По дороге обратно на кухню я изучила стоявший на столе семейный календарь. Судя по всему, записи о назначенных встречах делали трое. По почерку и по содержанию записей я догадалась, что крупно и размашисто – с косыми «т» и пузатыми «а» – писала Лейла. Элегантные пометки красными чернилами – наверняка Кристал, а Рэнд писал совсем неразборчиво. Каждую вторую пятницу отмечалось, во сколько Лейла вернулась из школы. Я пролистала несколько страниц назад, нашла июль и август и увидела четвертый почерк – крупные буквы, черные чернила. Это, как я предположила, писал доктор Перселл, и последняя запись была напротив 8 сентября – за четыре дня до его исчезновения. Он отметил два собрания комиссии, медицинский симпозиум в Калифорнийском университете и игру в гольф в загородном клубе.

— Мы выставили нужную сумму на депозит. Завтра в час деньги будут переведены на указанный счет.

– С меня хватит! – говорила Кристал.

— Отлично. В таком случае, — Андрей обвел взглядом присутствующих, — наше собрание можно считать закрытым.

– Она, скорее всего, поехала к Ллойду, – сказала Аника.

– Прекрасно! Пусть он с ней и разбирается. Я сыта по горло. Руку даю на отсечение – это все Поли.

Вставали суетливо, старательно не встречаясь взглядами с Андреем. ТриТэ покинул зал в числе первых. Остальные потянулись следом. Андрей смотрел в их напряженные спины, гадая, что произошло бы, вздумай он сейчас окликнуть кого-нибудь. Они боялись. Боялись общения с ним, будто его слова могли навлечь на них проклятие в виде увольнения. Зал опустел. Остались только Андрей и начальник кредитного отдела. Старик задержался у двери, сказал негромко:

– Поли – это ее друг? – спросила я.

– Подруга, – уточнила Аника. – Ее зовут Полин.

— Мне очень жаль.

Я взяла календарь и подошла к стойке, где меня ждала чашка кофе.

– Можно задать вопрос?

— Вы о чем? — Андрей не ощущал к нему симпатии. Напротив, это «жаль» подействовало на него острее, чем удар хлыста. — О моем увольнении? — Старик смотрел на него. — А вот мне не жаль. Ей-богу. Ни капельки. Если бы Вихрев не уволил меня сегодня, завтра я сам написал бы заявление.

Кристал обернулась ко мне:

– Что такое?

— Тем не менее. Мне очень жаль. — Он подумал секунду. — Полагаю, завтра вы уже не появитесь в банке. Если хотите, я возьму документы и передам их операционисту.

Я поставила календарь на стойку.

– Как я поняла, Лейла приезжает сюда не каждые выходные?

— Благодарю, — сухо ответил Андрей. — Я сделаю это сам. До приезда Виталия Михайловича я де-юре остаюсь его замом. И никакой Вихрев не сможет выпихнуть меня из банка. Или ему придется звать бригаду костоломов.

– Почти каждые. Мы с Ллойдом обычно чередуемся, но возникают всякие обстоятельства.

– Например?

— Андрей Данилович, вы поверите мне, если я скажу, что вы совершаете ошибку, вступая в открытую конфронтацию с Вихревым? — спросил старик.

Кристал показала на вторые выходные июля:

– В тот раз Лейлу пригласили домой к ее подруге Шерри, в Малибу. У нее отец занимается кино, водит девочек на все крупные премьеры.

— Нет.

Я показала на пятницу 12 сентября, день, когда исчез Дау:

– А тут?

— Я так и думал. — Начальник кредитного отдела вздохнул. — Ну что же, удачи. Сдается мне, она вам понадобится, и очень скоро.

– То же самое, только подружка другая. Семья Эмили держит лошадей. Но, по-моему, Эмили тогда заболела, и Лейла отправилась к Ллойду. Почему вас это интересует?

Я пожала плечами и снова пролистала календарь. Похоже, Лейла уезжала к подружкам каждый месяц.

Старик вышел. Андрей остался один. Он вновь открыл папку, словно желая удостовериться, что все члены кредитного комитета завизировали документы. И ведь действительно завизировали.

– А не могла она уйти с кем-нибудь из школьных приятельниц?

Кристал обернулась к Анике:

Так. Папку, как и подлинник документа, нужно забрать с собой. Не стоит оставлять улики в этом осином гнезде. Заодно и Татьяна убедится в том, что ее муж — не сумасшедший. Он, конечно, скажет ей, что не спал со Светланой. Но только после того, как она выслушает рассказ старика.

– Ты как считаешь?

Андрей поднялся, пересек зал и толкнул дверь. Он сделал шаг, едва не налетев на парня в форме сотрудника службы безопасности. Однако Андрей мог поклясться, что видит этого парня впервые в жизни. Возможно, всему виной игра воображения, но Андрею почудилось, что на мгновение губы охранника искривила едкая усмешка.

– Нетрудно проверить.

