Еще одним способом пополнить доходы и снизить расходы казны стало огосударствление немалой части экономики и превращение ее в императорское хозяйство. Обширные государственные земли (patrimonium), дворцовые имения (res dominica), личные владения императора (res privatd) и императорские мануфактуры (fabricae) становятся «достоянием империи». Доходы от императорских земель и поместий шли прямо в казну.
Это явление не ново и встречается еще в «дворцовых экономиках» Древнего мира, в Крито-Микенской цивилизации и в Египте. Куда интереснее обстояла ситуация с государственной промышленностью — императорскими мастерскими и мануфактурами, которые Диоклетиан организовал за полтора тысячелетия до рождения Карла Маркса, социалистических теорий, колхозов, совхозов и пролетарских фабрично-заводских коллективов.
Первоначально мануфактуры предназначались для удешевления снабжения армии. Производства обычно находились на пересечениях путей добычи сырья или близко к потребителю, то есть к армии: в стратегически важных Медиолане, Аквилее и Равенне, в Сирмии (Сремска Митровица), Аугусте Треверов (Трир), в Лугудуне (Лион). Офицеры носили бронзовые доспехи, украшенные серебром и золотом, изготовленные на пяти разных fabricae. Римские лучники пользовались луками, сделанными в италийской Павии, и стрелами, произведенными в галльском Маконе.
Появились императорские красильни, прядильни, ткацкие и суконные мастерские. Форму пехотинцев (рубашку, тунику и плащ) ткали и шили на имперских текстильных мануфактурах. На специализированных fabricae шили солдатскую обувь. Римские кавалеристы воевали на конях с императорских конезаводов Каппадокии, Фракии или Испании.
В дальнейшем императорские мастерские диверсифицировали производство и занялись «товарами народного потребления». Некоторые императорские fabricae владели монопольным правом производства важнейших продуктов, — например, вооружений, или даже кирпича: весь кирпич Римской империи с ее громадными объемами строительства изготавливался на императорских предприятиях.
В мастерских императора трудились рабы и осужденные, но среди ремесленников были и свободные люди, которых со времен Диоклетиана прикрепили к рабочему месту. К «фабрикам» прикреплялись не только отдельные ремесленники и их семьи, но даже многочисленные ремесленные коллегии (корпорации). Например, в римском Карфагене существовали корпорации, прикрепленные к ткацким мастерским, а также корпорации морских перевозчиков, занятые транспортировкой государственного зерна.
Считается, что прикрепление к мануфактурам было менее жестким, чем в сельском хозяйстве, за исключением металлургических и оружейных производств: занятые здесь мастера пожизненно оставались при своей профессии и выполняли определенную норму выработки.
Чтобы удержать оружейников и металлургов, применялись самые жесткие меры. Конституция императоров Аркадия и Гонория от 388 года велит: «Оружейным мастерам надлежит выжигать на руках клеймо как официальный знак по образцу рекрутов, чтобы по крайней мере таким образом можно было узнавать скрывающихся». Клеймили или метили татуировками солдат, оружейников, аквариев, красильщиков, кирпичников и мастеров других профессий. В аналогичном положении, что оружейники, находились монетчики, ткачи шерстяных и льняных полотен, металлисты, горнорабочие...
За выполнение нормы производства и за дисциплину отвечала корпорация: из-за проступка одного расплачивались все.
Государство начало управлять и частными производствами, которыми владели свободные люди. В III—IV веках городские ремесленники оказались в ситуации глубокого кризиса и, похоже, не сопротивлялись, когда их затронул процесс закрепощения, который, впрочем, сопровождался раздачей выгодных государственных заказов.
При Диоклетиане ремесленников-частников принудительно объединили в коллегии. Ремесленники-коллегиаты должны были поставлять свою продукцию и услуги государству по твердым ценам. За уплату налогов коллегия отвечала в порядке круговой поруки. Указ императора запрещал коллегиатам покидать город, а если некий смельчак все же нарушал этот запрет, то его, пойманного, возвращали в город в цепях и клеймили каленым железом. В документах имперских канцелярий коллегиатов называли рабами государства. Это, разумеется, лишь бюрократическая метафора, но весьма показательная.
Императорскими имуществами заведовал штат чиновников приблизительно в 400 человек. Злоупотребления управляющих и бюрократов, надзирающих за государственными предприятиями, были гомерическими, против коррупции не помогали ни налагаемые на управляющих штрафы, ни конфискации. Из материалов ведомства императорских имуществ видно, что массово крали и обманывали все, от чиновников до последнего раба, а мастера, будь то рабы или свободные, не менее массово покидали императорские мастерские и поместья, пытаясь скрыться.
Тем не менее система «государственного производства», пусть и далекая от эффективности, работала и выполняла свою задачу.
* * *
Как повлияли столь резкие перемены на благосостояние населения Римской империи? Простого ответа на этот вопрос нет, во-первых, из-за хозяйственного многообразия территорий государства, во-вторых, из-за отсутствия надежных данных.
К примеру, Лактанций, враг Диоклетиана, рисует устрашающие пейзажи:
«... зрелище вражеского набега и ужасного завоевания. <... > Каждый приходил с детьми и рабами. Слышались звуки пыточных орудий и удары плетей, детей вешали в присутствии отцов, всех вернейших рабов истязали в присутствии отцов, а жен — в присутствии мужей. Если всего (этого) не хватало, их самих пытали в присутствии тех, чтобы, когда боль одолевала, они приписывали себе то, чем не владели. Ни возраст, ни состояние здоровья не служили оправданием. Больных и расслабленных приносили; устанавливая возраст отдельных лиц, молодым года добавляли, а старикам снижали».
Учитывая название произведения, из которого взят этот отрывок, — «О смертях гонителей», — едва ли можно считать приведенную картину типичной или хотя бы адекватной, даже при том, что злоупотреблений хватало.
История не знает примеров, когда сборщиков налогов встречали бы с бурным восторгом или по меньшей мере с равнодушием. Многие землевладельцы, как свидетельствуют законы и документы, пытались сократить свои налоговые выплаты, в том числе с помощью изобретательного мошенничества и откровенных афер. Судя по этим нарушениям и по обилию письменных просьб об освобождении от налоговых обязательств, императоры III—IV веков уверенно сумели внушить своим подданным мысль о том, что налоги — неотъемлемая часть жизни цивилизованного мира.
Вместе с тем латинские писатели-панегиристы сообщают, будто в Галлии, где заброшенные поля много лет зарастали лесной чащобой, прежние варвары теперь возделывают землю, поставляя казне зерно и скот.
В строках о том, что вернулся долгожданный мир, а изобилие похорон сменилось изобилием урожаев, читателю-скептику, вероятно, послышатся чрезмерные восторги, но нельзя забывать, что при Диоклетиане в Галлии прекратились разбой и набеги варваров, воцарился долгожданный мир — первое условие процветания. Будь Лактанций прав, в отсутствии единства Римская империя, терзаемая мятежами и варварами, пала бы двумя веками раньше... Археологические исследования показывают, что в начале IV века уровень жизни повысился даже в беднейших регионах.
Администрация Диоклетиана хорошо понимала опасность произвола крупных землевладельцев на местах. Отъем земли, насильственный или под предлогом «покровительства», нередко провоцировал разбой и мятежи. Против такого рода инцидентов направлен рескрипт 293 года, который разрешает истребовать обратно слишком дешево проданную землю:
«Если ты или твой отец продали вещь слишком дешево, то человеческое отношение к тебе требует, чтобы ты или получил обратно проданный участок, возвратив покупателям деньги (расторжение должно происходить в суде), или, если это предпочитает покупатель, дополучил то, чего не хватает до справедливой цены. При этом цена считается низкой в том случае, если она ниже половины истинной цены».
Этот документ дополняется законами 294 года, направленными против захватов земли силой и против произвола кредиторов и «патронов».
Такую меру нужно рассматривать в контексте общей сверхзадачи геформ Диоклетиана: спокойствие на границах и гражданский мир в империи. Но внутренний мир возможен, лишь если привлечь на сторону императора как можно больше слоев населения, чтобы в императорской власти видели защитницу всех сословий, всех провинций и всех народов. В целом эту сверхзадачу тоже удалось реализовать. Впрочем, после Диоклетиана практика поддержки мелких и средних землевладельцев прекратилась. Иные времена, иные песни...
Эдикт о ценах
Неизвестно, что за «светлая голова» подала императору сомнительную идею установления максимальных цен на более чем тысячу наименований товаров и услуг, сельскохозяйственных и ремесленных — военный коммунизм образца поздней античности. Эдикт 301 года о максимальных ценах (Edictum de pretiis rerum venalium) — крупнейший провал в серии экономических реформ Диоклетиана, по большому счету успешных.
Убедившись, что даже при хорошем урожае цены продолжают расти, император ввел закон, определяющий максимальный уровень цен и зарплат. Опустим вводную лирическую часть закона, возлагающую вину за рост цен на общее падение нравов, и прочтем его содержательную часть:
«...Руководствуясь всей совокупностью обстоятельств, выше изложенных, как это диктует сама человечность, признали мы, что цены на товары надо установить, что несправедливо, когда очень многие провинции наслаждаются счастьем желанной дешевизны и привилегией изобилия, чтобы, если дороговизна появится [от чего да хранят нас боги], жадность, которая, как разбросанные поля, не может быть объята и ограничена, нашла бы себе сдержку в наших постановлениях, в нашем умеряющем законе.
