Еще одним очевидным «шверпунктом» была Москва. Чем же была Москва для СССР? Обычно на первое место ставится политическое значение советской столицы. Безусловно, потеря Москвы была бы серьезным ударом по престижу советской власти и лично И.В. Сталина. В отличие от 1812 г., когда Москва была просто важным и крупным городом, в 1941 г. здесь была столица страны. Сообщение о потере Москвы, скорее всего, привело бы в уныние значительную часть населения СССР.

Не желая, чтобы у племянницы возник интерес к ее собственному телу, мать Евдокия не разрешала ей ни пользоваться зеркалами, ни рассматривать себя во время купания. Она запрещала монахиням и послушницам вести какие-либо разговоры о внешности, о красоте мужчин и женщин. Анна не могла оценить самое себя, ибо никто и никогда не намекнул ей, что она красива. Даже само понятие земной, телесной красоты для нее не существовало.

Мать Евдокия поощряла разговоры о несчастливых браках, об издевательствах мужчин над женщинами, об отвратительности плотского греха. И тут же — по контрасту — благочестивые монахини и странницы наперебой рассказывали о прелести монашеской юдоли, защищающей от мирских жестокостей и дьявольских искушений. Среди таких бесед и выросла Анна.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что государственный аппарат вряд ли бы остановился просто ввиду захвата столицы. Как известно, на случай потери Москвы предусматривалась эвакуация правительства в Куйбышев. Столицу, впрочем, можно было разместить хоть в Вологде. Однако Москва была для СССР не просто городом, в котором располагались министерства и сидел Сталин, это был центр коммуникаций. Причем следует отметить, что германское командование это прекрасно осознавало. Так, в директиве № 21, т. е. плане «Барбаросса», прямым текстом указывалось: «Захват этого города означает как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла».

Избегая рассказывать о своем давнем грехе, но стремясь вызвать всеобщую ненависть к князьям Тмутараканским, мать Евдокия при каждом удобном случае клеймила их предательство, дружбу с погаными половцами и другими «черными людьми». В конце концов Анна простодушно возненавидела и предателей-князей, и черных хищников-половцев.

Если мы посмотрим на карту железных дорог СССР образца 1941 г., то увидим, что крупные магистрали сходятся к Москве. На практике это означает, что перевозки из портов на севере страны, куда приходили арктические конвои, осуществлялись через Москву. Волховский фронт под Ленинградом также снабжался через Москву. Танки с Урала для войск Волховского и Северо-Западного фронтов везли опять же через Москву. Легкие танки и автомашины из Горького везли через Москву. Более того, даже если Ленинград не будет блокирован, перевозки танков КВ для остальных фронтов будут сопряжены с большими трудностями. Не меньшие трудности составит снабжение Кировского завода сырьем для производства тяжелых танков. То же самое можно сказать об автомагистралях Страны Советов. Более того, к Москве сходились основные ВАД, т. е. военные автомобильные дороги, по которым шло снабжение войск. Обходные маршруты по шоссе и железным дорогам существовали, но их пропускная способность была намного ниже, чем магистралей, сходившихся к Москве. Поэтому захват немцами Москвы существенно ухудшил бы условия снабжения всех фронтов вооружением и техникой.

Несмотря на эти достаточно очевидные соображения, германское военное планирование колебалось относительно места Москвы в кампании против СССР. Начальник отдела обороны страны OKW Вальтер Варлимонт описал их так: «Если ОКХ (Главное командование сухопутных войск. — А.И.) считало критерием успеха всего похода направление главного удара на Москву, так как здесь будут разбиты развернутые на этом направлении основные силы противника, то Гитлер потребовал, чтобы центральная группа армий после уничтожения советских войск в Белоруссии сначала повернула бы часть своих сильных подвижных группировок на север, имея в виду во взаимодействии с северной группировкой уничтожить войска противника, сражающегося в Прибалтике, и далее, после овладения Ленинградом и Кронштадтом, наступала бы на Москву» [46]. Таким образом, изначально в «Барбароссу» закладывались метания в направлении флангов.

Мать Евдокия понимала, что после ее смерти племяннице придется столкнуться со многими жестокостями мира, а потому девочка не должна вырасти слабой и неумелой. Анну с детства приучали заботиться о себе. Юная боярышня разбиралась в травах и снадобьях, умела разжечь костер и сварить еду, постирать и зашить одежду. Верный конюх Никита, служивший еще боярину Гордею, был взят матерью Евдокией на время для службы в монастыре, дабы научить Анну ездить верхом.

При этом нельзя сказать, что немецкие военачальники не задумывались о значении Москвы. Констатировав сложность задачи уничтожения Красной Армии, Герман Гот делал следующий вывод: «Не гнаться за экономическими целями, а точно определить политическую цель — настолько ослабить военную и политическую мощь России, чтобы ее повелитель вынужден был пойти на переговоры. Тогда целью войны и целью операции была бы Москва».

Действительно, экономические цели «Барбароссы» были актуальны скорее для периода после завершения войны с СССР или хотя бы ее активной фазы. Во всяком случае, захват Донецкого бассейна вряд ли бы оказал немедленное влияние на обстановку на фронте. Соответственно, немедленное решение задачи захвата Донбасса представляется избыточным условием для военного плана быстрого сокрушения Советского Союза. Столь же переоцененным является необходимость вывода из-под удара советской авиации целей на территории Германии и ее союзников. Нужно просто задать себе вопрос: будет ли у образования, оставшегося на месте СССР, достаточно политической воли для производства и применения стратегической авиации?

Как некогда Анна Всеволодовна в Андреевском монастыре, мать Евдокия устроила в своей Билгородской обители женскую школу, в которой девочки помимо домашнего хозяйства и молитв изучали грамоту и читали церковные книги. Но и в школе, среди сверстниц, Анна была под особым присмотром. Мать Евдокия наняла пожилого монаха-грека, который преподавал способной девочке греческий язык, историю и даже поэтику, но больше всего рассказывал ей о житиях святых и поучениях византийских проповедников Иоанна Златоуста и Григория Богослова. Мать Евдокия была знакома с печерским монахом Нестором, которому князь Святополк поручил составить новую летопись на основе Второго Киево-Печерского свода, прочитанного и матерью Евдокией. Но даже с этими строгими преданиями старины тетушка знакомила племянницу лишь в дозволенных пределах, делая упор на рассказы о печерских монахах, на осуждении княжеских крамол и на призывы к борьбе с половцами.

Собственно, в ходе своего броска к Ла-Маншу танковая группа Клейста в мае 1940 г. никакие экономические цели не преследовала. Решение Французской кампании было найдено в оперативной плоскости. Был разработан план, позволяющий решить исход войны одной операцией. Можно даже сказать, что это была операция со стратегическими целями. При этом план «Гельб» в том виде, в котором он был реализован, появился далеко не сразу. Блистательное решение было разработано Манштейном после того, как уже была подготовлена череда более тривиальных решений. Ввод в действие плана «Гельб» в том виде, в котором он впервые был проработан осенью 1939 г., вряд ли бы привел к такому оглушительному успеху, какой имел место в реальном мае 1940 г. Такое же смелое решение требовалось для плана «Барбаросса».

Конечно, следует признать, что Красная Армия была более энергичным и деятельным противником, чем французы. Чрезмерная медлительность и методичность французских генералов при подготовке контрударов чаще всего приводили к их безнадежному запаздыванию. Напротив, РККА демонстрировала энергичный и агрессивный стиль ведения боевых действий. Германские плацдармы чаще всего атаковывались с неукротимой энергией. Этот стиль был продемонстрирован еще Г.К. Жуковым на Баин-Ца-гане в начале июля 1939 г. Впрочем, на этапе планирования войны с СССР немцы еще об этом активном характере РККА не знали и делали выводы преимущественно по итогам Зимней войны.

Обучая племянницу наукам и греческому языку, честолюбивая мать Евдокия надеялась сделать из нее ученую и благочестивую игуменью, с которой бы считались в великокняжеском доме и у греческих митрополитов. Но, строя свои далеко идущие планы, мать Евдокия не учла, что знание греческого языка откроет девочке доступ не только к церковным книгам.

Вообще говоря, именно скудные сведения о Красной Армии были главным препятствием к тому, чтобы сделать Советские Вооруженные силы «шверпунктом» «Барбароссы». Одной из слабостей германского военного планирования в период подготовки войны с СССР были весьма размытые представления о численности и возможном характере действий противника. Эти вопросы встали с особой остротой после того, как от общего замысла германское военное планирование перешло к постановке конкретных задач группам армий. Так на совещании, состоявшемся в Берлине 31 января 1941 г., главнокомандующий германских вооруженных сил фельдмаршал фон Браухич информировал командующих группами армий, что германский план базируется на предположении, что Красная Армия даст сражение к западу от линии Западной Двины и Днепра.

Однажды Анна нашла в монастырской библиотеке рукопись византийского сказания о богатыре Дигенисе Акрите. Тетушка была не сильна в греческом, а потому и не знала, что племяннице попался тот самый рассказ, который в переводе назывался «Давгениево деяние» и который мать Евдокия не стала бы держать в своем монастыре. Пользуясь незнанием тетушки, Анна без помех прочла о красавце богатыре Дигенисе, явившемся во враждебный город, чтобы добиться любви прекрасной Евдокии Стратиговны, отец и братья которой были против его сватовства. С удовольствием, непонятным ей самой, Анна перечитывала подробности женитьбы Дигениса: вот он на богато убранном коне гарцует под окнами девушки, распевая сладкую песнь; вот молодые люди знакомятся, и Дигенис уговаривает Евдокию бежать с ним. Она согласна, но Дигенис считает, что, похитив девушку в отсутствие ее отца и братьев, он покроет себя позором. Потому юноша дожидается возвращения родственников своей избранницы и открыто увозит ее на глазах у отца. Стратиг с сыновьями пускается в погоню, но Дигенис одолевает их в бою. И тогда Стратиг соглашается на брак дочери с Дигенисом…

Уже тогда, в январе — феврале 1941 г., этот тезис вызывал сомнения в среде высшего германского командования. Вскоре после совещания фон Бок скептически отметил в своем дневнике: «Когда я спросил Га ль дера, есть ли у него точная информация относительно того, что русские будут удерживать территорию перед упомянутыми реками, он немного подумал и произнес: «Такое вполне может быть». Таким образом, германское планирование с самого начала исходило из некоего предположения, основанного на самых общих рассуждениях. В действительности, как мы знаем, это предположение оказалось ложным. Красная Армия оказалась упреждена в развертывании, и советское командование, даже если бы захотело, не могло бы дать сражение к западу от Западной Двины и Днепра. В район к западу от этих рек попали только армии особых округов. Соответственно, в реальном июле 1941 г. Смоленское сражение развернулось на рубеже Западной Двины и Днепра, а также к востоку от него. Одним словом, в реальности Красная Армия дала бой совсем не там, где предполагал фон Браухич.

Потом Анна нашла разорванные листы более древней рукописи и, сложив их воедино, не без труда прочитала. Это были последние главы «Одиссеи». С волнением узнавала девушка о том, как царь Итаки, вернувшись на родину, отомстил наглым женихам, что осаждали дом его верной жены Пенелопы; как затем подробно обрисовал ей супружеское ложе, некогда устроенное им на старой маслине, и Пенелопа, окончательно узнав мужа, со слезами радости бросилась ему на шею.

Произошло это вовсе не потому, что советское командование переиграло фон Браухича. Никакой мифический Штирлиц на совещании 31 января 1941 г. не присутствовал, пространную шифровку он не составлял и о взглядах Браухича не докладывал. Собственно, с точки зрения реальных советских предвоенных планов предположение Браухича вполне соответствовало действительности. Красная Армия действительно собиралась сосредоточить главные силы в трех приграничных округах и дать бой к западу от Западной Двины и Днепра. Однако, ввиду упреждения РККА в мобилизации и развертывании, эти планы не были реализованы. Предвоенное планирование было похоронено, и планы действий разрабатывались на ходу сообразно сложившейся катастрофической обстановке.

И Дигенис, и Одиссей не укладывались во внушенные тетушкой понятия о добрых и злых мужчинах. Они не были монахами, но при этом вызывали симпатию и даже восхищение. Их избранницы относились к супружеству с ними не как к тяжкой повинности, а, совсем наоборот, стремились к этому через все препятствия. Значит, было в отношениях мужчин и женщин нечто таинственное и совсем не плохое? Об этом Анна порой задумывалась со странным замиранием сердца. Но ни тетушка, ни иные монахини не знали о ее раздумьях.

Все то же самое можно сказать о немецких оценках численности Красной Армии. Так, на начальном этапе планирования операции «Барбаросса», в августе 1940 г., силы Красной Армии оценивались следующим образом. Предполагалось, что Советские Вооруженные силы на Западе насчитывают 96 стрелковых, 23 кавалерийских дивизии и 28 танковых бригад. В действительности Красная Армия в августе 1940 г. насчитывала на западе (в европейской части страны) 143 стрелковых, 10 кавалерийских, 7 моторизованных и 16 танковых дивизий, а также 15 танковых бригад. При таких грубых ошибках в численности войск противника трудно делать его армию «шверпунктом» операции. К тому же началом боевых действий все эти оценки вообще потеряли всякую ценность ввиду раскручивания советским руководством маховика «перманентной мобилизации». Мне могут возразить: «Но ведь немцы тогда не знали реальной численности войск противника!» На это можно заметить, что немецкая разведка сталкивалась со значительными трудностями при работе в СССР. Сами по себе сложности в процессе добычи информации об армии противника заставляли задуматься: а стоит ли ее делать главной целью операции?

Иногда она ловила обрывки разговоров молодых послушниц и понимала, что разговоры те были о мужчинах, о парнях. Девушки замолкали, едва увидев Анну, ибо мужская тема являлась запретной в монастыре игуменьи Евдокии.

Из анализа германского предвоенного планирования приходится сделать парадоксальный с точки зрения сложившихся стереотипов вывод: план «Барбаросса» вовсе не рассчитывался на упреждение Красной Армии в мобилизации и развертывании. Разумеется, германским военным и политическим руководством предпринимались титанические усилия по сохранению в тайне своих планов. Однако реальный эффект от кампании дезинформации оказался выше ожидаемого. 5 декабря 1940 г., представляя фюреру план операции «Отто» (первоначальное название плана войны с СССР), Гальдер отмечал, что вряд ли удастся сохранить в тайне от противника немецкие приготовления после начала или середины апреля 1941 г. Тогда войну с СССР предполагалось начать в мае 1941 г. То есть примерно за месяц до завершения сосредоточения германских войск для удара по СССР советское руководство должно было начать принимать контрмеры. В итоге план «Барбаросса» предполагал разгром развернутой Красной Армии у границ, к западу от пресловутой линии Западной Двины и Днепра.

И только теперь, познакомившись с Дмитрием-Ратибором, Анна до конца поняла смысл тетушкиных запретов. Опасность исходила из того загадочного и волнующего, что почувствовала Анна при встрече с первым в ее жизни настоящим мужчиной — не монахом, но и не злодеем и не одним из тех неказистых смердов, каких тетушка нанимала для возделывания монастырских земель.

