Нелли задумалась, почему Морин не вышла замуж и не завела детей. Ричард говорил ей, что, по его мнению, Морин пугала мужчин своим умом. И, предположила Нелли про себя, она уже стала матерью Ричарду.
Морин посмотрела на Нелли.
– Ричард был очаровательным ребенком. Уже в четыре года он научился читать.
– Заслуга не совсем принадлежит мне. Это она меня научила.
– Мы уже подобрали для тебя гостевую спальню, – сказала Нелли. – Приезжай в гости в любое время.
– А ты ко мне. Я покажу тебе город. Ты когда-нибудь была в Бостоне?
Нелли только что положила в рот вилку с кускусом, поэтому, качая головой, постаралась побыстрее проглотить.
– Я не очень много где была. Только несколько южных штатов.
Она не стала вдаваться в подробности и объяснять, что была там проездом, когда ехала из Флориды в Нью-Йорк. Путь в полторы тысячи километров занял два дня; она хотела как можно скорее оставить свой родной город позади.
Морин свободно говорила по-французски, вспомнила Нелли, и несколько лет назад ее пригласили прочитать курс в Сорбонне.
– Нелли только что получила заграничный паспорт, – сказала Ричард. – Так хочется показать ей Европу.
Нелли благодарно улыбнулась ему.
Они еще немного поговорили о свадьбе – Морин сказала, что очень любит плавать и с нетерпением ждет возможности искупаться в океане. Официант убрал тарелки, Ричард с Морин отказались от десерта, и Нелли пришлось притвориться, что она уже наелась и не хочет апельсиновый мусс, о котором втайне мечтала. Ричард встал, чтобы отодвинуть стул Нелли, как она воскликнула:
– О, Морин, чуть не забыла. У меня есть для тебя подарок.
Нелли купила его случайно. На прошлой неделе она гуляла по рынку на Юнион-сквер и увидела палатку с ювелирными украшениями. Взгляд зацепился за ожерелье. Сиреневые с синим стеклянные бусины держались на тонкой, как паутина, серебряной проволоке, так, что казалось, будто они висят в воздухе. Застежка была в форме бабочки. Она не представляла, как кто-то может не испытать детской радости, когда замкнет ее у себя на шее.
Ричард попросил Нелли назначить Морин подружкой невесты, и, хотя сама бы она предпочла Саманту, она согласилась. Свадьба должна была быть скромной, других свидетелей не предполагалось. Морин собиралась надеть фиолетовое платье, и ожерелье идеально бы к нему подошло.
Мастерица положила ожерелье в крафтовую коробку (из переработанного картона, объяснила она), выложенную пушистой ватой, и завязала на ней веревочный бантик. Нелли надеялась, что оно понравится Морин и что Ричард поймет, что это больше, чем просто украшение. Этот жест означал: Нелли хочет, чтобы Морин и ей стала близким человеком.
Она полезла в сумку за коробочкой. Два уголка немного смялись, а бантик перекосило.
Морин аккуратно распаковала подарок.
– Очаровательно, – сказала она, поднимая ожерелье, чтобы показать Ричарду.
– Я подумала, что ты сможешь надеть его на свадьбу, – сказала Нелли.
Морин сразу же застегнула на себе ожерелье, хотя оно не подходило к ее золотым серьгам.
– Приятно, что ты об этом подумала.
Ричард сжал ладонь Нелли:
– Какой сердечный жест, дорогая.
Но Нелли пришлось опустить голову. Она не хотела, чтобы они заметили, как ее щеки налились румянцем. Она знала правду. Ожерелье, показавшееся ей на прошлой неделе симпатичным и оригинальным, на шее у Морин внезапно стало выглядеть дешево и немного нелепо.
Глава 14
Я тороплюсь и не замечаю человека, который пытается всунуть мне в руку флаер. Ноги дрожат, но я продолжаю бежать. Я уже у входа в Центральный парк.
Я подбегаю к переходу, когда светофор уже переключился на красный, и останавливаюсь, тяжело дыша. Морин, наверное, уже в ресторане. Ричард, должно быть, заказал хорошее вино; на столе стоит корзинка пряного хлеба. Возможно, они втроем уже подняли бокалы за прекрасное будущее. Под столом Ричард, возможно, сжимает ладонь своей невесты. Его руки всегда казались мне такими сильными.
Светофор переключается, и я мчусь через улицу.
Мы много раз были вместе в «Сфолья», но после того ужина резко перестали туда ходить.
