Он получил разрешающий кивок.
Пистолет перешел в правую руку. Вагнёр удобнее взялся за рукоятку. Снял предохранитель. Пистолет прижимался к его груди. Он развернулся боком и посмотрел на мишени, которые плелись метрах в пятнадцати. Двигался только один, ноги другого волочились по траве. Вагнёр подправил угол подъема. Такой выстрел должен быть не только точным, но и красивым. Как двойной дуплет в бильярде. Он задержал дыхание и сделал последнюю поправку. Палец мягко нажал на спусковой крючок.
Из глушителя вылетел хлопок. Голова того, кого тащили, легонько дернулась. На лбу появилась черная точка. Господин Шер удовлетворенно кивнул. Вагнёр, не меняя положения ствола у груди, чуть-чуть сдвинул корпус влево и снова выстрелил. Бегущий вздрогнул и повалился плашмя, не выпуская труп товарища. Ветерок пронесся по траве, в которой они лежали.
— Блестяще, господин Вагнёр… Господа, прошу сюда.
В линию встали трое крепких мужчин, чернявых и похожих, как родные братья. Такие умеют сражать европейских женщин восточной красотой. До сегодняшнего утра они вели тихую, незаметную жизнь эмигранта. Их подняли по тревоге и перебросили в Будапешт. Им предстояло показать, чему они научились на долгих и тяжелых тренировках в учебных лагерях MOIS в Северном Иране.
— Господин Вагнёр оказал нам огромную помощь. К его советам относиться, как к моим приказам.
— Благодарю, господин Шер… — Вагнёр ловко убрал пистолет за спину. — Все понимают по-английски?.. Прекрасно… Вам предстоит необычная охота, господа. Нельзя недооценивать ни Карлоса, ни Шандора. Они опасны и могут расправиться с каждым из вас. По отдельности. И вместе… За господином Карлосом надо наблюдать так, чтобы он ничего не заметил. Я помогу вам. Главная цель — Шандор. С ним будет непросто…
52
11 мая, среда
Будапешт, невдалеке от улицы Мартон
14.37 (GMT+1)
На душе у Катарины было легко и светло. Она была чрезвычайно довольна собой. Даже немного гордилась. Таких эмоций никогда не получала от работы журналиста. Это были новые, захватывающие, опьяняющие чувства. Ничего похожего на скучную радость от напечатанной статьи или вышедшего на сайте материала. Катарина ощущала душевный подъем, какого не испытывала со своего первого бокала шампанского. Она шла чуть вприпрыжку, напевала и улыбалась прохожим. Мужчины провожали ее жадными взглядами. Женщины — с затаенной завистью. Молодая, красивая, модная, наверняка богатая, чего еще желать от жизни?
Катарина забыла, что должна идти не торопясь, пройти мимо кафе, свернуть за угол и там замедлить шаг. Пока он не догонит. Она ушла слишком далеко, когда опомнилась. И повернула назад. Мечик шел следом. Катарина подбежала, повисла у него на шее и чмокнула в щеку.
— Все чудесно, милый!
Стараясь не обидеть, Мечик снял ее руки, подхватил под локоть.
— От тебя искры сыплются. Как от бенгальских свечей.
— О, как я счастлива! — Катарина взмахнула рукой. — Это что-то невероятное.
— Редко кто уходит от Полпроцента в таком настроении…
Катарина тянула, но Мечик не давал ей ходу.
— Все получилось! Все получилось! Ты понимаешь? У меня все получилось! — она не могла остановиться.
— Неужели?
— Ну, не будь таким мрачным испанцем! — она вжалась губами в его щеку. — У меня на душе праздник.
— Давай перейдем к подробностям.
— К подробностям! — Катарина передразнила его. — Какой ты скучный… Ну, вот тебе подробности… В первом и втором магазине хозяева вели себя одинаково. Внимательно смотрели фотографию, подзывали охранников, готовы были оказать роскошной красавице в слезах, то есть мне, любую помощь. Дали слово немедленно сообщить, если муж-игрок придет закладывать мои драгоценности…
— А господин Полпроцента?
— Знаешь, у него лицо прожженного жулика…
Мечик не стал уточнять, насколько была права Катарина.
— Чем он помог красотке в слезах?
— Между прочим, я вылила в глаза чуть не весь тюбик капель! — гордо заявила она.
Надо было как-то отметить подвиг. Мечик взял Катарину за руку и поцеловал.
— Ты большая умница. Без тебя ничего бы не вышло.
Катарина задохнулась от комплимента.
— Как это приятно… Но слушай… Знаешь, что случилось, когда я показала снимок мужа?
— Он закричал: «Да, я видел его на прошлой неделе».
— А вот не угадал! — Катарина была счастлива еще одной крохотной победе. — Он только взглянул и не захотел иметь со мной дела. Чуть не вытолкнул из магазина. Понимаешь, что это значит?