Напомню, что замысел плана «Барбаросса» был сформулирован так: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено» [47]. Обращаю внимание на формулировки «основные силы» и «отступление боеспособных войск». Определение «основные силы» не очень подходит к сосредоточенным в особых округах советским войскам. Да, в Прибалтийском, Западном и Киевском особых округах было немало танков и самолетов. Но в расчете на число соединений они не были «основными силами». Это определение в большей степени применимо к войскам Особых округов и армиям внутренних округов, взятым в совокупности. Достаточно посмотреть на число соединений. В трех Особых округах на реальное 22 июня было 75 стрелковых дивизий, в армиях резерва Ставки (т. е. армиях внутренних округов) было 42 стрелковые дивизии. Еще 59 стрелковых дивизий было в военных округах и недействующих фронтах на Дальнем Востоке.

Задача разгрома «основных сил русских сухопутных войск» не только в прилегающих к границе областях, но и в глубине территории была, прямо скажем, нетривиальной. Она требовала прорыва на большую глубину германских танковых соединений. Операции танковых сил на большую глубину были бы явно неоднозначно восприняты германским командованием. Это уже потом, после нескольких успешных «блицкригов», германскому командованию оптом были приписаны прогрессивные взгляды. В действительности далеко не весь высший командный состав Вермахта осознавал реальные возможности того инструмента, который оказался у них в руках. Возможности Панцерваффе сплошь и рядом недооценивались, особенно на этапе планирования операций.

Все случилось так быстро — и знакомство, и расставание, — что Анна не успела даже разобраться в своих чувствах. А после неприглядной сцены у дверей храма она была сама не своя от смятения и жгучего стыда. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь, излить душу. Но кто бы мог ее выслушать и дать совет? Монахини с их однообразными наставлениями? Отец, вечно опекаемый хитрой мачехой? Конюх Никита или другие простые люди? Нет, Анне хотелось найти собеседника с тонкой и чуткой душой. Ей почему-то вспомнилась хорошенькая девушка, которую однажды встретила на монастырском дворе. Кажется, она была дочерью гончара и привозила игуменье посуду. Лицо у гончаровны казалось печальным, а взгляд — задумчивым и словно невидящим. Кто знает, может, она так же нуждается в друге и советчике, как сама Анна?

В подготовительный период «Барбароссы» имели место такие же споры, какие предшествовали Французской кампании. 18 марта 1941 г. фон Бок записывает в своем дневнике:

«Подключение к первой фазе наступления 3-й танковой группы представляет известные сложности. Гот забегает вперед, изначально устремляя свой взгляд на позиции русских за Двиной и Днестром, и уделяет недостаточно внимания сражениям, которые могут развернуться на подступах к этим водным рубежам. Армейское командование, однако, считает, что первейшей задачей бронетанковых групп является оказание помощи полевым войскам в разгроме русских армий, дислоцирующихся на границе. И хотя я во многом солидарен с Готом, мне придется поубавить ему прыти. Но он свои позиции без борьбы не уступит. По этой причине я отрядил Трескова в Берлин, чтобы он там выяснил, насколько твердо армейское командование в своих намерениях».

Занятая тревожными мыслями, девушка даже вздрогнула, когда совсем рядом прозвучал вопрос:

Перед Французской кампанией эти сомнения относительно возможностей танковых соединений к самостоятельным действиям были преодолены. В ходе подготовки к «Барбароссе» ситуация была сложнее.

— Ты не хотела бы рассказать мне правду?

Складывается впечатление, что германское командование совершенно не было готово к упреждению противника в развертывании. Даже после того как выяснилось, что на границе не так много советских войск, инерция предвоенного планирования не позволила модернизировать планы. Точнее даже будет сказать, что немцы словно не замечали очевидного. Так, 2 июля Гальдер докладывал Гитлеру состояние дел на Востоке и, в частности, освещал ситуацию в районе Минска. Начальник германского Генерального штаба бодро сообщил, что в результате достигнутого ГА «Центр» успеха противнику не удастся создать на этом участке организованного фронта. Фюрер отнесся к этому заявлению скептически и задал сакраментальный вопрос: «Где, в таком случае, пленные?»

Не без труда Анна решилась взглянуть на Евпраксию Всеволодовну. Ярко-бирюзовые глаза боярышни встретились с черными миндалевидными глазами бывшей императрицы. Анна вспомнила, что матерью Евпраксии была знатная половчанка, на которой Всеволод женился, когда умерла его первая супруга — греческая царевна Мария Мономах. Почему-то Анне была приятна мысль, что эта царственная женщина тоже наполовину половчанка — как и Дмитрий.

Фон Боку пришлось оправдываться, что 100 тыс. человек пленных, взятых в «котле» у Белостока и Волковыска, это тоже неплохо.

— Не бойся меня, я хочу тебе помочь, — сказала Евпраксия своим удивительно теплым грудным голосом и неожиданно улыбнулась. — Но как это сделать, если я ничего о тебе не знаю? А чутье мне подсказывает, что ты хотела бы с кем-то поделиться своими заботами. Или не так?

Решения по-прежнему принимались исходя из предположения, что большая часть Красной Армии на Западном ТВД находится к западу от Днепра и Западной Двины. В сущности, советский Западный фронт Д.Г. Павлова был не самой достойной жертвой для двух танковых групп. Даже заявленная немцами в реальности цифра 300 тыс. человек пленных заметно отстает от других операций, в которых в бой шли сразу две танковые группы на одном направлении. Удары 1-й и 2-й танковых групп в сентябре 1941 г. привели к крупнейшему окружению в истории войн — киевскому «котлу». По советским данным, в этот «котел» попало 530 тыс. человек. Наступление 3-й и 4-й танковых групп под Вязьмой в октябре 1941 г. привело к разгрому Западного и Резервного фронтов, в окружение попало почти 600 тыс. человек. В действительности же цифра 300 тыс. пленных под Белостоком и Минском представляется сильно завышенной. По советским данным, только окружено было около 270 тыс. человек, причем значительная часть, около 30–50 тыс. человек, сумела вырваться на свободу.

Анна молча кивнула, не найдя в себе сил скрыть столь очевидную истину. Евпраксия увела ее вглубь монастырского сада, где они сели на скамью под раскидистым деревом.

В истории Второй мировой войны есть операции без крупных окружений, приносившие тем не менее большое количество пленных. Так, в ходе Висло-Одерской операции в январе 1945 г. советские войска взяли почти 140 тыс. пленных, хотя ударов по сходящимся направлениям и «котлов» в ней не было. Точнее, окружения были, но скорее тактические. Более того, в 140 тыс. пленных не попали пробившиеся к своим «блуждающие котлы» из организованно пробивавшихся к своим немецких подразделений. Наиболее известным примером является «блуждающий котел» из остатков корпуса Неринга. Такие «котлы» даже снабжались по воздуху. Реализация «блуждающих котлов» частями и соединениями Красной Армии летом 1941 г. представляется почти невероятной. Хотя бы ввиду отсутствия технической возможности снабжать их по воздуху. Немцы в условиях превосходства советских ВВС в воздухе привлекали для сброса парашютных контейнеров самолеты-истребители. Контейнер с боеприпасами, топливом или продовольствием подвешивался на «мессершмитт» на держатель для 250-кг бомбы. Связавшись по радио с «блуждающим котлом», командование назначало точку рандеву, в которой сбрасывались парашютные контейнеры.

— Ты, наверное, очень одинока, — вздохнув, отметила дочь Всеволода. — В монастыре тетушка ограждала тебя от подруг, а в доме отца всем заправляет мачеха.

Масштабы снабжения по воздуху в Красной Армии 1941 г. были значительно меньшими. Попытки перебрасывать самолетами боеприпасы, топливо и другие предметы снабжения носили эпизодический характер. К тому же так пытались снабжать статичные «котлы» типа Могилева. О снабжении групп пробивающихся к своим окруженцев речи не было. Им приходилось рассчитывать только на свои силы. Соответственно, недостаток боеприпасов мог означать быстрый разгром в столкновении даже с небольшим отрядом противника. Отсутствие топлива заставляло бросать любой транспорт, в том числе машины с рациями. Поэтому общий развал фронта и глубокий прорыв танковых соединений по модели Висло-Одерской операции создавали условия для попадания в плен даже без крупного окружения. Отходящие по лесам группы неизбежно напарывались на заслоны в узлах дорог и на переправах. Не имея возможности нести на себе запас боеприпасов и тяжелое оружие, такие отряды если и прорывались, то с большими потерями.



Проницательность удивительной женщины смутила Анну. Внезапно девушка подумала о том, что даже будь Евпраксия величайшей грешницей на свете, все равно у нее нельзя отнять ни ум, ни доброту. И тогда, презрев всяческие сомнения, Анна заговорила о наболевшем:

Может возникнуть закономерный вопрос: а не злоупотребляет ли автор послезнанием? Раз в действительности германской разведкой не были вскрыты армии резерва Ставки, то почему они должны возникнуть как цель еще на ранних этапах планирования операции против СССР? Допущение здесь делается несколько в другой плоскости. В поисках лучшего решения за немцев мы обращаем внимание на правильную формулировку целей войны. Вооруженные силы противника — это, конечно, достойная цель. Но Москва как столица и центр коммуникаций представляет собой более заманчивую и реалистичную цель для Вермахта. Все остальное должно быть подчинено этой главной цели. Разгром «основных сил» Красной Армии — это лишь один из этапов на пути к Москве. Если советскую столицу будет некому защищать, она будет захвачена.

— Ты угадала, госпожа, все так и есть. Моя тетя, матушка Евдокия, была, конечно, святая женщина, но она многое от меня скрывала. Она хотела, чтобы я общалась только с монахинями и монахами, а в мирскую жизнь не погружалась. Правда, после ее смерти у меня появилось несколько подруг… во главе с Федосьей… но мне кажется, они меня не любили.

Сужение целей кампании до захвата Москвы одновременно сужает ту область, в которой требуется уничтожать «основные силы». Ею становится московское, Западное направление, т. е. Белоруссия и район Смоленска и Вязьмы. В сущности, если Москва будет достаточно быстро захвачена, ничто не мешает развернуться в сторону флангов. Точно так же в 1940 г. после плана «Гельб», в результате которого были отрезаны и прижаты к морю крупные силы французской армии и английских экспедиционных сил, последовал план «Рот», в результате реализации которого Франция была окончательно разгромлена. В результате разгрома под Дюнкерком из рядов французской армии были вырваны крупные силы, в том числе подвижные. Это создало благоприятное соотношение сил между немецкими войсками на Западе и оставшейся частью французской армии.

— Наверное, эти подруги служили Завиде, — предположила Евпраксия.

Вообще говоря, слова о Москве как цели № 1 прозвучали уже на самых ранних стадиях планирования войны с СССР. Еще 26 июля 1940 г. Гальдер записывает в своем дневнике:

— И еще… тетушка всегда учила меня, что все мужчины — нечестивые злодеи… кроме, конечно, монахов и святых богомольцев. Она говорила, чтобы я никогда не верила мужчинам, не поддавалась на их уговоры… — Анна замолчала и прикусила губу, словно боясь сказать лишнее.

«Кинцель (4-й обер-квартирмейстер): Доклад об основных данных о противнике для операции против России. Из доклада явствует, что наиболее выгодное решение — наступление на Москву (сохраняя примыкание к Балтийскому морю), после чего — обход с севера русской группировки, находящейся на Украине и Черноморском побережье, которая будет вынуждена действовать с перевернутым фронтом».

Евпраксия, слегка улыбнувшись, продолжила мысль собеседницы:

Интересно отметить, что эти слова прозвучали вскоре после Французской кампании, в которой был реализован простой, но красивый и эффективный план. Столь же красивой и эффективной представляется высказанная Гальдером идея: сильный удар на Москву из района Варшавы и Восточной Пруссии и последующий поворот в тыл Юго-Западного фронта. Уже осенью план «Барбаросса» стал обрастать изменениями и дополнениями, которые в итоге привели к ускользанию из него «шверпункта». План получился в целом разумным, но в терминах Гинденбурга «бесхарактерным».

Перманентная мобилизация

— А ты сегодня отступила от тетушкиных наставлений и не только поверила мужчине, но и выручила его из беды, хотя этот мужчина — далеко не монах.

Недооценка численности Красной Армии германским командованием существенно повлияла на результаты летней кампании 1941 г. Однако этот промах был усугублен сильным ответным ходом советского руководства, сделанным на том же поприще строительства Вооруженных сил. Самым сильным решением советского руководства летом 1941 г. стала так называемая «перманентная мобилизация». Именно формирование новых соединений позволяло не только раз за разом восстанавливать фронт после «котлов», но и перейти в контрнаступление в ноябре 1941 г. под Тихвином и Ростовом, а в декабре 1941 г. — под Москвой.

— Но разве я была не права? — Анна порывисто вскинула голову, и глаза ее сверкнули. — Ведь этот человек… Дмитрий-Ратибор… совсем не злодей… даже наоборот, герой. Простые люди его прославляли. А меня бы стали проклинать, если бы он был наказан. Разве я не должна была его спасти?

Собственно, вопрос заключается в том, сколько эшелонов соединений, поднятых по «перманентной мобилизации», Вермахт способен перемолоть и не потерять при этом боеспособность. В реальности немцам пришлось столкнуться с тремя эшелонами «перманентной мобилизации». Первым были дивизии, к формированию которых приступили вскоре после начала войны. Некоторые из этих дивизий пошли в бой уже в конце июля 1941 г. Второй эшелон составили дивизии летнего формирования, попавшие на фронт осенью 1941 г., в том числе танковые бригады, создание которых началось в августе. Наконец, большой жирный крест на «блицкриге» поставили соединения формирования осени 1941 г., которые образовали костяк войск, перешедших в контрнаступление под Москвой в месяце декабре.

— Ты сделала правильно, милая, — подтвердила Евпраксия и ободряюще похлопала боярышню по руке. — Тебя никто не учил, но ты сама во всем разобралась.

Без вливания свежих сил войска трех групп армий на Востоке могли справиться с одним эшелоном «перманентной мобилизации», т. е. дивизиями летнего формирования, вступившими в бой в июле — сентябре 1941 г.

Новый план: дьявол в мелочах

— Трудно разобраться, когда многого не понимаешь, — вздохнула Анна. — Я жила словно с завязанными глазами. Даже саму себя толком не знаю. Вот, например… Слышала, как люди называли меня уродливой и слабоумной. Но такая ли я на самом деле? Купец Дмитрий сказал, что я…

Для начала альтернативному плану нужно придумать название. «Барбаросса» тут явно не годится, т. к. это название привязано к вполне определенной реальной операции. Чтобы не вносить путаницы, альтернативный план должен иметь свое название. У немцев была традиция «цветных» кодовых наименований. Так, план войны с Польшей получил наименование «Белый» (Fall Weiss), план наступления мая 1940 г. на Западе — «Желтый» (Fall Gelb). Незанятых цветов в этой линейке осталось немного, но позволю себе выбрать «Серый» (Fall Grau). Итак, предположим, что немецкое военное планирование сохранило ту идею, которая была выдвинута в июле 1941 г., т. е. «наступление на Москву (сохраняя примыкание к Балтийскому морю), после чего — обход с севера русской группировки, находящейся на Украине и Черноморском побережье». Это означает, что Москва станет «шверпунктом» плана «Грау».

