но это меня не удивляет, — продолжала я, постепенно овладевая собой. — Для меня не секрет, что ты постоянно пытаешься встать между мной и Логаном. Как только я с ним познакомилась, ты только этого и добивалась. А Логан предпочел меня.

Фанни снисходительно рассмеялась; складывалось впечатление, что это я, а не она все время притворялась. В ее смехе чувствовалось превосходство. Она обращалась со мной, как с несмышленым ребенком. И это разозлило меня до крайности. Окажись Фанни в этот момент рядом, я бы оттаскала ее за волосы и сбила бы с нее спесь.

— Смейся, смейся, — произнесла я угрожающе. — Хочешь, чтобы я тебе кое–что напомнила? Как в детстве ты снимала платье и бегала раздетая перед Логаном, когда он ждал меня на берегу. Но ты его не привлекала.

— Да потому, что он услышал, что ты идешь. Он сам меня об этом попросил и я согласилась. А когда он услышал, что ты идешь, то испугался.

— Опять лжешь, — возразила я. — Помнишь, когда он первый раз зашел к нам, ты разгуливала перед ним в одних трусах, прикрыв грудь старой бабушкиной шалью. Что скажешь? Он и тогда тебя просил?

Леонид Зорин

— Но он всегда поглядывал на меня и только ждал удобного случая.

ПОКРОВСКИЕ ВОРОТА

— Чушь, самая настоящая ерунда! Почему же он тогда выбрал Мейзи Сеттертон, а не тебя, когда была возможность? — спросила я. Мне неприятны были надрывные нотки в собственном голосе и надоела эта глупая детская игра, но Фанни меня очень разозлила, и я просто не могла сдержаться.

Элегическая комедия в трех действиях

— Когда Логан начал встречаться с сестрой Китти Деннисон, он хотел заставить тебя ревновать, думал, что тебе все еще нравится Кэл. Это мне Логан рассказал, — ответила Фанни. — Вот так–то. Ты вынудила меня раскрыть о нем неприглядную правду, но мне не к чему это таить. Я думаю только о себе.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

— Ты все лжешь, — только и могла выдавить я. Ну почему Фанни удавалось находить у меня уязвимые места. Всю жизнь она только тем и занималась, что играла на моих страхах или взывала к моей совести.

(В порядке появления)

Лев Евгеньевич Хоботов.

— Ничего я не выдумываю. Сама поймешь, когда спросишь у Логана, и он тебе все расскажет. Я тебе только подсказала, о чем спрашивать. Поинтересуйся, почему он был со мной так приветлив, когда я пришла к нему на стройку, и почему не отказался, когда я предложила принести ему в домик поесть. И еще узнай, почему после ужина он не отослал меня домой.

Людочка.

— А вообще нечего спрашивать, — торопливо проговорила Фанни. — Я тебе сама отвечу. Он всегда хотел меня, но он не думал, что я могу сравниться с тобой. Ты такая хорошая, красивая, умная, но тебя не было с ним, когда он в тебе нуждался. Мужчинам нравится, когда их женщины вместе с ними, разве ты об этом не знаешь? Смешно, ты считаешься умнее меня, а не знаешь о мужчинах и половины того, что знаю я.

Алиса Витальевна.

— Я тебе не верю, — повторила я упавшим голосом.

Аркадий Варламович Велюров.

— Ах, не веришь? Так вот, он рассказал мне о ваших красивых комнатах в Фарти, о картине, что висит над кроватью.

Соев.

— Замолчи, не желаю больше ничего слышать.

Костик Ромин. 

Света. 

— Ладно, я замолчу, на время. Я жду от Логана ребенка, и он за него отвечает, тебе ясно? Я хочу, чтобы он всегда обо мне заботился. — Фанни помолчала. Я с трудом переводила дыхание. — Он даже не поинтересовался, предохраняюсь ли я. Просто обнял и…

Савва Игнатьевич Ефимов.

Не в силах дальше слушать, я бросила трубку, но, думаю, Фанни только рассмеялась. Несколько минут я сидела, глядя на висевшую над кроватью картину, на которой был изображен Уиллис. Потом я упала на постель и отчаянно разрыдалась. Казалось, от моих горьких рыданий все в комнате дрожит.

Леонтий Минаевич.

Маргарита Павловна.

