Что именно я сделал для Бориса, осталось сугубо между нами. Люси знала о существовании Бориса и один раз видела его. Вопросов о нем она не задавала, и за это я был ей благодарен. Только однажды она спросила:

«Почему он обратился не к кому-нибудь, а к тебе?»

Я не мог толком ответить на этот вопрос. Да и сам Борис тоже. С Борисом вышло вроде как с Бобби; по неведомой причине я притягиваю к себе самых ушлых людей с самыми сложными проблемами. И, пожалуй, мне это нравится.

Закончив разговор с Борисом, я последний раз позвонил Люси.

— На завтра все готово? — спросила она.

— Да, — ответил я.

— Отлично, тогда до встречи.

Я отложил телефон с ощущением вины. Я не только сам сидел по уши в грязи, но и затянул туда единственных людей, которых по-настоящему любил. Так уж получается, грязь мигом липнет к самым близким.

На сей раз проблема была в том, что я не знал, как выбраться из этой пакости. Обычный мой способ — откупиться — здесь не подходил. Даже будь у меня все деньги на свете — я понятия не имел, кому заплатить.

Надо бы сбавить обороты и часок-другой поспать. Иначе все полетит к чертовой матери уже по дороге в аэропорт.

Из всего, о чем я размышлял, меня в первую очередь мучил анонимный враг. Кто приходил ко мне в контору и просил разобраться в деле сестры?

Это был не Бобби.

И не Эд, бывший Сарин бойфренд, которого я видел на фото у Сариной мамаши.

Так кто же он, черт побери, и каковы его мотивы?

А что еще важнее: он приходил по собственной инициативе или его кто-то послал?

29

Два убийства, не пять. Я пытался превратить это в мантру, которая сама собой крутилась в голове. Чтобы мы не думали о том, что Сару обвиняли в пяти убийствах, а сосредоточились на двух, якобы совершённых ею в Штатах. В конце концов сработало. Может статься, даже и для Люси, которая после нашего разговора на террасе больше о виновности не заикалась.

Самолет на Нью-Йорк поднялся в воздух без четверти одиннадцать утра. Сложностей с выездом из страны у меня не возникло. Не знаю, то ли по халатности, то ли по наивности полицейские не отобрали у меня загранпаспорт и не заблокировали его. У нас будет четыре часа, чтобы пересесть на другой самолет и продолжить путь в Техас. Мы с Люси восседали в похожих на троны самолетных креслах и жевали орешки.

— В других обстоятельствах путешествие можно было бы назвать вполне приятным, — сказала Люси.

Я не ответил. Воспоминание о том, с какими чувствами я оставил Беллу у ее деда и бабушки, по-прежнему отзывалось болью. Если бы не Борис, который будет охранять девочку, она бы поехала с нами в США. Я бы никогда не расстался с нею, не позаботившись о ее безопасности. От полиции я никакой помощи не ожидал.

«Куда ты уезжаешь?» — спросил дед, встретив нас с Беллой в маленькой гавани, откуда на катере доставит внучку на остров.

«В Штаты».

«Как держать с тобой связь?»

«По тому номеру, который я дал тебе вчера. Или по электронной почте».

Он кивнул. Из всей родни Беллы по отцу больше всех мне нравился дед. Этот субтильный пожилой человек не задавал лишних вопросов, видимо полагая, что самое милое дело не вмешиваться в чужие личные дела и частную жизнь.

«Удачи», — сказал он, пожимая мне руку.

Он понимал, что что-то произошло, однако счел за благо не расспрашивать.

«Спасибо, — сказал я. — И спасибо, что позаботитесь о Белле».

Он положил ладонь ей на головку.

«За это благодарить вообще не стоит. Это тебе надо говорить спасибо. Снова и снова. За то, что ты все уладил. Тогда…»

Мы с ним тогда говорили об этом. Он согласился со мной. Паршиво, что тетка Беллы не захотела взять девочку к себе. Было бы так замечательно, если б Белла росла в обществе сверстников и при двух родителях. Но ей достался я. Что, в общем, не так уж и плохо, но могло бы быть лучше.

Люси погладила меня по плечу, вернула к реальности.

— С тобой все в порядке, Мартин?

— Нет.

Я закрыл глаза и прислонился затылком к подголовнику. Адреналин не давал расслабиться, и я страшно устал. Я не был в Штатах два с лишним года. Поклялся, что никогда туда не вернусь. И вот сидел в самолете, летевшем над Атлантикой. Бог весть, каких демонов и призраков минувшего разбудит эта поездка.