Итак, мы постановляем, чтобы цены, указанные в прилагаемом перечне, по всему государству так соблюдать, чтобы каждый понял, что у него отрезана возможность их повысить... Продавцам и покупателям, у которых в обычае посещать порты и объезжать чужие провинции, надлежит в будущем так себя ограничить, чтобы, зная, что во время дороговизны установленные цены они не могут повысить, они бы так рассчитали все обстоятельства дела, чтобы было ясно, что они поняли, что никогда по условиям транспорта товары нельзя продавать выше таксы...
Мы постановляем, что, если кто дерзко воспротивится этому постановлению, тот рискует своей головой. Пусть никто не считает, что закон суров, так как каждому предоставлена возможность избежать опасности через сохранение умеренности. Той же опасности подвергается человек, который из жадности к наживе будет соучастником в деле нарушения этого закона. В том же будет обвинен и тот, кто, владея необходимыми для пропитания и пользования средствами, скроет их. Наказание должно быть серьезнее для того, кто искусственно вызывает недостаток продуктов, чем для того, кто нарушает закон...»
Эдикт устанавливал одни и те же максимальные цены для всех провинций необъятной империи, от лесов Галлии до пустынь Мавретании и от полей Антиохии до предгорий Альп. Т. Моммзен метко назвал эту меру «административным безумием». Правда, эдикт действовал исключительно на восточных территориях, где правили Диоклетиан и Галерий. Ни Констанций, ни верный Максимиан даже не опубликовали его, напрочь проигнорировав.
Результат эдикта был предсказуем, о чем Лактанций, путая причины и следствия, рассказывает не без злорадства:
«Устроив, посредством различных ухищрений, немыслимое повышение цен, он попытался установить закон о ценах на товары. Тогда из-за скудости и нищеты пролилось много крови, так что даже непричастные к торговле были охвачены страхом, а дороговизна свирепствовала все сильнее, пока тот закон после многих смертей не сошел на нет сам собой».
Разумеется, в отсутствие твердых денег попытка директивного установления цен привела к исчезновению товаров с рынка и вызвала очередной виток гиперинфляции. Поэтому, каралось неисполнение эдикта о ценах или нет, нарушали его все, повсеместно и в любой момент времени. В 305 году нелепый акт был отменен, а нам остается надеяться, что автору этой безумной затеи справедливо снесли голову — по совокупности деяний и последствий.
Новая армия
Таких эпохальных перемен, как при Диоклетиане и наследовавшем ему Константине, армия Римской империи не знала со времен Гая Мария. В эпоху принципата армия насчитывала 350-400 тыс. человек, из них на Рим и Италию суммарно приходились 50-60 тыс. солдат преторианских когорт, а остальные легионы стояли в провинциях, в основном в лагерях (castra) и крепостях (castella) пограничных областей.
На первый взгляд, армия Римской империи была достаточно велика. Но читатель, взглянув на карту, поймет, что с учетом протяженности границ, обширности территорий государства, низкой скорости сообщений и медленной переброски армейских частей, эта армия скорее мала и даже недостаточна для задач обороны.
Состояние пограничных частей (limitanei) римской армии в III веке было, скажем прямо, аховым. Стоящие на границах легионы превратились в «колхозы», обросли хозяйством, торговыми связями и даже производствами, а солдаты, получившие дозволение жениться и покупать земли, обзавелись семьями. Армия из мобильной и маневренной превратилась в статичную.
Такое войско едва ли было готово встретить и отразить нападение варваров. Это были типичные военные поселения, проще говоря — носившие форму крестьяне, практически разучившиеся воевать. Детям этих солдат отдавали предпочтение при рекрутском наборе, а затем в III веке солдатская профессия становится наследственной.
При обострении ситуации на границе всегда требовались подкрепления, а войска первой линии должны были выдержать первый удар и дождаться подмоги. В острейших ситуациях из подразделений, размещенных в провинциях, формировали экспедиционный корпус, но с ростом численности вражеских варварских войск и с улучшением их боевых качеств (а они многому научились у римлян!) эта тактика, похоже, перестала действовать.
В сообщениях о нападениях варваров мы постоянно читаем о недостатке сил для отражения атаки. Граница в конце III — начале IV века постоянно пылает войной; ни превосходная выучка легионеров, ни их дисциплина (там, где состояние армии позволяло говорить о хорошей боевой подготовке и строгом орднунге) уже не приносят решительных побед.
«Размягчение», «размывание» прежней римской армии шло еще и потому, что на границах ее начали комплектовать местным населением. Можно рассматривать это явление как романизацию варварского населения, а можно — как варваризацию армии. Влияние было, конечно же, взаимным, как мы увидим далее.
Варваризацию легионов тем не менее нельзя считать однозначно негативным явлением. В конце концов, из варварских земель происходило большинство «солдатских императоров», чьих талантов и заслуг в восстановлении и обороне Римской империи никто не станет отрицать.
В правление Диоклетиана началось строительство новых пограничных крепостей и восстановление старых, часть которых давно лежала в забросе. Возле переправ на Дунае, Рейне и Евфрате возникли предмостные укрепления, было расширено предполье из союзных и просто лояльных Риму племен.
Диоклетиан с соратниками получили в свои руки армию, чей облик сложился в боях III века со своими же соотечественниками, к тому же армия превратилась в питательную среду политического хаоса, вызвав появление бесчисленных узурпаторов. При реорганизации войска Диоклетиан и Константин восстанавливали его из разрозненных частей, уцелевших в гражданских войнах. Главная задача выглядела почти неразрешимой: улучшить эффективность армии, одновременно с этим защитить внутренний мир, покончить с узурпациями и переворотами и сделать власть стабильной.
Эту задачу решили, первым делом разукрупнив воинские части. Их стало больше, но каждая насчитывала куда меньше солдат, чем прежние пятитысячные легионы. Пехотные подразделения полевой армии теперь насчитывали 500-1000 человек, кавалерийские были вдвое меньше пехотных, а отряды limitanei — еще меньше, от пятидесяти до двухсот человек (то есть ближе к роте, чем к батальону). За неимением данных о подробностях такого устройства можно лишь строить догадки: например, нет полной уверенности, что все соединения одного типа имели одинаковую численность.
Рост числа армейских подразделений означал появление новых офицерских должностей, а значит и социальных лифтов. Полковые командиры обычно назывались трибунами, хотя были и другие названия — например, praepositus. Невиданное прежде «размножение» командных чинов было вызвано дроблением властных полномочий, что затрудняло заговоры, а с другой стороны позволяло императору без лишних затрат награждать своих приверженцев повышением по службе.
Такая переформатированная армия была верна только императору (что создавало определенные трудности потенциальным узурпаторам) и совсем иначе видела свою роль и роль императора в жизни государства.
Крупнейшее новшество эпохи Диоклетиана — действующая армия из 70 легионов Востока и 61 легиона Запада общим числом около 435 тыс. человек. Ее легионами и вексиллариями командовали офицеры в ранге magister militum. Полевые армии, comitatenses, были расквартированы там, откуда их легко было перебросить на угрожаемое направление. Эти части снабжались лучше, чем пограничники-лимитаны, а откровенное разложение последних вынудило укрепить границы мобильными отрядами pseudocomitatenses, сформированными по типу комитатов.
Полевые армии теперь квартировали не в казармах, ставших рассадниками бунтов и заговоров, а в крупных городах, в домах гражданского населения — постой был причиной постоянных трений между военными и гражданскими. С точки зрения армейских офицеров, разделение воинской части на малые группы и их распределение по многим жилищам вредило дисциплине, затрудняя быструю мобилизацию с боевой учебой. А по мнению императора, все недостатки такого размещения искупались тем, что потенциальным узурпаторам стало нелегко поднять армейский мятеж среди разобщенных солдат.
Реформаторы постоянно помнили о том, что в любой момент может разразиться очередная гражданская война. Империю поделили на военные округа-дукаты, возглавляемые дуксами. Границы дукатов не совпадали с гражданскими административными границами, что исключало возможные проявления сепаратизма. Дуксов назначали из любого сословия, кроме сенаторского, но в основном это были выслужившиеся солдаты.
● К IV веку военное снаряжение, производившееся в мастерских, выглядело функциональнее доспехов и оружия времен первых императоров. Метательное копье pilum и короткий меч gladius заменили мечом с длинным клинком — sputa, и копьями упрощенной конструкции, которые использовали и для метания, и для ближнего боя. Были реорганизованы различные виды соединений — конные лучники (sagittarii), прислуга тяжелой метательной артиллерии (ballistarii), всадники в пластинчатых доспехах (clibanarii). Римский солдат по-прежнему был хорошо вооружен и защищен, что позволяло эффективно вести бой.
● Разукрупнение частей усложнило обеспечение армии инженерами, архитекторами, специалистами по ведению осады, а также персоналом метательных орудий. У comitatenses не было постоянных баз, учебных частей и архивов по учету личного состава и снабжения. Записи таскали с места на место и потому они обновлялись нечасто. Все это открывало простор для таких злоупотреблений, как получение жалованья за выбывших по болезни или по другим причинам.
● К легионам добавили вспомогательные отряды (auxilia), в которых служили германцы из племен, не входящих в состав империи. Проще говоря, это были наемники, заключавшие с императором договор. (Императору Констанцию дорого обошлась попытка нарушения такого договора.) Были еще союзные войска (foederati) — по мнению Моммзена, это те auxilia, которые до своего зачисления на службу были принуждены к позорному соглашению (foedus), то есть к капитуляции.
