– Минус подкожная броня. – пробормотал я, утапливая спуск в пятый раз. – Минус продвинутые мозги. Нет такой скорости и ловкости…
Упавшая пекари забилась в пыли, крутясь и колотясь о землю, в бессильной попытке подняться. С уже тремя пулями в башке это однозначно нелегко.
– Пробегись. – буркнул я узкоглазому бездельнику.
Прихватив отточенное им же мачете, Каппа открыл дверь и выскочил на ходу. Сумел удержаться на ногах, хотя его и повело позорно к земле. Добежав до агонизирующего зверя, двумя ударами отрубил ему голову и помчался следом за продолжающим катиться по «сумрачной» полосе внедорожником.
– Он очень силен. – заметил наблюдательный консильери. – Такие удары мачете… и ты очень силен и вынослив, лидер Оди. А какие мускулы…
Я ничего не ответил. Промолчал и вернувшийся в салон Каппа, занявшись осмотром и вытиранием лезвия мачете. Машина на ровной скорости двигалась за гребнем длинного холма, прикрытая от системного взора, но открытая всем другим – особенно тем, кто жаждал добычи или был просто тупо агрессивен. Мне требовались и те, и другие. Дивинусы – для практики их уничтожения. Остальные – для подтверждения слов Хорхе, который сам не заметил, как рассказал что-то очень важное. Хотя тут пятьдесят на пятьдесят. Либо реально важное – либо пустышка…
* * *
Обычно, когда хочешь чего-то очень сильно – это не случается очень долго. Или наоборот – случается тут же, как по мановению сраной волшебной палочки. Вот только ты к этому не готов и пролетаешь мимо представившегося шанса.
В нашем случае все сложилось почти идеально. Мы двигались по дуге вокруг запретного для нас Комерцио четыре часа. Скучные четыре часа, за которые прикончили еще одного дивинуса – безумное существо, похожее на гигантского лемура, что прыгнул сверху и начал колотиться о крышу и стекла машины – а еще я подстрелил жирную обычную черную свинью, что смотрела на нас с легким презрением. Не ожидавшая такой подляны хрюшка сдохла с протестующим визгом. Наспех слив кровь и выпотрошив ее, мясо бросили в багажник, а сами двинулись дальше, торопясь преодолеть еще хотя бы десяток километров до того, как придется остановиться на привал и заняться капитальным осмотром и полевым ремонтом совсем уж «расклеившегося» внедорожника.
Тут то и упало перед нами дерево.
С классическим стоном, хрустом, даже визгом, сучковатое дерево с гладкой кожистой бурой корой рухнуло поперек узкой просеки этого тянущегося к городу лесного языка. С испуганным вяканьем Хорхе вдавил педаль тормоза, съехал пониже и, переключив передачу, снова ткнул в газ, посылая внедорожник назад. Все-то у этого ушлепка заточено на убегание…
– Затихни, дерьмоед. – велел я, надавливая ему на макушку ладонью.
Машина со скрипом остановилась. Мы затихли в трех метрах от упавшего бревна. Каппа, чем-то похожий на тощую пустынную ящерицу, поспешно «зарывался» в узкую щель на спине лежащего ничком экзоскелета. Я пока терпеливо ждал, задумчиво рассматривая и баюкая в руке вычищенный и заряженный крупнокалиберный револьвер. Этого красавца я надыбал в прицепе. Небрежно завернутый в обрывок вонючей шкуры, грязный, заброшенный, он медленно подыхал, а я нашел, разобрал, вычистил, собрал, пару раз выстрелил, вернув этому стальному парню уверенность в завтрашнем дне.
Матеба. Автоматический револьвер, поздняя длинноствольная модификация. Реплика. Выглядит отлично, стреляет отменно, пробьет любую тупую башку.
Чуть приподняв ствол, я выстрелил поверх приоткрытого бокового стекла в чуть шевельнувшиеся кусты. Затрясшиеся ветви ответили надрывным стоном, что-то тяжело рухнуло на землю и заскреблось.
– Холи мутер. – проскрипел чужим каким-то голосом Хорхе, запоздало накрывая взмокшую башку шлемом.
Опешившие от моей наглости джунгли чуть пошелестели, а затем разродились уверенным, вальяжным и лишь чуток нервным голосом:
– Промазал!
– Ну да. – тихо рассмеялся я. – Ну да…
– Вы! Тупые иноверные бастардос в классной тачке! Я сделаю вам шикарное предложение, хренососы! Вы с поднятыми руками выходите из машины голыми и уходите к городу. А мы отпускаем вас! Никаких выстрелов в спину. Никаких убийств.
– Я же говорил, сеньор. – пропыхтел Хорхе с уровня пола. – Им нужны машины. Транспорт. И оружие.
Я молчал, внимательно вслушиваясь в ту часть леса, откуда прозвучало шикарное предложение прогуляться безоружным и голожопым по враждебным джунглям, полным кусачих муравьев, ядовитых змей и спятивших дивинусов.
– Ну что скажете? Вам не уйти. Машина блокирована. Вы окружены моими бойцами! Лишь нежелание портить эту классную машину дырками от пуль и пятнами вашей крови останавливает меня! Признайте – вам сегодня не повезло! Примите это и уходите! И передайте там – в этом презренном селении Мосты, что они поклоняются ложному богу! Ложному! Лишь наша вера истинна! Вера дэнмов! Вера Детей Новой Матери!
– Тронутые. – со всхлипывающим вздохом родил Хорхе. – Я же говорил, сеньор… я же говорил…
– Все! – заорали джунгли. – Мне надоело ждать! Даю пять секунд! Если не ответите… пеняйте на себя, бастардос! Либо на счет пять из машины появится хоть один ушлепок с поднятыми руками… либо я лично подойду к тачке, вытряхну оттуда всех и каждому порву жопу! Каждому! А затем этими самыми рваными жопами посажу на самые большие муравейники! Я начинаю считать! Раз! Два!