Многие знали, что когда-то я работал в Штатах полицейским, но мало кто знал, как я там очутился. Вообще-то история ничем не примечательная. Оттуда был родом мой отец. Он бросил меня и больше не вернулся. После гимназии я с отличным аттестатом в руках отправился в Техас повидать его. Вероятно, думал, что он сумеет ответить на мои вопросы. Но нет. Он встретил их в штыки. У него, мол, теперь другая семья. Не желает он, чтобы ему напоминали про давнюю хренотень, и хочет, чтобы я оставил его в покое.

Я не оставил. Думал, что, если дать ему немножко поразмыслить, он пожалеет, что бросил меня. Я родился в США, поэтому у меня есть американское гражданство. Родители познакомились, когда папаша по обмену учился в Стокгольме. А когда поняли, что Марианна беременна, уехали в США и прожили там два года. Чтобы я, как и отец, получил американское гражданство и чтобы Марианна имела возможность познакомиться с окружением мужа.

Когда мне исполнился год, они решили вернуться в Швецию. Марианна уехала первой, со мной и со всем багажом. Отец собирался приехать позже. Но так и не приехал. Позвонил Марианне и сказал, что раздумал. Ни она, ни я ему не нужны. По словам Марианны, тогда-то у нее и начались проблемы. Пьянство и курение. Все изменилось к лучшему, когда она встретила парня из Селена, который стал отцом моей сестры, но он тоже слинял, и весь цирк начался сызнова.

Помню, я очень удивился, когда приехал в Штаты. Я думал, что почувствую себя дома, что окажусь больше американцем, чем шведом. Этого не произошло. Сперва я решил, что все дело в Хьюстоне, где жил мой папаша. И переехал в Даллас. Там тоже ничего не вышло, и я вернулся в Хьюстон. Как стал полицейским, толком не помню. Маловероятно, чтобы я думал об этом еще дома, в Швеции. Должно быть, неожиданно подвернулся шанс, а ничего лучше у меня не было. Полтора года учебы — и я вышел на работу. Целый год выдержал, но потом уволился и после еще одной печальной встречи с так называемым отцом вернулся в Швецию.

Только спустя двенадцать лет я снова поехал в Штаты, уже как хорошо оплачиваемый адвокат. На моего папашу это не произвело впечатления. И виделись мы последний раз. Я и раньше не тосковал по нему и после его кончины тоже не тосковал.

Получаса не прошло, как я уснул в самолетном кресле. И спал, пока лайнер не пошел на посадку.



В Хьюстоне царила несусветная жарища. Самолет приземлился во второй половине дня, солнце плавило асфальт. Люси присматривала за багажом, а я пошел в прокат автомобилей. Об американцах можно говорить что угодно, но с автомобилями у них полный порядок.

— Обязательно было брать такую громадную машину? — спросила Люси, когда мы укладывали вещи в багажник.

— Другой не нашлось, — ответил я.

— Правда? — Люси уселась на переднее сиденье арендованного «линкольна».

Я несколько раз глубоко вдохнул горячий воздух и сел за руль. Странное ощущение — вернуться. Мне всегда казалось, будто я в конфликте не только с отцом, но и со Штатами вообще. Они слились воедино, стали одним целым. И уже оттого, что я сел в самолет и пересек Атлантику, я как бы вновь раздул давний конфликт.

Мотор ровно урчал, когда я вырулил из аэропорта. Широкие, как шведские картофельные поля, магистрали разбегались в разные стороны, и я руководствовался указаниями навигатора.

Остановиться мы решили в «Хилтоне», в центре Хьюстона. Хьюстон — город огромный. Сам центр невелик, но, если хочешь увидеть побольше, нужна машина или придется все время кататься на такси. Я точно помнил, где обитал мой папаша, но без крайней необходимости не собирался даже близко подходить к тому району. Его вдова наверняка до сих пор живет в том же доме. Куда подевались дети, мои сводные братья и сестры, я понятия не имел. Прошли годы, они давно стали взрослыми. Никаких чувств я к ним никогда не испытывал, и они тоже не пытались завязать со мной контакт. Кровные узы, черт побери, ничего не значат. — Как по-твоему, полиция уже знает, что мы уехали? — спросила Люси.

Я незамедлительно включил свой обычный мобильник. Важно, чтобы полиция могла связаться со мной, чтобы у них не возникло впечатления, будто я прячусь.