Императорский двор при Диоклетиане официально становится ставкой верховного главнокомандующего и теперь называется comitatus. Сенат при этом полностью утратил контакт с армией и императором. Высшие военные чины теперь носят титул магистров армий (magistri militum) в ранге viri illustres, чуть ниже стоят комиты (comites), еще ниже офицеры носят звание комитата.
На Западе система несколько отличалась: войска разделили между двумя магистрами, один из которых командовал конницей (equitum), а другой пехотой (peditum). Часто магистра пехоты делали начальником над его коллегой, магистром армии (magister utriusque militiae) и подчиняли ему обе части армии. При этом магистр армии лишался командования гвардией: уж этот-то урок императоры усвоили на отлично и не собирались вручать потенциальным узурпаторам такое мощное оружие.
Численность преторианской гвардии постоянно сокращали и в конце концов избавились от нее вовсе — решение давно назревшее, но слишком долго откладывавшееся. Самую резкую грань провели между собственно армией и дворцовыми войсками (intra palatium), к которым причислялись телохранители, стражники и дворцовая охрана — domestici и protectores scholae. Во дворцовые войска собирали цвет наемного варварского воинства.
При Диоклетиане и Константине солдатское жалованье сократилось, но общая численность армии выросла на треть, что подразумевало крупное повышение налогов. Римская армия IV века по-прежнему оставалась сильнейшей в мире и уникальным явлением своего времени. Далекая от былого совершенства, она все еще превосходила любых противников, хоть соотношение сил уже изменилось, и войско империи теперь не превышало числом суммарные силы врагов Рима.
Традиционно империя комплектовала армию добровольцами из римских граждан, но теперь солдатам платили мало, а на богатую военную добычу рассчитывать не приходилось. Поэтому римская армия продолжала испытывать трудности с набором. Диоклетиан ввел воинскую повинность, причем призывников определяли по спискам плательщиков налогов, а военнообязанными теперь стали и колоны, и даже работники государственных мастерских.
Реформы Диоклетиана сложно отделить от мер, которыми Константин завершил преобразование римской армии. На первый взгляд, оба императора не совершили ничего принципиально нового, но их реформы ликвидировали прежнюю армию эры принципата и выстроили новую структуру с новой системой лояльностей.
Важно и то, что армия изменилась и помимо воли реформаторов, и вот почему. Служба рядового в III—IV веках не приносила ни денег (жалованье существенно снизилось), ни почета, ни существенной добычи. Фермерство, ранее привлекательное для ветеранов, награждавшихся собственной землей, тоже не несло выгоды. Римское гражданство, которое предоставляли отслужившим варварам, означало огромные налоговые тяготы. Так что в армию шли в основном люмпены, скрывавшиеся от правосудия преступники и все, кто не нашел себе места в гражданской жизни. Принудительные поставки рекрутов землевладельцами дела не поправляли. Ясно, что в армию они отдавали тех, кем тяготились сами. Все эти обстоятельства, мягко говоря, не способствовали укреплению римского войска.
Изменились и отношения в армии. Если служба рядового солдата означала бесчисленные тяготы, то для командиров она несла огромные материальные выгоды. Командиры обирали подчиненных, присваивая довольствие, и занимались открытым вымогательством.
Солдат должен был платить за право отпуска, тратиться на новые оружие и обувь, — да практически за все положенное ему казенное добро! По словам Фемистия, император Валент обнаружил во множестве пограничных частей нехватку оружия и униформы. Поделать с армейской коррупцией ничего было нельзя, и империя в 406 году издала удивительный закон, регулирующий стеллатуру — право трибунов присваивать семидневное довольствие подчиненных! Незачем говорить, что рационы отпускников командование присваивало, а также завышало списочный состав подразделений, чтобы получить жалованье и паек «мертвых душ». Аммиан приводит случай с трибуном Палладием, который прикарманил предназначенные войскам правительственные донативы...
Все это привело к тому, что моральный дух новой армии был — увы — невысок. Солдат не хватало, а уклонистов было много. Те. кому грозил призыв, отрубали себе большие пальцы, после чего не могли держать щит и меч. Был введен закон, каравший за «самострелы» и членовредительство, как обычно игнорируемый и не исполняемый.
Декурионов призывать запрещалось: империи остро требовались квалифицированные чиновничьи кадры, а городам — ответственные управленцы. И, разумеется, армию по-прежнему активно пополняли варвары. Читая о битвах римлян с алеманнами, франками, готами, читателю не следует забывать, что на обеих сторонах сражались в основном германцы.
Что получилось у тетрархов
Императоры-тетрархи обезопасили границы, а их глава Диоклетиан тем временем реформировал армию и провел экономические преобразования. Он создал эффективный бюрократический аппарат, доходные государственные мануфактуры, обложил налогом Италию, уравняв ее с другими провинциями, и денежными поступлениями профинансировал множество общественных работ. Диоклетиан, выходит, изобрел золотой стандарт, контроль над ценами, планирование экономики, прогрессивную налоговую систему, управленческое дело, национализацию промышленности и... то ли прото-кейнсианскую систему, то ли рузвельтовский «Новый курс»...
Успех Диоклетиановых реформ виден уже в том, что за два десятилетия царствования ему пришлось подавить лишь два мятежа — в Британии, где в 287-296 годах правили Караусий и Аллект, и в Египте, где мятеж городов длился меньше года.
В июле 297 года некий Луций Домиций Домициан (происхождение его неизвестно), сговорившись с корректором Египта Ахиллеем, объявил себя императором. Возмущенный эдаким хамством Диоклетиан выступил в поход на Египет и, подчинив его, осадил Александрию. По слухам, император приказал убивать до тех пор, пока кровь жертв не станет по колено его коню. К счастью, конь Диоклетиана при вступлении в город споткнулся и упал. Убийства прекратились, а коню благодарное население воздвигло памятник. Но обычно тетрархи реагировали на региональные мятежи с жестокостью, непригодной для исторического анекдота.
Важнее всего то, что в результате реформ Диоклетиана империя отныне управлялась с использованием ограничений, а не разрешений. Главным орудием государства стала репрессивная бюрократическая машина, которая со временем превратилась в очередное бремя для налогоплательщиков.
Четыре императора свели к нулю шансы возможных мятежников на успех. Разделение военных и гражданских властей на всех уровнях — от имперского до провинциального — стабилизировало ситуацию внутри государства, армия же была приведена к повиновению. Уровень жизни на западе немного вырос, население стало лучше питаться. В городах вновь началось строительство, а в селах появилось больше каменных домов, заменявших глинобитные хижины.
Перечень крупнейших конфликтов с участием тетрархов
● 285-286 гг. — восстание багаудов в Галлии, подавленное Максимианом.
● 286-293 гг. — войны Максимиана с прирейнскими племенами.
● 294-295 гг. — Констанций Хлор нейтрализует нападение франков и сражается против алеманнов в устье Рейна.
● 296 г. — Констанций Хлор отправляется в Британию и разбивает узурпатора Аллекта.
● 296 г. — взятие Александрии Диоклетианом.
● 296-298 гг. — война с сасанидской Персией, в которой Галерий сначала терпит поражение, а затем, пополнив армию легионами из придунайских провинций, разбивает персидскую армию.
● 297-298 гг. — усмирение мавров в Африке Максимианом.
● 298 г. — Констанций Хлор проигрывает алеманнам битву при Лингоне, а затем побеждает их у Виндониссы.
● 300 г. — еще одна кампания Констанция против франков на Рейне.
Замирение границ
Пока Максимиан удерживал рейнские границы, а Галерий — дунайские, Констанций Хлор получил титул старшего цезаря и из резиденции в Августа Треворум (Трир) правил Галлией, Британией и Испанией. Любопытна характеристика, которую дает ему Евтропий:
«Он был не только любим, но в Галлии даже почитался наравне с богами и особенно за то, что в его правление избавились наконец от Диоклетианова опасного благоразумия и от Максимиановой кровожадной безрассудности».
В конце 293 года Констанцию удалось решить созданную горячностью Максимиана «проблему Британии», а точнее — проблему узурпатора-пирата Караусия. Военачальник и друг Диоклетиана отвоевал Бононию (Булонь) и перекрыл выход из гавани, в которой находился флот Караусия. После этого Караусия убили заговорщики, его место занял некий Аллект, сведений о котором практически не сохранилось.
Из Бононии Констанций повернул на север, против франков, союзников Аллекта. В 295 году он занял территорию Germania Secunda, то есть Нижней Германии, земли франков и фризов между Маасом и устьем Рейна, чем прекратил доходную торговлю британским оловом. Салических франков он из Фризии переселил в Батавию, а союзников Караусия и Аллекта изгнал.
«Проблема Британии» были решена в следующем году: флоты Констанция и его префекта под прикрытием тумана проскользнули мимо флота узурпатора, высадились в Британии и разбили Аллекта. Узурпатор погиб в бою, корнуолльские рудники вернулись под руку императора, а Констанций Хлор оказался правителем огромных территорий от Адрианова вала до Альп.