Я с такой яркостью помню тот вечер. Шел снег, и я с восторгом смотрела, как пухлые белые хлопья преобразили город, припорошив улицы, стерев острые углы и следы копоти. Ричард должен был прийти прямо из офиса и попросил дождаться его в ресторане. Я выглядывала из окна такси и улыбнулась, когда маленький мальчик в полосатой шапке высунул язык, чтобы попробовать зиму на вкус. И вдруг почувствовала тянущую тоску внизу живота; доктор Хоффман еще не определила, почему мне пока не удалось забеременеть, и я скоро должна была пройти новый виток анализов.
Ричард позвонил, когда такси подъехало к ресторану.
«Я опоздаю на несколько минут».
«Хорошо. Думаю, ты стоишь того, чтобы тебя дождаться».
Я услышала низкий смешок, заплатила таксисту и вышла из машины. Несколько мгновений я стояла на тротуаре, впитывая в себя окружающую обстановку. Я всегда с удовольствием выезжала с Ричардом в город.
Подойдя к бару, я заняла свободный стул, заказала минеральной воды и начала прислушиваться к разговорам вокруг.
«Он позвонит», – убеждала девушка справа свою подругу.
«А что, если нет?» – спросила та.
«Ну тогда знаешь, как говорят: лучший способ забыть парня – это другой парень».
Они засмеялись.
Я давно не виделась со своими подругами; эта сцена заставила меня вспомнить, как я по ним скучаю. Они все по-прежнему работали целыми днями, а выходные, когда они ходили куда-нибудь и обсуждали своих парней, я всегда проводила с Ричардом.
Несколько минут спустя бармен поставил передо мной бокал белого вина:
«Это от джентльмена на другом конце стойки».
Я повернула голову и увидела мужчину, поднявшего в мою сторону свой коктейль. Я помню, что сделала ответный жест левой рукой, в которой держала бокал, отпила маленький глоток и отставила вино. Я надеялась, что он заметит кольцо у меня на пальце.
«Не нравится «Пино Гриджио»?» – прозвучал у моего плеча голос несколько секунд спустя. Мужчина был невысокий, но крепкий, с вьющимися волосами. Противоположность Ричарду.
«Нет, вино хорошее… спасибо. Я просто жду мужа», – я сделала еще глоток, чтобы мой отказ не прозвучал резко.
«Если бы вы были моей женой, я бы не решился заставлять вас ждать у бара. Никогда не знаешь, кто может подкатить».
Я засмеялась, все еще держа бокал в руке.
И тут, посмотрев на дверь, я встретилась взглядом с Ричардом. Я увидела, что он все это отметил – мужчина, вино, мой высокий нервный смешок – и подошел ко мне.
«Дорогой!» – произнесла я, вставая.
«Я думал, ты сядешь за столик. Надеюсь, они никому его не отдали».
Кучерявый молодой человек испарился, пока Ричард делал знак администратору.
«Вы предпочитаете взять бокал за столик?» – спросила она.
Я молча покачала головой.
«Я на самом деле не пила», – прошептала я Ричарду по дороге в зал.
Его челюсть сжалась. Он не ответил.
Я так погружена в воспоминания, что не замечаю, что стою на проезжей части, пока кто-то не хватает меня за руку и не выдергивает назад на тротуар. Секундой спустя мимо, громко сигналя, проезжает грузовик.
Еще секунду я стою на углу в ожидании, пока включится зеленый. Я представляю, как Ричард заказывает пасту с чернилами каракатицы для своей новой возлюбленной, советуя ей попробовать. Я вижу, как он привстает, когда она, извинившись, удаляется в дамскую комнату. Наверное, Морин наклонится к Ричарду с одобрительным кивком, которым как будто скажет: «Она получше той, предыдущей».
Тем вечером, когда незнакомец угостил меня бокалом вина и я сделала несколько глотков, чтобы его не обидеть, ужин был испорчен. Это был такой замечательный ресторан, с кирпичной стеной и небольшими уютными залами, но Ричард по большей части молчал. Я пыталась завести разговор, делала замечания о еде, спрашивала, как он провел день, но вскоре прекратила попытки.
Когда я отодвинула от себя тарелку, оставив на ней половину заказанной пасты, он наконец заговорил, но его слова прозвучали как болезненный укол:
«Этот парень из колледжа, от которого ты забеременела? Ты по-прежнему с ним общаешься?»
«Что? – задохнулась я. – Ричард, нет… Мы уже несколько лет не разговаривали».
«Что еще ты от меня скрываешь?»
«Я не… ничего!» – заикаясь, произнесла я.
Его тон так не соответствовал изысканности окружающей нас обстановки, улыбке официанта, который торопился к нашему столику с десертным меню в руках.
«С кем ты флиртовала у стойки?»
