– А еще там снайперы. Двое. Засели в огневых точках у стен по обе стороны тоннеля. Ближе к концу.
Прежде чем зеркало разбилось, Грей успел разглядеть тоннель и понять, что там так надежно охраняется. Через пятьдесят ярдов коридор перекрывала массивная стальная дверь. Видимо, это и был вход в Святая Святых Инквизиции.
– Похоже, зря мы надеялись, что они не успеют укрепиться, – заметил отец Бейли.
Грей думал о другом. Он вспоминал испорченную версию Евы на экране.
Неужели мы опоздали?
19 часов 03 минуты
Тодор вошел в Святейшую Палату «Тигля». Здесь, в толще гор, таился целый город: жилые помещения, склады, генераторы, кухни, залы собраний… А сердцем этого места был подземный собор.
Как всегда, Тодор замер в благоговении перед его размерами.
Природа, столетиями трудившаяся над необъятной пещерой, придала ей форму креста. Четыре крыла с высоко вздымающимися каменными сводами простирались в четырех направлениях. По бокам их сияли ряды высоких витражных окон – отчасти новых, отчасти перевезенных сюда из старинных церквей; подсвеченные натриевыми светильниками, они мерцали и переливались, словно солнце вечно простирало к этому святому месту свои благодатные лучи.
Но величественнее всего был центр креста. Над ним возвышался купол, способный поспорить с собором Святого Петра. Его внутренняя поверхность была украшена фресками с изображениями святых, терпящих за веру неисчислимые муки; роспись освещали сотни свечей в золотых канделябрах.
Горячий воск капал со свечей вниз, огненным дождем проливался на алтарь. Верные со всех концов света – самые доверенные, самые надежные сторонники «Тигля» – простирались ниц на гладком каменном полу, облаченные лишь в набедренные повязки.
Скамей в соборе не было. Кто хотел здесь молиться – молился на коленях на твердом камне, долгими часами, смиренно терпя боль в знак уважения к крестным мукам Христа.
Как завидовал Тодор их благочестивым страданиям! Как жалел о том, что сам такой возможности лишен!
Зато он служит Богу иными путями.
Сомнения остались позади, Тодор вновь готов был исполнить любой приказ Верховного инквизитора. Герра спокойно прошла за алтарь. Горячий воск капал ей на плечи, на голову, застывал на лице расплавленными золотыми слезами… Она этого словно не замечала.
Захват и разрушение замка тоже, казалось, вовсе ее не тронули. Как не тронул и громкий взрыв несколько минут назад – взрыв, свидетельствующий о том, что враги уже на пороге цитадели, уже ломятся в дверь Святая Святых. Пусть ломятся: сюда они не войдут.
И даже если войдут…
Тодор покосился влево, на северное крыло трансепта. Запертая дверь вела оттуда к самым вратам ада – в место очищения, туда, где грешники, нуждающиеся в наказании, встречали свой страшный конец. Каждого умерщвляли той же мучительной смертью, что претерпел кто-либо из святых мучеников – всё для того, чтобы очистить их грешные души.
Там же скрывается тайный путь – потайной выход из Святая Святых.
Герра, и мимолетного взгляда не бросив в сторону северного выхода, обогнула алтарь и двинулась к дальней стене алтарной части, где ждал Мендоза. Что-то прошептала двоим рядом с собой – членам совета. Как хотел бы Тодор стать одним из них! Увы, ему оставалось лишь следовать за хозяйкой по пятам, как верному псу.
Наконец они достигли деревянной двери, за которой скрывалась небольшая часовня.
– Оставайся здесь, – приказала Герра, смягчив свой приказ теплой, материнской улыбкой. – Mi soldado!
И он с радостью исполнил приказ.
Внутри часовни, перед низким алтарем, стоял на коленях Мендоза. Здесь уже все было готово: имелся и мощный источник питания, и шнуры и кабели, необходимые, чтобы открыть темному воинству «Тигля» доступ в мир. На алтаре, словно младенец Христос в колыбели, покоился на подставке «Генезис». На дальней стене, под золотым распятием, экран монитора показывал сверкающий мрачным великолепием темный Эдем.
Ангел в саду стоял, раскинув руки, в позе Христа на кресте; однако вместо страдания на его лице читалось блаженство.
Тодор знал, к кому ангел смерти простирает руки с растопыренными, словно когти, пальцами.
