«Какая тут правда?» – удивляется она. Раздающая травы Офелия кажется ей совершенно далекой от реальности.

– Прибегни к эмоциональной памяти, – советует Пол. – Попытайся это связать с чем-нибудь.

— Да ладно, какой прокурор... — Он почти успокоился. — Просто интересно. Красивое имя, красивое лицо. Интересно знать, откуда такие девушки берутся.

— Откуда надо, — сухо отрезала Рона. Но после небольшой паузы все же добавила: — Мы с мамой приехали из Литвы.

— Понятно... — Видно было, что юноша порывается еще о чем-то спросить, но не решается. — Прости, что говорю об этом... но... А твой папа, он тоже... умер?

Рогнеда опустила глаза.

— Не знаю.

— Как не знаешь? — Вихрастая голова качнулась. — Не понял.

— А что тут понимать, он нас бросил. — Рогнеда старалась говорить спокойно, но в голосе все равно ощущалась едва заметная дрожь. — Еще вопросы есть?

— А вы с ним часто встречались?

Девушка молчала. Всем своим видом она демонстрировала нежелание продолжать разговор на эту тему, но собеседник проявил редкостное непонимание:

— Так вы встречаетесь с ним, или...

— Мы с ним совсем не встречаемся.

— То есть?

— То есть абсолютно.

Стас был явно разочарован.

— Жаль. Лично я уверен, что между близкими родственниками не должно быть ссор. Может, вам с ним помириться?

— Слушай, ты все-таки ненормальный! — Девушка не на шутку разозлилась. — И к тому же глухой. Повторяю, я с отцом не ссорилась. Мне был всего год, когда он ушел.

Вопреки логике Стас воодушевился еще сильнее:

— Тогда тем более вам надо помириться.

— С чего вдруг?

— У тебя же из близких никого не осталось, и будь я на твоем месте...

— Вот когда будешь, тогда и скажешь, — отрезала Рогнеда. — Жила я без него двадцать с лишним лет и еще столько же проживу.

— Послушай, — Стас придвинул стул, — это все равно твоя семья. Ты просто обязана встретиться со своим отцом.

— В таком случае не подскажешь где?

— Что — где?

— Где мне с ним встретиться?

Синие глаза растерянно заморгали.

— Ты что, даже не знаешь, где он сейчас живет?

Девушка демонстративно отвернулась. Но Стас не отставал:

— И что, ни разу не звонил, не приходил? Ничем вам не помогал?

— Деньгами помогал. Доволен?

— Он с кем-то передавал или переводил?

— Переводил.

— А откуда были переводы?

Рогнеда медленно повернула голову:

— Слушай, ты чего ко мне привязался? Я тебя первый раз в жизни вижу...

Стас отмахнулся.

— Все мы когда-то видим друг друга в первый раз. Кроме того, ты осталась одна и о тебе следует кому-то позаботиться.

В ответ на эти слова послышался невеселый смех.

— Да? И кому, если не секрет? Тебе и моему папе?

— Ну... и мне, и твоему папе.

— Знаешь, хватит ерунду молоть, — оборвала Стаса девушка. — И на всякий случай, если ты еще не заметил — я уже выросла и в состоянии сама о себе позаботиться.

— Это ты ерунду молотишь. Ты молодая девушка, осталась совсем одна и потому тебе обязательно надо найти отца.

— Я не стану этого делать, — с тихой злостью произнесла Рогнеда.

Стас возмутился:

— Ну и глупо! Вот помяни мои слова: пройдет какое-то время, и ты все равно это сделаешь. Но только может быть поздно.

— Поздно? — Девушка возмущенно покрутила пальцем у виска. — Ты, вообще, о чем?

— Все, давай оставим эту тему. — Стас задумался. — Ты далеко отсюда живешь?

— Тебе зачем?

— Отвезу тебя домой.

— В этом нет никакой необходимости. Кроме того, ты пил.

Стас рассмеялся.

— Пил? Шутишь, что ли... Пил — это когда пультом от телевизора пытаешься машину открыть.

