– Очень хочу.

Пока мы собирались на пикник и выбирали для Рори запасную одежду, я думала о Рейчел, как прошел ее вчерашний вечер в одной квартире с Дэвидом. Может, она уже бросила ему вызов? Может, она уже не в безопасности? Несмотря ни на что, мне хотелось позвонить ей, но я не знала, находится ли в данный момент Дэвид рядом с ней. Рисковать я не могла – ради себя и ради нее тоже.

Пока мы ехали в машине и распевали песни вместе с Рори, гуляли по пляжу, строили замок на песке, бегали за волнами, ели мороженое и пугали чаек, я постоянно вспоминала о Рейчел. Она вышла замуж за Дэвида, думая, что у нее появится новая семья, но снова оставалась одна. Я не знала, есть ли у нее двоюродные братья и сестры или другое родственники, чтобы помочь ей пережить все то, что случилось. Но учитывая, что в последнее время она исполняла роль няньки при матери, похоже, никого у нее не было.

Когда родители вызвались прогуляться с Рори по пляжу, я с радостью согласилась, а сама уселась на песке и задумалась о том, что же все-таки произошло. Если в ту ночь меня изнасиловал Дэвид, получалось, что Алекс погиб из-за него. Ну, и из-за меня, конечно, тоже.

Почему же я решила, что это был Алекс? Вспомнив силуэт парня, так поспешно покидавшего комнату, я поняла, отчего у меня возникла мысль об Алексе: конечно, они с Дэвидом были одного роста, примерно той же комплекции, но убедила меня именно футболка.

Фестиваль в Гластонбери проходил после наших экзаменов. И я знала, что он там был. Не помню, кто мне говорил про это, может, даже Лорен.

В день вечеринки, когда мы ждали результатов экзаменов, Алекс стоял в очереди в такой же футболке и говорил о фестивале и о группе «Коралл», какая она потрясная. За те десять минут, что я стояла за ним и видела его со спины, я хорошо запомнила эту футболку, такую же, как и на парне, который так быстро убежал из спальни Алекса.

На вечеринке я Дэвида не видела, иначе обязательно бы обратила внимание на точно такую же футболку. Но фотографии, присланные Джеком, были очень убедительными. Он никого не упустил из виду. Дэвид появился только на одном снимке, как раз перед тем, как я поднялась наверх. Я просматривала фотографии снова и снова, но больше его нигде не было.

Рейчел рассказала мне про список, сделанный Алексом, где были перечислены все приглашенные, и Дэвида там не было. Значит, он и не видел его у себя в доме.

Джек знал его, но тогда тоже не заметил. Не было ли появление Дэвида неслучайным? Я помню слова, как психотерапевт сказала, что изнасилование произошло не из-за желания секса, что тот человек хотел власти надо мной. Его мотивом стала злость. И еще ненависть. Тогда меня смутили ее слова. Такая характеристика совсем не подходила Алексу, которого я знала.

В этот момент мой телефон загудел, информируя о сообщении. Оно оказалось от Рейчел.

Мне очень жаль, что я так поступила с вами.


Глава 63

Джемма

Как только я увидела сообщение Рейчел, вся моя злость к ней моментально исчезла. Теперь мы должны были объединиться против того, кто сотворил все это с нами, а не против друг друга. Я уже хотела набрать номер офиса и узнать, на месте ли она, как она позвонила сама.

– Рейчел, – быстро заговорила я, – я тоже виновата перед тобой.

– Нет, – возразила она. – Нашей с вами вины здесь нет.

– Понимаю, – согласилась я. – С тобой все в порядке? Как прошел вчерашний вечер?

– Все хорошо. Ничего не произошло. Посмотрели пару фильмов, потом пошли спать пораньше. Сегодня у него собрание в Ньюкасле, он рано уехал, в пять утра.

– А где он работает?

– «Эндрюс и Финч» в Уоррингтоне, это крупная машиностроительная фирма.

– В отделе продаж?

– Нет, в юридическом.

Значит, и про это он мне тогда врал. Ну, разумеется. И вдруг мне в голову пришла одна мысль:

– Он учился в университете?

– Да, в Бристоле, а почему вы спрашиваете?

Она хотела еще что-то добавить, но я ее перебила:

– Но он же подавал документы в Оксфорд.

Она запнулась, потом сказала:

– Да, но его не взяли. Ему не хватило баллов по какому-то предмету. – Она снова помолчала. – А почему это так важно, в каком именно университете он учился?

Я пожала плечами.

– Он говорил мне, что изучал математику. В Лондоне.

Она промолчала, и я догадалась, что он рассказал ей об этом. Я покачала головой. Сейчас надо было не обращать внимания на ее участие во всем этом деле. Значит, он наврал насчет Лондона. Возможно, он хотел создать такое впечатление, что между нами много общего.

– Наверное, он злился еще и потому, что Алекс поступил в Оксфорд, а он нет.

– Я об этом не задумывалась, – медленно проговорила Рейчел. – Может, он злился на самого себя. Он ставит очень высокие планки. Вообще-то мне кажется, что он не смог бы и дальше дружить с Алексом, их отношения постоянно напоминали бы ему о собственных неудачах.

Я представила себе, как Дэвид пришел на вечеринку, озлобленный и завистливый. Тогда шестеро или семеро выпускников уже были зачислены в Оксфорд. Как же нелегко находиться рядом с теми, у кого уже вырисовывалось великолепное будущее, которого лишили тебя самого. Я подумала еще и о том, что, возможно, это тоже явилось причиной, заставившей его подняться ко мне наверх. Желание наказать меня. Отомстить.

Как он чувствовал себя, когда арестовали Алекса? Может, именно тогда он втайне торжествовал, сознавая собственную победу.

– Я говорила, что хочу дать ему отпор, – сказала Рейчел, – но мне страшно.

– Мне тоже. – От одной только мысли, что я буду находиться с ним в одной комнате, у меня тревожно забилось сердце. – Я не смогу. Я слишком напугана.

