Я вставил диск в ноутбук, он сразу же запустился. Мы с Сергеем встали по бокам от монитора, решив, не откладывая, посмотреть столь известную видеозапись.
В знакомом кабинете сенатор грузно плюхнулся на диван, Наталья, юная и хрупкая, подошла к нему. Ралиф Худатович посадил дочь к себе на колени, не спеша стал расстегивать на ней халат…
Запись длилась около получаса, из которого минут семь, в самом конце, снимался один пустой диван. Наталья и отец, закончив, ушли, а видеосъемка пустого места продолжалась до тех пор, пока или не кончилась пленка, или не закончился заряд у видеокамеры.
– Точно, как Наталья и говорила, получилось не хуже, чем в любительском порнофильме. Место для установки камеры выбрано очень удачно. – Я вытащил диск и положил в карман.
– Александр Геннадьевич, – напарник почесал подбородок, – я бы не советовал смотреть этот ролик кандидатам в ее мужья.
– А чего там, собственно говоря, такого диковинного? Если не знать, что это отец и дочь, то сцена так себе, обыденная. Пожилой мужик и девочка-подросток занимаются сексом. Ни фантазии, ни чувств, ни эротики: раз-два – и разошлись.
– Но мы-то знаем, что это сенатор с Натальей. Одно дело – смотреть порнофильм, а другое – смотреть и лично знать его участников. Ты в таком виде собираешься отдать диск?
– Тоже про это думаю. Наверное, придется внести режиссерскую поправку и сократить запись. Оставим одно начало, там все понятно: и кто это, и что собираются делать. А остальное вырежем. Наталья, как бы то ни было, в число наших врагов не входила, так что и мы не станем грязь развозить. Щукина порадуй, скажи, диск у нас.
Натянув на руки медицинские резиновые перчатки, купленные по дороге в аптеке, мы в течение часа тщательнейшим образом обыскали всю квартиру, но ничего интересного не нашли. Даже денег у покойного было немного, тысяч пять на текущие расходы. Полученный от сообщников задаток он куда-то припрятал или поместил в банк. А может, потратил все на рестораны и проституток.
Во время обыска я увидел все, что хотел, но напарнику об этом говорить не стал. У меня намечалось деликатное дельце личного свойства, в которое посвящать никого не стоило.
Оставив в квартире все, как было до нашего прихода, мы удалились.
– Когда сообщим об этой норе? – спросил Сергей, подвозя меня к дому Инны.
– Завтра утром. Приказ резидента понятен? Сиди в квартире и жди развития событий.
– Хорошо тебе, Александр Геннадьевич, в обществе симпатичной женщины будешь время проводить. А мне сидеть там одному, от скуки помереть можно. Не дал ты мне тогда Наталью охмурить, а зря! Сейчас бы разделились, ты – к старшей сестре, я – к младшей.
– Ничего, посидишь один, поскучаешь, потом домой с большей охотой приедешь! Всё, меня высади здесь, машина за тобой. Зайди в ГУВД, отметь командировочные удостоверения, дату отъезда оставь открытой. Щукин будет спрашивать диск, скажи – завтра. Спросит, где я, намекни, что выполняю особое задание из Москвы. Вообще, Сергей, напусти тумана, скажи, мол, у нас должна появиться ценная оперативная информация. С таким подтекстом скажи, чтобы он понял, что завтра все по убийству Фаины станет ясно. Если что-то случится, звони, я буду на связи.
Инна открыла мне дверь, одетая по-домашнему, без украшений и косметики. Я как-то незаметно из категории мужчин, перед которыми нельзя появляться без колготок и бриллиантов, перешел в иной разряд. Несколько, правда, непонятно, это шаг наверх или вниз, повышение рейтинга или понижение.
Не отвечая на расспросы, я заглянул в комнату, где вчера ужинали, прошел в гостиную и плюхнулся на диван.
– Инна, где обед?
– Ты же не говорил, чтобы я обед заказала!
– Заказала, – передразнил я ее. – А сама что, приготовить не сможешь? Где не надо, так прыткая, как козочка, а где надо, дядю с тетей ждать будешь, чтобы стол накрыли да в рот положили. Не смотри на меня так, собери, что со вчерашнего осталось, разогрей и давай поедим. Нам с тобой, волей московских боссов, до утра четверга вдвоем жить. Не буду же я тебе каждый раз напоминать, что неплохо бы подкрепиться. Потренируйся в роли замужней женщины среднего достатка, без всяких ресторанов и служанок.
Она молча кивнула и пошла на кухню.
Под звон посуды я раскрыл ноутбук, не выходя на связь с Главным сервером, вывел запись около подъезда Фаины, еще раз просмотрел и поставил на начало.
– На кухне поедим? – спросила она, придя минут через десять.
– Садись рядом, кино посмотрим.
Инна пристроилась сбоку, прислонившись ко мне. Я обнял ее за плечи, включил сюжет с момента ее появления.
– Объясни мне, какого черта ты перепрыгиваешь через эту лужу, когда ее проще обойти?
– Получилось у меня так, не специально. На ногах каблуков нет, стиль ходьбы меняется.
– Ты сколько занималась танцами?
– Девять лет.
– А вы в театральной студии занятия не посещали?
– Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Уж больно вы обе любите на публику сыграть, покрасоваться. Тебе Городилов рассказал, что мы установили за Фаиной наружное наблюдение. Ты подходишь к дому, вычисляешь ракурс съемки и давай пируэты выписывать. Хлестаковщина в чистом виде. Теперь все про эту куртку: когда и где купила, куда дела.
– Покупала в городе, в обычном магазине, года два назад. Думала в ней на природу с друзьями ездить, на шашлыки, а пригодилась только однажды.
– Инна, смотри, запись цветная, освещение плохое. Куртка какого-то серо-голубого цвета, с виду не понять. Но я совершенно уверен, что после цифровой обработки цветовую гамму определят. Точно такую же куртку, такого фасона и такого цвета, мы сейчас сможем купить? Не завтра, не послезавтра, а сегодня, в течение трех-четырех часов?
– Думаю, что нет. Искать придется.
– Куда куртка делась?
– Я ее на обратном пути в мусорный контейнер выкинула.
– Куртка, в которой ты ходила вечером к Киселеву. Только ради бога не говори, что это не ты была! Я лично видел на фоне окна женский профиль. Наталья точно была в особняке, остаешься ты.
– Я и не собиралась ничего выдумывать. Купила куртку в универмаге, потом также выкинула. Вот такую же куртку можно купить.
– Такую же как раз и не надо. Обед готов? Лапы лягушачьи разогрела?
