Дверь в спальню Пейдж была открыта.

В спальне царил мрак, какого полицейский никогда раньше не видел.

Грант ощутил таинственный рывок.

За спиной подул ветер.

Он хотел заставить ноги двигаться, двигаться в противоположном направлении, но их словно парализовало, а теперь еще и колени перестали ему подчиняться.

Он медленно опускался на пол, а комната засасывала его, но это была не только грубая физическая тяга. Неожиданно он ощутил чье-то присутствие на границе своего сознания. Внимательный интеллект изучал структуру его разума. Искал вход. Интенсивность этих поисков обжигала.

Грант сел на диване в гостиной.

Грудь ходила ходуном.

Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.

Камин погас, и в комнате стоял холод.

Мортон протянул руку вниз, в поисках Пейдж, и нащупал ее спину.

Она неторопливо поднималась и опускалась, как спина человека, спящего глубоким и спокойным сном.

Горько-сладкая реальность.

Грант опять лег и натянул на себя одеяла. Подушка, как и он сам, была мокрой от пота.

Мало радости проснуться в такой обстановке после ночного кошмара, но он был согласен и на это.

Приходится довольствоваться малым.

Его пульс успокаивался, и он почувствовал приближение сна, который подкрадывался, как желанный хищник.

«Но больше никаких сновидений».

Как будто на это можно повлиять.

Мортон закрыл глаза и пролежал так не более секунды, когда дом наполнился шумом, напомнившим звук выстрела.

Он снова разлепил веки.

Но не пошевелился, потому что не мог.

Леденящий страх сковал его.

Грант смотрел на покрытые пеплом угли на каминной решетке, которые испускали такой же приглушенный багровый свет, как тот, что сейчас просачивался в окна.

В его груди с неослабевающей силой колотилось сердце, и он был на грани головокружения. При этом перед глазами у него плавали черные точки.

Этот звук.

Детектив прекрасно знал, что это за звук.

Только что захлопнули дверь в спальню Пейдж.

Глава 16

«Вы дозвонились до Гранта Мортона. Я не могу ответить прямо сейчас, но если вы…»

Софи Бенингтон положила трубку.

Шеф, Джозеф Вангер, направлялся в ее сторону с видом вселяющего ужас хама, каковым он, в сущности, и был. Высоченный и необъятный, в белой рубашке из плотного хлопка, выбившейся из-под пояса, и с воротником, заляпанным соусом цвета радиоактивных отходов.

Он уминал китайскую еду из картонной коробки, доставленную из «Нортгейт Панда Экспресс» – второго в списке любимых ресторанов Гранта.

Добравшись до стола своей подчиненной, шеф постучал костяшками пальцев по столешнице из древесно-стружечной плиты.

Софи покачала головой.

Вангер тяжело вздохнул и воткнул пластиковую вилку в коробку.

Напоминающая стиральную доску бритая кожа на его голове блестела от пота – скорее всего результат нескольких пакетиков острой горчицы, которые он, без сомнения, выдавил на свою еду.

– Я звоню ему все утро, – пояснила Бенингтон. – Телефон звонит, но он не подходит.

– Вы же с ним близки, так? – предположил сержант с солидным рокотом в голосе. Софи лично видела, как от этого голоса кололись подозреваемые – неумелые молокососы, пытавшиеся замести следы, – и даже некоторые детективы.

– Не знаю, можно ли назвать это…

– Да ладно тебе, Бенингтон! Что там случилось с твоим мальчиком?

– Я не знаю.

– Но ты знаешь, что Грант очень любит скотч. Я хочу сказать, чтобы понять это, не требуется специальной подготовки.

– Знаю, сэр.

– Последние год-два с ним все было в порядке, но он ведь не всегда был таким белым и пушистым. А может случиться так, что он ушел в запой, а тебе просто не хватает духу его выдать? Знаешь, защищать его не входит в круг твоих обязанностей.

– Я его не защищаю.

Джозеф засунул горсть лапши в рот. Черные усы лоснились от глутамата.

– Послушайте, я знаю Гранта уже два года, – не выдержала Софи. – За это время он несколько раз появлялся с сильным похмельем…

– Несколько раз?