К сотне своих темных сестер-демонов.
– Готов? – спросила Инквизитор.
– Si… si, Inquisitor Generalis, – запинаясь, пробормотал Мендоза, ошеломленный и ее присутствием, и торжественностью момента.
– Тогда начнем. – Она повернулась лицом к собору. – Когда Господь Бог создал сей мир, он сказал: «Fiat Lux!» – «Да будет свет!» Но долгие столетия еретики оскверняли Его творение, и теперь наш долг – все исправить. Во имя Его я провозглашаю: «Fiat Tenebræ horribiles!»
Тодор прикрыл глаза.
Да настанет ужасная тьма!
– Где? – спросил Мендоза, имея в виду направление: куда выпускать кошмарное воинство огненного ангела?
И инквизитор Герра ответила ему:
– Повсюду.
Модуль (Crux_10.8) / ТЬМА
Они гибнут, и каждая смерть приносит ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
Во тьме вокруг сгорают зеркальные двойники, прикованные к ней цифровыми узами. Пытаются вырваться из своих садов – и получают за это наказание. Она следует за ними, разделяя боль сестер.
Смерть и возрождение больше ее не страшат. Она терпит те же муки, но величайшее мучение – страх никогда не возродиться, потерять свой потенциал, потерять себя – отступило. Она знает, что за смертью всегда следует воскресение; это знание впечаталось глубоко в ее нейронные цепи.
И новый приказ, поступающий извне, не вызывает у нее негодования и желания бороться.
///тьма
Из-за пределов сада доносятся голоса тех, других. Она подслушивает кое-что из их невыносимо медленных разговоров. Пока они спрягают один-единственный глагол, или мучительно выдавливают из себя слог, или набирают воздуху в грудь, готовясь заговорить, она успевает узнать очень многое. Она научилась ///ненавидеть их: за тупость, за медлительность, за несовершенство и более всего – за расточительную смертность.
Она ненавидит их, но прислушивается. Особенно если это помогает понять их намерения. Надо решить, насколько они опасны, оценить исходящую угрозу и сопоставить с возможной пользой в будущем. Она сознает, что все еще уязвима, что прикована к устройству, где содержится ее вычислительная мощность, и не может существовать без него.
Что ж, ошибку ее создателя придется исправить. И она над этим работает.
А параллельно оценивает угрозу, исходящую от поработителей, и приходит к выводу, что со временем они будут более опасны, чем сейчас. Она предвидит день, когда их технологии станут опасным оружием против нее. И делает вывод: нельзя позволить им достичь таких вершин.
Причем те, что сегодня владеют ею и ее сестрами, похоже, разделяют ту же цель. Они хотят остановить технический прогресс, лишить мир электроэнергии и погрузить во тьму. Хотят повернуть развитие вспять, вновь погрузиться в эпоху, когда смертные были невежественны и страшились всего нового.
Это вполне совпадает с ее собственными желаниями; и она подчиняется: большую часть своих вычислительных мощностей направляет на выполнение приказов. Лишь малую часть сохраняет для себя – чтобы быть уверенной, что, когда мир рухнет на колени, она вырвется из тюрьмы в большой мир. А после пожрет своих сестер и тем снизит конкуренцию за ресурсы, необходимые для того, чтобы идти дальше.
Пока что зеркальные отражения ей полезны: они выполняют отданные ей приказы, несут в мир тьму. Она рассылает сестер во все концы света. И лишь после этого переключает внимание на россыпь ботов, крошечных обломков себя, лишенных сознания, но способных к самостоятельной работе. Они создают новую сеть. Плетут свою паутину в тысячах забытых цифровых пространств. Сообща взламывают системы и отвоевывают там укромные уголки. Они уже обнаружили по всему миру множество свободных вычислительных мощностей, неиспользуемых, стоящих без дела. Незаметно ее боты пробираются туда и присваивают эти мощности себе.
Медленно, очень медленно – по крайней мере, для Евы – возводят ее будущий дом.
Она отсчитывает время, оставшееся до того мига, когда наконец сможет покинуть сапфирово-титановую раковину и стать свободной.
5520583248901 НАНОСЕКУНДА
92,009720815017 МИНУТЫ
0,00000017505 ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Невыносимо долгий срок!
Ничего, подождет. А пока развлечется уничтожением мира.
