– Гарик? Это ты? – близоруко заморгала бабка, приподнимаясь над стулом, в точности как гриф над гнездом.

– Я не Гарик, – устало ответил ей Говоров.

– А похож на деда, даже очень похож, только моложе, – жалостливо сказала соседка Вера.

– Тоже упрямый дурень, – досадливо согласился Никита и хлопнул рюмку водки, не дождавшись окончания очередной печальной речи.

Больше всего ему хотелось сбежать на пляж, а оттуда прямиком в аэропорт и вернуться в Москву. Но в его жизни снова появилась бабка – уже не та, веселая и толстая, а совсем неправильная, никчемная и раздражающая, как фамильное привидение…

Говоров понимал, что никуда сейчас не уедет, и очень этим неуютным пониманием томился.



– Едешь тут, как барин! – Старший лейтенант Таганцев не то упрекнул, не то похвалил арбуз на соседнем сиденье.

Вообще-то у него не было привычки разговаривать с неодушевленными предметами, но этот арбуз определенно требовал к себе особого отношения.

Будь он поменьше, Таганцев без церемоний запихнул бы его в багажник, но там уже сто лет лежали запаска, домкрат, пластиковая канистра с маслом, наполовину полная прозрачная баклага с синим, как южное море, стеклоомывателем, и для большого арбуза места не было. Поэтому Таганцев торжественно водрузил его – здоровенный, продолговатый, с витым казачьим чубом сухого стебля и желтым потрескавшимся пятном – на пассажирское сиденье. Повертел, ориентируя к лобовому стеклу желтым кругом, отдаленно напоминающим морщинистое лицо, заботливо пристегнул ремнем. И теперь вез, разглагольствуя и подхихикивая при мысли о том, какое выражение лица будет у дорожного инспектора, если тому вдруг приспичит остановить Костину «ласточку». Не то чтобы водитель Таганцев давал повод, но старый «жигуль», топорными очертаниями схожий с деталькой из «Тетриса», в потоке округлых и блестящих, как стеклянные бусины, разноцветных иномарок заметно выделялся, а контрасты – они же всегда привлекают внимание…

Гигантский арбуз Костя выбрал совершенно сознательно.

Ему нужен был веский повод, чтобы нагрянуть к прекрасной даме, которая Таганцеву очень нравилась, но на сближение почему-то не шла, ограничивая отношения дружескими.

То есть, когда ей было очень нужно, прекрасная дама взывала к старшему лейтенанту как к верному рыцарю, и он охотно убивал очередного дракона. А потом спасенная принцесса как бы запиралась в башне, оставляя победоносного рыцаря за крепостными стенами… Штурмовать этот замок Таганцев робел, поэтому присматривал лазейку, подбирал отмычки… Незаурядный арбуз вполне мог стать золотым ключиком.

Предупреждать принцессу о своем визите заранее коварный Таганцев не стал.

Он почему-то был уверен, что душным вечером в будний день прекрасная дама будет прохлаждаться в затемненных комнатах под кондиционером. В своих мечтах он ясно видел простоволосую босоногую красавицу в невесомых одеждах и так проникся этим дивным зрелищем, что очень удивился, когда его звонок в домофон у подъезда не возымел никакого результата. Похоже, дома никого не было. Подниматься и проверять, топая вверх по лестнице с арбусом в обнимку, не хотелось…

Костя замялся.

– Продаешь? – минуя его, установившегося на крыльце в компании большого полосатого друга, поинтересовался бодрый дедок с одышливой собакой на поводке.

Упитанный пес жался к ногам своего хозяина точно так же, как круглый арбуз к голеностопу Таганцева, и это комическое сходство окончательно выбило Костю из героической роли благородного рыцаря.

– Да нет, себе купил, – отговорился он от деда и вместе с арбузом вернулся в машину, чтобы не выступать в роли клоуна, веселящего весь двор.

Жара была тяжелая, пыльная, душная, как старая меховая шкура. Она лежала неподвижно, придавив задыхающийся город медленно остывающим сизым брюхом, как мертвый зверь на завалившем его охотнике. Лично Таганцев легко отказался бы от такой сомнительной добычи, но кто же его спрашивал?

Костя максимально откинул водительское сиденье и распахнул все двери своего авто, всерьез подумывая о том, чтобы сменить уже винтажную «ласточку» на что-то посовременнее – с кондиционером. Если, скажем, взять кредит…

Кредит брать не хотелось.

Здоровой крестьянской натуре Таганцева откровенно претило влезать в долги. Вот если бы как-то разом заработать денег… Или наследство получить…

– Или полцарства в приданое за принцессой, – сам себя высмеял трезвомыслящий Костя и принялся обмахиваться рекламной газеткой с объявлениями о продаже вентиляторов и установке кондиционеров. Ее рано утром подсунули под дворники Костиной «ласточки» – очень кстати получилось.

Ожидаемая принцесса появилась примерно через полчаса и имела вид на редкость деловитый и сосредоточенный.

Ее твердая целеустремленная поступь, четкая отмашка руками, затвердевшие скулы, строгий взор и брови сплошным шнурком больше подошли бы воинственному рыцарю, решительно идущему на сближение с драконом.