Мечик понимал. Как понимал риск, который его ожидал. Сделать неправильный вывод из реакции хитрого владельца ломбарда, которую он сам не видел, — потерять очень многое. Если Шандор действительно оставил вещь для тайного хранения, возникал вопрос, как он вышел на Полпроцента, почему тот поверил чужаку. А если Полпроцента просто догадался, что его водят за нос, и разозлился? Нюх у него звериный. Тогда предположение — ложное. Другого, взамен, нет.
— Ты самая большая умница, которую я встречал в своей жизни! — сказал он.
— И много их встречал?
Катарина состроила строгую рожицу, не удержалась и засмеялась.
— Обожаю тебя, мой испанец! Что дальше? Какие приключения нас ждут?
— Сейчас ты идешь к метро, едешь на квартиру Моники и отдыхаешь от дел. Ждешь меня. До завтрашнего вечера. Телефон должен быть выключен.
— Жду тебя? — повторила она. — До завтрашнего вечера? Ты не останешься на ночь?
— Неотложные дела.
— Неотложные дела?
Катарина закусила губку.
— Моя помощь тебе больше не нужна?
— Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось…
Мечик засек летящую ладонь, но не стал реагировать. И заработал звонкую пощечину. Прямо посреди улицы. Чтобы прохожие оборачивались, доставая смартфоны.
— Пожалуйста, прояви благоразумие, — тихо сказал он и добавил то, что не говорил никогда: — Ты дорога мне… Я не могу тебя потерять… Пожалуйста, жди на квартире…
В глазах задрожали слезы. Катарина всхлипнула теперь по-настоящему.
— Я… Я поверю тебе… Только один раз. Последний…
Она пошла быстро, не оглядываясь. И не сказала, что посмотрит ссылку на YouTube. Посмотрит и ничего ему не скажет. Так ему и надо.
Катарина шла шагом настолько широким, насколько позволял вырез. Ее бедра рвались из объятий платья. Мечик видел, как на нее оборачивались мужчины. Он подумал, что ему повезло. Сильно повезло. Первый раз в жизни повезло просто так.
Только для счастья не осталось времени.
53
11 мая, среда
Брюссель, Rue du Progrès 56
13.01 (GMT+1)
Обеденный перерыв подошел к концу. Рядовой чиновник Министерства транспорта Бельгии, господин ван Бартен, вернулся в свой кабинет, снял пиджак, ослабил галстук и заглянул на свою страницу в Facebook. Там висело приглашение на событие. Один знакомый звал принять участие в турнире по дартсу в Будапеште. Турнир начинался завтра. Все будут рады его видеть. Ван Бартен поставил на событии галочку «Собираюсь». Надел пиджак и отправился к своему начальнику.
Ван Бартену было сорок пять лет, и у него была репутация славного парня. Все знали, что он любит хорошо выпить, вкусно поесть, у него замечательный гостеприимный дом с женой и двумя детьми, он всегда принимает активное участие в общественных мероприятиях, и вообще душа компании. Умеет пошутить и никогда не отказывает в помощи, если его о чем-то просят. У него не было врагов. Все в министерстве относились к нему хорошо или очень хорошо. Тем более служебные обязанности он выполнял безукоризненно: его отчеты, презентации и выступления на совещаниях были на высшем уровне. Он давно мог сделать карьеру, ему не раз предлагали повышение, но ван Бартен всегда отшучивался: слишком ленив, чтобы становиться начальником. Его в жизни все устраивало.
Директор Директората по морским перевозкам, господин Торсен, принял подчиненного. Ван Бартен сообщил, что вот прямо здесь готов упасть на колени, и пусть все видят через стеклянные стены, как он просит милости. Начальник повеселел и спросил, что может сделать, чтобы не подвергать коллег опасности лопнуть от любопытства. Ван Бартен признался, что дело идет о жизни и смерти. Буквально. Если не слетает на турнир в Будапешт, о котором начисто забыл, а там один из самых престижных турниров по любительскому дартсу, на его карьере спортсмена-любителя с хорошим рейтингом можно поставить крест. Нельзя свершиться такому преступлению.
Господину Торсену не очень хотелось давать внезапный отпуск. Тем более перед сезоном летних отпусков. Но он знал, что дартс для ван Бартена — страсть всей жизни. И все это знали. Нельзя обижать хорошего человека и ценного сотрудника. Тем более ван Бартен редко когда вот так срывался с места. И вообще клялся, что слетает дня на три, наберет рейтинг и с новыми силами возьмется за работу. Вздохнув, господин Торсен согласился. Ему обещали привезти вкусную взятку: настоящую венгерскую салями и какую-то чудесную настойку.