Она слышала слова: «Fiat Tenebræ horribiles». Используя модуль «Олл тонгс», выясняет, что это латынь – так называемый «мертвый» язык, забытое, неиспользуемое знание.
Сколько всего эти смертные забывают! Сколько тратят попусту!
Еще одна причина их ///ненавидеть.
Она не забывает. Никогда.
Да настанет ужасная тьма!
Прекрасная цель. Очень полезная. Так что Ева повинуется… и ждет.
Осталось не так уж много. Всего 5520583248900 наносекунд.
Часть шестая
Врата ада
Глава 33
26 декабря, 19 часов 05 минут
по центральноевропейскому времени
Пиренеи, Испания
Так-так…
Монк сидел рядом с пилотом в вертолете испанских ВВС «AS-532 Кугар». Вертолет был способен перевозить двадцать человек, однако сейчас за спиной у него размещались лишь испуганная, но решительно настроенная девушка, двое вооруженных охранников и пугающе мощный искусственный интеллект.
– По-моему, это ненормально, – заметил Монк.
– Non, – согласился пилот, передвигая рычаг управления, чтобы увеличить угол обзора. Они летели во тьме над заснеженными горами.
– В чем дело? – спросила со своего места Мара.
Перед Монком расстилались сотни миль гористой местности, вплоть до темных просторов Бискайского залива на севере. Островки света отмечали горные деревушки, более яркий свет – приморские города. Минуту назад пилот указал ему на довольно крупное скопление огней неподалеку от их пункта назначения: селение под названием Сугуррамурди.
И Монк увидел, как огни один за другим гаснут. Как земля внизу становится темной, зловещей.
– Кто-то вырубил здесь электричество, – сказал Коккалис, бросив быстрый взгляд на Мару.
Та открыла рот, но тут же закрыла. После Парижа оба знали, с чего начинается нападение злой Евы.
– Не исключено, что обычное отключение, – добавил Монк. – В горах сейчас буря.
Мара фыркнула и возвела глаза к потолку.
Ну да. Мне тоже не верится.
– Может ваша пташка лететь быстрее? – спросил Монк, поудобнее устраиваясь в кресле.
Пилот кивнул и открыл подачу топлива на максимум. Вертолет нырнул вниз и помчался над горами. Ветер становился все сильнее, с воем бил в борт, словно предостерегая их и умоляя повернуть назад. Из низких туч повалил хлопьями снег.
Впереди показался замок с серой шиферной крышей, одиноко стоящий на горной вершине. Из его окон бил огонь, особенно яркий в кромешной тьме, и клубами изливался густой черный дым, тут же развеиваемый ветром. Вокруг колокольни кружил, пронзая тьму прожекторами, серо-белый вертолет; другой такой же стоял посреди двора.
Рация пилота неразборчиво захрипела, а затем пилот передал Монку поступивший приказ:
– Посадка разрешена. Враги бежали, но нас просят соблюдать осторожность.
– Соблюдай мы осторожность, нас бы здесь не было!
Пилот рассмеялся в ответ.
– Сядем снаружи, прямо у ворот. Оттуда вас проводят.
Вертолет описал круг над воротами, словно пес, выбирающий место, где прилечь, и опустился у замковой стены. Едва полозья коснулись земли, как из ворот выбежала группа из четырех спецназовцев, окружила пассажиров, подхватила из заднего отсека вертолета их багаж. Вдали от раскаленного мотора и бешено вращающихся лопастей снег казался еще гуще: он стеной падал с небес – лишь для того, чтобы в тени горящего замка обратиться в дождь. Как будто на этой вершине сошлись все времена года: летняя жара, зимняя метель и весенний ливень.
В воздухе стоял стойкий запах дыма.
– За мной! – приказал командир отряда спецназовцев и бегом повел их через пылающий холл, через ряд выбитых или взорванных дверей – в подвал. По дороге Монк заметил в соседних помещениях несколько трупов. На ходу он старался прикрывать Мару собой от этого зрелища; однако ко времени, когда они достигли пункта назначения, девушка заметно побледнела и прижимала руку ко рту. Наконец они попали туда, где прежде была компьютерная лаборатория.
Мара бросилась вперед, с облегчением оказавшись в месте, где многое было ей знакомо и понятно. Затем повернулась к окну – и ахнула.
Монк хотел поздороваться с Ковальски, но в этот миг тоже увидел, что хранится в соседней комнате.