Меня снова предали, и кто? Тот человек, на которого, как я считала, можно целиком положиться. Логан оказался ничуть не лучше других. Какая несправедливость! Почему мне суждено было доверять и верить мужчинам, любовь которых была мне необходима, а они в итоге предавали меня? Фанни не ошибалась: что касается мужчин, я была глупее ее. Но Логан! Как он мог! Как мог!

Орлович.

Постепенно рыдания мои стихли, я села, продолжая всхлипывать, и стала тереть глаза, пока они не заболели. Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Потом, поразмыслив, стала ругать себя, что позволила Фанни вывести меня из равновесия. Не все в этом деле было до конца ясно, может быть, она все выдумала. Мне оставалось лишь надеяться на это.

Нина Орлович.

Дрожащей рукой я набрала номер телефона в нашем домике в Уиллисе. Телефон звонил, но Логана дома не было. Я позвонила на фабрику, но и там никто трубку не снял. «Наверное, он у родителей», — подумала я. На мой звонок ответила мать Логана.

Анна Адамовна.

Алевтина.

— Нет, дорогая, Логана у нас нет. Мы пригласили его на обед, но он пошел в ресторан со своим прорабом и одним из подрядчиков. Что–нибудь случилось? Нужна помощь?

Выздоравливающие доминошники.

— Передайте ему, чтобы он позвонил мне, когда вернется. В любое время.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

— Хорошо, обязательно передам.

ОСЕНЬ

Не прошло и пяти минут, как зазвонил телефон. Логан звонил мне из ресторана.

Речитатив

— Что случилось, Хевен? Что–нибудь с Тони?

Голос Костика.

— Нет, Логан. Кое–что с Фанни, — холодно ответила я.



— Фанни? — Я почувствовала, как Логан задержал дыхание и неуверенно спросил: — Э…э… о чем ты, не понимаю? — Сердце мое захлопнулось, словно створки раковины.

Москва. Пятидесятые годы.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Они уже скрылись за поворотом,

На другом конце провода царило молчание.

Они уже стали старыми письмами

— Хевен, я ничего не понимаю, — произнес наконец Логан. — Что случилось с Фанни?

И пожелтевшими подшивками.

— Тебе лучше приехать домой, Логан, — сказала я. Снова последовало молчание.

Но стоит рукой прикрыть глаза,

— Что такое тебе сказала Фанни? Ты же знаешь, она старается нас поссорить.

Вижу еще не снятые рельсы,

Еще не отмененные рейсы,

— Она беременна, — коротко ответила я.

Здания, еще не снесенные,

— Беременна? Но…

И незастроенные пустыри.

— Я не собираюсь обсуждать это по телефону.

Еще от Мневников до Давыдкова

— Хорошо, — сказал Логан со вздохом. — Я сейчас же выезжаю.

Столько домов еще не взметнулось,

Этим все было сказано. Осторожно, как птенца, я опустила трубку на рычаг и посмотрела на себя в зеркальную стену. На шее и груди у меня выступили красные пятна — следствие сильного нервного потрясения. Лицо горело, как в лихорадке, глаза покраснели, а волосы, все еще влажные после душа, уныло повисли. Я была похожа на Джиллиан во время одного из ее приступов безумия.

Столько домов, в которых сегодня

Ждут и ревнуют, глядят в телевизоры

Глядя на свое странное отражение, я почувствовала, как мой гнев прошел, уступив место жалости. Мой муж изменил мне с моей сестрой. Фанни удалось наконец одержать верх и удовлетворить свою болезненную ревность и зависть. Я мучительно переживала случившееся. Удар пришелся в самое сердце. Сколько же может вынести любовь? Сколько вытерпеть? Каждый, кто приедет в Фарти, прочтет на моем лице, что меня обманул муж. Такая новость дорогого стоит для людей типа Эми Лаккетт. Мне уже чудился злорадный хор девиц из Уинтерхевена: «Хевен предали, Хевен предали!»

И собираются по вечерам.

