— Я, признаться, тоже, — кивнул принц. — И тем не менее мои аналитики карту таковую составили. Она заставляет задуматься и поломать голову… Не угодно ли?

Он сделал небрежное движение, и слева от Сварога вспыхнул огромный экран с картой Харума. Очертания континента изображены черным цветом, реки синим, государственные границы изумрудно-зелеными пунктирами. Еще через пару секунд территорию Ронеро покрыла тусклая паутинка бледно-оранжевых пунктирных линий — ага, границы провинций… Повсюду на карте — алые, пронзительно-колюче вспыхивающие огоньки.

— Острова я не стал принимать в расчет, — пояснил принц. — Вся информация туда поступает с континента. За исключением разве что Стагара, там аномально большое количество выявленных случаев. Но это и не удивительно — как-никак Стагар с его магами… Не о том речь. Присмотритесь хорошенько и постарайтесь вывести закономерности, которые здесь, конечно же, есть…

Сварог смотрел внимательно, с нешуточным интересом. Закономерности, конечно же, имелись. Возможно, к ним следовало применить какое-то иное название…

Если не считать Ронеро, повсюду алые точки мерцали хаотичной россыпью, в которой никаких закономерностей, пожалуй что, и не усматривалось, как не усматривается их в расположении звезд на ночном небосклоне.

Что до Ронеро — там обстояло гораздо интереснее…

Провинция Гартвейн представляла собою сплошное алое зарево, распространявшееся на часть как двух примыкающих провинций, так и приграничные районы трех смежных держав. Именно из Гартвейна тянулись во все стороны густые полосы алых точек, напоминающие уже не звездную россыпь, а Млечный Путь, с расстоянием они понемногу исчезали, превращались в скопище редких огоньков — но сам Гартвейн пылал, словно груда углей не прогоревшего костра.

— Что скажете? — спросил принц напряженно. — Есть основания утверждать, что все разговоры, все знания о Багряной Звезде распространяются из Гартвейна, или это моя стариковская фантазия разгулялась?

— Да нет, никаких фантазий, никаких случайностей… — медленно произнес Сварог. — Оттуда главным образом все и распространяется. Я ни о чем подобном и представления не имел…

— Вот я и говорю — молодо-зелено, — тоном строгого, но справедливого папаши сказал принц. — Одно дело — наподобие героев древнего эпоса и рыцарских баллад носиться на коне со сверкающим мечом наголо, что-то там захватывать, присоединять… И совсем другое — кропотливая аналитическая работа, учитывающая все аспекты и подробности. Здесь мы, старшее поколение, дадим сто очков вперед романтичной молодежи…

Его взгляд не оставлял сомнений, кого он в данный момент подразумевает под романтичной молодежью. Сварог уныло молчал. Следовало признать, что его, выражаясь высоким штилем, чувствительно приложили мордой об стол. Не станешь же вновь вспоминать о жуткой кадровой нехватке и недостатке техники — это, конечно, чистейшая правда, но выглядит очень уж жалко…

Избегая встречаться взглядом с принцем, он спросил:

— Я смогу получить эти материалы?

— Ну разумеется! — воскликнул принц. — Какие угодно. Все, что поможет. Вы уж постарайтесь, граф, иначе дело может кончиться ох как скверно…



…Элкон спросил с нескрываемым любопытством:

— Что там, в Балонге?

— Ничего, что позволило бы продвинуться хотя бы на шажок, — рассеянно ответил Сварог. — Советника пришлось с извинениями выпустить. Он совершенно ни при чем, абсолютно непричастен. Что же, ищут…

Он с превеликим облегчением снял патрицианскую накидку, синюю, с пышными рукавами, расшитую золотыми пчелами, символом банкирской бережливости и неустанных трудов. Движением пальца отправил ее в полет, она пролетела через всю комнату и повисла на вешалке. За ней последовала корона с зубцами в виде Круглой Башни. Сунув в рот сигарету, Сварог расположился в кресле недалеко от рабочего стола Элкона, сплошь заставленного самыми современными образчиками здешней электроники — одних компьютерных экранов горело три штуки, да вдобавок мигала куча разноцветных лампочек, что-то посвистывало, что-то курлыкало, что-то создавало полупрозрачные цветные фигуры, то исчезавшие сразу, то надолго повисшие над столом. Не без уважения поглядывая на всю эту во многом до сих пор загадочную премудрость, вакханалию передовых технологий, Сварог спросил:

— Ну, а у вас что стряслось, Элкон? Не вызвали же вы меня просто так? С дисциплиной вы дружите… хотя и нарушаете ее порой, откровенно говоря…

Юноша смотрел на него с каким-то непонятным выражением, словно бы колеблясь. Потом, побуждаемый властным взглядом Сварога, все же решился:

— Командир, я это изучал четыре дня… Пожалуй, пора и докладывать. Хотя я по-прежнему ничегошеньки не понимаю… Какая-то компьютерная загадка…

— Интересно, — сказал Сварог. — Весьма. Компьютерная загадка, в которой вы ничего не понимаете… Что-то я такого прежде не помню.

