Скрип-скруп.


Где она? Что все-таки случилось? Гуляние. День рождения у Джоанни Тайсон, в парке. Карусель. Бабочки в животе. Ронда Кинг блеванула. Фу-у! Дядька у двери туалета. Джексон… Джексон! Он нашел Джексона. И разрешил ей тайком глянуть на него в грузовичке.

«Хочешь содовой?» Ты тут пролила немного, но… мокрая тряпка… не дышится… Джексон лает… тряпка с каким-то поганым лекарством… брыкаюсь… пинаюсь…


Скрип-скруп. Скрип-скруп.


«Не открывай глаза!»

Что-то… кто-то коснулся ее щеки. Мягкая теплая ручка. Маленькая, слабая.


«Пожалуйста. Ну пожалуйста. Не делай мне больно».


Пришлось открыть глаза. А что делать? Ладно. Какой-то мальчик, маленький. Стоит на коленках и смотрит сверху вниз. Мельче, чем она, и неотрывно смотрит на нее. Она моргнула и принюхалась. Мальчик был грустный.

— Ты кто? — спросил он.

— Я? Габриэла Нанн. А ты?

— Дэнни.

— Где я? Ты видел Джексона, мою собачку?

Дэнни не ответил.

— Где мистер Дженкинс? Он знает моего папу.

Дэнни все смотрел круглыми печальными глазенками.

— Что это за место? Где оно?

Дэнни ничего не сказал.

Габриэла села и смотрела на него до тех пор, пока в ней не затеплился огонек узнавания.

— Ты, наверно, тот мальчик из телевизора, которого похитили? Точно!

— Где мой папа? — вместо ответа спросил Дэнни. — Я теперь могу идти домой?

Окна здесь были заклеены газетами. Снаружи была как будто ночь. И что это за решетки, как в тюрьме?

С потолка свисала тусклая лампочка, как в папином гараже. Она кое-как освещала грязные, в трещинах стены. Где телевизор? И есть ли тут люди, которые могут отвезти ее домой? Где Джексон? А мистер Дженкинс, где он? Габриэла была растеряна. Это место ей не нравилось. Здесь лежали три разорванных матраса, из которых торчала вата. От них пахло. Почему матрасов три? Дверь была закрыта, а пол весь в хламе и мусоре. Фу!

— Дэнни, — спросила Габриэла, — кто здесь, в таком месте, живет?

Мальчик квело сидел с перепачканным грязно-белым личиком, как будто был болен или спросонья.

— Мне это место не нравится. Я хочу домой, — решительно сказала она.

Дэнни предложил ей шоколадную печеньку с ванильным кремом.

— Она уже надкусанная, — отказалась от угощения Габриэла.

Дэнни флегматично печеньку надкусил.

Габриэль теперь знала, что находится с тем самым мальчиком, которого похитили и везде показывают по телевизору. А еще его всюду ищут.

И тут до нее дошла ужасная вещь.

Ее ведь тоже похитили!

— Дэнни, это место — где оно?

Он смотрел, не понимая.

— Что же теперь с нами будет? — оторопело спросила она.

Пальцы Дэнни были липкими от печенья. Он был гораздо мельче ее.

Его подбородок сморщился, рот поехал набок, и он заплакал, хрипло, как будто только этим здесь и занимался. Габриэле тоже хотелось удариться в слезы, но что-то внутри ее взяло верх.

«Большие дети присматривают за маленькими» — так их учили в школе. Габриэль обняла его.

— Не плачь, Дэнни, — шмыгнув носом, сказала она. — Мой папа отвезет нас домой.

— Я хочу домой прямо сейчас.

— Я тоже. Интересно, кто же здесь живет?

Дэнни указал пальчиком на дверь.

— Дядька, который меня утащил.


Скрип-скруп. Скрип-скруп.


Он был там!

Габриэле подвело живот, а руки покрылись гусиной кожей.


Скрип-скруп. Скрип-скруп.


Мистера Дженкинса она теперь ненавидела, кем бы он ни был. Он обманул ее. Солгал. Где ее Джексон? Должно быть, он его у нее украл. Плохой человек. А она теперь попала в беду. Мама и папа говорили ей: «Никогда не разговаривай с незнакомцами». Никогда и ни о чем. Но у этого Дженкинса был Джексон, а еще он сказал, что знает папу. «Никогда и ни о чем». А она это правило нарушила и сама виновата. Мама с папой теперь рассердятся. Непонятно даже, что им сказать. Наверное, что она просит прощения и больше так не будет. Они придут и заберут ее, если она расскажет им все. Может, таких уж больших неприятностей у нее и не будет. Габриэла знала, что нужно сделать. Рассказать все маме и папе. Но как?

