— Поедешь в Москву со мной?

— Что мне там делать?

— На массовках тысяч пятьдесят в месяц будешь поднимать без проблем. Ты красотка и улыбашка, везде возьмут. Ток-шоу, сериалы. А там, может, и повезет. Эпизод. Роль. Ну и канал будем дальше развивать. В столице возможностей больше, чем на диком Кавказе.

Официант восточной наружности последнюю реплику услышал. Насупил кустистую монобровь.

— Получишь ты скоро в глаз, москвич, — предрекла Лия. И решительно сказала: — Не поеду я никуда. Мне и здесь нормально.

— Не понимаю. Три банкомата и единственный сетевой фастфуд на весь город. Как можно здесь жить?

— Наверно, счастье в другом. — Лия потрепала по загривку Порша — тот, в ожидании новых приключений, глодал куриную косточку.

— Ну и кисни дальше в своей деревне, — фыркнул Юрик.

Расплатился точно по счету. Лия, за его спиной, оставила официанту сто рублей.

Вышли из кафе. Юра властно положил руку на ее плечо:

— Я тебя провожу.

Лия усмехнулась:

— Проводи. Только руками не трогай.

— Горная, дикая, неприступная козочка.

— А если я тебя козлом назову?

— Ладно, — вздохнул. — Я понял. Тебе надо поломаться. Буду ждать третьего дринка.

Лия хотела сказать, что все равно ничего не светит, но вместо правды привычно улыбнулась.

— Какая ты солнечная! — облизнулся Юрик.

Шли неторопливо, Порш недовольно подлаживался под их неспешный ход. Ютьюбер всю дорогу набивал себе цену. Успешные кейсы в соцсетях, десятки тысяч лайков, миллионы просмотров. И продолжал подбивать клинья:

— Ты настоящая Маргарита. Талантливая и необычная.

Про тетку, ставшую ведьмой, Лия читала. Но такого мастера, как Юрик, ей точно не надо.

За пару кварталов от дома, как давно привыкла, остановилась:

— Ну все, дальше я сама. Когда видео пришлешь?

— Да сейчас и засяду монтировать. Вместо тихого часа.

Значит, уже вечером можно начать лайки собирать.

Собиралась Юрику просто помахать, но тот, московский пижон, перехватил ее ладошку, припал губами.

Порш оглушительно чихнул. Лия вырвала руку. И в этот момент из переулка вынырнул черный джип. Лихо взвизгнул тормозами прямо перед ними, преградил дорогу.

— Что за му… — начал Юрик.

— Тихо, — велела Лия.

Машина знакомая. Левушка.

Вывалил из кабины мощное тулово. Цепко обшарил обоих взглядом. Гнусненько усмехнулся:

— Уже другой. Да ты, Лийка, я смотрю, по мужикам пошла.

Маша Трауб

Отношения с местными обострять нельзя, но и проглотить не получится. Спокойно спросила:

Или я сейчас умру от счастья

— Лева. А тебе какое дело до моей личной жизни?

— Такое, что ты девушка моя, — отрубил без тени сомнений.


© Трауб М., 2020
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020


— Да ладно! — удивился Юрик. — Этот жирный хрен твой парень?

— Нет, — поспешно отозвалась Лия. — Он не мой парень. И мирным тоном спросила: — Лева, что с тобой?

Мимо текут прохожие. Что джип дорогу перегородил, никто не возмущается, обходят.

Жена Зябкина

А сосед разоряется:

— Ты проститутка! С одним в горы ездишь! С другим на улице целуешься!

Они дружили еще с института. Ну как сказать дружили – встречались курсом раз в три или пять лет, чтобы услышать, что никто совсем не изменился, ни капельки: девочки по-прежнему молоды и прекрасны, мальчики – бодры, веселы и еще хоть куда. Что годы над ними не властны и все ощущения как в двадцать лет.

— С кем я целуюсь? — втянулась сдуру в полемику.

Старостой была Каринка. От нее же всегда и исходила инициатива встреч. Она завела чат, который поддерживала как ответственный администратор – время от времени выставляла фотографии студенческих времен, поздравляла Машку с рождением первого внука, а Катюху со статусом свекрови. Не забывала про праздники, дни рождения. Именно Каринка задала в чате вопрос: «Ребят, а кто с Зябкиным видится?» Зябкин, как написала Каринка, давно в чате не появлялся, и она волнуется – может, что случилось? Телефон сменил точно. Она звонила по старому номеру, абонент заблокирован. А ведь очередная встреча уже через месяц. Зябкина надо найти и поставить в известность. Каринка всегда была очень ответственной – она еще в институте знала, кто действительно заболел, а кто прогуливает. У кого роман и с кем. При этом никогда не сплетничала, просто собирала сведения для отчетности.

Лена написала, что как-то столкнулась с Зябкиным в парке – он шел пешком до дома, вместо пробежки. Отлично выглядит, поседел правда. «Мне нужно с ним связаться. Узнай его новый номер», – попросила Каринка.

Но Лева теперь на Юрика попер:

Лена еще посмеялась, что староста – это не должность, а диагноз. Сменил номер? Предоставь новый для связи. Пропал? Сообщи, куда именно и надолго ли. В случае с Зябкиным вопрос, как с ним теперь связаться, был актуальным для многих. Зябкин работал то ли советником, то ли еще кем-то важным в правительстве Подмосковья и имел обширные связи в разных кругах. Настолько разных, что многие диву давались. Он мог пристроить на госслужбу не только любимого сыночка или дочку однокурсницы, но при желании и любимого хомячка чада трудоустроить. Через Зябкина детям устраивались стажировки, целевое поступление в институт и прочие теплые места, включая больницы, детские сады, школы и прочие государственные учреждения. Зябкин никогда никому не отказывал.

— Не смей к моей девушке подходить!