Вдалеке я увидела родителей, прогуливающихся с Рори. Они держали его за руки с обеих сторон, и он раскачивался между ними. Заметив, что я смотрю в его сторону, он бросился бежать ко мне. Мне было неудобно разговаривать с Рейчел, я только успела сказать: «Прости, мне надо идти, позвони позже», и в тот же миг Рори прыгнул на меня, придавив к земле, обнимая и осыпая поцелуями. Я обхватила его, одновременно вдыхая ароматы лета – лосьона для загара и мороженого, хотя сердце у меня продолжало бешено колотиться от сознания того, что нам предстоит сделать.



Рейчел позвонила еще раз чуть позже. Когда зазвонил телефон, мы все отдыхали в саду.

– Это Джо? – поинтересовалась мама. По выражению ее лица я поняла, что она встревожена и волнуется за наши с ним отношения, чуть не плачет.

– Это с работы.

– Вроде ты решила немного отдохнуть от дел.

Я унесла телефон наверх, за моей спиной отец шикнул на маму.

– Я думаю, будет лучше, если мы сами не станем связываться с ним, – начала Рейчел, как только я осталась одна и смогла с ней разговаривать. – Может, нам пойти в полицию завтра утром, пока он в отъезде? Он вернется не раньше вечера.

– Да, давай так и поступим. – Я испытала огромное облегчение, только представив себе, что скоро все это закончится. – Я приеду пораньше и буду у полицейского участка, того, что рядом с офисом, в восемь часов.

– Я буду ждать, – пообещала она. – Сегодня после работы мне надо будет заехать в мамин дом. Там остались некоторые бумаги, не хочу, чтоб Дэвид их увидел, – финансовые документы. Вы сможете спрятать их у себя, пока все не кончится?

– Да, конечно, или можно хранить их в сейфе на работе, если хочешь.

Она помолчала, словно колеблясь, потом нерешительно произнесла:

– Джемма, вы же не захотите съездить туда вместе со мной?

– Куда, в дом твоей мамы?

Все это было выяснено позже, на допросе. Диверсант выложил все как на духу, кроме одного — кто заказал операцию. В методах допроса мистера Оруэлла не значились ни пытки, ни изнурение голодом, поэтому преодолевать молчаливое сопротивление допрашиваемого никто не стал. Не хочешь — не говори. С ним попрощались и передали в руки конголезского правосудия. Нгамба пообещал, что его будут судить как террориста, а к ним в Конго отношение суровое. Сканируя напоследок эмо-фон уходящего в наручниках и под конвоем человека, Петр вновь отчетливо уловил одно знакомое имя…

– Всего на несколько минут. – Голос ее звучал напряженно. – Мне не хочется идти туда в одиночку.

Дэнис.

– Нет! – воскликнула я, ужаснувшись одной только мысли о том, чтобы снова оказаться в том самом доме. – Прости, Рейчел, но я не могу.

– Все в порядке, – смирившись, сказала она. – Я так и думала.

И опять вопрос: случайно ли в башках то шпиона-комика, то шпиона-злодея, защищенных от любого серьезного дознания — даже от пыток и инъекций, считал Петр! — всплывает это до боли родное имя? Ну, ошибся Мастер, тигром, которого хотели выманить, оказался Иешуа, в Службе по-прежнему не ведали о вернувшемся в свое время Петре. Но так ли уж и не ведали? Для кого оно, дважды повторенное, Дэнис?..

– Зачем тебе идти туда до полиции, может потом, когда мы все им расскажем?

Холодно-холодно, горячо-горячо…

– Я должна убедиться, что там все на месте, на тот случай, если мне придется бежать.

– Как же так получилось, что ты не забрала с собой все важные документы, когда переехала в новую квартиру?

ДЕЙСТВИЕ — 2

– Сама не знаю, – медленно проговорила она. – Наверное, я очень скоро поняла, что не стоит доверять Дэвиду и рассказывать про все имущество матери. У нее оказалось гораздо больше денег, чем я предполагала. Но когда мы поженились, он почему-то решил, что все это принадлежит ему, и мне это не нравится. Я не сообщила ему о ее акциях и облигациях, хотя он несколько раз задавал мне такие вопросы. Если я их сейчас не перепрячу, он может перевернуть весь дом. – Голос ее надломился. – Но мне очень не хочется отправляться туда одной.

ЭПИЗОД — 3

Я представила себе, как она окажется в доме после всего происшедшего в последнее время. Слишком уж много ей пришлось пережить. Я собрала всю свою храбрость.

– Ты точно управишься за несколько минут?

КОНГО, КИНШАСА, 2159 год от Р.Х., месяц октябрь

Она выдохнула с облегчением:

Сегодня должна прибыть новая группа прихожан. Мистер Оруэлл и несколько парней из охраны, скучая, сидели на лавочке в сквере, разбитом возле главных ворот Храма, и ждали автобус из аэропорта. Шла вялая беседа.

– Я знаю, где лежат документы. Это все, что мне нужно: забегаю внутрь, хватаю их и снова наружу.

— Чего-то опаздывают, — произнес один из охранников, утирая пот, — уже полчаса как должны быть.

Я посмотрела в окно на Рори. Он взглянул наверх и помахал мне рукой.

– Я обещала Рори, что весь день проведу с ним. Я смогу быть там в семь вечера, если тебя это устроит.

— Приедут, никуда не денутся, — ответил другой.

– Огромное спасибо. Я понимаю, что не заслуживаю этого, после всего того, что уже наделала.

– Забудь. Давай закончим все это.

— Едут, — сказал Петр.

– Я сброшу адрес на телефон.

Он слышал то, что охранники услышать не могли, — шум приближающихся автобусов за несколько километров от Храма.

– Не надо. – Даже через пятнадцать лет я помнила дом ее семьи.