— Пока неясно. Но когда мы уезжали, я постарался отделаться от хвостов, так что они по меньшей мере гадают, куда мы подевались.

Мне совсем не хотелось, чтобы шведская полиция связалась с американскими коллегами и предупредила их. Я намеревался побеседовать с полицейскими как в Хьюстоне, так и в Галвестоне, и мне было важно обойтись без помех, ведь узнай они, что я сам стал субъектом дела об убийстве, поговорить не удастся.

«Хилтон» выглядел в точности как на картинке. Холодным и стерильным. Персонал вышколенный, в меру угодливый. На журнальном столике наших мини-апартаментов — бутылка охлажденного шампанского и корзина фруктов.

— Шикарно, — сказала Люси, беря в руки бутылку.

Бо́льшую часть денег я заработал на акциях, фондах, опционах и бог знает на чем еще. Как адвокату мне платят хорошо, но я считаю, что должен повышать свои доходы. Люси думает иначе, поэтому денег у нее поменьше, чем у меня. Она терпеть не может акции и фонды и, еще не совершив сделку, уже считает себя обманутой. Меня она слушать не хочет, да и не обязана. Ведь, если возникнут убытки, я за них отвечать не стану.

После перелета чувствуешь себя жутко грязным. Мы скинули одежду и стали под душ. Я любил Люси стоя, прислонясь к холодной кафельной стене. Получилось, может, и не лучшим образом, но было необходимо. Я предлагал заняться любовью еще в самолете из Нью-Йорка в Хьюстон, но Люси отказалась:

«Нет, нас могут оштрафовать».

«Если это единственное возражение, предлагаю разом двинуть в туалет», — отозвался я и расстегнул ремень безопасности.

Люси вздохнула, но не пошевелилась. И больше я об этом не заговаривал.

После душа, когда Люси сушила волосы феном, зазвонил мой мобильник.

Я замер.

Полиция, ясное дело. Уже.

Черт бы их побрал.

— Мартин Беннер, — сказал я в трубку.

Сперва было тихо, а потом и правда послышался голос Дидрика Стиля:

— Это Дидрик, как дела?

На подобные вопросы я не отвечаю.

Он помолчал, потом продолжил:

— Alright, я позвонил просто сказать, что ты можешь забрать свою машину.

Очко в пользу полиции. Они потеряли меня, потому и предлагают мне забрать ненаглядное имущество. Наверняка изрядно вспотели, не сумев отследить ни меня, ни мой мобильник.

— Спасибо, — сказал я. — Очень мило с твоей стороны.

— Когда заедешь за машиной? Чтоб я мог предупредить ребят в гараже.

Я рассмеялся.

— На следующей неделе.

По дыханию Дидрика я понял, как он занервничал.

— Мартин, какого черта, что ты задумал?

— Тебе волноваться не о чем. Сообщи заранее, если я понадоблюсь для нового допроса. Через двадцать четыре часа буду в твоем распоряжении.

Дидрик негромко застонал.

— Ты в Штатах, да?

Я не ответил.

Люси нагишом вышла из ванной. Встревоженно посмотрела на меня.

— Спасибо, что позвонил, Дидрик. Наверняка вскоре созвонимся снова.

— Псих ненормальный, ты в Техасе, так?

— Зачем спрашивать, если мы оба знаем, что ты можешь все выяснить через вашу первоклассную прослушку? Береги себя, а мы с Люси пойдем перекусить.

Дидрик вздохнул.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих поступках, — сказал он.

Именно в эту минуту я вскипел от злости. Кто Дидрик такой, чтобы говорить мне подобные вещи, в моей-то ситуации? Если бы он с самого начала как следует выполнял свою работу, вышла бы совсем другая история.

Я понимал, что навлек на себя новые неприятности, причем намного раньше, чем рассчитывал. Риск, что мы с Люси не сумеем поговорить с полицейскими дознавателями так, как рассчитывали, возрастал с каждой минутой. Поэтому я нарушил одно из своих главных правил. Солгал. Чтобы выиграть время и держать пульс Дидрика на приемлемом для меня уровне.

— Ты не ошибся, — сказал я, умудрившись придать голосу дрожь. — Я в Техасе. Приехал на похороны брата. О\'кей?

Люси смотрела на меня так, будто я потерял рассудок.