— Кто вы такой? — спросил он заполошно, отступая на шаг. — И что здесь делаете?

Кристал сказала:

– Погодите, давайте я еще раз позвоню Ллойду. – Она взяла телефон, набрала номер, подождала немного и положила трубку. – Нет, опять никто не подходит. Но он там, я точно знаю. Ему вечно звонят из банка, и он боится брать трубку.

— Я — сотрудник службы безопасности. Хотел проверить окна и закрыть зал, — басовито ответил тот.

— Газзи, я же сказала тебе, если хочешь, можешь остаться. — Я что есть мочи стараюсь быть терпеливой и справедливой.

– Мне все равно нужен был предлог с ним повидаться, – сказала я. – Давайте я съезжу, посмотрю, нет ли там Лейлы.

В его голосе Андрею послышалась недобрая снисходительность.

– А что, неплохая мысль! Мы с Никой останемся здесь – вдруг она заявится? – Кристал взяла ручку, написала что-то в блокноте, вырвала листок и протянула мне. – Здесь мой телефон, телефон Ллойда и его адрес. Если найдете Ллойда, передайте, что ему пора бы взять часть забот на себя.

— У меня нет выбора. Я должен быть с вами, — его едва слышно. Он низко наклонился и завязывает шнурки новых, купленных Анной кроссовок.

— Я знаю всех сотрудников дневной смены в лицо. Вы не работаете в банке.

Я шла к машине и думала о том, как же удается детям разведенных родителей все это выдерживать.

— А мне вообще как-то в это не верится, — говорит Ангел, слегка подпрыгивая у меня на кровати.

— Так я из ночной, — принялся объяснять парень. — Нас вызвали, типа на усиление.

Ллойд жил на улице под названием Грамерси-лейн, у подножия холма. Я выехала из главных ворот Хортон-Рэвин и свернула направо. На первом перекрестке я развернула карту. Грамерси-лейн находилась в трех километрах от дома Перселлов, это если напрямик, через лощину. Может, Лейла поймала в Малибу попутку и поехала на север по 101-му шоссе. Тогда бы она наверняка попросила высадить ее на Литл-Пони-роуд, которая сворачивала на юг.

— Это именно то, чего мы все ждали, — задумчиво говорит Надж. Она коротко взглядывает на Игги. — Я рада, Иг, что это случилось с тобой. Конечно, было бы хорошо, если бы так вышло с каждым из нас, но я очень рада, что ты первый. Я рада, что это было… — она остановилась, поняв, что сбилась с мысли.

Я отправилась на Литл-Пони. На вершине холма я свернула налево, к горам, и поехала, внимательно глядя на обочины шоссе. Я обогнала парочку под зонтиком и, только взглянув в зеркало заднего вида, опознала по белобрысой прическе и голенастым ногам Лейлу. Рядом шел кто-то высокий и худой, с рюкзаком. Я съехала на обочину и притормозила прямо перед ними. Когда они поравнялись со мной, я опустила стекло и спросила:

Про «усиление» Андрей раньше не слышал.

— Спасибо. — Игги сидит с напряженной, прямой спиной, уже в ботинках и в пальто. Щеки его пылают нервным румянцем, а пальцы отбивают дробь по коленке.

– Вас подвезти?

Лейла наклонилась к машине. Она поняла, что откуда-то меня знает, но откуда, вспомнить не могла. Ее спутница смерила меня враждебно-презрительным взглядом. Наверное, это и была Поли.

— Для ночной смены еще слишком рано.

Вчера за обедом мы, конечно, объелись вовсю. Но ночью, когда мы наконец смогли снова хоть немного дышать, мы с Клыком ошеломили ребят, рассказав, что, скорее всего, нашли Иггиных родителей.

– Привет! – обратилась я к Лейле. – Меня зовут Кинси Миллоун. Мы виделись в пятницу в доме на побережье. Я только что от твоей мамы. Она очень волнуется. Ты бы хоть ее предупредила, что сбежала из школы.

– Со мной все в порядке, но все равно, поблагодарите ее за беспокойство.

— Хочешь их увидеть? — спрашиваю я Игги.

— Так это… Леонид Леопольдович распорядился.

– Сама и поблагодари.

Поли что-то сказала Лейле вполголоса, сняла рюкзак, отдала Лейле и зашагала вперед. Лейла обернулась ко мне:

Андрей не поверил ему. Хотя объяснение и казалось логичным и гладким, но, произнося последнюю фразу, охранник, словно невзначай, окинул взглядом коридор. И еще, странно он стоял, прямо на пороге, перекрывая Андрею выход.

— Конечно, хочу, — выпалил он, но тут же его брови сошлись к переносице. — Не знаю. Я не уверен.

– Вы не можете заставить меня ехать домой!

— Проверяйте, — кивнул тот и шагнул к двери: — Вы позволите?

— Что? — Надж взвилась чуть ли не до потолка. — Как это ты не уверен?

– Я вообще не собираюсь тебя заставлять, – сказала я. – Ладно, залезай, я подброшу тебя к отцу.