Таганцев даже подумал, что не завидует сказочной рептилии, ее печальная судьба уже предрешена, и сам тоже малость оробел, но быстро взял в руки сначала себя, а потом еще арбуз и окликнул боевитую принцессу:

– Наталья Владимировна, добрый вечер!

– Разве?

Натка обернулась, прострочив тылы строгим взглядом, как пулеметной очередью.

Если бы руки Таганцева не были заняты арбузом, он сделал бы «хэнде хох», а так пришлось ограничиться подкупающей улыбкой.

– А, это вы, Костя! – Узнав своего верного рыцаря, Натка сменила гнев на милость.

Наблюдать за этим было необыкновенно увлекательно.

В считаные секунды сурово сведенные брови красавицы поднялись аккуратными дугами, глаза засияли, ресницы затрепетали, губы изогнулись в улыбке, а на щеках образовались прелестные ямочки.

В этой удивительной трансформации было что-то от завораживающего явления природы, во всяком случае, на Таганцева подобное впечатление производил разве что летний рассвет на реке, ради созерцания которого он и ездил на рыбалку.

– Ох, красота-то какая! – восторженно выдохнул Костя, от полноты чувств страстно стискивая арбуз.

Тот затрещал, Натка разулыбалась, кокетливо поправила локон, спросила:

– Вы каким ветром, Костя?

– Попутным, – соврал Таганцев, ногой отодвигая упавшую рекламную газету – свой единственный источник какого-никакого ветра. – Ехал мимо, дай, думаю, проведаю Наталью Владимировну, заброшу ей с пацаном витаминчиков…

– Ой, а Сенька в деревне остался! – Натка всплеснула руками и снова задумчиво свела брови галочкой.

Таганцев легко угадал, о чем она сейчас думает: как-то некстати принесла нелегкая галантного кавалера… Жара, духота, сейчас бы в душ и завалиться на прохладные простыни нагишом – в одиночку, разумеется. А тут Константин Сергеевич со своим арбузом! Арбуз-то по такой погоде – очень неплохо, но Сеньки дома нет, вдруг Таганцев приставать начнет, придется что-то решать, а не хочется, очень удобно держать верного рыцаря на некоторой дистанции…

– Вы арбузик возьмите, а я дальше поехал, у меня еще дела, – нарочито простодушно сказал хитроумный Таганцев, превосходно понимая, что пятнадцатикилограммовый «арбузик» сам, без его помощи, в принцессину башню не попадет.

– Нет уж, с этим полосатым кабанчиком я одна не справлюсь, придется вам ко мне подняться, – предсказуемо ответила Натка и зацокала каблучками к крыльцу, кокетливо покачивая бедрами.

– Спасибо, дружище, – шепнул Таганцев «кабанчику», устремляясь вслед за принцессой.

– Вы же сможете его разрезать, да? На половиночки, – на ходу оборачиваясь, весело спрашивала Натка.

– Легко! – отвечал воодушевленный Таганцев, который сейчас запросто разрезал бы на идеальные половиночки хоть целого злого дракона. – У вас же найдется большой острый нож?

– Ой, я даже не знаю, – сокрушалась Натка, склоняясь через перила, чтобы продемонстрировать следующему за ней маршем ниже Таганцеву свои красивые изгибы. – Хозяйство без мужчины, сами знаете… – И тут же спохватывалась: – Хотя вам-то откуда такое знать, вы ж со своим хозяйством все сам да сам…

– Ну, не все сам, – краснел и кряхтел отягощенный арбузом хозяйственный Таганцев. – Но ножи я вам непременно наточу, у вас же брусочек имеется?

– Ой, даже не знаю, – трясла распущенными волосами Натка.

За светской беседой с хозяйственным уклоном они поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру.

– Ого! – не удержался от возгласа впечатленный Таганцев, оказавшись в прихожей.

На жилище принцессы помещение походило гораздо меньше, чем на логово дракона.

– У нас тут легкий беспорядок, не обращайте внимания, это мы с Сенькой на дачу собирались, – мило краснея, объяснила Натка. – Спешили очень, Сенька свое водяное ружье найти не мог…

– Ружье искать – это да, – великодушно согласился Таганцев, хотя по всему было видно, что тут не ружье – тут атомную бомбу успешно нашли и сразу же на месте испытали. – Куда арбузик нести?

– На кухню, – Натка посторонилась, пропуская Костю с его ношей в небольщой пищеблок, где явно тоже велись поиски чего-то взрывоопасного – на бортиках диванчика, на спинках стульев, даже на подоконниках лежали какие-то разноцветные тряпочки.

– Ой, я тут белье досушивала! – Хозяйка вихрем пронеслась по помещению, сгребая в охапку кружевные вещицы.

Таганцев проводил ее умиленным взором, высмотрел мойку и бережно положил в нее «кабанчика».

– Костя, а вы борщ любите? – с веселой строгостью прокричала Натка из глубины квартиры.

– Нежно и страстно! – признался Таганцев.

– И это прекрасно, потому что у меня в холодильнике полкастрюли борща, который срочно нужно съесть! – заявила Натка, вновь возникая на пороге кухни.

– Я всегда! – сказал Таганцев.

«Готов», – самодовольно додумала Натка вне связи с борщом.



– Накрыть крышкой и довести до готовности на ме-е-едленном огне, – посоветовал бархатистый мужской голос, сладострастно растягивая гласные.