— Прости, — смущенно сказал Дидрик. — Я не знал, что у тебя есть брат. Но… Видимо, это сын твоего отца? В смысле…

— Верно, — сказал я, а сердце от стыда колотилось так, что, наверно, было видно невооруженным глазом. — Папашин младший. Нелегко было поддерживать отношения с братом, который вырос по другую сторону Атлантики, но я старался. Теперь его больше нет. Ты не волнуйся, как только его предадут земле, мы с Люси вернемся в Стокгольм.

Я прямо воочию видел, как Дидрик задумчиво кивнул, он всегда так делает, услышав что-нибудь умное. — Все уладится, Мартин. Уже то, что ты ответил на мой звонок, говорит обо всем, что нужно. Что ты не ударился в бега. Извини, что помешал, скоро созвонимся.

Закончив разговор и отложив телефон, я встретился взглядом с Люси.

— Проблемы? — спросила она.

— Ничего страшного, — ответил я.

Не говоря более ни слова, мы оделись. Этим же вечером мы встретимся с шерифом, о котором так тепло отзывалась Эйвор. С шерифом Эстебаном Стиллером. Я сумел связаться с ним по телефону. И хотя в детали я вдаваться не стал, он сразу изъявил готовность повидаться.

Встреча с шерифом манила, как оазис в пустыне. Черт побери, лишь бы этот малый снабдил нас важной информацией! Потому что мое время истекало быстрее, чем я рассчитывал.

30

Кафе «Олд ривер» располагалось на окраине Хайтс, хьюстонского района, где Сара Телль работала няней. Я никогда раньше там не бывал, не в пример шерифу Эстебану Стиллеру. Он и предложил встретиться именно там.

Эйвор описывала Эстебана как классного парня. Уже через пять минут я был готов с ней согласиться. А о Люси даже и говорить нечего. Она прямо загорелась.

— Я, понятно, навел о вас справки, — сказал Стиллер, когда нам принесли кофе. — Недолго вы сумели выдержать в полицейских.

— Верно, — сказал я. — Это было не мое.

— По словам вашего начальства, которое по-прежнему на службе, у вас был огромный потенциал.

Опустив глаза, я помешал ложечкой кофе. Я не заслуживал похвал за работу в хьюстонской полиции.

Эстебан Стиллер откинулся на спинку стула.

— А вы? — обратился он к Люси. — Вы тоже в глубине души полицейский?

Она тряхнула головой, так что локоны заплясали на плечах.

— Нет, я просто юрист.

Просто юрист. Будто мой полицейский аттестат имел большое значение.

— Понимаю, — сказал Стиллер с той неподражаемой интонацией, с какой произносят эти слова только американцы.

I see.

Да неужели?

— И теперь вы здесь, чтобы побольше узнать о жизни и приключениях Сары Телль.

Поворот в разговоре произошел без предупреждения и принес облегчение. Ни у кого из нас не было времени болтать о пустяках.

— Именно так, — сказал я. — Нам интересно все, что вы можете сообщить.

— Но вы, наверно, ознакомились с документацией?

— В основном, — сказала Люси.

— Тогда мне не очень понятно, чем я могу помочь.

Он покосился на часы, отхлебнул пива, которое заказал к кофе. Немыслимая комбинация в моем мире. — Например, нам хотелось бы знать, были ли другие подозреваемые в хьюстонском и галвестонском убийствах, — сказал я.

— А вот мне хотелось бы знать, почему вы летите аж в Хьюстон, чтобы копаться в старом дерьме.

Он со стуком отставил пивной стакан, взгляд был уже не столь дружелюбен.

— Я полагал, что уже объяснил, — заметил я.

— Вы сказали, что брат Сары пришел к вам в контору и попросил помощи, — сказал Стиллер. — Через полгода после ее смерти. А еще вы сказали, что начали раскапывать это дело и что Бобби неожиданно был убит.

Верно, я так и сказал. Подумал, что нам не пойдет на пользу, если я сообщу, что приходил ко мне вовсе не Бобби. Точно так же, как рассказ, что и меня самого подозревают в убийстве, отнюдь не укрепит доверия. — Уже выяснили, кто стоит за этим убийством? — как по заказу спросил Стиллер.

— Пока нет, — ответил я. — Но они работают.

Я достал железнодорожный билет, полученный от фальшивого Бобби и вместе с показаниями Дженни Вудс свидетельствовавший о том, что на галвестонское убийство у Сары Телль было алиби. Протянул его Стиллеру.

— Вот, — сказал я. — Узнаёте?

Он взял билет.