Она открыла дверцу, села, рюкзак поставила в ноги.

— Пожалуйста, — охранник и не подумал сойти с места. Вместо этого он протянул руку: — Тимофей Тимурович сказал, что ключи от зала у вас.

— Мы уже говорили на эту тему. — От неуверенности в себе Игги сжался и даже как будто стал меньше ростом. — Я слепой. Да еще крылья. Они ничего похожего в жизни не видели. Может, они ищут сына такого, каким он родился. А что получат? Гибрида-мутанта.

– Как вы узнали, куда я направляюсь? – спросила она.

— У меня их нет.

– Это твоя мама вычислила. Доберемся до телефона, ты уж будь добра, позвони ей. Она с ума сходит от беспокойства.

Именно об этом и я неотрывно думаю. Для себя я уже почти стопроцентно решила: даже если найду информацию о своих родителях, торопиться звонить им в дверь не буду. Они, скорее всего, тоже не будут гореть желанием, чтобы я им на голову свалилась.

Андрей сунул руку в карман и сжал потными от волнения пальцами рукоять ножа.

– Может, вы позвоните? Все равно вы с ней будете разговаривать.

— Как нет? Тимофей Тимурович сказал, что они у вас. Может, в кармане завалялись?

— Игги, мы понимаем. Как ты решишь, так и будет. Мы любое твое решение примем.

– Естественно, буду. – Мы некоторое время ехали молча, а потом я сказала: – Не могу понять, что тебя так раздражает.

– Ненавижу Фитч. Там все девицы только и знают, что выпендриваются.

— У меня нет ключей.

– Я думала, у тебя есть подруги.

— Можно, я подумаю и вам утром скажу? Не напрасно же говорят, что утро вечера мудренее.

– Нету.

От страха Андрей едва не сорвался на панический крик. Этот человек пришел, чтобы убить его. Что пошло не так? Где Андрей прокололся?

– А Шерри?

— Конечно, подумай. Какие проблемы!

– Что – Шерри? – насторожилась Лейла.

Охранник сделал маленький шажок вперед. Ему оставалось закрыть дверь, и Андрей оказался бы в мышеловке. Он судорожно втянул в грудь побольше воздуха, чтобы заорать: «Помогите», — но в этот момент из туалета, расположенного напротив и чуть левее, вышел начальник аудиторского отдела.

– Я просто хотела спросить, как ты развлеклась в Малибу.

Вот он и подумал. И решил попробовать. И теперь мы его провожаем.

– Нормально. Весело было.

— Минуточку! — не без дрожи в голосе окликнул его Андрей. — У меня к вам один вопрос!

– А Эмили? Твоя мама говорила, тебе нравится кататься у нее дома на лошадях?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Да? — тот удивленно обернулся.

– Знаешь, есть у меня одно предположение. Ты ведь ни туда, ни туда не ездила, а проводила выходные с Поли, да?

Клык широко открыл окно в моей комнате. Надж вспрыгнула на подоконник и легко взлетела. Солнце осветило ее коричневые крылья, она поймала поток ветра и поднялась высоко в небо. Мы все, один за другим, последовали за ней. Я была замыкающей.

– Ну и что? Мне уж и с Поли побыть нельзя?

— Можно мне пройти? — спросил Андрей «охранника».

– Где вы познакомились?

– В суде для несовершеннолетних.

Летать средь бела дня нам непривычно. Но сегодня — день особенный. Сегодня мы летим на встречу с Иггиными родителями. Сегодня он увидит своих настоящих отца и маму.

— Конечно. — Парень неохотно сделал шаг в сторону. — А как все-таки с ключами-то?

– Ты попала под суд? Когда?

Я понятия не имею, что из этого всего получится. Все может окончиться радостными объятиями, а может — слезами и разбитым сердцем. Но я точно знаю: даже если для Игги эта встреча — счастливое избавление от наших мытарств, нам придется навсегда с ним распрощаться. Для нас это будет непоправимая беда. Такую боль я даже представить себе не могу.

— У меня их нет, — быстро ответил Андрей, подходя к начальнику аудиторского отдела и беря того под локоть. Теперь оторвать его от спасительного локтя можно было, только привязав к бульдозеру. — Послушайте, — начал он, увлекая собеседника по коридору, — у нас, кажется, была назначена проверка по фирме «Северная Пальмира»?

– Год назад, в июле. Нас там много было.

Предложение Анны нас усыновить мы даже не обсуждали. Спросить меня — тут и думать нечего. У младших, возможно, какое-то другое мнение. И рано или поздно они мне о нем сообщат. Скорее, рано…

— Мы уже проверяли их. Три месяца назад, — нахмурился тот.

– За что?

Всего каких-то двадцать минут полета — и мы приземлились напротив дома, который мы с Клыком нашли несколько дней назад. Сегодня выходной — следующий день после Дня Благодарения. Надеюсь, что оба они дома.