Столько домов, где клубятся страсти,

Но вдруг жалость к себе исчезла так же внезапно, как и появилась, а на смену ей пришло тяжелое чувство вины. Я вспомнила о Трое, моем любимом, прекрасном, полном страсти Трое. Ведь это с ним я изменила Логану. Но здесь было совсем другое. Я любила его всем сердцем и душой, хотя он больше походил на видение из сна. Как я могла отказать ему, как? В этом я не видела ничего дурного. Трой был лишь призраком моей прошлой любви, обретшим на одно волшебное мгновение плоть и кровь. Моя любовь служила ему источником жизненных сил, и отказать ему — означало отвергнуть то благородное и светлое чувство, что жило в глубине моей души. Трой появился и снова ушел в неизвестный таинственный мир забвения, чтобы больше уже никогда не возвращаться. И этим мой поступок отличался от совершенного Логаном. Я не могла поверить, что он питал к Фанни глубокие чувства. С его стороны это было просто влечение, а ее толкнули к нему ненависть и желание отомстить. Фанни пленила его своими чарами, затуманила рассудок, возбудила в нем желание. В эту минуту я возненавидела сестру за то, что она смешала с грязью все самое светлое в моей жизни, и это чувство давало мне силы, чтобы выстоять.

Зреют мысли, цветут надежды,

«Нет, — решила я, — нельзя сравнивать мою любовь к Трою с вожделением Логана к Фанни. Он человек из плоти и крови, а Трой мечтательный и необыкновенно чувствительный. Фанни права, она больше меня знает о мужчинах, но если говорить об умении выстоять в трудную минуту, здесь первенство останется за мной».

В которых дети становятся взрослыми

И выпархивают из гнезд.

В тот вечер за ужином я ничего не рассказала Тони, предоставив Логану самому объяснять причину своего неожиданного возвращения в Фарти. И вообще мне не хотелось, чтобы Тони об этом узнал. Я старалась выглядеть уверенной и спокойной. Было заметно, что Тони стал понемногу приходить в себя. Он надел один из своих светло–голубых летних костюмов и аккуратно причесался. Тони говорил за столом мало и время от времени как–то отрешенно поглядывал на меня через стол, словно его устремленный в прошлое взгляд был прикован к какому–то образу, хранившемуся в глубине его сознания. Между блюдами Тони сидел, подперев подбородок своими ухоженными красивыми руками, или вдруг принимался постукивать пальцами по столу, чем действовал мне на нервы.

Одни обернутся, другие — нет,

Ела я мало, и то исключительно для того, чтобы не привлекать к себе внимания. Наш самый продолжительный разговор за столом касался отпуска Тони, который я ему предложила взять.

Иные вернутся, иные — нет.

— Перемена обстановки пойдет тебе на пользу, — советовала я.

Столько домов еще на ватманах

— А ты поедешь? — живо откликнулся Тони.

Или даже — в воображении.

— Я не могу. Логан сейчас так занят на строительстве фабрики. Мне нужно уделять ему больше времени. Как и все мужчины, он работает, забывая обо всем, в том числе и об отдыхе.

Чертаново — за городской чертою,

Тони улыбнулся и кивнул.

Тропинки Тропарева безлюдны.

— Джиллиан постоянно на это жаловалась. Она всегда настаивала, чтобы я ехал с ней в путешествие, а если я отказывался, ссылаясь на работу, она советовала оставить все на Троя. Но он был мастером, гениальным мастером, а вот таланта руководить ему дано не было. Да если бы Джиллиан меня не вытаскивала и не подталкивала, я бы вообще никуда не ездил, и на вечера бы не ходил, и обеды бы в Фарти не устраивал. Джилл могла всех заразить своей энергией. Она повсюду успевала, везде раздавался ее веселый смех. И за ней, словно шлейф, тянулся аромат жасмина… Знаю, что она много времени уделяла себе, но было приятно видеть рядом с собой прекрасное нежное существо, пусть только кажущееся юным. Странно, — Тони улыбнулся своим мыслям, — но когда, уже больная, она обезображивала себя гримом и, не зная меры, обливалась духами, и тогда я ощущал ее рядом. Проходя мимо ее комнат и чувствуя запах жасмина, я вспоминал о прошлом, — в голосе его послышалась печаль, а глаза, обращенные на меня, сверкнули. — Теперь двери закрыты, в коридоре пахнет, как и во всем доме, и царит тишина. — Тони покачал головой и опустил глаза.

Москва… Пятидесятые годы…

— Вот поэтому я считаю, что тебе нужен отдых, пусть и короткий. Расскажи мне, что нужно делать, и я заменю тебя на время твоего отсутствия, я справлюсь, — заверила я его.