— Ну уж нет, спасибо! — Рона открыла сумку. — Я как-нибудь на метро доберусь.

Стас попытался ее задержать:

— Но я не могу позволить такой красивой девушке ехать в метро. И уж тем более, — он взял ее за руку, — тем более платить в моем ресторане.

Рона вскочила.

— Ты эти кавказские штучки брось, тоже мне, джигит выискался... И что значит — твой ресторан, ты что, его купил?

Стас задумался:

— Нет, я его не покупал.

Рона состроила гримасу:

— Тогда научись правильно использовать местоимения.

Вихрастая голова несколько раз качнулась из стороны в сторону.

— Скорее я неправильно использую глаголы. Этот ресторан я не покупал. Я его построил.

Девушка медленно опустилась на стул.

— Опять шутишь?

— Ничуть. Хочешь, я сейчас всех отсюда выгоню?

Рона обежала глазами зал. Люди смеялись, ели, пили, им было хорошо и весело.

— Нет, не хочу, — после небольшой паузы сказала она. — С какой стати кто-то должен страдать от истеричности владельца?

Стас сделал вид, что возмутился:

— Это я истеричный? Я? Да меня в космос можно запускать.

— Хорошая идея. Предложи ее своим сотрудникам. — Девушка раскрыла кошелек. — Сколько я должна?

Некоторое время Стас размышлял. И вдруг хитро улыбнулся:

— Ну, если ты настаиваешь... Толик, — подозвал он официанта, — будь другом, выпиши-ка счет.

— Тебе? — удивился тот.

— Зачем мне? — Синие глаза смеялись. — Даме. Она угощает.

Официант все еще сомневался.

— Я не понял, мне что, выписать счет за этот стол?

— Ну я же сказал.

— И... все включить?

— Конечно.

— И шампанское?

— Его особенно.

Пожав плечами, официант что-то быстро начиркал на листке и протянул его девушке. Рогнеда взяла листок, глаза ее округлились.

— Что это? Пятнадцать тысяч?! За что?

— За ужин. — Официант смотрел то на нее, то на Стаса, довольного, словно кот на солнышке. — И это без чаевых.

— Понятно... — Высокие скулы заострились. — Простите, вы кредитные карты берете?

Официант уже хотел было согласно кивнуть, но Стас замахал руками:

— Дамочка, это совершенно исключено. Откуда мы знаем, где вы эту кредитку сперли?

— Я ее не перла. Мне ее на работе дали. — Роне неожиданно стало смешно. — Могу показать паспорт.

— Обязательно покажите. Но даже в этом случае — что, если у вас долгов на десять миллионов?

— У меня нет долгов.

— Не знаю, не знаю... Людям, которые пьют шампанское по десять тысяч, доверять нельзя.

Рона убрала кошелек в сумку.

— Хорошо, чего ты хочешь?

— Я сейчас попрошу моего шофера отвезти тебя домой. И не переживай, водитель будет трезв.

— Мне все равно, потому что я поеду на метро.

— Слюшай, дарагая, зачем обижаешь?

— Хватит дурака валять.

Стас посерьезнел.

— Оставь телефон?

— Зачем?

— Позвоню.

— Зачем?

— На свидание приглашу.

— И что мы на этом свидании будем делать?

— А что обычно делают во время свиданий? Гулять будем вдоль набережной. Целоваться. Мороженое есть.

Официант с интересом смотрел на девушку. Для него вечер явно удался.

Рона скрестила руки на груди.

— Тебе сколько лет? — спросила она у Стаса.

— Двадцать, — важно ответил тот.

— А мне двадцать три.

— Ну и что?

— А то. Ты подрасти сначала. И, между прочим, — она посмотрела на официанта, — вы знаете, что вашему хозяину нельзя продавать спиртное?

Официант растерянно развел руками. Стас, развалившись на стуле, скорбно качал головой.

— А ведь она правду говорит. Придется тебя, Толик, теперь уволить... Я человек мягкий, но справедливый. Зло должно быть наказано. Совершил преступление — понеси наказание. Вы со мной согласны, мадемуазель?