— В самом деле? — Они как раз поравнялись с дверью приемной.

– Копы утверждали, что мы вторглись в чужие владения и безобразничали, но это полная чушь. Мы просто гуляли около старого заколоченного дома.

– И в котором часу это было?

— Андрей Данилович! — донеслось сзади. Андрей обернулся. Охранник стоял, подняв руку перед собой. В пальцах были зажаты ключи. — Можете не беспокоиться. Я нашел. Они в замке торчали.

— Ты готов? — я беру Игги за руку. Надо думать только о том, что происходит в настоящую минуту. Даже секунду. Представить себе общую картину последствий происходящего — подобно смерти.

– Вы что, окружной прокурор? Ну, ночью, часа в два. Половина наших смылась, а остальных копы сцапали.

— Отлично, — пробормотал Андрей. — Превосходно.

Я повернула налево, на Грамерси-лейн, и Лейла показала на обшарпанный дом с высокой крышей. Я подъехала к крыльцу и выключила мотор.

Игги быстро кивает. Его слепые глаза пристально устремлены вперед, как будто, если очень напрячься, он вот-вот увидит дом своих родителей. Он наклоняется к моему уху и шепчет:

– Может, ты посмотришь, дома ли он? Я хотела с ним побеседовать.

— Так что насчет проверки «Пальмиры»? — напомнил начальник аудиторского отдела.

– Это еще о чем?

— Я боюсь…

– О докторе Перселле, если не возражаешь, – сказала я.

— Я просто ошибся, — отмахнулся Андрей, сворачивая в приемную. — У них все в порядке. — И захлопнул за собой дверь.

Лейла открыла дверцу, потянулась за рюкзаком, но я его перехватила.

Сжимаю покрепче его руку:

– Пусть пока тут полежит. Если он дома, я рюкзак сама принесу. Не хотелось бы, чтобы ты от меня сбежала.

Начальник аудиторского отдела недоуменно пожал плечами и поспешил по своим делам.

— На твоем месте только круглый дурак не боялся бы. Или полный псих. А ты у нас нормальный. И не дурак вовсе. Но бояться — это одно, а делать — другое. Спроси меня, и я тебе скажу, что ты всю жизнь будешь жалеть, если этого не сделаешь.

Она мрачно вздохнула, но послушалась. Хлопнула дверью и, сунув руки в карманы, зашагала к дому. Похоже, там никого не было. Она постучала раз, другой, развернулась и пошла назад к машине.

— Я знаю, я должен, но…

Приемная была пуста. Компьютер на секретарском столе выключен, бумаги убраны, свет погашен. Татьяна все-таки ушла. Значит, она не поверила его словам. Может, это и к лучшему. Так или иначе, правда скоро всплывет. Андрей вошел в кабинет, заперев дверь, метнулся к столу. Нужно было уносить ноги. И желательно сделать это до того, как последние сотрудники покинут банк. В противном случае он рискует остаться в одиночестве против хорошо натренированной, вооруженной команды банковских секьюрити. Усиление? Смешно. Впрочем, нет. Это-то как раз совсем не смешно. Но прежде нужно кое-что сделать.

– Он, наверное, скоро придет. Я знаю, где ключ, так что могу просто его подождать.

Ему ничего больше не надо мне говорить. И так все понятно. Четырнадцать лет назад его родители потеряли нормального здорового малыша. Теперь Игги — «генетический гибрид», почти метр девяносто ростом и вдобавок слеп…

Андрей взял из верхнего ящика стола подлинную бумагу, вышел в приемную. Первым делом он подпер стулом дверь. Не слишком надежная преграда, но хоть что-то. Затем включил компьютер. Подождал, пока тот загрузится. Здесь же, на столе, стоял принтер, он же сканер, он же копир, он же факс. Андрей вложил в бумагоприемник подлинник документа, вызвал в компьютере нужную программу. Пощелкал мышкой. Агрегат прогревался не меньше четверти минуты под нервное Андреево: «Давай, родной, давай». Затем листок медленно пополз вниз, и на экране компьютера возникла копия документа.

– Очень хорошо. Подождем вместе.

Он потряс головой и расправил плечи:

По банку прокатился сигнал окончания работы. Надо поторапливаться, если он хочет уйти своим ходом, а не на труповозке. Клерки, в основном молодые ребята и девушки, конечно, горят трудовым энтузиазмом, однако это не мешает им «сворачиваться» прямо-таки с рекордной скоростью.

Я вышла из машины и пошла, прихватив рюкзак, за ней. На крыльце Лейла приподняла горшок с засохшей геранью – на редкость оригинальное место – и достала ключ. Она отперла дверь, и мы вошли.

— Все, не будем тянуть резину.

– Он здесь снимает?

Андрей несколько минут колдовал над изображением, потом ткнул курсором в иконку «Печать». Еще через четыре минуты он получил копию документа, практически не отличающуюся от своих товарок. Возможно, все пройдет гладко: старик явится на встречу, напишет показания и эта бумага Андрею просто не понадобится. Но если обстоятельства обернутся против него…

– Да нет. Сторожит дом, пока приятель в отъезде.