За столом я рассказал Инне инструкции, полученные из Москвы, и то, какое значение придается процедуре подписания договора. Она, как я и ожидал, отмахнулась, мол, всё подпишу и Наталья всё подпишет. Выбора у нее не было, и за формальности я был спокоен. Судя по ее реакции, предстоящая процедура подписания договора в торжественной обстановке, в присутствии губернатора Новосибирской области и внушительной делегации из Москвы, произвела на Инну впечатление: она была в предвкушении значимого события, на котором не грех лишний раз предстать во всей своей красе и финансовой состоятельности.
– Кстати, – сказал я, – продукты дома есть? А то, мне кажется, вчерашнее мы уже все подъели.
– Покупать надо, если не хотим голодом сидеть. Одной мне по магазинам нельзя, – она стала составлять посуду в мойку, – в ресторане заказывать нельзя. Как прикажешь поступить?
Она повернулась, поправила халат на груди. Настало время вопроса вопросов. Как там, у Ирины де Сад: «Если резать, то по живому…» Глядя ей в глаза, я спросил:
– Чья была идея убить меня? Только в двух словах, без лишних сантиментов.
Инна села, достала сигарету, молча закурила.
– Первым задергался Городилов. Его просто сразило, что ты смог за Валериком вертолет послать. Он начал говорить Арсену, что ты не веришь никому и рано или поздно начнешь подозревать нас. Погосян сказал, что это у него паранойя развивается и ничего ты не узнаешь. Как снег на голову свалилось то, что нашли отцовскую любовницу. Все, тут прямая дорога к нам.
– Инна, короче, – перебил я ее. – Кто инициатор?
– Предложил Городилов, все согласились. План разработал Погосян. Я тоже согласилась с тем, что тебя надо убрать. Если я скажу, что…
– Не говори, не надо. После чего они решились на убийство? Какой момент подтолкнул к действию?
– Когда ты Городилову с легкостью упомянул про рассказы Ирины де Сад. Все решили, что ты в курсе, как были созданы «дневники» Киселева. А потом, Городилов рассказывал, как ты в прокуратуре им сказал, что со дня на день всем представишь и исполнителей, и заказчиков. Еще говорил, что ты чуть ли не в него рукой ткнул. Он даже хотел, чтобы я тебя катализатором отравила, мол, он потом все замнёт. Но Погосян предложил свой план, который всех устроил. Я была, кстати, категорически против отравления. Можешь верить, можешь – нет.
Она вздохнула, встала, налила себе минеральной воды из холодильника, поставила кипятить воду для кофе. Я, глядя на нее, молча курил. По-моему, если Инну немного осветлить, то ей будет лучше. Судя по фотографиям ее матери, склонностью к полноте она не отличалась, значит, и дочери будут стройными. Инна немного крупновата, но это на мой вкус. Совершенно уверен, что девять из десяти случайно опрошенных мужчин сочли бы ее стройной и фигуристой. А может, мне кажется, что она крупновата, так как пришлось много общаться с младшей сестрой и поневоле сравнивать их, а Наталья откровенно худая. Взять, к примеру, мою жену, она…
Какая, однако, чушь лезет в голову!
– Инна, подойди ко мне. – Я посадил ее себе на колени и поцеловал в щеку. – Это был последний вопрос относительно меня. Я лично прощаю тебе раз и навсегда всё, что ты сделала. Только запомни, не смогли бы вы меня убить, как бы ни старались. Это, Инна, не вы меня в ловушку заманили, это я вам всем западню устроил. Так что Городилов, если он был инициатором, не зря застрелился. Его бы я никогда и ни за что не простил.
– Скажи, как ты смог его так, на расстоянии, через забор сломать? И совершенно без звука?
– Еще раз спросишь про это…
Она предпочла не спрашивать, а, прильнув всем телом, целовать меня. Заноза, которая осложняла наши отношения или могла осложнять, была выдернута.
Вскипев, чайник щелкнул и отключился. Черт с ним, с кофе, меня не каждый день так пылко целуют! Я вдохнул запах ее волос и решил, что простил ее. Если кому-то это покажется странным, то стоит реконструировать ситуацию на себя. Я ей не брат, не сват, а самый настоящий враг. Стоит ли жалеть врага? Конечно же, не стоит. Врагов принято уничтожать. И на ее месте я бы, наверное, поступил так же. Придумал бы, конечно, все половчее, но в принципе шел бы тем же путем.
– Слушай меня внимательно, Инна. Как только я уйду, сюда вызовешь Наталью. Вместе изучите все документы и подпишите их. Потом приедет Сергей, мой напарник, ему отдашь диск. У него заберешь ноутбук Фаины. Наталье велишь установить его на прежнем месте, и боже вас обеих упаси включать его и что-то на нем пробовать изменить. Если я про это узнаю, то пеняйте обе на себя, понятно? К семи часам вечера будь готова, пойдем по магазинам, за продуктами. Все ясно? К четвергу у тебя есть подобающий наряд?
– У меня-то есть, а вот Наташка как узнает, что пойдем к губернатору, так забегает. Любит она бриллиантами поблистать на таких мероприятиях. Ее хлебом не корми, дай порисоваться да пальцы погнуть.
– А ты, надо полагать, ярая противница все этой показухи? Наденешь платьице ниже колен с глухим воротом и пойдешь, глазки от смущения потупив? Так, что ли? Меня только сегодня без бриллиантов встречаешь.
– Перед тобой, милый мой, наряжаться уже поздно. Все наряды украшают женщину только до кровати, а там уж какая уродилась.
– Уродилась-то ты несколько другой. Судя по фотографиям, предыдущий вариант был несколько менее удачным, чем нынешний. Кстати, просвети меня насчет груди.
– Грудь моя, данная природой, без вшитых имплантантов. Просто сделали коррекцию и ее, – она показала как, – приподняли.
– Тебе бы еще волосы не такие темные.
– Полагаешь, стоит перекраситься? – серьезно спросила она, подошла к зеркалу в прихожей, стала рассматривать свою прическу.
– Я ничего не полагаю. Инна, мне пора поработать.
– Ответь и ты на один вопрос: у тебя симпатичная жена? – донеслось из коридора. – Как она выглядит, блондинка или брюнетка? Худая или полненькая?
– Инна, когда я уйду, пожалуйста, не трогай мой ноутбук. На нем ты все равно ничего интересного не найдешь, а он мне наябедничает, что его без меня включали. Теперь о моей жене: она во всех отношения, кроме возраста, среднее между тобой и Натальей. Если сейчас бы мне предложили выбрать между вами тремя, я бы выбрал Наталью. Внешне она более соответствует моему представлению о женской красоте. Больше, пожалуйста, меня на эту тему не спрашивай.
Она вернулась ко мне, села в кресло напротив:
– Как зовут нашу третью сестру?
Что скажешь, Инна смелела час от часу! Не только она была повязана предстоящим подписанием договора, но и я.
