– Самое ужасное, что утром у меня совсем не было аппетита, а мне сказали, что перед процедурой рекомендуется поесть, – пробормотала она и покосилась на бумажный стаканчик кофе в руке у Фэй. – При одной мысли о кофе меня просто тошнит.

Фэй бросила стаканчик в ближайшую урну.

– Тебе необязательно было это делать, – сказала Крис, когда они входили во вращающиеся двери.

– Мы с тобой пройдем это вместе. Хорошо?

– Да, – ответила Крис, бросив на нее благодарный взгляд.

– Будь я больна, ты наверняка вскрыла бы меня и сама вырезала опухоль, – проговорила Фэй. – К сожалению, я боюсь крови, так что мне остается только сопровождать тебя и не пить вонючий кофе. Невысокая цена за то, чтобы провести несколько часов со своей лучшей подругой… – Она притянула к себе Крис. – Как ты себя чувствуешь?

– Как раковая пациентка. А ты… – Крис зашептала ей на ухо: – Ты ничего не боишься. Но спасибо, что притворяешься. Ради меня.

Фэй промолчала. Ибо единственное, что она могла ответить, – что она страшно боится. Боится, что ее лучшая подруга умрет.

* * *

Когда они выходили из больницы, Крис еле волочила ноги, и Фэй пришлось поддерживать ее. Трудно сказать, что сейчас было важнее – физическая или моральная поддержка. Фэй чувствовала себя неуверенно. О раке она ничего не знала.

Строго говоря, Крис собиралась взять такси, но Фэй решила отвезти ее домой и остаться у нее ночевать. Она послала эсэмэску Керстин, которая ответила, что сводит Жюльенну в кино.

Крис с полузакрытыми глазами прижалась головой к окну, за которым проносились освещенные улицы города.

– Юхан у тебя? – спросила Фэй.

– Нет, я сказала… я сказала, что у меня все выходные важные дела и встречаться некогда.

– Тебе придется ему рассказать.

– Знаю. – Крис поковыряла дверцу машины огненно-красным ногтем. – Но я хочу, чтобы ты сначала познакомилась с ним. Если он…

– Если он – что?

– Если он бросит меня.

– Да что же он за мужик, черт подери, если бросит тебя?

– Вполне типичный мужик, – проговорила Крис с усталой улыбкой. – Ты, как никто, знаешь, как с этим обстоят дела. С какой стати Юхану быть другим?

Фэй не знала, что ответить, – тысячи историй с интернет-форума застряли в ее сердце, как ледяные сосульки. Бесконечные предательства. Бесконечные обманы. Равнодушие и эгоизм. Она не могла убедительно сказать Крис, что та ошибается. Как бы ей этого ни хотелось.

Последний отрезок пути от парковки до лифта показался ей невыносимо долгим. Когда они наконец добрались до квартиры, Крис кинулась в туалет, и ее вырвало. Фэй стояла позади, поддерживая длинные волосы подруги. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как они в последний раз стояли в таком положении. Казалось, это было в другой жизни.

* * *

После краткого приступа сомнений Фэй решила использовать те сведения, которые получила при помощи кей-логгера. То, что он был установлен на компьютере Яка, означало большой прорыв, но ей все равно нужно было каким-то образом скопировать файл с письменным текстом на флэшку. После этого оставалось только надеяться, что все по-прежнему хранится в аккаунте gmail. Насколько она знала Яка, он редко что-либо удалял. На всякий случай хранил всё. «Никогда не знаешь, когда снова может понадобиться», – говаривал он.

Возможно, удача улыбнется ей в выходные во время празднования дня рождения Жюльенны…

Еще оставалась Ильва. Хотя Як уже оставил от новой любовницы только тень, Фэй не забыла тот презрительный взгляд, который бросила на нее Ильва. В ее спальне. Голая, только что совокуплявшаяся с чужим мужем. Стройная, тренированная, с идеальными силиконовыми грудями.

Медленно, но верно Фэй завоевывала территорию Ильвы, пока Ильва превращалась в ту, какой раньше была Фэй. Тело у нее теперь было стройным и тренированным, грудь новая и упругая. И Як отметил все эти изменения. Каждый раз, когда они встречались, чтобы забрать или отвезти Жюльенну, он окидывал тело Фэй жадным взглядом. Как когда-то – в давние времена, когда не мог ею насытиться. Хотя Фэй ненавидела его, он все же странным образом на нее действовал. И она никак не могла привыкнуть видеть его с Ильвой. Вероятно, так никогда и не привыкнет…

Ее собственная личная жизнь ограничивалась случайными связями с молодыми мужчинами, которых она встречала где-нибудь в баре и, переспав пару раз, прерывала отношения. Никого она не подпускала близко. Никого не впускала в свою жизнь. В минуты слабости Фэй мечтала о том, как раздавит Яка – раз и навсегда… А потом возьмет его назад. Еще одна из ее грязных, позорных тайн… Черная вода постоянно прибывала.

«Да уж, в скаредности Яка обвинить никак нельзя», – думала Фэй, подъезжая к дому. Жюльенна пожелала, чтобы празднование ее семилетия выглядело, как «гала», и Як привлек фирму, специализирующуюся на детских праздниках; та украсила сад розовыми шариками, установила шатер и сцену и раскатала красный ковер, который в данном случае был розовым. Разумеется, пригласили и профессионального фотографа, который снимал бы прибывающих детей, чтобы потом украсить их портретами целый стенд. В саду стояли столы, уже ломившиеся под тяжестью лакомств и подарков. Даже по меркам самого фешенебельного квартала, устроено все было с размахом.

Правда, у Яка и потребность в самоутверждении больше, чем у других папаш на острове Лидингё.