— Что ты красивая и разумная девушка? Да, это так. Он сказал тебе чистую правду.

Трудно, конечно, точно просчитать, как распределили бы силы германские штабисты в результате проработки этого плана. Разделение на три группы армий, скорее всего, состоится. Францию атаковали три группы армий. Было бы странно, если бы большее число соединений отправилось в Восточный поход под управлением всего двух групп армий, как это предполагалось в разработке Маркса лета 1940 г. Несомненно также, что две танковые группы на Московском направлении будут существенно усилены.

— Но почему же другие думают иначе? Почему и Дмитрию я показалась противной, когда ехала из Билгорода в Киев?

В том случае, если новый план не потребует радикального увеличения танковых сил, количество танковых соединений в Вермахте остается неизменным. Собственно, создание, например, пятой танковой группы представляется утопией. К тому же решение о реорганизации танковых войск последовало задолго до подписания Директивы № 21. Это означает, что можно и нужно оперировать теми соединениями, которые имелись в реальном 1941 г. Усиление группы армий на Московском направлении означает, что три моторизованных корпуса вряд ли окажутся в составе группы армий «Юг». Соответственно, можно допустить, что XLVIII танковый корпус Кемпфа и XIV танковый корпус [48] фон Виттерсгейма окажутся в группе армий «Центр». Пусть первый будет состоять из 16-й и 13-й танковых дивизий и 25-й моторизованной дивизии, а второй — 9-й танковой дивизии и моторизованной дивизии СС «Викинг». В группу армий «Юг» попадает только III танковый корпус в составе 11-й и 14-й танковых дивизий и 16-й моторизованной дивизии. Выделять один танковый корпус в танковую группу бессмысленно, поэтому танковых групп в плане «Грау» должно быть только три: 1-я в Прибалтике в составе группы армий «Север», 2-я и 3-я — в группе армий «Центр». Соответственно, 2-я танковая группа получает в качестве резерва XLVIII танковый корпус, 3-я танковая группа — XIV танковый корпус. Таким образом, силы 2-й танковой группы возрастают до семи танковых дивизий в четырех корпусах, силы 3-й танковой группы — до пяти танковых дивизий в трех корпусах.

— Да, это странный случай… — Евпраксия задумалась и, сорвав ветку клена, стала рассеянно водить ею по земле, словно рисуя какие-то знаки. — Пока тебя никто в Киеве не видел, слухи о твоем уродстве и безумии можно было распустить через подкупленных сплетников и холопов. Но твой приезд в город многое менял. Надо было как-то поддержать тот обман, которым окружили твое имя. И я думаю, что вместо тебя толпе была показана другая девушка — действительно уродливая да к тому же умеющая изобразить слабоумие и злобность.

Одним из важнейших элементов планирования и подготовки здесь является кадровый вопрос. При подготовке «Барбароссы» команда, успешно сокрушившая Францию в 1940 г., была разбросана по разным группам армий. Наиболее опытный командующий объединением класса «танковая группа» — Эвальд фон Клейст — был направлен на Украину. С одной стороны, Киевский особый военный округ был крепким орешком. Для его сокрушения требовался опыт человека, который еще в 1940 г. командовал танковой группой из нескольких танковых (моторизованных) корпусов. Уже будучи в советском плену, Клейст охарактеризовал свойства этого объединения любопытным и даже где-то поэтическим сравнением: «Танковую группу, как средство оперативного управления армейской группировкой, можно сравнить с охотничьим соколом, который парит над всем оперативным районом армейской группировки [49], наблюдает за участком боя всех армий и стремительно бросается туда, где уже одно его появление решает исход боя» [50]. Однако на Украине сильный командующий Клейст был буквально подмят под двух харизматичных лидеров — командующего 6-й армией Вальтера фон Рейхенау и командующего группой армий «Юг» Герда фон Рундштедта. С последним Клейст бился за независимость танковой группы еще в мае 1940 г. во Франции. Тогда у него была поддержка Гудериана. В июне 1941 г. Клейст в какой-то мере оказался в одиночестве. Откровенно говоря, ему было уже тесно в роли командующего танковой группой, которую подчиняли армии Рейхенау.

— Не может быть! — воскликнула Анна, и ее глаза от удивления расширились. — Ведь я точно помню, что ехала по той самой дороге и задремала. И Дмитрий говорит, что я была как во сне. Может быть, меня заколдовали, превратив на время в поганое чудище?

С другой стороны, в Белоруссии и под Смоленском в июле 1941 г. командовать танковой армией довелось такому человеку, как фон Клюге. Этот командующий, как его называли, «клюгер Ханс» (умный Ганс), был неплохим военачальником, но он не слишком подходил для руководства крупными мотомеханизированными соединениями. Командуя 4-й танковой армией, он попросту не справлялся с Готом и Гудерианом одновременно. Был даже момент, когда Клюге слег в постель после очередной битвы с энергичными танковыми командирами. Понятно, что страдали в этом случае в первую очередь интересы дела. Довольно странно, что командовать 4-й танковой армией назначили командующего 4-й полевой армией Клюге. В сущности, штаб обычной пехотной армии был просто переименован. Ему только придали больше подвижных средств связи, в том числе связные «шторхи». Соответственно, для управления пехотными соединениями, вышедшими из подчинения 4-й армии Клюге, вводился еще один «пехотный» штаб — управление 2-й армии Вейхса.

— Ты христианка и не должна верить в колдовство, — с ласковой строгостью сказала Евпраксия. — То, что темные люди называют колдовством и злыми чарами, обычно имеет вполне земное и будничное объяснение. Тебя, милая, не заколдовали, а напоили сонным зельем и на время пути подменили другой девицей.

Создание танковой армии стало необходимым в реальной «Барбароссе», тем более оно будет необходимо в плане «Грау». Хотя бы ввиду возрастания количества танковых соединений на направлении главного удара. Очевидно, что для руководства танковой армией нужен был особый человек. Кто это был? Ответ, на мой взгляд, очевиден — Эвальд фон Клейст. Соответственно, наиболее разумным решением для германского Верховного командования является формирование штаба танковой армии заранее, еще до начала кампании. Она просто должна будет выйти на сцену в нужный момент. В реальном 1941 г. танковая армия унаследовала номер от полевой армии. В плане «Грау» можно изначально присвоить новому объединению номер один, т. е. будет создан штаб 1-й танковой армии.

— Но как бы меня привезли в Киев? По другой дороге, что ли?

Сообразно заранее назначенному командующему танковой армией также имеет смысл назначить командующих танковыми группами, наступающими в центре, на Московском направлении. Представляется, что лучшими кандидатурами тут являются Георг Рейнгардт (вступивший в Восточную кампанию командиром XLI танкового корпуса) и Гейнц Гудериан (действительно назначенный с командира танкового корпуса командующим танковой группой). Эти два танковых командира действовали одной командой во Франции в 1940 г. Рейнгардт позднее, уже осенью 1941 г., был назначен командующим танковой группой. В 1942 г. он стал командующим танковой армией, а к 1944 г. дорос до командующего группой армий «Центр». Собственно, это стало его последним назначением. В сущности, толковый танковый командир большую часть войны прокомандовал пехотными соединениями.

— Не думаю. Нарядная и красивая боярышня не могла прибыть в город незаметно, да еще среди бела дня. Скажи… на том возке, что ты ехала, было много тюков с нарядами и тканями?

Напротив, для методичного Германа Гота более подходящим назначением является командование 1-й танковой группой на вспомогательном направлении. Для него не было бы столь болезненным подчинение танковой группы полевой армии. В реальном 1941 г. он проявил себя энергичным, но лояльным командиром. Итак, у нас выстраивается альтернативный состав командующих:

— Да, конечно. Я среди них сидела.

— 1-я танковая группа — Г. Гот;

— Думаю, что когда ты заснула, тебя скрыли под этими тюками, а твое место заняла другая. Перед самым въездом в монастырь тебя опять посадили сверху и разбудили, а подменявшая тебя девица просто скрылась, вот и все. Мне говорили, что правил лошадьми какой-то родственник Завиды. Это так?

— 2-я танковая группа — Г. Гудериан;

— Не знаю, но Хвороща называла его Вокшей. Я видела его только раз и плохо запомнила.

— 3-я танковая группа — Г. Рейнгардт.

— Наверное, он сделал свое дело и сразу же уехал. Может быть, та безобразная холопка уехала вместе с ним.

Также в тылу группы армий «Центр» по новому плану кампании формируется особый штаб — 1-я танковая армия Э. фон Клейста. Ему же до начала операции подчиняются резервы танковых групп, XLVIII и XIV танковые корпуса. Сама же армия будет введена в действие после первых боев, которые покажут реальную группировку и силу сопротивления Красной Армии в Белоруссии. Гудериан же получит возможность использовать все три своих танковых корпуса в первом ударе.

— Но зачем Завиде и Бериславе понадобилось так меня опозорить? Что я им сделала плохого? — Анна всплеснула руками, и на ее юном лице отразилось такое искреннее недоумение, что Евпраксия даже улыбнулась и незаметно вздохнула.

Имея такого сильного союзника, как Клейст, танковые командиры смогли бы отстоять самостоятельность своих соединений. Схема ввода в бой танковых групп могла быть оптимизирована под задачу глубокого прорыва через неплотно занятые пограничные укрепления. Соответственно, наилучшим вариантом представляется следующий. Полоса наступления обеих танковых групп занимается одной-двумя пехотными дивизиями, которые лишь оказывают содействие в прорыве. Исключение составляет только Брестская крепость, для штурма которой будет выделена пехотная дивизия. Остальные пехотные дивизии в полосах наступления танковых групп остаются в глубине. Они втягиваются на советскую территорию только после ухода танковых групп в прорыв. В реальном 1941 г. совместное наступление пехоты 9-й армии и 3-й танковой группы привело к сужению полос наступления и сокращению числа используемых для наступления танковых соединений дорог. Если же из двух левофланговых пехотных корпусов 9-й армии оставить только по одной дивизии, то 3-я танковая группа сможет прорываться на широком фронте к Неману. После преодоления приграничных укреплений и прорыва в глубину построения советских войск в Белоруссии танковые группы под управлением штаба танковой армии устремятся дальше на восток.

— Ты еще дитя, Аннушка, и не знаешь, что такое зависть, ревность, злоба. Это очень сильные чувства. Люди, которые ими охвачены, способны горы перевернуть, лишь бы уничтожить своих соперников. Завида и Берислава всегда хотели, чтобы ты была подальше от боярского дома и скоротала свой век в монастыре — одинокая, никому не видная, никем не любимая. Когда же появился князь Глеб, они поняли, что надо действовать хитростью. Князь должен был убедиться, что слухи о твоем уродстве и слабоумии правдивы. Вот они и устроили всю затею с ряженой холопкой. А ты, воспитанная тетушкой в крайней строгости, невольно этому помогла. Если бы ты не пряталась в монастырях и не куталась в покрывала, а открыто бы явилась в отцовский дом, — ничего бы у твоих злопыхательниц не получилось.

Может возникнуть вопрос: а в чем выигрыш? Ведь в действительности Смоленское сражение началось, когда не все части дивизий 22, 20 и 21-й армий заняли назначенные им позиции. Однако есть существенная разница между неприбывшим батальоном и неприбывшим полком. Обстановка летом 1941 г. могла существенно измениться буквально в считаные дни. Например, Полоцкий УР стал в реальном 1941 г. «крепким орешком». Попытки взять его штурмом силами 3-й танковой группы потерпели неудачу. Сопротивление занимавших этот укрепрайон частей Красной Армии было сломлено немцами только с подходом пехотных дивизий. Однако приказ занять доты 174-я дивизия Зыгина получила только 29 июня. Он предписывал «к рассвету 30.6 занять все ДОТы гарнизонами, приведя их в боевую готовность». Соответственно, если бы 28–29 июня даже чехословацкие танки 38(t) 3-й танковой группы подошли к Полоцкому УРу, у них были все шансы на его быстрое преодоление. Без полевого заполнения доты бы продержались недолго.

Анна некоторое время молчала, обдумывая слова Евпраксии, а потом уверенным тоном произнесла:

— Теперь я понимаю: все именно так и было, как ты говоришь, госпожа. Без тебя я бы путалась, словно в потемках. А ты мне все по полочкам разложила. Тебе бы в княжеском суде выступать, государыня. Ты бы лучше всех судейских чиновников разобралась.

— Однажды я уже выступала в суде… в очень высоком суде. Я обвиняла собственного мужа, императора Генриха.

Тень мрачных воспоминаний легла на лицо Евпраксии. Или это была тень от тучки, за которую спряталось заходящее солнце? Анна молчала и неотрывно смотрела на собеседницу, готовая внимать каждому ее слову. Все, что говорила Евпраксия, было новым и безумно интересным для юной послушницы. Но продолжение разговора было прервано приходом игуменьи, матушки Феклы. Строго взглянув на собеседниц, она напомнила о вреде праздных разговоров и пожурила Анну за несдержанное поведение и драку с Бериславой. Девушка опустила глаза, не зная, как оправдаться. Матушка Фекла вызывала у нее больше уважения, чем Гликерия, новая игуменья Билгородского монастыря. Но вместе с тем Фекла с ее подчеркнутой строгостью напоминала матушку Евдокию, а потому перед ней Анне было особенно стыдно за свой проступок и невольный грех лжесвидетельства.

В завершение нравоучительной речи игуменья сказала:

— Будь смиренной и благочестивой, раба Божья Анна. Только тогда ты займешь достойное место в нашем монастыре.

Тут в разговор вмешалась Евпраксия:

— Думаю, матушка, что вклад, который боярышня Раменская внесла в монастырь, тоже позволяет ей рассчитывать на достойное место. А что до благочестия — дай Бог и другим быть такими, как это безгрешное дитя.

Матушка Фекла поджала губы, всем своим видом выражая недовольство, но не решаясь одернуть знатную особу. Евпраксия Всеволодовна была для нее, как кость в горле. Бывшая императрица и сама это понимала, а потому, желая смягчить суровую настоятельницу, примирительным тоном добавила:

— А вот что до праздных разговоров — тут я вполне согласна, они вредны. Нельзя брать пример с тех монахов, которые вначале сбегут, нагуляются в миру, а потом с покаянием возвращаются в обитель. Пойдем, Анна, поможешь мне переплести книгу Козьмы Индикоплова, которую я недавно переписала.

Лицо матушки Феклы просветлело, и она едва сдержала улыбку. И не столько прилежание обитательниц монастыря ее порадовало, сколько намек Евпраксии на бегающих монахов. Игуменья прекрасно поняла, что бывшая императрица имеет в виду брата Гликерии — соперницы Феклы на духовном поприще. Известно было, что этот брат, обученный шитью, не раз сбегал из монастыря, чтобы подзаработать своим ремеслом в богатых домах, а потом погулять на эти деньги. Настоятель прощал его только ради хорошего мастерства швейника, да еще из-за матушки Гликерии, имевшей связи при княжеском дворе. Увидев довольное выражение на лице игуменьи, Евпраксия добавила:

— А знаешь, матушка, ты очень похожа на святую Феклу из Спасского собора в Чернигове.

