Понадобилось около десяти минут для того, чтобы от фабрики смерти осталась груда развалин. С точки зрения общей стратегии поступок не особо разумный. Но не мог я иначе, просто не мог. Да, знал я, что в глобальном смысле ничего не добьюсь своей безумной атакой. Что таких фабрик по всему миру сотни, тысячи, возможно, десятки тысяч. Но с чего-то же надо было начинать. И я начал так, как умел. Потому что не мог иначе…

Потом Рус сдал назад, и в облаке бетонной пыли мы вылетели на центральную улицу гигантского подземелья. Бельский явно знал дорогу и гнал на предельной скорости, иной раз цепляя броней углы строений. Что, кстати, никоим образом не сказывалось на БТРе – машина проламывала бетон, не снижая скорости и размалывая его в крошево.

Один вампир попытался стать героем – выбежал на дорогу и бросил гранату. Но немного не рассчитал. Граната перелетела через несущийся на предельной скорости бронетранспортер, а сам гранатометчик немного замешкался и не успел отпрыгнуть в сторону – его зацепило бронированным крылом и затащило под колеса.

Еще один смельчак обозначился в конце улицы, встав на одно колено и наводя на нас трубу гранатомета. Пришлось долбануть по нему осколочно-фугасным, не рискуя на такой скорости полагаться на пулемет. Гранатометчик, так и не успев выстрелить, исчез в море огня, а я представил, как потом будет ехидничать Бельский насчет моей стрельбы из пушки по воробьям. Да и ладно, пусть хихикает. Лучше уж мы по вампирам из пушки на опережение, чем они по нам реактивной гранатой из «Вампира».

В тоннель, ведущий наверх, мы влетели неожиданно быстро – мне казалось, что до него еще ехать и ехать. Хотя средняя скорость УАЗа и максимальная БТРа – это две большие разницы.

Лампы освещения, размещенные по бокам тоннеля, на этот раз слились в одну сплошную линию. Я еле успел заметить в конце тоннеля какое-то подобие баррикады и разнести его из автоматической пушки. Страшное все-таки оружие русский бронетранспортер в умелых руках. Это я к тому, что сам себя не похвалишь – никто и не почешется.

Но хвалить себя было рановато.

Мы вылетели на поверхность как большая зеленая пробка из бутылки…

И тут по нам вдарили!

Из чего – я так и не понял. Наверно, из тех же «Вампиров». И хорошо, что Бельский гнал машину на предельной скорости, иначе вдарили бы прицельно. А так я лишь увидел медленно вращающееся горящее колесо нашего БТРа, летящее в сторону, словно горящий сюрикен киношного ниндзя.

Потом был удар о землю… Потом удар бронированным рылом машины о бетонный забор вампирской войсковой части, который то рыло прорвало, словно ограждение было бумажным. И осознание, что мы продолжаем лететь вперед как ни в чем не бывало. Лишившись как минимум двух колес, кренясь набок – но почти не потеряв в скорости.

Я развернул башню – и забористо выматерился. Потому что ворота части расходились в стороны, а за ними маячил второй «Росток», аналогичный нашему.

Вот когда я пожалел о том, что потратил все ПТУРы на фабрику смерти. Но что делать, задним умом мы все крепки. Остается надеяться, что стрелок-наводчик у кровососов зеленый, глупый и косоглазый.

Потом я увидел, как с вышки, что стояла возле КПП, пыхнуло огоньком и к нам потянулся дымный след, словно указующий перст сказочного джинна. Не критично, гранатометчик на вышке сидел если не косоглазый, то просто тупой, выпустивший ракету «на авось». Но идейку он мне подкинул.

Оставшиеся заряды автоматической пушки я выпустил в основание вышки, очень сильно упрашивая самого первого Охотника, чтобы она завалилась. Причем завалилась именно так, как мне хотелось.

И то ли Охотник всегда поймет и услышит сотоварища, то ли мне просто повезло, но вышка накренилась – и завалилась вперед, как раз перед носом выезжающего из ворот «Ростка». Скорости у БТРа еще не было, так что с налету проскочить завал, сваренный из стального профиля, у него вряд ли получится. А это значит, что у нас появилась минута-другая, чтобы успеть оторваться от погони. Но не больше.

Я покинул башню и спустился вниз.

– Держитесь, девчонки, прорвемся, – сказал я, лишь чтобы что-то сказать. Порой в подобной ситуации молчание может быть истолковано как угодно. А когда командир подбадривает, всё на душе легче. Даже если осознаешь, что он говорит только для того, чтобы ты не закопался в своих страхах и помер с честью и с легкой душой.

Конечно, рано себя хоронить, пока не всё потеряно, но, честно говоря, восемь колес лучше шести, а полный боекомплект лучше практически полного его отсутствия. И хотя «Росток» может ехать и при полном повреждении половины колес, результат погони лично для меня был очевидным.

Не иначе как по желанию заказчика, наша модификация БТРа была выполнена, как и у предыдущей модели, без жесткой дележки отсеков на боевое, десантное и отделение управления. Поэтому, напоследок ободряюще подмигнув девчонкам, я подошел к Русу и сказал:

– Тормози. Будем сваливать на своих двоих.

– Сейчас шоссе будет, командир. На нем и тормозну.

– Попутку поймать надеешься? – хмыкнул я. – Ну-ну.

Хотя в словах Бельского был резон. Шоссе – это артерия, на которой может случиться всякое. Что именно – я не знал. Но в лесу у нас шансов точно не было. При вампирских возможностях прочесать лес и выловить четверых беглецов дело нескольких часов. Если уж они на «Ростках» по Подмосковью разъезжают свободно, то что им стоит поднять вертолеты и несколько войсковых частей, чтоб прочесать лес? Да и не уйдем мы далеко без еды и отдыха. Уж если я уже почти готов жрать колбасный фарш из человечины, то как должны себя чувствовать девчонки…

Они, похоже, уже ничего не чувствовали. После серьезного стресса обычно наступает стагнация. Они просто сидели на своих местах, уперев в пол приклады «Валов» и смотрели перед собой. Симптом крайней усталости. Что вполне можно понять после стольких-то приключений. Другого мужика давно б уже кондратий обнял, а эти молодцом, держатся.

– Готовимся к десантированию, – сказал я, открывая люк. – Потерпите, милые, скоро все кончится.

Я не врал. Скоро действительно все должно было закончиться. Или мы уйдем от погони и где-нибудь спрячемся на время, или нас догонит вампирский БТР. Но обратно на фабрику я не вернусь и своих туда увезти не дам. На трансформации у нас ни у кого сил больше не осталось, но на то, чтобы нажать спусковой крючок, много сил не требуется…

«Росток» выполз к шоссе, как подраненный кабан, и остановился у серой ленты, делающей в этом месте крутой поворот.

– На выход! – скомандовал я.

То, что поворот – это хорошо. Может, получится сделать засаду. Хотя толку от этого будет немного, если вампиры не покинут свой БТР. Мне вспомнилась отчаянная последняя атака отряда ликанов, которые все как один полегли под танковым пулеметом. Но лучше уж так, чем быть расфасованным по банкам на вампирской фабрике.

Мой маленький отряд вооружился «Валами» и полез из бронетранспортера, проигнорировав более тяжелое вооружение. Конечно, тот же гранатомет АГ-17 штука хорошая, но только против пехоты. Против бронемашины толку от него маловато, а переть его на себе еще то удовольствие.

Но организовать засаду мы не успели.

Ее организовали до нас…

Из-за поворота задом медленно выехали два внедорожника, словно танки в сопровождении пехоты. Пехота в количестве четырех человек была вооружена тремя «Вампирами», направленными на наш БТР. А на нас внимательно смотрели дула двух пулеметов, установленных на сошках внутри тяжелых автомобилей, и одного АК-107 с подствольным гранатометом «Костер». Который держал в руках худой тип в черном армейском костюме и полицейских очках.

Причем этого типа я определенно где-то видел…

Осмотрев нас через темные стекла, тип удовлетворенно кивнул и дал отмашку своим.