Мягко опустившись на бок, я перекатился на грудь, успев столь же мягко опустить револьвер на облюбованный и сделанный личным рюкзак, чуть повел плечами, заученно втискиваясь…
– Три!
Теперь податься вперед, одновременно распрямляя ноги, нажать подбородком на одну из активирующих тангет…
– Два! И-и-и-и-и… один!
Открыв дверь, я легко выпрямился, безошибочно повернулся к кричащему и сквозь динамики Ночной Гадюки ласково спросил:
– Ну?
– Срань господня… – изумленно проблеяли с джунглей. – К-к…
– К-к? – повторил вышедший с другой стороны Каппа.
– К-камрадос… отступаем!
Переговоры кончились…
Перейдя на бег, я рванул к главному, что на экране моего забрала выглядел как суматошно дергающийся желто-красный убегающий силуэт. Еще парочку таких же я почти проигнорировал, нанеся каждому по небрежному удару. Подпрыгнув, перелетел каменную осыпь и всей массой опустился на плечи бегущего третьего. От этой лопнувшей хрустящей массы снова оттолкнулся и дотянулся руками до спин последних двух убегающих, сбив их с ног. Отмахнувшись ладонью от ствола сунувшегося в забрало дробовика, глядя только на нужную мне цель, коротким ударом утопил левый кулак в лице и черепе визжащего стрелка. И оставил пока отмокать темную сталь в мозговой жиже и остатках умирающей чужой личности.
Откинув забрало, задумчиво глянул в побелевшее лицо с отвисшей челюстью, заглянул в темные глаза недавно столь болтливого лидера, что сейчас не мог отвести взора от камрада с пробитым лицом и черепом. Поведя пальцами, вытащил из проломленной башки горсть ошметков, медленно сжал кулак, выдавливая белесо-розово-красные ручейки мозга и, вытерев руку о бронежилет дохляка, поинтересовался у еще живого:
– Поговорим?
– Я… я с радостью, босс! Я с радостью!
– Босс. – усмехнулся я, забирая короткий автомат и не забыв про дробовик. – Ну да… двигай к машине, ушлепок.
– С радостью! – бледно улыбнулся тот и тут же согнулся в рвотном порыве, когда я встряхнул стальной кистью и ненароком забросил в его натужно улыбающуюся пасть пару липких кусков мозговой массы.
Схватив его за хрустнувшее плечо, не обращая внимания на дикий крик боли, я потащил его сквозь джунгли к машине, оглядываясь, сканируя местность и одновременно отдавая приказ Хорхе:
– Давай из машины! Собери трофеи, все загрузи в прицеп, затем разжигай костер и начинай готовить мясо.
– Есть вопросы? Я отвечу! – провыл упавший на землю безымянный лидер группы дэнмов или как он там себя называл. – Не убивайте! Пожалуйста! Мы ведь в вас даже не стреляли!
– Где ваше логово? – присев над корчащимся от боли ушлепком, спросил я, сразу переходя к делу. – Ну?! Живо! Где главное логово?!
– Там! Там!
– В той стороне руины гигафабрики!
– Да! Да!
– Я слышал, там повышенный уровень радиации…
– Все брехня, сеньор. Вранье ложной Матери, чтобы отпугивать нас от истины!
– Сколько вас там?
– Много!
– Сколько, сука?! Точнее! Цифрами!
– Пятьдесят с лишним… хотя уже меньше… – по-прежнему безымянный для меня мужик испуганно глянул на вернувшуюся к машине глефу с окровавленным мачете в стальной руке. – Не убивайте. Я пригожусь!
– Что за новая мать? Новая система, верно?
– Истинная Мать… она пригрела нас – приговоренных Матерью Ложной! Приговоренных гребаными друидами! Я всего лишь срубил дерево! Обычное, сука, дерево! А меня приговорили к сотне палок?! Содрали всю шкуру на спине! За что?! За срубленное дерево?! Да в жопу такую Мать! В жопу такую веру! В жопу друидов! Особенно друидов – ненавижу! Кто дал им такую власть!? Кто может вот так легко выписать обычному пеону сто ударов палками?! А сами они испытали хоть раз подобное?! Я не жалею, что убил того старика, принесшего мне тыкву с грязной водой и длинную никчемную проповедь о искуплении грехов и почитании сраной природы! Вранье! Деревьев много! С природы не убудет! Нет! Я не жалею, что убил того старика! Подвернувшуюся под руку визгливую девку, дрыхнувшую у того сарая… ее жалко! Да! Я все же человек, и у меня есть сердце. Но она бы выдала меня своим криком… Иногда, чтобы выжить, нужно молчать! Держать пасть на замке!
– Ты поменял… – я чуть завис, подбирая подходящее слово. – Ты поменял идентиф…
– Я поменял веру! – торжественно произнес пленник.
– Там еще один. – прогудел сквозь динамики экза Каппа, кивая за машину. – На всякий случай…
– Ага. – кивнул я и вернулся к интереснейшей беседе. – Как ты это сделал? Как ты поменял свою веру?
– Я отрекся! Меня спросили – и я отрекся! Пред моими глазами плыли буквы! Пылающие слова! Я прочел их – и возрыдал! Ведь лишь истинное божество, истинная Мать могла послать мне письменное пылающее послание. Я уверовал! Я…
– Где это случилось?
– Там же! В великом разрушенном храме! Пройдя сквозь сверкающую священную арку, я оказался пред алтарем ее и там случилось чудо! Там, пройдя весь лабиринт, поблуждав, но справившись, обойдя разумного рогатого зверя, что охраняет мать, я пал на колени и отрекся! А затем принял новую веру! Слушай… не убивай меня, а?
– Прошел через арку, миновал рогатого зверя, – перечислил я, – дошел до алтаря. И получил системный запрос?
– Э-э-э…
– Мать спросила тебя?
– Да! Да! Она приняла меня! Она приняла меня! Она… – договорить ушлепок не успел – понявший меня Каппа взмахнул тесаком, отрубая говорливую башку.