– С чего бы она тебе роднёй стала? – недовольно спросил я.
– Одного мужика на троих делим, значит, сестры.
Я не стал отвечать на ее расспросы, ведущие неизвестно куда, а занялся делом, предварительно выпроводив хозяйку из комнаты.
«Я готов! – обозначился Главный сервер. – Где это мы?»
«У Инны».
«Обои удачно подобраны. У нее хороший вкус».
«Жалко, передать твою похвалу не смогу. Что у нас осталось на компьютере Фаины?»
«Все и осталось. Что-нибудь будем менять?»
«Сейчас позвоню Сергею, скажу, чтобы он его включил».
«Не надо. Он на нем сейчас в „Контрстрайк“ играет, находится в зоне доступа местного Интернета. Играет, кстати, так себе. Чувствуется, мало тренировался».
«Удали с ее ноутбука все про сенатора, оставь одну лирику и хозяйственную переписку».
«Фотографии все оставить? И где она с „Аресом“? Жди. Сделано. Что еще?»
«Я поставлю диск с записью сенатора с Натальей. Мне надо две копии, одну на минут шесть, другую на десять минут».
Я поставил диск, который забрал в квартире «Ареса». Не прошло и пяти минут, как компьютер показал, что все готово.
– Инна, насколько я понял, у тебя в кабинете лежит несколько чистых дисков? Я возьму один.
«Сделай шестиминутную запись на этот диск 2007 годом, число значения не имеет. Мне на флешку кинь запись на десять минут, ее датируй прошедшей пятницей».
«Прикол показать?» – спросил Главный сервер.
«Покажи».
На мониторе появилась фотография Киселева с обнаженными сестрами по бокам. Дисплей мигнул, и вместо Киселева оказался я.
Не став комментировать шутки виртуального помощника, я отключил ноутбук.
Пора идти, делом заниматься. Вот бы Инне показать эту фотографию, посмотреть на ее реакцию. Наталья, та психовать стала, когда узнала, как Киселев ее образ эксплуатирует. Инна же…
– Инна, закрой за мной! Все, вызывай Наталью, жди моего напарника. У него заберешь ноутбук, ему отдашь этот диск, он знает, что с ним делать. К моему аппарату, прошу тебя, не подходи и его не включай.
Я чмокнул ее и ушел.
Недалеко от дома Инны я сел на лавочку, обдуваемый легким ветерком, все еще раз обдумал. Телефонным звонком оторвал напарника от игры и дал ему деловые инструкции. Пускай диск Щукину сегодня же отдаст, так будет лучше.
Потом я выдохнул, посмотрел в безоблачное небо и начал:
– Алло, мне следователя Скорнякова! Виктор Ростиславович? Здравствуйте, рад вас слышать. Это специальный представитель министра внутренних дел подполковник Клементьев. Я рад, что помните. У нас возник один вопрос. Да, мы бы хотели уточнить, какова длина веревки, которой задушили Арсланову? Как у вас нет веревки? А где она? У следователя районной прокуратуры осталась? Странно. Уголовное дело забрали, а вещественные доказательства еще не передавали? Понятно. А как туда позвонить?
Если бы следователь Скорняков был профессионалом, он бы посмотрел в протоколе осмотра трупа Фаины, какая длина у веревки, снятой с ее шеи. Но, судя по голосу Скорнякова, от моего звонка он впал в фазу отупения. Что же, после самоубийства Городилова немудрено.
– Алло, следователь Микушин? Здравствуйте, это подполковник Клементьев… Нет веревки? А где она? Не забирали еще из морга? Понятно. Как туда позвонить?
Удавку вместе с трупом Арслановой отправили в областное бюро судебно-медицинских экспертиз на левом берегу Оби, на улице Немировича-Данченко. Труп Фаины, не имевшей родственников, Инна распорядилась кремировать и захоронить, а ее вещи невостребованными остались в морге.
– Алло, Владимир Семенович? Это подполковник Клементьев, специальный представитель министра…
Взяв такси, я приехал на площадь Карла Маркса, где зашел в огромный торговый центр под названием «Версаль». Побродив по торговым площадям, я купил моток веревки, как мне кажется, точно такой же, какой задушили Фаину, обычные ножницы и набор иголок. Из набора оставил самую большую иглу, остальные выбросил. Также я купил портфель, блокнот, лупу. Разложив часть покупок по карманам, а часть в портфель, я пешком, бодрой походкой прошелся напрямик до морга. В административном здании уверенно прошел к заведующему.
– Владимир Семенович? – осведомился я, входя в кабинет. – Я вам звонил, моя фамилия Клементьев. Илья Павлович Роговской мне рассказывал о вас…
Заведующий, полноватый лысый мужчина, расплылся в доброжелательной улыбке. Знакомый доктора Роговского по определению положительный господин, которому помощь будет оказана по первому требованию.
Выслушав мою просьбу осмотреть невостребованные пока следователями вещи убитой Арслановой, он нисколько не удивился, вызвал кого-то по телефону. Пока за мной не пришла одетая в рабочий халат женщина, заведующий посетовал, что давно лично не видел Илью Павловича, поинтересовался, как его здоровье, как дела.
– Кстати, Владимир Семенович, мне не надо представить официальный запрос на исследование вещественных доказательств? – спросил я, переместив портфель на колени, словно он был наполнен запросами.
– Вы же хотите просто осмотреть вещи? С собой забирать ничего не будете? Тогда ничего не надо. Вообще, Александр Геннадьевич, напомните следователю, сколько у нас будут храниться эти вещественные доказательства? Здесь же не склад. Тем более вещи у нее не в крови, можно запаха не опасаться. Пускай забирает и у себя в прокуратуре хранит. К нам и так со всей области везут, скоро хранить негде будет.
Сопровождаемый служащей морга, я прошел за ней в камеру хранения вещественных доказательств. Запах от вещей, изъятых с мест убийств и изнасилований, стоял, мягко говоря, отвратительный. Но приведшая меня кладовщица была к нему привычна, а я старался его не замечать.
Разложив на металлическом столе немногочисленные предметы одежды, в которую была одета Фаина в момент обнаружения трупа, отдельно в сторонку отложив упакованные в полиэтилен удавку и золотой браслет, я достал блокнот, лупу и принялся тщательно изучать халат. Я был готов изучать его, тапочки, плавки и час, и полтора, пока открывшей мне камеру хранения вещественных доказательств женщине не надоест стоять у меня за спиной.
Служащая морга, которая, входя в кабинет заведующего, по окончании разговора поняла, что я являюсь его хорошим знакомым, спросила меня, побуду ли я один, пока она отлучится ненадолго. Я пошутил, что без нее мне будет страшно в таком жутком месте, и отпустил ее на пять минут. Как только она вышла, я принялся за дело.