С радостным воплем Жюльенна выскочила из машины и побежала к дому. Як и Ильва вышли на крыльцо, чтобы встретить ее. Фэй тоже вылезла из машины и поднялась на небольшой пригорок. Сегодня она выбрала узкое платье с глубоким вырезом от «Эрве Лежер» цвета ванильного трюфеля с коротким рукавом и сразу почувствовала на себе взгляды Яка. Похоже, Ильва тоже их заметила. Она демонстративно раскрыла Жюльенне свои объятия. Фэй ощутила спазм в животе, увидев, как ее дочь обнимает Ильву, но взяла себя в руки и продолжала улыбаться.

– Как мило вы все организовали, – сказала она.

– Мы действительно хотели сделать этот день незабываемым, – ответила Ильва и расцеловалась с Фэй в щечку.

От нее приятно пахло шампунем и духами. С тех пор как успехи «Ревендж» стали слишком заметны, чтобы их игнорировать, она тоже начала разговаривать с Фэй неестественно любезным, немного фамильярным тоном.

Высвобождаясь из объятий Ильвы, Фэй внимательно пригляделась к ней. Не появилась ли уже горькая складка вокруг рта, как у нее самой в последнее время с Яком? И не слишком ли много ботокса вколото в лоб?

– Если ты поспешишь в свою комнату, то там тебя ждет первый сюрприз, – сказал Як и потрепал Жюльенну по щеке.

Жюльенна побежала в дом, ее шаги гулко отдавались на лестнице, ведущей на второй этаж. Як пояснил:

– Ильва пригласила эту… как ее?

– Визажистку, – подсказала Ильва. – Она обычно гримирует Каролу[20].

К ним подошел молодой парень и представился как иллюзионист. Они с Яком ушли в дом, а Фэй и Ильва остались стоять на крыльце, оглядывая сад, где двое мужчин несли очередной стол.

– Вы и вправду так прекрасно все организовали, – снова произнесла Фэй, чтобы прервать молчание.

Она не лукавила. Дом был прекрасен, а сад и вовсе великолепен. Садовник заслужил премию. Кроме того, они, похоже, избавились от гусей, засиравших пляж за домом. По слухам, Як нанял человека, чтобы отстрелять их ночью.

Ильва улыбнулась.

– Может быть, хочешь остаться и посмотреть? Жюли наверняка предпочтет, чтобы мы не отсвечивали, но было бы приятно, если б ты осталась.

Похоже, комментарий Фэй по поводу ее дома вызвал внезапный приступ щедрости. Правда, складывалось впечатление, что она тут же пожалела о своих словах, однако сказанного не воротишь.

Фэй чуть не вырвало, когда Ильва произнесла «Жюли». Но вместо того, чтобы заявить, что ее дочь – не морская свинка, она лишь кивнула. Отчасти потому, что надеялась добраться до компьютера Яка, но еще и потому, что отметила желание Ильвы взять назад свое спонтанное приглашение.

– С удовольствием.

– Чудесно. Як устроил так, чтобы «Сеан и Вилле» приехали сюда и спели две песни.

«Сеан и Вилле» были юношеской рок-группой, по которой Жюльенна и ее подружки буквально сходили с ума. Они знали наизусть все песни и никогда не пропускали ежедневые обновления их канала на Ютьюбе. Иногда по выходным дочь заставляла Фэй ездить с ней и болтаться возле их студии – лишь для того, чтобы увидеть, как два долговязых подростка садятся в такси, даже не бросив взгляд в сторону ожидающих их девочек, которые поначалу кричали от возбуждения, а потом рыдали от разочарования.

– Это, наверное, недешево обошлось? – спросила Фэй.

– Да уж… Их менеджер запросил восемьдесят тысяч крон за несколько песен. Плюс требование шампанского и шоколадных шариков.

– О боже!

– Поначалу Як даже заколебался, но я его уговорила. Мне так хочется, чтобы этот день стал для нее незабываемым… Хочешь бокал шампанского? Ты всегда можешь оставить машину у нас и поехать домой на такси. Или мы вызовем водителя, который отвезет тебя домой на твоей машине.

– Не откажусь.

– Тогда пойдем в дом.

В гостиной красовалась барная стойка. Ильва обогнула ее, наклонилась и достала бутылку.

– Может быть, кавы? – спросила она. – На мой взгляд, кава вкуснее шампанского, так что я всегда держу дома несколько бутылок.

– Спасибо, с удовольствием.

Ильва достала бокал, открыла бутылку и налила Фэй.

– А ты сама не будешь?

Она покачала головой.

– Мы никогда не говорили о… Ну, о том, что произошло.

Выражение лица у нее было почти соболезнующее. Фэй тут же осознала, как ненавидит ее. Ильва в течение нескольких месяцев спала с ее мужем у нее за спиной. И вот теперь она стоит посреди их огромного гребаного дома, красивая и спокойная, хотя и переборщившая с ботоксом, изображает понимание и думает, что все может быть прощено и забыто. Честнее было бы смотреть все так же самодовольно и с превосходством, как тогда в спальне. Фэй меньше бы ее ненавидела.

Теперь же ей больше всего хотелось бы увидеть, как Ильва рассыпается на куски у нее на глазах.

Ильва и Як. Они и впрямь заслужили друг друга. И заслужили то, что собирается тучами на горизонте и вскоре испортит их идеальную жизнь.

– В этом нет необходимости, – ответила Фэй. – Вы с Яком прекрасно подходите друг другу. И у всех у нас все хорошо. – Она подняла бокал.

– Меня очень впечатлили твои успехи с «Ревендж», – сказал Ильва, опустившись в большое цветастое кресло.

Ткань по рисункам Юсефа Франка от фирмы «Свенск Тенн». Як обожал их расцветки, в то время как Фэй считала, что это удел пенсионеров.

– М-м… спасибо. А у тебя как дела? Тебе нравится работа в «Музифай»?

– Я собираюсь уходить. Знаешь ли, уже давно работаю на полставки. Работа Яка требует моего активного участия – вечера, выходы… опять же дом, Жюльенна – сама понимаешь.

Ильва развела руками, не глядя в глаза собеседнице. Фэй задалась вопросом, как много времени может отнимать Жюльенна, учитывая, что она проводит у них всего несколько часов в месяц. Но вслух сказала:

– Вот как?