Рогнеда пожала плечами:

— Меня сюда не вмешивай. Это ваши производственные проблемы.

— Да за что меня наказывать-то?! — завопил официант. — Чего я вам сделал-то?

— Как — что? Ты совершил преступление против общественной морали, — совершенно серьезно пояснил Стас. — И значит, должен понести наказание. Дама совершенно права.

— Да вы оба больные.

Обиженный Толик скомкал счет и бросил его в пепельницу. Молодые люди как по команде рассмеялись. Официант обернулся и выразительно выставил вверх средний палец.

— Идите вы знаете куда...

— Теперь придется ему чаевые платить. — Стас достал из пепельницы смятую бумажку и принялся старательно расправлять. — Между прочим, документ строгой отчетности.

Рогнеда недоверчиво хмыкнула:

— Ты хочешь сказать, что оплатишь его?

— Интересно, а что я скажу своему бухгалтеру?

Глава 3

— Ирма! Ирма, черт тебя подери! — Роскошная холеная блондинка по-кошачьи потянулась в шезлонге. — Где мой мартини? Неужели за те деньги, которые тебе платят в этом доме, я должна умолять на коленях?

Колени у женщины были белые, круглые. Даже помыслить было невозможно, чтобы они выполняли иную миссию, нежели услаждение взоров сильной половины человечества. И блондинка прекрасно об этом знала, потому как огладила колени ухоженными пальцами, с ногтями такими длинными, что невольно возникал вопрос — а сможет ли она удержать тот самый мартини?

Клэр покорно закрывает глаза и вспоминает больницу. Пытается вообразить, что сделали бы пациенты Баннермана с рецептом на двадцать миллиграммов троицына цвета.

С террасы выпорхнула перепуганная девушка в белом фартучке и наколке.

— Простите, мадам, но я ждала, пока лед наполовину растает. В прошлый раз вы...

– Что смешного? – ледяным тоном спрашивает Пол.

– Когда я была в больнице, там мало интересовались травами, – отвечает Клэр. – Сидели в основном на метадоне и пимозиде.

— Нет, это просто удивительно! Мало того что она плюет на свои обязанности, так еще и огрызается. — Блондинка казалась скорее удивленной, чем рассерженной. — Какая же ты все-таки дрянь, Ирма. Дрянь и мерзавка.

– Ну так замени ими травы. Думаешь, Шекспир не использовал бы метадон и пимозид в этой речи, будь они изобретены? Попробуй.

Служанка поставила поднос на стол и опустила глаза:

Клэр делает паузу, потом говорит:

— Простите, мадам.

– Вот туэнол, это для воспоминания; а вот прозак, это для дум.

— Пошла вон отсюда.

Несмотря на грубость слов, голос хозяйки не был злым. Она просто упивалась своей властью.

Делает вид, что высыпает из пузырька таблетки в руку играющего Лаэрта актера, и неожиданно содрогается.

Девушка молча исчезла.

– Теперь лучше, – ворчит Пол, сверкая глазами. – Не таись от меня, Клэр. Не начинай притворяться, потому что это кажется легче.

И с важным видом направляется обучать другую группу.

— Зря ты так, Софи. — Мужчина говорил тихо, без осуждения, но все же досадливо. — Не так давно ты сама подавала мартини и делала это намного хуже.



Блондинку буквально сдуло с шезлонга, из надменной тигрицы она в мгновенье превратилась в домашнюю покорную кошечку.

Гленн неотрывно смотрит на передаваемое сетевой камерой изображение. Венера идет слева направо, не подозревая о его взгляде. В руках у нее как будто сложенное белье. Он переключается на канал «спальня», и точно, через секунду она входит и стелит простыню на большую двуспальную кровать.

— Петер, милый, я не видела, как ты пришел, — промурлыкала она, прислоняясь бархатной щечкой к небритой, серой от усталости щеке мужа.