Телефон.

«Габриэла, если потеряешься, просто позвони домой».

Это и надо сделать. Позвонить домой прямо сейчас.

— Дэнни, где телефон?

Он указал на дверь:

— Вон там.


Скрип-скруп. Скрип-скруп.


Габриэла была напугана. Она снова оглядела комнату.

— А ты уверен, что в этой комнате телефона нет?

— Он там.

Габриэла встала, при этом у нее слегка вскружилась голова. Может, просто посидеть здесь, подождать?

Нет! Надо это сделать. Надо очень-очень, чтобы не попасть в беду. Она должна позвонить домой.

А еще очень хотелось пи-пи.


Скрип-скруп. Скрип-скруп.


На пути к двери зашевелились засаленные коробки и пакеты из-под бургеров.

Что, если этот человек наблюдает за ними из шпионской норы и готов в любую секунду выскочить? Зашуршали обертки, салфетки, пустые стаканчики, коробки и пакеты. Что-то противно чавкнуло.

Фу. Недоеденный бургер. Под туфелькой растекся несвежий кетчуп. В дальнем углу шевелились какие-то бумажки.

Сами по себе!

Габриэла застыла.

Пакеты заметно шевелились и подрагивали, словно их с той стороны кто-то грыз.

Габриэль наблюдала. Может, это Джексон? Ну а кто же еще? Конечно, Джексон, больше некому.

Габриэла подошла с угла.

— Собачка моя, — проворковала она, поднимая мешок. Оттуда на нее сиганула здоровенная крыса, у которой из пасти капал кетчуп. Близость была такая, что тварь своим хвостом шлепнула девочку по ладони.

Габриэль с криком отпрянула, оступилась и упала.

Мимо крысиной головы пролетела печенька с ванильным кремом.

— Уходи! — крикнул Дэнни, выуживая из пакета еще одну.

Габриэла поспешила к Дэнни. Вместе они стали пулять в крысу печеньем. Одно пришлось ей по башке. Было очень страшно.

В эту секунду распахнулась дверь, и на пороге возник мистер Дженкинс. Только теперь вид у него был не такой дружелюбный, а на шее болтался большой серебряный крест. Завидев крысу, он исчез и вскоре возвратился с бейсбольной битой.

— Нечисть! — возопил он, нанося проворный удар, но промахнулся. Крыса отозвалась противным ржавым писком; от удара битой во все стороны полетели ошметки мусора.

Мистер Дженкинс с воплем ударил снова.

Свирепость его броска напугала детей больше, чем крыса. Глаза у него были вылуплены луковицами, волосы встопорщены и спутаны, как змеи. На бороде переливались брызги слюны.

Келлер метнулся снова, и его бита издала чмокающий звук. При виде на ней крысиной крови он победно взревел.

— Кончено! — объявил он, оборачиваясь к детям.

Лицо его переменилось. Перед ним стояли Рафаил и Гавриил. Над ними явственно сияли нимбы.


«Очищенные светом сонма солнц».


Ярость в Келлере сменилась исступленным восторгом. Словно победоносный, израненный в битве солдат, он возложил к царственному трону голову врага.

В шаге от Габриэлы и Дэнни валялась мерзкая голохвостая туша в клочьях шерсти и с вываленными наружу кровавыми внутренностями. Габриэла, стараясь не смотреть, сдавливала в себе рыдания.

— М-мы хотим домой. Пожалуйста, мистер Дженкинс, — умоляюще пролепетала она.

Келлер ее не слышал.

— Ты пришел, Гавриил. Посланец Бога. Ты явился ко мне!

— Пожалуйста, Мистер Дженкинс. Дайте мне позвонить моим маме с папой.

Вспомнив о бите, Келлер поднес ее к лицу, зачарованно оглядывая кровь.

— Я очищен в свете Господа. Я вкусил кровь моих врагов. Никто не победит меня, ибо миссия моя божественна, и я воистину непобедим.

Он провел пальцами по окровавленной бите.

— Я очищен светом… Я вкусил кровь моих врагов, — повторил он, как мантру. — Миссия моя божественна. Я воистину непобедим.

Габриэль притянула к себе Дэнни.

Келлер поднялся в ванную и стал наливать воду.