– Мы… в общем, у Жюльенны будет братик или сестричка. И ты же знаешь Яка – он хочет, чтобы я сидела дома. Я с нетерпением жду этого момента – ведь у меня нет собственной семьи.

Фэй уставилась на нее, ломая голову, когда же наступит этот день. Содрогалась при мысли об этом. И все же ничто не могло подготовить ее к тому удару в солнечное сплетение, которым стала для нее эта новость. Одновременно она поняла, что для Ильвы настало начало конца. Какая-то часть Фэй сочувствовала ей, другая желала залепить ей пощечину.

– Как здорово, поздравляю!

Фэй изобразила на лице подобие улыбки, хотя внутри все сжалось так, что ей хотелось согнуться от боли.

Ильва просияла, приложив руки к несуществующему животу. Фэй, ответив на ее улыбку, выпила большой глоток. В голове теснились воспоминания об аборте. Холодность и равнодушие Яка. Рождение Жюльенны. Сотни пропущенных звонков и неотвеченных эсэмэсок Яку, пока она в боли и панике рожала их дочь.

Она посмотрела в окно. В саду огромное количество служащих поспешно заканчивали приготовления к приезду гостей.

– Когда ожидаете прибавления?

– Через полгода.

Ильва просияла, когда к ним присоединился Як. Он налил себе виски в баре и уселся во второе кресло, не рядом с Ильвой, а в том месте, откуда открывался отличный вид на глубокий вырез Фэй.

Ильва это тоже заметила.

– Все готово? – сдержанным тоном спросила она.

– В целом – да. Другие дети приедут через сорок пять минут.

Он показал ей свои часы – «Одемар Пиге», стоящие примерно полмиллиона. Не «Ролекс», который, по мнению Яка, – слишком мейнстрим. Сейчас у всех – «Ролекс». Те, кто что-то из себя представляет, носят часы «Одемар Пиге». Или «Патек Филипп».

– Поп-музыканты появятся ровно в пятнадцать часов. Только не говори ничего Жюльенне, она не подозревает. – Кивнул Фэй: – Как идут дела?

– Спасибо, отлично. И у тебя, насколько я знаю. Здорово, что вы выходите на биржу.

– Работы станет еще больше. Но это важный этап – после всего того, через что мне пришлось пройти.

Фэй улыбнулась ему и Ильве.

– Поздравляю с наследником. Ильва рассказала мне.

Она повернулась, сменив позу, чтобы он мог заглянуть ей под подол. Трусиков на ней не было – они проступали бы под таким обтягивающим платьем.

Глаза Яка следили за ее движениями. Он поднял свой бокал, глядя на нее. Брюки натянулись в паху.

– Да, это так здорово, – проговорил Як хрипловатым голосом и с усилием улыбнулся. Глаза его подернулись пеленой.

Ильва откашлялась.

– Поначалу Як отнесся к этому скептически. Сейчас в фирме так много дел… К тому же ты, как никто, знаешь, как серьезно Як относится к роли отца.

Неужели сама она так когда-то разговаривала? «Як хочет, Як считает, Як сказал»? Боже милосердный, она была совершенно невыносима… А теперь перед ней сидит Ильва – ее более молодая версия, – положив руки на животик, с улыбкой на лице, и прославляет того же самого мужчину. Ослепленная любовью и восхищением. Попавшая в зависимость.

Теперь Фэй понимала – именно такими Як хотел видеть всех своих женщин. Однако от этого ее презрение к Ильве еще более окрепло. Неужели ей совсем не знакомы муки совести? Все те бесчисленные встречи, когда она совокуплялась с Яком – в офисе, в их доме, в своей квартире, пока Фэй ждала его дома… Вероятно, что-то царапало внутри. Однако она была ослеплена любовью к Яку. И смотрела сверху вниз на его нелепую жену, которая просто сидела дома – без карьеры, без целей, без амбиций. Ильва наверняка сравнивала себя с ней и считала себя лучше. Приходила к выводу, что Фэй недостойна такого мужчины, как Як.

Фэй выпила последний глоток. Мрачно глянула на донышко узкого бокала. Все-таки у нее не хватало дерзости самой подойти и подлить себе вина в баре.

– Хочу пойти немного отдохнуть, пока все не началось, – проговорила Ильва и встала, бросив последний взгляд на Фэй.

Когда она вышла, в гостиной повисло молчание. Через некоторое время Як откашлялся.

– Ты и вправду потрясающе выглядишь, – негромко произнес он.

Его взгляд не отрывался от ее выреза. Фэй позволила ему разглядывать ее. Откинула волосы, обнажив шею и ключицы, теперь не скрытые жирком. Она солгала бы, если б сказала, что не наслаждается его взглядами, но то, что ее тело по-прежнему реагировало на его присутствие, еще не означало, что он может контролировать ее.

Какая-то часть ее желала показать ему, что она в нем больше не нуждается. Однако не следовало поддаваться искушению и демонстрировать свое превосходство. Во-первых, ей было важно, чтобы Як снова в нее влюбился, а этого не произойдет, пока он не поверит, что она – в его власти. Во-вторых, несмотря на всю низость по отношению к ней, он оставался Яком. Его слова по-прежнему что-то значили для нее, как бы она ни пыталась это отрицать.

– Спасибо, – с прохладцей ответила Фэй.

Его взгляд снова обратился к ее вырезу и задержался на нем. Она достала телефон, делая вид, что отправляет сообщение.

– Знаешь, иногда я вижу тебя во сне, – проговорил Як, поднявшись с кресла. Отошел к бару, принес бутылку кавы и подлил им обоим в бокалы.

Теперь он сел на диван рядом с ней, придвинувшись слишком близко.

От запаха одеколона у Фэй на мгновение закружилась голова. Тот же запах, что и в Барселоне. Затаив дыхание, она сказала себе, что не стоит отдаваться воспоминаниям, перебирать все то, что тогда казалось правдой, хотя потом оказалось ложью. Ей придется отказать ему, одновременно поддержав его интерес. Пикантная ситуация. Як любит выступать охотником. Именно так она завоевала его в первый раз, давным-давно, в другой жизни. Теперь же повернулась к нему и заглянула прямо в его голубые глаза, полностью сосредоточенные на ней.