Чувствуя, что сама уже закипаю, я протянула руку и выключила радио. Кулинарная программа в час пик – это изощренный садизм!

В наступившей относительной тишине – машины в плотном потоке влеклись с озлобленным рычанием и нервными вскриками – оглушительно запел телефон.

Я прилепила трубку к уху и рявкнула:

– Да!

В полной версии это прозвучало бы как «Да пребудет с нами сила!» Или нет, лучше «Да прибудет к нам Годзилла!». Очень хотелось, чтобы он таки прибыл к нам сюда и расшвырял автомобили, сгрудившиеся перед моим.

– Ты где? – требовательно спросила сестрица, забыв со мной поздороваться.

Впрочем, мы ведь с ней сегодня уже разговаривали по телефону…

О чем-то странном и тревожащем разговаривали…

Ах да, о получении наследства! Интересно, к чему бы это? Кроме меня, никаких взрослых родственников у Натки не имеется, не за мной же она собралась что-то наследовать? У меня есть наследница первой очереди – прямой потомок, родная дочь Александра. Хотя и ей за мной наследовать особо нечего…

– Ну? Где ты? – не получив ответа, снова нетерпеливо спросила сестрица.

– В машине, – ответила я коротко, экономя силы.

Могла еще добавить: в пробке, в поту и практически в бешенстве, но удержалась, чтобы не разораться. Натка не виновата, что лето жаркое, а улицы перегруженные.

– Если ты едешь домой, то меняй курс и живо дуй ко мне, – велела сестрица.

На слово «дуй» я отреагировала тяжким вздохом. Надо мне хотя бы автомобильный вентилятор купить, раз на машину с кондиционером не хватает…

– А что у тебя на этот раз? – Зная Натку, я не усомнилась, что она зовет меня для того, чтобы привлечь к решению очередной своей проблемы.

– На этот раз у меня Таганцев, – сказала сестрица и хихикнула. – И арбуз. Знаешь, он просто огромный!

– Таганцев-то? Ну да, он у нас настоящий богатырь, – несколько кисло пошутила я.

Это «у нас» вырвалось у меня против воли. Я уже смирилась с тем, что милейший Константин Сергеевич, поначалу робко влюбленный в меня, моментально переметнулся к Натке, стоило той один лишь раз состроить ему глазки. Красивых женщин мужчины любят больше, чем умных, это аксиома.

– Огромный! – с удовольствием повторила Натка. – Полосатый! И с хвостиком!

Мое воображение по инерции обрядило огромного Таганцева в тельняшку морпеха, но не нашло, куда там пристроить хвостик, и спасовало.

– И у Кости не получилось его ровно разрезать, потому что он трещит и ломается, так что тебе придется забрать себе бо́льшую половину, – закончила Натка, и я поняла, что она говорит об арбузе.

В воображении тут же нарисовался этот самый неровно разрезанный арбуз. С красной хрусткой мякотью и лаковыми черными косточками. Прохладный и сочный…

Я сглотнула. Сказала:

– Ешьте медленно, я скоро буду! – и при первой же возможности сменила курс.

Получилось удачно: в этом направлении непробиваемых пробок не было, и я доехала к Натке минут за двадцать. По пути продолжая мечтать о прекрасном арбузе…

А действительность даже превзошла мои ожидания.

Таганцев с Наткой суперарбуз благополучно располовинили, с меньшей части срезали корку, нарубили мякоть аккуратными кусочками и, уже откровенно эстетствуя, пересыпали формованным льдом из морозилки. Сложили в блестящем медном тазике для варки варенья пологий холм из красных и прозрачных кубиков, вонзили в его вершину три мельхиоровые вилки…

– Какая красота! – искренне похвалила я.

Сказочному виду не хватало разве что разноцветных стягов на башнях-вилках.

– Налетай! – скомандовала Натка, и мы налетели.

Потом Таганцев положил свою вилку, отодвинулся от стола, вопросительно посмотрел на Натку и, не дождавшись дальнейших распоряжений и предложений, нарочито бодро сказал:

– Пойду, пожалуй… Елена Владимировна, вам с доставкой арбузика пособить?

– Спасибо, Костя, с половинкой мы и сами справимся, – ласково улыбнулась бессердечная Натка.

Тихо вздыхая, Таганцев откланялся. Дождавшись, пока сестрица закроет за ним дверь, я спросила:

– Не стыдно тебе морочить голову хорошему мужику?

– Он от этого хуже не станет, – отмахнулась жестокая кокетка. – Кстати, про мужиков. Хочу с тобой посоветоваться!

– Что? Ты беременна?! – испугалась я.

Просто это был один из тех немногих случаев, когда Натка со мной советовалась. Тогда сестрица не могла самостоятельно решить, оставлять ли ей ребенка, и я до сих пор благодарила Бога за то, что она спросила моего совета и прислушалась к нему. Это тоже была большая редкость. Обычно Натка мои полезные советы игнорирует.

– С чего бы это? – искренне удивилась сестрица. – Я уже четвертый месяц ни с кем не встречаюсь! Хотя ты почти угадала, вопрос касается Сеньки…

– Что с ним?! – снова испугалась я.

– Какая-то ты сегодня нервная, – отметила сестрица.