— Не знаю, я там не была, — сдержанно ответила настоятельница, но видно было, что слова Евпраксии ей польстили.

— Если будешь — обязательно посмотри на свою патронессу. Как будто с тебя писали.

— Что ж, когда поеду в Чернигов — посмотрю. А вы ступайте, занимайтесь книгами. Это богоугодное дело.

— Конечно, — серьезно кивнула Евпраксия. — Даже Феодосий Печерский собственноручно переплетал книги.

При упоминании столь высокочтимого имени матушка Фекла позволила себе слегка улыбнуться и, перекрестив духовных чад, напоследок добавила:

— Только возьмите светильник, чтоб лишние свечи не жечь. Воск нынче дорог.

Когда игуменья была уже на достаточном расстоянии, Анна, едва сдерживая смех, обратилась к Евпраксии:

— Неужели и вправду матушка Фекла похожа на картину из собора? Ведь ты ей просто хотела польстить, да, госпожа?

— Ты догадливая девушка, — улыбнулась Евпраксия. — А с матушкой Феклой и тебе, и мне надо ладить. Она, конечно, чересчур строга и скуповата, но зато в ней нет злобы и коварства.

Библиотека женского монастыря была не так велика, как Печерская или многие княжеские, и книги здесь в основном были списками[30], выполненными недавно в киевских монастырях. Не все списки были одинаково хороши и грамотны, на что посетовала Евпраксия, поглаживая корешки этих сокровищ из пергамента:

— Вот если вижу приписку «Станило писал» — знаю, что все верно, без ошибок. Если «Угринец писал» — путаницы много, приходится править по собственному разумению.

— Скажи, госпожа, ты все эти книги прочла? — спросила Анна с почтением в голосе.

— Я прочла гораздо больше, — Евпраксия повернулась и посмотрела Анне в глаза. — И вот что, девушка. Не зови меня ни госпожой, ни государыней. Я теперь скромная труженица монастыря, раба Божья и ничего более. Обращайся ко мне просто: Евпраксия Всеволодовна. Договорились?

— Да… Евпраксия Всеволодовна. Еще хочу тебя спросить… — Анна вдруг запнулась.

— Что?

— Правда ли, что Феодосий Печерский тоже переплетал книги?

На самом же деле Анна хотела спросить совсем о другом. Ей интересно было услышать о том высоком суде, на котором императрица обвиняла собственного мужа. Но в последний момент девушка не решилась задать этот вопрос и перевела разговор на Феодосия.

— Правда, — ответила Евпраксия, усаживаясь за стол, на котором были разложены стопки исписанного пергамента. — Феодосий вообще был знатоком книг. Он еще в отрочестве служил у курского посадника, владевшего большой библиотекой. А потом, в монастыре, он много потрудился для книжного дела. Рассказывали, что, когда монах Никон переплетал книги, Феодосий сидел рядом и прял нитки для сшивания листов. Вот и ты сейчас будешь при мне выполнять работу Феодосия. Так что бери свое шиферное пряслице — и за дело.

Когда начали работать, разговор возобновился сам собой.

— Скажи, Евпраксия Всеволодовна… это не очень большой грех, что мы сегодня у церкви солгали?

— Иногда ложь бывает святой, — вздохнула Евпраксия. — Думаю, Господь простит этот грех даже мне, а уж твоей чистой душе и подавно. Ведь если ты, не знающая мирской жизни, не посоветовавшись даже с отцом, решилась помочь узнику, — значит, тебя надоумил некий добрый ангел. — Евпраксия помолчала, внимательно гладя на девушку. — Наверное, Клинец удивился, когда ты предложила ему помощь. И еще подозреваю, что, увидев тебя, он пожалел о своем отказе жениться. Было такое?

— Не знаю, я не поняла его слов. — Анна склонилась к прялке, не решаясь взглянуть на собеседницу. — Если из благодарности он что-то такое и говорил, то это… неважно. Все равно ни он, ни я не годимся для семейной жизни. Ему нужны только путешествия, а мне — служение Богу.

— Да ты еще сама не знаешь, что тебе надо, — вздохнула Евпраксия. — А вот Дмитрий из тех, которые знают и добиваются своего. Любопытно, как он поступит…

Вошла служанка, налила в глиняный светильник масла, зажгла огонь. Наступила пауза, совсем нежелательная для Анны. Девушке не терпелось послушать, что же еще скажет Евпраксия о молодом купце. Но та молчала, заинтересовавшись каким-то местом в переплетаемой книге. Анна подошла и тоже склонилась над предметом их общей работы.

— Это книга Козьмы Индикоплова, — пояснила Евпраксия. — Смотри, как здесь изображено движение светил. Словно вращаются они вокруг большой горы где-то на севере. Странно, однако, почему эту гору никто никогда не видел. Есть ли она на самом деле?..

— А я вообще настоящих гор не видела, только наши киевские холмы, — вздохнула Анна. — Но когда на звезды долго смотрю, мне и в самом деле кажется, что они медленно движутся. Только вот интересно, сами по себе или нет?

— Если верить Индикоплову, планетами управляют разумные силы. Они набирают воду из морей и рек в облака, а затем изливают ее на землю дождем.

— Разумные силы? Как духи облаков и мглы, в которых еще верят старики?

— Нет, вера в духов — от язычества. — Евпраксия, оторвавшись от работы, внимательно посмотрела на собеседницу. — А ты любознательная девушка, Анна. Это хорошо. Значит, многому сумеешь научиться.

Вечерний свет, проникавший в маленькое окошко, уже почти не освещал комнату. И только подвижное пламя светильника позволяло продолжать работу. В бликах этого живого огня еще причудливей казался рисунок, увиденный Анной на одной из страниц книги: два странных дерева с длинными бугристыми стволами без веток, с пышными кронами, словно острые перья диковинных птиц, с огромными, свисающими вниз плодами, а под этими деревьями — изящное животное на высоких тонких ногах, с прямыми рожками на небольшой голове. И деревья, и животное были как-то по-нездешнему красивы.

— Что это? — спросила Анна, указывая на рисунок. — Какие странные…

— Это пальмы и антилопа, — пояснила Евпраксия. — Ты не могла их видеть, они встречаются только в южных краях. Но антилопу тебе легко представить, она похожа на лань. А вот пальма… даже не знаю, с каким нашим деревом ее сравнить. Я видела пальмы, когда жила в Италии. Но больше всего пальм произрастает в Аравийских землях.

— А я ничего не видела — ни моря, ни гор, ни пальм, — вздохнула Анна. — И никогда, думаю, мне их не увидеть… Что ж, недаром многие люди так любят путешествовать. Их можно понять. Вот купец Дмитрий — он, наверное, все эти чудеса видел?

— Конечно. Дмитрий во многих местах бывал.

— И сейчас он тоже уедет куда-то далеко? — спросила Анна, вновь усаживаясь за прялку.

— Кто знает… — Евпраксия искоса взглянула на девушку и загадочно улыбнулась. — Куда бы он ни направился — от судьбы все равно не убежит. И ты тоже.

— Я не понимаю тебя, госпожа…

Как нетрудно догадаться, это не единственный пример. Так, 117-я стрелковая дивизия полковника С.С. Чернюгова прибыла в район Жлобина только 3 июля 1941 г. Она заняла оборону по восточному берегу реки на фронте аж 25 км с сохранением небольшого плацдарма на западном берегу реки в районе собственно Жлобина. То есть до 3 июля 1941 г. оборонять рубеж Днепра под Жлобином было почти некому. Командовавший в 1941 г. 186-й стрелковой дивизией 22-й армии генерал Н.И. Бирюков вспоминал, что «3 июля 170-я стрелковая дивизия закончила прием от нас укрепленного района». До этого, как писал Бирюков в статье в ВИЖе, ему пришлось «Себежский УР до прибытия 170-й стрелковой дивизии оборонять 238-м стрелковым полком». Себежский УР — это 65 км по фронту. Пусть даже полк 186-й дивизии занимал не весь этот фронт. Плотность обороны до первых дней июля, как мы видим, была просто чудовищно низкая. При таких плотностях вытянутые в линию части армий внутренних округов были бы просто разорваны в клочья подошедшими с запада танковыми корпусами.

Как мы видим, даже несколько дней могли радикально изменить обстановку. Между тем командующий 3-й танковой группой Гот поставил вопрос о рывке к Западной Двине еще 23 июня 1941 г. Тогда его предложение отклонили, перенацелив 3-ю танковую группу на Минск. Минский УР передовые части Гота атаковали уже во второй половине дня 25 июня. Так что оценка времени прорыва к Полоцкому и Себежскому УРам как 27–28 июня не представляется чересчур оптимистичной. Задержка немецких танковых соединений под Минском в реальном июне 1941 г., по большому счету, сыграла на руку советскому командованию. Было выиграно время на сосредоточение армий внутренних округов на рубеже Днепра. В свою очередь, они дали бой на рубеже Днепра и под Смоленском и выиграли время на формирование новых соединений. Если же вместо Минска танковые дивизии устремятся дальше на восток, сценарий развития событий будет совсем другим. В сущности, это будет классическая операция вторжения, нацеленная на срыв мобилизации и развертывания противника, о которой грезили многие генштабисты с момента появления массовых армий.

По какому же сценарию могли бы развиваться события в случае принятия к исполнению немецким руководством гипотетического плана «Грау»? Мы можем их смоделировать, опираясь на историю реального 1941 г. Бои того страшного лета дают нам достаточно материала для расчета возможного хода боевых действий в несколько измененных условиях. Представьте, что нижеследующие строки — это текст из книги по истории, которую написали бы по итогам альтернативного развития событий.

Катастрофа, которая могла случиться

Район Брестской крепости был «ахиллесовой пятой» Западного Особого военного округа, да и всей линии армий прикрытия. В Брестской крепости были сосредоточены части сразу двух стрелковых дивизий, предназначавшихся для занятия обороны в районе Бреста. Утром 22 июня эти части оказались в мышеловке: их не успели вывести из крепости к началу боевых действий. Если на других участках границы дивизии армий прикрытия подтягивались из глубины и вступали в бой с вторгнувшимся на территорию СССР противником, то под Брестом позиции остались практически незанятыми. Одна пехотная дивизия заперла в мышеловке старой крепости те войска, которые могли оказать противодействие удару танков Гудериана. Поэтому на пути самой мощной танковой группы оказались только пульбаты [51] Брестского УРа и разрозненные части стрелковых дивизий 4-й армии. Они не смогли даже воспользоваться теми преимуществами, которые давала им местность.

Одним из преимуществ атаки крупной массой является распределение шансов на удачу между несколькими игроками. Один из них может вытянуть выигрышный билетик, даже если двое других останутся ни с чем. Именно по такому сценарию развивались события под Брестом. Форсировавший Буг «ныряющими» танками XLVII танковый корпус завяз на переправах к северу от города. Труднопроходимая местность сильно замедлила переправу танков. Лесисто-болотистая местность также существенно задержала XXIV танковый корпус к югу от Бреста. Однако XLVI танковый корпус успешно прорвался в районе Бреста на шоссе Брест — Минск и продвинулся вперед сразу на 30 км.

Столь же успешным было наступление 3-й танковой группы Рейнгардта на левом фланге группы армий «Центр». Ставка на прорыв приграничных укреплений силами танковой группы оказалась верной — их защищали только отдельные батальоны из состава стрелковых дивизий 11-й армии. Несмотря на тяжелые условия местности, 3-я танковая группа на широком фронте вышла к Неману, захватив сразу несколько переправ. Силы советской 5-й танковой дивизии были распылены в контратаках против нескольких целей, и уже к вечеру 22 июня главные силы танковых дивизий Рейнгардта переправились через Неман. По решению командующего 1-й танковой армией Клейста уже в первый день войны 3-я танковая группа получила из резерва XIV танковый корпус. Танки Рейнгардта на широком фронте двинулись на восток, в направлении Лиды и Молодечно.

Наступление 2-й танковой группы Гудериана 23 июня заметно ускорилось. XLVI корпус вышел к Слониму. Самый сильный резерв Западного фронта, 6-й механизированный корпус, был разделен на две группы — Болдина и Хацкилевича. Частично он был задействован для прикрытия линии Нарева, частично введен в бой под Гродно, и еще два танковых полка контратаковали во фланг 17-ю и 18-ю танковые дивизии. Эта отчаянная контратака задержала наступление XLVII танкового корпуса. Здесь танкисты Гудериана впервые столкнулись с новыми советскими танками. В тяжелых боях советские атаковавшие без поддержки Т-34 и КВ были остановлены. Их расстреливали 88-мм зенитками, немецкие «панцеры» подкрадывались и стреляли в упор подкалиберными снарядами из своих короткоствольных 50-мм пушек.

Однако временная остановка одного из трех танковых корпусов Гудериана не могла принципиально изменить ситуацию. Две танковые группы на Московском направлении перешли под управление штаба 4-й танковой армии Клейста уже вечером третьего дня кампании. Исключение составил только XLVIII танковый корпус Вернера Кемпфа. В его состав была включена застрявшая на Зельвянке 29-я моторизованная дивизия. Вместо нее Гудериан получал 16-ю моторизованную дивизию. Задачей корпуса Кемпфа становилось содействие 4-й и 9-й армиям в разгроме окружаемых под Белостоком советских войск. Однако изъятие одного корпуса было компенсировано мощным воздушным «кулаком». 1-я танковая армия получала поддержку VIII авиакорпуса Вольфрама фон Рихтгофена.

После короткого выпада в направлении Минска днем 25 июня стало понятно, что укрепления на подступах к городу заняты частями Красной Армии. После недолгой проверки на прочность позиций в Минском УРе подвижные соединения 3-й танковой группы развернулись и начали продвижение дальше на восток, вдоль Минского шоссе и на Витебск. Город Борисов оборонялся только отрядом танкового училища. Считалось, что фронт еще очень далеко. Тревожные предчувствия появились, только когда 26 июня с запада к Борисову подошли несколько групп солдат и командиров Красной Армии. Они сообщили, что немцы уже под Минском. Им поначалу просто не поверили и арестовали как дезертиров. Вечером того же дня было видно зарево и слышались звуки далекого боя. Уже ночью к Борисову подъехали танк БТ и полуторка с несколькими перевязанными бойцами и командиром с танкистскими петлицами. На все расспросы они отвечали скупо, сказав только, что они из 5-й танковой дивизии и вели бой с немецкими танками. Было видно, что они подавлены и словно оглушены.

Несмотря на все предупреждения о надвигающейся грозе, появление на рассвете 27 июня, всего лишь на пятый день войны, перед бетонным мостом на шоссе Минск — Москва немецких танков и броневиков стало шоком. Усугубилась ситуация внезапной атакой немецких диверсантов в форме Красной Армии. Однако мост еще не был толком подготовлен к взрыву, и эта предосторожность немецкого командования оказалась излишней. Первая попытка отбить мост была предпринята курсантами училища, но она потерпела неудачу. Более того, севернее Борисова Березина была форсирована еще одним отрядом немцев. Под угрозой окружения отряд Борисовского училища отошел дальше на восток.