В 297 году божественным августам Йовию и Геркулию стало ясно, что на Констанция Хлора можно положиться и что он удержит Рейн с севером Галлии. Алеманны числом 60 тыс. бойцов дважды пытались прорваться в Галлию, но Констанций разгромил их в Лангре и при Виндониссе, а затем преследовал на другом берегу Рейна. Теперь рейнская граница была на замке!
Уверившись в прочности рейнской границы, Максимиан через Испанию двинулся на юг, в Мавретанию Тингитану. Мавров он привел в повиновение привычным методом — массовой резней. Укрепив границу от Мавретании до Ливии, Максимиан триумфально вступил в римский Карфаген.
Оттуда он в 299 году вернулся в Рим и приступил к строительству роскошных терм, которые неблагодарные потомки называют Диоклетиановыми. Сейчас на территории терм Диоклетиана находится Национальный музей римских древностей, однако ни одного портрета Максимиана в нем нет. Обидно и несправедливо? Увы, это цена непомерных амбиций и политической недальновидности, о которых будет сказано ниже.
А что же Галерий? Максимиан Геркулий в 298 году отозвал его с Дуная на войну с Персией. На Востоке этот зять Диоклетиана, как когда-то Красс, угодил в засаду и потерял столько людей, что обычно умеренный в эмоциях август люто разгневался. Перед всей армией он унизил Галерия, заставив бежать за своими носилками и докладывать о случившемся. Однако во второй персидской кампании наказанный цезарь проявил немалый военный талант: выйдя из Армении, войско Галерия столкнулось с персидской армией, в ночном бою обратило ее в бегство и разбило наголову.
После этого шахиншах, контролировавший торговые пути в Индию, пригласил римлян на переговоры. Диоклетиан, не надеясь на дипломатические умения Галерия, поспешил в Нисбис и повел дело так искусно, что шахиншах во имя сохранения контроля над индийской торговлей уступил Риму пять провинций, признав римского ставленника царем Армении.
Диоклетиан был осмотрителен и, пожалуй, осторожен. Мир был восстановлен, границы крепки, но император не пытался вернуть дряхлеющей империи утраченные ранее земли.
Крупнейшие войны конца III века:
● 285-286 гг. — восстание багаудов в Галлии, подавленное Максимианом.
● 286-293 гг. — войны Максимиана с прирейнскими племенами.
● 294-295 гг. — Констанций Хлор нейтрализует нападение франков и сражается против алеманнов в устье Рейна.
● 296 г. — Констанций Хлор отправляется в Британию и разбивает узурпатора Аллекта.
● 296-298 гг. — война с сасанидской Персией, в которой Галерий сначала терпит поражение, а затем, пополнив армию легионами из придунайских провинций, разбивает персидскую армию.
● 297-298 гг. — новое усмирение мавров в Африке Максимианом.
● 298 г. — Констанций Хлор проигрывает алеманнам битву при Лингоне, а затем побеждает их у Виндониссы.
● 300 г. — снова кампания против франков на Рейне.
● 307 г. — победа Валерия над сарматами.
Глава V. Константин и Галерий: враги и соперники
Сын пастуха и дочери вольноотпущенника, Флавий Валерий Констанций Хлор не был религиозен. Скорее всего, он поклонялся Геркулесу или Митре, чей культ утвердился в Риме еще во II веке.
Став цезарем при августе Максимиане Геркулии и будучи им усыновлен, Констанций в 289 году по политическим причинам развелся с женой Еленой и женился на падчерице Максимиана Феодоре. Елену греческие источники называют женщиной низкого происхождения, дочерью содержателя постоялого двора, а язычник Зосим, для вящего посрамления христиан, и вовсе назвал ее падшей женщиной.
Это, несомненно, не так. Елена была христианкой (как и Приска, жена Диоклетиана, и множество благородных римских дам). «Политический развод» с Констанцием не повредил ее влиятельности при императорских дворах и не отразился на положении Елены и ее общего с Констанцием сына Константина, будущего Константина I Великого. Елена по-прежнему занимала высокое положение. Что до Константина...
Константин родился неизвестно когда (дату рождения его относят к промежутку 272-282 гг.) и неизвестно где, — то ли в Британии, то ли в Мёзии, где Клавдий II одержал победу над готами; впоследствии Константин по неизвестной причине называл его своим предком. Диоклетиан приблизил молодого человека к своему двору в Никомедии, как и других детей своих соратников. (Эти заложники понятным образом гарантировали устойчивость и безопасность власти.) Император сам занялся практическим обучением Константина как будущего цезаря. При дворе Константин получил и неформальное образование, познакомившись с интригами, лестью, закулисными сделками, двойной игрой и прочими сомнительными, но крайне важными премудростями дворцовой жизни.
Так прошло двенадцать лет. Все эти годы Константин, «учась на цезаря», находился рядом с благосклонным к нему Диоклетианом, в его армии между Египтом и Балканами. В Италии он, похоже, не бывал до зрелых лет. Константин был довольно популярен в войсках и при дворе, Диоклетиан пожаловал ему ранг трибуна.
Все бы хорошо, но у будущего цезаря был серьезный враг, император Галерий. Константин знал, что подходит время, когда августы, по замыслу Диоклетиана, уйдут в отставку, и присматривался к потенциальным будущим соправителям. Выученик Диоклетиана ненавидел Галерия, и эта ненависть была взаимной.
Галерий, смуглый, черноволосый человек огромного роста и неимоверной силы, под пером историков стал воплощением зла. Лактанций, из презрения, даже не называет его по имени. Для него Галерий — «зверь»: грубиян, жестокий человек, тиран, которого боялись слуги и ненавидели солдаты, которому недоступны человеческие чувства, а страдания людей доставляют радость.
Все это похоже на преувеличение ангажированного автора-христианина, радующегося случаю очернить врага, но реальные события и независимые сообщения о Галерии других авторов подтверждают, что портрет, нарисованный Лактанцием, довольно точен и даже близок к натуре.
Полагают, что именно под влиянием Галерия, настоявшего на запрете христианства и жестоких мерах борьбы с этим культом, тетрархи в 303 году издали эдикт, отменяющий права христиан и предписывающий им соблюдение традиционных римских религиозных практик и обрядов.
Инициированные Галерием атаки на христианство длились с 303 по 313 год.
Великое гонение
Первые репрессии против христиан начались еще при Нероне, в 64 году. Счеты с христианами сводили прославленный Траян, «философ на троне» Марк Аврелий, и еще с полдюжины других императоров, но все они ограничивались, так сказать, политическо-пропагандистскими кампаниями, которые продолжались недолго. (Точную и подробную летопись гонений с указанием имен императоров можно изучить на фресках римской церкви Сан-Стефано Ротондо, и там же познакомиться с недюжинной фантазией палачей.) В правления слабейших императоров христианство, как правило, набирало силы. Дальновидный Аврелиан с его железным характером видел в христианах опасность, но сделать почти ничего не успел.
Во времена Диоклетиана Римская империя кишела чужими богами и верованиями, которые принесли с собой рабы и солдаты-варвары. Особенно популярными были мистические восточные культы Солнца, Исиды, Сераписа и «солдатского бога» Митры, победившего воплощение зла — Аримана и сулившего вечную жизнь за гробом.
В Риме по сей день сохранилось несколько «митреев», в которых адепты тайного культа собирались для обрядов и церемоний. Империя и духовная свобода ранее никогда не противостояли друг другу. Строго говоря, ранняя Римская империя вообще не вмешивалась в вопросы религии и в борьбу идей — какая разница, в кого веруют граждане, если они платят налоги и не бунтуют? Греческий полис мог казнить философа за «вредные взгляды», но этого не могло случиться в Риме, где утвердилась и развивалась свобода мысли. Даже гибель знаменитого поэта Сенеки, наставника и советника Нерона, была итогом неудачной придворной карьеры, а не следствием его религиозных взглядов.
К середине III века христиане оставались меньшинством, которое на латинском Западе считалось маргинальной сектой, не оказывавшей никакого серьезного влияния на повседневную жизнь империи. А вот на Востоке дело обстояло совершенно иначе. Христиане восточных областей были хорошо заметны и концентрировались не только в больших городах, но и в провинции. Чаще всего христиане происходили из небогатых (а то и совсем бедных) свободных людей. Рабов среди них было немного, да проповедники и не старались привлечь рабов в лоно церкви. Зато огромную роль в общинах играли женщины всех рангов и порой очень высокого статуса.
До воцарения Диоклетиана прежние законы против христиан не исполнялись уже несколько десятилетий. Император не был ярым поклонником древних римских богов, но, как и все, верил в чудеса и оракулов, в пророчества, в гадание на потрохах. Римская религиозность состояла в почитании богов, в строгом и точном соблюдении церемоний (иное могло обидеть незримые силы, а их гнева не хотел никто), в принесении жертв, в содержании храмов и жреческих коллегий. Первые пятнадцать лет своего царствования Диоклетиан в стремлении изжить «двойную лояльность» солдат периодически устраивал в армии чистки от христиан (что тоже можно считать формой почитания богов римского пантеона), но без особого успеха.
Были ли у гонений на христианство рациональные основания?
Следует признать: да, были. Число приверженцев Иисуса — в начале IV века их насчитывалось примерно 10 процентов от населения Римской империи — множилось с каждым днем. Христианская община постепенно трансформировалась в «государство в государстве». Непреклонный отказ от принесения жертв в храме, сознательное несоблюдение ceremoniae Romanae и явно проявляющаяся нетерпимость христиан к согражданам-язычникам, — все это выглядело как претензия на исключительное религиозное знание и на ту особость, что с государственной точки зрения вредна, подозрительна и наказуема.