Гранатометы опустились. Хотя не настолько, чтобы их нельзя было моментально вскинуть и применить по назначению. Пулеметчиков отмашка, похоже, не касалась – стволы их «Печенегов» даже не шевельнулись.

Между тем тип перекинул за спину свое оружие, наличие которого свидетельствовало о том, что вампиро-ликаний «Маскарад» ему глубоко по барабану. После чего вытащил из кармана какую-то фиговину, смахивающую на пульт от видеокамеры, направил на меня и нажал на кнопку.

– Ой! – пискнула Маргарита. А потом отчетливо пискнуло у меня в груди. Я в недоумении опустил глаза. Вроде не терминатор я, сигнализацию мне в организм не вживляли. Еще один повод сходить к психиатру. А может, мне всё это снится, а?

Сбыться моим надеждам было не суждено. Тип удовлетворенно хмыкнул, спрятал пульт в карман… и снял очки.

Вот бы никогда не подумал, что на дохлом клерке может так сидеть форма военного покроя. Словно он в ней родился и ничего другого не носил сроду. Так подгоняют по себе одежду очень опытные киллеры и сильно тертая жизнью спецура. Чтоб ничего не гремело, нигде не жало, не натирало и чтоб любимый нож и ствол находились там, где удобно, а не где им положено быть по уставу.

Перед нами стоял часовщик из торгового центра в Куркино. Кто бы мог подумать, что под черным беретом этого жилистого вояки кроется крашеная челка…

На лице «часовщика» ясно читалось: «Как же задолбал меня бестолковый народ, постоянно отрывающий от работы!» Примерно это он и озвучил, протирая очки специальной тряпочкой, находящейся до этого в специальном крохотном кармашке на рукаве:

– Госпожа Всеславова. Заказ вашего отца был оплачен с карты господина Руслана Бельского. Господин Бельский, вы подтверждаете заказ?

Рус на всякий случай кивнул, хотя на его лице читалось недоумение, аналогичное моему.

Лицо «часовщика» стало еще более кислым.

– В таком случае ключ от вашего заказа находится во внутреннем кармане эээ…

– …моей куртки, – сказал я, доставая из-за пазухи чудом сохранившийся стальной брелок в виде средневекового щита с рельефной черной буквой «Н» на месте герба, на карабине которого был прикреплен ключ и черная карта с изображением серебряного волка, словно по холмам бегущего по трем выпуклым кнопкам.

– А как… – пробормотал я.

– Наша фирма всегда доставляет заказ клиенту, оплатившему страховку заказа, – скучным голосом пояснил «часовщик».

– …и радиомаяк, по которому можно этого клиента найти, – продолжил я.

«Часовщик» продолжал протирать свои очки.

Знакомый типаж. И как я сразу не разглядел, кто есть ху, в крашеном продавце? Хорошо маскируется, профессионал. И вряд ли нетрадиционной ориентации, как можно подумать по крашеной челке и тряпочке для очков. Скорее маньяк-эстет. Если и зарежет, то инкрустированным сапфирами ланцетом семнадцатого века. Или пристрелит из «калаша» со сбалансированной автоматикой, причем не очередью, а одиночным, прицельно в ту точку, которую наметит. И очень огорчится, если промахнется на сантиметр. Но такие обычно не промахиваются…

– Надеюсь, вам понравилось работать с нашей фирмой, – сказал «часовщик», закончив полировать очки и водружая их себе на нос. – Будем рады…

Он не договорил. Наверно, уловил движение сбоку линзами очков или просто чутье волчье подсказало. Оно, кстати говоря, не только у волков и ликанов имеется, у людей тоже встречается иногда.

Стрелок-наводчик преследующего нас БТРа оказался молодцом. Он, наверно, просто расстрелял упавшую вышку парой ПТУРов, когда водитель вампирского «Ростка» сдал назад, повинуясь команде головастого командира бронетранспортера. Во всяком случае, именно так бы я и поступил, чтобы догнать не в меру наглых беглецов.

Машина вылетела из-за кромки леса, доворачивая башню…

Гранатометчики, словно по команде, упали на одно колено. Но я уже видел, что, даже если они выпустят ракеты, вряд ли это поможет. «Росток» слишком продуманная машина, и у вампиров слишком хороший стрелок. И очень головастый командир, несмотря на то, что его голова осклизлая, шишковатая и синюшная. Именно она сейчас маячила над башней, отдавая команды своему отряду, скрывающемуся в недрах БТРа.

И вдруг я увидел черную кляксу, которая зависла над боевой машиной кровососов. Из этой кляксы вниз ударила струя огня, которая расколола голову командира «Ростка», словно гнилой орех. А потом словно орех, раздираемый изнутри только что родившимся солнцем, раскололся БТР, выплеснув наружу море огня, дыма и черных хлопьев мгновенно сгоревшей плоти.

Звук взрыва пришел позже. Эхом которого прозвучали слова «часовщика»:

– Ваш покойный отец, госпожа Всеславова, оплатил из своих средств обеспечение вашей безопасности в момент передачи товара. Очень похвальная предусмотрительность. Хотя достаточно затратная.

– Оно того стоит, – пробормотал я. – Хотелось бы мне знать, где вы откопали мину «Хорнет 93». Она ж стоит как чугунный мост, особенно у нас.

– У нас уже разработаны аналоги мин, поражающих технику противника сверху танталовыми зарядами. Поэтому цена была обозримой.

– А если бы они нас преследовали на китайском «Type 99»? – поинтересовался Рус. – У этих танков активная броня даже на крыше.

– Танков данной модификации в настоящее время нет в районе Москвы и Подмосковья, – невозмутимо парировал «часовщик». – А если б и были, то поверьте, мы бы предусмотрели возможность их ликвидации. Желаю в полной мере насладиться вашей покупкой. В случае чего вы знаете, как нас найти.

С этими словами холёный убийца развернулся и полез в один из внедорожников вместе со своей бандой. Которая покидала гранатометы в салон, словно рулоны обоев, купленные в магазине стройматериалов, – осторожно, чтобы не помять, но без особого пиетета, как хоть и нужные, но очень дешевые вещи.

– Продавцов отличала доброта, чуткость и обостренное чувство любви к людям, – сказал я, проведя пятерней по волосам и почесав затылок. – Ну, дела! Может мне скажет кто-нибудь, что это за фирма такая загадочная?

– Не поверишь, но сейчас они называются «Чип и Дейл», – сказал Рус. – И при этом держат сеть официальных магазинов, торгующих всяким электронным барахлом, которое они пихают в свои милитаристские игрушки. Кстати, часы они тоже сами делают.

– Как и гранатометы, – добавил Рус.

– Без китайцев здесь точно не обошлось, – авторитетно заявила Маргарита. – Не зря они все знают про то, где находятся мейдинчайновские танки.

– Так, поговорили – и ладушки, – сказал я, дивясь про себя, где наши ангелы-хранители умудрились достать автомобильные номера, с которыми и вправду можно свободно возить по Москве пулеметы. Даже если в люк их выставить и самому вылезти следом с кинжалом в зубах, вряд ли какой гаишник рискнет махнуть палочкой – скорее, честь будут отдавать на каждом посту. – Давайте в машину. Рус, ты за руль, я – за пулемет, девушки – кому как удобно.

Ладе оказалось удобно на переднем сиденье рядом с Русом. Маргарите – рядом со мной. Я тихонько скрипнул зубами. Но, судя по тому, как расплылся в улыбке Бельский, может, оно и к лучшему. Не припомню я что-то, чтобы он так тащился от того, что девчонка села рядом. Обычно принимал как должное. Значит, ему нужнее, так что пусть всё идёт как идёт.

Не сказать, что я влюбился по уши в белую волчицу. Просто немного куснуло мужское самолюбие. Я прислушался к себе. Точно. Только самолюбие – и ничего больше. И еще – если бы рядом с Русом села Маргарита, мне было бы реально нехорошо на душе. Вообразил ситуацию – и понял, что всё правильно. Так и должно быть. И никак иначе.