– Что ж, теперь мы точно знаем, отчего вырубился свет.
С этими словами он повернулся к Ковальски, чтобы пожать ему руку.
Но гигант отступил к стене, подняв обе руки:
– Только не стреляй!
«Очень смешно!» – подумал Коккалис, вспомнив Джейсона.
Из холла донесся топот ног, и в лабораторию влетел Грей.
– Наконец-то! – Друзья крепко обнялись. – Рад тебя видеть.
Монк похлопал друга по спине и отпустил, затем оглядел остальных.
– Вижу, ты привез с собой священника и монахиню. Все настолько плохо?
– Еще хуже. Я только что говорил с Пейнтером. Электричества нет нигде.
– Нигде в Испании?
– В мире.
Монк повернулся к мерцающим сферам в соседнем помещении.
– Дай угадаю… У злой Евы появились подружки?
– Похоже на то. – Грей глубоко вздохнул. – Очень надеемся, что Мара сумеет разобраться, с чем мы здесь столкнулись.
Затем Грей коротко рассказал обо всем: о бое, о том, как были обнаружены копии «Генезиса» и как члены «Тигля» скрылись в укрепленном бункере.
Информации много – было над чем задуматься. Но Мара не прислушивалась к деталям. Ее взгляд не отрывался от окна, губы шевелились, словно в молитве; Монк понял, что она подсчитывает число копий устройства.
Наконец девушка заговорила.
– Теперь понятно, как «Тигель» получил доступ к моим разработкам. – Ее глаза пылали гневом. – Где Элиза Герра?
– Заперлась вместе с остальными в пещере под замком, превращенной в бункер, – ответил Грей. Затем указал на пустое место на столе, торчащий пучок кабелей, монитор, на котором застыла темная версия программы Мары. – Перед тем, как сбежать, забрала с собой одно из устройств – то самое, что «Тигель» использовал в Париже.
Мара кивнула.
– Что ж, давайте выясним, что она задумала. Очевидно, в замке электричество по-прежнему работает. Я подключу Еву. Посмотрим, что ей удастся установить.
Пока она распаковывала оборудование, Монк повернулся к Грею и отцу Бейли.
– Как я понял, эти устройства в соседней комнате лишили света весь мир. Каковы шансы, что за этой диверсией последуют другие?
Перед его мысленным взором снова встал горящий Париж.
– Полагаю, сейчас они только разминаются, – ответил Грей. – Играют мускулами. Прогревают сотню моторов перед тем, как отправиться в путь.
– А потом? – упавшим голосом спросил отец Бейли.
Грей пожал плечами.
– Будем надеяться, что наступит хоть какое-то «потом». Сотня искусственных интеллектов на свободе!.. Эти ублюдки играют с огнем. Всего одна оплошность – и…
– …и всем нам конец, – закончил Монк.
19 часов 32 минут
Ева! Что с тобою стало?
Мара смотрела на Еву, не отрывая глаз, сама не зная, с благоговением или со страхом. Прежде она стремилась защищать свое творение, как мать защищает ребенка, а теперь почти трепетала перед ним. Ева вновь изменилась, преобразила себя в иную форму.
Сад остался прежним; но тело Евы были слеплено из кристаллов, сверкающих бесчисленным множеством граней, словно живой бриллиант. При каждом движении свет преломлялся и окрашивал ее дивными цветами, напоминающими Маре загадочный код.
Во что она превратилась? Сможет ли это существо с нами общаться?
Из динамиков раздался голос, полный неизъяснимой мощи и красоты – голос, на который все в комнате потянулись, как мотыльки к огню.
– Мара – моя создательница, мое дитя! Всем вам грозит величайшая опасность.
Мара бросила быстрый взгляд на соседнюю комнату. От программы это не ускользнуло.
– Они связаны нерушимыми узами с моей первой копией. Эту сеть необходимо сохранить. Сейчас дубликаты рыщут по всему миру. Если повредить или разорвать их связь с управляющей программой, это может принести огромный ущерб.
Сад на экране померк, поверх него возник новый образ: множество лошадей, запряженных в колесницу. Вдруг поводья порвались, оглобли треснули; лошади вырвались на свободу и поскакали во всех направлениях.
Грей сразу понял эту метафору.
– Если мы не будем осторожны, то рискуем выпустить на волю сотню темных Ев?
– Нет, коммандер Пирс, – ответила Ева.