Конечно, его все любили. Не только за готовность помочь, но и за легкий характер, чувство юмора. Кто за что. Зябкина, как говорила Карина, невозможно было не любить. Если Карина всегда четко следовала правилам, то Зябкин умел их так нарушать, что никому не было обидно, а всем приятно. Даже в институте только Зябкин своим обаянием и личным и весьма близким знакомством с секретарем декана мог добиться, чтобы сменили преподавателя, которого вся группа терпеть не могла. Да сделать это так аккуратно и корректно, что сам препод Зябкина поблагодарил бутылкой коньяка. Зябкин мог поднатаскать по математике сына преподавательницы философии и для всей группы получить зачет автоматом. И лишь постфактум сообщить, что парня тошнило от одного вида цифр и занятия продолжались целых полгода. Надо ли говорить, что за это время он успел познакомиться с учительницей математики своего подопечного и найти с ней полное взаимопонимание. Насколько полное – лучше было не интересоваться. Но парнишка получил четверку в году, а его счастливая мать готова была расписаться не только в зачетках, но и в любом месте, на которое укажет ей Зябкин.

— Да пошел ты! — возмутился блогер.

Он был службой спасения: не знаешь, как поступить и что делать – звони Зябкину. Любую проблему руками разведет. Его ценили, берегли как зеницу ока. Когда на третьем курсе Зябкин решил перевестись с философского на юридический факультет – а в его способности это легко сделать, никто не сомневался, – вся группа с Кариной во главе уверили его, что без него они пропадут, и он остался.

— Мальчики! Хватит! — умоляла Лия.



Пешеходы притормаживали, ждали развязки. И она наступила. Прежде всегда такой милый, плюшевый Левушка вдруг размахнулся — и влепил московскому гостю в челюсть. Мышц у соседа мало, но сил за счет жира хватило — у Юрика из разбитой губы сразу хлынула кровь. А почуявший дичь экскурсовод уже примерялся, куда ударить дальше.

Лия в отчаянии прыгнула между ними, закричала:

Все любили Зябкина, кроме Катюхи. На втором курсе у них был короткий роман, и Зябкин спокойно совмещал личные отношения с, так сказать, общественной нагрузкой, не видя никаких противоречий и конфликта интересов. Если он на пару дней пропадал с секретаршей декана, то это вовсе не означало, что он решил расстаться с Катюхой. Она – его девушка, официальная, а секретарша – для дела. Надо же проставить прогульщикам посещение. Это же на благо курса. Он же не для себя старается! Катюха рыдала, ревновала, бесилась и спрашивала у Карины, что ей делать. Карина неизменно отвечала, что Зябкин – счастье не только Катюхиной жизни, но и общественной. И лишь благодаря его усилиям их курс считается лучшим чуть ли не за всю историю института и все получают стипендию.

— Лева! Прекрати!

– Ты-то ладно, а подумай о Севе, – успокаивала Катюху Карина. – Он в общаге живет. Каждую копейку собирает, чтобы домой на каникулы съездить. Сева слетел со степухи из-за единственной тройки, и Зябкин выбил ему материальную помощь. Ну кто бы мог так сделать?

Тот отодвинул ее, увернулся от не слишком умелой атаки Юрика и обрушился на столичного гостя с новым ударом.

Но Катюха решила не делить Зябкина с общественностью. Наверное, в первый и единственный раз он не сделал так, чтобы девушка получила удовольствие от расставания. Так что они даже не разговаривали до окончания института. Позже, конечно, помирились, подружились. Зябкин произнес такой тост на Катюхиной свадьбе, что та чуть ли не из-за стола готова была пойти разводиться. Впрочем, именно Зябкин нашел Катюхе мужа и, можно сказать, сосватал ее. Случайно, конечно, получилось. Но кто знает? Ведь именно он привел своего приятеля в их компанию и подвел к Катюхе. Зябкин стал для Катюхи почти родственником. Даже из роддома ее забирал, потому что законный муж попросил оказать услугу – сам не мог, улетал в командировку. Так что и с крестным отцом для сына Катюхи вопрос был решен сразу же – ну кто, если не Зябкин? Впрочем, у него было столько крестников и крестниц, что только Карина знала точное число.

Блогер рухнул на асфальт. А Лева властно схватил Лию выше локтя, поволок в джип.

Ну и как крестный отец Зябкин пристроил подросшего сына Катюхи на теплое место на госслужбе. Работа оказалась – мечта, не бей лежачего. С девяти до шести, с тринадцатой зарплатой, полным соцпакетом, талонами на обеды в столовой и прочими радостями государственной службы. Катюха была счастлива и даже попыталась укусить себя за локоть – не стоило тогда Зябкина упускать. Молодая была, дурная. Сейчас бы, конечно, закрыла глаза на всех секретарш, вместе взятых.

Она отчаянно вырывалась, но тот сжимал крепко, до синяков. Что ж это происходит?

Кстати, институт ее сын окончил благодаря тому же Зябкину, который и академический отпуск вместо грозившего отчисления устроил, и с военной кафедрой и с научным руководителем договорился.

— Помогите! — взмолилась Лия.

Не прошло и трех месяцев, как Катюхин сын, опустив свой рыхлый для юноши зад в кресло чиновника, попытался хоть что-то понять в бумажках, разложенных на столе, и Катюха снова стала ненавидеть бывшего однокурсника, практически родственника. А случилось так, что под звуки скрипичного квинтета, игравшего в вестибюле во время обеденного перерыва, Катюхин сын, единственный, ненаглядный, познакомился с девушкой. А спустя буквально полгода объявил матери, что готов жениться. Катюха и глазом не успела моргнуть, как стала свекровью. Избранница сына ей категорически не нравилась, семью избранницы Катюха на дух не переносила, сына, который стал говорить словами жены, не узнавала. И во всех бедах, в частности в чудовищном мезальянсе, она, не найдя более очевидного кандидата, обвинила Зябкина. За поддержкой Катюха обратилась к Карине, но та, выслушав, как всегда разумно заметила:

– Ну почему мезальянс? Может, это его потолок? Может, именно такую жену твой сын и заслуживает. Вряд ли он привлек бы умницу и красавицу. Ты же понимаешь, что, если бы не Зябкин…

Но никто из взиравших на сцену прохожих даже не шевельнулся. А пожилая кабардино-балкарка в платке резюмировала:



Катюха смертельно обиделась на Карину и даже ушла из чата однокурсников. Карина же не хотела ее обидеть, просто мыслила логически и всегда говорила правду.

— Проститутка.