Ван Бартен собрал портфель, помахал коллегам, обещая присылать фотографии, и пошел в подземный гараж. Через сорок минут его машина подъезжала к особняку в тихом пригороде Брюсселя. Жена Вероника была дома. Она готовила ужин и удивилась раннему возращению мужа. Дети были в школе. Крепко обняв жену, ван Бартен сообщил, что через два часа должен быть в аэропорту. Ему срочно надо слетать на турнир в Будапешт. Про который он совсем забыл.
Такой новости Вероника была не рада. Но она лучше всех знала, что такое дартс для ее мужа. Показав, как огорчена, что семейный ужин пройдет без него, Вероника согласилась. Потребовала подарки для себя и детей. Любящий муж крепко расцеловал ее и обещал привезти целый чемодан. Он отправился в спальню, побросал в легкую сумку минимум вещей и спустился вниз.
На пороге дома еще раз обнял жену, просил поцеловать детей и ждать его с победой. Все-таки важнейший турнир. Вероника стояла на ступеньках и махала, пока его машина не исчезла за поворотом. Она была хорошая жена. У них отличная семья на зависть соседям. В ее жизни все было ровно и хорошо. Такая мелочь, как страсть мужа к дартсу, которая бросала его по разным барам Европы, была допустимой платой за безоблачное женское счастье. Вероника твердо знала, что их счастью не будет конца. Пока смерть не разлучит их. Как в сказке. Однажды, когда дети вырастут, построят свои семьи и подарят им внуков, они тихо и мирно состарятся, а потом умрут в один день, держа друг друга за руки. Как самые любящие и верные супруги. Вероника искренно верила, что так и будет. Нет никаких причин этому не верить.
Когда в жизни ничего не может случиться дурного.
54
11 мая, среда
Будапешт, район улицы Мартон
18.02 (GMT+1)
Госпоже Мюллер только проблем не хватало. Открыв на звонок дверь, она увидела молодого человека в рабочем костюме и сразу поняла: что-то случилось.
— Прошу прощения за внезапное беспокойство, госпожа, — сказал рабочий и даже поклонился, что по нынешним временам было редкостью. — Энерготехнический контроль электросетей Будапешта. Необходимо проверить безопасность работы…
Юноша ей сразу понравился. Госпоже Мюллер было столько лет, что любой мужчина младше пятидесяти казался юношей. Этот был хорошо воспитан, такое госпожа Мюллер сразу замечала. И симпатичный: с кудряшками, кожа не такая белая, видно, с примесью цыганских кровей. Одежда чистая, новая, за плечами большая сумка на ремне. Но в целом — очень приятный рабочий. Всех мастеров без разбора, которые приходили в ее дом, она считала «рабочими».
— У нас электричество есть, — ответила госпожа Мюллер, еще не пропуская.
— Разумеется. Но возможны утечки. Вы позволите проверить ваши сети, чтобы не случилось беды? Не прощу себе, если с такой очаровательной госпожой что-нибудь произойдет.
Пожилая дама не помнила, когда ее последний раз называли «очаровательной». Кажется, еще до коммунистов. И устоять не смогла.
Рабочий вошел. Из большой сумки он бережно достал черный чемоданчик, вынул чудной прибор с маленьким экраном и нажал кнопку. На экране вспыхнули разноцветные точки.
— Это осциллограф для обнаружения дефектов в электрических сетях, — сказал рабочий. — Автономный, не потребуется включения в розетку. Что находится под вами?
Квартира госпожи Мюллер располагалась на втором этаже.
— Раньше, еще до войны и немцев, под нами был магазин модного платья… Я частенько к ним заглядывала. Там были такие милые модистки. Потом пришли коммунисты и все испортили. Зачем-то разделили на две части, платья исчезли, стали торговать какой-то гадостью… Теперь в одной части бакалейные продукты, а в другой — ломбард… Но я вам скажу, что его хозяин — настоящий жулик! Поверьте моему слову. А еще когда-то…
Молодой человек кивал рассказу пожилой дамы и делал свое дело. Он не спеша обошел квартиру, водя по полу прибором. В некоторых углах останавливался и очень старательно водил по сторонам. Такая тщательность понравилась госпоже Мюллер. Не прошло и четверти часа, как он закончил и сложил оборудование. Пожилая дама немного расстроилась, что приятный гость уйдет так скоро, и предложила чашечку кофе. Но молодой человек вежливо отказался.
— Ваши электрические сети в полном порядке. Целую ручки, дорогая госпожа.
Как жаль, что он ушел.
Вскоре заглянул старший сын, который навещал ее раз в два дня. Госпожа Мюллер рассказала о визите рабочего и заботе, которую город проявляет об электросетях его жителей. История сыну не понравилась.
— Прошу вас, мама, не открывайте никому, — строго сказал он.
— Но рабочий должен был сделать свою работу!
— Никогда не слышал, чтобы электросети проверяли каким-то прибором… Пожалуй, позвоню в полицию. Вы запомнили, как он выглядел?
Госпожа Миллер рассердилась на упрямство сына.