Мои щеки вспыхнули от этого нового обвинения. Я поняла, что пара за соседним столом услышала его последние слова и теперь смотрела на нас.
«Я не знаю, кто он такой. Он угостил меня вином. Ничего больше».
«А ты это вино выпила, – губы Ричарда сжались, а глаза сузились. – Хотя это может навредить нашему малышу».
«Нет никакого малыша! Ричард, за что ты на меня сердишься?»
«Может быть, ты хочешь что-нибудь еще мне рассказать, раз уж мы начинаем узнавать друг друга получше, дорогая?»
Я моргнула, почувствовав острый укол накативших слез, и резко встала; стул прогрохотал деревянными ножками по полу. Я схватила пальто и выбежала под непрекращающийся снегопад.
Я стояла на тротуаре, чувствуя, как по щекам катятся слезы, раздумывая, куда могу поехать.
Потом вышел он: «Прости, любимая». Я знала, что ему правда жаль. «У меня был ужасный день на работе. Я не должен был срываться на тебя».
Он протянул руки, и, поколебавшись мгновение, я приняла его объятие.
Он гладил меня по голове, и, зашедшись всхлипами, я громко икнула. Он негромко посмеялся: «Любимая моя». В его тоне больше не было злобы, ее сменила бархатистая нежность.
«И ты меня прости», – мой голос звучал глухо, потому что я прижималась лицом к его груди.
После того вечера мы перестали ходить в «Сфолья».
Я почти у цели. Я прошла парк насквозь, осталось всего три квартала. В груди у меня давит. Я задыхаюсь. Мне ужасно хочется присесть, хотя бы на минуту, но нельзя упустить шанс увидеться с ней.
Я заставляю себя бежать еще быстрее, стараясь не зацепиться каблуком за решетку люка, описывая дугу вокруг сгорбленного старика с палкой. Наконец я добираюсь до ресторана.
Я распахиваю дверь и торопливо иду по узкому проходу мимо стойки хостес.
– Здравствуйте, – зовет меня девушка с меню в руках, но я не обращаю на нее внимания.
Я пробегаю глазами бар и лица людей за столиками. Их здесь нет. Но есть еще другой зал, в котором предпочитает ужинать Ричард, потому что там тише.
– Я могу вам помочь? – девушка бежит за мной.
Я спешу в другой зал, спотыкаясь на ступеньке и хватаясь за стену, чтобы не упасть. Осматриваю каждый столик, потом перепроверяю.
– Здесь был темноволосый мужчина с молодой блондинкой? – я тяжело дышу. – С ними еще могла быть вторая женщина.
Хостес моргает и отступает от меня на шаг.
– У нас бывает много клиентов. Я не…
– Бронь! – я почти кричу. – Пожалуйста, посмотрите… Ричард Томпсон! Или на имя его сестры – Морин Томпсон!
Сзади подходит кто-то еще. Плотный мужчина в темно-синем костюме, брови его нахмурены. Я замечаю, как они с хостес обмениваются взглядами.
Он берет меня под руку.
– Давайте выйдем на улицу. Чтобы не беспокоить посетителей.
– Пожалуйста! Я должна узнать, где они!
Мужчина ведет меня к выходу, не выпуская моей руки.
Я чувствую, что меня охватывает дрожь. «Ричард, прошу тебя, не женись на ней…»
Неужели я сказала это вслух? В ресторане внезапно воцаряется тишина. Все смотрят на меня.
Слишком поздно. Но это невозможно. Им не удалось бы так быстро поужинать. Я пытаюсь вспомнить, что говорила Морин водителю такси. Может быть, она сказала что-то совсем другое? Может быть, мое сознание подводит меня, подсовывая мне то, что я хочу услышать?
Мужчина в костюме оставляет меня стоять на углу. Я снова начинаю рыдать, бесконтрольно, болезненно всхлипывая. Но на этот раз меня никто не держит в объятиях. Никто не убирает нежно волосы с моего лица.
Я совершенно одна.
Глава 15
Нелли думала, что была влюблена тогда, в колледже. По вечерам он приезжал к дому женского сообщества и останавливался за углом. Она бежала через двор ему навстречу, чувствуя пружинящую под ногами траву и теплый ветер, касающийся голых ног. Он доставал мягкий плед из багажника своего старенького «Альфа Ромео» и расстилал на пляже, а потом передавал ей бутылку бурбона. Она прижимала свои губы к тому месту, где мгновение назад был его рот, и чувствовала, как янтарная жидкость согревает горло и живот.
Когда солнце садилось, они раздевались догола и бежали к океану, а потом лежали, завернувшись в плед. Она обожала вкус соли на его коже.