Когда все разместились, я захлопнул дверь импровизированной «тачанки» и сказал, подражая первому космонавту:

– Поехали.

– Куда, командир? – спросил с переднего сиденья Рус.

– Хороший вопрос, – признал я.

А действительно – куда? Скорее всего, в место, где можно поесть и отдохнуть. И чтоб и того, и другого – вдосталь и надолго. Моя квартира? Раздолбанный коттедж Всеславовых? Замок Бельского? Смешно. Слишком много желающих нас уничтожить. Вампиров, которых мы постреляли и порезали изрядно, ликанов, для которых наша команда – катализатор, нарушивший перемирие с группировкой кровососов. И людей. Тех, с чьего молчаливого согласия до сих пор миром правят нелюди.

– У меня нычка есть, – сообщил Бельский. – Как раз на такой случай. Отсидеться, отъесться, порешать, что к чему, план действий выработать. Про нее никто не знает.

– Точно никто? – усомнился я.

– Строили еще при прадедушке-покойнике. Тех, кто строил, предок сразу же на фабрику отправил, так что тайна наша, семейная.

– Ну, тогда о чем разговор?

Напрягал меня, конечно, радиомаяк в брелке от машины. Но деваться было некуда. Без машины нам сейчас никак нельзя. Тем более что в ней, помимо пулемета, обнаружился грамотный запас оружия, снаряги и продовольствия. А именно – несколько полных комплектов нулёвого обмундирования цвета Flecktarn разных размеров, включая разгрузки и легкие броники, четыре «Вихря» с солидным запасом комбинированных патронов, четыре заряженных НРС-2 в грамотных ножнах, сделанных на заказ, ящик импортной тушенки, ящик воды в пластиковых бутылках, консервированный хлеб. Это все помимо нескольких коробок с натовским сухпайком, в которых было всего понемногу, включая пластиковые вилки, жевательные резинки, ванильный шоколад и герметично запакованные баночки, наличие которых значительно приподняло мне настроение. Штатовский витаминный комплекс, поставляемый для военнослужащих спецподразделений. То, что нужно для экстренного восстановления.

Я раздал команде сразу по шесть капсул витаминов, вскрыл НРСом банки с тушенкой и хлебом – и почувствовал себя значительно лучше. Особенно когда под сиденьем обнаружился ящик с Henessy. Не Paradis, конечно, но мы люди не гордые, и «X.O.» попьем. Когда до места доедем, естественно.

Пока что обошлись тем, что можно было зажевать на ходу. Даже Лада от тушенки не отказалась, хотя и вздохнула тихонько.

А чуть позже, когда пустые банки были выброшены и в воздухе запахло ванилью и мятой, я осознал, что счастлив. Да, именно такой вот неожиданный вывод пришел в мою голову, украшенную свежими шрамами. Много ли нужно мужику для счастья? Оказалось, не очень. Поесть, попить, чтоб была нормальная тачка, чтоб за рулем был надежный старый друг, чтоб впереди была перспектива нормально выспаться, чтоб под рукой было нормальное оружие… И чтоб под боком, положив голову на плечо, посапывала мягкая и теплая девчонка. Пусть даже слишком молодая для тебя – но с другой стороны, не отдавать же ее из-за этого прыщавому тинейджеру с проколотыми ушами? Щаззз, разбежался.

Я тихонько обнял ее за талию – и не заметил, как сам поплыл куда-то, касаясь щекой копны ее золотых волос…

– Приехали, командир!

О, черт! Хорош командир, который дрыхнет на боковой сидушке, специально рассчитанной на наличие пулемета в машине. Причем в обнимку не с пулеметом, а с членом боевой группы, уткнувшись носом в ее роскошный бюст. Кстати, член группы ничуть не возражала, а скорее даже наоборот – проснулась и сидела тихонько, предоставив командиру свои прелести заместо подушки.

Хотя, честно говоря, лежал бы так и лежал, несмотря на ухмылку Руса и – подумать только! – недовольный взгляд Лады. Правда, скорее всего, недовольным он был по той же причине, что и я рефлексировал недавно. Предполагалась трагедия в стиле мелодраматических сериалов, а оказалось, что никто страдать и не собирался. Потому как и ни к чему это, и альтернатива под боком. Многие люди уверены в собственной неотразимости, особенно если это красивые люди и к такой уверенности есть некоторые основания. И когда оказывается, что они легко взаимозаменяемы, обижаются. Выходит, чувство собственной важности есть и у нелюдей. Реально мы с ними от одного корня, прав был Папа Джумбо…

Я вылез из машины, помог выбраться Маргарите и, проморгавшись со сна, принялся оценивать обстановку.

Интересное место оборудовали предки Бельского. Если это «нычка, чтоб отсидеться», то каким же должен быть дом для проживания? Получается, как минимум замок, в который меня недавно принудительно пригласил Рус.

«Нычка» представляла собой окруженную густым лесом двухэтажную усадьбу-крепость, в которой при наличии запаса провианта и достаточного количества патронов можно было с успехом отсиживаться сколь угодно долго, отстреливая вражью силу, рискнувшую штурмовать данный объект. Но, скорее всего, с едой и боезапасом проблем не было никогда. Наверняка таковые запасы имелись во все времена в усадьбе, возведенной по всем правилам фортификации и подправляемой потомками по мере изменения этих правил.

Например, старинный дом, судя по оконным проемам, сложенный в три кирпича толщиной, потомки обнесли бетонным забором, обмотав его «егозой» и прибив к нему таблички «Внимание! Территория заминирована! Ближе пяти метров к забору не подходить, опасно для жизни!». Само собой, усадьба была надстроена наблюдательной вышкой, с которой расчищенный от леса гектар просматривался идеально. Понятное дело, что и в самом доме наверняка имелась куча неприятных сюрпризов для нежданных гостей.

Мы были гостями долгожданными, судя по тому, что встречать нас за ворота вышли два амбала с автоматами наперевес. Которые, увидев Бельского, мгновенно опустили стволы и чуть не вытянулись во фрунт.

– Вольно, – хмыкнул Рус, залезая обратно в машину. Показали охране, сколько народу в тачке и что хозяина не под конвоем враги привезли, а хозяин по собственной инициативе полную машину гостей приволок, – и лады. Оставшиеся до крыльца сто метров можно проехать медленно, с достоинством.

Проехали. Вылезли. Кинув ключи швейцару в малиновой ливрее (подумать только!), прошли в любезно открытые им двери.

Перешагнув порог, я чудом не зевнул. И не потому, что спать хотелось – более-менее пришел в себя в машине, – а потому, что видел я все это уже. Похоже, художественный вкус вампиров не отличался разнообразием. И сочетание кровавых оттенков с картинами на стенах, изображающих сцены умерщвления ликанов и пития крови людей, было в их домах навроде интерьеров современных сетей фастфудов. Крикливо, мрачно, однообразно и нездоровый аппетит нагоняет.

Краем глаза я отметил, что девушкам интерьеры Русовой «нычки» тоже не понравились. А вот мне понравилось, что у первого же окна я углядел готовый к применению крупнокалиберный пулемет на станке, ненавязчиво вписанный в интерьер – так коллекционеры порой умудряются пристраивать в своих хоромах массово-габаритные макеты реального оружия. На всякий случай я поинтересовался у Руса:

– ММГ[5]?

– НСВ[6]! – укоризненно ответил хозяин «нычки».

Я удовлетворенно кивнул. Вообще-то, можно было не сомневаться – вполне в духе Бельского прикидывать, сверяясь с энциклопедией фэншуй, как будет сочетаться с обоями похожий на гигантского стального тарантула полутораметровый «Утес».