Обычно отдельные предметы упаковывают на месте происшествия в бумажные или полиэтиленовые пакеты. Удавку поместили в то, что оказалось с собой у следователя, – обычный полиэтиленовый пакет, который прошили поверху, а концы нитей заклеили сложенной пополам бумажкой с подписью следователя и понятых. Большой иголкой я ослабил узел, раздвинул концы пакета и аккуратно вытащил удавку. Положив ее на стол, достал клубок купленной веревки и отмерил отрезок точно такой же длины. Ножницами я отрезал нужный кусок, сложил его пополам, на концах завязал узлы, как на удавке. Полученное изделие я поместил в пакет, стянув новый узел, а настоящую удавку положил себе в карман. Теперь понять, что произошла подмена вещественного доказательства, будет невозможно. То, что на веревке остались следы, по которым можно определить лично мой ДНК, меня не интересовало – я был на месте убийства и мог брать удавку в руки.
Все манипуляции у меня заняли не более трех-четырех минут. Когда хорошо подготовишься и отчетливо знаешь, что будешь делать и в каком порядке, работа спорится.
Минут через пятнадцать пришла служащая, губы которой лоснились от только что съеденного дополнения к обеду. Работники морга настолько привыкают к обстановке и запахам, что периодически перекусывают прямо на рабочем месте, не обращая внимание на лежащие в коридоре трупы на каталках.
Я посетовал, что не смог ничего нового обнаружить на халате и попросил проводить меня на выход, так как работу я уже окончил, а с заведующим успел попрощаться. Женщина согласно кивнула головой, сложила все предметы в один мешок и закрыла камеру хранения. Единственное, на что она обратила внимание, – это отдельно упакованный золотой браслет. Больше ценного в осматриваемых мной вещах ничего не было. Не удавка же будет представлять интерес для странного незнакомца? Тут такого добра навалом.
Покинув Новосибирское областное бюро судебно-медицинских экспертиз, я пешком проследовал в обратном порядке, в торговый центр «Версаль». По дороге выбросил портфель с ножницами. Лупу также выкинул.
В торговом центре на сей раз я купил примеченный парик с длинными белокурыми волосами и маникюрный набор. Кинув все в пакет, я перешел через улицу Блюхера и вскоре открыл дверь в квартиру «Ареса».
В платяном шкафу, как я приметил утром, лежала осенняя шапочка, которую носить мог только «Арес». Вывернув головной убор наизнанку, я пинцетом из маникюрного набора снял с него несколько волосков, которые поместил внутрь купленного парика. Шапочку оставил себе, а на ее место положил завернутый в пакет парик. Потом я вставил принесенную с собой флешку и, обернув руку носовым платком, поместил на компьютер «Ареса» файл с десятиминутной записью утех отца и дочери. Выключив аппаратуру, я прошел на кухню, где в ящик стола положил оставшийся клубок веревки. Еще раз критически осмотрев квартиру, я вышел, закрыв дверь за собой на оба замка.
На правый берег я вернулся самым демократичным образом, на метро. Перед тем как взять такси и поехать к Инне, я выбросил в мусорный контейнер маникюрный набор и ключи от квартиры «Ареса». Время приближалось к семи часам. Я уложился, как планировал.
– О, ты уже при полном параде? – сказал я, входя к Инне. – Как наши успехи на финансово-экономическом поприще? Вы все подписали?
– Все. Во всяком случае, все документы, которые ты принес. Осталось подписать сам кабальный договор об инвестициях. Саша, а ты случайно не знаешь, что такого отец сделал, что согласился надеть такое ярмо на шею? Я немного смыслю в экономике и могу тебе навскидку сказать, что отдача по этому договору если когда и будет, то лет через десять-пятнадцать.
– Если ты готова, то поехали за продуктами.
– Ты не хочешь отвечать на мои вопросы? – Она перед зеркалом стала наводить последний лоск.
– Я не знаю, что тебе ответить. Твой отец был сенатором, вращался в высших сферах общества и власти. Откуда я, простой оперативник, могу знать, в честь чего он решил пожертвовать восемьдесят миллионов? Кто меня в это посвящать будет? Мои боссы дали мне команду расследовать уже совершенное убийство, выяснить, нет ли в нем следа иностранных спецслужб.
– Понятно, дальше можешь не продолжать.
– С сестрой проблем не было?
– Наташа с детства удивительно точно знает, когда можно покапризничать, а когда этого не стоит делать. Вся ее манерность рассчитана на зрителя, а я таковым не являюсь. – Она проверила содержимое дамской сумочки. – Подписала она все и послезавтра подпишет. Знаешь, что ее больше всего заинтересовало? Ты не поверишь! А вдруг инвестиции принесут прибыль?
– Вполне возможно, так и будет. Гражданские авиалайнеры можно закупить за границей, боевые самолеты – нельзя. Рано или поздно на смену нынешним истребителям должны прийти более современные, на которых должны стоять принципиально новые двигатели. Как только руководство государства примет решение о перевооружении ВВС на новый вид многоцелевого истребителя, те, кто вложился в его создание, получат свою законную долю. С каждого двигателя, с каждого, в твой карман пойдет честно заработанный рубль.
– Наташку настораживает, что средства по договору я согласна вернуть из своей доли наследства. Представь, а вдруг отец все высчитал и за каждый доллар можно будет получить два? Но, поскольку деньги отдавать надо сейчас, а прибыль будет неизвестно когда, она согласилась с предложенным вариантом. С завтрашнего дня я генеральный директор ООО «Сибирская инвестиционная компания». Твоя жена долго собирается или быстро, как я?
– Инна, я не подписывался отвечать на твои вопросы относительно моей жены.
– Это я, заметь, я не подписывалась на то, что буду жить под одной крышей двое суток с посторонним мужчиной. Твоим московским начальникам легче всего щелкнуть пальцами: «Иди, Саша, поживи у Инны Ралифовны пару деньков, дабы ничего не случилось». А мои интересы никто не учитывает. Ладно с работой, могу несколько дней не появляться, без меня справятся. А как насчет личной жизни? Если ко мне мужчина должен прийти, то тебе мне на диване в гостиной постелить?
– Да хоть в библиотеке. Диваны у тебя добротные, можно в полный рост вытянуться.
– В библиотеке не вытянешься. Пошли? Кстати, на моей машине поедем?
В автомобиле она продолжила:
– Представь, ко мне пришел любовник. Запретить нам встречаться ты не можешь. Наступает ночь, и из спальни раздаются охи и вздохи. Ты в кабинете все прекрасно слышишь. У тебя взыграет чувство ревности?
– Ага, побегу на кухню за ножом. Смотри лучше за дорогой.