Он читал ей стихи и показывал созвездия на ночном небе. Он был болезненно непоследователен, мог позвонить трижды за день, а потом не отвечать все выходные.
Все это было ненастоящим.
Ее не смущало, что он пропадает на день или на два – до того вечера в октябре, когда она ощутила в нем острую потребность. Она звонила и звонила, оставляя сообщения, подчеркивая, что это очень важно. Но он так и не ответил.
Через день он объявился с дешевым букетом гвоздик, и она позволила ему себя утешить. Она ненавидела его, потому что он не был рядом. Она еще больше ненавидела себя, потому что заплакала, когда он сказал, что уходит.
В следующий раз она будет умнее, поклялась она себе. Она никогда больше не будет с человеком, который отвернется, если она начнет падать.
Но Ричард сделал еще больше.
Каким-то образом он поймал ее даже прежде, чем она поняла, что сейчас упадет.
* * *
– Морин замечательная, – сказала Нелли Ричарду, когда они медленно шли рука об руку к его дому.
– Я видел, что ты ей тоже очень понравилась, – ответил Ричард, сжимая ее ладонь.
Они еще немного поболтали, а потом Ричард показал на кафе, где продавали джелато, через дорогу от них.
– Я знаю, что втайне ты хотела десерт.
– Сердце говорит «да», но диета отвечает – «нет», – простонала Нелли.
– Сегодня был твой последний рабочий день, так ведь? Мы должны отпраздновать. Как прошел выпускной?
– Линда попросила меня произнести небольшую речь. Я расчувствовалась под конец, а Джона подумал, что мне сложно прочитать то, что написано в бумажке, и закричал: «Просто проговаривай слова! Ты сможешь!»
Ричард засмеялся и наклонился поцеловать ее, и тут ее мобильный взорвался песней Рианны «Umbrella» – «Когда взойдет солнце, мы будем светить вместе»; она поставила этот звонок на номер Сэм.
– Ты не собираешься отвечать? – Ричард не был недоволен тем, что звонок прервал романтический момент, поэтому Нелли все-таки ответила.
– Привет, ты сегодня придешь домой? – спросила Сэм.
– Не собиралась. А что такое?
– Тут одна женщина приходила смотреть квартиру. Сказала, что узнала через знакомых, что я ищу соседку. Она ушла, и теперь я никак не могу найти свои ключи.
– Несколько дней назад ты оставила их в пакете из супермаркета и чуть не выбросила.
– Но я уже везде посмотрела. Она стояла под дверью, когда я вернулась домой, и я точно уверена, что положила их обратно в сумку.
Только когда Ричард прошептал: «Все в порядке?», Нелли поняла, что стоит посреди улицы.
– Как она выглядела? – почти выкрикнула она.
– Совершенно обычно. Худая, темные волосы, немного старше нас, сказала, что она недавно рассталась с кем-то и собирается начать новую жизнь. Это было ужасно глупо с моей стороны, но я страшно хотела в туалет, а она все задавала разные вопросы, как будто квартира и правда ей подходит. Она две секунды была одна на кухне.
Нелли прервала ее:
– Ты сейчас одна?
– Да, но я собираюсь попросить Купера переночевать у меня, просто на всякий случай. Попрошу его притащить что-нибудь, чтобы подпереть дверь. Блин, поменять замок будет стоить кучу денег…
– Что случилось? – прошептал Ричард.
– Подожди секунду, – сказала Нелли Сэм.
Нелли не успела даже объяснить до конца, как Ричард уже достал телефон.
– Дайян? – Нелли знала, что так зовут его вечную секретаршу, крайне компетентную женщину лет шестидесяти, с которой она несколько раз встречалась.
– Извините, что беспокою вас в такое время… Знаю, знаю, вы мне уже говорили… Да, по личному вопросу – вы не могли бы срочно найти слесаря поменять замок в квартире? Нет, не в моей… Да, конечно, я сейчас продиктую адрес… За любые деньги. Спасибо. Завтра можете прийти попозже, если потребуется.
Он повесил трубку и убрал телефон обратно в карман.
– Сэм? – сказала Нелли в трубку.
– Я слышала. Ничего себе… мы ему очень обязаны. Пожалуйста, поблагодари его от меня.
– Поблагодарю. Позвони, когда придет слесарь, – Нелли повесила трубку.
– В Нью-Йорке полно ненормальных, – сказал Ричард.
– Я знаю, – прошептала Нелли.
– Но шанс того, что Сэм просто не туда положила ключи, очень велик, – Ричард говорил в той же убаюкивающей тональности, что и во время их первой встречи в самолете. – Почему она взяла ключи, а не кошелек?