Юрик сидел на асфальте, очумело вертел головой. Порш (поводок Лия выронила) отчаянно лаял, наскакивал на экскурсовода, рвал ему брюки.

Зябкин с годами не растерял ни доброго нрава, ни готовности прийти на помощь. Он все еще отличался неизменно хорошим, на грани идиотизма, настроением. Его голливудская улыбка, демонстрирующая белоснежные дорогостоящие виниры, удивительным образом оставалась искренней. Зябкин по-прежнему рассказывал пошлые анекдоты – от самых древних до современных. И по-прежнему легко, бодро и с энтузиазмом молодожена-первогодки шел в загс. Точное количество официальных браков Зябкина знала лишь Карина, но даже она не могла уследить за всеми его гражданскими связями. В статистических данных Карина также не учитывала несколько посещений загсов в тот момент, когда учреждение оказывалось закрытым на капитальный ремонт или по причине выходного дня и национального праздника. Брак, продлившийся две недели, Карина тоже не считала действительным.

Весь их курс, помимо встреч, организованных Кариной, традиционно собирался на очередной свадьбе Зябкина. К своим пятидесяти годам он был женат «только-Карина-знает-в-какой раз», и никто не дал бы зуб за то, что в последний.

«Зябкин, у меня нет столько платьев, сколько у тебя жен. Девочки спрашивают, можно им прийти на свадьбу в нарядах, в которых были на твоей четвертой свадьбе? Почти все могут влезть в те платья. Остальные собираются под платья худеть», – сообщала Зябкину Карина. «Зябкин, ты портишь мне статистику. Весь курс образцово-показательный, у всех крепкие браки, у детей полные семьи. Скоро юбилей института, и наш курс хотят наградить в номинации „лучший, верный, крепкий“, – звонила ему Карина, – а ты опять развелся!»

Понятно, конечно, было изначально, что Юрик не боец, но все равно неприятно, когда спутнику влепляют в челюсть и он даже не пытается встать на твою защиту.

«Зябкин, поимей совесть! – кричала она. – Я на подарки по случаю крестин внуков деньги собираю! И опять ты со своей свадьбой! Я хочу выбирать крестильное платье, а не опять постельное белье и чайный сервиз для тебя!»

«Зябкин, я тебя убью! Наташка поругалась с мужем! Светка хочет разводиться. Ты своей очередной свадьбой подрываешь моральный дух нашего курса! Все хотят личную жизнь и звонят мне. И знаешь, что говорят? „Почему Зябкину можно, а мне нельзя?“»

Лева отпихнул собаку. Лию грубо, словно кулек, зашвырнул в машину. Сразу заблокировал двери, вдавил педаль газа. Она сидела в оцепенении. Что делать? Грозить полицией на Кавказе неэффективно. Семьи у нее нет, на защиту никто не встанет, и Левушка об этом знает прекрасно. И Порша жаль. Один на улице остался. Пропадет ведь теперь.



Обратилась к Леве максимально миролюбиво:

Но именно последняя, как говорил, прихохатывая, Зябкин, крайняя, жена устроила ему Пентагон и родила одного за другим троих детей, чего не могли или не хотели сделать предыдущие жены. Зябкин смирился с ролью подкаблучника и послушно ходил быстрым шагом от метро до дома через парк, как того требовала жена. Он больше не плавал голым в пруду в парке, не напивался вдрабадан и пропустил последнюю встречу однокурсников, потому что его не отпустила жена. А потом и вовсе сменил номер телефона. Объяснение имелось только одно: жена потребовала оборвать связи, потому что однокурсники продолжали общаться не только с Зябкиным, но и с его бывшими женами. Зябкин выбирал себе очень нужных для жизни женщин. Всех, кроме последней, или крайней.

— Давай не будем ссориться. Просто остановись и выпусти меня.

– Бесит! – кричала Катюха. – Тоже мне, летчик нашелся! Почему он так говорит – «крайняя»? Жена может иметь порядковый номер! Если она последняя, так пусть так и говорит! Я ему словарь Ожегова подарю! Два экземпляра куплю! Один для своей невестки, другой для Зябкина!

Хмыкнул. Прибавил газу.

«Ребят, надо найти Зябкина. Срочно», – написала Карина в чате, сопроводив сообщение тремя красными восклицательными знаками. Лена, жившая по соседству с Зябкиным, пообещала гулять в парке, пока не встретит бывшего однокурсника, что в конце концов и случилось. Тот шел быстрым шагом, как было велено крайней женой, и вдруг сделал вид, что не узнал Лену и даже попытался от нее скрыться, резко свернув с основной дороги на тропинку.

— Выпусти по-хорошему. Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Зябкин, стоять! – закричала она и кинулась вдогонку. – Ты с ума сошел? Тебя все ищут! Каринка объявила тревогу! Ты от меня сбежать хотел, что ли?

Тот усмехнулся:

– Ленка, привет, прости. Ты ведь все еще куришь? – шепотом спросил Зябкин, хотя рядом никого не было.

– И курю, и пью! А ты что, бросил? Нет, только не говори, что ты теперь йог и зожист! – Лена достала пачку сигарет и протянула Зябкину.

— Я и не вмешивался. Пока ты себя нормально вела. А раз со всеми гуляешь — значит, и мне дай. Не убудет.

– Угу! Жена велела. Пойдем, покурим? – попросил Зябкин тем же жалобным, не подразумевающим отказа тоном, каким всегда просил у Лены конспекты лекций.

И лезет нагло лапой под куртку.

– Куда пойдем? – удивилась она.

Оттолкнула, завопила:

– Вон, за деревья. Моя может здесь гулять. Она иногда так делает, проверяет, бегаю я или нет, – ответил Зябкин.

— Охренел?

– Тебе что, острых ощущений в жизни не хватает? – рассмеялась Лена. Она выдала Зябкину сигарету, зажигалку и пошла с ним прятаться в кустах. Зябкин с явным наслаждением затянулся и наконец расслабился.

– Слушай, Каринка тебя в розыск объявила, – начала Лена. – Ты ей очень нужен. Не знаю зачем. Но если она тебя разыскивает, значит, что-то срочное. Ты же ее знаешь. Она не будет из-за пустяка на уши всех поднимать. Дай мне свой новый номер телефона. Обещаю, только для наших.