Бог внял его молитвам и дал ответ.

Еще один ангел, и все будет по чину.

А затем начнется преображение.

Отирая с лица слезы, он встал и поцеловал распятие.

Близился момент второго крещения.

43

Верджил Шук в этом мире если кого и почитал (кроме себя любимого), так это Зодиака, воплощение силы и зла.

Зодиак был палач в маске, в конце шестидесятых укокошивший в районе Залива пятерых, одного за одним. Но финт даже не в этом, а в том, что он еще и издевался над полицией в загадочных письмах, которые слал в газеты. На фоне его хитрости бледнели лучшие умы городской полиции и ФБР. Он, можно сказать, владел городом, правил его страхом, дергая его на досуге за поводок. Зодиак был провидцем, который знал, что когда умрет, то его жертвы станут рабами, а он будет их повелителем в раю.

Его так и не поймали.

Шук завистливо вздохнул.

В прошлом году он, подобно Зодиаку, вольготно причащался из чаши силы. Он потешился той маленькой шлюшкой Танитой. Залюбил ее до смерти и заставил весь город дрожать перед своим могуществом. Он помыкал Франклином Уоллесом, обвел вокруг пальца полицию и дразнил своими признаниями священника, плюя в лицо его Богу и заставляя преклонять колена перед силой сами знаете кого.

Но это было тогда. А теперь город находился под чарами другого. Теперь уже новый игрок пожинал урожай на делянке Шука, приводя его в ярость.

Что он, этот новый тип, вообще о себе возомнил?

Неотрывно отсмотрев репортаж о похищении в парке Габриэлы Нанн, Шук в сердцах выключил телик. Ужас на лице Нэнси Нанн его буквально опалял.

Этой болью должен был упиваться он. Тем не менее он мрачно наблюдал за чужим триумфом издалека, как голодный волк, терпящий над собой нового хищника.

Сейчас Шук мерил нервными шагами свою грязную комнату в ночлежке, не обращая внимания на пронзительный вой сирен, буравящих ночное зловоние Тендерлойна. Если хочешь быть увековечен как Зодиак, то надо повышать ставку. Пришло время преподать сопернику урок еще более волнительный, чем тот, который он, помнится, преподал покойничку Франклину Уоллесу, дергая его за струнки, словно арфу, и наслаждаясь опасностью, доводящей буквально до стояка.


«Франклин? Это я».



«О боже! Не звони мне вот так домой. Умоляю тебя, не звони!»


«Им все известно, Франклин, — врал он. — О Таните. Обо мне. О тебе».


«О нет!»



«Они знают, все знают. И пресса тоже».



«О боже!»



«Они нашли снимки, где ты с ней в Долорес-парке. Скоро за тобой придут. И ты знаешь, что это означает».



«О нет, нет!»



«Помни наш уговор, Уоллес. За свои грехи мы должны заплатить. Нам это обоим известно».



«Но, Верджил, ведь я…»



«Подумай о своей семье, о страховке. Им ее не потянуть, если выяснится, что ты связан с чем-то криминальным, Франклин. За тобой скоро придут».


Уоллес рыдал — истошно, по-детски.


«Вердж, умоляю! Я не знаю, что мне делать».



«Все ты знаешь. Мы знаем оба. Все. Пока, Франклин».



«Верджил! Вердж, постой!»



«Господь да будет к тебе милостив, Уоллес».



Шук бабахнул «холостым» из мелкашки, вместе с трубкой выронив ее на пол. Слышно было, как на том конце мелким приглушенным голоском заходится Уоллес. А спустя час Шук, в добром здравии и незаметный, стоял недалеко от дома Франклина, втихомолку улыбаясь тому, как быстро к крыльцу прискочил тот, старовский, репортер, ни дать ни взять собака по команде «фас». Ну а дальше все шло как по-писаному. Красота. Зодиак бы просто аплодировал.


Так что пора двигаться дальше. Пришло время преподать новый, болезненный урок; такой, чтобы превзошел ту его проделку с Франклином, да еще и был приправлен яростью к тому новому парню.

Шук натянул перчатки и наведался к почтовому ящику на углу, вернувшись оттуда с двумя свежими выпусками «Стар».

Затем он подошел к своей кровати — угловатому стальному монстру из сгоревшей больницы Сент-Луиса. Свинтив головку со среднего полого стержня, Шук аккуратно вытряс на свет божий несколько свернутых полароидных снимков, где он позировал с Танитой Доннер. Этих снимков не видел еще никто. И никто не знал о той дразнящей подсказке, которую он оставил полиции перед тем, как отправить ту маленькую шлюшку в рай.