– Ты прав, – Нелли помолчала. – Но, Ричард… вспомни, сколько я получала анонимных звонков.
– Всего три.
– Был еще один. Не совсем такой. Какая-то женщина позвонила тебе на квартиру, когда ты уехал в Атланту. Я решила, что это ты, поэтому ответила, не подумав… Она не захотела сказать, как ее зовут, так что я…
– Дорогая, это была всего лишь Элен с работы. Она дозвонилась мне на мобильный.
– А, – тело Нелли как будто сдулось, когда она отпустила напряжение. – Я решила… в смысле, было же воскресенье, поэтому…
Ричард поцеловал ее в кончик носа.
– Мороженое. Сэм наверняка сейчас позвонит и скажет, что нашла ключи в холодильнике.
– Наверняка, – засмеялась Нелли.
Ричард обошел ее с другой стороны, чтобы оказаться между ней и проезжей частью, как делал всегда. Он обнял ее рукой за талию, и они пошли дальше.
* * *
Когда Сэм позвонила сказать, что слесарь приходил и уже закончил работу, Нелли пошла в ванную переодеть свою прозрачную ночную рубашку и почистить зубы. Ричард уже лежал в кровати в одних трусах. Залезая в постель, она заметила, что фотография в серебристой рамке, стоявшая на ночном столике, повернута к стене. На фотографии была она в джинсовых шортах и майке, сидящая на скамейке в Центральном парке; Ричард говорил, что ему нравится смотреть на нее по утрам, даже когда ее нет рядом.
Ричард это тоже заметил, протянул руку и развернул фотографию.
– Горничная приходила.
Он взял пульт, выключил телевизор и прижался к ней всем телом. Сначала она решила, что это значит то, что всегда значило, когда он дотрагивался до нее под одеялом. Но вскоре он отпустил ее и перевернулся на спину.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произнес он серьезно.
– Я слушаю, – сказала Нелли медленно.
– Я начал играть в гольф только в двадцать лет.
Ей не видно было выражения его лица в темноте.
– Хорошо… а как же летние месяцы в клубе?
Он выдохнул.
– Я там работал. Был официантом. Спасателем. Подносил клюшки. Собирал мокрые полотенца. Когда дети заказывали хот-доги, которые стоили столько, сколько я зарабатывал в час, я обслуживал их. Я ненавидел этот идиотский клуб…
Нелли водила пальцами по его руке, разглаживая темные волоски. Она не помнила, чтобы он так открывался кому-нибудь.
– Я всегда думала, что ты вырос в богатой семье.
– Я говорил, что мой отец работал в финансовой сфере. Он был бухгалтером. Заполнял налоговые декларации для местных сантехников и разнорабочих.
Она не хотела прерывать и не издавала ни звука.
– Морин получила стипендию в университете, а потом помогла мне оплатить учебу, – тело Ричарда как будто окаменело под ее пальцами. – Я жил у нее, чтобы сэкономить деньги, я взял кучу кредитов. Я работал как вол.
Она чувствовала, что он мало с кем делился этой частью себя.
Они несколько минут лежали в тишине, и Нелли постепенно поняла, что признание Ричарда помогает сложить вместе фрагменты пазла.
Его манера вести себя была настолько безупречна, что казалась отрепетированной. Вне зависимости от ситуации он мог поддержать разговор – с таксистом ли или с музыкантом из филармонии на благотворительном вечере. Он умел обращаться с серебряными приборами и менять масло в машине. На его прикроватной тумбочке всегда лежали журналы – начиная от спортивных, заканчивая «Нью-Йоркером» – или биографии. Еще раньше ей приходило в голову, что он, как хамелеон, сможет вписаться в любую обстановку.
Но он, видимо, всему этому научился – или, может быть, чему-то его научила Морин.
– А мать? – спросила Нелли. – Ты говорил, она была домохозяйкой…
– Ну да. Еще курильщицей «Вирджиния Слимс» и смотрельщицей телесериалов, – это могло бы быть шуткой, но тон его был совсем не веселый. – Моя мать не получила высшего образования. С домашними заданиями мне всегда помогала Морин. Она подстегивала меня; всегда говорила мне, что я достаточно умен, чтобы добиться всего, чего захочу. Я всем ей обязан.
– Но ведь родители любили тебя, – Нелли вспомнила фотографии на стенах квартиры.
Она знала, что родители умерли, когда Ричарду было пятнадцать, и он переехал к Морин, но она и не представляла себе, насколько значительную роль старшая сестра сыграла в его жизни.
– Да, конечно, – сказал он. Нелли собиралась спросить что-то еще о его родителях, но голос Ричарда прервал ее. – Я страшно устал. Давай оставим этот разговор, ладно?