Таким мужчинам, как Як, всегда хочется завладеть тем, что им не принадлежит. Именно поэтому он изменял ей. Поэтому будет изменять и Ильве – если уже не делает это. И дальше будет изменять всем женщинам в своей жизни.

Позади них раздались шаги. Одновременно обернувшись, они с Яком увидели Жюльенну, которая шла к ним. На ней было красивое розовое платье. На лицо наложен грим, от которого она казалась очень взрослой. Фэй не могла точно сказать, нравится ей это или нет.

– Какая ты красивая, моя дорогая, – сказала Фэй дочери. – Ты похожа на принцессу.

Жюльена прокрутилась перед ними.

– Йессика говорит, что я могу стать фотомоделью, – сказала она.

– Йессика? – переспросила Фэй, роясь в памяти среди имен одноклассниц Жюльенны.

– Визажистка, – уточнил Як, видя ее растерянность. – И она совершенно права.

Он посадил Жюльенну себе на колени, и на миг Фэй снова охватили странные сомнения. Когда дочь сидела между ними на диване, они на мгновение снова становились семьей. Это сбивало Фэй с толку.

Она потянулась за бокалом и поднесла его к губам, в то время как Як не сводил с нее глаз.

* * *

Из сада доносились звонкие голоса. Начали прибывать гости. К дому одна за другой подъезжали роскошные машины, из которых выпрыгивали разодетые девочки лет шести-семи. Фэй держалась в тени, пока Як и Ильва беседовали с родителями. Гора подарков на столе росла. Большинство из них были завернуты в белую оберточную бумагу с логотипом NK. На сцену поднялся иллюзионист, и девочки радостно завопили. Официант принес лимонад и сласти празднично одетым маленьким гостям, важно восседавшим за столиками внутри огромного шатра – как на настоящем гала-банкете. Жюльенна со счастливым лицом хлопала в ладоши. В роли конферансье выступал известный ведущий детской телепередачи.

Когда последним номером программы на сцену вышли «Сеан и Вилле», восторгу публики не было предела. Тут Фэй поняла, что ей выпал шанс считать кей-логгер. Девочки повыскакивали из-за столов и столпились у сцены. Ильва и Як, казалось, полностью поглощены происходящим. Незаметно выскользнув из шатра, Фэй вошла в дом и поднялась по лестнице на второй этаж, в кабинет Яка. Письменный стол, служивший ему в годы их совместной жизни, сохранился. На мгновение она испытала ностальгию по кабинету в башне, величественно парившей над городом, – воспоминания об ушедших днях. Стряхнув эмоции, напомнила себе, что надо сосредоточиться. Несколько минут, проведенных на диване с Яком и Жюльенной, вывели ее из равновесия. Она не может позволить себе расслабляться.

Поставив сумочку на стол, Фэй склонилась над компьютером. Рядом стояли две фотографии в рамках. Одна – черно-белая, снятая несколько лет назад, на которой Ильва серьезно смотрела в камеру, томно приоткрыв рот. Другой снимок запечатлел Яка, Ильву и Жюльенну в ресторане. На Ильве и Жюльенне были платья в одном стиле. Все трое смеялись и выглядели как настоящая счастливая семья. Фэй сделала глубокий вдох. Это всего лишь иллюзия, внешний фасад, созданный Яком. Ничего больше.

Она подвинула мышь, так что компьютер ожил, и ввела старый пароль Яка. Затаила дыхание. Но здесь он пароль не сменил. На экране возникла гигантская фотография Яка и Ильвы, обнимавшихся на борту гидроцикла на фоне водной глади. Оторвав взгляд от этого снимка, Фэй вставила в компьютер флэшку и последовала инструкциям Нимы.

Несколько секунд спустя она обнаружила файл с записью действий Яка и перенесла его на флэшку. Затем зашла в «Мои документы» и скопировала оттуда все папки, хотя и сомневалась, что там найдется что-либо интересное.

Из коридора донесся скрип. Фэй поспешно закрыла компьютер и стала в отчаянии искать, куда бы спрятаться. Но прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, дверь распахнулась. Фэй поспешно обернулась.

В дверях стоял Як. На лице его читались удивление и подозрительность.

Фэй мгновенно оценила ситуацию. Она улыбнулась Яку. Преданно. Виновато.

– Я… просто хотела посмотреть, как ты обставил кабинет. Ты ведь знаешь, я всегда так любила этот письменный стол… Мне было интересно узнать, оставил ли ты его у себя.

Як перерабатывал полученную информацию. Похоже, остановился на том, что она все то же наивное и глупенькое существо, каким была всегда.

– А что?

– Ах, это так глупо, – пробормотала Фэй, опустив глаза. – Прости, мне не следовало сюда заходить, это же ваш дом, я не имею права… Просто меня охватила ностальгия…

Фэй двинулась к двери, но когда собиралась пройти мимо Яка, тот схватил ее за запястье – она чуть не выронила флэшку, которую держала в той же руке.

– Зачем тебе понадобилось смотреть, как я обставил кабинет? – спросил он с улыбкой, притягивая ее к себе.

Она снова ощутила запах его хорошо знакомого дорогого одеколона. Его эрегированный член уперся ей в ляжку, и, вопреки собственной воле, Фэй почувствовала, что ее это возбуждает.

– Соскучилась по мне, да? Это ты имела в виду, говоря о ностальгии? – жарко прошептал ей в ухо Як.

– Перестань, – пробормотала она.

Но он не обращал внимания на ее протесты. Глаза его горели. Прежняя Фэй никогда не сказала бы «нет» – наоборот, умоляла бы о его прикосновении, о его внимании.

Голос его зазвучал насмешливо, однако он не выпускал ее.