— Разумеется. С ним приходила подружка Сары. Эта… как ее…

— Дженни, — сказал я. — Вудс. Она тоже мертва.

Стиллер медленно положил билет на стол.

— Как она умерла?

— Как Бобби. Обоих сбил автомобиль, с промежутком менее часа.

Я постарался рассказать обо всем как можно короче, опять же не упоминая о мнимом собственном участии. Мне вдруг показалось странным, что и Бобби, и Дженни двигались по городу в такую поздноту. Куда они направлялись?

— Вот хреновина, — сказал Стиллер.

Хотелось бы мне услышать такую реакцию от Дидрика.

Я забрал билет и спрятал во внутренний карман пиджака.

— Интересно, у кого есть причина заставить этих двоих замолчать спустя столько времени, — сказал Стиллер.

— Разве это не очевидно? — бросила Люси с такой резкостью, какую мне редко доводилось слышать в ее голосе. — Только у одного человека есть причины желать им смерти: у настоящего убийцы.

И это произнесла Люси, которая, как мне казалось, в глубине души была совершенно уверена, что преступления совершила именно Сара.

Стиллер молчал, глядя в большое окно, возле которого мы сидели. Долго следил взглядом за проезжавшими мимо автомобилями.

— Давайте прогуляемся, — сказал он и встал.

Мы оставили на столе чашки и пиво. Помнится, так и не оплатив заказ.



— Вы думаете, мы работали спустя рукава, — сказал Стиллер, когда мы вышли на небольшую дорожку.

Просторные виллы южного штата, украшенные флагами, располагались на газонах, от которых веяло вечным летом и редкими осадками. В таком же районе жил мой отец.

— Думаете, мы игнорировали альтернативных подозреваемых и оставили без внимания некоторые зацепки. Вы ошибаетесь. Мы буквально каждый камень перевернули. Вызывали на допрос бывшего парня Дженни, потому что он в пьяном виде неоднократно скандалил с таксистами. Несколько хьюстонских таксомоторных компаний запретили ему проезд в такси. Кстати, они и сообщили нам, что он может быть замешан в убийстве. Однако, в отличие от Сары, у него было алиби буквально на каждую минуту того вечера. Он был причастен к другой потасовке и фактически всю ночь просидел в участке. Весьма неприятно, конечно, но тот, кто засадил его под арест, не заполнил соответствующие документы, и напрасно.

Стиллер пожал плечами, будто считал, что невелика важность, если кто-то всю ночь сидел под замком, а в полицейских сводках об этом вообще не упомянули. — А другие? — спросил я.

— Какие другие?

Тут я невольно призадумался. Сарин папаша, по всей видимости, в Техасе не появлялся. Но ее эксбойфренд, Эд, сюда приезжал. А кроме того, был некто по имени Люцифер.

Я назвал Стиллеру того и другого.

Он мгновенно остановился.

— Про Эда можете забыть, — сказал он. — На момент обоих убийств его в Штатах не было. А вот Люцифер. Откуда вам известно это имя?

— Не знал, что это имя, — сказал я.

Я снова разозлился. Они и вправду не читали Сарин дневник.

— Отвечайте, — резко бросил Стиллер.

— О человеке по прозванию Люцифер я узнал из дневника Сары. Из того самого дневника, которым Дженни пыталась заинтересовать вас и ваших коллег.

Стиллер утер потный лоб. Слишком жаркий вечер для прогулок.

— Если Люцифер тот, о ком я думаю, к убийствам он отношения не имеет, — сказал он и пошел дальше.

— А кто он? Или она? — спросил я.

— Это выходит за рамки расследования убийств, в которых замешана Сара, поймите.

Мы кивнули. Понимаем.

— Люцифер заправлял одной из крупнейших сетей наркотрафика, раскрытых нами здесь, в Техасе. Сам я не имел отношения к расследованию, но многие из моих коллег в нем участвовали. Долгие годы наркомафиози орудовали на свободе, но в конце концов нам удалось их накрыть. За одну ночь было арестовано более пятидесяти человек по всему Техасу. Вдобавок более ста нелегальных мигрантов были взяты под стражу и депортированы из страны. Превосходная чистка, можно сказать.

Он явно гордился своими коллегами. Я попытался представить себе что-то подобное в шведском контексте. Безуспешно. Никто не рискнет похвастаться, что за одну ночь депортировал сотню людей, не имеющих документов.

Но при всем хвастовстве он не желал признать связь между Сарой и крупным заправилой мафии. — Сара занималась наркотиками? — спросил я.