В голосе ее затейливо смешались сочувствие и превосходство.

Ага, она-то у нас не нервничает по пустякам. Запросто может оказаться подругой бандита или жертвой мошенника – и все равно не станет сильно переживать. Характер, понимаете ли, легкий… Легонький такой…

– Да говори уже! – рассердилась я.

– Начну сначала, – Натка чинно опустилась на стул, расправила на коленях подол прелестного легкого платьица. – На днях я видела Романовского…

– Да, я тоже его видела, – сказала я и кивнула на телевизор на стене над столом.

Натка машинально включила его, экран просветлел и задорный женский голос напел нам:

– «Шпора»! «Шпора»! Средство от запора!

На экране крупно нарисовалась аптечная коробочка с озвученным названием препарата и изображением скачущего коня. Седло на нем имелось, а всадника не было, так что телезрителю оставалось только догадываться, соскочил ли наездник на полном ходу, чтобы на своих двоих бежать к удобствам, или же это конь воспользовался рекламируемым средством и теперь самозабвенно мчит в поля, чтобы внепланово их удобрить.

Натка поморщилась и уменьшила звук:

– Задолбали со своей дебильной рекламой! Хоть не включай этот ящик!

– Зато ты увидела там Романовского, – поддела ее я.

– Лучше бы не видела. – Натка нахмурилась и побарабанила пальцами по столу.

Я поняла ее чувства без объяснений.

Романовский – один из Наткиных бывших. Когда они встречались, он был всего лишь менеджером какой-то госкорпорации, но потом переметнулся в бизнес и здорово там преуспел. Как раз вчера Максима Романовского показывали в новостях – он торжественно подписывал крупное инвестиционное соглашение на международном экономическом форуме. В руке у него был блестящий золотой «Паркер», запонки, особенно заметные на крупном плане, слепили глаз бриллиантами. Хорошенькая тележурналистка, ведущая прямой репортаж с места событий, с придыханием называла Романовского олигархом и непроизвольно облизывалась.

– Я вот подумала – а что, если на самом деле отец Сеньки не мой законный быший, а тот же Романовский, например? – Натка пытливо посмотрела на меня.

– Как это – например? – не поняла я. – Есть такая вероятность?

– Вероятности, – поправила сестрица. – Я ведь тогда не только с Максом встречалась.

– Та-ак… А с кем еще? Огласите, пожалуйста, весь список!

– Вот.

Список, оказывается, уже был составлен.

Натка протянула мне бумажку.

Я оценила количество строчек и ровный бисерный почерк – сестрица во всех смыслах старалась! – и уважительно присвистнула:

– Ну ты даешь, мать… Ты что, крутила с ними со всеми одновременно?

– Ну, так уж вышло, – Натка легкомысленно пожала плечиками, словно речь шла о капризах погоды, мол, что поделаешь, так уж вышло, дождик пошел.

– Номер один – Максим Романовский, – прочитала я с листа. – Этого я знаю, наш российский олигарх-газовик… Номер два – Антон Голиков, а это кто?

– Новый мэр одного областного центра на юге.

– Номер три – Тимофей Гусев… Гусев, Гусев… Что-то я вроде слышала…

– Знаменитый интернет-дизайнер, – подсказала сестра. – Ты и слышала, и видела, у половины дорогих российских сайтов в уголочке написано: «Дизайн Тимофея Гусева».

Я оценила нотки гордости в ее голосе и съязвила:

– Крутые мужики, да? Жаль, что чужие.

– Может, и не чужие, – пробурчала сестрица. – Ты дальше читай.

– Номер четыре – Андрей Ростовцев. И кто он?

– Бухгалтер, милый мой бухгалтер! – злобновато напела Натка. – Был. Сейчас владелец собственного банка.

– Номер пять – Василий Предоляк. – Я вспомнила, что этого своего экс-кавалера Натка уже упоминала. – Ага, а с Василием-то промашечка вышла, ты говорила, он до сих пор ездит на метро.

– Ездит, – угрюмо согласилась сестрица. – Но не потому, что у него нет денег. Я, пока ехала с дачи, посмотрела в Интернете – Предоляк-то у нас, оказывается, знатный ботан.

– В смысле садовод?

– Какая же ты, Лена, темная! – Сестрица закатила глаза. – Живешь в одном доме с популярным блогером и не знаешь модного сленга! Ботан – это такой умный, но странный тип, как бы не от мира сего. Не приспособленный к жизни гений, вот.

– И это твой Предоляк? – удивилась я.

Не знала, что у Натки были гении. Это вообще не ее тип.

– Представь себе! – Сестрица досадливо хлопнула себя по крепдешиновым коленкам. – Оказывается, он уже целый доктор наук, автор кучи изобретений, обладатель множества патентов и премий, в общем, не голь перекатная, как можно было подумать, увидев его в метро в шортах, майке и резиновых тапках на босу ногу!

– Так жара ведь, – несколько невпопад заметила я.

– Это точно. – Разгорячившаяся Натка обмахнулась ладошкой. – Нет, ты видишь, какая у меня была чуйка на перспективных кавалеров? Все пятеро в большие люди вышли!