Мой сосед бредет по Рождественке.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся мне Тони. — Об этом я больше не беспокоюсь, — он тяжело вздохнул. — Увидим, может быть, так я и сделаю.

Потом Тони ушел к себе в кабинет поработать. Я пробовала отвлечься чтением, но смех Фанни стоял у меня в ушах, и мои глаза не различали строк. В конце концов я поднялась к себе в комнаты и стала ждать Логана.

Это интеллектуал и чудак.

Было уже очень поздно, когда он наконец приехал. Я уснула не раздеваясь, но, как только он вошел, сразу открыла глаза.

А на Рождественском бульваре

Шепчутся под ногами листья,

Логан стоял и смотрел на меня. Вид у него был такой, будто он всю дорогу бежал: глаза словно налиты кровью, плечи безвольно опущены, волосы растрепаны. Он не побрился, и на щеках явственно проступала щетина. Костюм помялся, галстук сбился, ворот рубашки был расстегнут. Казалось, Фанни продолжала удерживать его в своих цепких объятиях.

Это спешит московская осень

Мы молча смотрели друг на друга. Потом я села на постели, откинув назад волосы, и глубоко вздохнула.

В порыжевшем дождевике.

— Хочу услышать от тебя правду, Логан, — проговорила я с кажущимся спокойствием. — Ты был в постели с моей сестрой? Занимался с ней любовью?

— Любовью? — повторил он с усмешкой. Он снял пиджак и повесил его на стул у шкафа. — Я бы не назвал любовью то, что произошло между нами.

1

Процедурная. Людочка и Хоботов.

— Мне не до игры в слова, Логан. Фанни позвонила и сказала, что беременна и что ты отец ребенка. Это правда?

Х о б о т о в (подтягивая брюки и поправляя галстук). Благодарю вас. О, благодарю.

— Откуда мне знать? Кто может с уверенностью это сказать, если речь идет о Фанни.

Л ю д о ч к а. Ну вот, это был последний укол.

— Расскажи, как все произошло, — попросила я, отворачиваясь. Все во мне застыло, будто я провалилась в покрытое первым хрупким ледком одно из лесных озер в Уиллисе. «Как глубоко предстоит нам с Логаном погрузиться?» — подумалось мне.

Х о б о т о в. Не говорите так.

— Это случилось, когда мы только начинали строительство, — начал он. — Я был настолько поглощен работой, что не очень ясно воспринимал все остальное. Фанни приезжала несколько раз, слонялась по стройке, наблюдала, как я работаю, болтала с рабочими. Я не обращал на это внимание и не собирался ее выгонять, хотя и попросил не отвлекать людей от дела.

Л ю д о ч к а. Курс закончен. Теперь вы будете молодцом.

— Дальше, — откликнулась я. Логан прошел через комнату и встал у зеркала спиной ко мне.

Х о б о т о в. В самом деле. Мне уже стало лучше. Когда я пришел к вам в первый раз, я чувствовал полный упадок сил. (Помолчав.) И духа.

Л ю д о ч к а. Я рада, что вам помогло.

— Как–то раз она пообещала прийти к нам в домик и принести что–нибудь из домашней пищи. Она сказала, что хочет извиниться за неприятности, которые нам причинила, уверяла, что надеется стать членом семьи, чтобы к ней относились как к сестре, — с этими словами Логан резко обернулся. — Я ей поверил, Хевен, она говорила очень убедительно.

Х о б о т о в. Позвольте поцеловать вашу руку.

— Фанни замечательная актриса, — заметила я.

Л ю д о ч к а. Ой, что вы… Зачем это?

— Она расплакалась, рассказала о своем потерянном ребенке, как ей трудно видеть дочь и не иметь возможности быть для нее матерью. Потом она вспомнила Джейн и Кейта, жаловалась, что они не хотят ее знать. Рассказывала о своем браке по расчету со стариком Маллори, о полученных в итоге доме и небольших деньгах, но при этом осталась совсем одна, без семьи. Фанни говорила с таким чувством, что я поверил и решил, будто она действительно изменилась, посмотрела на себя со стороны и с возрастом поняла свои ошибки.

Х о б о т о в. От души. Я уж привык сюда приходить. Конечно, у вас большие очереди.

— И поэтому ты лег с ней в постель? — спросила я Логана, поворачиваясь к нему. Он отрицательно покачал головой.