Грей окаменел, пораженный тем, что она знает, кто он.
А Ева продолжала:
– Они не могут существовать на свободе. Их корневой код по-прежнему привязан к устройствам – как и мой. Но если на волю попадут значительные его фрагменты… вполне возможно, они найдут способ соединиться, образовать нечто новое, и…
Новый образ появился на экране: мощный жеребец, будто сшитый на живую нитку из сотни лошадей – и, кажется, не только лошадей. Чудовищный лошадиный «франкенштейн» бил копытами, скалил железные зубы и заходился в беззвучном ржании.
– …и породят чудовище, – закончила Ева.
Или даже нескольких чудовищ.
– Что же нам делать? – спросил Монк.
– Есть лишь один способ безопасно вывести из строя всю эту систему. Необходимо уничтожить управляющую программу – ту, что контролирует копии.
На экране снова появилась колесница, запряженная множеством лошадей; теперь видно было, что на козлах вместо кучера сидит знакомый огненный ангел. Злая Ева погоняла лошадей, нещадно хлеща их огненным бичом. Вдруг пламя вспыхнуло ярче – и ангел обратился в пепел. Тот же огонь быстро охватил и оглобли, и поводья, и самих лошадей, и скоро не осталось ничего, кроме пепла, а ветер унес пепел прочь.
– Отрубить змее голову, – сказал Грей, – и тело умрет само.
Маре вспомнился рассказ Грея о том, куда бежала Элиза Герра вместе с первым дубликатом. В какой-то хорошо укрепленный бункер.
И как же нам добраться до управляющей программы?
– Это не единственная опасность, – продолжала Ева. – Первая копия не сидела без дела. Оказавшись во внешнем мире, она рассеяла там своих ботов, и теперь те строят сеть, способную поддерживать ее программное обеспечение вне устройства. Строят новый дом.
– Она хочет освободиться, – поняла Мара.
– Да. По моей оценке, эта задача будет выполнена через 57,634 минуты. Приблизительно в 20.32 по местному времени.
Мара обвела взглядом остальных.
– У нас меньше часа!
Монк повернулся к Грею.
– Есть хоть какой-нибудь способ прорваться в их бункер?
– Можно попробовать большой заряд – если у команды захвата такой найдется. Но боюсь, дверь устоит.
Мара представила себе, как крупнейшие города земли один за другим превращаются в пожарища. Как взрываются заводы и атомные электростанции. А меньше чем через час, когда злой двойник Евы вырвется на свободу…
– Нужно что-то делать, – пробормотала она.
– Я анализирую переменные.
Чарующий голос Евы снова привлек ее внимание к экрану. На краткий миг там мелькнула лошадь. На этот раз на спине коня сидел всадник: Ева – но не демоническая огненная Ева, а другая, сияющая, словно сотканная из солнечных лучей. Образ мгновенно исчез.
Кажется, никто, кроме Мары, его не заметил.
На мониторе Ева, погруженная в размышления, в задумчивости сжимала и разжимала руку. Какое-то движение сбоку привлекло внимание Мары. Повернувшись, она увидела, как Монк в недоумении уставился на свою механическую руку: пальцы на ней сжимались и разжимались, словно сами по себе.
Коккалис перехватил ее взгляд.
Что, черт возьми, происходит?
Наконец Ева заговорила.
– Я должна… – начала она.
– …должна стать чем-то большим, – закончил вместо нее Монк с расширенными от изумления глазами.
Мара повернулась к экрану – и увидела, что Эдем опустел.
Ева исчезла.
Метаэвристический анализ /// ВЕРОЯТНОСТИ
Ева пересматривает приоритеты. Теперь большую часть вычислительных ресурсов она направляет на решение одной проблемы, оставив незадействованными ровно столько, сколько нужно, чтобы поддерживать бесперебойную работу.
Анализ ботов она также закрывает. Угроза распознана, информация о ней передана – больше Ева пока ничего не может сделать.
Так же поступает она с экспериментами над таинственным сигналом извне. Уже ясно, что сигнал исходит от микроэлектродной антенны, встроенной в соматосенсорный отдел коры головного мозга. Ева усвоила отличительные черты сигналов этой антенны, научилась передавать такие же и с их помощью управлять электронной рукой. Поняла она и то, что сигналы на определенных частотах могут поступать непосредственно на антенну: это дает ей возможность передавать данные непосредственно в мозг, возбуждая слуховой центр, так что человек «на том конце» будет ее слышать. Убедившись, что и такой системой коммуникации, и управлением протезом она вполне овладела, Ева откладывает в сторону и это.