Бойцы переглянулись, в очередной раз констатировав озадачивающую проницательность шефа, но смолчали здраво — раз мистер Оруэлл говорит, значит, так оно и есть. Он хоть и хороший человек, шеф, но какой-то слишком крутой: вот, к примеру, чувствует то, что никто не может. Но ведь и не ошибается. А бойцам — что! Лишь бы человек был хороший…

Я договорилась с родителями, что они уложат Рори. Я чуть задержалась, готовясь к поездке, а когда спустилась вниз, увидела, что меня поджидает мама.

– Выглядишь мило, – заметила она. – У тебя новая блузка? – она указала на мою синюю ситцевую рубашку.

Через пяток минут автобусы затормозили у ворот. Короткие формальности на КПП, и машины въезжают на площадь, где уже стоят встречающие. Мистер Оруэлл со товарищи.

– Вчера купила, сегодня днем ее доставили почтой.

– Да, я видела пару свертков. А что там еще было?

Иешуа, Иоанн и Петр еще в самом начале своего бытия в Конго обдумывали, как лучше встречать приезжающих — с помпой и пафосом, с объятиями самого Иешуа, с символическим крещением и так далее, или по-простому: здрасьте, проходите, вот ваша комната. Остановились на усредненном варианте — начальник охраны плюс, для веса, еще несколько человек серьезного вида. Гостей размещают, дают отдохнуть с дороги, а вечером Иешуа встречается с ними лично в своей резиденции. Пока восторженные люди наслаждаются общением со своим долгожданным Мессией, служба охраны проверяет по компьютеру личности каждого из прибывших. Хорошие отношения мистера Орузлла с главами некоторых довольно мощных спецслужб позволяют устраивать доскональные проверки: вплоть до того, в каком положении находился интересуемый человек в утробе матери, еще будучи зародышем. Вот этого-то, конечно, не требовалось, лишь бы родился и вырос порядочной личностью, но в досье таких данных, к сожалению, не имелось. Нестыковки и расхождения в данных, если таковые обнаруживаются, немедленно влекут за собой повторные, еще более тщательные проверки. Раз прокол, два прокол, того и глядишь — раскололи нехорошего агента. Сколько таких «нехороших» приехало в Храм сегодня — предстояло еще узнать.

Я протянула ей руку, и она уловила аромат духов.

– Ой, какой чудесный запах! Похож на тот, которым ты пользовалась на Рождество, да?

Автобусы с пыхтением затормозили, открыли двери, и на Храмовую землю начали выходить с любопытством оглядывающиеся и переговаривающиеся люди. Один из охранников привычно отгараба-нил приветственный текст: мол, здравствуйте, просим не расходиться, сейчас вас проводят в корпуса, проведут регистрацию, а это, знакомьтесь, мистер Оруэлл, начальник Службы безопасности…

Я ничего не ответила, только посмотрела на часы.

Мистер Оруэлл обычно выходит на первый план, здоровается с каждым за руку, — тут ему не позавидуешь! — произносит краткую вводную по правилам поведения в Храме, и впредь его больше никто не видит. Ну разве что случайно можно столкнуться с ним, прогуливаясь возле административных корпусов. Но сегодня…

– Мне пора бежать. Буду не поздно. – Я прицепила ключ от дома к цепочке с ключом от машины. – Но вы меня не ждите, ложитесь спать.

Когда автобусы еще только подъезжали, Петр увидел в окне одного из них знакомое лицо. Думал — показалось. Нахлынули обычные занудные мысли: стареешь, брат, мерещится тебе уже всякое… Но нет, не показалось. Черт побери, неужели она?

Но она продолжала вертеться возле меня:

– Значит, ты просто встречаешься с подружкой? А я ее знаю?

В выбирающейся из автобуса бодрой бабульке со спортивной сумкой в одной руке, с небольшой переносной клеткой для кошек в другой и с рюкзаком за плечами — надолго приехала, видно, — Пётр однозначно признал историка Службы Времени, доктора психологии и вообще чудесную мудрую женщину Клэр Роджерс. И сейчас, когда она стояла в одной шеренге с другими приехавшими, Петр беззастенчиво пялился на нее, и сомнения отходили все дальше — да, это точно она.

Я была готова к этому вопросу.

Когда же я ее видел-то в последний раз? — прикидывал он. — Лет пятнадцать назад, не меньше. В голове крутилось уж совсем неокиданное: подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя. При всей бредовости аналогий, это было именно так. Клэр была для Петpa в Службе как добрая и всезнающая няня: именно к ней он всегда спешил, когда возвращался из первого века в двадцать второй, к общению с ней, со всезнающей, рвался — все всегда объяснит, все рассудит, «юношеский» пыл опять же поумерит. Он, Петр, впервые попал в первый век, а Клэр черт-те сколько лет жила в нем. И пусть Петр попал в него реально, жителем, а Клэр блистательно знала это время как один из лучших по нему специалистов-историков, у них было одно общее — любовь к этому времени.

– Ее зовут Хелен. Мы вместе учились в университете. Она работает в Ливерпуле, пригласила выпить с ней по рюмочке.

Но зачем она здесь? Очередная выдумка извращенца Дэниса — заслать старушку в Храм в качестве шпиона, или добровольное паломничество по причине любви к Иешуа как к исторической личности? Скорее второе, нежели первое. Уж кого-кого, а Клэр в роли шпионки Петр никак не мог себе представить. Шпионство — это не только профессия, но и характер. Весьма специфический, хотя Петр относился к данной профессии с уважением. А Клэр — насколько он узнал и понял ее — годным для профессии характером не обладала.

– Хелен, – задумалась мама. – А я ее знаю?..

— Мистер Оруэлл!

– Нет, вряд ли. Она изучала языки. Французский и испанский, кажется.

Петр очнулся — к нему обращался помощник.

— Да?

— Вы будете инструктировать новоприбывших? — Молодец парень, в проницательности не откажешь — видит, что шеф думает совсем о другом.