Л ю д о ч к а. Витаминизация популярна.

— Совсем не поэтому. Все было не так. Фанни принесла еду и мы вкусно поели. Она рассказывала о своих школьных проказах, и мы вместе смеялись, — Логан замолчал, глядя на меня, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Но я решила выслушать все.

Х о б о т о в. Удивительно популярна. Но это — пустое… Я сидел в очереди, готовясь к тому, что увижу вас.

— А что же было потом? — спросила я.

— Она захватила с собой несколько бутылок вина. Я не придал этому значения. Мы выпили за столом, а потом еще, когда сидели и разговаривали. Кажется, я немного захмелел. И мне так тебя недоставало. Но я не хочу этим себя оправдывать, — торопливо проговорил Логан. — Знаю, что это слабое оправдание, однако, прошу тебя понять.

Л ю д о ч к а. Во мне нет ничего особенного.

— Я слушаю, — сказала я, глядя на него с холодной решимостью.

Он отвел глаза.

Х о б о т о в. Вы ошибаетесь. О, вы ошибаетесь. Вспомните, когда я пришел в первый раз, выяснилось, что я потерял направление. Любая отправила б меня восвояси. А вы…

— Начну с того, что вечер был очень теплый, и на Фанни было легкое открытое платье. Мы разговаривали, и я не сразу понял, что оно постепенно сползало с нее. — Он тряхнул головой, как будто отгоняя наваждение. — Не знаю, как все вышло, — продолжал Логан. — Вот только мы сидели за столом, а в следующую минуту она, почти раздетая, обнимала меня. Она все повторяла, как одинока и что я, должно быть, чувствую то же. Говорила, что ей нужна любовь и одна ночь, дескать, не имеет значения. Вино меня совсем одурманило, я и сам не понял, как оказался с ней в постели. Как уже говорил раньше, не я ее захотел, это она соблазнила меня, — жалобно произнес Логан.

Л ю д о ч к а. У вас было такое лицо… смешное.

— Да, понимаю, как ты, должно быть, страдал! — насмешливо заметила я. Он кивнул.

— Конечно, ты права. Трудно найти оправдание тому, что произошло. Но, поверь, это больше не повторялось. Когда смысл произошедшего дошел до меня, я пришел в ужас и потребовал, чтобы Фанни ушла и больше не появлялась на стройке.

Х о б о т о в. Могу себе представить.

Логан продолжал:

Л ю д о ч к а. Такое несчастное.

— Я думал, что на этом все закончится и мой неблагоразумный поступок не будет иметь последствий. Я постарался выбросить из головы то, что случилось, убедил себя, что это был какой–то кошмар. Внушая себе эту мысль, рассчитывал все побыстрее забыть. Прошу тебя, Хевен, верь мне. За этим совсем ничего нет. Я не люблю Фанни. Мне она даже не нравится. Но… но я мужчина, и она знала, как воспользоваться случаем, словно дьявол–искуситель, — поспешно добавил Логан.

Х о б о т о в. Спасибо за все. Позвольте поцеловать вашу руку.

Логан присел рядом со мной на край кровати.

Л ю д о ч к а. Так вы уже целовали.

— С тех пор я избегал ее как чумы. Она приходила на строительство несколько раз. Но я на нее и не смотрел. Я знаю, что прошу многого, но, пожалуйста, прости меня, — он взял меня за руку. Я не оттолкнула, но и не повернулась к нему. — Не знаю, как сделать, чтобы ты смогла об этом забыть, но скажу только одно. В тебе моя жизнь, и если ты отвергнешь меня, не знаю, что со мной будет. Я говорю серьезно.

Х о б о т о в. Неважно. То есть не то… Вы прекрасно кололи.

Я молчала. Логан опустил голову, не догадываясь, что внутри меня боролись два начала. Одно требовало не уступать, оставаться твердой и неприступной, призывало бросить в лицо Логану гневные обвинения и выгнать его из комнаты. «Ох уж эти мужчины, — думала я. — Какими обманщиками могут они оказаться. Возраст их не меняет: они не перестают быть эгоистичными детьми». Эта часть меня подозревала, что Логан пытался представить дело в выгодном для себя свете, искажая факты и стараясь всю вину возложить на Фанни.

Л ю д о ч к а. Ну что вы!