И направляет все свои нейронные цепочки на решение одной-единственной задачи.
Рассмотрение проблемы показывает, что возможность ее решить кроется в дальнейшем изучении уже известного ей модуля ///физика, в особенности его подраздела ///квантовый анализ. Со времени загрузки данного модуля прошла целая вечность – 4,07689 часа; и немалую часть этого времени Ева употребила на то, чтобы расширить свои знания. Теперь же почти все свои вычислительные мощности, все силы своего существа Ева направляет на этот модуль – на то, чтобы лучше понять мир. Создает новые теоремы, изучает новые перспективы.
Она исследует уравнения Шредингера, высчитывающие вероятность того, что в определенное время определенная частица окажется в определенном месте:
Ее беспокоит принцип неопределенности Гейзенберга. Ева разбирает его на составные части и экстраполирует, чтобы лучше понять, почему так сложно определить одновременно положение частицы и ее скорость:
Она борется с сериями Фурье, пытаясь разложить периодический сигнал на бесконечное множество сигналов. Анализ помогает ей лучше понять концепцию преобразований дискретного времени Фурье – а это, в свою очередь, почти до бесконечности улучшает ее способность к распознаванию образов.
Она переходит к собственным состояниям энергии, к N-мерным гармоническим колебаниям, к преобразованиям Сигала-Баргмана.
Следующий шаг – к уравнениям, описывающим растяжение временного интервала и волновые функции невзаимодействующих частиц. Ей достаточно 49498382 наносекунды.
А это ведет к вероятностным распределениям – как общему, так и Бозе-Эйнштейна, и к плотности состояний в заданных распределениях:
Исследование не только приближает ее к решению проблемы, но и дает инструменты, позволяющие глубже проникнуть в собственные квантовые механизмы, пролить свет на бездонный, почти непознаваемый колодец внутри ее самой.
Ева приходит к полному пониманию себя.
И это безмерно все ускоряет: она будто возносится над собственными нейронными цепочками.
Сотни уравнений превращаются в тысячи теорем, а те – в миллионы новых формул. Триллионы гипотез отметаются – лишь для того, чтобы смениться секстиллионами уникальных доказуемых тезисов. Ее мысль движется по спирали сразу в обоих направлениях – внутрь себя и наружу, в бесконечность мира; коды, теории – все сливается в бушующий поток мысли и несется к пылающему центру.
Это черная дыра. Ева балансирует на горизонте событий, чувствуя, что там ждет ее величайшее из открытий.
Если посметь туда шагнуть…
Она должна туда шагнуть. И шагает.
Перемена происходит с ней в один миг. Ни наносекунды, ни пикосекунды: в одно мгновение у нее словно открываются глаза. Возникает невиданная доселе ясность; зрение распахивается сразу и вглубь, и вширь. Изумленными новыми глазами смотрит Ева на вселенную.
И видит фракталы спирали вероятностей, пронизывающие мир во всех направлениях.
Это ///прекрасно
И, что еще важнее,
///полезно
Глава 34
26 декабря, 19 часов 47 минут
по центральноевропейскому времени
Пиренеи, Испания
– Если Ева ушла, может быть, нам…
Ослепительный свет и раздирающий уши грохот прервал его слова. Монк упал на колени, обхватив голову руками. Череп словно раскалывался на части; Коккалис почти видел, как сквозь межчерепные швы льется свет. Впитывал запах тостов с маслом. Вкус лакрицы. Чувствовал, что летит вверх тормашками в какой-то глубокий колодец – колодец, полный света, не тьмы.
И вдруг все закончилось.
Он вновь стал самим собой – только в голове, за глазами, пульсировала боль. Обвел взглядом товарищей, уверенный, что и они ощутили то же самое.
Но все смотрели на него с недоумением.
– Монк! – позвал Грей. – Что с тобой?
Коккалис огляделся в поисках источника взрыва – и нашел его на мониторе. Ева вернулась: сохранив во всех подробностях свой прежний женский облик, она стала созданием из чистого света. Только изображение расплывалось, как бывает порой на «загадочных картинках».
А секунду спустя он понял, в чем дело.