Мы все вместе переходим улицу.

Внутри дом представлял собой одну огромную комнату с потолком под самой крышей. Справа – лестница на антресоли, где была устроена спальня. А в самой комнате – грубая деревянная мебель, на стульях и диванах – пестрые индейские коврики. На небольшом столике в углу я заметила телефон.

– Ты сама маме позвонишь или мне звонить?

Он вернулся в кабинет, положил один из документов в сейф, остальные бумаги убрал в папку, а папку сунул под брючный ремень, прикрыв сверху рубашкой, пиджаком и пальто. Сойдет. Теперь нужно прибиться к какой-нибудь группе.

Дует холодный ветер, а небо слегка затянуло облаками. Я подняла Ангелу воротник и поправила шарф. Она смотрит на меня большими грустными голубыми глазами, в которых написаны тот же страх и та же надежда, которые переполняют всех нас.

– Лучше вы. Я пойду в туалет.

Она удалилась, а я набрала номер Кристал:

Андрей подошел к двери, прислушался. Тихо. Он отодвинул стул и выглянул в коридор. Охранник у входа в зал. Правда, стоит спиной, но кому от этого легче?

Подходим к двери. Звоню в звонок. Звук его, как звук оглушительного гонга, отдается в наших ушах. Проходит минута, и дверь открывается. На нас смотрит та самая женщина, которой мы с Клыком «продавали подписку». Она слегка прищуривается, как будто припоминает мое лицо, но где меня видела, понять не может.

– Я побуду здесь, пока Ллойд не вернется. Если он задержится, попробую уговорить Лейлу поехать домой.

– Если честно, я на нее ужасно злюсь и вообще не хочу с ней разговаривать. Аника сейчас позвонит в школу. Даже не знаю, что она им скажет.

— М-м-м… Здравствуйте, мэдам, — стараюсь особо не запинаться и вложить в слова всю вежливость, на какую только способна. — Я видела вас по телевизору. Вы говорили, что потеряли сына.

Спокойно, сказал себе Андрей. Без нервов. Он выждал пару секунд. Коридор по-прежнему был пуст. Скорее всего сотрудники старшего административного звена уже ушли. Понятно, что этот жлоб в униформе не выпустит его.

– Ну, хорошо. Я буду держать вас в курсе.

Вернулась Лейла и пристроилась на диване.

На ее лицо снова ложится горькая тень:

– Что она сказала?

Черного хода в банке, естественно, не было. Не подумал в свое время архитектор, что кому-то придется выбираться отсюда, как солдату-разведчику, едва ли не по-пластунски. В денежном хранилище имелись двери, ведущие на улицу, но хранилище уже заперто, и ключи от него в дежурке. Оставался единственный путь — окно в туалете. Андрей не знал, удастся ли ему протиснуться в эту «пулеметную бойницу», но другого-то выхода все равно нет. Чего гадать зря? Нужно пробовать. Подхватив кейс, он на цыпочках прокрался через коридор, осторожно приоткрыл дверь туалета и проскользнул внутрь. Медленно, по миллиметру, повернул рычажок замка.

– Ничего особенного. По-моему, ты, Лейла, ее очень огорчаешь.

— Да…

Она, даже не взглянув на меня, вытащила из рюкзака пудреницу и стала изучать свое лицо. Подтерла размазавшуюся тушь, снова посмотрелась в зеркальце.

Охранник оглянулся. Из директорской приемной на выложенный гранитной плиткой пол падал узкий клин света. Охранник, гремя висящей на пальце связкой ключей, протопал по коридору и заглянул в приемную. Убедившись, что здесь никого нет, постучал в дверь кабинета Андрея:

– Расскажи-ка мне про Дау, – попросила я. – И не строй из себя бог знает что. Мне это начинает надоедать.

Я отступаю на шаг, чтобы Игги оказался прямо перед ней:

– А что вас интересует?

— Андрей Данилович, вы у себя?

– Когда ты видела его в последний раз?

– Вот уж не помню.

— Я думаю, это он.

В этот момент Андрей, встав ногами на унитаз, как раз пытался дотянуться до оконной рамы.

– Ну, давай я тебе помогу. Двенадцатого сентября была пятница. Эмили заболела, и ты к ней не поехала. Значит, ты поехала в дом на побережье?

– Не-а. Я тут была.

Прямо скажем, деликатные экивоки мне не удались.

Стук.

– Как ты думаешь, где Дау?

– В Канаде.

— Андрей Данилович, с вами все в порядке?

С секунду она хмурится, готовая рассердиться на то, что снова всколыхнули ее боль. Но тут она смотрит на Игги, и гнев на ее лице сменяется недоумением.

– Интересно. А почему ты так решила?