– Нет, ты не побежишь за ножом. Ты притворишься спящим. Пока ты выполняешь задание, ты индифферентный, бесчувственный чурбан. Саша, а какой ты на самом деле? Ты с легкостью занимаешься со мной сексом, но ни разу не сказал, нравлюсь ли я тебе. Или спать со мной входит в твои служебные обязанности?
– Нам еще долго ехать? Неужели за продуктами нужно переться через весь город?
– Ты своей жене тоже указываешь, в какой магазин ей ходить? Саша, неужели ты домашний тиран? Какой ужас, с кем я связалась! Вернее, кого мне навязали!
Я достал телефон и велел ей помолчать. Звонить в ГУВД все равно надо, а при Инне или без нее – нет никакой разницы.
– Денис Юрьевич, привет! Отдал Латыпов диск? Короткая запись? Какая есть! На ней ведь все понятно, кто и что. Ты знаешь, я тоже думаю, что есть более полная версия этого фильма. Где взял? Пока секрет, потом рапортом обо всем доложу. Кстати, примерно в час ночи я буду знать квартиру «Ареса». Кто такой «Арес»? Это тот, кому голову оторвало. Утром сообщу. Не надо утром? Сразу же ночью? Как скажешь, могу и ночью. Все, пока!
– Наглядный пример тирании. А если я захочу спать в час ночи?
– Спи, кто тебе не дает.
– Я не смогу уснуть, когда по квартире бродит посторонний мужчина. Рассказать тебе, зачем я подстроила эту запись? Ты ведь наверняка догадался, что тут без меня не обошлось?
– Хотела убедиться, что твои догадки верны? Или показать матери, что ты не зря возводишь на отца поклеп?
– Не угадал. Мне стало любопытно, чем они там занимаются. Звучит пошло, но меня фактически лишили родительской семьи из-за прихотей отца, которые воплощались в жизнь при полном согласии родной сестры. Я попросила у Погосяна видеокамеру, но такую, которая включается только при звуке определенного голоса. Он у себя на работе, в ФСБ, достал якобы списанную камеру и объяснил, как ее программировать.
– А он не спросил, зачем тебе шпионская техника?
– Спросил. Я сказала, что хочу проверить, чем без меня, пока я на каникулах, будет заниматься Марьяна. Он поверил. На каникулах я запрограммировала камеру на голос Натальи и установила ее в отцовском кабинете.
– Почему именно там?
– Потому что только слепой не видел, как она туда к нему украдкой шастает.
– А как ты выбрала ракурс?
– Посадила Фаину на диван и по ней прицеливалась. Потом Фаина и сняла камеру, а я, когда приехала на похороны матери, забрала ее с собой. В Москве переписала запись и оставила до лучших времен.
– А аппаратуру? Погосян не спрашивал назад?
– Спрашивал. Я сказала, что нечаянно разбила ее и выкинула. В качестве компенсации дала ему тысячу долларов, и он успокоился.
– Часто ты его так успокаивала?
– Приходилось иногда. Мы приехали.
Пока мы шли от парковки до магазина, я спросил:
– А зачем ты им потом подсунула эту запись? Хотела разрушить брак сестры?
– Она бы Валерика все равно выгнала, а так было забавно посмотреть на их реакцию. Взбодрить мне их хотелось, понимаешь? Без всякого далеко идущего умысла. А ты уже, наверное, эту запись к убийству притянул?
– Запись твоя хорошо ляжет на версию совершения убийства Киселевым. Просто идеальное подкрепление его мотива. Почему вы ее раньше не подкинули?
– Городилов сказал, успеем. Все выжидал чего-то.
Дальше была пытка выбором продуктов в магазине. Инна не спеша проходила между полок, брала бутылки, упаковки, внимательно рассматривала их, то ставя на место, то кладя в тележку, которую я покорно толкал за ней. Периодически она поворачивалась ко мне и, показывая тот или иной пакет, задумчиво спрашивала: «Как ты думаешь, может быть…» Я уже пожалел, что опрометчиво отказался от заказа готовых блюд в ресторане и предложил бросать в корзину все подряд, не спрашивая моего мнения по каждому поводу.
Примерно через полчаса я предложил расставить все из тележки назад, взять пельмени, хлеб, колбасу, сыр и пройти на кассу. Но не тут-то было, еще предстояло из десятков йогуртов выбрать один, а потом пересмотреть, в поисках конфет к чаю, все коробки на полке длиной метров пять. От бессилия я был близок к отчаянию.
Немного, правда, позабавила мысль, что если бы моя жена увидела, как я выслушиваю мнение Инны по поводу вкусовых качеств обезжиренного йогурта, то мой брак мог бы считаться расторгнутым. От жены бы я такого издевательства не потерпел, а тут, поддакивая, кивал головой.
На ее предложение посетить огромный магазин бытовой химии я ответил категорическим отказом, мол, пусть вся посуда стоит до четверга немытая, ничего не случится.
– Инна, – спросил я по дороге обратно, – а ты готовить умеешь? Может быть, вариант с пельменями был самым оптимальным?
– Твои любимые лапки я бы приготовить не взялась, а остальным останешься доволен. Я все умею, Саша, когда захочу. Считай, что ты первый мужчина в моей жизни, которому я захотела собственноручно приготовить ужин.
– То-то меня и настораживает, что первый. Могла бы на Погосяне поэкспериментировать.
– Погосяну я не служанка, чтобы его кормить. Спать с мужчиной – это одно, а готовить ему ужин – совсем другое. Твоя жена хорошо готовит?
– Мать его! Какого черта ты привязалась к моей жене?
– Я хочу понять, почему ты выбрал ее, чем она тебя привлекла.
– Я ее давно выбрал, понимаешь, давно, много лет назад. Мне тогда было двадцать семь. С тех пор прошло больше десяти лет, и я уже сам сейчас не объясню, почему я решил жениться именно на ней. И ей тогда было двадцать два. Она была худенькой скромной девушкой.
– Ты бы выбрал ее еще раз? Не хочешь отвечать? А ты можешь сейчас позвонить ей? Просто так, спросить, как дела?
– Не могу.
– Не можешь или не хочешь? Саша, а ты позвони ей, и я пойму, любишь ты ее или нет.
– Инна, зачем тебе это?
– Как ее зовут?
– Татьяна.
– Жалко, я не могу позвонить ей, мне было бы что рассказать! Она ревнивая? Если бы она узнала, что ты трое суток прожил у незамужней женщины и спал с ней в одной кровати, Татьяна бы выгнала тебя из дома? Вот скажи, когда ты приезжаешь из командировки, она не требует от тебя справку от венеролога? Нет? А она вообще спрашивает, чем ты занимался, с кем общался? Представляю, ты вернулся домой и рассказываешь жене, как вначале с младшей сестрой, потом со старшей, а Татьяна спрашивает: «С кем лучше?»