– В неделю. Раз или два приходил совсем пьяным. Но не было случая, чтобы он вообще не появился.

– А может быть, мальчик вляпался в какое-то дерьмо, о котором тебе ничего не известно?

– Не думаю.

– Так, значит, вы, ребята, все-таки водите шашни?

Софи представила себе, как поднимает со стола пресс-папье – бабочку-монарха в прозрачном шаре – и отвешивает шефу удар прямо по яйцам.

– Нет. Но я сижу напротив него каждый день. И я была бы плохим детективом, если бы не заметила, что моего напарника что-то тревожит, не так ли?

– То есть ты волнуешься?

– Да.

– А домашний пробовала?

– С ним можно связаться только по мобильному. Я уже писала ему и послала электронное письмо. Никакой реакции. Я подумываю о том, чтобы съездить к нему во Фримонт.

Вангер кивнул, не переставая жевать.

– Давай, – сказал он. – И прямо сейчас.

* * *

Софи стояла перед дверью Гранта на третьем этаже его дома без лифта. Сам по себе дом был неплох, но представления о дизайне у напарника были, как у монаха.

Она еще раз постучала в дверь.

– Грант! Ты здесь?!

Никакого ответа.

Развернувшись, Бенингтон постаралась не думать, что он может сейчас лежать в квартире мертвый. Она успела обойти квартал несколько раз и не смогла найти его черный «Форд». Это, по крайней мере, внушало надежду.

Софи спустилась уже до половины последнего лестничного пролета, когда зазвонил ее телефон. Это был детектив Доббс.

– В чем дело, Арт?

– У меня сейчас был странный телефонный разговор. Смотритель заметил мужчину в японском садике, в питомнике парка Вашингтона.

– И что?

– Все очень просто. Мужчина оказался Бенджамином Сеймуром, твоим пропавшим адвокатом.

– И с ним все в порядке?

– Не совсем.

– Что это значит?

– Поезжай и посмотри сама.

Софи толчком открыла дверь подъезда и спустилась по бетонным ступенькам прямо к своему серебристому «Джи-Эм Трейлблэйзер», который она припарковала вторым рядом перед фасадом здания.

– Уже еду, – сообщила она.

– А ты где?

– Фримонт. Пусть пока за ним присмотрит патрульный.

– А что слышно про Гранта?

– Я только что отошла от его квартиры. Его там нет.

– Твой мальчик вернется. Наверное, просто загулял вчера вечером.

– Послушай, Арт!

– Что?

Сигнализация машины Софи чирикнула.

– Он не мой мальчик.

– Как скажешь…

Глава 17

Грант видел, что стоит на двух ногах, но совершенно этого не чувствовал. За последние годы он достаточно часто испытывал настолько сильное похмелье, когда кажется, что ты умер. Но оно никак не могло сравниться с его нынешним состоянием. В голове у него гремел Колокол свободы[16] – причем треснувший, – а нечто скопившееся в животе грозило вырваться наружу.

Он перешагнул через спящую сестру, выбрался на деревянный пол и бросился в туалет рядом с кухней.

Упав там на колени, он едва успел откинуть крышку стульчака, как его вывернуло наизнанку.

Он спустил воду.

С трудом поднялся.

Открыл кран, прополоскал рот и отплевался.

Вчера он немного выпил, но такого явно не заслужил.

Мортон закрыл воду и выпрямился. Спину ломило. Протерев кулаками глаза, он посмотрел на себя в зеркало – глаза набухли и покраснели, а волосы напоминали прическу из музыкального видео 80-х.

Он провел рукой по появившейся на щеках щетине.

Что-то с его лицом было не так. После пьянки и бессонной ночи справедливо было бы ожидать увидеть распухшую физиономию и заплывшие глаза. Но сегодня утром он совсем не выглядел обрюзгшим. Его лицо сейчас было тоньше, чем за все последние годы. Оно стало практически костлявым.

Грант прошел через кухню и холл к прихожей.

Отпер дверь и вышел на крыльцо.

Непрекращавшееся давление в ушах увеличилось.