– Стало быть, малышка Фэй сделала себе новые сиськи, чтобы пользоваться успехом в кабаках? Тебе не хватает секса с настоящим мужчиной? Поэтому ты пришла сюда и напрашиваешься, чтобы тебя трахнули? Я слышал, чем ты занимаешься. Как уходишь из бара то с одним, то с другим мужчиной. Да нет – с мальчиками. Со сколькими ты успела переспать с тех пор, как мы развелись? У кого-нибудь был член побольше моего? Готов побиться об заклад, что ты трахалась и с двумя сразу…

От собственных слов Як все более возбуждался, его член становился все тверже, прижимался к ее ляжке. Тело Фэй отвечало ему, и она пошла по этому пути, чтобы скрыть флэшку, которую сжимала в кулаке. Не возражала, когда он расстегнул молнию у нее на спине и стянул платье до талии. Як сорвал с нее лифчик, ощупал ее грудь, крепко сжал. Все прекрасно зажило, но на местах разрезов чувствительность не восстановилась, поэтому от его прикосновений остались странные ощущения.

– Малышка Фэй, которая так хочет, чтобы ее трахнули…

Як повернул ее, ухватился за подол платья и задрал его выше бедер. Расстегнув брюки, толкнул ее вперед, положив на стол, принадлежавший Ингмару Бергману, и вошел в нее. Она охнула. Ее взяли силой…

– Ты такое любишь, да? – шептал он. – Чтобы тебя брали сзади, как мокренькую секретаршу… Теперь ты – директор, но по-прежнему любишь, чтобы тебя трахали как девку. Признавайся, Фэй, они так тебя берут? Твои молодые парни? Поворачивают тебя и трахают сзади?

Тяжело дыша, он еще шире расставил ее ноги, чтобы проникнуть еще глубже, прижал ее к столу правой рукой, запустив пальцы в ее волосы.

Движения стали резче. Фэй держалась за стол свободной рукой – той, которая не сжимала флэшку. Стонала, как в порно, – так, как он любит. Лежа левой щекой на столе, смотрела прямо в серьезное, черно-белое лицо Ильвы.

Як кончил. Фэй почувствовала тупую боль, когда он сделал последний толчок. Затем застонал в последний раз, вышел из нее, сделал шаг назад и стал застегивать брюки. Несколько секунд она лежала все в том же положении, потом выпрямилась и одернула платье.

– С тобой всегда было классно трахаться, – сказал Як. – Мне этого не хватало.

Он улыбнулся и указал на ее обнаженные груди – покрасневшие, с большими распухшими сосками.

– Отличные получились сиськи. Мне нравятся.

Вид у Яка был самоуверенный. Порядок восстановлен. Он взял ее, вернул себе то, что ему принадлежало, – по крайней мере, на время. Фэй предпочла, чтобы он так и думал.

Не выпуская флэшки, она натянула на плечи верхнюю часть платья, повернулась спиной к Яку и подняла волосы, чтобы тот мог застегнуть на ней молнию. Секунду спустя он исчез.

Когда Фэй вошла в шатер, девочки в дорогих дизайнерских платьях хором пели песенку в честь Жюльенны. «Сеан и Вилле» руководили хором.

Ильва скосила на нее глаза и указала на Жюльенну, на голове у которой теперь красовалась блестящая королевская корона. Взгляд у Ильвы был подозрительный, но смиренный. Лицо ее слегка позеленело в духоте шатра, светлые волосы прилипли к затылку.

Когда все в шатре закричали «Ура!», Як встал рядом с Ильвой, поцеловал ее в щеку и обнял за талию. Ильва расслабилась. Фэй не могла сдержать улыбку. По внутренней стороне ляжки из нее медленно вытекала сперма Яка.



Фьельбака – тогда

В кухне всхлипывала мама, но я не могла подняться с постели, не могла помешать отцу наносить удары. Вместо этого завернулась в темноту, прогоняя тревогу и страх.

Наступила осень, и папа начал обращаться с мамой все более жестоко. И со мной и Себастианом тоже. Казалось, холодная ветреная осень никогда не кончится – а отец, как разъяренный зверь, заперт в клетке со своими жертвами. Мы словно циркулировали по кругу – маленькая изолированная ячейка в забытом богом поселке.

Случалось, я мечтала, что кто-нибудь придет и спасет нас. Ведь все знали. Хотя они и понятия не имели, насколько все плохо, им было известно достаточно. Почему никто не придет и не заберет нас отсюда? Не освободит нас? Но все трусливо отводили глаза, не замечая наших ран и синяков. Никто из учителей не сказал ни слова. Ни один врач никак не прокомментировал наши или мамины травмы. Прошлой зимой маме пришлось обращаться к врачу восемь раз. Вывихнутое плечо. Фрактура на запястье. Трещина в челюстной кости. Никто не ставил под сомнение ее истории о падении с подвальной лестницы, о дверцах кухонных шкафчиков, внезапно переходивших в наступление. Все закрывали глаза.

Что нас ждет этой зимой?

Плач мамы стал слышнее, когда дверь в мою комнату открылась и закрылась. Себастиан на цыпочках прокрался ко мне в кровать. Вскоре он заснул, свернувшись калачиком рядом со мной, как щенок, устроившийся в тепле. Но мне его присутствие не давало чувства спокойствия. Мне не надо было объяснять, что мое состояние зависит только от меня самой. Я обнаружила это совершенно самостоятельно.

Я сильнее их. В особенности Себастиана.

Дыхание брата смешивалось со звуком моря, бушевавшего за окном. Последние дачники разъехались. Все они делали вид, что не слышат криков, доносящихся из нашего дома – одного из немногих домов, обитатели которого жили здесь круглый год. Наверное, не хотели портить себе отпуск всякими неприятными впечатлениями. В каком-то смысле я их понимала. Но меня интересовало, думали ли они о детях в соседнем доме, когда закрывали на зиму свои дачи и возвращались в свои роскошные виллы в Гётеборге. Вероятно, нет.