– Я слышала, как он разговаривал по телефону с одной женщиной. Полгода назад в клинику пришли какие-то люди, забрали финансовые отчеты и карты большинства пациентов. Уж не знаю, в чем там дело, но его наверняка могли за это посадить, вот он и сбежал.

Сам собой на ум пришел анекдот про двух киллеров, ожидающих в подъезде жертву: «Что-то долго его нет». — «Ага. Я уже волноваться начал, не случилось ли чего». Андрей криво усмехнулся. Самое подлое, что рама туалетного окна откидывалась не снизу и не сбоку, а сверху. Держалась она на двух стальных направляющих, которые предстояло снять.

Теперь, когда они оба стоят рядом, сходство их еще более поразительно. Тот же цвет глаз и волос, одинаковая бледность, фигура, тип лица, скулы, подбородок, они — точно слепок друг с друга. Женщина часто-часто моргает, рот у нее открывается, рука ложится на сердце. Но она не в состоянии произнести ни слова и только молча смотрит на Игги. Я снова сжимаю его руку. Он понятия не имеет, что происходит. И ждет в болезненном напряжении.

– А с кем он говорил?

Снова стук. Затем тяжелые шаги. Понятно. Парень побежал за подмогой. Андрей привстал на цыпочки. До замка оставалось не больше пяти сантиметров, но без сантиметра и метр не метр.

– Понятия не имею. По имени он ее не называл, и голос я не узнала. Потом он понял, что я тоже сняла трубку, и ждал, пока я ее положу.

– Ты подслушивала?

К двери подходит мужчина. Жена отступает и без слов показывает ему на Игги. Хотя Иг и похож на нее как две капли воды, в нем проглядывают и какие-то черты этого человека. Нос, рисунок рта. Мужчина разглядывает Игги, а потом переводит глаза на нас.

— Черт.

– Я сидела у себя в комнате. Хотела позвонить. Откуда мне было знать, что телефон занят?

– Когда это случилось?

— Что… — только и успевает выдавить он из себя.

Андрей огляделся. Может быть, взобраться на перегородку между кабинками? Но тогда ему придется открывать окно и снимать направляющие, лежа вертикально с двумя точками опоры — стенкой кабинки и узким бетонным подоконником. Человеку с определенной физической подготовкой подобный номер, вероятно, удался бы без труда. Андрею не стоило и пытаться. Что делать? Времени оставалось все меньше. Ситуация была похожа на забег собак. Он в роли зайца. Остальные догоняют.

– Недели за две до того, как он смылся.

– Ты рассказала об этом полиции?

— Мы видели вас по телевизору, — снова объясняю я. — Мы думаем, вот этот мальчик может оказаться тем самым ребенком, которого вы потеряли четырнадцать лет назад.

Стоп! Андрей спрыгнул с унитаза, поставил на пластиковую крышку кейс. По идее, должно хватить. Забрался, осторожно опустил на кейс ногу, старательно ловя равновесие. Вторую. Медленно выпрямил ноги в коленях. Стоим? Стоим. И высоты более чем. Еще и с запасом. Отлично. Запас ему пригодится, когда придется выворачивать шурупы, на которых держится крепеж направляющих. Андрей взялся за ручку замка, повернул, потянул раму на себя. Щель между фрамугой и рамой составляла сантиметров двадцать. В такую только мышь и проскочит. Или носорог. С разбега. Еще чуть-чуть приподнимемся. Так. Каждая направляющая держится на четырех шурупах. Всего, стало быть, восемь. Пять минут работы. Было бы. Если бы у него имелась отвертка. Попробуем монетой. Андрей осторожно опустил руку в карман пальто. Горстка мелочи, сдача за сегодняшнее пиво. Пять рублей? Не годится. Слишком широкая. Два рубля? В самый раз. Опустив остальные монетки в карман, Андрей просунул руку в щель. Извернулся так, что позвонки захрустели. Напрягся, аж желтые хлопья перед глазами поплыли. До крепежа он худо-бедно дотянулся, зато перестал видеть шляпки шурупов. Черт.

– А меня никто не спрашивал. Можно телевизор посмотреть?

Кладу руку на плечо Игги и слегка подталкиваю его вперед:

– Разумеется.

Торопливые шаги в коридоре. Человек пять или шесть, прикинул про себя Андрей. Скорее всего большинство охранников не в курсе творческих планов шефа. Однако и тех шести, что в курсе, Андрею хватит за глаза.

Она взяла пульт, включила MTV и как загипнотизированная уставилась на экран. Начинало темнеть. Я зажгла свет и, поскольку Лейла не обращала на меня ни малейшего внимания, воспользовавшись моментом, заглянула в ящики письменного стола. Там лежали в основном бумаги хозяина. Нашла я и пачку счетов Ллойда – все просроченные.

— Мы зовем его Игги. Но, насколько нам известно, его настоящая фамилия Гриффитц. Как ваша.