Дождь прекратился, и в воздухе пахло мокрым асфальтом. Небо не очистилось, но облака были достаточно легкими, чтобы лучи солнца ослепили его. Пятница оказалась неожиданно теплой для декабря, и люди наверняка сейчас направляются в зеленые оазисы с тем чувством внутреннего удовлетворения, которое доступно только жителям городов с дождливым климатом, способным наслаждаться такой погодой.

Мимо пробежала женщина, толкая перед собой детскую коляску.

Улица наполнилась шумом транспорта.

С живой изгороди капала дождевая вода.

Порывы ветра донесли до детектива аромат далекой кофейни.

Грант посмотрел на часы. Было позже, чем он думал. Они проспали практически до полудня.

У него были грязные ногти, и он знал, что это за грязь.

Кровь Дона.

От отчаяния и боли, сжавшей ему сердце, Мортон чуть не упал на колени.

С переднего крыльца дома открывался панорамный вид на город – перед ним раскинулось озеро Юнион, серую поверхность которого расцвечивал целый флот яхт и каяков. Горная гряда была все еще затянута облаками. Дальше, на северном берегу озера, громоздились громады конструкций парка Гас Веркс, нависавшие над свежей, омытой дождем травой. Все это напоминало линию горизонта из романа в стиле стим-панк[17]. На таком расстоянии Грант не видел людей, но он мог легко представить себе, как они расстилают одеяла для пикника и как дети забираются на холм с воздушными змеями на натянутых бечевках за спиной.

Он глубоко вздохнул.

И спустился на одну ступеньку.

Затем еще на одну.

Как будто он вот так, запросто, мог окунуться в этот день.

Тупая, но безболезненная пульсация позади глазных яблок немного усилилась, и теперь ему казалось, что кто-то катает глазной нерв между мясистыми пальцами.

Еще на две ступеньки.

Мясистые пальцы превратились в острые иглы.

В животе появился комок расплавленного железа, и боль заставила его согнуться пополам. Грант схватился за живот и попытался подняться назад, на крыльцо.

К тому моменту, когда он оказался на площадке, в отчаянии протягивая руки к двери, боль стала стихать.

Полицейский, спотыкаясь, вернулся в сумрак дома.

Сестра сидела на матрасе в гостиной, подтянув колени к груди.

– И как далеко ты ушел?

– Спустился до предпоследней ступеньки.

Грант добрался до дивана и свалился на него.

– Уже блевал? – поинтересовалась его сестра. – Теперь мое утро всегда начинается с этого.

– Первым делом.

– Это не похмелье.

– Знаю.

– И дальше будет только хуже.

– Ты так пытаешься мне помочь?

– Прости.

– На улице теплее, чем в доме.

– Мне кажется, дело в температуре твоего тела, а не в доме. Тебя знобит?

Мортон не выделял озноб среди остального списка симптомов, но его действительно лихорадило.

– Ну да. Я разожгу огонь.

– Дрова закончились.

– Но мебель-то нет. – Мужчина сел и натянул одеяло на плечи. – Что происходит в этом доме, Пейдж?

– Не знаю.

– И никаких идей?

– Никаких.

– А с тобой недавно не случалось ничего странного, о чем ты забыла мне рассказать?

– Например?

– Ну… Например, ты не оскверняла никаких священных индейских захоронений, а?

– Только не в последнее время.

– И не имела никаких дел с джентльменом в красной пиджачной паре с садовым инвентарем в руках?[18]

Пейдж улыбнулась.

– Что еще? – задумался Грант.

– Не знаю. Но это совсем не хеллоуинское шоу.

– Но ты живешь с этим вот уже месяц.

– Я помню.

– И что же это, на твой взгляд?

Пейдж покачала головой.

– Что бы ты ни сказала, я не буду судить тебя слишком строго.

– Помнишь, как мы ходили в церковь с мамой и папой?

– Смутно.

– А помнишь, что речь там вечно шла только о сатане и демонах?

– Единственное, что я запомнил.

– Я тоже, и стала атеисткой. А когда мы прекратили ходить туда после смерти Ма, я никак не могла выкинуть все это из головы.