Пока мы поднимались на второй этаж, я обнаружил еще минимум две огневые точки. Что ж, насчет возможности «отсидеться» Рус был абсолютно прав. Судя по той чаще, что окружала «нычку», через леса что-то тяжелое сюда вряд ли удастся подвести. Да и если подвести – развернуть не успеешь, семейство НСВ и замеченных «Кордов» в фарш превратит кого угодно при малейшей движухе в границах видимой зоны. Дорога наверняка контролируется, да и заминирована небось по всей протяженности. Знаю я эти штучки Бельского – любителя подорвать врага неожиданно и красиво. С виду дорога и дорога, а то, что под ней схоронено, лишь ждет, когда рычажок на пульте щелкнет. Цепь замыкается, мины активируются – и привет нежелательным гостям по всей длине трассы.

– Так, девушки, вон там и там ваши комнаты, – указал на две ореховые двери ставший неожиданно галантным Рус. – В них есть все, чтобы приготовиться к ужину. Через полчаса все собираемся в столовой.

Девчонки перечить не стали. Оно и понятно. Помыться и почиститься после всего произошедшего – святое дело.

Мы с комотдом тоже выглядели далеко не ангелами. Когда девушки скрылись за дверями, Рус ткнул пальцем еще в одну дверь, при этом почему-то глядя в пол.

– Твоя комната вон та слева, командир.

– Говори, чего сказать хочешь, – произнес я, не трогаясь с места.

– Я это… ну…

– Ты про Ладу?

Рус молчал, разглядывая узоры штучного паркета.

Вот уж в чем невозможно было заподозрить сержанта Бельского, так это в нерешительности. А вот поди ж ты… Хотя в таких вопросах это нормально. Он, небось, уже извелся весь – и хочется, и, типа, у командира бабу отбивает.

– Все нормально, – сказал я. – На меня не оглядывайся. У нас с ней ничего не было. Не скрою, понравилась она мне в начале, но не срослось. И теперь уже не срастется.

– Неужто Маргарита? – удивился Бельский. – Она ж тебе в дочки годится!

– Годится, – кивнул я. – Но знаешь, этот вопиющий факт мне как-то по барабану. И ей вроде как тоже.

– Ну, ты даешь, командир! – сказал Рус то ли с восхищением, то ли с завистью. Но уж никак не с осуждением. Правда, если бы и осудил, думаю, это меня не особо тронуло. Моя щека, какое-то время покоившаяся на груди Маргариты, все еще хранила запах бархатистой девичьей кожи, и от этого легкого запаха запросто можно было сойти с ума. Какой там к чертям возраст? Да пошли далеко и надолго все условности этого мира, который легко можно променять на одну ноту одуряющего запаха, витающего в воздухе возле твоего лица…

Если честно, насчет «по барабану» ли Маргарите мой возраст и вообще, нравлюсь я ей или нет, – всё это было для меня под большим вопросом. К которому в последнее время я частенько возвращался, поворачивая и препарируя его в голове и так, и эдак. Странное для меня состояние. Никогда не заморачивался всей этой чушью про любовь-морковь, но запах волос, глаза и улыбка этого волчонка явно были мне небезразличны. Хотя ладно, чего морочиться попусту? Время покажет, что к чему, и само все расставит на свои места…

Комната, которую мне выделил Рус, ничем не отличалась от той, в замке, где я превратился в Аполлона. Правда, пределом женских мечтаний оставался я недолго. Свежие раны на лбу, щеке и плече хоть и закрылись, но шрамы выглядели достаточно отвратно. Интересно, бывают у Охотников, как у нелюдей, перерождения в новолуния или так теперь и ходить покоцанным едва ли не хуже, чем было раньше?

Личное время в усадьбе Бельского оказалось регламентированным. Не успел я смыть с себя свою и чужую кровь вместе с потом, грязью, машинным маслом и запахом горелого пороха, как ко мне в дверь поскребся лакей, вежливо сообщивший, что он принес новую одежду и что через десять минут меня ждут в столовой.

Насчет одежды это было весьма кстати – мой британский прикид все приключения пережил достойно, но для того, чтобы в нем можно было посещать столовые в старинных особняках, требовал как минимум химчистки.

На этот раз Бельский меня пощадил и отослал мне не костюм, а комплект обычной серой униформы, в которой щеголяли его охранники. Вполне удобная «шкура», со множеством карманов явных и тайных, которые хозяин не иначе проектировал сам. Зашнуровав мягкие офицерские берцы, я по старой привычке взвел свой НРС-2, поставил его на предохранитель и определил в один из узких потайных карманов, явно заточенных под нож. После чего провел несколько ударов руками и ногами по воздуху, проверяя, не трет ли где и не жмет ли. Форма была подогнана идеально – и когда только успели? И не спецом ли на меня заранее заготовлено было? С Руса станется, род у него древний, хитрый и живучий. Потому и живучий, что умеют просчитывать все на десять ходов вперед.

Я полюбовался в зеркало шевроном на плече – багряный щит с неизменной летучей мышью, сжимающей в лапах рукоять секиры, и вышитыми золотой нитью буквами «С» и «Б» под ней. Не иначе, герб живучего рода Скуратовых-Бельских…

Ну ладно, с одеждой порядок, теперь можно и к столу.

Лакей почтительно ждал у двери чтобы проводить меня в столовую, которая была на первом этаже. Весь отряд был в сборе, стол ломился от яств, но ужин прошел как-то вяло. Говорить особенно ни у кого желания не было то ли от усталости, то ли от переизбытка впечатлений. Бывает такое – вроде много чего надо обсудить, очень много, настолько много, что компания, вяло поковырявшись вилками в тарелках, решает – а ну его, этот ужин вместе с обсуждениями. Еще съеденные консервы не переварились, впечатления не улеглись, так что всем до завтра и спокойной ночи.

Я снова отсчитал восемнадцать ступенек на второй этаж, прикидывая, не задалбывает ли олигархов вот так минимум по три раза на дню пересчитывать ступени от спальни до столовой и от столовой до кабинета? И на кой нужен этот добровольный фитнес, когда можно отстроить дом попроще, где все ячейки индивидуального муравейника рядом и не надо переться в санузел черт-те куда на полусогнутых, если вдруг приспичило срочно и неотвратимо.

Разделся я не спеша, прикидывая, как буду спать на эдаком аэродроме, занимающем треть комнаты. Мне были привычней кровати армейского плана максимум метр на два, а то и поменьше, если сбоку стенка. А эдакое лежбище вызывало у меня стойкие ассоциации с чем-то буржуйским и крайне неудобным для нормального, полноценного отдыха.

– Не приходилось спать на таком?

Я обернулся.

Она стояла в дверях, бедра завернуты в полотенце. Остальное прикрывали густые волосы, влажные после душа.

Первой мыслью было прикрыться, второй – а зачем? Не для того девушки приходят неслышно, на цыпочках в спальню к мужику, чтоб тот строил из себя застенчивого фавна, впервые увидевшего купающуюся нимфу.

– Не приходилось, – сказал я, одной рукой обнимая Маргариту, а другой закрывая дверь на замок. Надо же, петли даже не скрипнули, ригель не щелкнул – отметило левое полушарие, ответственное за логику и анализ. И утухло, задавленное эмоциями правого, затопившими не только черепную коробку, но и весь остальной организм, истосковавшийся по женской ласке…

Сознание выхватывало порой рычание, рвущееся то из моей, то из ее груди, закушенную нижнюю губу, тонкие пальчики, с неженской силой сжимающие шелковые простыни, – и гасло, вновь ныряя в водоворот из страсти и чистого, незамутненного блаженства. Которое можешь ощутить лишь в том случае, если хочешь девушку не только телом, но и душой, сердцем, сливаясь с ней до боли, до полной самоотдачи, наслаждаясь тем, что даришь наслаждение – и снова, и снова, в который уже раз повторяя этот сладкий обмен.

Потом мы лежали рядом обнявшись – и улыбались в темноту, слушая, как через две комнаты эхом нашей страсти глухо заходятся в зверином экстазе два знакомых голоса.

– Им же нельзя. Он вампир, она – оборотень, – прошептала Маргарита.

– Им – можно, – ответил я. – Он Охотник, а она – девушка.