– С младшей.
– С Наташкой лучше, чем с женой? – переврала она мои слова. – Не вздумай ей так сказать, Танюша обидится. Для любой женщины неприятно, когда ее сравнивают с другой. А уж если дело касается интима, то сравнивать – просто хамство.
– Наконец-то мы приехали! Сейчас будет моя очередь задавать вопросы!
Но вечер продолжился довольно мирно. Инна ушла на кухню готовить ужин, я в кабинете сел набирать на ноутбуке черновой вариант рапорта со своим изложением событий. Прикинув, что некоторые моменты стоит уточнить, я пришел к Инне.
– Скажи мне, какая вероятность того, что станут проводить экспертизу ДНК? – спросила она, не оборачиваясь от плиты. – Я ложусь спать и просыпаюсь с мыслью о том, что придет человек, достанет шприц и предложит произвести забор крови для исследования. Проклятая веревка, она теперь будет мне сниться. Зачем ты спрашивал, где я ее взяла?
– Мне для отчета нужно уточнить некоторые детали. После этого будем считать, что расследование серии загадочных убийств окончено.
Со спины у Инны, в коротком домашнем халате с подчеркивающим талию поясом, была заманчивая фигура. Во всяком случае, она нисколько не полнее моей жены. Или я просто забыл, как выглядит жена?
– Спрашивай, – она села напротив, достала сигареты.
– Как у вас появился Киселев? И как на винтовке появился его отпечаток пальца? Перекопировали с помощью презерватива, пока его труп не остыл?
– Как?! Боже упаси! А что, так можно? Саша, у нас бы до таких премудростей никто не догадался. Первым предложил кандидатуру Киселева Погосян. Они были знакомы по работе, и у Арсена возникла мысль инсценировать убийство на почве ревности. Все вроде бы сходилось. Для сослуживцев не было секретом, что он к Наталье неровно дышит, значит, мог любить ее. Где любовь, там и ревность. Где любовь, разделенная соперником, там ревность без границ. Погосян создал специальную программу и запустил к нему на компьютеры «Троянского коня», с помощью которого мы узнали его увлечения, переписку, вкусы. Посмеялись над сексуальной эксплуатацией Наташкиного образа, и вдруг как-то сразу же само собой вырисовывается убийство отца, который препятствует его любви. Остальное было делом техники. «Арес» через Интернет познакомился с Киселевым, и «выяснилось», что у них во многом совпадают взгляды на жизнь, похожие интересы. Киселёв как-то выставлял на сайте свою фотографию, где он на охоте с винтовкой. Такого подарка мы просто не ожидали. «Арес» списался с ним и попросил проконсультировать по поводу покупки оружия. Киселев от важности надулся, как петух перед соитием, и согласился встретиться, посмотреть, стоит ли покупать «Аресу» винтовку или нет. В гараже, который мы специально арендовали, посмотрел, повертел в руках и сказал, что покупать не стоит. «Арес» потом долго смеялся над такой глупостью, так как винтовка была в отличном состоянии.
– Понятно, на винтовке остались его отпечатки пальцев. Я-то думал, кто-то из вас силен в передовых методах криминалистики, а вы, не мудрствуя лукаво, подловили его на хвастовстве. Катализатор, понятно, изготовила ты. А кто тогда его угостил? Я считал, что тоже ты, зашла поговорить о сестре и…
– Меня он вообще видел только со стороны, когда я встречалась с Наташкой. Это «Арес» к нему пошел выпить, поговорить о жизни. Когда вернулся после его убийства, не удержался и пропустил стопку-другую. В общем, к вечеру, когда надо было идти подложить винтовку в квартиру Киселева, «Арес» уже был здорово навеселе. Погосян решил, что лучше меня с этим никто не справится. Пришлось идти. Дальше рассказывать?
– Дальше я все знаю.
– Саша, – задумчиво спросила она, глядя мне в глаза, – почему ты считаешь, что во всей этой истории я играю главную роль? Ведь ты так думаешь?
– Ты умнее их всех вместе взятых, у тебя был мотив, у тебя должны были появиться большие деньги, которыми можно расплатиться со всеми участниками, которых бы ты оставила в живых. Я больше чем уверен, что Погосяну именно ты внушила мысль, что сенатор задумал его убить. Стоило тебе подслушать его разговор с сенатором, как до остального ты бы сама быстренько догадалась. Погосяна ты знала как свои пять пальцев, знала, на какую точку ему надавить, чтобы у того развилась паранойя. Потом Городилов, который сильно нуждался в деньгах, и ты это прекрасно знала. Еще ты, Инна, как хороший психолог, вычислила, что Городилов ненавидит твоего отца и, пока он жив, вечно будет у него в шестерках. Иван Степанович выбился из грязи в князи и хотел быть удельным местным царьком, а при твоем отце был вечным шакалом при Шерхане. Во всей истории с вовлечением Фаины чувствуется дуновение творчества Ирины де Сад, эдакая любительская постановка добротного художественного произведения. Ну а «дневники» Киселева ты написала от начала и до конца, от родинки на груди, про которую кроме тебя никто не знал, до сцены в кабинете. Вся эта шайка не более чем марионетки в твоих руках, которым ты прописала роли от начала и до конца. Как оказалось, конец у всех них на кладбище.
– У меня ужин готов, – спокойно сказала она, затушив сигарету. – Саша, а когда ты пришел к такому выводу?
– Когда ты показала мне разбитую отцом губу. Представляю, каждый раз, когда ты языком нащупывала шишку на губе, ты, наверное, думала: «Когда-нибудь ты мне, папочка, за это заплатишь!» Потом, может быть, сама не желая этого, ты рассказала, что же в действительности представляли собой эти ничтожества. Кто из всех вас годится на роль лидера? Ну не Погосян же, который не мог понять, что униженная любовница – это кровный враг, а не соратник. У них ни у кого не хватило ума прочитать «Осеннее просветление» и подумать, о чем это странное произведение? О беспорядочных половых связях наркоманки или о том, что, когда наступит пора, нужно безжалостно «резать по живому»? Девушка, уходящая поздним вечером неизвестно куда по дороге, вдоль которой стоят неизвестно чьи могильные кресты, – это аллегория финала. Любой из них, прочитав этот фрагмент, должен был задуматься: а не на мою ли могилу она намекает? Почему уходит одна, где остальные? Но ни у кого из них не наступило просветления!
– Оно наступило у одного тебя. – Инна поднялась и стала расставлять тарелки на столе. – Хотя все, что там написано, не имеет никакого отношения к убийству.