– Да-а-а… – протянул тяжело дышащий Хорхе, притащивший к машине с десяток стволов и пару рюкзаков. – Ох… как же легко вы убиваете, парни. Он ведь мог еще многое рассказать…
– Зачем? – удивленно глянул я на бывшего советника. – Сами все увидим, когда доберемся. Жарь мясо, Хорхе.
– Да, лид.
– Каппа, задай пару вопросов второму придурку.
– Да, лид. А потом? Убить.
– А потом позови нашего повара Хорхе – и пусть он зарежет ушлепка. – улыбнулся я замершему как истукан бывшему советнику. – Ты ведь сможешь это сделать, да, Хорхе? Ты ведь боец?
– Я… я боец…
– Вот и докажешь. – удовлетворенно кивнул я и покосился на царящий над нами колоссальный бугор, эту спрятанную под землей раковую опухоль, скрывающую в себе море дерьма и гнили. – Рэка прямо не хватает.
– Ха! – более чем эмоционально заявил Каппа, задержавшись у капота внедорожника. – От орка лишь хлопоты!
– Ну да. – усмехнулся я. – Ну да… Хорхе! Двигай жопой!
– Да! Да, сеньор… – вернувшийся к сооружению кухонного очага Хорхе покосился на лежащий в нескольких шагах труп и спросил: – Может, сменим место?
– Зачем?
– Принимать пищу рядом с уже начинающими смердеть трупами… разве это правильно?
– А что в этом неправильного?
– Понял… позволь спросить, сеньор Оди.
– Говори. – ответил я спустя пару минут, успев «вскрыться» и заняться разбором трофеев.
– Я вот думал – это вранье. Про Новую Мать и новую справедливую веру… но выходит, нет?
– Эта территория, – я ткнул пальцем в землю, – эта территория подконтрольна одной управляющей системе. А вон та гора… ей правит другая система.
– Олимп?
– Как-как? – удивленно спросил я. – Как ты назвал этот бугор?
– Олимп. На эту гору нельзя подниматься. Ведь там среди льдов и снегов на ее вершине живет Мать, что сверху наблюдает за нами, грешными. Оттуда же она посылает своих стальных и живых посланцев, посылает свои дары…
– Все так. – кивнул я. – Но она не бог. Это машина. Холодный машинный разум, заключенный в шипастые рамки строгих и порой безумных правил, которым она обязана следовать. Но систем, как оказалось, много, и они сосуществуют бок о бок. И это логично – ведь управляй целой планетой лишь одна система, в случае ее выхода из строя это привело бы к коллапсу. Куда разумней выстроить целую сеть таких вот системных кластеров, каждый из которых управляется автономно, но с сохранением некой иерархии и взаимодействия на глобальном уровне…
– Я… я потерял нить, сеньор Оди. Но я в восторге – вы куда умней и мудрей меня. Моя решимость слепо следовать за тобой окрепла в разы…
– Не брызгай.
– Да, сеньор. И эта новая Мать… – теперь слово «мать» в устах задумавшегося консильери уже не звучало столь же почтительно как всего несколько секунд назад.
– Другая система. Другой кластер. И она владеет своими личными гоблинами. Вот только в куда меньшем количестве. – развязав воняющую плохо завяленным мясом сумку, я вытряхнул ее содержимое на землю и продолжил: – В тех развалинах что-то не так. Но если все подтвердится – нам это только на руку. Легализация. Вот что нам нужно. Сначала попробуем там – в развалинах. Если не выйдет – рискнем заглянуть в Коммерцию или Чикурин. Я ведь еще не знаю, как к нам относится здешняя система. По нам стреляли системные полусферы, что стоят на горе – но к какой системе они относятся? Точно не к нашей «родной».
– Родной. – повторил тихо Хорхе, понявший, что я ушел в себя и просто перебираю факты, а не веду диалог.
– Может, система управляющая Комерцио, отнесется к нам нейтрально. А может, и нет… ведь мы – твари подземные, явившиеся из жопы мира нелегально, считай, сбежавшие… плюс у нас боевые экзы…
– Я задал вопросы, лид, – оповестил Каппа из-за машины. – Хорхе может идти убивать.
– Давай. – поощряюще улыбнулся я советнику. – Иди и зарежь гниду.
– Я…
– Иди и зарежь гниду. Но если не хочешь – просто уходи. Бери дробовик и возвращайся в родной город. Там получишь рабочее задание и начнешь мирную жизнь разрушителя старых мостов и дорог. Вперед, Хорхе. Выбор за тобой. Каким путем ты пойдешь?
– Я зарежу гниду.
– Ты решил. – кивнул я и указал глазами на нож в его руке. – Иди и зарежь. Но раз сказал «сделаю» – сдохни, но сделай. Если не зарежешь – я сверну тебе шею. Понял меня?
– Я понял, лид…
Ссутулившийся Хорхе двинулся на звук тонкого прерывистого визга, а я, машинально перебирая трофеи и отшвыривая мусор, продолжал соображать.
По дороге сюда Хорхе рассказал, что где-то с год назад поползли слухи о Новой Истинной Матери и о ее детях, осмелевших настолько, что приходят в Коммерцию и проповедуют новую веру. При этом они богохульствовали непосредственно под наблюдающим грибом системы, и та им ничего за это не сделала. Хотя следом подоспели друиды, прервавшие проповедь. Опять же – никого не задержали, никого не поколотили. Эти денмы, как они себя называли, спокойно ушли в джунгли, напоследок призвав всех последовать их примеру. Ведь их новая истинная мать куда более милостива – постоянно дает задания, которые щедро оплачиваются красивыми подарками. И ведь это, мол, только начало – их Мать лишь явилась в этот грешный мир и еще не набрала необходимой мощи. Но все впереди!