Шук с нежной задумчивостью провел пальцами в перчатках по фотоснимкам, после чего выбрал два. Из первой газеты он выдрал статью о похищении Нанн и синим фломастером, как Зодиак, нацарапал поверх текста записку. Газетную вырезку он сложил вдвое и вместе с одной из фоток сунул в обычный коричневый конверт. Конверт Шук запечатал и, полистав телефонный справочник, написал на конверте адрес Пола Нанна.

Еще один конверт со статьей и снимком он адресовал семье Дэнни Беккера.

После этого Шук вышел из своей конуры, сел в метро и поехал в Окленд, чтобы там сбросить оба письма в почтовый ящик.

Дернуть, так сказать, за поводок.

44

На Рида глазами сурового пророка взирал аятолла Хомейни[37].



«ЦЕНТР УРАГАНА».





«ПОСОЛЬСТВО США В ТЕГЕРАНЕ: АМЕРИКАНЦЫ ВЗЯТЫ В ЗАЛОЖНИКИ».





«САЛЬВАДОР ТРЯСЕТ».





«МОЩНОЕ ИЗВЕРЖЕНИЕ ВУЛКАНА СЕНТ-ХЕЛЕНЗ» «СОВЕТЫ ВВОДЯТ ВОЙСКА В АФГАНИСТАН».





Все это в черно-белом варианте, с кровоточащими передовицами. 1980 год.

Есть все, кроме трагедии Келлера. Может, не та страница? Рид посмотрел на газетную «шапку».

Неправильная дата. Он нажал на «Минолте» промотку и понесся по хроникальному потоку микропленки с фотографиями, заголовками и рекламой. Тихо жужжали намоточные барабаны. Стояла глубокая ночь.

После прочтения старой газетной вырезки о той трагедии с лодкой он понял, что ехать домой уже нет смысла, и остался в редакции. Один в библиотеке новостей, занятый копанием прошлого. Рядом громоздилась стопка кассет с микрофильмами и лежал тематический указатель, выводящий на дело Келлера. Вырезки из «Стар» были началом. Кроме них в поисках какой-нибудь дополнительной информации Рид просмотрел еще и «Кроникл», и «Экземинер»… а для чего, собственно?

Для увязки Келлера с похищениями?

Да, у него борода, и он чем-то похож на того типа с видео. И вообще в Келлере есть что-то странное; нечто такое, чего словами не описать. Будь осторожен, Рид. Это тебе не кино. Интуиция — конь дикий, необузданный. Ты уже, помнится, оседлал его в прошлом году и въехал по самое не могу. Чуть сам не убился на скаку. Воспоминание об оплеухе вдовы Уоллеса до сих пор жгло лицо. А за несколько часов до того, как тот обхватил ртом двустволку, ему в ногу вцепилась его мелкая девчонка: «Оставь моего папу в покое!»

Лучше не лезть на рожон.

Катушка щелкнула и остановилась. Ага, вот оно. «БИЛЛ РОДЖЕРС ВЫИГРАЛ БОСТОНСКИЙ МАРАФОН»… «ГНЕВ ВУЛКАНА»… Фотография изнуренного президента Картера и обломков американских вертолетов в пустыне, где при неудачном спасении заложников погибли восемь американцев. А дальше история Келлера. Заметка небольшая, малозаметная. Ниже линии сгиба:



«ТРАГЕДИЯ НА ФАРАЛЛОНАХ: ПОГИБЛИ ТРОЕ ДЕТЕЙ СТРОИТЕЛЯ.


Вчера возле Фараллоновых островов пропали без вести трое детей. Есть опасение, что они погибли в ходе семейной поездки, которая обернулась трагедией.


Девятилетний Пирс Келлер, его сестра Алиша (6 лет) и их брат Джошуа (3 года) предположительно утонули после того, как перевернулась лодка, которую в Бухте Полумесяца взял напрокат их отец Эдвард Келлер из Сан-Франциско. Суденышко опрокинулось во время шторма к юго-востоку от островов.


«Поиски детей будут продолжаться всю ночь, а также завтра», — сообщил представитель береговой охраны США. «Шансы найти их живыми незначительны, — добавил он. — Стихия разбушевалась, а спасательных жилетов ни на одном из детей не было. Отца мы обнаружили на буе, в состоянии крайнего истощения и переохлаждения».