Я поднялась на антресоли. Проверила комод – там не обнаружилось ничего, кроме огромного количества трусов кричащих расцветок. Я огляделась. У окна на треножнике стоял телескоп, и это меня заинтересовало. Сначала я оглядела окрестности из окна и, к своему несказанному удивлению, обнаружила, что Ллойд живет почти прямо напротив Фионы, через пруд.

Забарабанили в дверь его кабинета. Голос ТриТэ:

Игги заливается краской и опускает голову. Я практически чувствую, как бьется его сердце.

Я узнала мрачные очертания ее дома. В телескоп дальний берег пруда просматривался прекрасно, я даже разглядела выбоины на валуне. Шел дождь, и на поверхности пруда расходились круги от капель. Я заметила какое-то движение справа и навела телескоп туда.

Это оказалась Труди, немецкая овчарка, которую я видела у Фионы. Она исступленно облаивала какую-то палку. Неподалеку я заметила примятые кусты, разглядела пригнутые до земли молодые деревца. Похоже, здесь протащили лодку, чтобы спустить на воду.

— Джеймс? — шепчет женщина, протягивая руки к Игги. Потом оборачивается к мужу и растерянно спрашивает:

— Андрей Данилович! Андрей Данилович, откройте!

Я обратила свой взор на дальний конец пруда, где трава росла у самого берега. На столбе висело объявление: «Плавать и кататься на лодках запрещено». Быстро темнело. Я отошла от телескопа и уставилась вдаль. Что же такое я сейчас видела?

Щаз. Андрей еще старательнее зашерудил рукой в щели.

— Том, это Джеймс?

Я спустилась вниз. Лейла оторвалась от экрана и взглянула на меня.

– Мне надо ненадолго уехать, – сказала я. – Ты посиди тут одна, ладно?

Ну где же эти чертовы шурупы? Вот вроде нащупал один. Он понимал, что вывинтить все восемь не успеет. И тем не менее очень старался.

Мужчина переводит дыхание:

– Ага. – И она снова вперилась в телевизор.

— Заходите. Все входите, пожалуйста.

— Открывайте, — голос ТриТэ.

Я прикрыла за собой дверь и пошла по мокрой дорожке к машине. Дождь был не сильный, но противный. Сев за руль, я открыла бардачок, достала фонарик и положила его на сиденье, а затем завела машину и задом выехала со двора. Повернув направо, метров через восемьсот – еще раз направо, я поехала вверх по Олд-Резервуар-роуд.

Показался дом Фионы, и я свернула на обочину. Прихватив фонарик, я вышла из машины. Сумерки уже сгущались, но тропинку разглядеть было можно. Я полезла вверх по холму, мокрая трава скользила под ногами.

Я уже готова отказаться. Мы никогда не ходим в незнакомые места. Там опасно, и нас легко можно поймать. Но понимаю, что здесь Игги может остаться навсегда. Если это ловушка, надо проверить это на месте. И я решаюсь:

Правильно. У него должны быть дубликаты ключей от всех помещений банка. А мы-то потом удивляемся: откуда это у нас в кабинете фотографии убитых женщин? Да все оттуда. Все оттуда же, любезные.

Спускаться оказалось еще сложнее. У берега я включила фонарик. Вода была почти черная, стоячая. Я навела луч фонарика на валун, на примятые кусты, а потом – снова на воду, ища отмель. Похоже, пруд был довольно глубоким, но под водой, как запрятанное сокровище, тускло поблескивал изгиб бампера. Надпись на номерном знаке я разобрать не могла, но все равно знала наверняка: там, под водой, – серебристый «мерседес» Дау Перселла.

— Спасибо.

Шаги. Охрана высыпала в коридор.

Мы входим в дом, а я внимательно наблюдаю за Ангелом. Вдруг она что-то просечет, вдруг что-то ее озаботит или напугает. Тогда надо делать ноги. Но она спокойно идет по коридору, и я с тяжелым сердцем прохожу за ней.

— Он точно не выходил? Ты уверен?

— Точно. Я все время стоял у двери, — это тот самый «усилитель» из ночной смены.

Внутри дом уютный и удобный. Но не такой большой и не такой навороченный, как у Анны. Я осматриваюсь и думаю: «Вот здесь мы навсегда оставляем Игги. Он будет здесь жить, есть за этим столом, слушать этот телевизор». Похоже, что мы, как Алиса, провалились в кроличью нору. Картинка «Игги, нашедшего свою семью» ничуть не менее странная, чем картинка жизни антиподов. От нее так же легко съезжает крыша.

— Так. Нужно осмотреть все помещения. Вы двое по правой стороне, вы — по левой. Ты — спустись в хранилище.

6

— Садитесь, — приглашает женщина, неотрывно глядя на Игги.

Андрей затаил дыхание. Эх, надо было ему погасить свет. Рано или поздно кто-нибудь из них заметит свет под дверью. Хорошо еще, что здесь не английский замок, а защелка. Ключей для нее не предусмотрено. Чтобы достать его, им придется выломать дверь. На шум сбегутся остальные охранники. Или не сбегутся?