Конечно, христианская идея шла вразрез с основным принципом домината и не позволяла признавать бога-императора, присягать ему и приносить жертву. Но не это тревожило августов. Быстрый рост популярности христианства в южных и восточных регионах римского мира (и даже за его пределами) и во всех слоях римского общества, в том числе и в высших, сам по себе не был опасен для империи. Неприемлемым было формирование к началу IV в. достаточно мощной и стройной церковной организации, которая могла стать для государства либо серьезной оппозицией, либо (на своих условиях) сильным союзником.
Вначале Диоклетиан наивно искал сотрудничества. Пантеон греко-римских богов он предложил заменить культом единого бога — Солнца или Юпитера. Не вышло. Христиане воспринимали концепцию «единого бога» только если это был их собственный Бог.
Существует каноническая история начала гонений. В конце 302 или начале 303 года Галерий приехал в резиденцию Диоклетиана в Вифинии, чтобы убедить императора в опасности христианства и в необходимости принять, наконец, действенные меры — да сколько можно это терпеть?!
Наследники Диоклетиана
Конец тетрархии. Судьба Максимиана
Смерть Галерия и прекращение гонений на христиан
Глава VI. Константин I Великий, прагматик и безбожник
Две столицы
Режим Константина и продолжение реформ
Христиане римской империи
Вместе с христианской иерархией появился в высшей степени опасный для официальных властей новый институт — христианский епископат, могучая и устойчивая структура, не зависящая от государства. Епископ христианской общины не только отправлял религиозные обряды. Он поддерживал дух, мужество и стойкость своих прихожан, организовывал помощь общины вдовам, сиротам и больным, давал приют странникам, помогал хоронить бедняков. Общины обзавелись собственностью, на доходы от которой поддерживали сирых и убогих. Они даже выкупали у варваров пленных и рабов!
Такие действия возвышали авторитет христианской церкви, пока небогатой, но уже влиятельной. Епископы в Александрии и Антиохии были своего рода «теневыми» соправителями имперских наместников, которые в своих решениях были вынуждены считаться с мнением христиан. Это отчетливо попахивало двоевластием, а христиане к тому же открыто заявляли о своей двойной лояльности: в первую очередь своему богу и лишь после него — императору.
Митра побеждает быка. Мраморная скульптура II века н. э. Британский музей
Крещеный солдат или возносящий молитву центурион даже после армейских чисток не был редкостью, в каждой префектуре империи сидело по христианскому епископу, а в состав каждой коллегии ремесленников и каждой фратрии городских кварталов входили христиане. Они были суровы, авторитетны и сплоченны, они помогали своим единоверцам, в том числе и в продвижении на государственные должности. Вот в этом августы и видели опасность для империи.
Важно то, что в столкновении двух монотеистических культов, — культа императора и культа Христа, — обе стороны отвергали возможность компромисса. Диоклетиан с Валерием, по всей вероятности, не раз задавались вопросом, кто одержит верх, если дело дойдет до открытых столкновений? Провал всех прежних попыток подавить христианство силой или изменить его в угоду императорской власти наводил тетрархов на мысли о том, что победитель неминуемой грядущей схватки, пожалуй, уже известен...
Так не лучше ли физически устранить угрозу до того, как грянет решительный бой?
Христиане уже были очень сильны, и потому борьба с ними требовала сосредоточить все силы государства, действовать с максимальной энергией, чтобы покончить с врагом одним сокрушительным ударом. В первые годы правления Диоклетиана империя недостаточно окрепла и не могла позволить себе действия, сопряженные с потенциальной внутренней опасностью. Гонения на христиан, таким образом, были заключительным этапом реформирования и укрепления государства.
Лактанций, очевидец предшествующих событий, сообщает, будто во дворце затеяли гадание, но внутренности закланных жертвенных животных ничего не показали. Затем глава гаруспиков Таг, то ли по подозрению, то ли действительно разглядев нечто нехорошее, известил собравшихся, что жертвы не отвечают, поскольку в священнодействиях участвуют непосвященные. Император разгневался и приказал выгнать христиан из дворца.
Ну, а Галерий потребовал «окончательного решения христианского вопроса».
«Итак, они [Диоклетиан и Галерий] совещались между собой в течение всей зимы. К ним никого не допускали, поэтому все считали, что они обсуждают важные государственные дела. Старик долго противоборствовал ярости (цезаря), показывая, что было бы опасно беспокоить державу, проливая кровь многих людей, ведь обычно они охотно идут на смерть; будет достаточно того, что он оградит от той религии только дворцовых служащих и воинов».
Снова вопросили богов — и те посоветовали быть решительными в борьбе с сакральным конкурентом. Диоклетиан долго держался, но, уступив напору Галерия, потребовал избежать кровопролития и всего лишь лишить христиан правового статуса, гражданства. Христианское вероисповедание, по мнению Диоклетиана, не должно быть тяжким уголовным преступлением.
24 февраля 303 года вышел закон, запрещающий христианство. Церкви было приказано снести, христианские книги сжечь, христиан лишить правового статуса. В тот же день оба императора наблюдали, как легионеры за несколько часов сровняли с землей церковь, стоявшую на соседнем холме.
Тут же (как вовремя!) во дворце случились несколько пожаров. Константин I Великий, прямой свидетель событий в Никомедии, четко указывает причину пожара: удар молнии. Тем не менее Галерий спешно уезжает, голося на всю округу, что не желает сгореть живьем. Рассвирепевший старый император издает еще два эдикта о жестких мерах против христиан, а первым делом он «принудил дочь (свою) Валерию и жену Приску оскверниться жертвоприношениями».
Начались массовые аресты, пытки, казни и изгнания...
На Востоке у Галерия было больше влияния, чем у Диоклетиана. Здесь ситуация накалилась до предела, а религиозная рознь грозила массовыми беспорядками. Власти начали действовать немедленно и жестоко. Не менее сурово обошелся с сектантами в Италии и Африке Максимиан, а вот о Констанции Хлоре мнения расходятся. Лактанций пишет, будто Констанций в Галлии и Британии исполнил эдикты ровно настолько, чтобы его нельзя было упрекнуть в непокорности. Он, мол, без особого желания разрушил несколько храмов, но не стал устраивать ни пыток, ни казней, а затем попросту игнорировал христиан, сделав вид, будто этой проблемы вовсе не существует. Но документы и, главное, имена мучеников Нанта, Сарагосы, Августы Венделиков (Аугсбург) свидетельствуют, что гонения проходили и в северо-западных регионах, хотя в гораздо меньших масштабах, чем на Востоке.
Большинство ранних христианских мучеников — жертвы Диоклетианова гонения. По своим масштабам оно превзошло все предыдущие совокупно, однако не сломило христиан. Они сопротивлялись так мужественно и так упорно, что привлекли симпатии и массовую моральную поддержку даже тех римлян, кто раньше относился к новой вере с подозрением.
Христиане не оказывали сопротивления мучителям, публично молились за них, выражали надежду на прозрение и спасение палачей и сохраняли лояльность империи. Этим они заслужили ореол мученичества, а их гонители — имперская администрация — ненависть и озлобление. Несмотря на все публичные экзекуции, число христиан росло, а моральный авторитет общин возвысился. Эффект гонений оказался обратным задуманному: чем больше притесняли христиан, тем сильнее росла популярность этой религии.
Христиане же в результате гонений вновь укрепились в своей вере.
Религиозные споры и настойчивость Галерия плохо подействовали на старого императора. Диоклетиан, ранее умевший примирить интересы соправителей, заболел. На девятнадцатую годовщину его правления в Риме были назначены виценалии, торжества и игры, куда он отправился 20 ноября 303 года.
Болезнь не проходила. Решив, что смерть на пороге, Диоклетиан не дождался конца празднеств и в январе выехал в Равенну, а потом измученного императора на носилках перевезли в его любимую Никомедию. Туда он прибыл к августу 304 года, подавленным и таким слабым, что «по дворцу стал распространяться траур, среди судей — тоска и рыдания, а по всему городу — суматоха и безмолвие».
Дальнейшие события развивались стремительно. В Никомедию явился злой гений императора, Галерий. Фактически с его прибытием в декабре 304 года произошел переворот: Галерий заставил больного Диоклетиана, находящегося в политической изоляции, не только отречься от власти, но и назначить нужных Галерию цезарей. Максимиан согласился уйти в отставку вместе с Диоклетианом.
Августами становятся Констанций и Галерий, а цезарями — Флавий Север (Аноним Валезия полагает, что это назначение было продиктовано совместным пристрастием Галерия и Севера к выпивке, он попросту выбрал любимого собутыльника), а также племянник и зять Галерия Максимин Даза.
Аммиан Марцеллин в мрачных тонах описывает сцену введения во власть новых цезарей, подчеркивая общее недоумение и замешательство — знак грядущего хаоса и гражданских войн:
«Созывается сходка воинов, на которой старик Диоклетиан со слезами заявляет, что он немощен, хочет покоя после трудов, передает власть в более сильные руки и избирает других цезарей. Все ждут, кого он назовет. Тогда он неожиданно объявляет цезарями Севера и Максимина Дазу. Все ошеломлены... Константин, сын августа Констанция Хлора, стоит рядом, выше других. Воины переговариваются между собой, не изменено ли имя Константину, как вдруг Галерий, на виду у всех, отведя руку назад, из-за своей спины выводит Дазу, с которого уже снята обычная одежда. Все изумляются — кто он? откуда? Никто, однако, не осмеливается выразить неудовольствие, так как все пребывают в замешательстве в связи с переменой власти. Диоклетиан, сняв с себя порфиру, надевает ее на Дазу и снова становится Диоклом».