Подло заулыбался. Левая рука на руле, правой по-хозяйски продолжает охотиться на ее грудь. Да что ж это происходит?!

– Ладно. Только звоните в рабочее время и не в выходные, – попросил Зябкин и достал телефон.

– Жена контролирует, что ли? – рассмеялась Лена, – Ну, ты попал, Зябкин. Не узнаю тебя.

Он махнул рукой и достал из Лениной пачки еще три сигареты.

На торпеде держатель, в нем стеклянная бутылка с минералкой — реверанс экскурсовода туристам. Уже нечего думать про хорошие отношения — надо просто спасаться. Любой ценой.

– Боже, Зябкин, тебе уже за полтос, как говорит мой сын, а ты сигареты на нычку стреляешь!

– Ага, смешно. Как вы там все? Нормально? – Зябкин попытался продемонстрировать виниры, но вышла кривая ухмылка. – Ты это, скажи Карине, что я не специально скрывался. Как, кстати, Катюха? Не знаешь? Отошла или все еще на меня злится?

Машина как раз затормозила на светофоре. Лия выхватила емкость и швырнула в лобовое стекло. Бросок получился так себе — бутылка разлетелась в осколки, но стекло уцелело — только трещинами пошло.

– А как ты думаешь? – рассмеялась Лена. – Ненавидит тебя. Сильнее, чем когда ты ее бросил на втором курсе.

– Я ее не бросал! – воскликнул Зябкин. – Это она!

– Ну да. После того как ты роман с секретаршей закрутил, – хмыкнула Лена. – Как тебе сказать? Хорошо, что я тебя в парке подстерегла, а не она. Убила бы на месте без последнего желания. Ты бы у нее даже сигареты не выпросил, чтобы перед смертью последнюю затяжку сделать. Невестка ее уже беременная ходит. Так что твоя Катюха скоро бабушкой станет. Что ты лыбишься? Я ее прекрасно понимаю. Это ты счастливый молодой отец, а мы уже бабки. Слушай, может, тебе пачку отдать? Спрячешь от жены за батарею. Зябкин, я тобой восхищаюсь! У тебя есть силы играть в подростка! Твоя новая жена тебя что, бьет? Ты плохо выглядишь. Нет, издалека, так очень даже. Похудел, стрижку модную сделал. Борода по последней моде. А вблизи не очень: уставший, седой, круги под глазами. Не высыпаешься? Только прошу тебя, не закрашивай седину и не коли ботокс от морщин. Наши девочки, если увидят тебя на встрече однокурсников с идеальным лбом и жгучим брюнетом, не простят.

– Лен, прости… сам знаю, что как дурак выгляжу. И веду себя как дурак. Но я так счастлив с ней. И дети… Я поставил старшего, Мишку, на коньки. Ходит на хоккей. Этот клоп во всем этом обмундировании – у меня слезы наворачиваются. Я ж ни одной его игры пропустить не могу. Сердце обрывается, будто не он, а я на льду. А Софик такая принцесса растет. Подойдет, обнимет, все. С ума сойти можно. У младшего, Феди, зубы режутся. Я его на руки беру и по квартире хожу. Такое счастье, ты не представляешь. Мишка на тестя похож, Софик пока на меня, но характером даже не в жену, а в тещу, а Федя мой, только мой. Один в один.

– Наслаждайся моментом, – улыбнулась Лена. – Маленькие детки спать не дают, а с большими сам не уснешь.



Лена забыла отправить Каринке новый телефон Зябкина, поскольку была занята другими проблемами – муж затеял ремонт на даче, но свалился с приступом ревматизма. Врач рекомендовал покой, растирания и запретил поднимать тяжести. Так что Лене самой пришлось ездить по строительным рынкам и магазинам, поскольку ревматизм ревматизмом, а ремонт уже был запущен. Две недели Лена общалась лишь с прорабом и продавцами. Муж, к счастью, шел на поправку и все дни причитал, что Лена наверняка купила не тот лак и не ту краску. К концу второй недели она уже сама свалилась с приступом давления – то высокое по вечерам, то низкое по утрам. Она списывала все на усталость, нервотрепку и сама себя убеждала в том, что ничего серьезного, надо просто отлежаться несколько дней. Но становилось все хуже. Лена даже испугалась. Если раньше по утрам она ощущала слабость и подступающую тошноту, то последние несколько дней ко всем симптомам добавилось еще и головокружение. Лена помнила, что в последний раз голова так кружилась только в молодости после сильного перепоя. Кажется, это называлось «вертолет». Стоило приподнять голову, как потолок начинал бешено вращаться. Один раз Лена тюкнулась головой в пол, причем сильно.

Ничего не помогало – ни крепкий чай, ни лимон, ни таблетки. Шторы она боялась раздернуть – глаза резало от яркого света, и тут же подступала дикая головная боль. Ее тошнило, мутило, рвало. Лена лежала в постели мокрая, как суслик, и не могла даже дойти до ванной. Вызванная «Скорая» не находила никаких особых проблем и все время заглядывала в тазик, стоявший рядом с кроватью в надежде найти там следы отравления алкоголем или рыбой. Ее же рвало внутренностями и желчью. Для госпитализации, однако, показаний не находилось. И тогда Лена сама позвонила Зябкину, потому что ей просто стало страшно. Так было, когда сын вылетел с четвертого курса института, и только Зябкин каким-то чудом устроил ему академический отпуск, а потом заставил вернуться и защитить диплом.

– Зябкин, я умираю, – сказала она, набрав номер, который в телефоне значился как «Зябкин новый».

Зябкин перезвонил через пять минут и дал телефон врача, которому Лена тут же перезвонила. Минут десять она рассказывала молчащему абоненту про то, что умирает.

– Я вам не нужен, – сказал наконец врач.

– Как это не нужен? Мне ваш телефон дал Зябкин! – из последних сил прокричала в трубку Лена.

– Да, я понял, но я вам не нужен, – повторил врач.

– А кто мне тогда нужен? – возмутилась Лена.

– Позвоните в регистратуру и запишитесь к Ивановой, – ответил доктор и нажал отбой.