– Оно имеет отношение к тебе. Это твой внутренний мир, скрытый под оболочкой вечной апатии. Налей мне перед ужином рюмочку водки. Отчет я и завтра успею закончить. Знаешь, Инна, мне впервые в жизни откровенно предложили написать детектив, фальшивку по мотивам произошедших событий. Расписать, кто и что сделал, какие им двигали побуждения и почему я пришел к таким выводам. На моем творении распишутся московские боссы, и с этого момента художественный вымысел станет правдой и истиной в последней инстанции. После моего отъезда сюда приедут следователи из Генеральной прокуратуры, которым в Администрации президента прикажут воплотить мой труд в материалы уголовных дел. Новые следователи все перепишут как надо, да еще натыкают местных носом, что плохо работали. И все, дорогая, эта неприятная история будет окончена и предана забвению на веки вечные. В моей пьесе Инна Ралифовна Сарибекова будет фигурировать как персонаж даже не второго, а третьего плана. Она странная скрытная особа, не замечающая интригующих событий, которые происходят вокруг нее. Инночка – просто любящая дочь, оплакивающая горькими слезами безвременную кончину любимого отца. Правда, на вторую дочь в моей пьесе выльется ведро помоев, но тут ничего не поделать! Такова ее расплата за грехи молодости. Хотел бы я расписать Наталью радужными красками, но ничего не получится. Так что, забудь, Инна, про веревку и давай кушать!
Мы поужинали, не отвлекаясь на разговоры. Готовила Инна вполне прилично, во всяком случае нисколько не хуже моей жены. Обстановка за столом была испорчена, но ведь я не просил ее докапываться до меня с расспросами, доволен ли я семейной жизнью. Сама напросилась. Я думал ей это все высказать напоследок, но как получилось, так получилось!
После ужина она осталась мыть посуду, а я пошел работать с отчетом. Незаметно опустилась темнота. Инна пришла ко мне и, спросив разрешения, села напротив, разложив на столе документы о текущей деятельности ее аптек. Каждый занимался своим делом. Стрелки часов на моей руке размеренно двигались к оговоренному с Денисом Юрьевичем времени звонка.
Наконец ей надоело молчание и, отодвинув бумаги, она ткнула меня ногой:
– Скажи, ты все-таки считаешь, что и покушение на тебя тоже я задумала? Отвлекись от работы, ответь мне: ты так считаешь?
– Не считаю. – Я поставил компьютер выключаться. – Слишком грубо все сработано, нет артистизма, нет постановки. Решение о моем убийстве было явно принято впопыхах, а ты всегда просчитываешь ходы заранее. Скорее всего, это идея Городилова, горячо поддержанная Погосяном, при твоем полном согласии.
– Спасибо хоть на этом.
– Кстати, последний штрих. На окурках у Киселева отпечатки губ в помаде. Как я понимаю, к Наталье эти окурки отношения не имеют?
– Конечно, не имеют. Окурки «Арес» принес с собой. Чьи на них отпечатки губ, я не знаю. Наверное, какой-нибудь его знакомой. Мы рассчитывали, что вас эта помада запутает, а Наталье ничего не угрожало.
– Вечерний вопрос, – спросил я, закрыв крышку ноутбука. – Кто первый идет в душ?
– Вечерний ответ: вместе.
Около часа ночи, когда мне казалось, что она уснула, я тихонько поднялся с кровати и прошел на кухню позвонить. Щукин ждал звонка и предложил послать за мной машину. Я намекнул, что выполняю особой важности задание и до десяти утра меня лучше не искать. Я также сказал ему, что на компьютере в рабочем кабинете Арслановой он найдет интересную переписку, о которой я сам только что узнал. Пускай Денис Юрьевич думает, что я нахожусь на встрече с таинственным информатором, которому известно о тайных отношениях «Ареса» и Фаины.
Отключив телефон, я осторожно, чтобы не разбудить хозяйку, пробрался на кровать и, устроившись ей под бочок, замер, накрывшись одеялом.
Она повернулась ко мне и спросила:
– Скажи, ты любишь свою жену? Или ты здесь любишь меня, уедешь и будешь любить ее? Тебе без разницы, с кем спать? Саша, ответь мне, не молчи.
– Мне без разницы, с кем спать, но с тобой лучше, чем со всеми другими, вместе взятыми. Больше я на вопросы отвечать не буду, даже если сюда явится мой московский начальник.
– Спи! – Она поцеловала меня в щеку и повернулась на другую сторону, давая возможность обнять ее.
Шел холодный осенний дождь. Проселочную дорогу размыло, то тут, то там виднелись лужи, сливающиеся в лучах заходящего солнца. Вдоль дороги стояли деревянные кресты. Не простые, а такие, с вершины которых к наибольшей перекладине набиты косые планки, которые то ли защищают от дождя, то ли напоминают, что эти кресты являются крышами чьих-то могильных домов.
Я стоял босой, одетый в какое-то рубище. Рядом молча покуривал сигару Зевс. На нем был безупречного покроя европейский костюм, на голове лавровый венок из чистого червонного золота.
– Пора! – сказал повелитель олимпийских богов. – Надо делать выбор.
Я обернулся. За спиной раскинулись зеленые, усыпанные цветами луга, на которых девушки в коротких туниках собирали букеты. Шелестели листьями рощи, пели птицы, и в безоблачной синеве сверкало полуденное солнце.
Впереди лил дождь.
Я пожал Зевсу руку, сплюнул сигарету и, хлюпнув грязью, шагнул в лужу.
Вздрогнув, я проснулся весь в липком поту. Свесив руку, поднял с пола халат хозяйки, вытерся им, обнял посапывающую Инну и вновь уснул.
За окном светало.
12
Проснувшись, я вышел на балкон. Где-то за многоэтажными домами поднималось солнце, готовясь воссиять в безоблачном небе. В заброшенном сквере чирикали птички. Около КПП громко переговаривались принимающие смену охранники. Свежий прохладный воздух бодрил, подбивал сделать зарядку, выйти на утреннюю пробежку, бросить курить.
Инна неслышно подошла сзади:
– Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я не хочу, чтобы твоя командировка заканчивалась и вместо меня с тобой спала женщина по имени Таня, которая не любит тебя и которую не любишь ты. Саша, если я еще кого-нибудь убью, тебе продлят командировку?
– Тебя посадят.
– Не посадят, ты не дашь. Почему так странно устроена жизнь, у меня есть много денег, но они не позволяют мне иметь того мужчину, которого я хочу…
– Зачем я тебе, Инна? В детстве игрушек не хватало, решила со мной поиграть? Твоя сестра, кстати, мне что-то подобное о совместной жизни намекала.
– Она хоть и лахудра, но чувствует, что ты – это надежно. Считай это проявлением инстинкта самки, которая, случайно встретив самца, обнюхивает его и сразу же понимает, подходящая он пара или нет. Только мы, женщины, в отличие от самок, можем с первого раза понять, а можем и за всю жизнь не разобраться.