Император Галерий. Бюст из красного порфира, начало IV века. Каир, Музей Египта
1 мая 305 года Цезарь Гай Аврелий Валерий Диоклетиан Август отрекся от власти, стал частным человеком и удалился в Далмацию. Он не стал возводить себе мавзолея. В своем иллирийском поместье отставной император занялся чтением и огородничеством.
«Мужественно поступил он, ибо единственный из всех правителей после основания римского государства добровольно покинул столь высокий пост и ушел в частную жизнь. Итак, сделал он то, чего никогда не было от сотворения людей, добровольно ушел в частную жизнь. Был причислен к Богам»
Одновременно с великим соправителем Максимиан Геркулий, официально сообщив об «отпуске», уехал в свое поместье в Лукании, на юге Италии. Вскоре он отрекся, но отречение было дезавуировано «по многочисленным просьбам трудящихся» в лице его сына Максенция...
* * *
С возвышением Галерия и без защиты со стороны Диоклетиана положение Константина стало шатким и даже опасным.
Его отец, Констанций Хлор, был далеко, на севере Галлии. Он плохо себя чувствовал и хотел видеть сына, который оставался заложником в Никомедии. Получив письмо Констанция с просьбой отослать к нему Константина, Галерий задумался. Отпускать заложника нельзя, но можно дозволить ему ехать и послать вперед людей с соответствующим приказом, как делалось не раз и не два. На крайний случай есть несвежие устрицы, несчастный случай на охоте, безумие дворцового стража — технологии проверенные временем и печальным опытом былых цезарей... С вечера Галерий не остановился ни на каком варианте и решил отложить решение до утра.
На следующий день, проспав нарочно до полудня, император приказал позвать Константина. Но оказалось, что сын Констанция уехал сразу после вечерней трапезы. Беглец, который при Диоклетиане усвоил тонкие дворцовые и властные премудрости, опередил погоню на половину суток и, мчась через многочисленные станции cursus publicus, своими руками убивал казенных лошадей, чтобы ими не могли воспользоваться преследователи.
Константин не поехал через опасную Италию, а устремился в Иллирию, на землях которой слово его отца было законом. Он поспел в Булонь в июне 305 года, едва застав Констанция, который отправлялся в Британию.
Отец и сын отплыли вместе.
После встречи с сыном Констанций прожил всего год, успев совершить экспедицию на север Британии против пиктов. Он заболел и в 306 года скончался в г. Эборак (Йорк). По слухам, Констанций Хлор был христианином, а некоторые уточняют: христианином арианского толка. Будучи при смерти, Констанций рекомендовал армии сына Константина, и войска сразу провозгласили его императором.
В вежливом письме Галерию Константин известил августа о смерти Констанция, о том, что у него есть все основания стать преемником отца и что армия поддержала его кандидатуру. К письму был приложен портрет в императорском венце.
Ультиматум? Да, ультиматум, однако составленный очень вежливо, в примирительном тоне.
Галерий, конечно, обозлился, но, не будучи уверен в своих войсках, признал Константина цезарем. Ему тотчас донесли, что Константин переводит свои легионы в устье Роны и на альпийские границы Галлии. Галерий мгновенно назначил августом своего приятеля-иллирийца Флавия Севера, к чьим владениям отошли Италия и Африка.
Тетрархию уже ничто не могло спасти: 27 октября 306 года пришли вести о восстании в Риме и восшествии на престол Максенция, сына соратника старого императора Максимиана Геркулия. Константин понимал, что претензии Максенция на власть так же справедливы, как и его собственные. Они с Максенцием взаимно признали друг друга.
(Давайте посчитаем, чтобы не сбиться: четыре августа — Галерий, Максимиан Геркулий, Максимин Даза и Флавий Север. Дополнительный август — Лициний, друг и соправитель Галерия, которого тот провозгласил августом в 307 году. Цезари — узурпатор Максенций и Константин. Итого семеро: пять августов и два цезаря.)
Чтобы нейтрализовать Константина, Максимиан Геркулий встретился с ним в Галлии и предложил компромисс: титул «сына августа» и свою дочь Фавсту в жены. Будущий император Константин I Великий согласился и, заключив брак, уехал на Рейн воевать с варварами.
Максимиан с Галерием съездили к Диоклетиану, попробовав убедить его вернуться и вновь повелевать судьбами империи. История сохранила ответ отставного императора: «Если бы вы видели, какую мне удалось вырастить капусту, то не стали бы предлагать мне это». Вероятно, читать эту хрестоматийную фразу следует так: «Вы не исполнили мой план передачи власти, а теперь просите помощи? Сами заварили кашу, сами и расхлебывайте».
Галерий понял, что потерял Италию, Африку и Испанию, еще не зная, что Максенций послал императорскую порфиру отцу, Максимиану Геркулию, который после отречения жил в своем луканийском поместье. Максимиан, старый солдат и из рук вон плохой политик, ослушался своего друга Диоклетиана, слово которого столько лет было для него законом. Вскоре он обнаружит, что у сына куда больше власти, чем у него самого, а затем солдаты изгонят его из Рима...
Флавий Север попытался решить «проблему Максимиана», блокировав Рим, но потерпел неудачу, снял осаду и ушел в укрепленную Равенну. Максимиан же каким-то образом убедил Флавия Севера, что тому угрожает заговор приближенных и что единственный шанс Севера остаться в живых — сдаться ему, Максимиану, который уж точно постарается сохранить жизнь своему лепшему другу.
То ли Север был так легковерен, то ли у него вовсе не оставалось выбора — так или иначе, он сдался Максимиану и был отвезен в Рим. Там его заставили совершить самоубийство.
Максимиан, таким образом, уверенно выигрывал очередную гонку за императорским пурпуром. Этот старый путаник организовал итальянское восстание и возвел своего сына на императорский престол, не смог воспрепятствовать его отстранению, а в 307 году заключил союз с Константином и провозгласил того августом... Похоже, он и сам не знал, что сделает в следующую минуту, вытворяя совершенно невообразимые и противоположные по смыслу вещи.
Еще удивительнее, что Максимиан явился в Арелат (Арль), когда Константин был занят в сражениях с варварами-бруктерами и, публично объявив ложную весть о гибели Константина, попытался занять место будущего христианского святого и императора. Убедительно соврать не получилось, солдаты Максимиану не поверили. Неудачливому интригану пришлось бежать в Массилию (Марсель), где его настиг Константин: вернувшись с Рейна, он подошел к Массилии и жители сами открыли ему ворота.
Константин не забыл, что женат на дочери Максимиана, и решил обойтись с тестем милостиво. Старик выслушал обвинения, с него сорвали императорскую одежду, строго отчитали, но даровали жизнь.
«Утратив таким образом честь императора и тестя и не снося своего приниженного положения, (Максимиан) затевает новое коварство, благо уже раз остался безнаказанным. Он зовет свою дочь Фавсту и подстрекает ее, то мольбами, то ласками, к измене мужу, обещая ей другого, более достойного. Он требует, чтобы она оставила опочивальню открытой и допустила к охране самых беспечных. Та обещает, что сделает это, а (сама) докладывает (обо всем) мужу.
Была устроена комедия с целью выявления преступления. Привели некоего презренного евнуха, который должен был погибнуть вместо императора. Глубокой ночью Максимиан поднимается и видит, что все благоприятствует злодеянию. Было несколько стражников, они оставались там и далее; однако он сказал им, что видел сон, который хотел бы рассказать сыну. Проникнув внутрь с оружием в руках и изрубив скопца, он выскочил, похваляясь, и объявил о том, что совершил.
Неожиданно с другой стороны появляется Константин с массой вооруженных людей, а из опочивальни выносят мертвое тело. (Максимиан) остолбенел, будучи уличен в убийстве, и молча, с изумлением смотрел на него... После этого ему была предоставлена свобода в выборе смерти».
Верить или нет этому рассказу Лактанция — дело читателя. Возможно, Максимиана походя тихо придушили где-то в темном углу. Но Лактанций, очевидец, коллекционер слухов, искусный ритор и истовый христианин, знал, что делал: он создавал легенду о первом христианском императоре Константине, милостивом и справедливом.
Имя Максимиана выскоблили из всех записей и надписей, а изображения уничтожили. Это случилось в 309 году.
Теперь осталось всего-навсего четверо августов: Максимин Даза, Галерий, Лициний и узурпатор Максенций, которого и языческие, и христианские источники изображают как жестокого и беспощадного тирана. Имелся и цезарь, то есть Константин. Ни один из пяти этих правителей не подчинялся другому и ни один не доверял остальным.
Невероятно, но именно это смутное время Галерий (с присущим ему отсутствием чувства такта и уместности) выбирает для введения чрезвычайно жесткой системы налогообложения в Италии. Это похоже на попытку узаконить грабеж, которым занялась в Италии его армия в отсутствие всякого снабжения.
С каким удивлением наблюдал за всем этим Константин из Арля, где основал свою штаб-квартиру! Цезарь выжидал, оставаясь в стороне и не приближаясь к свалке из августов, претендентов и марионеток вроде Лициния.