Следующей жертвой немецкого наступления стал эшелон, подошедший к Борисову от Смолевичей. Он был немедленно остановлен и расстрелян немецкими танками. Перехват шоссе сразу же привел к тому, что отходившие от Минска разрозненные группы красноармейцев натыкались на немецкие засады и сдавались в плен. Та же судьба постигла кавалькаду машин партийных чиновников из Минска, ехавших вместе с семьями.

Одновременно с прорывом к Борисову еще один моторизованный корпус 3-й танковой группы наступал через Лепель и Бешенковичи на Витебск. Корпуса 2-й танковой группы Гудериана наступали на Бобруйск, Могилев и Жлобин. «Быстрого Гейнца» пока раздражало только то, что шоссе Минск — Москва осталось в полосе его соседа Рейнгардта. Он лелеял надежду быстрее своего соседа выйти к Минску и потребовать перенарезки разделительных линий. Но, ввиду упорного сопротивления советской пехоты под Барановичами, к Минску он опоздал. Также Гудериан с нетерпением ждал подтягивания XLVIII танкового корпуса.

В то время как подвижные соединения 1-й танковой армии Клейста быстро продвигались к Двине и Днепру, под Белостоком еще гремело сражение на окружение. Использование XXXXVIII танкового корпуса в промежутке между Зельвянкой и Щарой позволило немецкому командованию перехватить основные пути отхода 3-й и 10-й армий. Несмотря на трудные условия местности, немецкой 16-й танковой дивизии генерала Хубе удалось прорваться к Неману и соединиться в районе города Мосты с передовыми частями 9-й армии Штрауса.

На занявшие оборону фронтом на запад немецкие части сразу же обрушился настоящий шквал атак. В попытках прорваться на восток использовалось большое количество советских танков новых типов. 16-я танковая дивизия немцев понесла большие потери в людях и технике. Иногда немецкий фронт давал трещины. Некоторым группам советских окруженцев удалось прорваться за Щару, к Новогрудку и Минску.

Тем временем в штабе Западного фронта лихорадочно размышляли над мерами противодействия германским прорывам. Командующего Западным фронтом Д.Г. Павлова, хорошо знакомого с танковыми войсками и их оперативным использованием, было трудно удивить глубокими прорывами. Однако даже он был шокирован рывком германских моторизованных соединений к Днепру и Западной Двине. Части 2-го стрелкового корпуса в Минском У Ре отразили первый натиск немецких танков, после которого наступила звенящая тишина. Бойцы всматривались в залитые ослепительным солнечным светом поля, но немцы словно сквозь землю провалились. Вскоре стало понятно, что они прорвались дальше, к Борисову, далеко в тыл Западного фронта. Поначалу их сочли выброшенным противником десантом. Павлов отправил к Борисову на автомашинах отряд из 100-й стрелковой дивизии. Однако отряд напоролся на немецкие танки, был разбит и отошел обратно в Минск. По дороге ему, правда, удалось разгромить штабную колонну и захватить портфель с документами. Они заставили крепко задуматься: судя по карте, на восток, к Лепелю и Толочину, двигались три танковые и две моторизованные дивизии.

Генерал Павлов оказался перед дьявольски трудным выбором. Главные силы фронта были окружены далеко к западу от Минска, под Белостоком. В его руках оставалось несколько пехотных дивизий. Во-первых, это были четыре стрелковые дивизии под Минском, объединенные управлением 13-й армии. Летавшие на разведку летчики докладывали, что Минск с двух сторон обходят огромные колонны техники, включая танки, грузовики и моторизованную артиллерию. Во-вторых, это был 21-й стрелковый корпус под Лидой. Он также столкнулся с танковыми частями немцев, которые, однако, вскоре ушли дальше на восток. Наконец, где-то к югу от Минска находились остатки 4-й армии. Просматривались три возможных варианта действий:

1) атаковать в западном направлении, пытаясь вызволить из «котла» 3-ю и 10-ю армии;

2) атаковать во фланг и тыл прорывающиеся к Днепру и «смоленским воротам» немецкие танки;

3) отходить на рубеж Днепра, стремясь сохранить его для прибывающих из глубины страны войск;

4) остаться в районе Минска и занять круговую оборону.

Любой из первых трех вариантов грозил потерей Минска. Для сбора ударного кулака потребовалось бы снимать дивизии из Минского УРа. Контрудар был наиболее осмысленным вариантом действий, но нужно было ответить себе на вопрос о его задачах и перспективах. Сосед справа, Северо-Западный фронт, попросту исчез, словно его никогда и не было. Летавшие на разведку в Прибалтику летчики видели только немцев в пеших колоннах и на автомашинах. Можно было бы бить на юг, но без танков такое контрнаступление было обречено. Отступление на восток тем более вынуждало оставить столицу Советской Белоруссии. Павлов был реалистом и понимал, что потери Минска ему не простят. К тому же отступление стрелковых частей пешком в окружении танков противника грозило превращением отхода в бегство и разгромом в маршевых колоннах.

Генерал Павлов принял решение остаться в районе Минска и вести бой до конца, даже если придется это делать в полном окружении. Не в последнюю очередь это решение объяснялось тем, что он хотел дать спасительный островок тем, кто сумеет вырваться из окружения под Белостоком. Туда, где гремели бои в окружении, было отправлено несколько самолетов, сбросивших вымпелы с приказом отходить на Минск. Как ни странно, в войсках решение Павлова обороняться было воспринято с энтузиазмом. Солдаты и младшие командиры верили, что позади, под Оршей и Смоленском, развернутся и мобилизуются главные силы Красной Армии. Они смогут их вызволить, главное, не сдавать Минск. Западный фронт «крепости Минск» образовали позиции Минского УРа. К северу, югу и востоку от города была быстро возведена полевая оборона.

Приказ на отход к Минску получили далеко не все. Потерявшие связь с командованием остатки разбитых армий Западного фронта отходили на юг, в лесисто-болотистую Припятскую область. Они отступали в район Гомеля. Это часто были довольно многочисленные группы, по нескольку тысяч человек, но без тяжелого оружия. В лучшем случае они выносили с собой станковые пулеметы и минометы. Злые и энергичные окруженцы накапливались на левом крыле созданного заново Западного фронта. Это были уже опытные бойцы, которые знали, что немцев можно бить.

Окруженные в районе Минска войска вскоре получили наименование «группа Павлова». Называть несколько стрелковых дивизий «фронтом» уже не имело никакого смысла. Предложение вылететь в Смоленск из Минска на присланном самолете Павлов отклонил. Западный фронт стал формироваться заново. Новым командующим Западным фронтом стал нарком обороны маршал С.К. Тимошенко. К моменту, когда Тимошенко вылетел из Москвы в Смоленск в штаб формирующегося заново Западного фронта, ситуация еще казалась контролируемой. Из внутренних округов на рубеж Западной Двины и Днепра прибывало несколько свежих армий. Кроме того, Тимошенко был доволен ходом боевых действий на Украине, где войска Юго-Западного фронта пока держались и сохраняли целостность фронта.

Однако ситуация на Юго-Западном фронте казалась стабильной лишь в сравнении с оглушительной катастрофой под Минском. Оборона 5-й и 6-й армий на линии границы под Сокалем и Львовом была быстро сокрушена наступлением 6-й и 17-й армий группы армий «Юг». Крупных масс танков здесь немцами в бой не вводилось. Пехотные дивизии наступали при поддержке штурмовых орудий. Однако в полосе немецкой 6-й армии под Сокалем и Новоград-Волынском были введены две танковые дивизии — 11-я и 14-я. Они были эшелоном развития успеха и наступали вдоль шоссе на Житомир и Бердичев соответственно. Осторожный командующий группой армий «Юг» постоянно одергивал командиров обеих дивизий, не позволяя им намного отрываться от пехоты 6-й армии. Тем не менее их успехом стал захват плацдармов на реке Стырь под Дубно и Луцком. Заболоченная пойма реки могла стать серьезным препятствием, но благодаря броску вперед танковых дивизий она была преодолена до подхода советских резервов. Серьезно ухудшилась обстановка с началом наступления 11-й армии из Румынии. Командование Юго-Западного фронта было вынуждено принять решение об отходе на рубеж старой границы.

Тем не менее положение советских войск на Украине в конце июня 1941 г. внушало Верховному командованию осторожный оптимизм. Поэтому развернутые первоначально на Украине 16-ю и 19-ю армии из Забайкалья и с Северного Кавказа было приказано отправить на север, на Московское направление. Некоторые эшелоны этих двух армий попросту разворачивались в пути. Выгрузившиеся под Острогом части 16-й армии вначале получили сообщение о прорыве немецких танков, но вскоре выяснилось, что оно ложное. До Острога немецкие танки не добрались. Контрудары механизированных корпусов Юго-Западного фронта вынудили немецких танкистов остановиться и занять оборону.

Перенаправлением под Смоленск 16-й и 19-й армий дело не ограничилось. Несмотря на сложную обстановку на Юго-Западном фронте, Генштаб Красной Армии без колебаний санкционировал переброску на Западный фронт 8-го и 16-го механизированных корпусов. Вслед за ними отправился 7-й стрелковый корпус.

Верховное командование безжалостно выкачивало из Юго-Западного фронта все резервы, ввиду необходимости восстановления фронта на Московском направлении. Однако еще до прибытия войск с Украины под Смоленск Западный фронт получил еще один мощный и неожиданный удар. Тимошенко считал, что у него еще есть время на организацию обороны. Но стремительное изменение обстановки опрокинуло все его расчеты. Выход немецких танковых соединений на рубеж Западной Двины и Днепра застал сосредотачивавшиеся на этом рубеже 22, 20 и 21-ю армии еще в процессе выгрузки из эшелонов. Большая часть эшелонов к моменту прорыва немцев была еще в пути.

Соединения 3-й танковой группы Рейнгардта действовали в строгом соответствии с планом. Набирая скорость, все три корпуса группы устремились к Полоцку и Витебску. На ближних подступах к Полоцку танковая колонна неожиданно напоролась на бетонные укрепления. Некоторые из них были замаскированы под жилые постройки. Несколько танков было подбито, на грузовики с пехотой обрушился шквал огня артиллерии. Пришлось немедленно разворачиваться в боевые порядки, выводить на позиции артиллерию и вызывать пикирующие бомбардировщики. Однако первый же бой показал, что полевая оборона вокруг дотов осталась полупустой. Штурмовые группы блокировали один дот за другим. Несмотря на ожесточенное сопротивление гарнизонов, через несколько часов все было кончено. Боевая группа 7-й танковой дивизии снова свернулась в боевые порядки и продолжила наступление на восток. Вечером передовая боевая группа дивизии остановилась для дозаправки и пополнения боезапаса. Однако в разгар заправки танков от боевого охранения поступило донесение о приближающемся советском эшелоне с войсками. Немцам пришлось спешно вводить в бой успевшие заправиться танки. Паровоз был подбит на первых минутах боя. Уже под огнем советские пехотинцы спрыгивали на железнодорожную насыпь и принимали бой. Однако силы были неравны, и вскоре на месте эшелона стояла груда дымящихся остовов вагонов. Захваченные пленные говорили, что они прибыли с Урала. Эшелон начал выдвижение к границе еще в середине июня. Он должен был выгрузиться в Полоцке.

Позднее выжившие будут называть те бои «битвами в эшелонах», «вагонными баталиями» и «рельсовой войной». Вагоны становились казармами, штабами и фортами на колесах. Железнодорожная насыпь превращалась в крепостную стену, и рельсы становились бруствером. Выдвигавшиеся на запад эшелоны с войсками части иной раз вступали в бой буквально в вагонах. Часто орудия открывали огонь прямо с платформ. Почти легендарным стал случай, когда зенитная батарея из 76-мм пушек прямо с платформ расстреляла несколько немецких танков. Однако перевозимые в эшелонах орудия чаще всего имели малый запас снарядов. Здесь многое зависело от смелости и решительности командиров, которые волей случая оказывались во главе групп бойцов из разных частей, оказавшихся в одном или нескольких эшелонах. Общую сумятицу усиливали постоянные бомбардировки с воздуха.

Наиболее ожесточенным было «вагонное сражение» за Витебск. На вокзале и железнодорожных путях под городом скопилась сразу большая группа не добравшихся до мест назначения эшелонов. В них были перемешаны части разных дивизий. Что самое важное, в Витебске и под ним застряли эшелоны с боеприпасами. Поэтому оказавшиеся здесь части не испытывали проблем ни с патронами, ни со снарядами. У защитников Витебска был даже бронепоезд и несколько танков. Возглавил оборону энергичный комбриг Зыгин. Именно по его инициативе после получения известий о приближении немцев к городу части спешно выгрузились из вагонов и начали строить оборону. Бои за город шли несколько дней. Несколько раз Витебск подвергался ожесточенной бомбардировке пикировщиками VIII авиакорпуса. Город огрызался шквальным огнем зенитных автоматов невесть откуда взявшегося и застрявшего в Витебске зенитного полка. Город фактически оказался под ударом сразу двух танковых корпусов противника. Один корпус атаковал через Полоцк, второй — от Бешенковичей.

Однако во многих случаях сценарий боя «эшелонной войны» был проще и страшнее. Затерянный между перегонами эшелон, потерявший связь с командованием, оказывался под ударом немецких танков. Далеко не все командиры высылали разведку на лошадях и мотоциклах, чтобы узнать, что происходит. В этом случае атака немецких танков развернутым строем имела просто убийственный эффект. В наихудшем положении были тыловые части, саперы, связисты. Они не имели ни опыта, ни средств борьбы с танками противника.

Благодаря тому что 3-я танковая группа не задерживалась под Минском, она вышла к Березине на лепельском направлении уже 27 июня [52]. Мощным артиллерийским огнем немцы вынудили к отходу пограничный отряд, охранявший переправы в районе Березино (западнее Лепеля). Сам Лепель тогда прикрывался сводным отрядом курсантов минометного училища, Виленского пехотного училища и 103-го противотанкового дивизиона. Мосты в Лепеле были взорваны. Однако, как это чаще всего случалось, взорванные мосты не стали для немцев причиной длительной задержки. 28 июня немецкая мотопехота форсировала Березину юго-западнее Лепеля, и к исходу дня город был оставлен советскими войсками.

Все три моторизованных корпуса новой 3-й танковой группы практически одновременно преодолели Березину и вышли на подступы к Витебску и Орше. Этот район издавна получил наименование «Смоленские ворота». Действительно, здесь русло Днепра изгибается у Орши и словно пропускает идущие с запада полчища захватчиков на восток, к Смоленску. Изгиб Западной Двины также открывает путь для движения на восток без ее форсирования. Пока два корпуса группы Рейнгардта оказываются втянуты в бой за Витебск, еще один атаковал в направлении Орши. Здесь он был встречен огнем только что выгрузившихся из эшелонов частей из 20-й армии. От штурма Орши немцам пришлось отказаться.