Снаружи осенний шторм затемняет небо. Гленн включает настольную лампу и тут же выключает. На экране компьютера в окно спальни Клэр Роденберг падают солнечные лучи. Гленн подходит к окну снятой квартиры и смотрит на юг, в сторону Манхэттена. Там темно, и он едва различает небоскребы. Но ему видно, что солнца нет.

— Я зашел через дверь молочника. — Мужчина мягко отстранил жену.

Он возвращается к компьютеру и щелкает мышью. На полу спальни Клэр валяется «Нью-Йорк таймс», на заголовке газеты какое-то изображение.

Дверью молочника называли маленькую калитку в конце именья, куда каждое утро приносили молоко, свежий хлеб и почту.

— Но... зачем? — Софи широко распахнула бездонные, как горные озера, глаза и сразу же рассмеялась. — О, я знаю! — Она погрозила пальцем. — А ты большой ревнивец. Признайся, что хотел застукать меня с садовником.

Гленн увеличивает его и долго смотрит.

— Нет, Софи. — Муж шутку не поддержал. — Я просто не хотел попадаться на глаза соседям.



Белоснежная улыбка стала растерянной.

— Какое странное желание. Разве что-то случилось?

Клэр хочет рассказать о помолвке своему старому нанимателю, Генри. Она едет на такси в Нижний Ист-Сайд, и за ней все время следует «линкольн».

— Да, случилось. И очень серьезное.

Клэр поднимается на четвертый этаж в старом лифте с решеткой. В коридоре она замечает свежую окраску и новые светильники. Но подлинное удивление вызывает у нее контора Генри. Мебель пятидесятых годов и гнутая вешалка для шляп исчезли. Контора, включающая теперь в себя и соседнее помещение, окрашена в красный и кремовый цвета. На блестящих рабочих столах с хромированными ножками стоят компьютеры пастельных тонов.

Улыбка все еще держалась на кукольном личике, но глаза забегали, стали тревожными.

Ноги Генри по-прежнему задраны на письменный стол, однако на подошвах виден яркий логотип известной фирмы. И вместо полураспущенного галстука под пиджаком у него тенниска.

— Ты не... заболел?

– Привет, Клэр, – говорит он с явным удовольствием, снимая со стола ноги и поднимаясь. – Как дела?

Мужчина грустно усмехнулся.

– Отлично, – отвечает Клэр и осматривается. – Твоя контора выглядит замечательно.

— Нет. Но готов побиться об заклад, что ты хотела спросить, не разорился ли я. Не переживай, я вполне здоров и не стою на пороге банкротства.

– Недурно, а? – Генри указывает на компьютеры. – Теперь большую часть работы делают они.

— Уф! — Софи перевела дух и одним махом выпила мартини. — Ты меня почти напугал. Раз ты здоров, то какое значение имеет все остальное?

Клэр смеется.

— Как сказать, как сказать... — пробормотал Петер, опускаясь в плетеное кресло. — Устал я сегодня.

– Ты начал пользоваться компьютерами?

— Милый, я сделаю тебе массаж. Так, как ты любишь. — Тонкие пальцы скользнули к брючному ремню.

– Ну, не сам, – признается он. – У меня есть группа студентов, они приходят и занимаются этой сложной работой. Хочешь выпить?

Муж накрыл дорогие перстни жесткой ладонью.

Генри подходит к металлическому шкафчику и достает оттуда бутылку.

— Софи, скажи, ты любишь меня?

Блондинка чуть отстранилась, капризно поджав губы.

– И это все оплачено гонорарами за пропавших животных? – удивляется Клэр.

— Как ты можешь такое спрашивать, милый! Да я умру без тебя. — Холеная ручка на секунду прикрыла рот, скрывая зевок. — Ты дал мне все — любовь, нежность, я...

Он качает головой.

— А ты смогла бы ради меня изменить, скажем... круг своих знакомых?

– Главным образом за пропавших людей. Мальчишек, удравших из дома, отцов, прячущихся от алиментов, пожилых мужчин, внезапно понявших, что девочка, с которой они целовались в школе, была главной любовью в их жизни. Информация сейчас в большой цене. – Генри подается вперед и подмигивает. – Собственно, я могу выяснить то, что интересует клиента, сделав пару телефонных звонков. Но компьютеры хорошо смотрятся, а я быстро улавливаю моду. Держи, – он подает ей стакан, – и выкладывай все свои новости.