Сейчас Келлер поправляется в больнице Сан-Франциско. Он является владельцем «Ресаррекшн Билдинг», одной из крупнейших подрядных фирм Северной Калифорнии, специализирующейся на строительстве и реконструкции церквей. Представитель компании был настолько удручен этим известием, что от комментариев отказался.


Другими подробностями мы на данный момент не располагаем».





«Ресаррекшн»[38]? Церкви? Келлер что, строил церкви?

Интересно. Объясняет все его религиозные закидоны. Рид запустил копировальный аппарат. «Минолта» зажужжала, и он активировал строку поиска в телефонном справочнике Сан-Франциско — в частности, директорий компаний с указанием координат «Ресаррекшн Билдинг». Результат нулевой. Тогда он начал искать в справочнике Эдварда Келлера — тоже ничего.

Рид вынул из ксерокса распечатку заметки и еще раз ее перечел. А затем поднял стенограмму своего интервью с Келлером.

«Я знаю, что скоро снова буду с моими детьми. Что я избавлю их от чистилища. Бог в своей бесконечной милости открыл мне это.

Каждый день я благодарю и восхваляю Его. И каждый день я веду войну с сомнениями, готовясь к своему благословенному воссоединению».

Этот пассаж Рид перечел несколько раз и, сняв очки, задумчиво куснул кончик дужки.


«Скоро я снова буду с моими детьми».


Он профильтровал свои записи и нашел заметку Молли Уилсон:

«Глубоко травмированная личность; травмирован трагическим событием, в котором задействованы его дети; живет в плену иллюзий; взбадривает себя алкоголем и наркотиками; религиозный психоз…»


Религиозный психоз!


ФБР сообщило Молли о наличии у подозреваемого еще одного ключевого свойства. Рид просмотрел ее материал. Ага, вот оно. Такие люди всегда ревностно следят, как их дела освещаются в новостях, чтобы быть в курсе того, что известно полиции, и упиваться ощущением своей непобедимости, превосходства.

Келлер тогда сказал Риду, что подробно читал его статьи о Дэнни Беккере и Таните Доннер.

Рид потер усталые глаза, в которые будто песок был насыпан.

— Ты с ума сошел, Рид! В этот час здесь торчать! — В библиотеку, позванивая браслетами, продефилировала Молли Уилсон. В руке у нее был только что отпечатанный сигнальный выпуск «Стар».

— Дай глянуть, — протянул руку Рид и взял еще теплый и влажноватый, только что из-под пресса, экземпляр газеты.

— Я думала, ты сейчас зависаешь где-нибудь в баре. Мы, между прочим, занимаем передовицу.

Аршинный заголовок из заглавных букв вопил:



«СЕРИЙНЫЙ ДЕТОУБИЙЦА ПОХИЩАЕТ ВТОРУЮ ЖЕРТВУ!»





— Я не поверила дежурному, когда тот сказал, что ты сидишь здесь за работой. Что тебе приспичило, в такой час?

Уилсон склонилась над Ридом, ее душистые волосы мягко задели его плечо (о, этот аромат «Наваждение»[39]!).

— Пойдем пропустим по пивку? У фотографов зарезервирован столик в «Лу».

— Я пас.

— Ты пас? Интересно, кого и зачем? В чем срочность этих твоих бдений?

Рид посмотрел на Уилсон. Эх, была не была. Резко встав, он закрыл библиотечную дверь.

— Молли. То, что я сейчас тебе скажу, пусть останется только между нами.

Он возвратился к своему стулу. Уилсон заинтригованно присела на стол.

— Помнишь, я пошутил насчет того Келлера из группы скорбящих, когда ты составляла профиль для ФБР?

— Ну да.

— Прежде чем продолжим, прочти вот это.

Он дал ей свои заметки о Келлере, старые вырезки насчет трагедии двадцатилетней давности, а также ее собственный материал с психологическим профилем. Молли потребовалось меньше двух минут, чтобы все это проглотить. После этого Рид протянул ей листок с полицейским фотороботом и снимок с любительской видеозаписи подозреваемого, а также отчет Генри Кейна с фотопленкой группы скорбящих, которую он наснимал в гостях у доктора Мартин. Хотя Эдвард Келлер не хотел, чтобы его фотографировали, Кейн все равно его щелкнул — тайком, как заведено у большинства фотографов. Таково уж неписаное правило их профессии: никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться фото того или иного персонажа. Как, например, сейчас.