Нелли положила голову ему на грудь.
– Спасибо, что рассказал мне об этом.
Знание о том, что ему приходилось нелегко, что он тоже был официантом и не всегда был уверен в своих силах, пробудило в ней нежность.
Он лежал так тихо, что она уже решила, будто он спит, но внезапно он навалился на нее сверху и начал целовать, просовывая язык между губ и раздвигая ей коленом ноги.
Она была не готова и задержала дыхание, когда он вошел в нее, но не стала его останавливать. Он прижимался лицом к ее шее, упираясь руками в матрас по обе стороны ее головы. Он быстро закончил и остался лежать на ней, тяжело дыша.
– Я тебя люблю, – сказала Нелли мягко.
Она не поняла, услышал ли он ее, но тут он поднял голову и осторожно поцеловал ее в губы.
– Знаешь, о чем я подумал, когда впервые увидел тебя, моя Нелли? – он провел рукой по ее волосам.
Она покачала головой.
– Ты сидела там, в аэропорту, и улыбалась маленькому мальчику; ты была как ангел. И я подумал, что ты можешь спасти меня.
– Спасти тебя? – эхом отозвалась она.
Его голос опустился до шепота.
– От меня самого.
Глава 16
Однажды, много лет назад, когда я только переехала в Нью-Йорк, я шла на работу, глядя по сторонам: небоскребы, обрывки разговоров на разных языках, желтые такси, лавирующие по улицам, крики торговцев, предлагающих все на свете – от кренделей до поддельных сумок «Гуччи». Затем поток пешеходов внезапно прервался. Я увидела полицейских, протискивающихся через толпу, смятое серое одеяло, оставленное кем-то на тротуаре. У обочины стояла, не заглушая мотора, «скорая».
– Кто-то прыгнул, – сказали в толпе. – Наверное, только что.
Я поняла, что серое одеяло было наброшено на изуродованное тело.
Минуту я стояла в толпе. Казалось неуважением просто пересечь улицу и пройти мимо, хотя полиция именно к этому и призывала. Потом я увидела у обочины туфлю. Благоразумная синяя «лодочка» на низком каблуке лежала на боку, демонстрируя слегка потертую подошву. Такие туфли женщина надевает, если на работе от нее требуют профессионального внешнего вида, но в то же время ей приходится много времени проводить на ногах. Операционистка в банке или, может быть, администратор в гостинице. Полицейский наклонился, чтобы положить туфлю в пластиковый пакет.
Я не могла выкинуть из головы эту туфлю или, скорее, женщину, которой она принадлежала. Она, наверное, тем утром встала, оделась и сделала шаг из окна в пустоту.
Я попробовала поискать информацию в газетах на следующий день, но происшествие упоминалось лишь мельком. Я так и не узнала, что побудило ее к этому отчаянному шагу – планировала ли она его заранее или внутри нее внезапно что-то оборвалось.
Я думаю, что спустя все эти годы мне удалось ответить на этот вопрос: и то и другое. Потому что внутри меня что-то раскололось, но одновременно я поняла, что шла к этому мгновению уже давно. Телефонные звонки, наблюдение, некоторые другие действия… я ходила кругами вокруг своей замены, становясь все ближе, оценивая ее. Готовясь.
Ее жизнь с Ричардом только начинается. Моя как будто приближается к концу.
Вскоре она облачится в белое платье. Нанесет макияж на свою чистую молодую кожу. У нее будет с собой что-нибудь позаимствованное и что-нибудь синее
[1]. Музыканты возьмут в руки инструменты, чтобы воспевать ее, пока она медленно будет идти к алтарю, навстречу единственному человеку, которого я когда-то по-настоящему любила. Как только они с Ричардом посмотрят друг другу в глаза и скажут «да», пути назад уже не будет.
Я должна остановить свадьбу.
Сейчас четыре часа утра. Я не спала. Я смотрела на часы, повторяя про себя, что нужно было сделать, проигрывая разные сценарии.
Она еще не уехала из своей квартиры. Я проверяла.
Сегодня я дождусь ее, чтобы перехватить.
Я представляю себе, как глаза ее расширятся от ужаса, как взлетят вверх руки в попытке защитить себя.
«Слишком поздно! – так хочу я крикнуть ей в лицо. – Надо было держаться подальше от моего мужа!»