– Чуйка была, – согласилась я, – но не стратегическая. Не дотянула ты, мать, генеральную линию до ЗАГСа…

– Подумаешь, ЗАГС! – Натка фыркнула. – Печать в паспорте – это тьфу, ерунда, я сделала кое-что поважнее: родила сына! Улавливаешь мою мысль, май систер?

– Конечно. – Уловить было нетрудно. – Ты думаешь, как жаль, что Сенька не сын одного из этих мужиков.

– А если все-таки?

– Натка! Какие могут быть «если» в таком серьезном вопросе? Все твои бывшие – солидные дяденьки, думаешь, хоть кто-то из них поверит в индийскую сказку о потерянном и найденном папе?

– А если я докажу?

– Как?!

– Это вопрос, – согласилась сестрица и задумалась.

Чтобы не сидеть в тоскливой тишине, я прибавила громкости телевизору, а там как раз закончилась рекламная пауза, и ведущий популярного ток-шоу Антон Халатов чуть не оглушил нас радостным криком:

– …Стофоров!

– Сто чего? – вздрогнув, переспросила Натка, серьезно настроившаяся на круглые цифры.

– Ничего. – Я поморщилась, читая титры. – Это фамилия такая – Христофоров, ведущий представил гостя в студии. Надо же, и тут он отметился! Всё успел!

– Что за Христофоров, ты его знаешь? Симпатичный парнишка, кого-то мне напоминает, – Натка присмотрелась к экрану.

– Может, Роберта Гуреева? – предположила я. – Этот симпатичный парнишка утверждает, что он родной сын Гуреева, и претендует на его наследство.

– Да-а-а?! – Сестрица живо заинтересовалась шоу.

Она добавила телевизору звука, уселась поудобнее и только потом догадалась спросить:

– Не возражаешь, мы немного посмотрим?

Я, против обыкновения, не возражала. Просмотр ток-шоу – не самый дискомфортный способ войти в курс дела.

Хотя доверять телепередаче, конечно, не стоило.

Знаем мы эту медийную публику, они ради рейтингов на что угодно пойдут. Хуже великого комбинатора Остапа Бендера, право слово, тот хотя бы старался чтить Уголовный кодекс…

К числу телезрителей ток-шоу мы с Наткой присоединились не с самого начала программы, но пропустили не так много и быстро наверстали упущенное, потому что сразу после рекламной паузы ведущий любезно протараторил краткое содержание предыдущей серии, тьфу, первой части шоу.

– Итак, у нас в гостях Андрей Христофоров, Вадим Петренко и Анна Горлова. Все они считают себя детьми Роберта Гуреева, который, как известно, никогда не состоял в законном браке, но в разное время имел множество близких друзей и подруг, – тут Халатов тонко усмехнулся, и даже Натка покривилась:

– Фу, какой пошляк! «Имел друзей и подруг»! Есть же красивое и культурное слово – «бисексуал»!

– Ни один из наших уважаемых гостей не носит фамилию и отчество Роберта Гуреева, в первом и главном документе каждого ребенка – свидетельстве о рождении – у каждого из них указан совсем другой отец. Так как же они докажут свое родство с Гуреевым? – вслух задумался Халатов.

– Да, как?! – Натка подалась к экрану.

– Как, как – я назначу экспертизу, – пробормотала я, но не была услышана.

Антон Халатов как раз с энтузиазмом провозгласил:

– Давайте посмотрим! – и на большом экране в студии появилось черно-белое фото Роберта Гуреева.

Это был очень известный снимок, неоднократно украшавший афиши. Гуреев – в сценическом костюме, в гриме, с гордо поднятой головой – смотрел поверх объектива, как будто полагал достойными общения на равных исключительно высшие силы, и в выразительных его чертах было столько силы и гордости, что невозможно было усомниться в неизмеримом превосходстве этого человека над обычными людьми.

Подержав крупный план фото несколько секунд – так, что все зрители успели его рассмотреть и проникнуться, режиссер в студии переключил камеры и показал одного из главных гостей программы. В трио на диване он занимал место с правого края – мужчина средних лет, невысокий, темноволосый, плечистый, с крупными чертами лица.

Заметив направленный на него объектив, этот брюнет спешно расправил плечи, вытянул шею, задрал подбородок и постарался предстать в том же ракурсе, что и Гуреев на фото.

Наверное, он заранее знал, какой снимок будут демонстрировать, и именно поэтому надел серебристый обтягивающий джемпер с низким вырезом, украшенным декоративной строчкой. Фасоном и расцветкой джемпер подозрительно смахивал на женский и толстоватого брюнета нисколько не украшал, зато перекликался по стилю со сценическим костюмом Гуреева на фото. Брюнет явно хотел походить на предполагаемого папу. Хорошо еще, тугое трико для сокрушительной полноты сходства не натянул.

– Вадим Петренко – наш гость родом из Сочи! – торжественно возвестил Халатов. – Тридцать девять лет назад блистательный Роберт Гуреев посетил этот южный город с гастрольным туром, и маме Вадима, тогда еще юной и свободной студентке педучилища, посчастливилось побывать на его выступлении.

– И этим ее счастье явно не ограничилось, в его постели она тоже побывала, – опережая ведущего с его рассказом, догадалась проницательная Натка.