– Ну, тогда и нам можно… наверно…

– Нужно, – сказал я, целуя ее и ощущая губами ее ответный поцелуй…

Мы уснули под утро. И последней моей мыслью было, что тот, кто придумал большие, широкие и, главное, надежные кровати на стальной раме с пружинными матрасами и прочным деревянным коробом, наверняка преподавал сопромат юным восемнадцатилетним студенткам и одновременно был большим знатоком средневековых осадных машин.

Есть у меня такая особенность – предчувствие не предчувствие, как хочешь его назови, но если лезет мне в голову всякая чушь, то жди крупных неприятностей либо большой беды. Но сознание, не желающее прерывать сладкую негу, в полудреме нашептывало: «Успокойся. Все нормально. Ты обнимаешь ее, она – тебя, вокруг охрана, мины, пулеметы. Кто может помешать вам? Спи, отсыпайся, ведь ты смертельно устал. И она тоже. Дай ей отдохнуть, не мучай своими ничем не обоснованными предчувствиями…»

Ну, я и заснул. Правда, перед тем как отрубиться напрочь, успел удивиться почти озвученным мыслям в своей голове, словно какая-то невидимая птица Феникс из старого черно-белого фильма напевала мне их, чтобы потом… что потом?.. не помню… не знаю…

…Мне приснилось, что я вышел из усадьбы и иду мимо спящей охраны, мимо замерших в боевой стойке пулеметов, прохожу через раскрытые, никем не охраняемые ворота и углубляюсь в лес. Темный, жуткий… живой.

Ко мне тянутся тяжелые, черные ветви, похожие на когтистые лапы исполинов, чьи тела тонут в темно-багровом мареве. Которое я уже видел однажды… Синяя мгла? Нет, скорее кровавая. В которую я погружаюсь, продолжая против своей воли идти вперед.

Ноги не слушаются меня, но я иду, повинуясь зовущему голосу птицы из страшной сказки, которую я слышал в детстве и давным-давно забыл. Сквозь клубы багрового тумана я уже вижу ее черные крылья, закрывающие полнеба. И человеческое лицо… Смутно знакомое… Которое я тоже видел… Точно видел…

Но кровавая мгла застилает мне взгляд – и я слышу, как из ее глубины раздается тихий, издевательский смех, от которого моя собственная кровь застывает в жилах и смертельный холод начинает сжимать сердце ноющей болью… От которой у меня по щеке катится непроизвольно выбежавшая горячая слеза. Возможно, первая в моей сознательной жизни…

Внезапно я понял, что страшный туман рассеивается, и что его кровавые разводы – это лишь огненная корона солнечного диска, поднимающегося над лесом. Первые лучи солнца, проникнув в раскрытое окно и запутавшись в моих ресницах, породили этот утренний кошмар…

Я провел ладонью по щеке. Странно. Я никогда не плакал, даже в детстве, но моя суточная щетина была влажной, словно прокатившаяся по ней слеза была вовсе не порождением ночного кошмара. И почему сердце продолжает сжимать непонятная тревога?..

Маргарита!

Я рывком сел на постели. Может, она уже в столовой? Или пошла во двор прогуляться и осмотреться, пока дом не наполнился ежедневной суетой?

Мысли бестолково сновали в голове, как погорельцы при пожаре, а где-то внутри росло понимание – нет ее. Ни в столовой, ни во дворе, ни на всей территории лесной «нычки» Бельского, затерянной в глуши подмосковного леса. И пока моя человеческая часть сознания пыталась отыскать причину, шестое чувство, подаренное мне моей новой сущностью, безошибочно подсказывало, что произошло ночью, пока я спал, убаюканный сладким голосом нелюдя, которому не страшны пулеметы с комбинированными пулями и мины из стали, серебра и железного дерева. Сильного нелюдя, что умеет адресно усыплять свои жертвы на расстоянии, а также генерировать древний Зов Крови, за несколько километров гипнотизируя свой корм и заставляя выполнять простейшие команды. Например, выйти из дома, взять ключи у спящего охранника, открыть ворота, пройти по дороге, а потом свернуть в лес…

Я чувствовал след Зова, тончайшее эхо которого протянулось по комнате, словно нить мифической Ариадны. И я чувствовал запах Маргариты, как волк чувствует след своей волчицы. Да, сейчас я был вампиром, чувствующим остаточные вибрации воздуха, взбешенным волком, у которого украли его самку… и лишь в малой степени человеком. Когда-то военным, который умеет одеваться по тревоге за сорок пять секунд, на рефлексах – и то лишь потому, что человеку как-то не с руки бросаться в бой без одежды и оружия…

Я бежал к воротам, раздувая ноздри, словно гончая, взявшая след, и фиксируя боковым зрением безвольно развалившиеся на траве человеческие тела. Спят. Так же, как я недавно, убаюканный беззвучной песней хищника, притаившегося в лесу. Но их нельзя винить, они люди, изначально слабые перед сильными мира сего. А мне нет прощения. Стоило становиться нечеловеком для того, чтобы не уберечь единственное существо, впервые в жизни доверившееся мне… Супермен грёбаный!

Выбежав за территорию, я круто свернул в лес, подавляя острое желание переломить колени назад, встать на четвереньки и помчаться по следу на четырех лапах. Десны тоже ныли, грозя разродиться недетскими клыками, но искорка человеческого сознания еще тлела внутри меня, упрямо твердя, что автомат может оказаться эффективнее клыков, а ноги и руки, привычные к рукопашке, полезнее лап, которыми ранее пользоваться не доводилось.

Лапы громадных елей то и дело норовили хлестнуть меня по лицу, будто кошмарный сон и не думал кончаться. Но я с неожиданной для себя ловкостью уворачивался от игл, сучьев и узловатых корней, словно норовивших схватить меня за ноги. Можно было подумать, что я с детства только тем и занимался, что носился по густолесью, и теперь тело само знает, куда можно ступать, а куда не стоит. Как по надоевшей до чертиков полосе препятствий в свое время – вроде бы и опасно местами, но когда все знаешь заранее, можно и не думать, тело само все сделает как надо…

Неожиданно лес расступился, словно нехотя уступая моему упрямству и открывая сокровенное.

Передо мной лежала поляна, почти идеально круглая, как будто кто специально выкорчевал вековые деревья, а после заровнял место и выжег землю, чтоб трава не росла. Возможно, так оно и было когда-то. Кто знает, сколько древних капищ проплешинами зияют в русских лесах. И почему их за столько времени не поглотила чаща – неведомо. Может, предки секрет какой знали, ныне забытый, но не растут в таких местах деревья и кусты. Лишь невысокая трава порой пробивается на них несмело, словно старые боги милостиво дозоляют лесу украсить зеленым ворсом свою исконную территорию.

Старый хозяин этого места был зол и любил кровь, желательно нечеловечью. И вытекло ее здесь столько, что еще не одна сотня лет потребуется, чтобы хоть одна травинка выжила на отравленной почве. Все это я чуял остро, будто лесная поляна сама только что рассказала мне свою историю, пряча больные глаза за сморщенными веками.

А еще я чуял, что фигура человека в спецназовском камуфляже, прислонившаяся к дереву на другой стороне поляны, есть лишь оболочка. За которой скрывается концентрированная смерть, как за «рубашкой» «эфки» с выдернутой чекой.

На голове человека была надета «омоновка», оставляющая открытыми лишь глаза. Понятно, что этот тип ждал именно меня и скрывать лицо нужды не было, но, видать, в свое время он пересмотрел немало боевиков, заработав тем самым побочный эффект в виде любви к драматическим моментам.

Этой же нездоровой любовью можно было объяснить и его боевой нож, которым он лениво вычищал грязь из под ногтей, и привязанную к дереву Маргариту, чье сердце находилось в опасной близости от клинка: одно движение – и всё… Судя по тому, как поднималась и опадала ее обнаженная грудь, девушка спала или была без сознания. Видимых повреждений на ее теле я не увидел, но зато почувствовал едва уловимый запах. Тот, с ножом, выковыривал из-под ногтей ее кровь, и я мысленно поклялся, что если у меня будет хоть малейшая возможность «накинуть сотню» этому уроду около дерева, подыхать он будет медленно и очень нехорошо.