В комнате зазвонил мой телефон.
– Привет, фикус! Узнал? У тебя ничего нового? Оно и к лучшему, что у тебя нет новостей. Слушай, Саша, тут вся местная братва рехнулась с утра, достали они меня с этим «Аресом». Ты можешь написать, что да как, и отправить мне по электронной почте? Напиши ты им рапорт, кто кого убил, а то они меня издергали. Ты знаешь, что они нашли в квартире «Ареса»?
– Еще один труп? Откуда я знаю, что они там нашли! Я попросил Щукина меня до утра ни в коем случае не тревожить, так что относительно находок пребываю в блаженном неведении.
Заинтригованная Инна подошла ко мне вплотную, так, чтобы слышать моего собеседника. Я поднес телефон к ее уху:
– Нашли они там парик с длинными белыми волосами, и похоже, что надевал его на себя этот «Арес». На внутренней стороне парика темные короткие волосы, точно такие же, как у покойника. Потом веревка. В его квартире целый клубок точно такой же веревки, которой задушили Фаину. Сейчас Щукин послал человека в морг, заберут там удавку, сравнят концы, и если окажется, что клубок и удавка раньше были одно целое, то прохиндей этот, Денис Юрьевич, еще одно убийство на ровном месте раскроет. Опять-таки удобно, убийца сам мертвее мертвого, не надо весь этот огород со следствием городить. Еще они там что-то в компьютере нашли, но мне он говорить по телефону ничего не стал.
– Щукин не стал? – удивился я.
– Какой Щукин, ты пошутил? Я еще со всякой шпаной не общался. Начальник ГУВД мне все названивает, трясет, как бармен шейкер. Сделай рапорт к обеду, я ему скину по электронке, и пускай от меня отстанет. Мне надо к встрече московских гостей готовиться, надо банкет организовывать, а тут они со своими мертвяками пристают. Кстати, у нас там все подписано?
– Можете присылать человека, у нас все готово. Инна Ралифовна вчера короновала себя на пост генерального директора.
Она «поплыла», но я успел подхватить ее, не дав упасть на пол.
– Я Латыпова к тебе пришлю. Через час нормально будет?
– Нормально.
Я аккуратно положил Инну на пол и прикинул, как лучше привести ее в чувство. В кино обычно упавшую в обморок женщину брызгают водой и бьют по щекам, в рассказах о сыщиках позапрошлого века вливают в рот бренди, дают нюхать нашатырный спирт. Так как мы были на кухне, логичнее было воспользоваться водой. Я налил большую кружку холодной воды из-под крана и опрокинул ей на грудь. Она вздрогнула, судорожно вздохнула и со стоном открыла глаза.
– На всякий случай учти, – сказал я, – мои познания в медицине ограничиваются травматологией. Возиться с обморочными девушками меня не учили.
– Голова кружится…
– Началось, мать его! Голова у нее кружится! Обнимай за шею, и поехали на кроватку.
Я опустился, взял ее на руки и отнес в спальню. Потом пришлось снять с нее мокрый халат и помочь надеть новый. Следом поступила просьба принести минеральной воды из холодильника и открыть окно. Далее указания пошли веселее: прикурить сигарету, принести пепельницу, сходить в ванную, намочить полотенце и отереть ей пот с лица, приготовить крепкий кофе.
Убедившись, что хозяйка уже давно в добром здравии и ее пожелания не более чем каприз, я ушел в душ, а когда вышел, обнаружил ее стоящую на балконе с сигаретой.
– Вышла покурить на свежий воздух? Новое в медицине: табачный дым как средство от головокружения?
– Объясни мне, что все это значит? Что этот человек сказал тебе по телефону?
– С каких это пор до тебя стало доходить как до жирафа? Сама слышала, как почтенный человек русским языком сказал, что вторая часть веревки от удавки найдена у «Ареса» в квартире. Первая – в морге, вторая – у него. Еще у него обнаружили парик с длинными белыми волосами. В компьютере найдут грандиозную по объему переписку Фаины с «Аресом», включая их совместную фотографию. Злодей «Арес» задушил вашу экономку и оставил массу неопровержимых улик. Еще вопросы?
– А…
– А про то, что кто-то выбросил что-то в мусорный контейнер – забудь. Этого никогда не было, понятно? Сегодня я все распишу в рапорте, будет желание, почитаешь. Инна, давай завтракать. Сама слышала, мне надо к обеду подготовить отчет.
– Мне надо после обеда в парикмахерскую.
– Зачем, у тебя и так нормальная прическа? – усомнился я в целесообразности мероприятия.
– Саша, я что, должна к губернатору растрепанная пойти? Пойдешь со мной?
– В парикмахерскую? Придется.
Она пошла к кухонной плите. Вот так на вторые сутки совместного проживания дочки миллиардеров под чутким руководством приобщаются к общественно-полезному труду.
Правда, предстоит еще поход в салон красоты.
После завтрака я раскрыл ноутбук и, попросив меня не беспокоить, начал:
«Начальнику ГУВД Новосибирской области
генерал-майору милиции
Прохорову В. А.
РАПОРТ…Нет никакого сомнения, что Киселев А. С. страдал тяжким психическим заболеванием, выражающимся в раздвоении личности. На работе он был рядовым сотрудником, ничем не отличающимся от остальных, а дома погружался в виртуальный мир, в котором проводил все свободное время. Постепенно он перестал отличать события в кибернетическом пространстве от происходящих в реальности. Так, он внушил себе, что имеет давнюю связь с дочерью сенатора, Сарибековой Н. Р. Его многочисленные монтажи половых актов, в которых непременной участницей являлась Сарибекова Н. Р., свидетельствуют, что Киселев А. С. начал воспринимать ее как свою наложницу, исполняющую его различные прихоти. Как у многих больных различными видами компьютерной зависимости, у Киселева А. С. наступали периоды реализации фантазий в реальном мире. Неудачи в материальном пространстве вызывают у таких лиц чувство озлобления и неоправданной жестокости. Столкнувшись с непониманием со стороны „возлюбленной“, которую он уже давно считал своей собственностью, Киселев А. С. начал искать причины, препятствующие их отношениям».
– Инна! – На минуту я оторвался от рапорта. – Дорогая, почему в вашем с Валлентино коллективном творчестве отсутствует столь щекотливая тема, как инцест? Сейчас бы вы избавили меня от поливания грязью невинной Натальи. Я бы написал, что Киселев прочитал у Ирины де Сад историю про отца и дочь и внушил себе, что видел все это в реальности. Но вам ведь лень было чиркнуть пару строк на эту тему! Всё приходится на себя брать.
– Я приготовила подписанные документы, – она предпочла уйти от ответа. – Когда за ними приедут?
– Скоро. Ладно, ничего не поделать.