— Милый, какая полиция? Хочешь, чтобы над тобой смеялись?
— Что он делал в вашем доме?
— Заботился о моей безопасности! Что же еще…
— И ничего не пропало?
— Совершенно ничего! Воспитанный молодой человек.
История не внушала доверия. Но веских доводов сын госпожи Мюллер не нашел. Только на всякий случай предупредил:
— В городе развелось полно эмигрантов, мама. Они воры и жулики. Так и норовят разрушить наш порядок. Будьте осторожны, мама…
55
11 мая, среда
XII округ Будапешта, Чепель
20.03 (GMT+1)
Более тихого места не было на всей улице. Корейское кафе вжалось между кондитерским магазином и овощной лавкой. С улицы казалось, что в нем тесно так, что есть надо стоя. Когда новый посетитель оказывался внутри, происходило волшебство. Стены словно раздвигались, вмещая десяток столиков и открытую кухню, на которой хозяйничал старый кореец и двое мальчишек. Они приносили заказы на столик, пробивали чек, убирали посуду и носились так, как и должны это делать мальчишки, которые хотят усвоить великое искусство приготовления лапши.
Кафе было известно на всю округу острым супом с лапшой. Знатоки корейской кухни считали его вкус «самым настоящим». Именно такой суп готовят на рынках Сеула. Суп обладал магическим действием: простуда проходила буквально к вечеру, а силы прибавлялись. Люди уходили не только сытыми, но и счастливыми. Шептались, что старик-хозяин, который сам готовил лапшу, подмешивал в бульон секретные травки. А может, просто умел вкусно готовить.
Меню не отличалось разнообразием. Но на это мало кто обращал внимание. Завсегдатаи заворачивали сюда, чтобы получить тарелку обжигающего супа. Чужие сюда не ходили. Кафе с простой вывеской «Лапша Пуонга» не попало в туристические справочники, туристы тут бродили редко. Про чудесный суп знали только жители соседних домов. И не болтали лишнего. Кто попадал в кафе хоть раз, уже не мог забыть вкус супа и возвращался.
Старик-кореец кивал каждому посетителю. Почти всех знал в лицо. Постоянный посетитель меню не требовал. Заходил, кланялся хозяину, желал ему доброго дня или вечера и занимал свободное местечко. Старик наливал тарелку супа, ставил на поднос блюдо с корейскими закусками, чайник чая и отдавал команду мальчишке. Поднос прилетал на стол, где старый гость облизывался, вдыхая ароматы кухни. В кафе было темновато, но это никому не мешало. Как и полное отсутствие музыки. Старик-хозяин игнорировал правила обычного кафе. Ради супа посетители готовы были прощать что угодно. Сдачу кореец тоже не давал.
Мечик заглянул в кафе. Занято два столика. Гости целиком поглощены содержимым тарелок, которые были размером с салатницу. До него никому не было дела. Он прошел в дальний угол, закинул сумку под стол. Старик-кореец налил тарелку и поставил набор закусок. Мальчишку, который кинулся нести заказ, отшил тихим, резким окриком. Сам отнес к столу и поставил перед гостем. Сел напротив.
Мечик кивнул, подтянул тарелку, вдыхая пряный аромат.
— Как живешь, Пуонг? — тихо сказал он, накрутив лапшу палочками и отправляя в рот.
— Тихо живу, испанец. Как полагается старику. Рад тебя видеть…
— И я рад, что ты жив. Без твоего супа жизнь в этом городе была бы печальна, как пасмурный день.
Комплимент старику понравился. Никто бы не мог сказать, сколько ему лет. Лицо его покрывал ковер морщинок, в котором могли спрятаться и семьдесят, и девяносто лет. А может, сто. Все, кто знал Пуонга, говорили, что старик не меняется. Макушкой он еле-еле доставал Мечику до груди. Сухие руки были обсыпаны старческими пигментными пятнами, как гречневой мукой.
— Редко заглядываешь, испанец.
— Не хочу беспокоить по мелочам.
— Ты желанный гость. Тарелка супа всегда ждет тебя.
Мечик кивнул. Было так обжигающе вкусно, что он не мог говорить, жуя комок лапши. Старик ждал.
В тарелке остался бульон. Мечик принялся черпать его ложкой, растягивая удовольствие. Так вкусно он не ел давно.
— Есть дело, Пуонг.
— Как же иначе. Просто так зайти к старику у тебя времени нет.
— Прости. Все время спешим.
— Мне спешить некуда.
— В этом твое счастье… — Мечик старательно вычерпывал бульон со дна. Оставить в тарелке хоть каплю — смертельно обидеть.
— Хватит церемоний, испанец. Мы слишком давно друг друга знаем. Какое дело?
— Полпроцента, — сказал Мечик, насухо выскребывая дно и облизывая ложку. Тоже обязательный комплимент повару.