Что до христианского фактора новой гражданской войны, то, похоже, его не было вовсе. Высшим эшелонам власти было не до религиозной политики, а чиновники на местах в основном занимали осторожную позицию. О религиозных воззрениях самого Константина источники молчат, но из последующих событий ясно, что цезарь хорошо понимал степень зависимости государственного деятеля от мнений «внизу», в народных массах. Константин отслеживал эти мнения и настроения, скрупулезно их учитывая и тем самым усиливая собственное влияние.
В 310 году Галерия поразил рак простаты. Мучения императора были чудовищны, и мстительный Лактанций не упустил случая красочно и натуралистично описать ход болезни. Аноним из Валезия вторит Лактанцию и поучает:
«Настолько был испепелен тяжким недугом, что, когда обнажились и истлели его внутренности, он умер в наказание за ужаснейшее гонение, тогда справедливейшая кара обрушилась на автора злодейского предписания».
Может, и сам император воспринял тяжкий недуг как кару и знак свыше, символ тщеты десятилетних антихристианских усилий. Только так можно объяснить резкий поворот его религиозной политики и изданный 30 апреля 311 года в Никомедии эдикт о терпимости к христианам. По этому указу все христиане прощались, освобождались из тюрем, им дозволялось исповедовать свою религию с условием молиться за здоровье императоров (Галерий в отчаянии рассчитывал на христианские молитвы), а также о процветании и благополучии Римского государства.
Через неделю Галерий умер.
Приска и Валерия, жена и дочь Диоклетиана, жили в Никомедии. Со смертью Галерия они оказались в руках ничтожного Максимина Дазы. Он захотел жениться на красивой и богатой Валерии, но получил отказ. Месть оскорбленного Дазы была страшной: имущество Валерии конфисковали, приближенных подвергли пыткам, а ее саму вместе с матерью и Кандидианом, незаконным сыном Валерия, сослали в отдаленную деревню, где держали под стражей.
Лициний в 313 году женился на Констанции, сестре императора Константина I, разгромил войско Максимина Дазы и затем перевез жену и дочь Диоклетиана в Никомедию, вернув им почетное место во дворце.
Диоклетиан умер в декабре 313 года, а Лициний велел убить незаконного сына Галерия и своего недолгого соправителя Кандидиана, которого по неясным причинам опасался. Поняв, какая судьба их ждет, Валерия и Приска бежали из Никомедии и скрывались в Македонии, притворяясь простолюдинками.
Спустя полтора года их обнаружили ищейки Лициния.
Женщин обезглавили и выбросили тела в море.
* * *
После Диоклетиана власть над необъятной империей не раз пытались разделить, даже если пурпур передавался по наследству в пределах одной династии. Управление государством, расположенном на трех континентах, в землях различного богатства, развития, обычаев, нравов, языков и состава правящих классов, требовало учитывать столько аспектов и проблем, что стабильности или хоть какой-то степени баланса интересов достичь стало значительно труднее. Кто-то неизбежно оставался в проигрыше.
При всем разнообразии земель и народов огромная, небывалая степень интеграции внутри империи требовала определенной степени унификации законов, налогов и армии, и тем самым провоцировала периодически возникавшие конфликты.
Некоторые историки полагают, что гражданские войны были своеобразным «налогом» на стабильность гигантского и разнообразного государства, то есть ограничением порядка, а не его нарушением. Разделение власти и реформированная армия, малоспособная к бунту, все-таки гораздо лучше хаоса, десятков императоров и полчищ узурпаторов.
По крайней мере, пока на горизонте не появился серьезный противник.
В 312 году Константин впервые посетил Рим. Это случилось, когда он двинул свои войска против Максенция, который к тому времени был крайне непопулярен. Налоги при Максенции выросли, пиры и празднества участились, расходы на гулянки августа выросли. Все это вызывало недовольство, не доходящее, впрочем, до восстаний.
Решение подобного рода проблем и восстановление баланса сил римляне, как мы уже выяснили, мудро оставляли армии и бюрократии. Силы Максенция значительно превосходили силы войска Константина, которому пришлось оставить часть своей армии в Галлии для охраны рейнской границы. Тем не менее Константин постоянно атаковал, перешел Альпы, разбил войска Максенция у Турина и Вероны и подошел к Риму, где засел соперник.
Битва у Мульвиева моста считается этапной в истории империи и Европы. Евсевий Кесарийский утверждает, что перед битвой Константину во сне явился Христос и повелел начертать на щитах и знаменах войска христограмму, или хризму — греческие буквы ХР. (Другая легенда относит видение креста и голос: «Сим победиши!» ко времени пребывания Константина в Британии.)
Император действительно приказал солдатам рисовать христограмму на щитах, чтобы воодушевить и вселить в них веру в божественную помощь. Больше Константин этого жеста никогда не повторял.
С помощью мистических знаков или без них, Константин 28 октября 312 года окончательно разгромил силы Максенция. Тот явился на бой прямо с игр, которые давал в честь своего дня рождения. Войска Максенция обратились в бегство, а сам он утонул в Тибре, увлеченный на дно тяжелым доспехом.
Константин I Великий. Фрагмент гигантской бронзовой скульптуры. Начало IV века. Музеи Капитолия, Рим
Константин впоследствии не раз утверждал, будто его приход к власти совершился по воле небес. Те же слова произносили и языческие императоры, и даже варварские короли, освящая и подкрепляя свою власть волей богов.
Антихристианские эдикты пока формально оставались в силе, однако считается, что всемирно-историческое значение победы Константина в битве у Мульвиева моста состоит в легализации христианства и превращении его в государственную религию империи.
Войдя с триумфом в Рим, Константин навсегда распустил преторианскую гвардию, этот неиссякаемый источник смут. Он даже велел снести гвардейские казармы, располагавшиеся в нескольких районах города. Папская базилика Св. Иоанна, что на Латеранском холме, выстроена на развалинах казарм преторианской кавалерии, на месте главных преторианских казарм ныне расположилась станция метро «Кастро Претория», а недавно при строительстве линии метро «С» обнаружили руины еще одного из казарменных комплексов, обширного и богато декорированного мозаиками.
Только это и осталось от суровых преторианцев, почти три века наводивших ужас на Рим и императоров.
● Победе над Максенцием посвящена построенная в том же 312 году рядом с Колизеем грандиозная арка Константина, которой и сегодня любуются туристы, посещающие Рим. Строили наскоро, декор для арки ободрали с ближайших памятников прежних эпох, — с какого-то памятника, посвященного победе Марка Аврелия над сарматами и, похоже, с форума Траяна. Лишние фигуры удалили, добавили рельефный фриз, и вышла вполне приличная арка, не хуже, чем у прочих императоров. Трудно сказать, когда на ней появилась надпись: «Императору Флавию Константину, величайшему, благочестивому, счастливому, Августу, в связи с тем, что вдохновленный Божественным и величием своего разума он со своей армией отомстил во имя общего блага праведным оружием, как самому тирану, так и всем его приспешникам одновременно, сенат и римский народ посвятили эту арку, чтобы прославить его триумфы. Освободителю города. Восстановителю мира».
● Рядом с аркой Константина высится руина базилики, построенной Максенцием. От нее остались часть стены и три свода, под которыми иногда проводят концерты на открытом воздухе.
● Более значимый памятник, до которого туристы добираются нечасто, это сам Мульвиев мост. Сегодня он называется Мильвиевым, Ponte Milvio. Его можно увидеть, если выйти на станции метро «Фламиния» и на трамвае № 2, рельсы которого проложены по древней виа Фламиния, ведущей к Ариминуму (Римини), доехать до конечной остановки.
● Битва у Мульвиева моста произошла на правом берегу Тибра. Мост в этом месте был еще в IV веке до н. э., — правда, деревянный. Каменный мост, который с не слишком существенными изменениями сохранился по сей день, построил в 109 году до н. э. видный политик Марк Эмилий Скавр. На этом мосту Цицерон в 63 году до н. э. устроил засаду, в которую попались послы аллоброгов. С собой у них были письма, содержащие доказательства существования заговора Катилины, тайна которого не раскрыта и по сей день. Там же, на Мульвиевом мосту, в 538 году готы столкнулись с экспедиционным корпусом Велизария, в XIV веке мост был ареной стычек между семействами Орсини и Колонна... Сегодня Понте Мильвио числится в памятниках древности и ходить по нему можно только пешеходам.
Мульвиев мост. Джованни Баттиста Пиранези. Гравюра
В 313 году император Константин I Великий, как его станут титуловать в будущем, навсегда прекратил гонения христиан, издав Миланский эдикт. Скорее всего, он сделал это из политических соображений: если движение нельзя подавить, его следует возглавить. Эдикт провозглашал религиозную терпимость по отношению ко всем верованиям на всей территории Римской империи и был направлен главам провинциальных администраций от имени императоров Константина и Лициния.
Исторический казус: армия, пришедшая из Галлии, навязала Риму веру, рожденную в Палестине. Сам Константин не торопился с крещением, пытаясь остаться «над схваткой» христианских богословов, вскоре призвавших его в арбитры. Вопреки мнению церковных историков, «первый христианский император» рассматривал религию лишь как инструмент внутренней политики. При Константине сделали карьеру немало язычников, ариан и представителей других христианских группировок. Для продвижения по службе при императоре-прагматике компетентность, связи и лояльность были куда важнее религии.