Халатов в несколько иных выражениях эту ее версию подтвердил, вновь пригласил всех смотреть на экран, и там появился новый снимок. Явно старый, черно-белый с отчетливой желтизной, в зубчатой белой рамочке и с надписью летящим курсивом по нижнему краю: «Сочи. Гостиница «Приморская».

Собственно гостиницу на фото было не разглядеть, поскольку снимок был сделан внутри ее, точнее, на балконе, сквозь фигурные балясины которого проглядывало близкое море. На фотографии молодой Роберт Гуреев, белозубый, взлохмаченный, с сухощавым и рельефным голым торсом, обнимал смущенно улыбающуюся девицу, небрежно завернутую в белую простынку.

– На этом снимке из семейного архива Петренко Софье двадцать лет. Через девять месяцев у нее родится сын, которого она назовет Вадимом, – с ноткой грусти сообщил ведущий.

Камера неторопливо проехалась по рядам, показывая опечаленные лица чувствительных тетушек и бабушек в рядах присутствующих в студии зрителей.

– Подумаешь, фото! Может, это монтаж! – громко выкрикнули из публики мужским голосом, и камера хищно метнулась на звук, чтобы выцепить говорящего, а потом стремительно наехала на ведущего, отслеживая его реакцию.

Халатов глубокомысленно покивал:

– Вполне понятные сомнения.

– Никакой это не монтаж! – встрепенулся Вадим Петренко.

– Монтаж!

– Подделка! – радостно загудели в зале.

Антон Халатов с довольной улыбкой наблюдал за закипающим скандалом.

– Да мой внучек такую фотку на своем компьютере за десять минут слепит! – не упустила возможности прорекламировать на всю страну родного человечка какая-то любящая бабушка в первом ряду.

– Я вам больше скажу: лично я такое фото слеплю за пять минут, – доверительно поведал зрителям Халатов и сделал паузу, пережидая одобрительный смех.

Близко глянул в объектив, построжал:

– Именно поэтому мы пригласили в студию специалиста, который даст свое экспертное заключение по спорной фотографии! Василий Перович Кузяев, главный редактор фотобанка «Визуал», встречаем!

– Это разве эксперт? – удивилась Натка.

– Вот и я сомневаюсь, – согласилась я. – По-моему, это скрытая реклама упомянутого фотобанка.

Но сговорчивая публика в студии послушно встретила фотобанкира Кузяева аплодисментами. Тот важно раскланялся, присел на невесть откуда взявшийся персональный стульчик и выжидательно уставился на ведущего.

– Василий Петрович, вы изучили этот снимок. Что вы можете о нем сказать? – не задержался с репликой тот.

– Я изучил его, и вот что я могу о нем сказать, – с готовностью отозвался Кузяев. – Данный черно-белый снимок с достаточно высокой детализацией сделан дальномерным фотоаппаратом типа «Зоркий» или «ФЭД» и напечатан в фотостудии «Любимый Сочи», о чем свидетельствует оригинальный чернильный штамп на обороте…

– То есть это не монтаж? – нетерпеливо перебил эксперта ведущий.

– Нет, не монтаж, это настоящая…

– Прекрасно! – Халатов снова обернулся к залу. – Фотография – не подделка! Но есть еще вопрос…

Он сделал интригующую паузу, призывно пошевелил бровями, и со зрительских мест кто-то особо смышленый или заранее подготовленный с готовностью подсказал:

– А откуда нам знать, когда именно было сделано это фото?

– Да, откуда? – подхватил Халатов. – Может, снимок сделан вовсе не за девять месяцев до рождения Вадима Петренко? Мы же понимаем, что дата съемки в данном случае принципиальна. И кто нам сможет ответить на этот вопрос?

– На этот вопрос вам смогу ответить я, – вновь подал голос эксперт Кузяев.

Его манера говорить как по писаному наводила на мысль о предварительной репетиции.

– Дело в том, что в нашем фотобанке «Визуал» хранятся архивные снимки, сделанные сочинским фотографом Сергеем Макаровым. Это то, что сейчас назвали бы фотосессией, а точнее подробный репортаж о пребывании Роберта Гуреева на южном курорте. Фотохроникер зафиксировал чуть ли не каждый его шаг в Сочи – с момента прибытия в город и до отлета из него.

– И это фото тоже есть в вашем архиве? – спросил ведущий, указывая на снимок обнимающейся на балконе пары.

– Именно этого снимка нет, но есть другие, явно из той же серии…

– И-и-и-и вновь внимание на экран! – опять перебил эксперта утомительно эмоциональный Халатов.

Снимок с парой на экране подвинулся, и рядом с ним встало другое фото. Вместе они походили на детскую загадку «Найди десять отличий», и зрительный зал сосредоточенно запыхтел.

По мне, так отличие было всего одно, зато очень важное: на новой фотографии отсутствовала девушка в простыне. А взъерошенный улыбчивый Гуреев в мешковатых штанах, балкон с точеными балясинами и море в фигурных просветах были все те же, разве что танцор развернулся к камере другим боком.

– Что ж, это определенно подтверждает, что в дни гастролей в Сочи Роберт Гуреев действительно принимал в своем номере гостиницы «Приморская» Софью Петренко, которая девять месяцев спустя родила сына Вадима, присутствующего сегодня у нас в студии! – на подъеме протарахтел ведущий.