Подарки Новой Матери – различные изделия из пластика и металла. Красивые штампованные кулоны, браслеты, заколки и прочее барахло, которое, тем не менее, на ура продавалось – бабы падки на украшения, а мужчины любят радовать своих женщин.
Примерно в это же время в сумрачных зонах рядом с Комерцио и Чикурином начали находить мертвые обнаженные тела. Убили и обобрали. Пропало две машины. Грешили на Небесную Башню – мол, это из разрушенного заброшенного города разбойнички прикатывают. Вот только Хорхе-то знал, что они не при делах. А в еще одной последующей проповеди на главной площади Комерцио один из адептов новой веры громогласно заявил, что ради великой светлой цели они готовы и в грязи испачкаться. Слова словами, но кто-то узнал приметные предметы у этих адептов – футболки, чуть перешитые шорты и штаны, а главное – шлепки. Резиновые, дубовой крепости ядовито-зеленые шлепки, в которых щеголял проповедник – этими шлепками гордился один из тех, кого нашли мертвым на сумеречной тропе.
В общем умный Хорхе сопоставил несколько фактов, нашел виновных, но окрестил их просто разбойниками, не поверив, что на самом деле существует новая «Мать», которой каждый желающий может присягнуть на верность. Я бы тоже не поверил, но упомянутые теми проповедниками детали повторялись раз за разом.
Арка из сверкающего металла.
Священный разумный зверь.
Пылающие письмена перед глазами.
Все это более чем знакомо любому гоблину нашего «родного» мира.
А этот разумный зверь – проповедник описывали его как двуногого рогатого священного разумного дивинуса, что охраняет лабиринт, скрывающий алтарь Новой Матери. Лабиринт, сквозь который может провести лишь путеводная красная нить, тянущаяся от входа. Охраняющему зверю надо в специальной комнате у входа оставить подношение – свежие фрукты, немного вина или самогона, а можно и привратную жрицу, что за небольшой подарок согласится усмирить своим лоном рыкающего святого, в то время как желающие приобщиться к новой вере будут блуждать по лабиринту…
Там многое что рассказывали блеющие проповедники охотно слушающим аборигенам.
Зверь – это, мол, не метафора, а реальная мускулистая страшенная тварь. И лабиринт существует на самом деле. И дары нельзя забыть – обязательно прихватите с собой, ведь никто не захочет услышать топот пустившегося за тобой в погоню не усмиренного дарами зверя…
Охренеть…
Звучит бредом.
Вот только я знал, как назвать двуногого разумного рогатого копытного зверя. Минос. Вот кто это. Здесь его почему-то называли Минотавром.
– Сучий минотавр. – рассмеялся я, прислушиваясь к захлебывающему крику боли за внедорожником. – Ну ладно… мы принесем тебе дары…
Услышав шорох, повернул голову и увидел… вывалившегося из-за машины чужака с залитой кровью грудью, держащегося за шею, шатающегося, пучащего глаза. Сделав еще шаг, чужак упал, разок дернулся и облегченно затих. Я поднял взгляд повыше – на согнувшегося в рвотном приступе Хорхе, мертвой хваткой держащего рукоять кухонного ножа и поливающего землю остатками завтрака. Стоящий за ним Каппа всем своим видом выражал презрение. Оскалившись в беззвучном смешке, я выждал минуту, потратив ее на выбрасывание не вяленого, а подтухшего мяса в кусты – вырвать бы сучьему заготовщику руки и подвялить на его глазах этим же способом. Затем, лениво разглядывая нож с искусно выточенной роговой рукоятью, изображающей трахающихся гоблинов, я напомнил:
– Обед, Хорхе. Обед.
– Да, сеньор…
– Лид или командир. – поправил я.
– Да… командир…
– Каппа. Осмотри машину, очисти солнечные панели от грязи. Убедись, что мы выдержим еще один долгий переход.
– Гигафабрика, лид?
– Она самая.
– Уже предвкушаю…
С этими словами мечник отправился к прицепу, вскоре загромыхав там какими-то железками. Я же, осматриваясь и прислушиваясь, держал под рукой винтовку и револьвер, а в полушаге склонившийся Хорхе продолжал потрошить добычу, хотя уже стало ясно, что девяносто процентов ее отправится в кусты. Хотя всю эту отвратного качества жратву лучше бы сжечь – ей отравятся даже падальщики.
Из оружия…
Все новодел, но все в ужасающем состоянии. Такое впечатление, что, боясь кражи, эти ушлепки прятали оружие в собственных жопах, для верности затыкая их пучками травы вперемешку с грязью. Воняло от оружия соответствующе. Три переломных дробовика, один обрез, винтовка с убитым стволом, ружье-вертикалка с нарезным и гладким стволами. Помповый дробовик, привлекший мое внимание невероятными обвесами – мощный фонарь над, а не под стволом. Внизу же скрывался электрошокер выбросного действия, питаемый скрытой в пустотелом прикладе солидной плоской батареей. Рядом с электрошокером зеленый лазерный целеуказатель. На цевье установлены складные сошки, что меня окончательно добили. И это еще не все – там, где только это было возможно, были натыканы планки для крепления дополнительного обвеса, хотя я даже и не представлял себе, что еще можно было бы придумать.
Странно и неумело. Даже глупо. На помповый дробовик часто крепят подствольный фонарь, уж точно не ставят лазерных целеуказателей и, чего не было сделано в этом случае, на щеку приклада вешают патронташ.
Но электрошокер… планки для крепления… уже ясно, что какому-то дебилу сильно подфартило, ему досталось много незнакомых ему игрушек, и он уж постарался, как мог, превращая свой обычный дробовик в фантастическое оружие. Руки бы обломать ублюдку, да поздно – я пробил ему башку ударом стального кулака и порылся в его тупых мозгах. Как и следовало ожидать – жиденькие были мозги.
Приклад, кстати, не от дробовика – его тоже установили чуть ли не насильно.
Почему я так пристально раскладывал все это дерьмо?