На следующий день, отвезя Жюльенну в школу, Фэй заперлась в своем кабинете, открыла крышку ноутбука и просмотрела файл. Ей понадобилось десять минут, чтобы найти новый пароль от его аккаунта: venividivici3848.

О том, что произошло в кабинете Яка, она никому не обмолвилась ни словом. Как ни противно было играть унизительную роль покорной Фэй, других вариантов не было. Важно было не пробудить в Яке подозрения – ей пришлось ему подыграть, лишь бы он не обнаружил флэшку, которая жгла ей ладонь. Однако она не могла отрицать, что испытала наслаждение, вновь ощущая в себе Яка. Это ее тревожило. Раздражало. Это была трещина в ее доспехах, которой она не могла допустить.

Фэй вошла в его аккаунт, прокрутила вниз список документов – и нашла то, что искала. Тщательно и методично сохранила все свои находки.

Теперь у нее есть все необходимое.

Оставшиеся часы до обеда она провела, просматривая файл и отслеживая, что Як делал за своим компьютером. Его поиски по порносайтам и отбор по словам younggirl, teen и petite, переписка с Хенриком по поводу «дурынды», с которой он трахался прямо в офисе, насмешки по поводу веса одной из сотрудниц. Все это со временем может пойти в дело.

Прихватив с собой свой новый компьютер, Фэй сообщила Керстин, что пойдет обедать в кафе. Усевшись за столиком в «Старбаксе» на площади Стюреплан, она продолжала просматривать документы. Во вторник на следующей неделе «Компэр» будет зарегистрирована на бирже. У нее достаточно времени продумать четкий план, как использовать то, что она обнаружила. Скорее всего, она запустит процесс в пятницу. Через четыре дня.

Звякнул мобильный телефон. Сообщение от Яка. «Не могу забыть, как классно было в прошлый раз. Может, встретимся?» – писал он.

Фэй задумалась, как лучше ответить. Все завертелось быстрее, чем она предполагала. Важно поддерживать его интерес к себе, пока не настанет момент для последних решающих действий. Еще подумав, она настрочила краткий ответ и нажала «отправить».

* * *

Крис пила апельсиновый сок на верхнем этаже бассейна «Стюребадет». Воздух здесь был влажный. Пенсионеры поедали салатики за две сотни крон, завернувшись в белые махровые халаты, – все это под журчание воды в бассейнах этажом ниже.

Фэй выдвинула себе стул и уселась напротив нее.

– Почему ты назначила мне встречу именно здесь? – спросила она.

Крис удивленно подняла глаза.

– А, привет. Я тебя не заметила… Не знаю. Эти звуки меня успокаивают. Как будто лежишь в большой теплой матке.

Пристраивая куртку на спинку стула, Фэй внимательно оглядела подругу. Взгляд у Крис был какой-то отсутствующий.

– Как ты себя чувствуешь?

– Сегодня у меня хороший день. Но сегодня я и в больнице не была. Вечером ужинаю с Юханом.

– Как он отреагировал, когда ты ему рассказала?

Крис опустила глаза, уставилась в стол.

– Я не рассказала. Я… не могу. Не вынесу, если он меня бросит.

Глаза ее были полны стыда и страха. Это напугало Фэй. Никогда раньше она не видела, чтобы Крис стыдилась или показывала свой страх.

Она взяла подругу за руку.

– Крис, дорогая моя, я все понимаю. Тебе будет легче, если я буду рядом, когда ты расскажешь ему? На случай… просто на всякий случай.

Крис медленно кивнула.

– Ты готова это сделать?

– Конечно, если так тебе будет лучше.

– Просто не хочу создавать тебе хлопот. Но я чувствую себя такой слабой, такой беспомощной… Те немногие часы, когда мне удается побыть самой собой, отнимают столько сил… Когда я не с Юханом, я могу только сидеть здесь. Кто бы сказал мне, что здесь я проведу последние дни жизни – в «Стюребадет»…

За этим последовала настоящая улыбка. «Щепоточка истинной Крис», – подумала Фэй и тоже улыбнулась в ответ.

* * *

Школа, где работал Юхан, была построена из красного кирпича и расположена на улице Вальхаллавеген. У ворот болтались несколько мальчиков и девочек возраста Жюльенны. Они повернули головы, когда Фэй и Крис вылезли из такси и пересекли школьный двор.

Вошли в длинный коридор, где теснилось множество голубых шкафчиков. Ни души.

– Ты знаешь, где он? – спросила Фэй.

– Нет, но разве сейчас не обеденный перерыв? То есть – большая перемена…

Фэй взглянула на часы. Они показывали ровно двенадцать. В ту же секунду все двери классов одновременно распахнулись, и ученики высыпали наружу. Поймав за рукав прыщавого парня в кепке и куртке, Фэй спросила, где учитель шведского языка Юхан.

– Юхан Шёландер, – вставила Крис.

Парень только помотал головой и исчез.

Они прижались к шкафчикам, чтобы их не сбили с ног проносящиеся мимо мальчишки.

– Позвони ему.

Приложив телефон к правому уху, Крис свободной рукой зажала себе левое. Когда он ответил, она отвернулась.

Коридор начал пустеть. Что-то произошло внутри Фэй, когда она переступила порог школы. Разница в росте, неуверенные, растерянные взгляды, строгая иерархия. Напряжение лежало на поверхности, готовое в любую секунду взорвать все. Матильда пыталась пробираться по таким коридорам как можно незаметнее, но ей это никогда не удавалось. Все знали, кто она. Все были в курсе, что случилось.

Крис похлопала ее по плечу.

– Он сказал, чтобы мы подождали его снаружи.

– Что он сказал?

– Просто… удивился, что я здесь. И обрадовался.

В ее голосе звучали нервозность и радостное возбуждение. Вместе с потоком учеников они прошли через стеклянную дверь, спустились вниз по лестнице, вышли на школьный двор и нашли под кустом свободную скамейку.

– Как настроение? – спросила Фэй.

– Нервничаю, – призналась Крис.

– Все будет хорошо. Вот увидишь.