Я остановился, не сводя взгляда со знакомого «Шайтана» – кинжала российского спецназа с наборной кожаной рукоятью и клеймом в виде летучей мыши, парящей на фоне глобуса. Именно этот кинжал я видел в кабинете Бельского в руках у…

– Вспомнил, – усмехнулся Большой Грогги, снимая с головы балаклаву. – Ты автомат-то брось, не нужен он тебе больше. Магазин отсоедини – и в кусты подальше. А автомат – в другую. И не дури, одно лишнее движение – и ей конец.

Он недвусмысленно качнул клинком, едва не задев острием кожу на ее ребрах.

Выхода не было. Медленно, не делая резких движений, я отсоединил магазин своего «Вихря» и зашвырнул в чащу. Автомат полетел в другую сторону.

– Молодец, – похвалил меня вампир, продолжая поигрывать своим оружием в опасной близости от тела девушки. – Классный кинжал, верно? А знаешь, из чьей кожи рукоять набиралась?

Я молчал. Большой Грогги собрал все козыри и теперь мог глумиться вполне безнаказанно. До тех пор, пока острие его «Шайтана» смотрит в сердце Маргариты. Хотя… нет. И дальше ему тоже ничего не грозило. Потому что под струящимся по груди Маргариты водопадом золотых волос я разглядел белый ободок, охватывающий ее шею. Ошейник Крови… А над ним – две едва заметные точки.

– Представляешь, брыкалась, сучка, – удивленно покачал головой Грогги. – Проснулась – и сразу в драку. Ногтями, зубами – чем ни попадя. Хотя то, что зубами, оно и к лучшему. Правда, пришлось усмирить перед тем, как самому ее куснуть… Нет слов, хороша девка. Боевая и при этом не бой-баба, а прям красавица. Знаешь, до сих пор не пойму, что она в тебе нашла? Морда покоцанная, денег ноль, перспектив никаких – бомж, да и только.

«Он инициирован, – пронеслось у меня в голове. – Маргарита его куснула, а потом он ее связал и укусил в шею. Он – Охотник…»

– И на кой же тебе тогда такой левый бомж понадобился? – поинтересовался я.

– Да знаешь, задело, – пожал плечами Грогги. – Чтоб человек меня дважды уделал как лоха – не бывало такого. На ринге для хомо забить Старшего Брата – один шанс из миллиона. И он достался тебе. А потом ты подставил под пулю моего шефа вместо себя – и я опять в дерьме по уши. Хорошо, что Великий Мехиаель дал возможность реабилитироваться.

«Так вот кто стрелял в Руса! – пронеслось у меня в голове. – То-то у него единственного из всей шайки «Винторез» за плечом болтался. А я и не сопоставил, тормоз шестнадцатищелчковый…»

– Ну, ты знатно реабилитировался, – сказал я. – Убить самого Беерофа – это серьезно. И что, не помогло?

– Не-а, – покачал головой вампир, нашедший способ в обход сородичей напиться крови Охотника. – Характер у меня дурной. Случайно, что ли, думаешь, я, дожив до Старшего Брата, у Бельского на побегушках носился? Все из-за него, из-за характера. То на ринге как-то ликана завалил, то хомо выпил какого-то шибко важного для клана, то еще какие косяки. В общем, вместо того, чтобы вместе с Братьями в Совете заседать, сейчас вот с тобой лясы точу.

– Так шел бы себе, делал карьеру, – предложил я, сжимая кулаки до хруста от бессильной ярости. – Чего по лесам ошиваешься, людям спать не даешь?

– Скорее уж нелюдям. Мы теперь вроде как с тобой одной крови, – сказал вампир, кривя окровавленную пасть в паскудной ухмылочке. – Знаешь, не получается с карьерой. Нет-нет, да кто-нибудь вспомнит, как мне хомо на ринге навалял и в дураках оставил. Так вот я что думаю по этому поводу. Если я им принесу голову этого хомо, то есть Охотника, может, они перестанут клыки скалить, а? Что скажешь?

– Может, и перестанут, – сказал я. – А может, отправят тебя на фабрику. В лабораторию, чисто посмотреть, во что ты превратился, хлебнув крови Охотника.

Грогги призадумался, даже ногти ковырять перестал. А потом посмотрел на меня абсолютно пустыми глазами и сказал:

– Может, и так. Но ты ж сам понимаешь, Краев, обратного пути без твоей головы у меня нет. Так что щас я тебе нож кину, а ты отрежь ее для меня, пожалуйста. Сделай перед смертью хорошее дело.

– А сам боишься? Кишка тонка? Взять реванш не охота? – поинтересовался я, внутренне холодея. А что если вдруг скажет: «Боюсь, ага. Лови нож – и кидай сюда голову»? Какой выход? И что будет потом с Маргаритой, если я зарежусь? И с собой покончил, и ее не спас…

Но Большой Грогги все-таки на «слабо» попался. Правда, не совсем так, как мне бы хотелось.

– А ведь ты прав, хомо, – сказал он, поразмыслив немного. – Обычно охотники прибивают на стенку голову добытого зверя, а не покончившего самоубийством. Надо бы соблюсти традицию. Кстати, ты про кинжал мой так и не поинтересовался, а я его рукоять, между прочим, каждый раз заново перебираю. И Беерофа кожа там есть, и твоя будет скоро. Но в то же время согласись, что тот охотник, который выходит на зверя с голыми руками, или дурак, или самоубийца. Поэтому давай-ка уравняем шансы. Я пока охотник неопытный, начинающий, так сказать. А ты уже местная знаменитость. Так что – не обессудь, накинь-ка…

Он полез за пазуху, достал оттуда еще один ошейник и бросил мне.

– Не стесняйся, примеряй, – сказал он, улыбаясь почти по-человечески. – Что это такое, думаю, ты догадался. Малейшая магия – и напрягаться насчет отрезания своей головы тебе уже не придется, все само собой произойдет. И мне хлопот меньше.

…Знакомый предмет… Белые сегменты, напоминающие тело гигантской яблочной гусеницы-листовертки, внутри которых затаились тонкие клинки бритвенной заточки. Полуживая хрень, от которой за версту воняет замшелым Средневековьем, когда алхимиков и колдунов, изобретавших подобные штуки, пачками жгли на кострах.

«И так ли уж не права была инквизиция? – подумал я, оборачивая вокруг шеи холодную и осклизлую дрянь. – Один раз такое на шее поносишь – и враз станешь ярым поклонником аутодафе».

– Ну а насчет меня – уж не обессудь, – продолжил Большой Грогги. – Считай, что охотник вышел на зверя с «Винторезом».

Последние слова он произнес уже невнятно – и на то были причины.

Его лицо менялось с поражающей воображение быстротой. Из него, как фарш из мясорубки, внезапно полезли красные осьминожьи щупальца. Глаза вылезли из орбит, зрачки растворились в белках, словно капля чернил в чашке молока. Кожа чудовища стремительно покрывалась зеленоватой чешуйчатой броней, из кистей и стоп вылезали костяные кинжалы. Из лопаток, распарывая в лоскуты камуфляж, за несколько секунд выросли длинные когтистые крылья, кончики которых волочились по земле, словно лемехи выворачивая костяными крючьями куски мертвой земли.

«В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху спит, ожидая своего часа…»

Фраза из рассказа Лавкрафта сама собой всплыла в мозгу. Похоже, писатель ничего не придумал, а просто однажды увидел Старшего вампирского Брата и создал исключительно правдоподобное произведение. Да и способность лавкрафтовского монстра воздействовать на людей во сне – чем не пресловутый Зов вампира? Все сходится. Ведь, как известно, нет более яркого впечатления, чем личный опыт.