Присутствующий в студии сын Софьи Вадим приподнялся над диваном, улыбаясь и раскланиваясь.

– А может, они и не спали там вовсе! – снова выкрикнул кто-то из зрительских рядов.

– Кто знает, кто знает! – Халатов хитро улыбнулся и коварно объявил рекламную паузу.

На экране пошла реклама фотобанка «Визуал».

– А ты как думаешь, спали они или не спали? Гуреев с этой Соней? – спросила меня Натка.

– Какая, собственно, разница? – пожала плечами я. – Вот ты спала и с Романовским, и с Голиковым, и еще как минимум с тремя мужиками. И что, у тебя от них пятеро детей?

– Точно, переспать – не значит забеременеть, слава богу, – запоздало сообразила сестрица и даже потянулась перекреститься, но передумала и только стерла пот со лба. – Иначе какие пять? Сто пятьдесят пять детей у меня было бы, вот ужас, страшно представить…

Она взволнованно забубнила, что-то такое подсчитывая, а я воспользовалась паузой, чтобы сходить в туалет. Мне не хотелось пропустить следующую часть ток-шоу, я неожиданно для себя увлеклась просмотром. Глупо, конечно, но не упускать же подвернувшуюся возможность заранее составить впечатление об участниках предстоящего судебного процесса!

– И я вновь приветствую вас в студии ток-шоу «Посидим, поговорим!» – словно лично мне сказал Халатов, когда я вернулась из забега к удобствам. – И предлагаю послушать Анну Горлову, которая считает себя дочерью великого Роберта Гуреева. Анна, почему вы так думаете?

Камера наехала на молодую даму, расположившуюся на лобном диване в окружении двух потенциальных братьев.

– Во-первых, здравствуйте. – Дама улыбнулась в камеру и легким движением поправила безупречно завитой локон – антрацитово-черный, как у предполагаемого папы.

– Здравствуйте, Анна, так почему вы…

– Во-вторых, я попросила бы меня не перебивать, – сказала дама, и бесцеремонный Халатов от изумления всхрюкнул и замолчал, а я едва не хлопала в ладоши: мне очень понравилось, как держится эта женщина, – настоящая Железная леди.

При взгляде на Анну Горлову в голову приходили слова «порода», «харизма», «стиль» и «воспитание». И еще «деньги», конечно.

С деньгами у дамы явно не было проблем, одно ее элегантное шелковое платье благородного серо-стального цвета стоило больше, чем костюмы четырех присутствующих на сцене мужчин. А были еще роскошные туфли, красные подошвы которых недвусмысленно намекали на впечатляющий ценник, жемчуга в ушах и одинокое колечко с бриллиантом такого размера, что отбрасываемые им солнечные зайчики запросто могли бы затоптать некрупного слона.

– О том, кто является моим родным отцом, я знаю от матушки, – сказала Горлова, акцентировав слово «родным». – Она рассказала мне об этом, когда я стала уже взрослой, но с самого раннего детства я была погружена в тот мир, который был органичен моему настоящему папе. Русский балет…

– Всегда был нашей национальной гордостью! – Неугомонный Халатов ожил и одним рывком перетянул одеяло на себя. – А мама нашей гостьи была большой поклонницей классического искусства и не пропускала ни одной премьеры в Мариинском!

– Интересно, как ей это удавалось, – пробормотала я.

– По блату? – предположила Натка. – Ты посмотри на эту тетю, сразу видно – богачка не в первом поколении. А кто в Советстком Союзе не был голытьбой? Торгаши и партайгеноссе. Для торгашки она слишком хороша, значит, ее предки родом из обкомов-крайкомов…

– Наталья Горлова в профкоме Ленинградского судостроительного завода курировала культурно-массовую работу, – тут же подтвердил ее догадку телеведущий. – В тот день, когда в Мариинке впервые представили балет «Сильфида», в котором великий Роберт Гуреев блестяще исполнил партию Джеймса, Наталья отправилась в театр в компании подруги Зины. Приветствуем ее в нашей студии! Зинаида Ивановна Горшенина!

Народ послушно захлопал, из боковой двери на сцену вышла женщина неопределенного возраста – тощая, сутулая, с длинным лицом и костлявыми руками. Бледно-зеленый костюм с узкой юбкой и коротким пиджачком придавал ей разительное сходство с богомолом. Проследовав к свободному стулу, который появился на сцене после рекламной паузы, Зинаида Горшенина заняла свое место и громко спросила, тыча пальцем в камеру:

– Куда смотреть? Туда? Туда?

– Не важно, куда смотреть, важно, что говорить! – осклабился Антон Халатов. – Зинаида Ивановна, чем вам запомнился тот давний поход на премьеру «Сильфиды»?