— Я тоже…

— Тогда выкладывайте.

— Я чисто случайно все это обнаружил, — сказал Элкон, развернувшись на вращающемся стуле лицом к Сварогу и уже не обращая внимания на свою сверкающую огнями беспокойную машинерию. — Вовсе и не собирался заходить в Детскую, что мне там делать…

— Детская — это что? Побольше конкретики, ладно?

— Детская — это специальная компьютерная сеть, — сказал Элкон. — Связывающая нашу детвору — именно что малышню не старше шести-семи лет. Те, кто постарше, уходят в другие сети, считают уже выше своего достоинства общаться с «младенчиками». Сетей таких несколько: Детская, Лужайка, Горная Беседка… В Беседке уже подростки, там и легкий флирт, и более-менее серьезные темы… Ну, а Детская… Малышня болтает на своем уровне развития, загадки друг другу загадывает, головоломки выкладывает… Словом, резвится незатейливо, как умеет. Я бы туда и не заходил, да недавно показал младшей сестренке пару полезных при компьютерном общении вещей, хотел посмотреть, усвоила она их, или урок был впустую. Оказалось, усвоила. Я от нечего делать задержался… и наткнулся на эту Бетту…

— Я вас умоляю, поконкретнее, — сказал Сварог нетерпеливо.

— Есть, командир, как раз и пошла конкретика… Понимаете ли, никак нельзя сказать, что в Детской многолюдно, там их всего-то человек сорок. Далеко не все у нас интересуются компьютерной сетью общения, увы… Всякий новый пользователь вызывает живейший интерес, как это всегда у детишек бывает. Они как раз, фигурально выражаясь, столпились вокруг новенькой, вокруг Бетты, засыпали ее вопросами, именно этот момент я и застал. И долго не уходил, пробило меня хорошенько… — Элкон покрутил головой. — Естественно, первое, что в таких случаях мелкие спрашивают — из какого ты манора, какой у тебя титул? Бетта — это имя или ник? Она очень общительная, судя по всему, отвечала быстро, ничего не скрывая… со свойственным малышне простодушием. Что такое ник, она не понимает вовсе, ее попросту так зовут — Эль-Бетта, Бетта… Живет она не в маноре, а «в доме». Титула у нее нет. Взрослый моментально удивился бы не на шутку — сеть предназначена исключительно для детей благородных ларов, все просто обязаны носить какой-то титул. Но малыши — народ бесхитростный и нелогичный, они как-то даже и не удивились вовсе, без титула, так без титула, они ж еще не уяснили накрепко, что титул непременно должен быть… Как-то эту тему проскочили, болтай дальше. У них там куча дежурных вопросов, один такой вскоре и прозвучал: над какими местами сейчас летит твой замок? Бетта с тем же простодушием отвечает: она живет не в замке, а в доме, и он нигде не летает, а крепко стоит на земле, как дому и положено, вот уже лет сто стоит, еще прадедушка строил…

— Что? — Сварог едва не выронил сигарету. — На земле стоит?

— Так и отвечала, — пожал плечами Элкон. — Я рассказываю все, как было. Малышня и этому не успела удивиться — как у них частенько бывает, вмиг переключились на другую тему, кто-то предложил поиграть в «трех гусят и лису», они и кинулись взапуски. Бетту, правда, пришлось учить, она об этой игре и представления не имела, что опять-таки предельно странно: это самая любимая игра малышни, в жизни в нее играть начинают, едва научившись ходить и говорить, я по себе и по друзьям прекрасно помню… Ну, а когда кончили играть, Бетту уже ни о чем особенно и не расспрашивали, приняли в компанию. Одним словом, я там проторчал четыре дня, как только выдавалась свободная минутка. Можно делать выводы, материала накопилось достаточно. Бетта там вполне освоилась, ее приняли, как свою, но она безусловно не отсюда. Порой обнаруживается, что она не знает самых очевидных вещей, которые у нас знает любой малыш. Она единственная, кто не выставила на аватарку ни собственного изображения, ни какой-нибудь картинки. Единственная, кто ни разу не выкладывала снимков, картинок, игр, требующих собственного графического оформления. Когда кто-то это подметил и спросил, Бетта ответила, что не может. Ее тут же попытались учить, но она твердила: дело не в том, что она не умеет или не знает, как, она просто не может… И в некоторые игры она не может играть опять-таки в те, что требуют от игрока посылать картинки… Полное впечатление, что ее компьютер гораздо примитивнее наших. Но, несмотря на это, она, я уже говорил, прижилась. Она веселая, общительная тараторка, с ней охотно общаются, и она общается без малейшей неловкости. Очень непосредственное создание… и я голову могу прозакладывать, что это именно что обыкновенная шестилетняя соплюшка. Но она — с земли. Командир, что вы так смотрите?