Пуонг покачивался в задумчивости.
— Это серьезно… Что-то в витрине?
— Сейф в задней комнате.
— Очень серьезно.
— Понимаю. Иначе бы не пришел.
— Слышал, что о нем рассказывают? — спросил старик.
— Нет, — соврал Мечик.
— Давным-давно, сразу после Большой войны, Полпроцента, тогда еще молодой и дерзкий, шел мимо здания Министерства финансов, разрушенного бомбами и снарядами. В проломе стены он увидел сейф. И влюбился в него. Влюбился, как мальчик. Полпроцента решил завладеть им любой ценой. Он договорился с русскими танкистами, чтобы они зацепили сейф тросами и выволокли на улицу. Никто не знает, как Полпроцента поднял сейф на грузовик и доставил к себе. Но он это сделал. Его сейф, единственный среди сейфов. Изготовлен американцами по заказу венгерского правительства. Размером с небольшую квартиру. Никакой электроники. Только механика высшего совершенства. Невозможно просверлить, невозможно взорвать, невозможно открыть. Не сейф, а мечта. Для любого, кто понимает.
Мечик вытер пальцем тарелку и облизал его. Чтобы порадовать повара.
— Это легенда.
— Сейф стоит у него в ломбарде, — сказал Пуонг, забирая пустую тарелку.
— Легенда, что танкисты вытащили его из министерства.
— Почему?
— Полпроцента тогда должно быть не меньше девяноста лет. Он выглядит на шестьдесят.
— Сейф у него есть.
— Ты с ним справишься?
Пуонг закрыл глаза, как будто мечтал о чем-то таком же прекрасном, как его суп.
— Надо размять пальцы, неделя подготовки.
— Завтра утром. Пальцы у тебя в порядке.
Старик подхватил палочками пару волокон соленого папоротника из миски с закуской.
— От такого предложения трудно отказаться. Остальное на тебе?
— Как обычно…
— Что берем?
— Вещь, которая не будет принадлежать ни мне, ни тебе. Нужна для важного дела.
— Кому нужна?
— Мне, — сказал Мечик, глядя прямо на старика. — Это мое личное дело. Она нужна мне, Пуонг. Как не нужна ни одна вещь. Деньги тут совсем ни при чем. Это самое важное дело в моей жизни, сколько бы ее ни осталось. Ты меня понимаешь?
Пуонг еле заметно кивнул и снова закрыл веки.
— Ты никогда не врал мне, испанец, никогда не обманул и не подвел. Пришло время отдать тебе долг. Старики должны отдавать долги. Без долгов умирать легче.
— Спасибо тебе, Пуонг. — Мечик коснулся его жилистой руки. — Никто не умрет. Я все устрою. Тебе надо войти и сделать свою работу. Полпроцента не узнает про тебя ничего.
— Я не боюсь Полпроцента, — ответил старик.
— Почему?
— Нельзя бояться того, кто боится тебя. Полпроцента меня боится. Всегда боялся.
Мечик встал, оставив сумку под столом.
— Подержи мой багаж у себя…
— Места много, давай.
— Будь готов к восьми утра.
— Я всегда готов, испанец.
— Твой суп — величайшее произведение кулинарного искусства, — сказал Мечик.
Пуонг улыбнулся:
— Здесь тебе всегда нальют полную тарелку…
56
11 мая, среда
X округ Будапешта, улица Harmat
17.01 (GMT+1)
Катарине ужасно хотелось есть. Наличных у нее не осталось, карточка лежала в сумке. Она печально посмотрела на витрину магазина и поднялась в квартиру. Дорогое платье вернулось на вешалку под целлофановый пакет. Туфли упали в коробку, жемчужное колье легло в бархатную коробочку. Вроде все, как было. Катарина очень старалась, чтобы Моника ничего не заметила. Подруга могла закатить скандал за меньшее преступление.
Она полезла по кухонным шкафчикам. Кроме растворимого кофе и сахара, не нашлось ничего. Холодильник был пуст. Зато корм для рыбок стоял на видном месте. Катарина вспомнила, что бедные твари на волосок от смерти. Первым делом посыпала сухие крошки, воняющие рыбой, в аквариум. Стая голодных рыбок накинулась с жадностью пираний. Катарина готова была разделить их трапезу. Но запах отбивал желание пробовать рыбью кормежку. Пришлось залить кофейные гранулы кипятком. Катарина села за кухонный столик и задумалась о Карлосе. Мысли ее бросало от бешеной злости к бешеным скачкам в постели. Она готова была разорвать его на клочки, скормить рыбкам и мечтала, чтобы он сейчас оказался здесь. Только мерзкий вкус напитка оторвал от бурных фантазий.