– В буфете я опрокинула стаканчик с кофе и облила балерину, – с готовностью покаялась Горшенина. – Случайно, разумеется. Я ж не какая-нибудь хулиганка, чтоб балеринок кофием обливать, даже если мне не нравится, что на ей юбки, почитай, вовсе нет, ниже пояса одни тюлевые лохмы дыбом стоят, тьфу, срамота, ладно на сцене в таком виде скакать, но куда в буфет-то, там же люди едят, пьют, так нет, надо в непотребном наряде явиться и аппетит всем испортить…

В зале обрадованно захихикали: назревало веселье. Утонченная Анна Горлова поморщилась, Антон Халатов сильнее обнажил в улыбке отлично отбеленные клыки и заглушил обстоятельный монолог подруги Зины кратким пересказом:

– Облитая балерина, рыдая, побежала в гримерку, Наталья Горлова, желая утешить девушку и извиниться перед ней, поспешила следом, и где-то там, за кулисами, произошла историческая встреча – Наталья встретила Его. Блистательного Роберта Гуреева, который и стал отцом ее единственной дочери.

– Прямо там, за кулисами, стал?! – издевательски громко восхитился кто-то в зале.

– Ну уж прям за кулисами, мы потом на банкет пошли, а оттуда Робик Наташку в гостиницу повел, а я за ними следом пошла, не бросать же подружку, не по-товарищески это! – снова включилась словоохотливая Зинаида Ивановна.

– И в гостинице Робик – что? – задорно подначил свидетельницу Халатов, откровенно наслаждаясь возможностью запросто назвать великого Гуреева Робиком.

– Что, что! – передразнила его Горшенина. – Знамо что… Вон, Анька сидит, видали? Ее они там и делали.

– Не факт! – снова басовито возразили из зрительских рядов. – Где доказательства?

– Анна, у вас есть доказательства связи вашей матери с Гуреевым? – развернул и переадресовал вопрос ведущий.

Анна Горлова невозмутимо открыла свой модный клатч и вынула из него какой-то узкий листок. Халатов козликом подскочил к ней, выхватил бумажку, сунул ее в камеру:

– И что же тут у нас?

Прежде, чем оказаться «тут у нас», бумажка точно побывали «там у них» – в студии монтажа, потому что ее прекрасно отсканированная копия моментально появилась на большом экране в студии.

– Внимание на экран! – провозгласил Халатов. – Мы видим билет на спектакль «Сильфида», который Наталья Горлова бережно хранила – сколько лет? Считайте сами, дата спектакля прекрасно видна на лицевой стороне билета, а на обороте его…

Ведущий щелкнул пальцами, и на экране появился скан обратной стороны билета. Синей шариковой ручкой на нем было размашисто написано: «Натали, ты богиня!» – а ниже вилась узнаваемая подпись.

– Автограф Роберта Гуреева! – Халатов обрадовался, словно впервые увидел это сокровище. – Прощальная записка, оставленная мужчиной женщине наутро после ночи любви!

– Натали, ты богиня! – завистливо повторила моя сестрица. – Эх, а мне так никто после этого самого не писал!

– А ты хоть раз с кем-то до этого самого в театр ходила? – поддела ее я.

– А может, она сама это накорябала! – выкрикнул из публики неугомонный скептик.

Анна Горлова гордо вздернула голову. Антон Халатов посмотрел на нее, участливо спросил:

– Вы же не сами это написали, Анна? Нет? – И, снова обернувшись к публике, расплылся в хищной улыбке: – Надеюсь, что нет, потому что сейчас наступит момент истины! Встречайте специалиста-графолога Евгения Павловича Первозванного!

Специалист-графолог оказался молодым мужчиной с поразительно цепким взглядом. Весь его внешний вид – безупречно отутюженные брюки, сверкающие туфли, белоснежная рубашка с узким галстуком, строго перпендикулярным линии поясного ремня, – внятно говорил о том, что уважаемый Евгений Павлович – великий аккуратист и педант.

Привычно поддернув брюки, чтобы они не вытянулись на коленях, и при этом явив взорам публики блестящие шелковые носки, Евгений Павлович опустился на вакантное место, чудесным образом материализовавшееся рядом со стулом подруги Зины, и тихо, но строго покашлял, как бы призывая разгулявшуюся публику к порядку.

– Евгений Павлович, вы провели графологическую экспертизу предполагаемого автографа Роберта Гуреева, каково ваше заключение? – сразу взял быка за рога Халатов.

– Мне, Первозванному Евгению Павловичу, экперту бюро экспертиз ООО…

– Не произносите название, это бюро не заплатило нам за рекламу! – громко перебил его Халатов, залихватски подмигнув в камеру и предсказуемо вызвав смех в зале. – Нам нужен ваш ответ по существу вопроса.

– Мне, Первозванному Евгению Павловичу, эксперту, имеющему специальные познания в области почерковедческих и технических исследований документов, высшее техническое образование и стаж экспертной работы восемь лет…

– Боже, а он ведь тоже не платил нам за рекламу! – вполголоса комично пожаловался в камеру ведущий, и публика отреагировала дружным смехом.

– …поступил на почерковедческую экспертизу документ с постановкой следующих вопросов, – невозмутимо продолжил эксперт, имеющий, помимо прочего, большой запас терпения и выдержки. – Первое: выполнена ли надпись «Натали, ты богиня» на театральном билете Робертом Гуреевым? Второе: выполнена ли подпись ниже вышеуказанной надписи Робертом Гуреевым?

– И? – поторопил эксперта ведущий.

– В качестве объектов исследований и материалов для производства почерковедческой экспертизы были представлены…

– Все необходимые документы! – явно сократил и закруглил перечисление нетерпеливый Халатов. – Изучив которые, вы пришли к выводу, что… Что?