Прекрасная Софи подняла тоненькие брови высоко-высоко.

– Ты не поверишь, Генри, но…

— Что?

Клэр рассказывает о себе и Кристиане.

Петер повторил вопрос. Некоторое время блондинка растерянно смотрела на мужа. Но мало-помалу в глазах появлялось понимание.

Он слушает, задумчиво кивая.

— Ну конечно же! — Она снисходительно улыбнулась. — И как я сразу не догадалась? Ты, разумеется, по поводу моей ночевки у Элен. Ревнивец! — Аккуратно дотронувшись кончиками пальцев до висков, Софи закатила глазки к небу. — Это же надо такое придумать... Хорошо. Если тебе станет спокойнее, пожалуйста, я перестану с ней общаться. Она все равно дура. Представляешь, вчера на вечеринке...

– А ты не хочешь, – произносит он, – чтобы я навел о Кристиане справки? В виде свадебного подарка? Бабник ли он и все такое прочее.

— А с внешностью?

– Генри! – укоряет его Клэр. – Если бы я не верила Кристиану, то не выходила бы за него замуж. К тому же он уже прошел проверку. Помнишь? Я подкатывалась к нему, а он отверг меня напрочь. Многие ли мужчины поступили бы так?

Петер явно не слушал жену.

– Да, – отвечает Генри. – Это верно.

— Что с внешностью?

Но вид у него задумчивый.

— Ты согласилась бы с ней расстаться?

– В чем дело, Генри?

Нежная улыбка молниеносно исчезла с лица.

Ноги снова ложатся на письменный стол.

— О чем ты? — жестко спросила женщина.

– Как ты думаешь, чего ради была устроена та история с приманкой? – спрашивает он.

Клэр пожимает плечами.

— Софи, — Петер подался к жене, взял в свои руки ее бархатные пальцы, — у меня проблемы.

– Мы выясняли, поглядывает ли он на женщин.

Ни единая морщинка не омрачила прекрасные черты.

– Не совсем так.

— У всех мужчин время от времени возникают проблемы. Но при чем здесь моя внешность?

– Не совсем?

— Дело не только в твоей или моей внешности... — Петер мялся, явно не решаясь перейти к главному. — Понимаешь, обстоятельства складываются таким образом, что... Милая, мы должны исчезнуть! — в отчаянии воскликнул он. — И немедленно. Мы оставим все: дом, машины, счета. Возьмем только то, что сможем унести в руках. Но ведь даже это немалая сумма.

– Большей частью – да, мы занимались именно этим, однако некоторые задания, – теперь Генри избегает ее взгляда, – мы выполняли для одной юридической фирмы, занимающейся разводами. Это хваткие ребята, Клэр. Будут сражаться за клиентов самым подлым образом.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду мои драгоценности? — Женщина смотрела настороженно.

– Генри, к чему ты клонишь?

— И их тоже. Нам придется кое-что продать, чтобы сделать новые лица и новые документы.

– Большинство женщин, обращавшихся к нам, очевидно, хотели от мужей верности. Но те, кого направляла эта фирма, наоборот. Они хотели, чтобы их мужья вовсю трахались с тобой, и это было записано на пленку, давало им козыри в переговорах. – Он разводит руками. – Что я могу сказать, Клэр? Мир грязен.

— Новое лицо! — Блондинка обхватила тонкими пальцами перламутровые щечки. — Да ты знаешь, чего мне стоило это лицо?

– Почему ты не говорил мне тогда?

– Я не знал, как бы ты восприняла это. Тогда ты казалась какой-то наивной, романтичной. Я решил, что чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше.

— Вот и прекрасно, сделаешь себе новое. Еще лучше.

Клэр вздыхает. Еще кто-то решил, что ей чего-то не нужно знать!