Почему я разложил перед собой несколько избранных предметов и заставил Хорхе перерыть все остальные сумки и карманы в поисках подобных трофеев?
Все просто – мое внимание привлекла крайне знакомая аббревиатура, что заодно напомнила о оставленных в том прежнем мире бойцах.
На расстеленном одеяле, предварительно оттертое от чужого пота, жопного сала и просто грязи, лежало несколько полуразобранных мной образцов оружия – два дробовика, ружье вертикалка, крохотный пистолет необычной формы и с уродливой куцей рукоятью, что не сжать толком в ладони. Пяток консервных банок. Несколько блистеров с лекарствами.
И все эти вещи объединяла маркировка «Бункерснаб». И все тот же знакомый и навсегда въевшийся в цепкую память рисунок – густой дремучий лес, выпирающий из земли, поднимающийся над деревьями черный горб, стоящий на переднем фоне улыбчивый человечек в зеленом комбезе, одобрительно выставивший оттопыренный большой палец. Это на консервах рисунок и на лекарствах. На оружие – это выбитое на многих частях и уж точно на каждом прикладе и стволе клеймо «Бункерснаб». Знак качества, знак принадлежности.
– Каппа!
– Лид?
– Про Бункерснаб ушлепков спрашивал?
– Хван. – задумчиво произнес высунувшийся из-за машины мечник, глядя на банку с консервированными персиками. – Нет, лид. Не спрашивал. Мое упущение…
– Не. – покачал я с усмешкой башкой. – У нас еще будут собеседники.
– Ты рад, лид?
– Рад. – кивнул я, продолжив разборку трофейного оружия. – Это прямая ниточка туда.
– Зомбилэнд?
– Ага. В том числе. Продолжай починку, боец. Что с прицепом?
– Еще один рейд выдержит. Но без нормального ремонта здесь не обойтись, лид.
– Хорхе… где здесь можно найти мастерскую с хозяином, что без лишних тупых вопросов просто займется починкой.
– Комерцио… Чикурин…
– Не вариант.
– Ну… тогда остается только один вариант, командир, – вон тот гигант за джунглями.
Приподнявшись, я потратил полминуты на задумчивое рассматривание смутно виднеющегося над деревьями железобетонного гиганта, поднимающегося на пару сотен метров и похожего на огромную выщербленную букву «А».
– Это крайняя эстакада, самая… непопулярная. Я рассказывал.
– Там нет системы.
– Она есть… но в полутора километрах от эстакады. И с другой стороны так же – но там уже территория Чикурин.
– И веселые узкоглазые делают все, чтобы на этой эстакаде появлялось как меньше работников с Комерцио.
– Конкуренция. – развел грязными руками Хорхе, явно нарочно испачкавший ладони в земле, чтобы скрыть следы пролитой им чужой крови. – Чикурин понимает – рано или поздно и эту эстакаду сравняют с землей, и тогда Мать перестанет выдавать задания…
– А правление Комерцио, наоборот, толкает своих работников к крайней проблемой эстакаде… так?
– Да, лид. Городское правление… они те еще ублюдки, но они не дураки и понимают, что выгодней сначала покончить с эстакадами подальше от города, чтобы потом уже сосредоточиться над теми, что прямо над городами.
– И куда уже побоятся сунуться пришлые рабочие бригады…
– Да, командир.
– Это мир не меняется. – рассмеялся я. – Сколько не убивай, сколько не вычищай… все равно все вернется на старую гиблую дорожку. Как называется крайняя эстакада?
– Понти Севен.
– И там есть мастерская?
– И не одна. Оттуда постоянно возят прицепами битый щебень, арматуру… и техника часто ломается, командир.
– Мастерские есть и прямо у эстакады?
– Прямо под ней. Удобно. Там же постоялый двор Понти Рест, найдется и конюшня, есть даже два магазина. Это настоящее поселение. Можно назвать малой крепостью, наверное. Там сумрачно, но безопасно. И поэтому там хорошо покупается и продается то, что нельзя достать или сбыть в обычных магазинах. И еще там обычно не задают лишних вопросов. Бизнес должен крутиться… А еще… раз Мать неблизко, там…
– Ну?
– Я уже рассказывал про…
– Охранников?
– Да, сеньор. Охранники. Там нет Материнского пригляда, и поэтому охрану несет третья Мостосносительная бригада. Они главные в Понти Севен. И… они хорошо стреляют, командир.
– Минометы, пара гранатометов, автоматическое оружие, дробовики, два старых шагохода, что давно уже не двигаются, штаб-квартира в служебных помещениях внутри опоры дорожной эстакады, там же у них большая площадка, откуда простреливается вся территория вокруг.
– Да, командир. Через эту площадку проходит лифт, что поднимает и спускает работяг. Еще один лифт с другой стороны – грузовой.
– Постоялый двор и починка. – хмыкнул я. – Жареное мясо, чуток самогона… может, найдется и компот… двигаем в Понти Севен, бойцы. Хорхе…
– Да, лид?
– Убивая в следующий раз…
– Да…
– Не отводи взгляда от того, кого неумело убиваешь. – буркнул я. – Смотри ему прямо в глаза.
Брезгливо повертев в руках украшенный тупорыло-неумелой резьбой деревянный приклад, я швырнул его в костер, едва не угодив по котелку с очередной порцией все столь же вкусного, но уже начинающего чуть надоедать рагу с кореньями и копченым мясом. Натура гоблина требовала свежатины с только что спущенной кровью. Ударить пару раз рукоятью ножа, перебивая самые толстые мышечные волокна, сыпануть соли и перца, чуть втереть… и на раскаленную решетку гриля. Тут же перевернуть, обжигая со всех стороны и запирая мясной сок внутри…
– Лид, – оторвал меня от размышлений о жратве Хорхе.
– Да?
– Ты… ты же не видел, как я убивал… да, я и правда отвел взгляд… но… откуда ты?
– Убивая в следующий раз – смотри ему в глаза. – повторил я. – И улыбайся. Понял меня, гоблин?