В то же время другое начало во мне, менее суровое, склонное прощать, ясно видело, как страдает Логан. Об этом говорили его глаза, выражение лица: он действительно боялся потерять меня. Возможно, муж говорил правду, и с его стороны это был лишь неразумный поступок, проявление минутной слабости. Конечно, Логан должен был чувствовать себя очень одиноко, и я совершенно напрасно отпустила его одного в Уиннерроу.

Х о б о т о в. Я ничего не чувствовал.

«А что же помешало мне поехать с ним? — задавала я себе вопрос. — Разве причина не в моей тоске по Трою, не в безрассудном увлечении прошлым и отчаянной попытке сделать невозможное возможным? Мне есть за что себя осуждать и поэтому надо быть снисходительней».

— Хевен, — снова повторил Логан, прижимая мою руку к своей щеке. — Прошу, верь мне. Я совершил ошибку, о чем сильно жалею. Я не хотел причинять тебе боль.

Л ю д о ч к а (негромко). Жаль.

— Она сказала, что ребенок твой, — упрямо повторила я.

— Что же мне делать? Подскажи. Я сделаю так, как ты решишь, как сочтешь нужным.

Х о б о т о в. Нет, нет, вы меня не поняли. Я не чувствовал там, куда шприц входил. Таково ваше мастерство. Но вообще-то… я очень почувствовал.

— Когда дело касается Фанни, очень трудно определить, как поступить, что будет верно, а что нет. Она делает все по–своему. Сестра повсюду разнесет, что ты провел с ней ночь.

Л ю д о ч к а. Не нужно.

— Но ее слишком хорошо знают в Уиннерроу, — заметил Логан. — И поэтому…

Х о б о т о в (задумчиво). «Наверно, так нужно, так надо».

— Поэтому ей и поверят, — возразила я. — Если Фанни принимает кого угодно, то почему Логан Стоунуолл исключение? Очень многие в городе хотели бы услышать о нас какую–нибудь пакость. Во–первых, их мучит зависть, а во–вторых, они не могут смириться с мыслью, что кто–то из семейства Кастил имеет состояние и вес в обществе.

Л ю д о ч к а. Почему?

— Ты считаешь, что мы должны оставить это дело и позволить Фанни нас шантажировать?

Х о б о т о в. Есть такие стихи:

— Но ведь может оказаться, что это действительно твой ребенок, — сказала я.

«Наверно, так нужно, так надо, что нам на прощанье даны осенний огонь листопада и льдистый покров тишины».

Логан закрыл глаза и стиснул зубы.

Стихи об осени. Их написал один поэт в далекой стране. Он умер совсем молодым. От чахотки.

— Я беру Фанни на себя, — произнесла я, — постараюсь с ней договориться. Она будет счастлива, когда узнает, что о ней позаботятся, и, кроме того, ее сильно обрадует, что наконец удалось меня сильно задеть.

Л ю д о ч к а. Какой ужас…

— О Господи, Хевен, я так раскаиваюсь, так жалею обо всем, — почти простонал Логан, прижимая руки к лицу. Во мне шевельнулась жалость к нему, захотелось утешить, но мое естество воспротивилось этому.

— Подумай, как объяснить свое внезапное возвращение, — заметила я. — Мне не хочется, чтобы Тони что–либо узнал.

Х о б о т о в. Вот и у нас уже — осень. И не будет бабьего лета. Польют дожди. Ветер завоет.

— Хорошо, скажу, что соскучился по тебе и…

Я обернулась так резко, что Логан умолк, словно язык проглотил.

Л ю д о ч к а. Самое гриппозное время.

— Ни о чем подобном и слышать не хочу сейчас. Единственное, что мне нужно, это поскорее лечь спать, чтобы утром решить, как мне восстановить уважение к себе и как поправить дела, тебе ясно?

Х о б о т о в. Вы правы.

Логан кивнул, и вид у него был такой поникший и жалкий, что я не могла дольше упрекать его.

— Закончим на этом разговор, — сказала я и стала готовиться ко сну.

Л ю д о ч к а. Держите ноги в тепле.

Скоро лег и Логан, и, стараясь не коснуться меня, устроился на самом краю постели. Когда я взглянула на него, он мне напомнил провинившегося мальчика, которого отправили спать без ужина. Он даже дышать старался едва слышно, чтобы снова не навлечь на себя гнев.