— Сара всем занималась, — сказал Стиллер. — Наркотиками, проституцией и убийствами. К такому выводу мы пришли, собрав сведения о ее деятельности в Галвестоне. Полагать, что кто-то преследовал ее на двух континентах и совершил от ее имени ни много ни мало пять убийств, просто невообразимая глупость. Люцифера вы можете оставить в покое. Она его не знала. В дневнике речь наверняка о ком-то другом.

Здесь наши мнения расходились, но я промолчал. Много дней я пытался понять, кем может быть враг Сары, подставивший ее под пять убийств. И сейчас в мозгу впервые забрезжил ответ на этот вопрос.

Я заставил себя идти дальше, хотя предпочел бы остановиться и перевести дух.

Наркота, проституция и убийства.

А потом мать-одиночка в очках и жакете.

Я пробовал выстроить на этом контрасте аргумент в пользу Сары. Но Стиллер и слушать не стал.

— Мы говорим о безалаберной девчонке, которая еще подростком одной ногой, а то и обеими стояла по ту сторону закона, — сказал он, — и которую продавал собственный папаша. Нельзя просто взять последние годы ее жизни и объявить: «Смотрите, какая образцовая гражданка». Это несерьезно. Совершая первое убийство в Галвестоне, Сара уже была по уши в дерьме.

— Но как она могла находиться в Галвестоне, если ее подружка Дженни может подтвердить, что именно тогда она была в Сан-Антонио?

— Могла, — тихо сказала Люси.

— Что?

— Ты сказал, она может засвидетельствовать алиби Сары. А я поправила: могла.

— Спасибо за поправку, — сказал я. — Не сходится, Стиллер. Сара невиновна в убийствах. И в галвестонском, и в хьюстонском. А тем более в тех трех, какие взяла на себя в Швеции.

Стиллер опять остановился.

— Пожалуй, я кое-что вам расскажу. Об этом известно очень и очень немногим, однако же я считаю, вы должны знать, чтобы не гоняться за призраками до конца своих дней. Я могу надеяться, что вы сохраните все в секрете?

Мы стояли в тени огромного пробкового дуба. Люси незаметно приподняла волосы, от которых спине было жарко. На ткани блузки виднелись пятнышки пота.

— Можете на нас положиться, — заверил я совершенно искренне. — Мы не из болтливых.

Стиллер как будто бы долго взвешивал за и против и наконец сказал:

— Ладно. Возможно, позднее я пожалею, но сейчас считаю, вы должны знать, почему я так уверен, что Сара действительно совершила убийство здесь, в Хьюстоне.

Мы ждали. Где-то в саду залаяла собака, мимо проехал мужчина на здоровенном джипе. Здесь могло бы пройти мое детство. И черт его знает, кем бы я тогда стал.

— Был свидетель, — тихо сказал Стиллер.

— Свидетель? — повторил я.

Он кивнул.

— Свидетель чего?

Сердце стучало вдвое быстрее обычного, пока я ждал ответа.

— Убийства таксиста.

31

Я рассмеялся:

— Свидетель. Ни разу не упомянутый в материалах расследования. Весьма загадочный свидетель.

— Не загадочный, а требующий защиты, — возразил Стиллер, поморщившись.

Я нахмурился. В надежде, что недопонял.

— Вижу, вы соображаете, — сказал Стиллер. — Сначала у нас была только фотография Сары, сделанная в ту минуту, когда она выходила из такси. А напечатав снимок в газетах, мы нашли человека, который кое-что видел. Он случайно находился на месте происшествия и со страху спрятался за мусорным баком, когда женщина клюшкой для гольфа насмерть забила таксиста. Свидетель идеальный, но совершенно бесполезный, впервые в жизни я столкнулся с подобной ситуацией. Дело в том, что двумя годами ранее он выступал в Калифорнии как свидетель на громком процессе над наркоторговцами, а затем ФБР включило его в программу защиты свидетелей, то есть снабдило новой идентичностью.

— Стало быть, вы не могли использовать его информацию?

— Ни письменно, ни устно. В полиции об этом знали только я и еще кое-кто из коллег. По нашей просьбе ФБР подготовило устную информацию и сообщило нам.

Возражения застряли у меня в горле.

— Значит, вы никогда не видели этого человека?

— Нет.

Повисло молчание, такое же удушливое, как и зной.

— Вот хреновина, — прошептал я.

Стиллер вздохнул, сунул руки в карманы брюк.