Нельзя сказать, что советскому командованию было нечего противопоставить противнику. Сгинувшими в огне приграничного сражения мехкорпусами список самостоятельных механизированных соединений Красной Армии не ограничивался. 7-й механизированный корпус получил приказ на выдвижение на запад уже 24 июня 1941 г. Соответственно, к 28 июня это элитное соединение из Московского военного округа уже сосредоточилось в район Орши. Здесь он получил некоторое количество танков новых типов, т. е. Т-34 и КВ. До этого в корпусе не было ни одной «тридцатьчетверки» или «Клима Ворошилова». В тот же день он получил приказ на контрудар [53]. Собственно, у командования нового Западного фронта не было бы выбора. Стрелковые соединения 20-й армии в конце июня еще только сосредотачивались в «смоленских воротах», и о сплошном фронте не было и речи.

Задачей 7-го механизированного корпуса стал прорыв к Витебску, где вели бои в окружении части 22-й армии. Поначалу атака советских танков имела успех. Продвигавшуюся практически в пустоте 3-я танковую группу практически никто не контратаковал. Поэтому контрудар крупной массы танков оказался неожиданностью, тем более что авиация не смогла вскрыть сосредоточение нескольких сотен танков 7-го мехкорпуса. Они были надежно спрятаны в лесах. Советским танкам удалось сбить фланговые заслоны и выйти на ближние подступы к Витебску. Танкисты видели зарево и слышали шум «эшелонного сражения». Однако для того, чтобы прийти в себя, немцам понадобилось всего несколько часов. На боевые порядки 7-го мехкорпуса была перенацелена авиация VIII авиакорпуса. «Штуки» обрушились на тылы, артиллерию и мотопехоту. Также корпус был атакован во фланг и тыл. Кроме того, в обход Витебска дальше на восток двинулся XIV моторизованный корпус. Этот маневр заставил Тимошенко срочно выводить из боя 7-й мехкорпус и оттягивать его назад к Смоленску. В Смоленск тем временем прибывали эшелоны с войсками 16-й армии и 5-го мехкорпуса.

Контратаки, постоянные бомбардировки и приказ на отход дезорганизовали 7-й мехкорпус. Потеряв большое количество танков и автомобилей, он откатывался к Смоленску. По пятам его преследовал LVII танковый корпус группы Рейнгардта. К моменту отхода к Смоленску мехкорпус почти полностью потерял боеспособность. На оставленном поле боя немцами был найден и опознан труп Якова Сталина. Он был убит бомбой на позициях своего артиллерийского полка. Обезображенный труп сразу же стал сюжетом для пропагандистских листовок.

Вводом в бой буквально «с колес» прибывающих соединений 16-й армии и 5-го мехкорпуса Тимошенко удалось предотвратить немедленный захват Смоленска ударом с севера. Однако одновременно командующий Западным фронтом получил тревожные донесения о прорыве немцев через Днепр в районе Могилева и Жлобина. Последние эшелоны 16-й и 19-й армий вступили в ряд ожесточенных «эшелонных сражений» к югу от Смоленска. Немецкие танки упорно продвигались дальше и дальше на восток. Уже 10 июля они прорвались к Ельне. Тем самым танковая группа Гудериана углубилась в расположение 24-й армии, которая была растянута на широком фронте от Белого до Ельни. За спиной вытянутых в нитку соединений 24-й армии боеспособных войск Красной Армии практически не было.

Надежду на изменение ситуации в лучшую сторону дали прибывшие с Украины 8-й и 16-й механизированные корпуса. Вместе с тремя стрелковыми и одной танковой дивизией группы Качалова они нанесли контрудар в районе Рославля. Двум мехкорпусам удалось глубоко вклиниться во фланг 2-й танковой группы. Немецкому командованию удалось разрешить эту кризисную ситуацию сосредоточением крупных сил авиации и контрударом XXIV и XLVIII танковых корпусов. Танковое сражение в районе Рославля закончилось окружением главных сил группы Качалова.

В то время как основная масса группы армий «Центр» ушла далеко на восток, в ее тылу продолжало греметь сражение за «крепость Минск». Здесь советским войскам удалось сковать значительные силы немецкой пехоты. Тем самым она была исключена из состава тех войск группы армий «Центр», которые торопливо продвигались вперед, стремясь нагнать вырвавшиеся вперед танковые соединения. Бои за Минск завершились только в середине июля. Группа Павлова исполнила свой долг до конца, надолго сковав два армейских корпуса немцев.

В середине июля 1941 г. произошли события, которые позднее вызвали ожесточенные споры среди историков. Начальник Генерального штаба Красной Армии Г.К. Жуков на совещании в Кремле предложил отвести главные силы Юго-Западного фронта на Днепр и высвободить 6-ю и 12-ю армии [54]. Сталин поначалу встретил это предложение в штыки и раздраженно бросил Жукову: «Хватит нести чушь!» Однако Жукова поддержал Шапошников. На следующий день прилетевший из Киева начальник штаба Ю-ЗФ Пуркаев предложил детально разработанный план отхода за Днепр, позволяющий сохранить войска и высвободить резервы. Обстановка под Смоленском с каждым часом становилась все более угрожающей, и Сталин после долгих раздумий принял план отвода войск на Украине за Днепр.

Отход с «линии Сталина» был начат ночью и проходил как по часам. Главные силы немецкой авиации были задействованы под Смоленском, и 4-й воздушный флот не смог эффективно воздействовать на отходящие советские войска. Две танковые дивизии группы армий «Юг» к тому моменту уже были выведены в тыл. Почти без потерь Юго-Западный и Южный фронты отошли на Днепр. Были высвобождены 6, 12 и 18-я армии. Незамедлительно их начали грузить в эшелоны и через Москву выдвигать к Вязьме. Однако, ввиду разгрома группы Качалова, 18-ю армию пришлось перебросить в район Гомеля. Здесь немецкая 2-я армия начала наступление на Киев силами пехотных дивизий. Потрепанная 5-я армия и остатки переживших «войну на рельсах» соединений 21-й армии с трудом сдерживали натиск немецкой пехоты. Устойчивость ее положения сохранялась лишь за счет постоянного притока пополнений из выходящих из припятской области голодных, но понюхавших пороху окруженцев.

Позднее историки спорили, положительную или отрицательную роль сыграл этот отвод. Одни утверждали, что, если бы Юго-Западный фронт не отошел за Днепр, немцы бы ни за что не решились наступать на Москву, имея на фланге гигантский «украинский балкон». Другие говорили о том, что, если бы не снятые с Юго-Западного фронта войска, Москва бы пала уже в первых числах августа. За этот эпизод также было подвергнуто жесткой критике немецкое командование. Командующий группой армий «Юг» был обвинен в преступном бездействии, позволившем советскому командованию вывести в резерв несколько армий. Считалось, что настойчивое преследование и немедленный ввод в бой танковых дивизий могли привести к окружению и разгрому отступающих армий Юго-Западного фронта. Вместо этого Рундштедт ждал санкции Верховного командования на передачу ему III танкового корпуса, формально перешедшего в подчинение ОКН. Из-за этого танковый корпус Маккензена вступил в бой с большим опозданием и сумел лишь пощипать советские арьергарды.

Тем временем немецкое командование готовилось к последнему броску на «шверпункт» Восточного похода — Москву. К началу августа немецкие пехотные дивизии были подтянуты на рубеж, достигнутый танковыми соединениями 1-й танковой армии. Одновременно был выведен с Украины и перевезен по железной дороге в район Смоленска III танковый корпус. 1-я танковая группа Гота, проложившая путь к Луге и Новгороду пехотным дивизиям группы армий «Север», также была выведена в резерв. На Московском направлении сосредоточивалась мощная ударная группировка, включавшая почти все танковые дивизии, имевшиеся в тот момент в распоряжении германского командования на Восточном фронте. Из резерва ОКН были выведены 2-я и 5-я танковые дивизии. Была также сформирована 4-я танковая группа, которую возглавил Э. Гёпнер. Все эти мероприятия позволили немцам сформировать 4-ю танковую армию, основой для которой стал штаб 4-й полевой армии Клюге.

Операция несколько раз откладывалась в ожидании благоприятных погодных условий. Немецкое командование рассчитывало в полной мере использовать авиацию 2-го воздушного флота, усиленного перегруппировкой нескольких авиасоединений из 1-го и 4-го воздушных флотов на флангах советско-германского фронта. Для прикрытия готовящегося наступления на Московском направлении группы армий «Север» и «Юг» начали частные операции под Новгородом и Гомелем. Эти выпады действительно дезориентировали советское командование. Несколько свежесформированных дивизий и противотанковых полков были переданы Северо-Западному и Юго-Западному фронтам.

Наконец, в яркий солнечный день 10 августа 1941 г. на фронте под Вязьмой загремела артиллерийская подготовка. Советское командование ожидало прямого удара на Москву вдоль шоссе Смоленск — Москва или же продолжения наступления в тыл Юго-Западного фронта. Однако вместо этого была взломана оборона войск Западного фронта к северу и югу от шоссе. На каждом из этих направлений была введена танковая армия. После прорыва обороны каждая их них разделилась надвое. По одной танковой группе устремилось на Москву, а две других двинулись на Вязьму, замыкая кольцо окружения за спиной армий Западного фронта. 12 августа Гитлер вышел на трибуну в берлинском Спортпаласе и бросил, выкрикнул толпе: «В эти часы на Восточном фронте происходят грандиозные события. Уже 48 часов ведется новая операция гигантских масштабов. Она приведет к окончательному уничтожению врага на Востоке!»

Москва была окружена через две недели после начала немецкого наступления. Однако еще долгие две недели на фронте стояла звенящая тишина. Изолировав советскую столицу, танковые группы остановились и стали ждать подхода пехоты полевых армий. Несмотря на все уговоры, Сталин остался в Москве. Он был подавлен гибелью сына и все еще надеялся, что удастся отстоять столицу. Когда начались уличные бои за город, Сталин лично руководил, впоследствии ставшей легендарной, контратакой у Белорусского вокзала. Здесь он и был убит шальной миной. Труп так и не опознали — немцы приняли невысокого рябого человека в френче за одного из многочисленных ополченцев. Несколько человек из ближайшего окружения советского вождя сумели ночью покинуть горящий город на спрятанном в одном из московских парков «Дугласе». Именно от них стало известно, что произошло со Сталиным.

Катастрофа с потерей столицы и гибелью вождя вызвала разброд и шатание в партийной верхушке. Произошла попытка государственного переворота. Путчисты стремились заключить новый «брестский мир». Однако путч соглашателей был безжалостно подавлен. Новым генеральным секретарем стал Вячеслав Молотов. Он произнес речь, в которой прозвучали слова: «Мы никогда не сдадимся…» 

С Виктором Суворовым беседует Дмитрий Хмельницкий. Мог ли Гитлер выиграть войну?

Виктор, традиционно считается, что, напав на СССР, Гитлер совершил ошибку и проигрыш Германии был запрограммирован. Но дальше этого обсуждение обычно не заходит. Вопрос о том, были ли у Гитлера реальные шансы выиграть войну со Сталиным, как правило, остается за скобками.

Итак, вопрос, точнее, вопросы — мог ли Гитлер победить Сталина, в каком случае это могло произойти и к чему бы это привело?

— Да, Гитлер мог выиграть войну со Сталиным, никаких сомнений в этом нет. Для подтверждения этой мысли я обращаюсь к протоколу допроса генерал-лейтенанта Лукина в немецком плену. Михаил Федорович Лукин в 1941 г. командовал 16-й армией, которая была выдвинута из Забайкалья перед немецким нападением. Потом он героически сражался в районе Шепетовки, куда была выведена 16-я армия. Потом ее перебросили в Белоруссию, она отступала к Смоленску. В смоленском окружении Лукин принял на себя командование всеми окруженными войсками и держался там. Если бы он не держался, Москва пала бы очень быстро. Эта задержка под Смоленском в конце лета 1941 г. дала Сталину возможность собраться с силами и перевести дыхание. То есть Лукин — это герой, спасший Москву и, возможно, Советский Союз. И вот он попадает в плен. Немцы кладут его в офицерский госпиталь, где ампутируют ногу. У него была раздавлена нога, началась гангрена.

И вот в ходе допроса Лукин говорит немцам: «Дайте русскому мужику землю, и он ваш». Это говорит герой, спасший Москву.

Это значит, что после коллективизации любой, кто освободил бы людей от колхозов, кто припомнил бы коммунистам все их преступления против народа, был бы освободителем. Гитлеровцев встречали с цветами в Эстонии, Литве, Латвии, в Украине — не только Западной, в Белоруссии — не только Западной. И в Киеве тоже. Есть свидетельства, что на Крещатике старики вышли навстречу немецким колоннам с хлебом-солью.

В недавнем фильме Виктора Правдюка о войне есть страшные кадры: после окружения под Вязьмой (это после смоленского окружения, все тот же фронт гибнет снова) гонят наших радостных пленных солдат, а они все в новеньких шинелях. То есть это те, кто только прибыл на фронт, в окопах они не пачкались, так прямо и сдавались… Возможность выиграть была грандиозная.

— Об этом же пишет Борис Бажанов в своих мемуарах… — Да, конечно. У меня есть мемуары рядовых власовцев, которые приходили к немцам и говорили: «Запишите меня в Вермахт». А немцы этого просто не понимали, говорили: «Как же ты будешь воевать против своего народа?», а те отвечали: «Да не против народа! Запишите меня в Вермахт, я буду против коммунистов воевать».

— Что произошло бы, если бы Гитлер объявил о создании русской антикоммунистической армии? — Начался бы распад Красной Армии. Сдавались бы большими массами, не желая воевать. И все бы посыпалось. Немцы бы вышли к Волге, и вся эта власть рухнула бы…

— А без этого, чисто военными средствами победить — шансы были? — Пожалуй, что нет. Это была роковая политическая ошибка — воевать против русского народа, украинцев, молдаван… Шло уничтожение народа, а народ не хотел уничтожаться. После этого любые военные усилия были бесполезны.

— А в чем состояла изначальная ошибка немецкого военного планирования?

— Ошибка немецкого военного планирования в самом начале состояла в том, что силы Советского Союза были колоссально недооценены. План «Барбаросса» в принципе не план, это директива. Это очень странный документ, некая декларация о намерениях, и ничего больше.

Вообще план совершенно дикий. Там, например, написано, что вот выйдем к Волге, а последние советские промышленные центры на Урале можно будет разрушить дальней авиацией. Которой у них нету!

Да и на Урале совсем не последние центры. За Уралом и Алтай, и Новосибирск, и Комсомольск-на-Амуре (самый мощный авиационный завод мира), и Омск, и чего там только нет… С военной точки зрения план «Барбаросса» — это какая-то чепуха.

Даже и в стратегическом плане тоже сомнителен. Наносится удар тремя группами армий, и эти три группы армий идут по РАСХОДЯЩИМСЯ направлениям! Группа армий «Север» на Ленинград, на северо-восток, и отходит от группы армий «Центр». Между ними образуется колоссальный разрыв. А группа армий «Юг» устремляется на юг, к Днепропетровску, Запорожью, Херсону, форсирует Днепр и т. д. Действовать по расходящимся направлениям — это ошибка, за которую бьют даже командиров взводов.



— То есть немцы просто не планировали серьезное сопротивление? — Да, эта дикая недооценка Красной Армии была признана Гитлером на совещании в Борисове, когда он сказал, что, если бы заранее знал, что у Советского Союза есть столько танков, он бы войну не начинал. Это было жутким шоком для присутствующих генералов. Не ведая того, он сам ляпнул: «Братцы, я просчитался».