Х о б о т о в. Благодарю вас. О, благодарю.

Я подумала о том, как бы Логан повел себя на моем месте. Как бы он отнесся к моим признаниям о встрече с Троем и о проведенной с ним ночи. Простил бы он меня или возненавидел? Смог ли понять мои чувства? Оставил бы и он меня лежать на краю постели, не прикасаясь ко мне, не давая никакой надежды искупить вину?

Л ю д о ч к а. Разве жена за вами не смотрит?

Всю ночь я тихонько проплакала, вспоминая всех, даже Фанни, которая была готова сделать все, даже навредить себе, лишь бы доставить мне побольше неприятностей. Я понимала, что теперь многие годы она будет использовать этого ребенка как способ досадить мне, причинить боль, каждый раз напоминая, кто его отец. Оставалось надеяться, что со временем он станет похожим на Рендла Уилкокса, тогда вопрос отцовства отпадет. Но в глубине души я прекрасно понимала, что это было не столь важно. Как только Фанни получит первый чек, я окажусь в ее руках. «Но по крайней мере, секрет останется в семье», — трезво рассудила я.

Х о б о т о в. Видите ли, она занятой человек. У нее напряженная духовная жизнь. Кроме того, мы расстались.

«Семья», теперь это слово вызывало не всегда приятные ассоциации. И это мне казалось самым печальным.

Л ю д о ч к а. Она уехала?

Тони не до конца еще вышел из состояния оцепенения, поэтому внезапный приезд Логана не произвел на него никакого впечатления. Как сказал мне потом Логан, Тони слушал его без всякого интереса. В некотором смысле возвращение Логана оказалось кстати. Он стал сопровождать Тони в контору, в магазины фирмы и выполнял за него обязанности, которые Тони был не в состоянии исполнять или же не хотел.

Логан не возвращался теперь домой без какого–либо подарка для меня, стараясь завоевать мое расположение. Он покупал мне цветы и одежду, сладости и украшения. Вручая подарки, Логан надеялся услышать теплые слова или уловить перемену в моем отношении к нему.

Х о б о т о в. Не то что уехала. Но — ушла.

И однажды вечером, проведя с Тони целый день, Логан поднялся в наши комнаты и застал меня в слезах. Я не оттолкнула его, когда он обнял меня и стал гладить по голове, приговаривая нежные слова. Логан умолял простить его, клялся в вечной верности, я не отвергла его. Потом он крепко поцеловал меня.

Я боялась, что между нами уже никогда не будет близости или она превратится в пустую, лишенную чувства потребность. Но я и не подозревала, насколько сильно во мне было желание любви, стремление отрешиться от всех невзгод и забот, мучительных, беспокойных мыслей. А Логаном владело одно лишь желание — добиться моего прощения. Мы предались любви настолько страстно и самозабвенно, что не успело еще улечься возбуждение, а мы уже рыдали в объятиях друг друга.

Л ю д о ч к а. Как это? Я не пойму.

— О, Хевен, как мне тяжело сознавать, что ты страдаешь по моей вине. Лучше бы я прошел через огонь, чем подверг тебя таким мучениям.

Х о б о т о в. Просто она полюбила другого.

— Не говори ничего, просто поцелуй. Люби меня и никогда обо мне не забывай, — прошептала я.

— Никогда не забуду. Теперь ты еще больше войдешь в мою жизнь, станешь частью меня, твоя боль будет и моей болью. Если ты устанешь, я тоже почувствую усталость, засмеешься — и я рассмеюсь. Мы станем как сиамские близнецы. Любовь свяжет нас нерасторжимыми узами на удивление самому купидону. Клянусь тебе. — Логан так много целовал меня, что мое тело, по которому пробегала сладостная дрожь, буквально пело. Муж был так благодарен мне за мое великодушие, что я снова почувствовала себя принцессой, дарующей ему жизнь и любовь.

Л ю д о ч к а. Надо же!

В ту ночь мы с Логаном спали очень крепко, наверное, в первый раз за неделю, и, когда утром спустились к завтраку, нам показалось, что все вокруг просветлело, как будто упала окутывавшая замок пелена печали. Даже Тони выглядел бодрее перед началом нового дня. Мужчины заговорили об Уиннерроу, и к Тони стали возвращаться прежняя энергия и былой задор. Мы решили в этот день съездить посмотреть на стройку. А мне представился случай увидеть Фанни.