– Ну, хорошо. – Похоже, маму я так и не убедила. – Не помню, чтобы ты когда-нибудь говорила мне про нее.

— Пожалуй, нет, Гарри. Справишься сам?

Я ничего не ответила, только открыла сумочку, чтобы проверить, на месте ли телефон и кошелек. Выйдя из дома, я вздохнула с облегчением. Я люблю маму, но она явно выбрала не ту профессию: из нее мог получиться отличный детектив. И если бы она только знала, куда я отправляюсь, она не стала бы улыбаться и махать мне на прощание рукой, возвращаясь к своим делам.

Гарри кивнул. Он справится. Чего тут не справиться? А Петру надо подумать. Много и о разном. Во-первых, разобраться и усмирить нахлынувшие сентиментальные воспоминания — они не способствуют собранности и хладнокровию, во-вторых, понять, выходить на контакт с Клэр или нет. И если выходить, то зачем, а главное — как? Как мистер Оруэлл? Вряд ли старушка оценит интерес к ней незнакомого безопасника. Коли и вправду шпионка — насторожится, испугается. Коли нет — не станет искренне и открыто общаться: она, помнится, не любила людей сыска, она и Службу-то не слишком жаловала, поскольку в ее основе был именно сыск… Раскрываться? Опасно. Ладно, время покажет, что тут к чему. Надо подождать, приглядеться, а там, глядишь, и понятно станет, как действовать.



На следующий день, за завтраком, который, по традиции, Учитель и приближенные проводят вместе, Иешуа рассказал всем о женщине, с которой он вчера познакомился:

От дома до семейного гнезда Рейчел я добралась за полчаса. По пути я проехала бывший дом Лорен, сейчас там жили другие люди, уже давно, много лет. В окнах спальни горел свет, и я снова мысленно перенеслась в тот день, когда я была здесь в последний раз. День той самой вечеринки.

— Она из тех, что только что прибыли, из новых. Но у меня такое ощущение, будто я ее всю жизнь знаю. Это странно, но она говорит такие вещи, которые, кроме меня, никто знать не может.

Сегодня я ехала тем же маршрутом, которым вез нас тогда таксист. Но, в отличие от того самого вечера, сейчас в салоне не было ни музыки, при приятного возбуждения, ни легкого ветерка, развевающего мне волосы. И не было рядом подруги, вместе с которой мы уже предвкушали радостный праздник. Тогда я в последний раз чувствовала себя свободной, ощущение было такое, будто моя жизнь только начинается. Сейчас мне было страшно даже переступить порог.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о ком говорит Иешуа. Петр весь напрягся:

Подъезжая к дому Рейчел, я притормозила. Мне было легче думать, что это дом Рейчел, а не Алекса. Сад был окружен высокой живой изгородью. Я почувствовала, что меня начинает трясти, хотела остановиться на подъездной дорожке, но потные ладони не слушались, я пропустила поворот и припарковалась чуть дальше на обочине. Тут располагался небольшой магазин, и я сразу нашла свободное место на стоянке для посетителей. От одной мысли, что сейчас мне придется зайти в тот самый дом, и от невероятного напряжения у меня начала кружиться голова.

В этот момент на телефон пришло сообщение от Рейчел:

— Интересно, какие такие вещи?

Я уже здесь.


Я представила, как она вошла в материнский дом, дом, который в последние годы не видел ничего, кроме печали. Рейчел казалась мне одинокой и беззащитной, и только жалость заставила меня согласиться и приехать.

— Разные. — Иешуа — мастер уклончивого ответа. — Важно то, что эта женщина, Клэр, исключительно добрый человек. Я это почувствовал сразу. От нее прямо-таки веет редкой в сегодняшнем мире добротой. Я познакомлю ее с вами, вы поймете меня… Таких… — голосом подчеркнул слово, — здесь еще не появлялось.

Я выбралась из машины, достала телефон из сумки, а саму ее заперла в багажнике, чтоб не мешалась в руках, если придется таскать коробки с бумагами. Телефон я сунула в один карман джинсов, ключи в другой.

Вот уж спасибо, подумал Петр, а то мы с тетей Клэр не знакомы…

Мне пришлось снова собрать всю храбрость, чтобы подойти к дому. Машина Рейчел была припаркована на подъездной дорожке, а сама она ждала меня у входной двери. Когда я приблизилась, она толкнула дверь, та широко распахнулась, и она сказала:

– Привет! Заходите.

«А что, знакомы?» — Вопросительный взгляд Иешуа.

И я думала только о том, что именно этими словами приветствовал нас Алекс, когда мы приехали к нему тем вечером.

«И еще как!» — Петр повел бровями.

Глава 64

Джемма

«Как?»

Войдя в холл, я постаралась подавить нарастающую панику. Я не была здесь с той самой ночи пятнадцать лет назад, но все отлично помнила. Тогда, правда, дом казался любимым и ухоженным: дубовый пол был отполирован и сиял, огромный персидский ковер посреди просторной прихожей, толстый и дорогой, поражал яркими красками. Помню, когда мы с Лорен только появились тут, она даже присвистнула, оглядевшись по сторонам: «Именно таким я и ожидала увидеть дом Алекса».

«Расскажу. Не при всех».

Теперь же, хотя в ничего не изменилось, все казалось тусклым и унылым. Пятна на ковре, царапины на полу… Становилось ясно, что домом никто не занимался с тех самых пор, как прошла наша вечеринка. Пыльные шторы собрались тяжелыми безжизненными складками, на незажженной люстре паутина. Все здесь вызывало тоску и уныние, и я понимала, что со смертью Алекса свет словно потух в жизни его родных.

Иешуа умел ловить людей на слове. После завтрака он позвал Петра к себе и, указав на диван, произнес:

Я вздрогнула. Я увидела, что Рейчел наблюдает за мной, и в лицо мне ударила краска. В конце концов, это был и ее дом тоже.

— Рассказывай.

– Вам, наверное, тяжело находиться тут, – сказала она. – Спасибо, что приехали.