– Понял…
– Продолжай с жратвой. Только сполосни лапы.
– Конечно.
– Каппа… как закончишь с прицепом – вытащи из внедорожника вообще все. Помозгуем над тем, как спрятать там экзы и прикрыть их тряпьем.
– Есть.
– Слушай, Хорхе… а бродячие торговцы тут встречаются? С других поселений? Ты что-то говорил про грунтовку, что тянется к океану, где из воды поднимается еще одна…
– Еще один Олимп, лид. Да. Прямо из воды. Я видел рисунки.
– Торговцы?
– Очень редко, но к нам приходят торговые… караваны? Два-три грузовика, пара внедорожников охраны, несколько прицепов.
– Мы – торговая разведка. – подытожил я. – Такова наша легенда. Прибыли сюда из очень далекого города… Жопа Мира. Привезли чуток товара… в пути столкнулись с грабителями, разобрались, теперь нам понадобился ремонт. Если кто начнет расспрашивать – сразу посылать ко мне. Сами в детали не лезьте, ничего не придумывайте, морды держите скучно-каменными. Ты, Хорхе – нанятый нами проводник по здешним местам. Познакомились мы у заброшенного города.
– Многие знают, что я из племени Небесной Башни.
– Ага. – с усмешкой кивнул я. – Но вряд ли в Севен Понти знают, что по душу сраного племени Небесной Башни явился силенсио ассасин. Ты был снаружи, поэтому сумел скрыться и на городской окраине наткнулся на нас. Предупредив нас о опасности, тут же вызвался стать нашим верным проводником, кашеваром и слугой. Ясно?
– Да, лид. А…
– А?
– А что я делал один-одинешенек в заброшенном городе? Если спросят.
– Скажешь им, что, плача о прошлых славных временах, ты пихал себе в задницу смазанный дерьмом коалы макет небоскреба, другой рукой втирая в левый висок помет красного попугая, глядя при этом в прекрасный закат и ощущая томительное щемление в правом соске, укушенным термитом.
– Э-э…
– Что-то не так?
– Зачем мне такое… говорить…
– Затем, что после этого тебе уже не станут задавать вопросы.
– Хм…
– Скажешь им любую чушь настолько безумную, чтобы отстали разом и не задавали больше тупых вопросов. Лучше всего – просто держись рядом со мной или Каппой. Будут спрашивать – делай испуганное выражение хари и бормочи, что тебе дико повезло, страшно повезло, безумно повезло…
– Этот вариант мне подходит больше, сеньор. Спасибо…
– Рагу подгорает…
– О…
Убедившись, что все заняты делом, я тоже вернулся к перебору трофеев, все интересное складывая в отдельный рюкзак, а самое интересное – в личный. Что радует душу – количество боеприпасов увеличилось. Осталось только очистить все патроны от налипшей грязи. Может, они на самом деле личные вещи хранят в жопах? Чтобы никто не украл…
Лекарства…
– Охренеть. – рыкнул я, вертя в пальцах плоскую коробочку, с достаточно подробной инструкцией на обратной стороне, утверждающей, что всего одна подъязычная лекарственная пластинка подарит измученному телу еще два часа гарантированной бодрости и легкости, заодно отключив большую часть болевых ощущений.
Это что-то вроде боевого коктейля. Подобные используются под конец изнурительных марш-бросков в тылу противника. И только в безвыходных случаях – потому что откат подобных средств мучителен.
Но меня больше удивили не обещанные эффекты – вполне реально и обыденно. Нет. Меня удивил длиннющий рекламный слоган на крышке, обещающий, что с принятием всего одной пластинки вы, отважный добытчик и исследователь постапокалиптичного мира, точно сможете справиться с тяжестью набитого добычей рюкзака, а заодно одной левой разберетесь даже с черным гигантским скорпионом, если такой встретится на вашем пути. Не реклама, а рассказ… и рисунок чуть ниже эмблемы Бункерснаба – человечек в зеленом комбезе легко тащит на спине огромный рюкзак, одновременно стреляя с двух рук по прущему ему навстречу скорпиону, достигающему в длину трех метров.
Название снадобья – Стаминэкс Экстра.
Внутри десять ячеек. В шести ячейках квадратные толстые пластинки. Четыре пустуют.
Выбрасывать это дерьмо я не стал. Спрятал в серую трофейную поясную сумку с немалым количеством карманов, что уже несла в себе патроны и различные мелочи, что буквально сами собой оседали в моих руках. К примеру, еще одно лекарство – рэдаспир. В пояснении указывалось, что это произведенная в особых стерильных условиях и лучшими довоенными технологиями ацетилсалициловая кислота…
К Понти Севен мы выдвинулись через три часа, предварительно спрятав подальше все то, что никому показывать не хотим.
Глава шестая
Там, где нет всевидящих глаз системы, всегда готовой покарать любого, кто посмеет тронуть ее послушные игрушки из плоти и крови, пугливые гоблины стараются обеспечить свою безопасность самостоятельно и прикладывают для этого удивительно много сил.
И они всегда рады посадить себе на шею любых достаточно сильных и круто выглядящих хреносовов – этим самым долбанным и мало что умеющим хренососам надо всего лишь пообещать обеспечить безопасность от внешних сил, и гоблины с радостным повизгиванием тут же выдадут все нужные и ненужные полномочия и привилегии.
Это начало конца. Это начало того пути, к концу которого умелые наемники-убийцы начинают превращаться в нихрена не умеющую знать, что позднее наречет себя истинными царями и в свою очередь начнет нанимать умелых бойцов – а те уже должны будут защищать и нанимателей, и гоблинов-простолюдинов. А последним придется кормить уже не десяток бдительных профи, а огромную ораву бездельников, что так любят носить на головах золотые капканы, а бойцам шлепать на плечи яркие золоченные пенисы. Еще через сто лет выродившиеся потомки некогда умелых воинов, перетрахавшие собственных племянниц, что нарожали им уродливых больных детишек, нарекут себя потомками богов, занимающими трон испокон веков.