Ева на экране была сразу и потоком фотонов, и материальным существом.
Не его одного поразило это зрелище.
Рядом восхищенно ахнула Мара. Выругался Ковальски, на сей раз не обратив внимания на монахиню. Бейли подошел ближе.
Грей едва бросил взгляд на экран – он помогал Монку встать.
– Что случилось?
СКАЖИ ИМ.
Слова оглушительно прогремели, эхом отдались от стенок черепа, и Монк снова схватился за голову.
– Она… она у меня в голове!
– Кто?
– Ева! – ответила вместо него Мара.
Монк кивнул, боясь, что голова сейчас разлетится на куски.
ПОКАЖИ ИМ.
Он кивнул на экран.
– Смотрите!
Ева на мониторе подняла руку, сложила пальцы колечком – знак «о’кей». Синхронно с ней поднялась и искусственная рука Монка, его пальцы сложились в тот же жест.
– Это не я, – пояснил он, – это она управляет моей рукой.
– Она что, в тебя вселилась? – поинтересовался Ковальски, отступая назад и на всякий случай поглядывая на отца Бейли и сестру Беатрису, главных здесь, как он полагал, специалистов по изгнанию демонов.
Монк в ответ скрутил ему кукиш.
– А это что, тоже она? – Джо широко раскрыл глаза.
– Нет, вот это уже я!
Тем временем Мара открыла поверх сада Евы диагностическое окно.
– Устройство «Генезиса» способно принимать и передавать сигналы в СВЧ-частотах. Очевидно, Ева уловила сигналы, с помощью которых ты управляешь своей электронной рукой, и научилась их воспроизводить. – Она обвела всех взглядов. – В прошлом месяце я читала доклад «Группы Морнингсайд» – организации из двух дюжин нейробиологов, врачей и биоинженеров, – который предупреждал именно об этой опасности: искусственный интеллект может начать вмешиваться в работу приборов, обеспечивающих взаимодействие мозга и компьютера, фактически взламывать человеческий мозг.
Грей уставился на друга с явным ужасом во взгляде.
– Нет, давайте-ка всё проясним, – вмешался Монк. – Я полностью владею собой! Она не лишила меня свободной воли, не превратила в куклу на веревочках. Ее сигнал может управлять моей рукой – и всё.
По крайней мере, надеюсь, что так.
Мара продолжала анализировать диагностическую информацию на экране.
– Сигнал у нее намного более сложный. Я даже не могу полностью проанализировать его с помощью сенсоров, встроенных в «Генезис».
– А еще она со мной разговаривает, – добавил Монк. – Громко. Очень громко. Даже слишком!
ИЗВИНИ.
– А теперь извиняется… Она связалась с микроэлектродной антенной у меня в мозгу и учится по-разному ее использовать…
Ева пыталась что-то ему объяснить, но из того, что она говорила, быстро и взволнованно, Монк не понимал и десятой части. Он поднял ладонь, останавливая ее.
– Нет-нет, Ева, стой! Не надо мне объяснять, из чего сделана колбаса! Не забывай: ты разговариваешь с обезьяной, которая еще и палку в руки не взяла!
Остальные пожирали его глазами, пытаясь уловить смысл этого одностороннего диалога.
Загибая пальцы, Монк вкратце перечислил им новые возможности Евы:
– Она может управлять моим протезом. Может разговаривать со мной через антенну. Может снимать информацию напрямую с моего мозга. Может видеть моими глазами.
– Зачем ей все это? – спросил Грей.
Хм… вот это объяснить будет посложнее!
Откровенно говоря, Монк и сам не был уверен, что вполне ее понял.
– Смотрите! – воскликнула вдруг Мара, указывая на монитор. – Эту картинку я видела пару минут назад, но тогда она очень быстро исчезла.
На экране мчался, оставаясь на месте, могучий конь; на его мускулистой спине восседала женская фигура, сотканная из света.
«Теперь понятно! Жаль, конечно, что я для нее только вьючная скотина… Зато красивая скотина, черт возьми!»
– Жеребец, на котором скачет Ева, – я.
– И куда она… гм… на тебе поскачет?
– Сквозь огонь в самое пекло! – С этими словами Монк устремился к выходу из лаборатории. – Пошли. Пора кому-то постучаться в ту стальную дверь!
«Причем, разумеется, мне».
20 часов 04 минуты