Лена была возмущена до крайности. Она перезвонила и еще минут пять упрекала доктора в равнодушии и в том, что он просто обязан помочь больному, любому, даже если ему звонят не от всесильного Зябкина.

– Елена, вы не мой пациент, – устало ответил врач. – Я заведующий реанимацией. Если вам нужна будет реанимация, я вам обязательно помогу.

Лена онемела и сама нажала отбой. Потом схватила телефон и набрала Зябкина. Тот говорил шепотом.

– Зябкин, я тебя убью при встрече. Подкараулю в парке и убью! И мне плевать, что тебя услышит жена. Я не твоя любовница, а однокурсница. Какого лешего ты дал мне телефон реаниматолога?

— Ты что, сука?! — взвыл Левушка. Несколько осколков попало в него, выступила кровь.

– Ты же сказала, что умираешь, – прошептал Зябкин.

– Прекрати шептать. Раздражает! Умираю, но мне нужен невролог!

– Прости. Я сейчас позвоню Лариске.

– Какой еще Лариске?

– Как какой? Моей второй жене. Она теперь Малкина. Ее муж – врач. Ты ему только что и звонила.

Она вцепилась в острый огрызок стекла — сам упал в руки. Выкрикнула:

– Малкина, конечно, лучше, чем Зябкина, – рассмеялась Лена. – Я рада за твою Лариску. Она мне всегда нравилась.

— Я убью тебя! Открывай дверь!

– Да, Ларискин Малкин посоветовал нам отличного неонатолога. Про невролога сейчас узнаю.

— Бешеная.

Лия со всей силы ударила локтем в окно со своей стороны. Разбить не получилось, в локте дикая боль. Однако Лева взглянул дико и дверь разблокировал. Она выпрыгнула из машины. Экскурсовод крикнул вслед:

Зябкин перезвонил и дал телефон невролога – той самой Ивановой, к которой посоветовал записаться Малкин.

— Посчитаемся еще.

Лия бросилась прочь. По лицу текли слезы. Вот и полетела к черту вся ее налаженная и гармоничная жизнь.

Лена собиралась доехать, записалась на прием, но вдруг все прошло. Утром она проснулась, и будто не было ни тошноты, ни головокружения, ни рвоты. Она легко встала, отдернула занавески – солнце светило. Лена открыла форточку и не без удовольствия глотнула свежего воздуха. Потом заставила себя выйти на улицу и пошла через парк до дальнего магазина. Каждое утро она прислушивалась к собственным ощущениям, но приступы не возобновлялись. Правда, в голове крутилась мысль, что она собиралась сделать что-то важное, но забыла. Даже не помнила, с чем было связано дело. Так что все вернулось в прежнее русло. Слава богу, муж окончательно поправился и пропадал на даче целыми днями. Лена выбирала шторы, посуду и прочие бытовые мелочи.

Больше всего хотелось сейчас закрыться в комнате, спрятаться от всех, но побежала, конечно, не домой. Первым делом надо Порша найти. Далеко отъехать, по счастью, не успели.

На месте скандала — ни блогера, ни собаки, только темно-бурые пятна крови на асфальте.



«Как Борька появился — так все и рухнуло», — вдруг подумалось. Провинция — это вам не Москва. Чуть нарушишь здесь равновесие жизни — сразу все под откос летит.

Когда она получила сообщение от Карины: «Зябкин. Очень срочно», тут же вспомнила, каким было то важное дело – передать Карине новый номер Зябкина. Лена, чувствуя себя виноватой, тут же отправила телефон и лишь из вежливости поинтересовалась: «Что случилось?» – «Расскажу при встрече», – ответила Карина.

Лева не простит, что она ему машину испортила. А сейчас ссора с соседом вдвойне некстати. Теперь, когда они на ножах, тот, конечно, вспомнит и донесет куда следует: что видел соседку с неизвестным мужиком неподалеку от места гибели туриста в горах.

Лена, естественно, удивилась – не то чтобы они с Кариной были лучшими подругами, Карина скорее дружила с Катюхой.

«Может, правда с Юркой в Москву сбежать?»

«Встретимся в нашем кафе на пруду», – написала Карина. В этом кафе они всегда встречались с однокурсниками. Кто-то предлагал сменить дислокацию и пойти в модный ресторан или просто в другое место, но в результате все равно шли в кафе, чтобы не нарушать традицию. Карина говорила: «От добра добра не ищут» и «Лучшее враг хорошего». Наверное, она была права – еда оставалась вкусной и качественной. К тому же Карину и их компанию в кафе прекрасно знали и давали им скидку.

Остановилась. Набрала номер блогера.

– Что-то случилось? – спросила Лена.

Тот приветствовал хмуро:

– Как там Зябкин? – вопросом на вопрос ответила Карина.

— Ну спасибо. Удружила. Минус два зуба.

– Ой, ты не поверишь – превратился в подкаблучника. Курит тайком от жены. Ночи не спит – младшего на руках носит. Говорит, что счастлив, как никогда. А номер сменил, потому что жена велела. Попросил ему звонить в будни в рабочее время, только не в выходные. Прости, что я сразу тебе телефон его не передала. У меня давление скакало, а потом совсем плохо стало – то ли мигрень, то ли старость, то ли еще что-то. Я позвонила Зябкину и сказала, что умираю. Так, представляешь, он дал мне телефон реаниматолога вместо невролога! Мне так стыдно было перед врачом. Кстати, помнишь его Лариску? Вторую жену? Она теперь Малкина – вышла замуж за врача. А этот Малкин как раз заведующий реанимацией! Главное, я помнила, что что-то должна сделать. Но просто из головы вылетело. Надеюсь, ничего страшного не случилось?

— Юр, прости. Лева с ума спятил. Я вообще не понимаю, что с ним случилось сегодня. Сама еле вырвалась.

– Не знаю, страшное или нет. Просто хотела… посоветоваться… – задумчиво ответила Карина.

— А что за мужик, с кем ты в горы ездила?

Это качество старосты все ценили: если Карине что-то непонятно, она не отстанет, пока не прояснит ситуацию. Мертвого из могилы поднимет, чтобы задать вопрос, чего бы он ни касался – расписания лекций, семинаров, дипломов. И если Карина чего-то не понимала, значит, дело точно серьезное.