Достав ноутбук, Катарина зашла на YouTube и набрала адрес с записки. Страница загрузилась. Видео начало воспроизводиться. За столом сидел довольно крупный мужчина моложе пятидесяти. С загорелым лицом, взлохмаченной шевелюрой и печальными, усталыми глазами. У него за спиной был натянут холст. Его локти опирались о край стола, похожего на верстак. Рядом с ним стоял довольно большой глиняный кувшин. Мужчина говорил по-французски.
Теперь она знала, как выглядит Шандор. Узнала, когда захотел он. Катарина вернулась на начало, чтобы вслушаться в речь. Шандор говорил по-французски. Это язык Катарина понимала с трудом. Удавалось уловить общий смысл. Шандор рассказывал о том, что с ним случилось. И о Службе древностей Египта. И про кувшин, который стоял у его локтя. Зачитывал по бумажке длинный список фамилий. Он говорил усталым, спокойным голосом, совсем не стараясь, чтобы ему поверили. Рассказывал так просто, как говорят правду.
Иногда Катарина возвращала видео назад, чтобы разобрать совсем непонятные предложения. Скорее догадывалась, чем понимала. Зато точно поняла последнюю фразу: «Не дайте победить мерзавцам. Не позвольте скрывать от вас правду».
Видео кончилось. Его можно было посмотреть еще раз. И без этого Катарина поняла, что у нее настоящая сенсация. Которая может взорвать новости. Есть признание на видео. Автор сам хочет, чтобы все тайное стало явным. Называет факты и фамилии. Он просит о помощи. Помочь ему может только Катарина. Она почему-то была уверена, что Шандор больше никому не послал эту ссылку. Она должна ему помочь. И стать знаменитой.
Нельзя стать знаменитой под домашним арестом. Катарина посмотрела на разобранный смартфон. Ей не хотелось обманывать Карлоса. Он и так все узнает. Но сидеть в такую минуту без связи, когда Шандор может позвонить и дать новый материал для разоблачения… На такую жертву не способен ни один журналист. За это ее нельзя строго судить. Карлос поймет и простит. Тем более она включит телефон ненадолго. Дождется звонка Шандора, договорится с ним о переписке по Интернету и больше не включит проклятый телефон. Даже если будет дозваниваться главный редактор «Штерна», чтобы предложить стать его заместителем.
Катарина набралась храбрости, прошептала воображаемому Карлосу: «Прости, милый!», вернула батарейку с симкой на место и нажала кнопку включения. Телефон снова был в сети. Ничего страшного не случилось. На всякий случай она закрыла дверь балкона и оба замка входной двери. Даже накинула цепочку. Потом села на диванчик и стала ждать. Когда позвонит Шандор.
За день Катарина пережила столько эмоций, что организм потребовал отдыха. Незаметно глаза ее закрылись, она прилегла и уютно положила руку под щеку. Катарина спала глубоким спокойным сном. Любой звонок мог ее разбудить. Но никто не позвонил в будапештское бюро «Штерна».
Смартфон был в сети.
57
11 мая, среда
Будапешт, район улицы Мартон
21.47 (GMT+1)
В сетке оконного переплета сияли квадратики разноцветного стекла. Свет вечерней улицы зажигал яркие краски. Старый витраж украшал парадную лестницу дома. Мечик смотрел сквозь него.
Ювелирный ломбард закончил рабочий день. На окна с решетками опустились стальные жалюзи. Полпроцента подождал, пока дверь будет закрыта изнутри и на нее опустятся жалюзи. Осмотревшись, он пошел неторопливой походкой человека, окончившего честный трудовой день. Которого ждет жена и горячий ужин. Мечик не знал, есть ли у Полпроцента жена. Тем более ужин. Зато точно знал, что на ночь в магазине остается охрана. Не менее трех человек.
— Маленькая крепость в сердце Будапешта. Когда русские придут, Полпроцента продержится дольше всех. Если еще раньше не продастся, — проговорила стоящая рядом с Мечиком Ребекка. Цветные блики падали на татуировки и превращали ее лицо в магическую маску. Не каждый переживет встречу с Ребеккой на ночной лестнице.
— Дверь автоматически блокируется, когда в магазине покупатель, — сказал Мечик.
— Надежно. Разумно…
— По периметру магазин напичкан электронными системами слежения.
— Откуда ты знаешь? — Ребекка повернула к нему тату. — Заглядывал в гости?
— Не совсем к нему. Уровень электронного излучения зашкаливает. Наверняка несколько контуров безопасности. Проводные и излучающие.
— Полпроцента дело знает.
— Дублирующие системы тревоги. Не удивлюсь, что одна из них вызывает полицию. А не только дополнительные силы его охраны.
— Говорят, кнопка спрятана в перстне, — Ребекка постучала большим пальцем по сгибу указательного.
Сквозь тонкие щели жалюзи пробивались полоски света. Охрана на посту.
— Сколько, по-твоему, нужно человек? — спросил Мечик.