Петр вздохнул, за минуту собрался с мыслями и начал:

– Все в порядке, – кивнула я, чувствуя себя совсем не в порядке. Внутри у меня все сжалось, нервы были на пределе, и я думала о том, какая же я дура, что согласилась прийти. Но Рейчел так надеялась на меня, так рассчитывала на помощь, что я заставила себя улыбнуться, чтобы хоть немного поддержать ее. – Где документы?

— Клэр Роджерс, бывший штатный историк Службы Времени… Он рассказал Иешуа почти все — и то, как он, Петр, каждый раз, возвращаясь из броска, во время активной стадии проекта «Мессия», бегал к Клэр за подсказками, и то, как она порой в открытую противостояла Дэнису на нередких собраниях по тому же проекту «Мессия», за что очень скоро попала в немилость, а затем была уволена ну не любил Дэнис, когда ему перечили, пусть даже и действительно толковые, знающие люди… Рассказывая, Петр старательно избегал даже намеков на упоминание о пси-хо-матрице — это знание упрятано за семью замками в самом темном чулане подсознания, туда Иешуа вход воспрещен. А Клэр о нем знала, да забыла. Заставили забыть.

– У мамы в комнате. Вы мне поможете?

Я колебалась.

Машиах, выслушав рассказ, задал, по мнению Петра, единственно правильный вопрос:

– Что такое? – спросила она.

– Я не хочу идти наверх.

— Как ты думаешь, зачем она здесь?

– Мне одной не справиться. А вдвоем, мы за один раз все унесем.

— Ну-у, у меня есть два варианта ответа… — начал было Петр.

Я набрала в легкие побольше воздуха:

— Один из них неверный, могу сразу сказать. Даже если ее кто-то и прислал сюда, то это, в сущности, не важно, потому что она хочет здесь быть. Я чувствую наверняка. А остальное — это уже ваша работа, мистер Оруэлл. Проверьте ее своими сволочными спецсредствами, можете даже слежку установить… — Иешуа замолчал, покрутил в руках большой и корявый деревянный карандаш — подарок Нгамбы, постукал им по столу, подумал: — Но могу утверждать совершенно определенно: она не шпион. Пусть не по форме, но по духу — точно. Не была им и не будет. И страшно жаль, что таких, как она, среди наших прихожан или жителей — кот наплакал. Было бы больше — стало бы легче. Много легче.

– Хорошо.

— Всем? — спросил Петр.

Она взяла меня за руку, и мы двинулись наверх. Я цеплялась за перила, снова жалея о том, что пришла сюда. Как мне хотелось очутиться дома рядом с Джо. Почему я ему ничего не рассказала? Он мог бы приехать сюда и помочь нам обеим.

— Всем, — согласился Иешуа. — Но, главное, мне.

Сердце у меня громко стучало, когда мы добрались до верха лестницы. Впереди ванная, насколько я помнила. Дверь была открытой, и я сразу узнала черно-белый кафель, выложенный ромбами. И хотя я не вспоминала подробности все эти пятнадцать лет, мне явно представилось полотенце, то самое, которое я тогда еще отпихнула ногой подальше, потому что сильно напилась и знала – если я наклонюсь поднять его, то сама грохнусь. Лучше бы уж я действительно тогда подняла его и ударилась, а потом позвала кого-нибудь на помощь и уехала домой. И тогда ничего бы страшного не случилось.

И то хорошо. Хотелось верить. А вот то, что он опять прямо подчеркивает: «нелегко мне» — это скверный симптом. Что-то часто он стал повторяться. Как там говорится: врачу да исцелися сам… Значит, не может…

На лестничной площадке мы остановились. Я глянула направо. Дверь в комнату Алекса была приоткрыта. Я сразу же отвела глаза в сторону.

– Мамина комната вон там, – сказала Рейчел, проводя меня мимо спальни Алекса в переднюю часть дома. Окна тут выходили в сад, вся комната была уставлена и увешана фотографиями Алекса. Можно было подумать, что другого ребенка у нее и не было никогда. Возле кровати на подставке красовался большой телевизор с плоским экраном, а под ним проигрыватель для DVD-дисков. Он как-то по-особенному выделялся среди всей остальной старомодной обстановки.

Весь день Петр провел в раздумьях — как пообщаться с Клэр, выяснить цель ее приезда и при этом не раскрыть своего истинного лица. Да и не столько собственно цель интересовала Петра, сколько сама Клэр. Будь честным сам к себе, Петр, ты ведь по ней соскучился. Эта милая женщина, одна из тех немногих, с кем случилось в жизни Петру общаться по-человечески в самом широком смысле этого слова. Без актерствования, без непрерывных, самим собой не улавливаемых перевоплощений, без кучи других условий, которые всегда приходится соблюдать, общаясь с людьми в рамках профессии. Особенно в Службе. Да и сама Клэр, хочется верйть, была бы рада снова встретить Петра Анохина. А вот мистер Оруэлл, как уже говорилось, ей вряд ли будет мил и интересен… Ладно, станем тем не менее действовать в рамках отпущенных полномочий: раз ты мистер Оруэлл, так будь им до конца. А милость и интерес оставим для другого случая…

– Мама переписала все наше домашнее видео на диски, – пояснила Рейчел. Она не смотрела мне в глаза, и мне показалось, что сейчас ей неловко говорить об этом, словно она чего-то стыдилась. – Мама постоянно просматривала их. – Она поморщилась. – Без конца. Если я была дома, то всегда слышала звуки записи. Причем она каждый раз перематывала те места, где была заснята я или папа. А куски с Алексом прокручивала опять и опять. Даже его старые матчи по регби. Вручение призов. Все праздники, все вечеринки.

Прошло два дня после того, как миссис Роджерс прибыла Храм. Однажды утром она обнаружила у себя под дверью конвер с печатью канцелярии Храма и заковыристой подписью начальника Службы безопасности. Он приглашал ее к себе в любое удобное для нее время. Клэр не стала откладывать визит.