Здесь этот процесс уже запущен, но сделано это недавно, и все пока в самом своем начале.
Я понял это сразу, как только увидел первую тройку ленивых, зевающих вооруженных охранников, стоящих у накатанной грунтовой дороги. Один из них подпирал плечом придорожный дощатый щит, окрашенный белым и снабженный жирной стрелкой и короткой надписью на языке, что я понял не сразу, но все же сумел разобрать смысл. Надпись на щите гласила, что эта дорога, став слишком уж жесткой и колеистой, вскоре будет перенесена на пятнадцать метров левее – туда и указывала стрелка – по велению постоянно заботящейся о природе Матери. Вторая половина послания добавляла, что постоялый двор Фрито Полло всегда рад принять усталых путников, обеспечить им безопасность и сытно накормить.
Еще я понял, что здешний командир дело свое знает крепко, рука у него тяжелая, башка умная, характер твердый, нрав въедливый и дотошный. Еще он не терпит лени, дерьмового обращения со служебной экипировкой и оружием, панибратства подчиненных с рабочими и зеваками, как и в целом небрежного вида своих бойцов.
Понять это было нетрудно. Мы, вынырнув из-за поросшего кактусами холма, чуть притормозили, вынужденно пристраиваясь в хвост длинного многометрового прицепа, запряженного в допотопный трактор на электрической тяге. Пока пустой прицеп громыхал и пылил перед нами, мы чуть сместились, и я потратил несколько минут на рассматривание стоящих у дороги охранников, встречающих и провожающих каждого проезжающего.
Возраст у мужиков разный, но вот общего куда больше. Несмотря на липкую влажную жару все они в полном боевом облачении – один в знакомой кирасе поверх футболки, на плечах, локтях, бедрах и коленях щитки, пах прикрыт кольчужным куском, тяжелые ботинки и шлем с прозрачным поднятым забралом довершают образ. В разгрузке, что прикрывает частично кирасу, торчат магазины, видна рукоять тяжелого пистолета, две гранаты в своих чехлах-кармашках, а не покачиваются демонстративно на виду. У остальных двоих все примерно так же, но вместо кирасы они защищены солдатскими брониками старой модели.
Вооружение выглядит ухоженным, на снаряге насела дорожная пыль, но она свежая, видно, что сюда явились чистенькими. Ясно, что после тяжелого жаркого дня они потратят минимум пару часов на чистку снаряжения и только потом отправятся выпить чего-нибудь прохладительного.
Все трое хорошо выбриты, на лбах одинаковые банданы, на шеях платки, у всех троих одинаковые же солнцезащитные очки. Никто не курит, никто не улыбается, не болтает с проезжающими, отвечая им короткими скупыми кивками. Даже тот, кто, прикрываясь щитом с надписью, привалился к нему плечом, делает это боязливо, то и дело отлипая, выпрямляясь, безуспешно пытаясь вести себя как положено. Этот последний украшен настолько большим синяком под левым глазом, что он виден даже несмотря на наличие черных очков.
Короче – командир здесь свое дело знает. Только опытный и предельно жесткий лидер, имеющий под собой минимум двоих столь же тугих и колючих подчиненных, может добиться подобного… качества. Можно не сомневаться, что эти парни у дороги свое дело худо-бедно знают, с ними регулярно проводятся учения, стрельбы и умные беседы.
Задумчиво побренчав зажатыми в кулаке серебряными и медными песо – нас богатыми не назвать, но первые дни особо можно не переживать – я кивнул водителю и, чуть вывернув, Хорхе ускорился, обгоняя вконец запыливший нас трактор с прицепом. Один из охранников лениво приподнял руку, при этом сделав это так, что сразу становилось ясно и по жесту, и по мимике, что он делает это не ради выпендрежа или желания показать свою власть, а просто выполняет свою нелегкую, но важную работу. Так и хотелось с душевной лаской улыбнуться ему, предложить испить прохладного пивка…
– Слушаю. – лениво взглянул я на охранника, когда внедорожник поравнялся с ним и остановился.
Учитывая высоту машины, моя голова была выше головы рослого парня, и я смотрел на него сверху-вниз. Его это не смутило – еще один плюс в моем мысленном досье.
– Охрана Понти Севен. Третья Мостосносительная бригада. Сержант Цинко. Цель визита?
– Знакомство, торговля, ремонт. – все столь же лениво и спокойно ответил я. – Отдых.
– Ясно. – цепкие глаза охранника уже успели оглядеть заваленный коробками, узлами и корзинами с кореньями салон внедорожника, не забыв всмотреться в равнодушное лицо Каппы и донельзя усталую харю Хорхе. – Предупрежу сразу – любая наркота кроме листьев коки у нас под запретом. И даже коку в общественных местах жевать нельзя. Сигары, алкоголь – без проблем. К живущим и гостящим здесь женщинам относимся вежливо и уважительно, от всех гостей Понти Севен ждем того же. Никакой стрельбы, никаких разборок, никаких просрочек по оплате счетов, а вообще, желательно платить вперед. Это ясно, гости дорогие?
– Ясно.
– Надолго к нам?
– День. Может, два.
– Если собираетесь продать оружие – мы дадим справедливую цену.
– Мы это…
– Команданте дель Торо лично занимается этими вопросами. Я могу сообщить ему, если требуется.
– Может, позже. – кивнул я, покосившись через плечо на тяжело загруженный прицеп.
Поймав мой взгляд, охранник понимающе кивнул и уже куда более доброжелательно добавил:
– Рекомендую для отдыха постоялый двор Фрито Полло. Свободные номера найдутся, за безопасность в трактире отвечает наша бригада. Тем, кто имеет с нами дела торговые или иные – положена десятипроцентная скидка на постой и питание. А кормят там отлично.