Впечатление действительно было сильным. Трехметровый ктулху Грогги оказался не только устрашающе уродливым, но еще и на редкость проворным. Семеня кривыми ногами, тварь приближалась ко мне, рассекая воздух гребнями из костяных сабель, растущих из кончиков длинных суставчатых пальцев…

«Глупо ввязываться в обмен ударами с мастером спорта по боксу, когда можно лоу-киком сломать ему колено или, войдя в клинч, зарядить коленом в пах, а потом локтем под ухо. Бой с противником, у которого четыре конечности и голова, пусть даже сильно жуткая с виду, остается битвой с четырьмя конечностями и головой. И если при этом отбросить эмоциональную составляющую, то победа всегда остается за самым хладнокровным».

Надо же, в самый неподходящий момент в голове всплыла не очередная чушь, а слова майора Громова, сказанные много лет назад и благополучно забытые. Дельные, кстати, слова. Как раз по ситуации.

Все это я думал, на автомате уворачиваясь от ударов чешуйчатого урода и стараясь держаться от него на дистанции. Пока что это удавалось. Но надолго ли меня хватит? И кто даст гарантию, что, устав носиться за мной по поляне, Грогги просто не подойдет к Маргарите и не приставит ей к шее один из своих когтей, как в свое время сделал его сородич с Ладой? Сам подойдешь под удар как миленький, никуда не денешься.

Первый шок от увиденного прошел, и мой мозг заработал в привычном режиме. Лучше бы он этого не делал…

Тварь явно умела перехватывать мысли. Что неудивительно – если умеешь управлять спящим охотником, то у бодрствующего покопаться в голове – святое дело.

Грогги замедлил темп, остановился, посмотрел на Маргариту и провел когтистой лапой по гребню на голове – антенны, что ли, настраивал для лучшего приема моих конструктивных решений? Я тоже притормозил, наблюдая за ним – и чисто на автомате повторил свой жест-паразит, который, возможно, скопировал у меня Грогги, копаясь в моей башке. Пятерней по волосам – и почесать в затылке.

А Грогги-ктулху продолжал смотреть на безвольное тело девушки… И я точно знал, что случится в следующую секунду…

И тут я не знаю, что на меня нашло. Будто кто подсказал, что нужно делать, или моя рука, скребущая затылок, оказалась слишком близко… В общем, я просто продолжил движение, выдернув из-за воротника куртки спрятанный там НРС. Стрелять было бесполезно – элементарно времени не было на то, чтобы выключить предохранитель и как следует прицелиться. Поэтому я просто метнул нож в морду чудовища, особенно ни на что не надеясь. И бросился следом, не дожидаясь, пока когти твари сомкнутся на шее Маргариты.

На что я рассчитывал, бросаясь навстречу когтям и щупальцам чудовища, вынырнувшего из кошмарного сна Лавкрафта? Да, в общем-то, не думал я об этом. Было одно желание – рвать! Руками, ногтями, зубами! А если понадобится, то и вогнать Меч Войны в центр пучка из шевелящихся щупалец – и черт с ней, с головой, все равно без волчонка не жизнь! У Руса есть Лада, а у меня – никого, так пусть хоть она в живых останется…

Вот такие мысли промелькнули у меня в голове, пока я гигантскими прыжками несся навстречу своей смерти. Но мой боевой нож всяко летел быстрее. И потому я даже не успел удивиться, когда увидел его торчащим в мутном бельме, заполняющем правую глазницу чудовища.

Я прыгнул – и оглушительный рев монстра оглушил меня в полете…

Но я осознавал, что вряд ли убил Большого Грогги. Судя по тому, с какой скоростью он регенерировал в человеческой ипостаси, мой клинок для него – лишь болезненная соринка в глазу, которая, может быть, на короткое время отвлечет чудовище и подарит мне пару секунд жизни.

Так и случилось.

Тварь поднесла лапы к морде, но вытащить нож из глаза с такими когтями было неразрешимой проблемой. К тому же на лицевых щупальцах неожиданно обнаружился лишний вес, от которого чудовище качнуло вперед – это на них повис, уцепившись рукой, ненормальный Охотник. Которому решительно надоело жить.

Грогги занес страшную лапу, собираясь раздавить меня, как комара. Но я оказался немного быстрее, оказав ему небольшую услугу. Ухватившись за рукоять ножа, я выдернул его из глазницы. Тварь вздрогнула – все-таки это больно, когда без наркоза вытаскивают стальную занозу из чувствительного места. И замахнулась снова…

Особых повреждений в глазу не было, так, небольшая и стремительно затягивающаяся рана. В которую я успел вставить рукоять перевернутого ножа и нажать на спуск.

Бесшумный выстрел разнес глазное яблоко чудовища, обдав мое лицо белесой слизью. За мгновение до удара, который расплющил бы меня словно таракана, я успел отпустить сокращающиеся щупальца, надеясь упасть на землю и как-нибудь продолжить атаку.

Но я недооценил Старшего Брата.

Возможно, выстрел комбинированной пулей в глаз убил бы на месте вампира рангом попроще. Но Большой Грогги был слишком старым и потому живучим кровососом.

И на редкость проворным.

Меня он подхватил за мгновение до того, как подошвы моих берцев коснулись земли. Один из костяных клинков глубоко вспорол мне кожу на ребрах. Случайно ли? Может, и нет. В своей истинной ипостаси Грогги был более ловок, нежели в человечьем облике. Интересно, а его вообще можно убить?

Насадив меня на коготь, словно редкую муху, Грогги медленно поднес меня к пучку шевелящихся щупалец.

На меня мутно смотрел единственный глаз. На месте второго зияла жуткая рана, в которой что-то пульсировало. Из развороченной глазницы, пачкая щупальца, текла кровь вперемешку с остатками глаза, но, похоже, Грогги это нисколько не волновало. Оттуда, изнутри черепа, уже пёрло что-то, обещающее стать новым глазом.

Верхние щупальца приподнялись, открыв ротовое отверстие с двумя длинными клыками, торчащими из верхней челюсти. Мне показалось, что безгубая пасть чудовища скривилась в презрительной ухмылке.

– Т-ы ра-зо-чаро-вал ме-ня, О-хх-отник, – прошипело чудовище, обдав меня смрадом чужой разлагающейся крови, перемешанным с запахом собственной, не менее вонючей. Щупальца приближались… Вот они прошлись по моему лицу, коснулись рваной дыры в форме, вокруг которой расползалось темно-красное пятно, вползли в прореху…

Я ждал, внутренне усмехаясь, когда же Грогги подтянет меня настолько близко, чтобы я мог без помех выплеснуть из своих рук лед и пламя, в сочетании которых рождается Меч Войны, и гарантированно воткнуть его в пасть современного ктулху, прежде чем ошейник отрежет мне голову.

А щупальца продолжали исследовать пищу… Вот одно из них, чмокнув присоской, захватило материю на плече – и резко рвануло ее книзу. Послышался треск, оторванный рукав упал на землю.

«Как банан очищает», – подумал я.

Странно, я был абсолютно спокоен. Я просто терпеливо ждал, когда Грогги наконец надоест растягивать удовольствие и он начнет меня есть. И очень надеялся, что к тому времени не потеряю сознание от страшной боли в боку.

Щупальца тем временем продолжали исследовательскую работу. Окровавленный отросток скользнул по моему обнажившемуся плечу и начал медленно двигаться по внутренней части руки, по-видимому, отыскивая вену. Похоже, памятуя прежний опыт, Грогги решил не рисковать и выкачать из меня кровь на расстоянии.

«Хрен тебе!»

Что ж, остается надеяться, что без щупалец тварь все-таки сдохнет. На один удар меня точно хватит. Отсечь щупальца, и, может, повезет – когда буду падать вниз, еще и до вампирьего сердца достать успею.

Я закусил губу, чувствуя, как синхронно вибрируют мои предплечья. Но за мгновение до того, как я подал мысленную команду, мою правую руку ожгло невыносимой болью, словно по ней полоснули огненным кнутом.

«Кислота из щупальца Грогги?» – мелькнула мысль.

Я ошибся…

Измазанный кровищей придаток пасти Старшего Брата прошелся по моему правому предплечью, оставив на нем красно-гнойный след – моя кровь, смешанная с кровью моего врага. При этом татуировка, о которой я под грузом событий и думать забыл, оказалась изрядно испачканной.