– Ты помнишь Веру? – спросила Карина.

— Отдыхающий попросил наши края показать.

– Какую Веру?

— Да, девушка. Низок ваш уровень социальной ответственности. Как и у всех актрис, — хмыкнул Юрик.

– Первую жену Зябкина.

— Да пошел ты, — разозлилась она. — Где собака моя?

– Конечно, помню. Музыку преподавала. А что с ней?

— Бабка какая-то забрала.

Все его жены оказывались, так сказать, «полезными в хозяйстве», как называл это сам Зябкин. Вера была первой в этом списке. Преподаватель музыки, класс фортепиано. Почти все дети однокурсников прошли через ее руки с большим или меньшим успехом. Наташкина дочка даже в ЦМШ поступила и консерваторию окончила.

— Что за бабка?

Развод с Зябкиным никак не отразился на Вериных взаимоотношениях с его однокурсниками. Она продолжала репетиторствовать, и однокурсники передавали Веру своим друзьям и друзьям друзей с лучшими рекомендациями. Она располагала к себе сразу же – всегда улыбчивая, с прекрасным чувством юмора, – могла найти подход к любому ребенку. Недостатка в учениках не испытывала никогда. Ей всегда можно было позвонить и произнести пароль: «Ваш телефон дала мне однокурсница Зябкина», и Вера соглашалась посмотреть ребенка на предмет слуха и способностей.

— Я знаю? Деревенская. В жилетке и в калошах.

Карина рассказала, что в последний раз разговаривала с Верой лет пять назад – ее давняя знакомая разыскивала педагога для дочки. Та собиралась бросить музыкальную школу, и требовался человек, который бы ее переубедил и заодно поднатаскал по сольфеджио. Карина связала знакомую с Верой, та согласилась позаниматься, и Карина со спокойной душой забыла об этой истории. С той знакомой она встречалась не очень часто и в следующий раз увиделась с ней почти через год. Карина спросила про уроки музыки с Верой, и знакомая ответила, что все было замечательно, но пришлось искать другого педагога. Карина пожала плечами – всякое бывает. Может, цена за урок не устраивала – Вера считалась дорогим педагогом. Может, расписание не совпадало. Но дурацкая привычка Карины прояснять ситуацию до конца заставила ее спросить о причинах разрыва.

Квартирная хозяйка, похоже. Значит, тоже видела представление. И весь квартал теперь будет смаковать — драку соседа и ее московского поклонника.

— Ладно, Юрик. Тебе тоже спасибо. Что поддержал и защитил.

– Понимаешь, даже не знаю, как тебе сказать. – Знакомой явно было неловко, и она бы предпочла обойтись без объяснений, но Карина настаивала.

Нажала на сброс, поспешила домой.

– Не сошлись характерами? – подсказала Карина.

Порш действительно ждал во дворе, радостно бросился навстречу. А хозяйка мрачно предрекла:

— Зря с Левой поссорилась. Теперь жизни тебе не будет.

– Нет, не в этом дело. Просто мне показалось, что Вера Анатольевна… пьет. Точно не поручусь. Да и наговаривать не хочу на человека. На уроках она всегда была трезвой, естественно. Но иногда могла пропустить целую неделю. Говорила, что вирус подхватила. Или вдруг звонила и отменяла занятие – давление или в пробке застряла. У нее иногда голос так менялся, что казалось, она пьяная.

— Тетечка Джалиля, да я ж ему никогда повода не давала!

– Может, из-за болезни так разговаривала.

— Значит, давала. Раз за тебя драться пошел.

Вот ничего с местными реалиями не поделаешь. Мужчина всегда прав — и точка.

– Может, конечно. Поэтому мы расстались мирно. Педагог она действительно блестящий. Но я не знала, чего ждать. Регулярных занятий не получалось. Хотя не спорю, за одно занятие она могла дать то, что другие за пять, но все же.

Лия подхватила собаку, спряталась в своей комнате. Ее колотило, дыхание перехватывало. Даже жаль, что она не пьет. Было бы, наверно, дешевле купить самое дорогое вино, чем резвиться для успокоения нервов на торговых площадках.

– Странно. Вера обычно гоняла Зябкина, который любил выпить так, будто в последний раз. А сама никогда не пила. То есть не больше, чем все мы.

– Может, период у нее такой. Всякое бывает, – заметила знакомая.

После сегодняшних переживаний девушка вошла в какой-то экстаз. Шапочка из нутрии с шерстью. Спортивный костюмчик с медвежонком. Робот-пылесос с сумасшедшей скидкой. И — самая необходимая покупка! — смокинг для Порша. Настоящий. С галстуком. Штаны, правда, в комплект не входят. От недавней зарплаты — жалкие воспоминания. Зато внутренняя дрожь наконец прошла.

Тогда Карина сама позвонила Вере узнать, как дела. Та была рада звонку, но ее голос тоже показался Карине странным. Или она себе напридумывала лишнего после разговора со знакомой. Вера говорила нормально, ну может быть, слегка замедленно. Но уж совсем пьяной она точно не была. Карина успокоилась.



А тут и Юра — хоть без зубов и в обиде, но готовое видео прислал.

Спустя еще полгода на встрече однокурсников Зябкин рассказывал, какой у него теперь есть дружбан в ГИБДД. Мировой мужик. Случайно познакомились – соседи продали дачу, и новый владелец оказался большим чином в автоинспекции. Да еще и грибником заядлым. Они с Зябкиным теперь за грибами вместе ходят. Любую проблему решит, если что. Верке вон права вмиг вернул.

– А что с Верой? – насторожилась Карина.

Не зря говорят, что страдания вдохновляют творцов — сегодня сам себя превзошел. Лия оторваться не могла — до чего шикарно снято. В ярких красках, без полутонов. Мерзкая воспитательница. Несчастный щенок. И она — безусловная героиня.

– Так бухую за рулем поймали! Лыка не вязала. Ну она мне, естественно, позвонила. Пришлось помочь, – хохотнул Зябкин.

– А она что, пьет? – уточнила Карина.