Я представила себе, как сложно было Рейчел жить в этом доме с постоянными напоминаниями о событиях из жизни умершего брата, когда она сама отказалась строить свою собственную жизнь и посвятила себя уходу за матерью. Наверное, когда мать умерла, она испытала весьма смешанные чувства.

— Мистер Оруэлл?

Рейчел поставила сумку на пол и нагнулась, чтобы посмотреть под кровать.

— А-а, миссис Роджерс, рад, рад, проходите, садитесь поудобнее… — Петр обернулся, отошел от окна, показал даме на кресло. — Выпить не желаете чего-нибудь?

– Ну, слава богу, все на месте. – Она сунула руку подальше и выдвинула несколько коробок. На них оказались надписи «математика», «английский», «французский», «психология».

— Чем могу быть полезна? — Клэр была строга.

– Похоже, старые школьные тетради.

— Сущий пустяк, миссис Роджерс… кстати, как вам у нас?

– Именно на это я и рассчитывала, подписывая их – пояснила она. – На тот случай, если он их все-таки обнаружит.

— Премило, спасибо. Иешуа оказался как раз таким, как я и ожидала. И организовано здесь все замечательно. И все-таки…

Мне хотелось поскорей убраться отсюда.

— Да, конечно, понимаю — вам интересно, зачем вас пригласил к себе злой дядька — начальник Службы безопасности, то есть попросту охраны?

— Вы догадливы.

— Работа такая! — Петр засмеялся своей реплике, поддерживая не самый умный образ рубахи-парня, находящегося на ответственном посту.

– Может, ты хочешь заодно и все это упаковать, пока мы здесь? – Я подняла стопку дисков и огляделась вокруг, прикидывая, куда можно было бы их положить. – Может, у тебя есть какой-нибудь чемодан? Или коробка побольше?

Настоящий Петр, конечно, себя бы так не повел.

Клэр вежливо улыбнулась.

– До недавнего времени, – призналась она, – я вообще не хотела их больше видеть. А теперь… теперь даже не знаю, как быть. – Она отвернулась, но я успела заметить, как она раскраснелась. Она помолчала несколько секунд и добавила: – Джемма, вы не представляете, каково это все.

— Так вот, миссис Роджерс, не буду скрывать от вас, что наша Служба безопасности проверяет, и причем достаточно тщательно, всех приезжающих в Храм людей. Ну, сами понимаете, во избежание различных неприятностей… Инциденты были, повторения и развития оных не хотелось бы…

— Я понимаю. — Клэр кивнула.

Мое внимание привлекла фотография, на которой Алекс обнимал мать. Похоже, они выбрались куда-то отдохнуть – позади них была видна голубая сверкающая поверхность воды, рядом на краю шезлонга лежало белое полотенце. Алексу тут было лет шестнадцать, загорелый, с мокрыми волнистыми волосами. Мать с гордым видом стояла рядом с сыном. Она была ниже его, даже в таком возрасте он уже возвышался над ней.

— Вот и славно. Значит, вам не надо объяснять, что мы готовы даже слегка пренебречь этической стороной вопроса ради обеспечения спокойной жизни в Храме. Мы раскапываем всю информацию о приезжающих, какую можем добыть, и даже ту, которую рюди предпочли бы забыть сами. А добыть мы можем довольно много… Вас, естественно, мы тоже… э-э… так сказать, проверили.

Я отвернулась, не в силах смотреть дальше. Сейчас меня переполняли смешанные чувства стыда, жалости и злости.

— Не сомневаюсь.

– Рейчел, тут совсем нет твоих фотографий.

Петр внимательно следил за реакцией Клэр на то, что он говорил, женщина слушала абсолютно хладнокровно, не выказывая никаких эмоций. Это казалось интересным: ведь почему-то приехала она сюда с довольно крепкой «легендой», в которой, естественно, ни о какой Службе Времени не упоминалось. Просто историк. Работала в разных институтах, имеет публикации. В данный момент — не у дел. Сама так захотела? Или кто-то посоветовал?

— Так вот, — продолжил Петр, — мы раскопали о вас кое-что… Нечто, слегка идущее вразрез с вашими о себе заявлениями…

— Мистер Оруэлл, я ничего никому не заявляю! А то, что вы раскопали, как вы изволили выразиться, так это ваша работа и ваше личное дело, и меня ни то, ни другое не касается. Я могу идти?

Разозлилась. Закономерно. Какой-то жлоб пытается уличить почтенную даму во лжи, как тут не вспыхнуть? Но ложь-то имеет свое законное место…

— Подождите минутку, миссис Роджерс. Я прошу прощения за бестактный тон, но вы сами понимаете, специфика…

Она попыталась рассмеяться, но у нее это не получилось.

— Ничего я не понимаю! Ровным счетом.

– Конечно, нет. Он был единственный. Всегда. Только он один.

Тут настала очередь Петра, в смысле мистера Оруэлла, закипать;

У меня защемило сердце.

— Ну, вот что, дама, раз вы не хотите понимать хорошего отношения, то к черту околичности. Буду говорить напрямую. Вы, миссис Клэр Роджерс, человек с безупречными документами и кристальным прошлым, по нашей информации, являетесь сотрудником одной весьма неоднозначной организации, известной как Служба Времени.

– Всегда? Даже когда был еще жив?

Петр сознательно не стал говорить «бывшим сотрудником», чтобы спровоцировать возможные возражения, но ответ Клэр превзошел все ожидания.

Она пожала плечами:

— Мистер Оруэлл, вы, полагаю, имеете представление о том, что такое спецслужба, конспирация, легендирование?

– Посмотрите на ее комнату, Джемма, и сделайте вывод сами.

— Ясное дело.

– И все же у вас с ним были отличные отношения.