Но, похоже, после 326 года епископы и сами не торопили Константина принимать крещение. Вокруг загадочных событий этого года кто-то возвел непроницаемую стену молчания.
Молчит Евсевий Кесарийский, биограф Константина и его восторженный панегирист.
Молчит Лактанций, наставник сына императора от первого брака, Криспа, так ярко описавший поведение верной мужу Фавсты при покушении Максимиана Геркулия на жизнь Константина.
Язычник Зосим знает очень мало (к тому же он жил значительно позднее). По намекам и обрывочным сведениям нельзя уловить детали. Ясно лишь, что в 326 году Константин то ли заподозрил Криспа в желании заставить отца отречься от трона, то ли, по версии Зосима, поверил в любовную связь своей жены Фавсты с Криспом. Сына он арестовал, допросил и сослал в Полу, а затем приказал тайно убить. Фавсте разрешили умереть с перерезанными венами в горячей ванне.
Кажется, затем император понял, что сын невиновен. Его мучила совесть, он каялся. Тщетно — сделанного не исправишь.
Эта тайна жизни Константина доселе не разгадана, а любые сведения тщательно вытравлены из летописей.
Насаждая новую религию, Константин не слишком доверял христианам и христианству, проявляя известную политическую осторожность. Он не любил глубоко языческий Рим и терпеть не мог старую римскую элиту, но не желал раздражать сенаторов и понимал необходимость компромисса. Невозможно строить храмы новой религии, которая только что была врагом государства, в центре столицы-символа. Поэтому из семи церквей, которые Константин дозволил построить в Риме, пять расположены за Аврелиановыми стенами, в тогдашних пригородах.
Расположение этих храмов выбирали очень тщательно, и выбор был так удачен, что их значение сохранялось на протяжении всего Средневековья и фактически до наших дней.
«Старая» базилика Святого Петра в Риме, построенная при Константине — типичная раннехристианская базилика. До XVI века располагалась на месте нынешнего собора Святого Петра
Базилика Святого Петра в Риме — архитектурный реликварий для мощей святого Петра, выстроена она на предполагаемой могиле апостола, невдалеке от места его казни в цирке Нерона.
Базилика Иоанна Крестителя в Латеране много веков была резиденцией пап, но тоже находится на периферии, вдали от старого центра и старых святынь. Другие храмы (церковь Святого Лаврентия и церковь Святого Павла) постарались вообще убрать подальше, отчего к их названиям добавляют «за стенами», fuori le mura.
● Раннехристианский храм, или базилика, строился по образцу древнеримской базилики — крытого форума, то есть общественного здания, не несущего религиозных функций. Начиная со времен Константина, базилика представляла собой скромное прямоугольное здание с рядом окон на втором этаже, перекрытое деревянным потолком. Снаружи храм не был ничем украшен, разве что резными или коваными дверями. Вход в базилику располагался на западе. Внутри здание делилось с помощью колонн на продольные части — нефы, то есть, на языке того времени, ковчеги. Колонны часто брали из языческих храмов и древних дворцов, многие из которых были давно заброшены. К примеру, в Латеранской базилике есть колонна, взятая предположительно из спальни императора Августа.
● Три или пять нефов (хотя есть и однонефные базилики) ведут с запада на восток, к апсиде — полукруглому пространству, перед которым расположен алтарь. Апсида сверху завершается раковиной-конхой, в которой обычно было мозаичное изображение Христа.
● Скромная снаружи, изнутри базилика была щедро украшена мозаиками, фресками, статуями и резьбой: она воплощала дом Бога, земной образ небес. Пол храма часто был мозаичным. Сохранившиеся до нашего времени раннехристианские базилики не раз перестраивались, но есть и исключения. Несколько позднеантичных храмов в их первозданном виде стоят и по сей день. Это, например, базилика Санта-Сабина, построенная в V веке и расположенная на Авентинском холме в Риме, или храм Сант-Аполлинаре Нуово в Равенне.
Соправителем Константина оставался Лициний, правивший Азией, Египтом и Балканами. Остальная часть империи — Галлия, Италия, Африка и Испания — была под властью Константина. Оставаясь врагами, оба императора то бились, то заключали мирные договоры. Их борьба завершилась только в 324 году — победой Константина у города Адрианополь во Фракии. В обмен на сохранение жизни Лициний согласился отречься, был выслан в Фессалоники и там был то ли убит восставшими готами, то ли удавлен по приказу Константина.
(Через 52 года состоится еще одна битва под Адрианополем — начало конца Западной Римской империи. Эти два сражения не следует путать.)
Рим, далекий от границ, по которым постоянно наносились удары, уже не годился на роль столицы. В Западной империи резиденциями императоров стали Медиолан и Трир, а на востоке таковыми были древние Антиохия и Никомедия. Однако новые времена и новая идеология требовали принципиально новой столицы-символа — города, который был бы достоин постоянного присутствия императора-божества.
Помимо идеологических соображений, имелись и стратегические. Видимо, они и продиктовали Константину выбор места для «второго Рима». Городок Византий на узком мысу, вдающемся в Босфор между морем и заливом Золотой Рог — и как раз на полудороге между Дунаем и границами Месопотамии.
Константинополь. Расположение и примерный план
В 330 году Константин нарек город Новым Римом (Nova Roma) и официально перенес в него столицу. Название это мгновенно забылось и уже при жизни Константина столицу повсеместно называли Константинополем. Некогда захолустный Византий полностью перестроили, возведя по примеру Рима грандиозные Форум, Сенат, цирки и ипподромы для колесничных состязаний, Большой императорский дворец плюс множество роскошных храмов — христианских и, на всякий случай, языческих.
Для защиты Константинополя со стороны суши немедля построили временную стену. Позднее император Феодосий воздвигнет знаменитые укрепления, которые сделают город неприступным на целую тысячу лет, до появления огнестрельной артиллерии. На мысу не было пресной воды, но эту проблему решили строительством акведуков.
Новая столица быстро заселялась, ведь жизнь рядом с императорской резиденцией давала шансы разбогатеть. Вскоре в городе стало не хватать земли, он выплеснулся за пределы городских стен и даже на морские платформы, которые устраивали на вбитых в дно сваях.
Замысел Константина блестяще удался: Константинополь при его жизни превращается в мировой центр. В конце IV века население города на Босфоре насчитывало более 300 тыс. человек, к их услугам было четыреста храмов самых разных религий — латинских, семитских, месопотамских, египетских. Христианскую общину Константинополя основал святой Марк.
Константинополь едва ли не от дня основания был безнадежно перенаселен и потому взрывоопасен. Малейший повод мог привести к беспорядкам, а то и к масштабным бунтам. В беспорядки, например, вылился конфликт между константинопольским архиепископом Иоанном Хризостомом (Иоанном Златоустом) и супругой императора Аркадия (он правил в 395-408 гг.) Евдоксией. Популярный проповедник, Златоуст с кафедры обличал, не называя имен, неких могущественных женщин, известных своим коварством и жаждой чужого имущества. Все поняли, в кого направлены стрелы красноречия, императрица Евдоксия смертельно оскорбилась и в 404 году Иоанн Златоуст был отправлен в ссылку. Его сторонники решили, что никому не позволят занять место популярного и любимого архиепископа. Начались беспорядки, в которых было сожжено и разрушено несколько прекрасных зданий.
Язычник Зосим не жалеет для Константина недобрых слов. Евсевий Кесарийский, напротив, превозносит «первого христианского императора». О Константине написаны сотни исследований и книг, а потому мы отсылаем читателя к ним: изучать и делать собственные выводы.
С расстояния семнадцати веков эпоха Константина не представляется ни катастрофой, ни Золотым веком. Ее можно назвать завершением одного из этапов трансформации Римской империи, великой адаптации великого государства к процессам, происходившим внутри и вовне страны.
Колоссальный труд иллирийских императоров по восстановлению и реорганизации империи увенчался успехом. Император Константин продолжил начатые Диоклетианом политическую, военную и финансовую реформы.
Ограбив языческие храмы и изъяв статуи из золота и серебра, Константин пустил реквизированные сокровища на стабилизацию денежной системы. Для этого он в 309 году ввел новую золотую монету, солид, с содержанием золота 4,55 грамма. 72 солида составляли римский фунт, то есть 327,6 грамма. В обращении также появились мелкие золотые монеты в четверть и треть солида.
Нововведение оказалось удачным и с выпуском золотых солидов денежное хозяйство относительно восстановилось. Спустя несколько веков после крушения Западной Римской империи Константинов солид все еще сохранял свою ценность и чистоту. В Византии его называли греческим словом «номисма», а в Европе «безантом», но даже через тысячу лет это был все тот же Константинов солид.
Император увеличил численность армии: при нем она выросла более чем в полтора раза, оценочно — почти до 450 тыс. человек. Чтобы содержать это воинство, подняли налоги, да так, что годовые бюджетные оценки, или «индикции», с 324 по 364 год выросли вдвое. На сельское и городское население лег непомерный груз.
До 30 процентов собранных налогов уходило на содержание чиновничьего аппарата. Государство щедро одаривало и церковь, 90 процентов своей ренты получавшую от сельского хозяйства, — жертвовались в основном земли, но порой и деньги. Немалые расходы пришлись на возведение Константинополя, а также городское строительство в Медиолане, Тревирах и Сердике, городах, находившихся под прямым покровительством императоров...