— Это ошибка абвера?

— Да. Разведка работала из рук вон плохо. Но недооценка возникала не только на уровне разведки, но и на уровне политического руководства. Мы сидим в имперской канцелярии, мы знаем, что там живут недочеловеки, и мы не тратим много средств на добывание сведений, потому что и так все ясно. Если бы государственные мужи полностью понимали бы опасность, то они сами бы уделяли больше внимания разведке.

Вот, например, такой дикий момент. Танки Т-34 были впервые показаны на параде 1 мая 1941 года. Это был танк будущего, уже по одной своей форме. Немецкие танки казались по сравнению с ними ящиками, сделанными из досок, с плоскими вертикальными поверхностями. А тут появляется танк с совершенно удивительными формами. Для того времени это был танк футуристический. И эта форма, и длина орудия, и ширина гусениц — все это давало как минимум пищу для размышлений. Но никто над этим не размышлял, пока война не началась. А ведь работа разведки — это не только на параде смотреть. Прежде чем оказаться на параде, танки разрабатывались, испытывались, потом шли в производство, поступали в войска… Это длинная цепь событий, которую разведка должна была отследить.

Где-то в Харькове был построен колоссальный завод дизельных двигателей с алюминиевым блоком цилиндров. Для разведки это безумно важно. Там работают десятки тысяч людей, и завод потребляет колоссальное количество алюминия почему-то. Запорожье туда поставляет алюминий. Что это такое? Авиационное производство? Нет. В Харькове есть другой авиационный завод, который строит Су-2, он тоже пожирает алюминий. А тут есть еще какой-то завод двигателей… Авиационных? Нет, не авиационных. А каких?

Вот когда разведка докапывается до таких совсем простых вещей, это сразу заставляет выстраивать цепочку. Кому нужен мощный дизельный двигатель с алюминиевым блоком цилиндров? Для каких-то новых танков… Ага, давайте искать новые танки.



— Предположим, Гитлер ударяет не растопыренными пальцами, а кулаком. Предположим, ему удается взять Москву, что в принципе не исключено. Что дальше? — Если бы политика в отношения населения СССР продолжалась, ничего бы у Гитлера все равно не получилось.

— План Гитлера был — отогнать Сталина до Урала?

— Нет, не до Урала. Планом предусматривалось выйти на линию А — А, Архангельск — Астрахань. Дойти до Волги. А дальше — выбомбить всю оставшуюся промышленность стратегической авиацией, которой у Гитлера не было.

Они ждали зиму русскую как спасения. Надеялись, что начнется зима и прекратятся боевые действия. Гитлер писал Муссолини, что для оккупации России придется выделить какое-то количество дивизий… Полный бред.

Захват Москвы не решал ничего. Да и взять ее было трудно, хотя теоретически и можно. Но была запасная столица в Куйбышеве. И был опыт.

В 1918 г. немцы угрожали Питеру, и большевики убежали в Москву. Никто никогда бы не подумал, что Москва может быть столицей. А большевики ее там выстроили.

Народ живет не символами. Вот стоит за тобой заградотряд и стреляет в затылок, а где в этот момент товарищ Сталин — в Куйбышеве или еще где — это мало кого колышет.

Помимо прочего, если бы немцы вышли к Волге, то нефть Баку перестала поступать вверх по Волге. И еще, в этом случае другой нефтяной район — Куйбышев, Казань, Башкирия — оказался бы в зоне досягаемости тактической авиации. Тогда СССР очень плохо пришлось бы в смысле снабжения нефтью. Но поднялась бы дубина народной войны. Война стала бы затяжной, это было бы похоже на Афганистан, Вьетнам или на Северную Ирландию…



— Предположим, немцы дошли до линии А — А. Встали. Красная Армия — четвертый, пятый, шестой эшелоны, которые к этому времени сколотили, — скапливается за этой линией. Если Гитлер меняет восточную политику, дает землю крестьянам и прекращает террор, там разваливается все… А если нет — то это ничего не решает?

— Кроме того, за нами была Америка. Я недавно нашел очень интересные сведения. В апреле 1941 г. Америка начала в Басре (в Ираке) строить завод по производству «Студебекеров». По-моему, это подготовка к ленд-лизу.

Итак, немцы вышли к Волге, война стала затяжной, а тут начинаются поставки американского бензина, автомобилей… Рано или поздно, если бы Америка вмешалась в войну, начались бы американские бомбардировки городов и все затянулось бы года до 1948-го…



— А если бы у Гитлера все-таки хватило ума в 1941 г. сообразить, что к чему, уступить требованиям собственных генералов, изменить восточную политику и дать землю крестьянам?

— Тогда бы крестьяне не пошли в Красную Армию. Тогла бы крестьяне не поддерживали партизан. Их бы ловили и вешали. Но, кроме всего этого, было еще требование по организации русского правительства. Вот эпизод, когда Андрей Андреевич Власов пришел к Михаилу Федоровичу Лукину и сказал: «Михаил Федорович, давайте вы будете главнокомандующим Русской освободительной армии, а я у вас буду замом». Лукин спрашивает: «Андрей Андреевич, а вы уверены, что, когда мы победим, а мы победим, Гитлер нам позволит создать независимую Россию?»

Власов говорит: «Нет, я в этом не уверен». — «Ну тогда, — говорит Лукин, — я остаюсь здесь и буду сидеть в лагере». Он сидел в лагере до конца, вышел, фильтрацию прошел очень быстро, потому что знали, что он герой защиты Москвы. Как Власов был героем защиты Киева.

Так вот, требованием русских людей, которые действительно могли возглавить войну против Сталина и коммунизма, была независимая Россия, хотя бы и усеченная. А это значит независимая Украина, которую, кстати, бандеровцы провозгласили, как только немцы вошли во Львов. Их всех после этого посажали, и Бандера всю войну просидел в немецком концлагере. Можно вспомнить Локотскую республику, можно вспомнить самоуправление Смоленска при немцах… Народ в то время еще был способен к самоорганизации. Красные партизаны в Локотскую республику нос боялись сунуть, народ их уничтожал беспощадно.

Так называемая «Великая Отечественная война» носила в себе все элементы войны гражданской. Если бы самостоятельная независимая Россия до Волги включительно образовалась бы, то она стала бы барьером для коммунистической России, которая, возможно, сохранилась бы за Волгой.



— А что при этом происходило бы на Западе? Война бы заглохла?

— Гитлер постоянно обращался к британским властям с предложениями о мире. Это были публичные обращения. Но за Великобританией стояли Соединенные Штаты Америки. Я думаю, что Великобритания на мир никогда бы не пошла, а США в войну все равно ввязались бы.

Западная и Центральная Европа — это колоссальные индустриальные и интеллектуальные возможности, но без сырьевых ресурсов. Есть уголь, но нет железной руды. Руда поступала из Советского Союза и Швеции. Нет нефти, по большому счету, нет марганца, никеля, олова, вольфрама, молибдена, без которых воевать нельзя. Если бы Гитлер правильно поставил оккупацию этих стран, то что-то можно было бы сделать. Но и в отношении прочих оккупированных стран все было сделано неправильно.



— То есть если бы на Востоке стабилизировалась ситуация, то на Западе Гитлера это все равно бы не спасло? — Если бы на Востоке стабилизировалось противостояние «Московской Руси» и «Уральской Руси», то Гитлера могла бы спасти только атомная бомба. Если бы Германия сделала бомбу, то тогда получилась бы ситуация, которая описана в романе Джорджа Орвелла «1984», когда существуют три супердержавы, которые друг против друга воюют. Бесконечное бодание, как у коров без рогов.

— Это значит, что у Гитлера единственной возможностью спасения, если бы на Востоке возникли две России, было не просто предложить мир Англии, а втянуться обратно в границы рейха. Тогда мир был бы принят? — Может быть, да, а может быть, и нет.

— То есть даже победа на Востоке не могла защитить Германию от вторжения союзников на Западе. Шансов у нее и в этом случае не было? — Да, наверное.

— Последний, «концептуальный», как сейчас принято говорить, вопрос. Предположим, Гитлер вовремя осознал опасность нападения на Советский Союз и не решился бы это сделать. Что было бы дальше? — Дальше, Советский Союз нанес бы удар, и Германия была бы разгромлена очень быстро.

Гитлер не смог бы отразить этот удар, и получается, что его единственный шанс на спасение был бы все тот же мир с Англией на условиях возвращения в прежние границы рейха и заключение военного союза, потому что устоять против СССР и не отдать ему Европу можно было только совместными усилиями.

— В «Майн кампф» Гитлер писал, что выиграть войну против Советского Союза можно только вместе с Англией….

— И еще он там писал, что выиграть войну против Англии можно только с помощью Советского Союза. Сдуру выбрал в 1939 г. именно этот вариант. И попался.

Спасибо за беседу. 

Михаил Барятинский. Упущенная победа Гитлера

Войну начинают, чтобы побеждать. Трудно представить себе главу государства или правительство, решившихся атаковать соседа без уверенности в победе. Другое дело, что по самым разным причинам эта победа далеко не всегда достигается. Вот тут-то и начинаются разглагольствования типа «если бы знали заранее» или «если бы могли предугадать». Словом, знали бы, где упадем, подстелили бы рогожку. В полной мере все это относится ко Второй мировой войне, к Германии, к Гитлеру. Совершенно очевидно, что фюрер Третьего рейха, начиная войну, был абсолютно уверен в успехе, чего нельзя сказать о его генералах. В отличие от Гитлера все они были людьми образованными, а значит, сомневающимися. Гитлер, с трудом сдавший выпускные школьные экзамены и более нигде не учившийся, в этом отношении имел явное преимущество. Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.

Справедливости ради надо сказать, что уверенность Гитлера существенно подогревалась извне. Сначала немцы оккупировали Рейнскую область, не встретив не только никакого сопротивления, но и никаких серьезных протестов со стороны держав бывшей Антанты. Потом под Германию покорно и довольно охотно легла Австрия. Сей факт опять-таки никого не возмутил. Более того, Коминтерн (читай — Советский Союз), например, по этому поводу разродился резолюцией, приветствовавшей аншлюс и право немецкого народа на объединение. Что было дальше, в общем-то, хорошо известно: по Мюнхенскому пакту Германии отдали Чехословакию — лишь бы не связываться. В такой обстановке у Гитлера не могла не расти уверенность в победе. Хотя в 1938 году реальная война с Чехословакией могла закончиться для Германии плачевно. Вермахт в то время был элементарно не готов даже к войне локального масштаба. Впрочем, судя по воспоминаниям немецких генералов, не слишком он был готов к войне и в сентябре 1939-го.

Немцам повезло, что Польша была готова еще хуже. Однако сводить все к везению применительно к начальному этапу Второй мировой войны будет несправедливо. Гитлер реально переиграл своих явных и возможных противников сначала политически, сумев разобщить их (а СССР и вовсе на время выключить из игры), а потом и в военном отношении, разбив их поодиночке.

Для достижения своих целей в военном отношении Гитлер располагал теорией молниеносной войны — блицкрига. Обычно о блицкриге говорят применительно к периоду Второй мировой войны, а точнее — ее начального этапа. Это не совсем правильно, так как теория эта возникла в начале XX века, незадолго до начала Первой мировой. Тогда тоже никто не собирался обороняться и уж тем более — отступать. Все собирались наступать, причем наступать быстро и решительно, чтобы завершить войну в течение нескольких недель, в крайнем случае — месяцев. Но ничего из этого не получилось. Противоборствующие стороны, как известно, начали с нуля. Войну ждали, но к конкретной дате никто не готовился и армии свои не отмобилизовывал. Боевые действия начались со стычек патрулей с постепенным затягиванием в них все больших масс войск. Процесс этот с обеих сторон шел практически одновременно, и противники не получали почти никаких преимуществ. Попыткой ускорить процесс на начальном этапе войны стало использование больших масс кавалерии. Но огонь скорострельных пушек и пулеметов поставил крест на перспективах этого рода войск. Война быстро перешла в позиционную фазу, а для Германии вылилась к тому же в войну на два фронта — смертельную для немцев.

Совершенствуя теорию блицкрига применительно к новым условиям, германский Генеральный штаб исходил из двух главных постулатов: ни при каких обстоятельствах война не должна переходить в затяжную фазу; ни при каких обстоятельствах война не должна вестись на два фронта. Последнее требование, кстати, полностью соответствовало завету, данному немцам канцлером Бисмарком. Правда, другой завет мудрого старика — никогда не воевать с Россией — последующие поколения немцев проигнорировали. Впрочем, к России мы еще вернемся.

Просчитанный военными скелет блицкрига Гитлер залил известной долей политического авантюризма. Наглость, как известно, второе счастье. До известной степени наглецам везет. Особенно когда с ними никто не хочет связываться. Так что же такое блицкриг в том виде, в каком его взял на вооружение Гитлер? Если отталкиваться от определения, то блицкриг — это способ ведения войны, основанный на внезапности и стремительности действий, обеспечивающих разгром противника в кратчайшие сроки, до того, как он сумел отмобилизовать и развернуть свои вооруженные силы. Строго говоря, под такое определение подпадает только Польская кампания. Франция и Великобритания успели все отмобилизовать и развернуть — у них для этого было восемь месяцев. Успела отмобилизовать свою армию и Греция, которая к моменту германского нападения уже находилась в состоянии войны с Италией. Так что же, кампании мая — июня 1940 года и апреля 1941 года — это не блицкриг? Безусловно, блицкриг! Надо только отойти от хрестоматийного определения и разобраться, что важнее — сам способ боевых действий, «основанный на внезапности и стремительности», или результат, который достигается с помощью этого способа. Ответ тут очевиден: грош цена способу без конечного результата.

Надо сказать, что в течение 1,5 года у немцев все неплохо сходилось: и способ, и результат. Правда, на Западе им не удалось, как в Польше, разгромить вражескую армию в целом. Но они отрезали от основных сил и заставили капитулировать ее лучшую, наиболее боеспособную часть, включая почти все подвижные войска. Они исключили из борьбы Британские экспедиционные силы, вынудив англичан спасаться бегством и оставить французов в одиночестве. При этом следует подчеркнуть, что, вопреки теории блицкрига, они разгромили отмобилизованную и полностью развернутую армию, считавшуюся лучшей в Европе. Разгромили красиво, можно даже сказать, изящно! Однако Франция оказалась слишком велика, чтобы «съесть» ее в один присест. И в этом уже тогда обозначился главный кризис блицкрига. Уже тогда, избегая последующих ошибок, немецкое командование могло сделать вывод, что стремительного успеха в ограниченные сроки можно добиться лишь на ограниченном пространстве. Поэтому для нанесения окончательного поражения Франции потребовалась пауза, перегруппировка сил и второй этап наступления в июне 1940 года. Отсутствие у противника ярко выраженной воли к сопротивлению лишь облегчило немцам выполнение задачи.

Ограниченное пространство стало решающим фактором быстрого разгрома Югославии и Греции. Продвижение немецких моторизованных соединений на 100–200 км обрушивало вражеский фронт, практически лишало противника тыла и делало организованное сопротивление невозможным. Отсюда можно сделать вывод: блицкриг — это европейская война, то есть война, ведущаяся на ограниченном как по ширине, так и по глубине пространстве. Война, в ходе которой подчас один-единственный глубокий прорыв мог решить (и решал) все!