— Закавыка в том, что мы не знали, кто такая Сара. Иначе бы мигом ее разыскали. А так минуло несколько лет, пока нашли. Через ФБР мы тогда предъявили свидетелю еще одну ее фотографию. И он вновь подтвердил, что убийца именно она.

Я провел ладонями по лицу.

— Не понимаю. Люди видели, как она вылезла из такси и вошла в ночной клуб. Как же она потом отыскала этого шофера?

— Тем вечером Сара пошла в ночной клуб одна, — сказал Стиллер. — По нашей версии — сбывать наркотики или торговать собой. В подвале клуба занимались тем и другим. Свидетели видели, как всего через час она покинула клуб. Мы полагаем, что ей случайно попалось то же такси. Вероятно, шофер пытался снять ее за деньги, но мы не знаем. По какой-то причине он завез ее в темный переулок и вылез из машины.

— Возможно, пытался ее изнасиловать, — пробормотала Люси.

— Возможно, — кивнул Стиллер. — Так или иначе, я считаю показания свидетеля стопроцентно надежными. Так что о ее невиновности говорить не приходится.

Увидев выражение моего лица, он поспешно добавил:

— Конечно, насчет шведских убийств я ничего сказать не могу. Если честно, то я очень удивился, когда выяснилось, что она серийная убийца.

Настал мой черед скрестить руки на груди. Невзирая на жуткий зной, меня бросило в озноб.

— Почему? Почему именно это вас удивило, а все прочее нет?

Стиллер искоса посмотрел на меня, потом перевел взгляд на кошку, которая перебегала улицу.

— И убийство в Галвестоне, и убийство здесь, в Хьюстоне, отмечены явными признаками ярости и внезапного порыва, то есть не были спланированы заранее. В обоих случаях мы пришли к выводу, что убийства явились результатом неожиданно вспыхнувших конфликтов. И то, что Сара употребляла наркотики, наверняка сыграло свою роль. Наркоманы, как известно, с легкостью впадают в безрассудство и паранойю. Но, даже исходя из весьма скудной информации, какой я располагаю, убийства в Стокгольме были иными. Более продуманными, менее жестокими. Если вообще можно говорить об убийствах как о более или менее жестоких.

Он прав. Во всем прав. Ведь в последние годы Сара не была наркоманкой. Жила без наркотиков. Наверняка взяла себя в руки ради сына. Следила за собой, держала в порядке и себя, и ребенка. Стало быть, вполне естественно, что ее изменившееся поведение отразилось и на совершенных ею убийствах.

Если она в них виновна.

Несмотря на все представленные доказательства, общая картина у меня все равно упорно не складывалась. И решение поехать в Техас вдруг показалось мне в высшей степени правильным. Именно здесь что-то пошло не так, именно здесь Сара раз и навсегда лишилась всякой возможности обеспечить себе нормальное будущее.

Стиллер совершенно справедливо отметил: убийства в Стокгольме и убийства в Техасе разделяла четкая граница. Я не ошибся, когда решил сосредоточиться на тех, что произошли в Штатах. Но, увы, мне — хоть и с большой неохотой — пришлось признать, что, судя по всему, Сара могла-таки совершить одно из убийств. Хьюстонское. То, которое называли ее вторым убийством, а было, вероятно, единственным.

Но как все это могло случиться?

И как вышло, что не кто-нибудь, а я оказался втянут в последствия драмы?

— Я не сдамся, — сказал я и заметил, что Люси смотрит на меня, сочувственно и устало. — Не было Сары в Галвестоне той ночью, когда в отеле убили женщину. Она была в Сан-Антонио, с Дженни Вудс. Которую кто-то насмерть задавил после того, как она рассказала мне, что знала.

Мимо проехала еще одна машина. Громадный «крайслер». Чем были бы американцы без своих здоровенных автомобилей? Есть ли здесь вообще люди, которые хотя бы иногда ездят на автобусе?

— Вряд ли мы продвинемся дальше, — сказал Стиллер. — Вы убеждены в своем, я — в своем. Значит, Дженни говорила, что Сары вообще не было в Галвестоне? Интересно. Потому что мой коллега Ларри Бенсон вполне уверен, что допрашивал Сару в Галвестоне после убийства, так как она жила в том же отеле, где все случилось.

— Полагаю, вам известно, что Ларри Бенсон не раз пытался приударить за Сарой, когда она бывала в Галвестоне? — сказал я. — А Сара осталась совершенно равнодушна, и все кончилось тем, что она выплеснула ему в физиономию чашку горячего кофе.