– Помню твои ночные кошмары.

– Вот именно. Они были просто ужасными. Мне снилось, что демон, которого я никогда не могла увидеть, крадется по холлу к нашей спальне. Я знала, что он вот-вот войдет, но не могла пошевелиться. У меня ноги отказывали. А его тень – боже правый, у меня и сейчас мурашки по телу бегут! – останавливалась в дверном проеме у меня за спиной. Я чувствовала, как она там стоит, но каждый раз, когда я пыталась сесть и обернуться, я просыпалась.

– Довольно обычный ночной кошмар.

– Но последние четыре недели я чувствую себя точно так же. Тот же самый страх – страх, что ты в доме одна, и в то же время понимание, что не одна.

– И неспособность хоть что-то сделать с этим. Даже уйти…

– Точно. Ощущение безнадежности и стесненности.

– То есть ты считаешь, что это как-то связано с демонами?

– Не знаю. Я говорю только, что это похоже на тот страх, который я испытывала раньше.

– Обращалась к кому-то за помощью?

– Ты о чем?

– К какому-нибудь специалисту?

– Ты имеешь в виду изгоняющих дьявола?!

– Я все знаю и сам не могу поверить, что я это предлагаю…

– Ты думаешь это стоит сделать? – Пейдж склонила голову набок.

Грант вовсе не хотел этого говорить. Вся его предыдущая подготовка, все эти годы, когда он собирал факты и изучал их, кричали о том, что всему есть материальное объяснение, которое вполне может быть зафиксировано в полицейском протоколе. Вся его жизнь и решения, которые ему приходилось принимать, всегда основывались на опытных данных. Аристотелевская традиция, все такое…

– Не важно, верим мы в это или нет, – предположил детектив, – но в доме что-то происходит, и судя по всему, у нас нет способов с этим бороться. Так что надо пригласить специалиста. У тебя есть адресная книга?

– На кухне.

– Коль ты о ней вспомнила, я бы выпил кофе.

– У нас все еще нет электричества.

– А френч-пресс[19] у тебя есть?

– Не-а.

– Не беспокойся. Простые кофейные зерна спасут положение.

Глава 18

Грант открыл газ в одной из задних конфорок и чиркнул спичкой. Газ вспыхнул с мягким «пуф-ф-ф» и превратился в аккуратный голубой кружок негромко шипящего пламени. Мортон поставил на конфорку кастрюлю с медным дном, наполненную водой из-под крана.

– У тебя только немолотые зерна? – спросил он, заглядывая в металлическую коробку, где Пейдж хранила свой запас.

– Прости.

На мгновение полицейский задумался:

– А что-нибудь шелковое есть?

Через несколько минут Грант ссыпал кофейные зерна в шелковый чулок Пейдж, а потом раздробил их мясорубкой.

На другом конце кухни его сестра рылась в ящике, набитом по самое не могу всякой ерундой, которой или не нашлось места где-то еще, или она больше не использовалась – короче, кладбище забытых игрушек.

Наконец она извлекла толстый телефонный справочник Сиэтла и грохнула его на стойку.

– Давно не видела ничего подобного.

Справочник был влажным, с загнутыми уголками страниц. Грант представил себе, как он много дней пробыл на крыльце под дождем, как потерявшийся котенок, пока Пейдж не сжалилась и не внесла его в дом.

Сестра раскрыла талмуд.

– На «Э», экзорцизм? – уточнила она.

– Наверное.

Грант стал следить через плечо, как сестра листает страницы.

– На «Э» ничего нет.

– А разве этим занимаются не священники? Может быть, стоит поговорить с каким-нибудь приходским, твою мать, служителем?

– Так просто бывает только в кино. – Пейдж продолжила листать страницы. – Там все выглядит так, как будто существует целая индустрия экзорцизма. Ладно. Вот. Собор Святого Якова. И целая куча номеров.

Мортон провел пальцем по списку.

– Не вижу ничего, что было бы связано с экзорцизмом. А если поискать демонолога?

– А такие бывают?

– Кажется, да.