— Согласитесь, странно было бы, приезжая, к примеру, на море отдыхать, регистрироваться в гостинице, представляясь действующим сотрудником разведки. Во-первых, кому какое дело, а во-вторых, это ведь может повредить работе во-первых и отдыху — во-вторых. Разве не так?

– Да, я любила его, очень любила. Мама говорила: «Он свет моей жизни», и я всегда соглашалась с ней. Он был как свет и в моей жизни тоже. Но потом его не стало, а мы остались одни.

— Так, но…

Я закрыла глаза и представила их обеих, потерявших человека, который значил для них больше, чем жизнь. Каково им было существовать дальше?

Клэр не дала мистеру Оруэллу сказать.

— Так почему вы от меня сразу ждете таких признаний? Разузнали — молодцы. Честь и хвала вам. Отпираться действительно бесполезно: да, я сотрудничаю со Службой Времени. Должность моя не засекречена, я историк и психолог, но это, повторюсь, не та информация, о которой трубят на всех углах. И, естественно, на всякий случай меня, как и любого сотрудника Службы, снабдили «легендой». Это нормальная практика для любой мало-мальски серьезной организации, не мне вам рассказывать. Но мне непонятно, что плохого в том, что я там работаю?

Потом что-то в комнате изменилось, я почувствовала это даже с закрытыми глазами. Я повернулась к Рейчел. Она стояла у окна и смотрела на подъездную дорожку.

Вот тебе и на! Она там работает снова. Чем же таким, любопытно было бы узнать, она заинтересовала Дэниса, что он ее взял назад?

Мистер Оруэлл дал понять, что напор Клэр его слегка остудил. Он начал говорить мягче:

– Только не это, – прошептала она. – Он здесь.

— В этом абсолютно ничего плохого нет. Работайте на здоровье. Но, видите ли, сама Служба Времени дискредитировала себя в наших глазах одной поистине гнусной выходкой. Мы предотвратили покушение на Иешуа, спланированное и почти претворенное в жизнь целой группой сотрудников Службы Времени или людей, нанятых ею. Это мы знаем достоверно, не сомневайтесь. Именно поэтому каждый человек из вашей конторы воспринимается нами как… как…

– Что? – На какой-то миг мне даже показалось, что она имеет в виду Алекса. – Кто?

Мистер Оруэлл намеренно трудно подбирал термин потактичнее, а Клэр бестактно ему подсказала:

– Дэвид! Он здесь!

— Как потенциальный диверсант?



— Вряд ли вы, уж поверю своему опыту, годитесь для работы именно диверсанта. Правда, есть и иные функции у тех, кого посылают к нам наши враги. И согласитесь: после акции, которую я упомянул, как нам не относиться к Службе Времени настороженно? Или уж буду прямо: как не считать ее врагом?

— Отчасти верно.

Я бросила диски на кровать и вжалась в стенку. Сердце бешено заколотилось в груди.

— Ну, вот! — Оруэлл возликовал. — Видите, вы все понимаете. Естественно, в вас шпиона или диверсанта никто не подозревает…

— А зря.

– Дэвид? – У меня тут же закружилась голова от одной мысли, что я увижу его. – Что он тут делает?

Ничего себе! Еще один ушат холодной воды на голову. Или это она шутит так? Под стать своему маргинальному собеседнику?

— Простите, миссис Роджерс, не понял?

Рейчел побледнела от ужаса.

— Зря не подозреваете. Под личиной старушки божьего одуванчика очень легко спрятать хитрую шпионскую натуру. Разве не так? Мистер Оруэлл, еще чуть-чуть, и я разочаруюсь в вас и уверюсь в вашей профнепригодности.

— Ну, не спешите уверяться. Раз уж вы у нас такая прямая, сплеча рубящая, то не премину сообщить: да, мы осуществляем контроль над всеми без исключения прихожанами, даже если они полностью парализованы и никаких подрывных или разведывальных действий физически не могут предпринять. Так что, мисс Роджерс, если вам вздумается бросить в Иешуа гранату, то мы будем пресекать эти попытки, невзирая на пол и возраст. Тяжело быть идиотом.

– Я не знаю! Что делать?!

— Нет, гранату я бросать не буду. Я здесь не затем. И еще тяжелее понимать, что тебя считают идиотом.

— А зачем? — Оруэлл принял игру бабушки-службистки, а Петру было чертовски любопытно: что еще аккуратно уложено в легенду, если это легенда, а не святая правда?

– Не пускай его. Сделаем вид, что тебя тут нет.

— В первую очередья здесь как прихожанка. В этом можете на сомневаться.

– Но моя машина у крыльца. Мне придется спуститься.

— Да, конечно, все так говорят. А во вторую?

— То есть вам интересно?

— Да, конечно. — Мистер Оруэлл изо всех сил показывает как он старается изо всех сил не раздражаться.

– Попытайся от него отвязаться. Если тебе придется уехать с ним вместе, за меня не переживай. Но только сделай так, чтобы он отсюда исчез.

— Я приехала сюда с заданием руководства Службы Времени. Мне следует внедриться в ближайшее окружение Иешуа и попытаться выяснить, кто он такой на самом деле, откуда взялся и чегр хочет. Попытки моих предшественников-диверсантов, которые я кстати, категорически не одобряю, провалились, благодаря усилиям вашей Службы безопасности, и заполучить самого Иешуа моим работодателям не удалось. Вот и послали меня, но не уничтожать и убивать, а слушать и передавать. Вот моя миссия. То есть, говоря птичьим языком разведки, я — обыкновенный шпион с легальным прикрытием.

– Хорошо, хорошо, – прошептала она. – Но вам нужно спрятаться. – Она отступила от окна и ногой запихнула коробки под кровать. – Телефон у вас с собой? Отключите звук на всякий случай.