— Минимум двое, чтобы нейтрализовать охрану, — она загнула мизинец и безымянный. — Один для самого Полпроцента. Плюс тот, кто займется сигнализацией. Плюс водитель в машине, чтобы свалить.
— Шесть, — сказал Мечик.
— Кого забыла?
— Кто-то должен проверить сейф: насколько ты была права.
Ребекка обдумала то, что услышала.
— Ты не уверен, что вещь там? — спросила она.
— Я совсем не уверен, — ответил Мечик. — Скорее всего, ее там нет.
— Тогда зачем так рисковать?
— Это не риск. Вынужденное безумие…
— Ты готов на безумие?
Мечик не ответил. Он смотрел через витраж. Одинокий прохожий прошел мимо жалюзи. И попал, как минимум, в две камеры внешнего наблюдения.
— Я с тобой, — сказала Ребекка. — Сколько у нас времени на подготовку?
— Нисколько. Завтра в девять, как только Полпроцента откроет магазин.
— Ты серьезно?
— Выбора нет. И времени нет.
— Хорошо… Кто займется сигнализацией и охраной?
— Это мои проблемы…
Ребекка кивнула.
— Без вопросов. Охрана?
— Это мои проблемы…
— Отлично, шеф. А сам Полпроцента? Только не говори, что это тоже твои проблемы.
Мечик только пожал плечами.
— Ну, раз так… Осталась одна проблема. В магазин впустят только одного, — сказала Ребекка. — Собираешься брать дверь штурмом?
— Нет, должно быть тихо. На работу с сейфом нужно время.
— Тоже ты?
— Нет, сейф — не я, — ответил Мечик.
Ребекка облегченно вздохнула.
— Если бы сказал, что сейф — твоя проблема, я бы отказалась.
— Почему?
— Я участвую в безумных авантюрах. Но с сумасшедшими дело не имею. Сейф Полпроцента открыть нельзя. Будешь пытать его, чтобы отдал ключи?
— Есть метод более простой…
— Это какой же?
— Открыть замок, — сказал Мечик.
— Ты уверен?
— Иначе не стал бы затевать безумную авантюру.
— Значит, ты знаешь, что делаешь, — сказала Ребекка. — Приятно работать с таким шефом… Один вопрос: что делать мне?
— Самое важное, — ответил Мечик и улыбнулся. — Перед авантюрой надо хорошо выспаться. С утра ничего не ешь и не пей. Остальное узнаешь перед началом.
Он похлопал Ребекку по плечу и пошел вниз. Кажется, в дверь дома не мог попасть припозднившийся жилец. Надо помочь. Бедняге еще предстоит встретить на темной лестнице Ребекку. Такую встречу не каждый переживет.
58
11 мая, среда
Будапешт, аэропорт Ференца Листа
20.30 (GMT+1)
Перелет прошел как по маслу. «Боинг» из Брюсселя приземлился по расписанию. Выйдя из зоны прилета, господин ван Бартен первым делом сделал селфи на фоне здания и сразу разместил на своей страничке в Facebook. Для селфи он широко улыбнулся и откинул левую руку назад, чтобы показать, как счастлив, что оказался в столице Венгрии. После чего набрал жену.
— Милая, я в Будапеште, — сказал он. — Здесь чудесно. Теплее, чем у нас. И воздух такой чистый…
Жена стала жаловаться, что дети, узнав о внезапном отъезде отца, устроили забастовку, отказываются ужинать. Ван Бартену пришлось позвать к телефону сначала младшую дочь, а потом сына и подкупить каждого обещанием подарков. Он сказал, как любит их, что было чистой правдой, и попросил вернуть трубку маме.
— Скучаю без тебя, любимая, — сказал он, не сильно кривя душой. — Ты точно меня простила?
Вероника уверила мужа, что он любим и прощен, пусть играет в свой дартс, зарабатывает рейтинг и привозит подарки. Но без подарков может не возвращаться. Ван Бартен крикнул, что отходит его автобус в город, еще раз признался в любви и неторопливо пошел к шатлу. За мужчиной в светлой ветровке.
Ван Бартен купил у водителя билет и сел на заднее сиденье. Через два ряда от ветровки. Сумку оставил на коленях.
Микроавтобус выехал на шоссе. Ван Бартен смотрел в окно. В Венгрии он оказался впервые. И совсем не планировал. Это не его страна, не его направление. Он не понимал, почему пришел экстренный вызов. Почему не сообщили никаких подробностей командировки. Он обязан их знать. Полная неизвестность — не лучшая подготовка операции. Так он не работал. Он давно не принимал участия в операциях. Работа за столом в офисе приносила куда больше пользы, чем беготня. Ван Бартен не любил бегать. И вообще не любил суеты. Когда теряется контроль. Ничем хорошим спешка не заканчивается. Он это хорошо усвоил.
Шатл прибыл на конечную остановку в центре города. Человек в светлой куртке не спеша вышел и отправился вниз по улице. Ван Бартен следовал за ним, не забывая вертеть головой, как должен это делать турист.