– Постоялый двор Фрито Полло. – кивнул я, не меняя равнодушного выражения лица.
– Добро пожаловать в Понти Севен.
Внедорожник плавно тронулся с места, зевающий Хорхе аккуратно объехал еще один пустой прицеп, и вскоре мы, следуя указателям, вкатили в широко распахнутые ворота внутреннего двора П-образного двухэтажного здания из дикого камня и бревен. Огромная вывеска с изображением жареной курицы с широкой зубастой усмешкой, указывала, что мы прибыли по верному адресу.
– Мне бы… отключиться… даже прямо здесь и без обеда. – простонал Хорхе.
Он был вконец измучен – я намеренно не дал ему отдохнуть. И сейчас, когда здесь было полным-полно чужих внимательных взглядов, Хорхе выглядел и действовал идеально – пропыленный наемный водитель и проводник, которому нечего скрывать, которому на все и вся плевать. Водитель, что мечтает о кружке холодного пивка, куске кукурузной питы и нескольких часах сна.
Покинув машину, я с наслаждением потянулся, выставляя напоказ все свои украшения – забитая патронами разгрузка, револьвер, ружье на локтевом сгибе, дробовик у пассажирского переднего кресла, болтающийся на ремешке шлем. Равнодушно глянул на засевших на крыше двоих охранников с винтовками, нашедших защиту от солнца под навесом, укрытым живой зеленью. Столь же равнодушно я посмотрел на спешащего навстречу невысокого и почти круглого мужика со столь широкой улыбкой, что казалось, будто ему разорвали лицо.
– Бенвенидо! Бенвенидос, вагабандус! Сервеса?
– Воды. – ответил я. – Для начала. И пожрать.
– Конечно! Все наисвежайшее, сеньоры! Проходите! Проходите! Может, поставите машину под любой из навесов перед окнами обеденного зала?
– Хорхе…
– Да, сеньор Оди, – едва не подыхая, проскрипел бывший советник, умоляюще глядя на меня, но не решаясь протестовать.
– Шевели жопой. – улыбнулся я ему, возвращая винтовку в салон, опуская на сиденье шлем. – Мы ждем в зале.
При мне осталось достаточно оружия, чтобы устроить здесь небольшую войну. Каппа поступил точно так же, не забыв при этом мачете. В последнее время он явно полюбил этот тесак, проводя с ним часы, подолгу натирая, затачивая, проверяя баланс, наматывая что-то на рукоять.
Шагая за суетливым улыбчивым хозяином, мы вошли в зал, и стоило втянуть ноздрями витающие здесь ароматы, сразу же стало ясно – кухня простая, но вкусная, а продукты на самом деле свежайшие.
– Есть ли особые пожелания к меню, сеньоры?
– Жареное мясо. Компот. Самогон. – на ходу перечислил я, сразу выбрав для нас угловой столик, что на равном удалении находился от ближайшего окна и от двери. – Пяток кувшинов холодной воды.
– Понятный и разумный выбор… позвольте я дополню его кое-чем от себя лично? Салаты, соусы, кое-что из домашней птицы, десерты…
– В сраку десерты.
– Верно, верно… закаленным суровой жизнью мужам не нужны десерты из взбитых сливок… я понял, сеньор. Мясо, компот и самогон. Выбор настоящих мужчин… уже готовим!
Оглядев трактирный зал уже второй раз – сколько их было в моей жизни из тех, что я помню, а сколько из тех, что стерты или тупо забыты? – теперь я всматривался уже внимательней, автоматически запоминая детали внешности всех, кто сидел в этот рабочий почти полуденный час в прохладе, пахнущей пивом, спиртом и жареной курицей. Обычным работягам сейчас в трактире сидеть не с руки – разве что это тот день, когда вся только что полученная плата за адский труд стремительно спускается в питейном заведении до последнего песо. Но столы были почти пусты – редкие бокалы пива с высокой шапкой пены, мисочки с соленой мелочью, у кого-то стопки с мутной знакомой жидкостью. И одеты все присутствующие не в стиле тропических работяг – рваные шорты, резиновые тапки и иногда грязная майка и бандана – а в безрукавки, чистые шорты или просторные легкие штаны.
Здесь, однозначно, сидели те, кто по какой-то причине считал себя элитой здешнего общества.
Охранники Третьей Мостосносительной Бригады – этих было легко опознать по телосложению, по тому, как они кучкуются за самым просторным и явно «хозяйским» столом, как летают вокруг них две смуглые официанточки в настолько коротких юбочках, что, когда они нагибались забрать пустую посуду или поставить бутылку, сидящие неподалеку судорожно сглатывали и начинали потеть. Что они там видели настолько вышибающее испарину? У всех все одинаково. Или в Понти Севен и женщины другие?
Я разу отметил, что шесть отдыхающих от работы охранников пьют в меру, едят много, официанток за жопы не лапают, на стульях не разваливаются, демонстративно в паху себя не чешут и вообще ведут себя… по-взрослому. Обычные мужики отслужили тяжелую смену и в меру скромно сидят и тихонько тянут прохладительные напитки, не пытаясь строить из себя хозяев здешней жизни. И снова – чувствуется тяжелая воспитательная рука. Настолько тяжелая, что легко вышибает клыки самым дерзким.
Еще за парой столиков скучали одиночки, лениво потягивающие пивко. Эти – деляги. Понятно по глазам, по прическам, по взглядам друг на друга. Наверняка враждуют – иначе подсели бы друг к другу. Но вражда такая… особая… тихая…
За крайним длинным столом сдержанно – пока что – хихикала группка женщин, причем они изредка смотрели на гуляющих по соседству охранников и делали это так, что опять же мгновенно вычислялось – это их жены. Не подруги на ночь и не вроде как постоянки. Нет. Это жены, что считают себя хозяйками этих суровых мужиков. И поэтому поглядывают они даже не с любовью, а со слегка мрачным ожиданием – ну что? Чей набухается первым и начнет чудить? Опять мой?