И татуировке это не понравилось… А может, наоборот – захотелось большего.

Черный ободок, дважды обвивший мою руку, внезапно сместился у меня под кожей, вызвав всплеск той самой боли. И вдруг неожиданно прорвал ее у запястья.

Из-под полуоторванного лоскута кожи на меня глянули глаза-бусинки и улыбка-смайл. Которая в следующее мгновение превратилась в черную, зубастую дыру, вдвое превышающую диаметром тело пиявки Газира.

А потом пасть стремительно повернулась в сторону набухающей пустой глазницы Грогги – и мое предплечье вторично ожгла черная молния, стартанувшая с моей руки, как ракета «Тополь» с автономной пусковой установки.

В сочащейся слизью глазнице монстра обозначилась черная точка, оканчивающаяся вибрирующим хвостиком. Который за долю секунды скрылся в черепе… и мои уши мгновенно заложило от страшного вопля.

Ничего похожего я никогда не слышал. Мне показалось, что еще немного – и моя голова лопнет, как воздушный шарик, принявший в себя непомерную дозу гелия.

И тут то ли Грогги рванулся, то ли меня просто снесло с его когтя звуковой волной, то ли и то и другое вместе, только в следующее мгновение я уже летел на землю…

Шею я не свернул лишь благодаря тому, что тело рефлекторно ушло в кувырок без участия моего сознания, которое было полностью парализовано предсмертным криком вампира. Потому что лишь умирающий может так жутко и безысходно кричать. Причем умирающий очень плохо и больно.

Крик оборвался, достигнув самой высокой точки. А потом я ощутил, как вздрогнула земля – это на поляну со всего маху рухнуло тело Большого Грогги. Его когти некоторое время скребли землю, словно чудовище все еще пыталось добраться до меня. Но это была уже агония.

Я стоял и смотрел на труп, не в силах оторвать взгляда от его мертвого глаза, который и после смерти хозяина будто бы засасывал меня в жуткую воронку потустороннего мира нелюдей. Я видел их тени, протягивающие ко мне высохшие руки, я слышал предсмертный Зов Ктулху, все еще звенящий у меня в голове, и я чувствовал, что еще немного – и мой разум сорвется в эту пропасть, увлекая за собой мою душу.

Внезапно раздалось громкое «чмафф!» – и наваждение исчезло.

Второй, уцелевший глаз вампира неожиданно лопнул изнутри, выплеснув белесое содержимое на мертвые щупальца. А из глазницы, словно из норки, высунулся довольный смайлик. Облизнулся раздвоенным красным языком медленно и с удовольствием, после чего начал обеспокоенно водить бусинками из стороны в сторону.

Я мысленно вздохнул. Как там у Экзюпери? «Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили»? Даже если не хотели никого приручать… Не очень-то приятно осознавать, что в тебе живет существо, подпитывающееся от твоей вены. Но с другой стороны, если бы не оно, как знать, пережил бы я сегодняшний день, сохранив голову на плечах?

Похоже, у пиявки Газира был отличный нюх на кровь, но неважное зрение. Я сделал пару шагов вперед, наклонился и вытянул руку:

– Ну, сынок, иди к папочке.

Бусинки замерли, и – готов поклясться – смайлик на мордочке странного и жутковатого существа стал немного шире, хотя, казалось бы, куда уж больше. Незаметный глазу бросок, отпечатавшийся на сетчатке едва заметным черным росчерком, – и вот уже только кончик хвостика трепыхается из-под лоскута кожи на запястье. Я сжал зубы, готовясь к новому приступу боли, но на этот раз моя «татуировка» разместилась под кожей более деликатно и вполне терпимо. Правда, опустив глаза, я заметил, что теперь ее тело обвивает мое предплечье уже в три оборота.

– А, черт, вот вы где!

За моей спиной затрещали кусты.

Я обернулся.

На поляну вывалился Рус. Форма одежды – наспех наброшенная на голый торс куртка, в одной руке автомат, из другой руки костяной меч торчит, из кармана штанов чуть не вываливается натовская армейская аптечка. Как только засунул туда – непонятно.

– Тысяча прапорщиков… – только и смог выговорить он, обведя глазами поляну.

Но сейчас мне было не до него.

У ног привязанной к дереву обнаженной Маргариты лежал «Шайтан» Большого Грогги. Им я и разрезал путы, стягивающие тело девушки.

Когда я осторожно опустил ее на землю, предварительно завернув в свою разодранную куртку, она слабо застонала.

– Сейчас очнется, – сказал подошедший Рус. – Не трогай ее, пусть полежит, ей покой нужен. Старший держал ее сознание под контролем, и сейчас, когда он сдох, ей нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

– Кстати, это твой бывший подчиненный, – заметил я.

– Вижу, – вздохнул Бельский. – Что я мог сделать, приказом самого Мехиаеля отдали ко мне урода на перевоспитание. А я вышел до ветру, слышу – Предсмертный Зов в лесу. Я к вам – вас нет. Выскочил во двор – охрана спит, ворота открыты. Ну, я прыг в машину – тут и след Зова ощутил. Думал, не успею. Старший Брат может, умирая, утащить с собой душу убийцы.

– Не получилось, – сказал я, осторожно погладив пальцами предплечье правой руки. Кожа которого шевельнулась в ответ, словно спинка довольного кота.

– Хитер оказался, паскуда, – кивнул Бельский на мой ошейник. – Дай-ка сниму. Когда-то учили, как это делается.

Он зашел мне за спину и начал елозить мне по шее белой холодной пакостью, ковыряясь в смертоносном устройстве.

– Уверен, что знаешь как? – спросил я на всякий случай. Обидно было как-то расстаться с головой после того, как все кончилось.

– Да вроде вот так… или нет… а, была не была!

Я не успел ничего сказать, как костяные мечи стремительно вошли с двух сторон одновременно между моей шеей и ошейником – и два белых полукружия упали на землю, возмущенно щелкая неповрежденными клинками.

– Слушай, это ж тебе не гордиев узел, – сказал я, потирая шею. – Я, конечно, понимаю, новое оружие и всё такое, но башка-то моя, не дядина.

– С дядей я бы поосторожнее действовал, – немного нервно хохотнул Рус, пряча мечи обратно в ладони. – Он у меня старой закваски, и после смерти может люлей навалять. Давай-ка лучше твоей бочиной займемся, а то она вся в кровище. Не иначе шить придется.

Я посмотрел на Маргариту. На ее лицо медленно возвращался румянец. Еще немного – и сознание, захваченное вампиром, полностью вернется в тело.

– Давай, комотд, только по-быстрому, – сказал я. – Сейчас девочка очнется, ей помощь нужнее будет.

Бельский открыл аптечку, спиртовой салфеткой величиной с полотенце протер размазанную по торсу кровь, посмотрел на рану, потом на меня, потом снова на рану…

– Интересно, у меня теперь тоже так же будет? – задумчиво спросил он.

Я посмотрел на место, где кожа по моим предположениям должна была быть распорота от грудины до позвоночника.

Забавно… На месте страшной раны был лишь широкий шрам и еле сочащаяся кровью царапина длиной от силы в карандаш. Которая затягивалась прямо на глазах. Чисто на автомате я провел рукой по лицу – и недоуменно уставился на то, что оказалось у меня на ладони. На ней лежали мягкие, напоминающие расчлененных червей кусочки омертвевшей келоидной ткани, отошедшие от неповрежденной плоти. Получается, теперь у меня фейс снова без шрамов?

Вдруг Рус бросился к аптечке, выдернул оттуда какой-то пузырек с таблетками, вытряхнул их на землю и поднял на меня умоляющий взгляд.

– Командир, разреши маленько твоей крови набрать, пока рана не закрылась, – взмолился он. – Я… мы с Ладой… в общем, я вчера хотел ее инициировать – и не получилось. Видать, только твоей кровью можно нечисть в Охотника превратить.

– У него тоже не получилось, – кивнул я на труп Большого Грогги. – И страшно подумать, что было бы, если б получилось. Давай наберу, не вопрос.