Оруэлл был ошеломлен. Либо бабушка совсем завралась и сознательно играет на нервах главного безопасника Храма, либо все так и есть, как она говорит. Петр, в отличие от Оруэлла, был куда более настороженным: а если эта безоружная искренность и есть оружие? Два раза услышанное «Дэнис» не оставляло в покое…

Я так и сделала. Внизу хлопнула дверца машины, и мы одновременно вздрогнули. Рейчел схватила меня за руку и вытолкнула из комнаты. Мне хотелось вырваться отсюда, убежать из дома.

Но говорил безопасник:

— И почему вы думаете, что после этих слов я вам позволю здесь оставаться? Допустим, это правда, и в таком случае я должен, в целях безопасности, выслать вас отсюда, пока ничего не случилось. Пока ничего лишнего не утекло за пределы страны Храм к нашим врагам… Вы отдаете себе отчет в том, что говорите, миссис Роджерс? Да за эти слова, даже если это просто неуклюжая шутка, я имею полное моральное право поступить с вами так.

– Не стойте там! – зашипела она. – А вдруг он зайдет? – Она потащила меня дальше в спальню Алекса и распахнула дверь. – Ждите здесь! Прячьтесь!

— Наверное, имеете. Но вся закавыка в том, что я не собираюсь делать ничего из того, о чем сказала. Так-то, мистер Оруэлл.

Рейчел чуть ли не силой заставила меня зайти в комнату, потом прикрыла дверь так, чтобы оставалась только небольшая щелка.

— Откуда я знаю, что вы говорите правду?

– И ни звука, – прошептала она.

— Спросите самого Иешуа. Он-то умеет разбираться в том, кто врет, а кто нет. Служба меня сюда отправила, но это не значит, что я буду на них работать так, как они задумали. Я в Храме не за этим. Мечта всей моей жизни, основа всей моей работы — увидеть Иешуа, стать к нему ближе. Еще недавно такая мечта была фантастичной, сегодня она реальна — вот почему я здесь. И согласитесь, я не стала бы рассказывать вам о том задании, которое мне дало начальство, если бы собиралась его выполнять. Верно? Да и аппаратуры для связи у меня нет. А телефон… Ну, в службе же не настолько наивны, чтобы думать, будто вы не станете прослушивать телефонные переговоры.

Я стояла за дверью комнаты, которую видела пятнадцать лет назад.

— Тогда я совсем ничего не понимаю. Вы с такой легкостью поедаете Службу Времени, совершенно не боясь возмездия… Да что же вы за человек, миссис Роджерс?

— Такой вот человек… Служба Времени и ее непосредственное начальство, между нами говоря, принесли мне столько неприятного, что, как вы выразились, продаю я их не моргнув глазом. Они ведь, кстати, меня уже увольняли однажды…

Вот наконец и знакомая информация.

Все здесь было так же, как и тогда. Кровать убрана, все то же стеганое одеяло и подушки. На стуле у окна лежали еще два сложенных одеяла. Я помнила, как этими одеялами он накрывал мне голову перед тем, как уйти. Они снились мне в кошмарах еще много лет, я все так же барахталась, тщетно пытаясь освободиться. В углу стояла гитара и ударная установка, рядом со мной комод со множеством ящиков. Письменный стол, как и прежде, стоял у окна, выходившего на задний двор и сад, на столе остались стопки книг и картонных папок. Я нервно сглотнула. Он умер, проучившись всего один семестр в Оксфорде. Я подумала о его матери и о Рейчел, как они идут к нему в комнату за его вещами, и понимала, как они себя тогда чувствовали. Их сердца были разбиты навсегда.

— Да, увольняли. А потом опять взяли на работу. Дело в том, что тот проект, над которым я трудилась в свое время, как раз был связан с Иешуа и его непосредственной деятельностью. Исходя из этого, мой начальник решил, и, пожалуй, небезосновательно, что я знаю о нем больше всех на этом свете. Или в этом времени, как они еще любят выражаться. И чтобы иметь своего, пусть и совсем бесполезного, но таки своего человека в Храме, меня сюда и направили, предварительно взяв на работу снова. Вот и вся история, мистер Оруэлл. Теперь я штатный сотрудник Службы со всеми привилегиями и бонусами и нахожусь, заметим, за казенный счет в интересующем меня месте. Два зайца одним выстрелом. А возмездие… Знаете, мистер Сыск, в моем возрасте уже многого не боишься. Да и здесь, в Храме, я чувствую себя в полной безопасности. Особенно под вашим зорким приглядом. Тем более я не собираюсь оставлять своего патрона в информационном голоде. Есть такое слово: дезинформация…

Нет слов. Нет ни у Оруэлла, ни у Петра.

Потом прозвенел звонок, и я услышала, как Дэвид позвал Рейчел. Сердце у меня заколотилось еще сильней. Он был здесь, совсем рядом со мной.

Проводив ее, Петр еще долго сидел за столом, тупо глядя перед собой, и прокручивал в памяти всю беседу заново. Какая-то пародия на шпионаж получается. Или Дэнис совсем уже сбрендил, послав пожилого человека в качестве агента в Храм, да еще человека, характер которого он должен знать до мелочей и, кстати, знает, или здесь есть некий замысел, который Петр пока не Разгадал. Очень хотелось бы склониться к первому варианту, как к сулящему наименьшее количество головной боли, хотя и неимоверно фантастичному. Дэнис не такой человек, чтобы сбрендить просто так. Значит — все-таки замысел. Литературный классик, соотечественник Петра, житель возлюбленного Мастером «смутного времени», как-то выразился: нехороший замысел — есть умысел. Иной вопрос: знает ли о том замысле-умысле сама Клэр или действует вслепую, ею ходят, как шахматной пешкой. Пусть проходной, но пешка о своей «проходности» не ведает…

— Петр, она очень положительный человек, уж поверь мне, — убедительным тоном отвечал Иешуа на непонятки Петра, которыми тот поспешил поделиться с другом. — И если чего недоброе задумает, я об этом узнаю первым. А ты вторым. Но она не задумает. Она добра исключительно. И любит меня искренне. И нравится ей здесь. Да не волнуйся ты, я все контролирую.