Сверкнув голубыми глазами, Софи поспешно спрятала раздражение под густыми ресницами и уже почти спокойно спросила:

– Видимо, ты был прав. Значит, Стелла хотела развода?

— Но что ты такого натворил? Ты ведь мистер Порядочность. А... может, ты просто решил избавиться от меня? — В голосе зазвучала угроза.

Генри кивает:

— Зачем ты так, Софи... Понимаешь, это так тяжело объяснить. — Петер достал из внутреннего кармана куртки узкий конверт. — На, прочитай. Это я получил с утренней почтой. Ты ведь еще не забыла русский?

Женщина неуверенно пожала нежным, слегка смуглым плечом.

– Она собиралась от него уйти. Кристиан, разумеется, об этом не подозревал. Но я веду к тому, что их брак рушился. И думаю, что пока ты не завязала этот узел, тебе следует узнать почему. Могу позвонить своему знакомому в этой фирме и попросить, чтобы переслал показания Стеллы. Ты по крайней мере будешь знать, на что идешь.

— Надеюсь.

И он тянется к телефону.

Перехватив конверт, поспешно вытащила сложенный втрое лист бумаги.

– Нет, – произносит Клэр.

Генри вскидывает брови.

Некоторое время она шевелила губами, хмуря тонкую бровь.

– Уверена?

— Петер, я ничего не понимаю... Нет, нет, слова мне все понятны, мне не ясен смысл этого послания. Кому оно адресовано?

– Да, – отвечает она. – Спасибо за предложение, Генри, но я уже знаю, что у Кристиана и Стеллы были проблемы. Такое случается, верно? И я не считаю, что во всем виновата она, но все-таки какая женщина позволит своему адвокату устраивать такую штуку? Кристиан ни разу не сказал о ней дурного слова, но судя по всему, Стелла была неврастеничкой. Думаю, просто не понимала, что он привязан к ней. Во всяком случае, Кристиан заслуживает лучшей участи. Все заслуживают.

— Мне. К сожалению.

– Как знаешь, – говорит, пожимая плечами, Генри. – Видимо, тогда мне придется купить тостер в подарок счастливой паре. Но если передумаешь, сообщи, ладно? Мне потребуется только сделать пару звонков.



— Тебе? — Розовые губы дрогнули. — Но здесь обращаются к какому-то Рогволду.

Гленн Ферниш сидит неподвижно. Он пробыл в маленькой «миате» уже больше часа, не сводя взгляда с двери, до которой проследил Клэр.

— Рогволд — это я.

Наконец он видит, как Клэр выходит. Наблюдает, как она идет мимо «линкольна» по улице. Видит, как она поднимает руку, останавливая такси. Когда оно отъезжает, «линкольн» следует за ним.

— Ты?! Ничего не понимаю... А о какой дочери здесь идет речь?

Гленн сидит еще несколько секунд, напряженно думая. Потом лезет под приборную доску и вынимает ключи.

— О моей, естественно. У меня есть дочь.



— А... Но... — В глазах появился ужас. — Почему ты никогда не говорил мне об этом? И что, все об этом знают?

Генри допивает последние капли виски и бережно ставит стакан на стол. Тут же раздается стук в дверь.

— Милая, не в этом дело...

– Мы уже закрылись! – кричит он.

– Это уборщик, – раздается голос из-за двери. – На верхнем этаже прорвало трубы. Мне нужно взглянуть, не заливает ли вас.

Капризное личико вдруг исказила нескрываемая злоба. Софи были близка к тому, чтобы закатить истерику.

Генри издает смешок:

— А в чем, черт побери?!

– Вода сюда не течет. Она бы не посмела.

Мужчина понял, что либо он немедленно объяснится, либо через минуту сбежится вся прислуга.

— Слушай меня внимательно, — тихо заговорил он. — Да, я действительно не тот человек, за которого всегда себя выдавал...

– И все-таки, мистер Маллори, я хотел бы взглянуть.

— Ты женат.

– Ладно, ладно.

Генри открывает дверь. Уборщик – молодой человек. Он смотрит на щуплого Генри и говорит:

– Я рад, что ты не толстяк.