Уилсон поднесла пленку к фотомонитору и сощурилась на кадр с Келлером.

— Обалдеть, Том. Надеть на этого парня темные очки, и будет вылитый фоторобот. А ты что думаешь?

— А то, что он, может, и есть подозреваемый. Согласись, в этом что-то есть.

Уилсон пододвинула стул, села рядом с Ридом и начала просматривать бумаги.

— Как ты думаешь, что происходит?

— Мне кажется, он так и не смог смириться с тем, что трое его детей утонули. Погибли. Внутри на почве горя что-то перемкнуло, и он схватил Дэнни Беккера и Габриэлу Нанн как… заместителей, что ли. Суррогатов.

— А с делом Доннер это, по-твоему, стыкуется?

— Не уверен. Пока характер действий другой. То есть в том случае было найдено мертвое тело. Может, что-то пошло не так или это вообще никак не связано. Больше на ум ничего не идет. Да я и не знаю.

— Ого. Ты глянь!

Уилсон подчеркнула возраст детей Келлера на момент их гибели, после чего вертикальной чертой разделила пустой лист. Слева она обозначила «Джошуа Келлер» и написала цифру «3». Напротив него — «Дэнни Рафаэль Беккер, 3». Ниже, под именем Джошуа — «Алиша Келлер, 6». А напротив — «Габриэла Мишель Нанн, 5».

— Том, сличи эти заметки. Как раз двадцать первого, в юбилей трагедии, Габриэле исполняется шесть.

— А ведь верно.

— Теперь кое-что еще. Эти имена, — Уилсон обвела имена «Рафаэль» и «Габриэла». — Это же имена ангелов. Рафаил и Гавриил.

— Я тоже обратил внимание. А ты уверена?

— Я ж бывшая католичка. В старшем классе даже реферат писала про ангелов.

Рид вдумчиво изучил имена.

— Ангелы. В чем здесь смысл? Для него дети — типа ангелы или что?

— Может, ангелы-хранители?

— Возможно. Как раз соответствует его профилю. Он зациклен на трагическом событии с детьми.

— Да. Которые утонули.

— Религиозные эскапады — тоже о нем.

— Строительство церквей, двинутость на религии. Псих, который на почве горя крадет детей с ангельскими именами, причем по возрасту совпадающих с его собственными, ушедшими на тот свет.

Уилсон покачала головой.

— Что? — спросил Рид.

— Не знаю, Том. Звучит как-то неправдоподобно.

— Ну почему же, Молли. Помнишь ту мою статью о женщине, которая, выдав себя за акушерку, вынесла из роддома Ист-Бэй новорожденного?

— Да, интересная статья.

— По статистике ФБР, ключевой мотив при похищении младенцев — из клиник их, кстати, крадут в основном женщины — это страстное желание заменить ребенка. Так что не настолько уж это и фантастично. Нечто подобное, вероятно, мог испытывать и Келлер.

— Да, но ведь прошло двадцать лет? Ничего себе разрыв.

— Бывает и покруче.

— Хм, в таком случае все сходится. Почему б тебе тогда не пойти в полицию? Рассказать о твоей гипотезе Сидовски? Пускай все выяснит.

Рид молча на нее смотрел. Предложение было логичным, но он не мог. Уилсон это чувствовала.

— Это из-за той твоей осечки с прошлой догадкой? Ты теперь побаиваешься грохота выстрелов?

— Типа того. Что, если я скажу Сидовски, тот отправится к Келлеру, а он возьмет и окажется нормальным парнем? Он сейчас исцеляется в психологической группе, а тут еще близится годовщина смерти его детей. Что, если полиция его вспугнет, а он, недолго думая, возьмет и…

Рид осекся.

— Не хватало тебе еще одного суицида, — закончила за него Уилсон.

Том яростно потер лицо.

— Может, я и вправду ошибался насчет Франклина Уоллеса. Это меня преследует. Я просто не знаю.

— А вот я не думаю, что ты ошибался. Так или иначе, Уоллес был как-то связан с убийством Таниты. Может, это было преступление с сообщником.

— Ладно, допустим, что насчет Уоллеса я был прав. Но мне через это пришлось хлебнуть такого… По самое горло. Я этим просто разбит.

— А что, если все это действительно Келлер? Подумать только, что поставлено на карту. Речь идет о жизни детей.

— Я понимаю.

Он измученно ткнулся лицом в ладони.

Уилсон молчала, задумчиво прикусив губу. А затем, звякнув браслетами, энергично откинула волосы.