Ну а состоялся или нет блицкриг в рамках операции «Барбаросса»? Как способ ведения боевых действий — да, а как средство для достижения конкретной цели — нет. Вернее, он ничего немцам не дал, этот способ, им все равно пришлось вести совсем другую, не европейскую войну — на огромном растянутом фронте, с растянутыми же по гигантской территории коммуникациями. Войну против численно превосходящего, ожесточенного и совершенно не по-европейски не считавшегося с собственными потерями противника. Попытка Германии проглотить кусок значительно больше ее самой закончилась катастрофой.

На этом можно было бы поставить точку, если не пытаться ответить на вопрос: неужели у Германии изначально не было никаких шансов одержать победу в Восточной кампании? В чем ошиблись немцы в стратегическом планировании войны с Советским Союзом? Использовали ли они все возможности для достижения успеха? Попробуем разобраться.

Первая стратегическая ошибка немцев была заключена в самом плане «Барбаросса». Как известно, план этот предусматривал ведение наступления по трем главным стратегическим направлениям, одно из которых было самым главным. Такое расстроение усилий ни к чему хорошему привести не могло, тем более что наступление предполагалось вести не просто по трем направлениям, а по трем расходящимся направлениям! Однако такая ситуация сложилась не сразу.

Первый вариант плана операций на Востоке был готов к 5 августа 1940 года. По этому плану немецкое командование предполагало, что Советский Союз будет вести обо-решительные действия вдоль всей западной границы, за исключением румынского участка, где ожидался переход Красной Армии в наступление с целью захвата румынских нефтепромыслов. Считалось, что советские войска не будут уклоняться от решительных сражений в приграничных районах и не смогут сразу отойти в глубь своей территории и повторить маневр русской армии в 1812 году.

Исходя из такой оценки, главный удар сухопутных сил намечалось нанести из Северной Польши и Восточной Пруссии в направлении на Москву. Поскольку сосредоточение немецких войск в Румынии по состоянию на лето 1940 года было невозможно, южное направление не принималось в расчет. Исключался и маневр севернее Московского направления, поскольку он удлинял коммуникации войск и в конечном счете выводил их в труднопроходимую лесистую область северо-западнее Москвы.

Главной группировке ставилась задача уничтожить основные силы Красной Армии на Западном направлении, овладеть Москвой и северной частью Советского Союза; в дальнейшем — повернуть фронт на юг, чтобы во взаимодействии с южной группировкой занять Украину. В итоге предполагалось выйти на рубеж Ростов — Горький — Архангельск.

Для нанесения главного удара намечалось создать группу армий «Север» из трех армий (всего 68 дивизий, из них 15 танковых и 2 моторизованные). Северный фланг ударной группировки должен был прикрываться одной из армий, которой на первом этапе предстояло, перейдя в наступление, форсировать Западную Двину в нижнем ее течении и продвигаться в направлении Псков, Ленинград.

Вспомогательный удар мыслилось нанести к югу от Припятских болот группой армий «Юг» в составе двух армий (всего 35 дивизий, в том числе 5 танковых и 6 моторизованных) с целью захвата Киева и переправ на Днепре в его среднем течении. В резерв Главного командования сухопутных войск выделялось 44 дивизии, которым надлежало продвигаться за группой армий «Север».

Итак, мы видим, что первоначальному плану наступление должно было вестись только по двум направлениям, одно из которых было главным, а другое — вспомогательным. Следует подчеркнуть, что Московское направление в качестве главного было выбрано немцами абсолютно правильно (в этом свете ожидание советским командованием главного удара немцев на Юго-Западном направлении можно считать грубым просчетом Генерального штаба Красной Армии). Мощный рассекающий удар с последующим быстрым захватом Москвы был единственным вариантом, полностью соответствовавшим стратегии блицкрига в целом, поскольку ставил противника в условия, делавшие сопротивление почти невозможным. Этот удар давал немцам колоссальные стратегические преимущества. И морально-политический фактор тут не главный, хотя, безусловно, захват противником Москвы для значительной части населения СССР был равносилен поражению. В свое время Наполеон (а аналогии здесь уместны) справедливо полагал, что, захватив Москву, он поразит Россию в самое сердце. Тем не менее существенно более важной была роль Москвы как крупнейшего промышленного и особенно транспортного центра. В последнем случае речь, конечно же, идет о железнодорожном транспорте. Автомобильный можно почти не принимать в расчет, как по причине малочисленности автопарка, так и по качеству дорог. Шоссе с твердым покрытием были редкостью. Причем под твердым покрытием в то время понималось не асфальтобетонное (их было ничтожно мало), а булыжное и щебеночное. Наиболее же распространенным видом автомобильной дороги в СССР в то время был грейдер — спрофилированное и выровненное одноименной дорожной машиной грунтовое шоссе. Львиная доля (до 90 %, а на большие расстояния — все 100 %) всех грузовых и пассажирских перевозок осуществлялась железнодорожным транспортом. При этом не менее половины всей железнодорожной сети европейской части СССР было замкнуто на Москву. Минуя Москву, с севера на юг шла практически только одна железнодорожная магистраль: Ленинград — Витебск — Киев. Но и она в случае продвижения немецких войск на восток неминуемо разрывалась. Захват же Московского железнодорожного узла приводил к неминуемому коллапсу всей транспортной системы страны.

В результате рассекающего удара на Москву, разгрома советских войск на Западном направлении (при большей концентрации немецких войск его последствия были бы еще более катастрофическими, чем в действительности) и разрыва всех рокадных коммуникаций силы Красной Армии разделялись на две крупные, но практически полностью изолированные друг от друга группировки — северную (в районе Ленинград — Новгород) и южную (на Украине). Обе эти группировки мало чем могли бы помочь войскам на Московском направлении, так как сами находились бы под давлением войск Вермахта и его союзников, пусть не таком сильным, как в центре, но тем не менее существенным. Фланги группы армий «Север», наступавшей на Московском направлении, таким образом, без прикрытия не оставались. Более того, по мере продвижения немецких войск к Москве они все больше нависали бы «балконом» над южной группировкой Красной Армии, принуждая ее к отходу на восток. Против советской группировки на северо-западе первоначальный план кампании на Востоке предусматривал также наиболее целесообразный вариант действий — постепенное выдавливание советских войск все дальше на север и оттеснение их в уже упоминавшуюся труднопроходимую лесистую местность. Надо сказать, что эта северная группировка советских войск находилась бы в более благоприятной ситуации, чем южная, и еще по одной причине. С востока в центральную часть страны, по большому счету, вели три железные дороги, являвшиеся ответвлениями Транссиба. Захват немцами Московского железнодорожного узла обрывал их, оставляя тем не менее не очень прямой, но реальный путь, связывавший Урал и Сибирь с Ленинградом. А вот такого пути в южные районы европейской части страны попросту не было. Самый южный железнодорожный мост через Волгу был в Сызрани (имелся еще один мост в Саратове, но дорога эта вела в Астрахань и заканчивалась тупиком), и через него с востока можно было попасть в Рязань, уже оттуда южнее — в Воронеж, Курск, Ростов, Харьков и т. д. Но это при условии, что Рязань не занята немцами или не разбита немецкой авиацией. Никаких других железных дорог из Заволжья на Украину просто не было. В результате советские войска на Украине оказывались изолированными не только от северной группы, но и от восточных районов СССР.

Возможно, у читателя возникнет вопрос: не слишком ли автор сгущает краски? Ведь в случае глобального прорыва немецких войск на Московском направлении можно было нанести удар, и не один, во фланг растянувшимся коммуникациям группы армий «Север». Серьезных ударных сил у нашего Северо-Западного фронта не было, но вот Юго-Западный располагал же значительным количеством механизированных корпусов! Не будем обольщаться. Что представляли собой наши механизированные корпуса — хорошо известно. При отсутствии достаточного уровня подготовки, материально-технического снабжения, при весьма невысоком уровне командования в реальных-то условиях 1941 года не удалось организовать ни одного мало-мальски успешного контрудара. Более того, типичным для 1941 года является не сражение танков с танками, а сражение советских танков с немецкой пехотой и артиллерией. Показательным в этом отношении является пример 6-го механизированного корпуса.

В ночь на 23 июня 1941 года командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов в соответствии с директивой Наркомата обороны № 3 принял решение создать конно-механизированную группу и нанести мощный контрудар по наступающим немецким войскам в общем направлении Белосток — Гродно с целью уничтожить противника на левом берегу Немана и не допустить выхода его частей в район Волковыска. Говоря проще, контрудар наносился во фланг 3-й немецкой танковой группе. В конно-механизированную группу должны были войти 6-й и 11-й механизированные корпуса и З6-я кавалерийская дивизия из 6-го кавкорпуса. Возглавить эту группу войск командующий фронтом поручил своему заместителю генерал-лейтенанту И.В. Болдину.

Следует оговориться, что принятие подобного решения свидетельствовало о полном незнании командующим фронтом сложившейся обстановки. 11-й механизированный корпус был уже втянут в ожесточенные оборонительные бои северо-западнее Гродно, 6-й мехкорпус находился юго-западнее Белостока примерно в 60–70 км от района предстоящих боевых действий, а З6-я кавдивизия — в районе Волковыска, в 80 км юго-восточнее Гродно. К тому же отсутствие связи не просто затрудняло, а в ряде случаев совершенно исключало возможность согласовывать усилия соединений ударной группы и даже управлять ею. Так, не было связи между механизированными корпусами, между генералом Болдиным и штабом 3-й армии. Тем не менее приказ надо было выполнять.

В течение всей ночи и первой половины дня 23 июня соединения 6-го мехкорпуса под командованием генерал-майора М.Г. Хацкилевича, выполняя поставленную задачу, выдвигались из района сосредоточения в район Гродно. Движение большой массы танков было немедленно обнаружено авиацией противника, которая начала наносить бомбовые удары по боевым порядкам частей. Несколько раз они подверглись воздушным атакам и несли при этом тяжелые потери в личном составе и боевой технике. Только одна 7-я танковая дивизия за день на марше потеряла 63 танка, были уничтожены полковые тылы.

Тяжелые потери понесла и 36-я кавалерийская дивизия, которая должна была поддерживать правый фланг корпуса. Сосредоточение 6-го механизированного корпуса в лесном районе Супрасль, Валилы было в основном закончено к 14 часам 23 июня 1941 года. Однако противника в этом районе обнаружено не было. Почти одновременно с завершением сосредоточения в районе Валилы корпус получил новую задачу — двигаться на Гродно. 4-я танковая дивизия перемещалась в направлении Индура — Гродно, а 7-я танковая дивизия — Сокулка — Кузница — Гродно.

Беспрерывные марши (до 90 км), совершенные 23 июня, в значительной степени подорвали боеспособность частей и соединений корпуса. Сказывалась усталость личного состава, особенно механиков-водителей, но самое главное — корпус начал испытывать затруднения в снабжении горюче-смазочными материалами и, по различным причинам, понес ощутимые потери в материальной части.

Немецкие войска находились в 20–30 км от исходного рубежа атаки корпуса и получили некоторое время для перехода к обороне и подтягивания на направления движения советских танков своей противотанковой артиллерии. Населенные пункты по линии Кузница — Подлипки — Старое Дубовое были спешно превращены в опорные узлы обороны.

24 июня 1941 года на пути лавины советских танков, устремившихся на Гродно, оказалась одна 256-я пехотная дивизия 20-го армейского корпуса 9-й немецкой армии.

Утром 24 июня части 6-го мехкорпуса развернулись в боевой порядок и перешли в наступление, но практически сразу же натолкнулись на сильное противодействие немецкой противотанковой артиллерии. Кроме того, для отражения наступления 6-го мехкорпуса противник привлек 8-й авиакорпус пикирующих бомбардировщиков. Немецкие самолеты ожесточенно атаковали советские танки, причем кроме бомб применялась специальная фосфорная смесь. Командир корпуса генерал-майор Хацкилевич вынужден был выводить части из-под ударов авиации. О накале боев и силе авиационных ударов по советским войскам, не имевшим никакого прикрытия с воздуха, можно судить по докладу командира действовавшего рядом 11-го мехкорпуса Д.К. Мостовенко: «24 июня части корпуса продолжали вести бои с наступающим противником. К исходу дня 24 июня противник, заняв Гродно, стал продвигаться на юг и выходить в тыл 29 тд. Мной было приказано отвести 29 тд на рубеж Гурница, Полотково (в дивизии оставалось около 60 танков, и из них Т-34 10 штук, остальные Т-26). 204 мд с тремя ротами мотоциклетного полка отойти и удерживать рубеж Комионка, Бакуны. 33 тд отходить на Кузница. Мой командный пункт — лес в 6 км севернее Индура.

Наступление 6 мк успеха не имело. 4 тд продвинулась до Кужница и стала отходить. 29 тд и 204 мд с утра 26 июня сдерживали наступление противника из района Гродно, Коробчице и Струпка. Попытки противника форсировать р. Неман в районе Мигово, Комятово были отбиты. Особенно усиленную бомбардировку производила в этот день авиация и артиллерия противника, и уцелевшие от предыдущих дней тылы были уничтожены. Ни одна машина не могла показаться на открытом месте, не будучи уничтоженной. Расположение частей так же подвергалось беспрерывной бомбежке и обстрелу авиацией. Индура, Кужница, Соколка, Радзевичи, Зарубичи, Новоселки, Новик и другие населенные пункты были подожжены и горели. КП в лесу в течение 24 и 25 июня бомбился и обстреливался в течение б-8 часов ежедневно. Была попытка зажечь лес термитными снарядами, но возникшие пожары были потушены».

25 июня бои продолжились. Из-за отставания артиллерии артиллерийская подготовка перед атакой и сопровождение огнем наступающих танков не производились. Противотанковая оборона противника уничтожалась танками, которые несли при этом большие потери. Практически не применялись обходные маневры, а атаки в лоб на немецкие опорные пункты успеха не приносили. Небольшие тактические вклинения в оборону противника заканчивались налетом вражеской авиации и отводом танков из-под удара с воздуха. 29-я моторизованная дивизия своим правофланговым 128-м полком в районе Кузницы вступила в бой с подошедшей 162-й пехотной дивизией противника. Не выдержав немецкой атаки, полк попятился. За левым флангом 29-й дивизии в лесу сосредоточивалась 6-я кавалерийская дивизия 6-го кавкорпуса. Однако с утра 25 июня кавалеристы подверглись сильной бомбардировке с воздуха, продолжавшейся до 12 часов дня, были рассеяны и в беспорядке начали отходить. Правее моторизованной дивизии вел бой 13-й танковый полк 7-й танковой дивизии генерал-майора С.В. Борзилова. В районе с. Старое Дубовое пытался атаковать 14-й танковый полк этой же дивизии. Имея всего четверть заправки, соединение к исходу дня перешло к обороне. Его командир впоследствии писал: «В частях дивизии ГСМ были на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов, правда, удалось заполучить одну заправку из сгоревших складов Кузница и м. Кринки (вообще ГСМ добывали, как кто сумел)».