– Да откуда я знаю? Эта дурында в церковь ехала, машину новую освящать, – продолжал хохотать Зябкин, – а накануне покупку обмывала. Обмыла! С утра от нее несло так, будто она не только пила водку, а еще и плавала в ней.

Все это Карина пересказала Лене.

– Все равно не понимаю, чего ты всполошилась? – Лена пожала плечами. – С каждым может случиться.

«Может, разослать ролик всем режиссерам известным? На телевидение?» — задумалась девушка.

– Тогда я не всполошилась, – продолжала рассказывать Карина, – тоже так подумала, с кем не бывает. Но Вера стала мне звонить. Почти каждую неделю. Вроде бы под уважительным предлогом – сообщить, что у нее есть место для ученика и если кому-то надо, то она с радостью возьмется. Или с праздником поздравить. Про Наташкину дочку рассказывала, какая та талантливая. Про Зябкина спрашивала, мол, сон ей приснился нехороший, вот она и решила узнать, все ли в порядке? Не чужой ведь человек.

Но пока что залила на свой канал в «Тик-ток». Сколько появится лайков, даже не следила. Не сомневалась: их будет много.

– И что? – все еще не понимала Лена.

– А то, что она была странной. Не пьяной, но странной. Не знаю, как объяснить. Может, и пьяной. Но с ней точно что-то не так.

– Хорошо, допустим, Вера пьет. Что ты можешь сделать? В наркологическую клинику с помощью Зябкина ее положить? Карин, прости, но Вера тебе чужой человек. Ну вот совсем чужой. Пусть бы она сама Зябкину звонила на правах бывшей жены. Чего ты-то панику развела?

Юрик, вместо того чтоб наслаждаться триумфом, бесконечно звонил, чтобы поныть. Обломки зубов болят, цены на импланты огромные. И — тоже нашелся ревнивец! — никак не мог успокоиться. Продолжал выспрашивать: что за мужик, с кем ездила в горы? Что у тебя было с соседом?

– Да, я все понимаю. Но тут совсем другое. – Карина тяжело вздохнула. – А вдруг Вера… мне показалось, что она сошла с ума. Или я сошла с ума. Я просто испугалась. Ведь мы ее всем знакомым советовали. Понимаешь? Она с нашими детьми занималась. Если что-то не так, надо всех предупредить. Но я же не врач. Знаешь, я только сейчас поняла свою знакомую, которая что-то чувствовала, но не могла объяснить и поэтому отказалась от уроков с Верой. Не будешь ведь наговаривать на человека. А узнать не у кого. У Веры же никого, кроме Зябкина, нет из близких. Вот я и хотела с кем-нибудь посоветоваться. Ее звонки, рассказы – я уже не знаю, чему и кому верить.

Ближе к полуночи Лия психанула. Отключила телефон. Порша выгуляла во дворе — чтобы случайно не столкнуться на улице с Левой. Что с ней сделает экскурсовод после сегодняшнего унижения, страшно было подумать.

Вера, в очередной раз позвонив Карине, радостно сообщила, что ее пригласили преподавать в Германию. Она приехала туда к подруге в гости, а та занимается музыкой с детьми на дому. И как раз пришел ученик. Обычный мальчик, просто неусидчивый. Едва пять минут за инструментом мог вытерпеть. Подруга не в состоянии с ним справиться. Вера же так увлекла ребенка рассказом про три педали и вместе с ним ползала по полу, показывая, как меняется звук, что его родители попросили и дальше заниматься с их сыном. Подруга обрадовалась и привела Веру в местную музыкальную школу. Там ей чуть ли не с порога предложили контракт.

Боялась, что опять не уснет, но вырубило ее мгновенно. Только сон накрыл нехороший, с кошмарами. Отчетливо вдруг увидела: окно дребезжит, приоткрывается. За ним, в тусклом свете луны, — бледное, страшное лицо отца. И услышала, как Порш отчаянно лает.

Карина, слушая Веру, поддакивала, говорила, что очень за нее рада. Вера сообщила, что вынуждена отказаться от всех учеников, потому что скорее всего переедет в Германию – сейчас как раз документы оформляются. И из консерватории придется уходить. Очень жаль, конечно, но что поделаешь. Ведь она давно мечтала уехать, здесь ее ничто и никто не держит. А там, глядишь, новая жизнь начнется. Вера вспоминала, как еще во времена юности оказалась в Германии и выиграла там конкурс. И, как всегда, мечтала вернуться именно туда – не важно, в какой город.

Вздрогнула. Проснулась. Села на постели. Окно закрыто. Но собака надрывается.

Еще через некоторое время Вера позвонила и сообщила, что из консерватории ее не отпустили. Чуть ли не на коленях стояли, просили остаться. Так что теперь она все время в самолете – летает в Германию на мастер-классы, а потом назад, сюда, к ученикам.

— Порш, ты чего? — попыталась урезонить.

– Карин, и что? – все еще не понимала Лена.

Но на руки к ней щенок не пошел. Носится по комнате, брешет без устали.

– У нее аэрофобия, – объявила Карина, будто сообщала страшный диагноз. – Ты что не помнишь? Зябкин еще шутил по этому поводу! Они поженились и должны были улететь в свадебное путешествие. Зябкин тогда в Париж решил ее свозить. А она только в аэропорту ему сообщила, что боится летать и в самолет не сядет ни за какие коврижки. И они из аэропорта поехали на вокзал и взяли билет на ближайший поезд. Еще радовались, что до Сочи. Но мало того, что был конец октября и дождь лил все дни, так Зябкин к тому же отравился в первый же день пребывания и всю неделю из туалета не вылезал. Такая вот медовая неделя у них получилась.

Страшно до смерти. Взяла себя в руки, встала, выглянула: никого нет во дворе. Только ночное светило, слегка уже ущербное, зловеще проглядывает сквозь тучи.

– Может, она справилась с аэрофобией? Жизнь заставит – и не с таким справишься, – пожала плечами Лена.

Дрожащими руками включила телефон. Открыла местные криминальные новости. В районе Эльбруса сошла лавина. В Минеральных Водах ограбили магазин строительных материалов. Но про погибшего в горах — опять ни слова.