Когда за окном наконец светает, я встаю с кровати, иду к шкафу и без колебаний достаю любимое платье Ричарда, шелковое изумрудно-зеленое. Ему нравилось, как оно подчеркивает зеленый оттенок моих глаз. Когда-то оно обтягивало мое тело, но теперь висит так свободно, что мне приходится обхватить пояс тонким золотым ремешком в виде цепочки. С тщательностью, которой я за собой не знала вот уже несколько лет, я делаю макияж, не спеша растушевываю основу, подкручиваю ресницы и наношу два слоя туши. Потом достаю из сумки новую упаковку блеска «Клиник» и крашу губы липким нежно-розовым. Потом надеваю бежевые туфли на самом высоком каблуке из всех, что у меня есть, чтобы ноги казались длинными и худыми. Я пишу Люсиль, что меня сегодня не будет, почти уверенная в том, что ответом будет предложение больше не приходить совсем.
Прежде чем я пойду к ее дому, мне нужно сделать еще кое-что. Я записалась на раннее утро в салон «Серж Норман» в Верхнем Ист-Сайде. Мне с избытком хватит времени, чтобы закончить дела и добраться до ее квартиры.
Достать ее расписание было несложно; мне известны все ее планы на сегодня. Я потихоньку выскальзываю из квартиры, не оставив записки для тети Шарлотты.
В салоне меня встречает колорист. Я вижу, как ее взгляд поднимается к моим корням, которые я так и не закрасила.
– Что бы вы хотели сегодня сделать?
Я протягиваю ей фотографию красивой молодой девушки и прошу сделать такой же теплый, оттенка сливочного масла цвет.
Колорист смотрит на фото, на меня и снова на фото.
– Это вы?
– Да, – говорю я.
Глава 17
Скоро она пойдет к алтарю с папиным платком – «что-то синее», – обернутым вокруг букета белых роз, а музыканты будут играть свадебный марш. «Заботиться и служить опорой… почитать и ухаживать… пока смерть не разлучит вас», – будет говорить священник.
Через несколько часов Нелли должна была ехать в аэропорт. Она убрала свой новый красный купальник в один из двух чемоданов и проверила список дел. Ее свадебное платье было отправлено через «Федэкс» в отель, и администратор уже подтвердил получение. Ей осталось только собрать косметику.
На стене, на тех местах, где висели рисунки, белели пустые прямоугольники. Нелли оставляла новой соседке свои кровать, комод и лампу. У Сэм уже была девушка на примете, инструктор по пилатесу, которая должна была прийти завтра. Нелли пообещала, что, если ей не понравится мебель, ее можно будет вывезти, а также настояла на том, чтобы платить свою часть за аренду, пока кто-то не въедет.
Она понимала, что Сэм не хотела принимать ее предложение, особенно учитывая, что Ричард оплачивал ее поездку во Флориду и только что поменял за свой счет замок на двери.
Нелли знала, что Сэм не может позволить себе платить за квартиру одна.
– Да ну, брось, – говорила Нелли Сэм, которая сидела у нее на кровати и смотрела, как она собирает вещи, – это будет честно.
– Спасибо, – Сэм быстро и крепко сжала Нелли в объятиях. – Ненавижу прощаться.
– Мы через несколько дней увидимся, – возразила Нелли.
– Да я не об этом.
Нелли кивнула.
– Я знаю, о чем ты.
Через секунду Сэм уже не было в ее комнате.
Когда Нелли подписывала чек на оплату квартиры за этот месяц, зазвонил телефон. Она смотрела на свою подпись, думая о том, что, возможно, в последний раз пишет свою девичью фамилию. «Мистер и миссис Томпсон», – мысленно произнесла она. Это звучало так благородно.
Нелли посмотрела на определитель номера, прежде чем ответить.
– Привет, мам.
– Привет, зайчик, хотела еще раз уточнить номер твоего рейса. Ты летишь «Америкэн», так ведь?
– Да. Подожди минутку, – Нелли открыла компьютер и прокрутила вниз электронные письма, чтобы найти подтверждение о бронировании от авиакомпании, потом зачитала письмо вслух. – Я прилетаю в 7.15.
– Ты успеешь поужинать?
– Только если ты считаешь ужином пакетик арахиса.
– Я тебе что-нибудь приготовлю.
– Не заморачивайся, давай просто купим что-нибудь по дороге. Кстати, ты уже выбрала, что будешь делать в спа? Ричард записал нас на массаж и уход за лицом, но тебе нужно им сказать, какой именно массаж ты хочешь – глубокий, шведский, какой-нибудь еще… Ты посмотрела буклет? Я тебе отправляла.
– Ему совершенно необязательно было это делать. Ты же знаешь, мне сложно усидеть на месте во время таких процедур.
Это было правдой; лежать лицом вниз на столе массажиста для матери Нелли не было отдыхом, она бы предпочла прогулку по пляжу. Но Ричард ведь этого не знал. Он хотел сделать им особенный подарок. Разве могла Нелли сказать ему, что ее мать его отвергла?