Впервые мне показалось, что сейчас я увижу, как Стиллер смеется.

— Господи, по-вашему, он пытался подставить Сару под убийство только потому, что она отвергла его ухаживания? — Он покачал головой и вышел из благословенной тени под дубом.

— Стало быть, вы знали эту историю? — повторил я.

— Нет, — ответил Стиллер. — Честно говоря, меня удивляет, что вы верите в это вранье. Я имею в виду не то, что Ларри пытался закадрить Сару, это как раз очень даже возможно. Но чтобы он настолько рассвирепел из-за того, что она выплеснула ему в лицо кофе…

— Черт с ним, с кофе, — перебил я. — Я пытаюсь сказать, что он выдумал, будто она жила в отеле, так как не хотел раскрывать правду о том, почему узнал девчонку-наркоманку, которую не видел несколько лет.

Стеллер снова посерьезнел.

— Вы же не видели подписанный протокол допроса, верно? — спросил я.

— Нет, но она значилась в списке опрошенных свидетелей.

Я не знал, смеяться мне или плакать.

— Позвоните в отель, — сказал я. — Попросите их проверить по журналу. Клянусь, в те выходные ее там не было.

Но Стиллер только головой покачал и неожиданно остановился перед каким-то домом.

— Знаете, кто здесь живет?

Мы с Люси недоуменно смотрели на дом.

— Нет.

— Хозяева Сары. Если захотите их повидать, то они живут здесь. — Эстебан Стиллер медленно повернулся к нам и коротко кивнул. — Засим наша прогулка закончена. Я возвращаюсь в кафе, заберу машину. Больше у меня нет для вас времени. Но встретиться с вами было приятно. Всегда приятно видеть скандинавских идеалистов, которые не желают видеть мир как жалкое место, каковым он является.

Он пожал руку Люси, потом мне.

— Больше мне не звоните, — сказал он, и я понял, что действовать наперекор рискну разве только при опасности для жизни.

Я проглотил комок в горле. Но я еще не все узнал.

— Люцифер, — сказал я. — Я хочу больше знать о Люцифере.

Стиллер крепче стиснул мою руку и притянул меня к себе, так что в лицо пахнуло запахом табака.

— А теперь слушайте очень внимательно. Предупреждаю последний раз, и только потому, что вы мне нравитесь. Держитесь подальше от этого человека. Вам не жить, если вы с ним столкнетесь. И последний раз: Сара не имела к нему никакого отношения.

Я продолжал гнуть свое. Упрямо и отчаянно после всего, что услышал.

— Но согласитесь, странно, что он упомянут в Сарином дневнике. — Я высвободил руку.

— Если она имела в виду того же Люцифера, то да. Странно. Но объяснимо. Сара занималась продажей наркотиков и проституцией. Кто знает, может она находилась где-то на периферии его организации. Тогда мы могли проморгать ее в расследовании. Само собой, трудно выловить всех в сети такого масштаба.

Я покачал головой:

— Дневник оставляет впечатление, что она знала его лично.

Стиллер расхохотался:

— Немыслимо. Послушайте доброго совета. Не цепляйтесь за нити, ведущие к Люциферу. Вам отнюдь не захочется иметь с ним дело.

— Я не собирался контактировать с ним в тюрьме, — сказал я. — Просто хотел побеседовать с кем-нибудь из дознавателей, которые занимались его сетью и деятельностью.

Взгляд Стиллера потускнел:

— Люцифер не в тюрьме.

— Но вы же говорили…

— Я говорил, мы накрыли сеть. Но Люциферу смогли предъявить только тяжкие телесные. Он отсидел меньше года. И я повторяю: кончайте копаться во всем этом. Держитесь подальше от Люцифера и от моих коллег. Потому что ни один не станет говорить о нем. Ни один.

Стиллер отвернулся и направился к дороге.

Мы провожали его взглядом, пока он не свернул в сторону кафе.

И словно растворился в пустоте.

32

Вино в баре отеля отдавало на вкус мылом.

— Мерзость, — сказала Люси, отодвигая бокал.

— Ну и ладно! — Я жадно выпил кислятину. Будь у меня возможность ввести алкоголь внутривенно, я бы с радостью согласился.

— Она убила таксиста, — сказал я.

— Знаю, — сказала Люси.

— Но ее же не было той ночью в Галвестоне.