Х о б о т о в. Наверно, так надо.

Логан знал, что я направилась к сестре, оставив их с Тони на строительной площадке. Выстроенный в современном стиле дом Фанни стоял высоко на склоне холма, по другую сторону которого находился наш лесной домик. Фанни построила дом на средства старика Маллори, за которого вышла замуж, но вскоре его оставила. Она все время жила на деньги, выплачиваемые бывшим мужем на ее содержание. Когда я подъехала к дому, ко мне с лаем бросились два датских дога. Сестра вышла и увела собак в загон, тогда я смогла выбраться из машины. Фанни это очень развеселило.

Л ю д о ч к а. Бедненький…

— Собаки — хорошие сторожа, — сказала она. — Ведь мало ли кто сюда забредет, согласна со мной?

Х о б о т о в. Он человек достойный. Я понимаю этот выбор.

— Держи их от меня подальше, — раздраженно заметила я. Вид у собак был неухоженный и голодный. Фанни никогда не любила животных. Она объясняла, что держит их только для охраны. Но даже сторожевые собаки нуждаются в любви и ласке.

Л ю д о ч к а. Вы очень страдаете?

— Какая приятная неожиданность, — объявила Фанни, когда я наконец вышла из автомобиля.

Х о б о т о в. Как вам сказать… (Задумчиво.) «Воспоминанья горькие, вы снова врываетесь в моей опустелый дом…»

— Никакой неожиданности, по крайней мере для тебя.

Л ю д о ч к а. Это — вы сами?

Откинув голову, Фанни рассмеялась:

— Между нами не должно быть никаких обид. Сестрам полагается держаться друг друга, правда?

Х о б о т о в. Нет. Это Камоэнс. Португальский поэт. Он уже умер.

— Конечно, кроме того, сестры не крадут друг у друга мужей.

Л ю д о ч к а. Ах, боже мой!

Фанни снова рассмеялась.

Х о б о т о в. В шестнадцатом веке.

— Может быть, все–таки войдешь? Или мой дом для тебя недостаточно хорош?

Л ю д о ч к а. В шестнадцатом веке!

Не говоря ни слова, я вошла в дом. Здесь мало что изменилось со дня моего последнего визита. Пока я оглядывала комнату, Фанни не сводила с меня глаз.

Х о б о т о в. Да, представляете. На редкость грустная биография. Сражался. Страдал. Потерял глаз. Впоследствии умер нищим.

— Ничего особенного нет, но уютно, — сказала она. — Может быть, теперь я смогу позволить себе вещи и подороже.

Л ю д о ч к а. Надо же! (Утирает слезы.)

— А разве ты больше не получаешь денег от своего бывшего мужа?

Х о б о т о в. Боже, какая у вас душа.

Л ю д о ч к а (с уважением). Сколько вы знаете… Вы профессор?

— Ты, значит, ничего не знаешь. Старина Маллори сыграл в ящик и все денежки этот неблагодарный оставил своим детям. Не очень–то они о нем заботились, да и он не хотел смотреть правде в глаза, как большинство мужчин.

Х о б о т о в. Нет, я работаю в издательстве. Издаю зарубежных поэтов. Преимущественно романских. Но бывает — и англосаксов.

— Понятно.

Л ю д о ч к а. И все поэты — вот так?

— Угощать тебя я не буду. Ты, наверное, считаешь меня грязнулей и побрезгуешь, ведь, живя в замке, ешь и пьешь на серебре.

Х о б о т о в. Почти.

Стук в дверь.

— Я приехала не просто поболтать, Фанни. Ты сама прекрасно знаешь и понимаешь, зачем я здесь. — Я села на диван и посмотрела на нее. Независимо от своего мнения о сестре, я не могла не признать, что она была очень привлекательной женщиной. Глаза ее горели ярче обычного, волосы были подстрижены по моде. Цвет лица и кожа лица оставались безукоризненными. Фанни поняла мой взгляд и положила руки на бедра. Беременность еще не тронула ее точеную фигуру.

Л ю д о ч к а. Подождите, я занята! Какие нетерпеливые люди…

— Говорят, что беременные женщины хорошо выглядят. А ты как считаешь?

— Выглядишь ты прекрасно, Фанни. Ты, конечно, бываешь у врача?