Пейдж открыла книгу на букве «Д».

– Ни фига. Неудивительно, что люди больше не пользуются этими справочниками.

– А как ты думаешь, могу я получить назад свой телефон?

– А зачем он тебе?

– Чтобы позвонить в церковь. Ой-ой!

– В чем дело?

– Я серьезно. Принеси мой телефон.

– А что случилось?

– Ты его выключила, когда я отдал его вчера вечером?

– Не помню.

– Ты же понимаешь, что, когда батарейка сядет, мы окажемся практически отрезанными от внешнего мира.

Пейдж выбежала из гостиной. Грант услышал звук выдвигаемого ящика и шорох бумаги. Назад она вернулась с его и со своим телефонами.

– У тебя заряда чуть меньше четверти, – сообщила она. – И еще четырнадцать пропущенных звонков от кого-то по имени Софи. – Женщина приподняла брови. – Знакомая?

Брат схватил телефон.

– Напарница.

– Что ж, похоже, что она волнуется.

– Сейчас, наверное, все в участке интересуются, куда я пропал. Так, а у тебя сколько заряда?

– Половина.

– Дай мне свой телефон.

– Почему?

Грант снял заднюю крышку своего мобильника, вынул аккумулятор и положил его на гранитную столешницу.

– Потому что люди могут по работающему телефону определить, что я у тебя в доме.

Пейдж протянула свою трубку.

– Можешь продиктовать мне номер? – попросил ее брат.

Она вернулась к списку номеров собора и громко назвала номер.

На втором гудке ответила пожилая, судя по голосу, женщина:

– Собор Святого Якова.

Грант включил громкую связь и положил телефон дисплеем вверх на кухонный стол.

– Привет. Простите, а с кем я говорю?

– Гертруда. Что я могу для вас сделать?

– Я разыскиваю приходского священника.

– Секундочку.

Ожидание проходило под звуки григорианского хорала[20].

Через тридцать секунд раздался мягкий мужской голос:

– Джим Уорд.

– Привет, Джим. Меня зовут Грант.

– Чем я могу помочь?

– Мы с сестрой столкнулись с некой проблемой у нее в доме.

Пока Мортон прислушивался к длинной паузе на другом конце, ему пришло в голову, что он вообще не представляет, как все это объяснить.

– А можно поконкретнее? – раздался, наконец, голос священника.

– Мне кажется, у нас здесь – не знаю, как это сказать – появилась сущность…

– Сущность?

– Ну да, – Грант надеялся, что священник ухватится за это сообщение и начнет действовать, освободив его, таким образом, от необходимости детально описывать нечто, что с каждым мгновением казалось все более нелепым.

– Боюсь, не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Наверху есть нечто… Я, правда, не знаю, как это объяснить… Оно не принадлежит к нашему миру.

Теперь пауза получилась еще дольше.

Детектив, не отрываясь, смотрел через кухонный стол на Пейдж.

– Понимаю, что это звучит дико, – добавил он. – Клянусь – это не шутка. Я никогда в жизни не был серьезнее, и мне никогда так не требовалась помощь.

– Вы наш прихожанин? – поинтересовался священник.

– Нет, сэр.

– А ваша сестра?

– Тоже нет.

– И что же конкретно вы хотите, чтобы я для вас сделал?

– Честно сказать, я не имею не малейшего понятия, как поступают в подобной ситуации. Я надеялся, вы направите.

– Вы считаете, что столкнулись с деятельностью демона?

– Не знаю. Думаю, что это возможно.

– Ни в одном из приходов Сиэтла нет специально подготовленных людей. Но человек, обученный экзорцизму, есть в Портленде.

– А вы можете нас с ним связать?

– Существуют определенные правила поведения в подобных случаях. В доме только вы и ваша сестра?

– Да.

– Вы подозреваете одержимость?

– Не понял.

– Вы считаете, что эта сущность контролирует вас и вашу сестру?

Грант встретился взглядом с Пейдж.

– Не знаю.

– Я с удовольствием встречусь с вами обоими. На сегодня у меня весь день расписан, но вы можете прийти ко мне в понедельник, прямо с утра.