Подруга кивнула без всякой уверенности.

Открылась дверь, и из здания вышел высокий стройный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке; светлые волосы слегка взлохмачены. Увидев их, он решительно направился прямо к ним, широко улыбаясь. В нем ощущалась какая-то прямота и открытость – Фэй он понравился с первого взгляда. У него не было ничего общего с теми мужчинами, с которыми она наблюдала Крис все эти годы, – и это можно было считать несомненным плюсом. Крис почему-то всегда выбирала неудачных мужчин, однако Фэй сразу почувствовала, что Юхан совершенно другой.

– Крис! – радостно воскликнул он. – Как я рад тебя видеть! Что ты… что вы здесь делаете?

Крис вскочила на ноги и обняла его. Когда они разомкнули объятия, он обернулся к Фэй.

– А ты, должно быть, та самая Фэй? Как приятно наконец-то с тобой познакомиться, а то я уже начал подозревать, что ты – вымышленный персонаж…

Она пожала его протянутую руку. Должно быть, Юхан уже заметил, что они пришли не по веселому поводу, – он бросил на Крис неуверенный взгляд.

– Всё в порядке? – спросил он.

– Давай лучше сядем, – предложила Фэй, сделав жест в сторону скамейки.

Крис оказалась посредине. Она сделал глубокий вдох, заколебалась, но Фэй подтолкнула ее локтем. Крис сердито покосилась на нее, но потом взяла Юхана за руку.

– Юхан, я должна тебе кое-что рассказать… – начала она, и Фэй ободряюще закивала. – Я больна. У меня – рак. Тяжелая разновидность, с которой трудно что-то сделать.

Она говорила быстро, волнуясь, почти глотая слова. Но по лицу Юхана было заметно, что он все слышал. Открыл рот, чтобы что-то сказать, потом снова закрыл. Потом глубоко вздохнул. Кивнул. И медленно проговорил:

– Я все знаю.

– Как? – хором изумились Фэй и Крис.

– Я нашел у тебя дома приглашение на химиотерапию.

– Почему же ты ничего не сказал?

– Потому что… Я подумал – тебе решать, захочешь ты рассказать мне или нет. Счел, что ты расскажешь, когда созреешь.

Крис обняла его.

– И теперь… ты оставишь меня? Если ты это сделаешь, я тебя пойму.

В глазах у нее был такой страх, что по спине у Фэй заструился холодный пот.

Но Юхан засмеялся и покачал головой. Смех его звучал чуть надтреснуто, но все же это был смех.

– Боже, дорогая моя! Нужно нечто куда более весомое, чем рак, чтобы заставить меня бросить тебя. В жизни не встречал человека, с которым я был бы так счастлив, как с тобой.

– Но я, возможно, умру… Более вероятно, что я умру, нежели выживу.

Юхан задумчиво кивнул.

– Может быть. Тогда последним, что ты увидишь, будет моя физиономия.

Вокруг них шумели дети, полные надежд на будущее, у которых впереди было множество радостных и горестных моментов, триумфов и ошибок. У Крис должно было оставаться в запасе много ошибок – она всегда была чемпионом по ошибкам. Всегда утверждала, что именно плохие решения делают жизнь увлекательной.

Фэй отвернулась, чтобы подруга не видела ее слез. Боковым зрением она отметила, что Крис прислонилась к Юхану, рассказывая ему, как обстоят дела. Несмотря на ужасное содержание, это был самый прекрасный разговор, какой Фэй доводилось слышать. И Крис радовалась, как ребенок, стоило Юхану открыть рот. На мгновение Фэй задумалась о том, как отреагировал бы Як, если б она рассказала ему нечто подобное. Як не любил болезней и слабостей. Он слинял бы после первой фразы.

Фэй поднялась со скамейки, чтобы оставить их вдвоем, но Юхан попросил ее остаться. Затем обернулся к Крис.

– Теперь, когда ты мне все сказала, я тоже хочу тебе кое-что сказать – давно хотел, но не решался. И пусть Фэй останется, потому что вдруг ты захочешь бросить меня после этого, и тогда мне понадобится человек, который сможет обнять и утешить…

Крис заволновалась, а Фэй и вовсе вышла из себя. Момент явно неподходящий, чтобы признаться в измене или что он там задумал рассказать. Она уже готовилась схватить Крис за руку и увести прочь. Но Юхан запустил руку в карман и что-то достал, а потом встал на колено перед Крис и взял ее за обе руки. Что-то блеснуло в его пальцах, и сердце у Фэй отчаянно застучало. Она покосилась на Крис, которая по-прежнему ничего не понимала. Гнев улегся так же быстро, как и вскипел; по всему телу у Фэй побежали мурашки. Юхан не сводил глаз с Крис, стоя на коленях на асфальте школьного двора. Ученики уловили, как собачонки, унюхавшие печеньку: что-то затевается – и сгрудились вокруг небольшими группками.

Но для Юхана существовали в этот момент только они с Крис. Он откашлялся и произнес:

– Крис, ты самая потрясающая женщина из всех, кого мне довелось встречать в жизни; ты самый добрый и самый умный человек из всех, с кем я когда-либо общался. Я люблю тебя – с первой секунды, как увидел. Если бы ты не стала следить за мной до самой Фашты, я уже на следующий день пришел бы в твой салон и попросил сделать мне «ирокез» или что-нибудь еще. Это кольцо… – он поднял вверх сверкающее колечко, – я купил на четвертый день после нашей встречи и с тех пор всегда носил с собой. Не хотел показаться сумасшедшим, достав его слишком рано, хотя мне с самого начала все было ясно. Теперь получилось, что я проносил его с собой слишком долго. Поэтому хочу спросить тебя: готова ли ты носить его на пальце? То есть – согласна ли ты выйти за меня замуж?

Ученики, стоявшие вокруг них, радостно завопили. Кто-то засвистел в два пальца. Какая-то девчонка крикнула звонким голосом:

– Давай же, скажи «да»! Юхан – супер! Он самый лучший учитель!