– Просто попробуй. Я уверена, что тебе понравится больше, чем ты думаешь.
– Ну тогда просто запиши меня на все, что сама захочешь сделать.
Нелли знала, что она далеко не единственная дочь, которая все время цепляется за плохо замаскированные колючки материнских причуд. «Ужас, сколько тут промышленного сахара», – бормотала она в последний раз, когда Нелли при ней съела пакетик «Скиттлс», и не раз уже спросила, как Нелли может жить в «удушливой атмосфере» Манхэттена.
– Только, пожалуйста, не выражай недовольства в присутствии Ричарда.
– Зайка, ты вечно озабочена тем, что он подумает.
– Я не озабочена. Я просто ценю его усилия. Он столько для меня делает.
– Он хоть раз спросил у тебя, хочешь ли ты провести день перед своей свадьбой у косметолога?
– Что? Какая вообще разница? – только мать Нелли могла завестись из-за какого-то дурацкого спа. Хотя нет, не дурацкого! Это же подарок Ричарда.
– Я только одно хочу сказать. Ты говорила, что у тебя от чистки лица появляется сыпь. Так почему ты Ричарду об этом не сказала? И еще этот дом – он его купил, а ты его даже не видела. Ты вообще хочешь переезжать в пригород?
Нелли выдохнула, сжав зубы, но мама продолжала:
– Прости, но у него просто такой твердый характер.
– Ты его один раз только видела! – возмутилась Нелли.
– Ты ведь еще так молода. Я волнуюсь, что ты можешь поблекнуть… Я знаю, что ты его любишь, но, пожалуйста, не давай себе отойти на второй план…
Нелли не хотела продолжать; на этот раз она уйдет от ссоры, которой, кажется, добивалась ее мать.
– Мне нужно дособирать вещи. Мы же все равно увидимся через несколько часов.
«Увидимся, когда вино в самолете подготовит меня ко встрече с тобой».
Нелли повесила трубку и пошла в ванную собирать косметику. Она положила все, включая лосьоны и зубную пасту, в дорожную косметичку и взглянула в зеркало над раковиной. Несмотря на то что она плохо спала в последнее время, кожа у нее выглядела идеально.
Она решительно направилась обратно в спальню и позвонила в салон красоты отеля, чтобы отменить чистку лица.
– Можно я вместо этого запишусь на обертывание водорослями?
Она должна была провести с матерью вдвоем всего несколько дней, дожидаясь, пока приедет Ричард и они заселятся в отель; она выдержит. И потом, за день до свадьбы прилетят Сэм и тетя – их присутствие разрядит обстановку.
Она положила косметичку в чемодан и попыталась его закрыть, но молнию удалось застегнуть лишь наполовину.
«Блин!» – она налегала на крышку.
Она до сих пор не имела представления о том, где они проведут медовый месяц, догадывалась только, что это будут какие-то тропики, потому что Ричард упомянул про купальник, но даже на теплых островах иногда бывает прохладно по вечерам. Она взяла с собой платья на каждый день, одежду для пляжа, спортивную одежду, вечерние наряды на случай, если в отеле будет дресс-код, а еще туфли на каблуках и шлепанцы.
Ей пришлось начать все заново. Она принялась перебирать вещи, которые только что тщательно сложила. Три вечерних платья вместо четырех, решила она, попутно бросив пару элегантных туфель в коричневую коробку возле шкафа. Мягкая широкополая шляпа, которая так симпатично смотрелась в каталоге, наверное, тоже не пройдет отбор.
Ей нужно было подумать об этом заранее; вылет через три часа, а Ричард уже едет, чтобы забрать ее и отвезти в аэропорт. Она заново сложила вещи, и ей удалось впихнуть в чемодан все, кроме шляпы. Она положила ее на комод – оставит Сэм. Теперь нужно только проверить, не забыла ли она чего-нибудь; она ведь больше не вернется сюда, а…
Платок отца.
На дне чемодана было несколько карманов, и она была уверена, что сунула платок в один из них. Но она не видела его, когда перебирала вещи.
Она снова раскрыла чемодан и начала рыться в нем в поисках мягкого мешочка с лихорадочной поспешностью.
Вся одежда смялась, но она разбрасывала ее в стороны, шаря по дну. Носки, лифчики, трусы были на месте, а мешочка нигде не было.
Она села на край кровати и закрыла лицо руками. Большую часть вещей она упаковала несколько дней назад. Она не могла забыть про этот синий кусочек ткани; это была единственная вещь на ее свадьбе, которую она не могла ничем заменить.