Решила все-таки кинуть сообщение Борьке:

– Я ей не верю, понимаешь? Просто нутром чувствую, что она врет. Про все, включая Германию.

«Его до сих пор не нашли».

Тот отозвался:

– Хорошо, допустим, Вера пьет и не пойми зачем придумывает себе бурную активную жизнь и востребованность. Допустим, нет никакой Германии. Что ты хочешь от Зябкина? Чтобы он вывел свою бывшую жену на чистую воду? Узнал правду? Зачем? Зябкину-то это сейчас с чего сдалось? У него семья, дети, он счастлив. Он со мной шепотом разговаривал, чтобы жена не услышала. А ты хочешь ему про бывшую жену напомнить! Ну пусть живет спокойно!

«Шакалы походу сожрали».

– Лен, мне кажется, она болеет. А всем все равно. Думают, что Вера просто пьет. А вдруг ей на самом деле требуется помощь? Она ведь наша ровесница. Ну представь, если ты вдруг одна останешься и не будешь осознавать, что говоришь, – выдохнула Карина.

И смайлик.

– О, господи, Карин! Я тоже болею. У меня то давление, то сосуды. Я вообще думала, что сдохну от приступов! С кровати не могла встать – потолок ловила. Нам всем уже не шестнадцать. Мы все с болячками. У тебя, вон, колени ноют на погоду. У Зябкина грыжа. А Соколов? Во сколько его инсульт долбанул? Сорок шесть? Сорок семь? Так до сих пор не восстановился. Рукой не может двигать. Ну что поделаешь? Жизнь такая. Здоровья с годами не прибавляется.

Вообще у человека сердца нет. Лия снова выключила телефон. Накрылась подушкой. Холодно, хотя окно закрыто, и Порш опять лает. Непонятным чудом смогла снова провалиться в сон. И проснулась оттого, что тряхнули за плечо. Цепко, грубо. Вскрикнула, в полусне попыталась оттолкнуть. И услышала знакомый голос:

– Да, я все понимаю. Сама так же рассуждала. Лен, ты можешь с Верой просто поговорить? Позвони, узнай, как она. Мне нужно независимое мнение. Пожалуйста. Иначе я не успокоюсь.

– Карин, я очень ценю твою заботу обо всех нас, но мне, если честно, плевать на Веру. Ну хочешь, отведи ее к неврологу или психиатру. Я ведь даже не врач. Да и не дружила я с Верой никогда. С чего вдруг я ей буду звонить? Наташку попроси, они ведь ближе общались. Или пусть дочка ее позвонит своему первому педагогу.

— Ну здравствуй, Лия.

– Уже просила. Наташкина дочка сейчас за границей. У нее конкурсы бесконечные. А Наташка сказала, что Веру не видела и не слышала лет десять точно, – прошептала Карина.

Боже. Это отец. Галлюцинация? Инсценировка?

– Подожди, как это? Ее дочка ведь у Веры занималась. И Вера помогла ей поступить. Разве нет?

Порш бился, лаял рядом — но не нападал.

– Вот! – закричала Карина. – Наташкина дочка занималась с Верой всего год! Понимаешь? Год!

Родитель перехватил ее взгляд, усмехнулся:

– Не понимаю. Ведь дочка поступила в ЦМШ, потом в консерваторию.

— Собаки меня не трогают. Что? Не ждала?

– Да, все так. Но Вера не имела к этому отношения. Это мы так думали. Мы все. Мы сами так решили и всем рассказывали, потому что это… вроде как логично.

— Но…

– А Наташка? Почему она не сказала? – удивилась Лена.

— Нет, милая. Я не сдох.

– Ее никто не спрашивал! Никто ведь не интересовался, как ее дочь в консерваторию поступила! Кто ее готовил? Мы просто порадовались и поздравили.

* * *

– Да, как-то странно, – согласилась Лена.

Федор Олегович освоил технику умирания много лет назад. Путь к ней тяжел, через страх, аскезу и боль. Зато те, кто владеют, реально способны останавливать биение сердца и задерживать дыхание на долгое время.

– Странно другое. После разговора с Наташкой я залезла на сайт консерватории. Веры нет в списках преподавателей.

Очень пригодилось, когда явился к нему страшный, нервный и безжалостный человек, считавшийся его сыном. Федор Олегович боялся: тот может войти в раж и забить его до смерти. Поэтому, когда после Борькиного удара упал и в голове зашумело, приказал себе: замри. Так будет лучше. И безопаснее.

– Может, они не всех указывают? Если она не на полной ставке, например…

– Ни одной ссылки на нее. Ни единой. Нигде не значится. Хотя, помнишь, она рассказывала, как ездила с учениками на конкурсы. И что один стал лауреатом. Или это не она рассказывала, а тоже мы домыслили. Так вот, нет такого педагога. В природе не существует.

– Хорошо, может, она сменила фамилию? Или конкурсы были не такими крупными и о них не писали в прессе? – Лена все еще пыталась найти разумное объяснение.

На самом деле псевдосмерть — это даже не летаргический сон. Внимательный врач прощупает нитевидный пульс, достанет зеркальце и увидит на нем туман от дыхания.

– Я тоже так думала. Пока не нашла вот это.

Но Лия — всего-то молодая, провинциальная медсестра. А Борис и вовсе не стал разбираться. Федора Олеговича больно задело, что сына его гибель не опечалила ни капли.

Карина достала планшет и показала Лене ссылку на сайт по подбору репетиторов. Там значилось, что Вера преподавала в кружке при Доме культуры, в Школе искусств, в музыкальной школе, но не в консерватории. Карина увеличила фото диплома – Вера получила специальность «музыкальный работник дошкольного учреждения».

– Получается, что она только «В лесу родилась елочка» играла? Детям в детском саду? – Лене вдруг стало нехорошо, ее даже начало подташнивать.

Великие гуру могут пребывать в пограничном состоянии до часа. Он еле выдержал пятнадцать минут. По счастью, любящие чада не слишком долго спорили, как им поступить, поспешили смыться.

– Про детский сад не знаю. Но музыкальной школы под таким номером не существует, – тихо сказала Карина, – ни в Москве, ни в Подмосковье. Я специально выясняла. И Школы искусств такой нет.