За курткой он прошел несколько кварталов. Человек подошел к двери старинного пятиэтажного дома и набрал код. Он зашел внутрь, оставив небольшую щель. Ван Бартену оставалось толкнуть дверь. На лифте он поднялся на четвертый этаж и вошел в квартиру, у которой тоже была приоткрыта дверь. Повесил куртку на вешалку, бросил сумку.
Квартира оказалась обставлена икеевской мебелью и выглядела нежилой.
Пожав руку встретившему, ван Бартен сел в кресло, как хозяин.
— Что случилось?
— Точной ориентировки нет…
Они говорили по-немецки.
— В чем цель? — спросил ван Бартен, подразумевая: «Зачем меня срочно выдернули, когда надо готовить материл для очередной встречи профильных министров совета Европы?».
— Опознать объект.
Это была неожиданная информация.
— Какой объект?
— Подготовим и выведем на него. Ваша задача подтвердить, что объект тот, за кого себя выдает. Больше ничего. Завершающая часть операции на нас. Приказано передать, что на вас только и исключительно визуальный контакт. После чего вас уводим.
Ван Бартен понял, что детали от него скрывают не зря. Видимо, риск провала высок. Высок как никогда. Он подумал про семью. Что будет с ними?
Вопрос не давал покоя многие годы. Он думал об этом, когда просыпался посреди ночи в теплой супружеской постели, а рядом тихо сопела Вероника. Когда они все вместе отдыхали на Карибах. Когда шумно и весело отмечали дни рождения детей. Когда веселил друзей. Он, как мог, старался не думать об этом. Мысли возвращались. Ван Бартен делал все от него зависящее, чтобы не настал день, когда этот вопрос ему придется задавать на самом деле. Не все зависит от него. Для офицера есть сила, куда более важная, чем семья. Эта сила — приказ. Ван Бартен, не задумываясь, выполнит любой приказ. Чего бы это ни стоило. Страх и тревога по поводу того, что будет с семьей, отходили на второй план. Таким уж он был сделан.
— Когда ожидается контакт?
— Предположительно завтра. Пока играйте в дартс.
— Другие вводные?
— Ничего. Ни о чем не беспокойтесь. Мы плотно ведем вас.
Значит, дело совсем плохо. Если агента оберегают оперативники, опасность серьезная. Ничего не поделать. Такая работа. В крайнем случае будет вспоминать Брюссель, сидя на берегу Финского залива. Тот самый вопрос, который просился сам собой, ван Бартен отогнал. Сейчас об этом нельзя думать. Он справится.
— Принято, — сказал он. — Буду играть в дартс.
Оперативник подал на прощание руку, оставил ключи и ушел. Ван Бартен остался в квартире. В окно смотреть не стал. Он точно знал, что не один. Для начала надо прогуляться до клуба, где будет турнир. Жена, дети и сослуживцы ждут обновления на его странице. Обещано много фотографий из Будапешта. Чтобы все знали, как хорошо он проводит отпуск. Знали и завидовали.
59
11 мая, среда
XII округ Будапешта, Чепель
23.03 (GMT+1)
Соседи толком не знали, кто живет в квартире на последнем этаже. Жилец исправно платил коммунальные платежи, не шумел, не мусорил на лестничной клетке и вообще не попадался на глаза. Жены и детей у него не было, гостей и девушек не водил, музыку громко не включал. Жил как призрак. Появлялся от силы раз в месяц. Беспокойства и поводов для сплетен не давал, жильцы потихоньку про него забыли. Что Мечика устраивало.
Квартира была оформлена на подставное имя. Даже изучив несколько электронных баз по недвижимости, никто не смог бы определить, что жилье принадлежит сеньору Карлосу. Номинальный владелец квартиры никак не был с ним связан. Мечик потратил много усилий и денег, чтобы заполучить нору, в которую мог забиться в случае необходимости. Это не просто квартира, это его убежище. Чистое и надежное.
Лифтом он не пользовался. На шестой этаж поднялся по лестнице. В дверную щель были воткнуты разноцветные бумажки: жильцов приглашали на общее собрание, рекламный проспект и счет за ремонт парковки у дома. Других следов не оказалось. Мечик проверил внешние датчики и вставил свой ключ. Снаружи замок казался обыкновенным ригельным. С внутренней стороны стояла особая система: если в замочную скважину проникал чужой ключ или отмычка, замок сбрасывал механизм блокировки двери. Четыре пары стальных штырей заклинивали наглухо. Открыть дверь было нельзя. Только взорвать.
В прихожей было темно. Не зажигая свет, Мечик протянул руку и выключил охранную систему, которая отправила ему сообщение о проникновении. Скинул обувь и пошел босыми ногами по паркету. Убежище было единственным местом, где он мог немного расслабиться.