Ночью на месте происшествия обычно возникает ощущение, что ты попала на какое-то мрачное и таинственное празднество. На обочине выстроились машина следователя, передвижная лаборатория и «форд»-седан плюс две патрульные машины с включенными мигалками.

Андрей лихорадочно пытался вывернуть шуруп. Тот сидел мертво. Еще одна попытка. Еще одна. Тщетно. Он постарался успокоиться и перевести дыхание. Нужно действовать уверенно, без нервов. От нервов слишком дрожат руки. Готов? Готов. Андрей попытался сунуть монету в прорезь, и в этот момент кто-то повернул ручку и налег на дверь всем весом.

Он продолжает стоять, пока не чувствует, что я опускаюсь на диван. И только тогда садится рядом со мной.

Через пять минут после того, как я увидела затонувший «мерседес», я уже была на шоссе. Пулей понеслась к дому Фионы, взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и забарабанила в дверь, одновременно нажимая на кнопку звонка. Но, увы, дома ее не было.

Ближайшие соседи Фионы жили напротив. Я звонила в звонок, бормоча про себя: «Ну, пожалуйста! Ну, откройте же! Помогите мне!» Вглядываясь в стекло на двери, я рассмотрела прихожую. Наконец кто-то появился, дверь открылась. На пороге стояла женщина средних лет в свитере и брюках. Она включила свет на крыльце и настороженно уставилась на меня.

— Я даже не знаю, с чего начать. — Она сидит по другую сторону от Игги и, кажется, наконец замечает, что он не озирается вокруг и не поднимает на нее глаз.

Андрей вздрогнул. В следующее мгновение «дипломат» закачался, завалился набок, а затем и вовсе грохнулся на белый кафельный пол. Человек за дверью услышал шум.

– Я приятельница Фионы, – сказала я громко. – Ее нет дома, а мне очень нужно позвонить.

— Я э-э-э… слепой, — говорит он, нервно пощипывая свитер. — Они э-э-э… ну, в общем, я больше не вижу…

— Тимофей Тимурович! Я нашел его! Он в туалете!

Она взглянула на дом Фионы, удостоверилась, что там темно, после чего впустила меня и проводила к телефону.

— Боже мой! — женщина явно расстроена. Ее муж сидит от нас напротив, и я вижу, как лицо его болезненно передернулось.

Андрей повис на локте, пытаясь зацепиться за раму. Таиться дальше не имело смысла. Он молотил ногами по стене, стараясь найти опору и подтянуться. Рука в предплечье ныла так, что казалось — вот-вот переломится пополам.

Несколько минут спустя на шоссе показалась первая черно-белая патрульная машина. А через два часа у дороги собрались почти все соседи. Они стояли кучками под зонтиками и тихонько переговаривались, а дождь лил и лил. По-видимому, слухи о том, что нашлась машина доктора, уже распространились по округе.

Стук в дверь:

— Мы не знаем, как это случилось, — говорит он, наклоняясь вперед. — Вашего… Нашего сына забрали из этого самого дома четырнадцать лет назад. Тебе было… Ему было всего четыре месяца. Он исчез без следа. Я нанял частных детективов. Мы… — Он остановился на полуслове, не в силах больше продолжать эти воспоминания.

Я сидела в своей машине и стучала зубами от холода. Время от времени приходилось заводить мотор – чтобы включить печку и дворники. В свете установленных на берегу прожекторов даже силуэты кустов выглядели зловеще. Мелькали тени суетившихся полицейских. Когда прибыл Одесса, я перекинулась с ним парой фраз. Он попросил меня никуда не уезжать и сказал, что они сначала пошлют водолаза – проверить, что в машине, а потом уже будут вытаскивать автомобиль на берег.

— Андрей Данилович, откройте!

В какой-то момент появились Лейла и ее отчим Ллойд – он вернулся, когда я отправилась к пруду. Наверное, они заметили огни и приехали сюда на машине Ллойда. На шоссе я заметила две группы телевизионщиков – из КВСТ-ТВ и КЕСТ-ТВ. Блондинка с КЕСТ-ТВ уже брала интервью и готовила сюжет для одиннадцатичасового выпуска новостей. Сейчас, стоя под огромным черным зонтом, она беседовала с кем-то из соседей.

Наступает моя очередь:

В зеркало заднего вида я разглядела фары – машина выехала из-за поворота и остановилась на обочине передо мной. Я рассчитывала увидеть Фиону, но это был белый «вольво» Кристал.

— Это долгая и странная история. И мы не уверены на все сто процентов. Но очень, очень вероятно, что Игги — ваш сын.

Похоже, одевалась она впопыхах: натянула джинсы и серый свитер.

— Одну минуту, — сдавленно захрипел Андрей.

Женщина кивает и берет Игги за руку:

– Я уже была в халате и тапочках, – сказала Кристал, – и тут заявился полицейский. Он хотел отвезти меня в патрульной машине, но я предпочла ехать на своей. Что происходит?