Крис приложила ладони ко рту, и Юхан явно занервничал. Сглотнув, она протянула вперед руку – по щекам у нее текли слезы – и прошептала:

– Ясное дело, я согласна.

Ученики возликовали.

Юхан усмехнулся, глядя на них, и поднял вверх большой палец; его радостно подбадривали криками и аплодисментами. Немного неловко он надел кольцо на палец Крис.

– Я обожаю тебя, – пробормотала она, подняла его с колен и поцеловала.

Найдя на улице Йотгатан скромное кафе под названием «Мюгген», Фэй взяла себе кофе, открыла компьютер и подключилась к Wi-Fi. Она заранее загрузила анонимизатор VPN, скрывавший IP-адрес, чтобы ее невозможно было отследить. Вставив в компьютер флэшку, на которую она перекачала все, что нашла в аккаунте Яка, Фэй пробежала глазами материалы. Все было разложено по полочкам, четко структурировано – мечта голодного репортера.

Фэй выбрала молодую журналистку в «Дагенс индустри» по имени Магдалена Юнссон. Присмотрела ее уже давно. Та была умна, точна и хорошо писала.

«Если тебя это заинтересовало, у меня есть кое-что еще», – написала Фэй и нажала «отправить». Все так просто…

Она уже собиралась встать и уйти, когда в компьютере звякнуло и в папке «Входящие» появилось новое сообщение:

«Мы можем встретиться лично?»

Фэй задумалась. Она знала, что у журналистов есть правило – защищать свой источник и что это для них свято. Вместе с тем, все мы люди. Лишнее слово, сказанное по пьянке, украденный мобильный телефон, доверительный разговор с бойфрендом – и ее анонимность будет раскрыта. На такой риск она пока не могла пойти.

«Нет. Но скажи, если хочешь получить еще».

Ответ пришел мгновенно:

«О’кей, спасибо! Наши эксперты должны проверить подлинность, проверка может занять несколько дней, но это невероятно – если все это правда».

«Это правда», – написала Фэй, закрыла ноутбук и вышла из кафе.

* * *

На первой полосе деловой газеты «Дагенс индустри» красовался заголовок: «Генеральный директор “Компэр” Як Адельхейм призывал своих сотрудников обманывать пожилых и слабых». Под рубрикой приводились кадры из видеозаписи, которую Фэй переслала Магдалене Юнссон.

Стоя возле кухонного островка, Фэй отпила глоток кофе. История о том, как Як Адельхейм, гендиректор фирмы, только что зарегистрировавшейся на бирже с рекордными цифрами, призывал своих сотрудников лгать старикам, чтобы отобрать у них деньги, была разнесена на четыре полосы. Все то, что Фэй собрала из его почты и переслала Магдалене Юнссон, было превращено в броские заголовки. Самым весомым компрометирующим материалом стала видеозапись, сделанная мобильным телефоном в самом начале восхождения «Компэр» к успеху, когда Як на совещании четко инструктировал своих сотрудников продавать старикам все, что можно, прибегая для этого ко всем доступным средствам. Всё – ради прибыли. Всё – ради результата. Запись продолжалась десять минут – она разбивала в пух и прах имидж Яка как руководителя предприятия. Запись была той бомбой, которую Фэй в первую очередь надеялась найти в его аккаунте. Все остальное служило скорее украшениями на торте. Одной записи должно хватить, чтобы утопить бывшего и навредить «Компэр». Фэй видела это видео раньше и рассчитывала, что у Яка хватило наглости его сохранить.

Теперь оставалось выяснить, сколь велик нанесенный ею урон. Она опасалась, что этого может оказаться недостаточно. Мир так циничен… СМИ, общественность, деловой мир весьма капризны. А жажда наживы правит везде и во всем. Единственное, что она могла сделать, – это создать некие предпосылки для скандала.

С жадностью и злорадством Фэй читала дальше. В груди у нее родилось трепещущее чувство счастья – от осознания того, что теперь Як почувствует себя загнанным в угол.

К ее большому облегчению, СМИ были беспощадны. «ДИ» выбрала четкую и однозначную позицию осуждения. В статье высказывались политики, члены регионального совета и родственники пострадавших пожилых людей. Автор хроники в «ДИ» назвал это крупнейшим скандалом за последние десять лет и высказал предположение, что после такого Як Адельхейм не сможет остаться на своем посту. Фэй с воодушевлением стала листать дальше. Дочитав «Дагенс индустри», она проверила «Экспрессен», «Афтонбладет» и «Дагенс нюхетер». На сайтах всех трех газет в самом верху виднелись крупные заголовки о скандале и приводились цитаты из видео. «Афтонбладет» посвятил целую утреннюю программу своего вещания обсуждению того, в какой мере новые сведения скажутся на делах «Компэр» и ее акциях. Газетчики соревновались друг с другом, кто приведет более негативный комментарий очередной знаменитости. Вся общественность сплотилась против Яка. Как он посмел? Как могла его фирма так поступать?

Фэй попыталась представить себе Яка. Чем он занят? Как отреагирует? Последует ли призывам комментаторов немедленно уйти с поста, чтобы спасти честь «Компэр» и избежать падения курса акций?

Вполне вероятно – если он поддастся панике, почувствует себя раненым зверем. Учитывая его происхождение, публичного унижения он боялся больше, чем кто бы то ни было. Стыд, давивший на него с детских лет, мог заставить его бросить все и бежать. Этому она обязана воспрепятствовать. Это нарушило бы все ее планы. Надо вызвать его на бой, призвать биться до последнего. Почесать его за ушком, убедить, что никто лучше его не спасет «Компэр». Фэй казалось, что это будет не особенно трудно. Она прекрасно знала, на какие кнопки нажать.

Позвонила Керстин, которая с раннего утра уехала в офис.

– Ты видела?

– Как раз читаю. Невероятно. Они не пожалели красок. Получилось лучше, чем можно было ожидать.

– Знаю… Как считаешь – что мне делать теперь?