— Будь на вашем месте человек постарше и поопытнее, ох, я б сказал… — протянул Сварог. — И вы это носили при себе четыре дня?!

— Нужно же было разобраться в этой странности…

— Это не странность, — сказал Сварог, с величайшим трудом поборов желание высказаться простыми моряцкими или драгунскими словечками. — Это, любезный мой Элкон, Белая Тревога, и никак иначе. Я серьезно. На земле вдруг обнаруживается компьютер, способный входить в нашу сеть… Черт, у меня слов нет… У вас же на столе, вон там, справа, крохотная такая черная панелька с тремя разноцветными клавишами, вы давным-давно обязаны были нажать белую… или, в крайнем случае, попытаться засечь самостоятельно, откуда эта Бетта вещает…

— Командир… — произнес Элкон с ноткой укора. — Почему вы считаете, что мне это не пришло в голову? Даже если бы я не служил здесь, из чистого любопытства постарался бы отследить… но я прекрасно помню, где служу. В первый же день, когда они еще не успели наболтаться и разойтись, я врубил поиск… Бесполезно.

— То есть?

— Я просто-напросто не могу определить, откуда она выходит, — уныло сообщил Элкон. — Адрес не фиксируется, хотя любой наш адрес я бы определил довольно скоро. Я врубил автопоиск и обшарил все без исключения диапазоны. Ничего.

— А может она как-то… маскироваться? — спросил Сварог. — Я все же не силен в этой технике, честно признаюсь… Но вы понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю, командир. «Замаскироваться» тут невозможно, ручаюсь. Как ни маскируйся, сам радиосигнал не спрячешь. Любую передачу, конечно, можно зашифровать… но наличие сигнала не спрячешь. А его нет. Я задействовал нашу наблюдательную станцию — безрезультатно.

— Ну, она у нас пока что одна-единственная, универсальностью и совершенством не блещет, — пожал плечами Сварог. — В Магистериуме наш заказ на дюжину «Филинов» выполняют лениво…

— Я знаю. А потому входил в наблюдательные сети восьмого департамента и Канцелярии земных дел, дал им парочку своих заданий. Вы же мне этого не запрещали…

— И не собираюсь, — сказал Сварог. — Соблюдайте закон, не лезьте в сети Канцелярии императрицы, Императорского кабинета и Канцлера. Все остальное меня не интересует, знать ничего не знаю, представления не имею… — он ухмыльнулся: — Лишь бы вы не запоролись. Теребить будут меня…

— Смею заверить, я ни разу не запоролся, — скромно улыбнулся Элкон. — Они ничего не подозревают, а если даже что-то и зафиксировали, в жизни не сумеют отследить и опознать…

— И что вышло?

— Опять-таки никаких результатов, — грустно признался Элкон. — Одно и то же: Бетта преспокойно болтает в сети, но ни одна из многочисленных станций не фиксирует идущего с земли радиосигнала. Бетты как бы и не существует… но она есть. У меня от безнадежности рождаются самые фантастические идеи: а что, если ее компьютер работает на каких-то других принципах? Которые мы сами не используем, а потому и не можем отследить?

— И на каких же?

— Не знаю, — понурился Элкон. — Но ведь должно же быть какое-то объяснение? Бетта есть…

— Выбор у нас, знаете ли, невелик, — сказал Сварог. — Радиоволны, инфракрасное излучение, магия…

— Проверено, — решительно сказал Элкон. — Не фиксировалось.

— Ну, давайте уж, если предались полету фантазии, добавим гравитационные волны и колебания земного магнетизма, — сказал Сварог, морщась.

— Вы серьезно?

— Серьезно, — молвил Сварог, — от безнадежности. Теперь-то уж все возможные виды излучений рассмотрели.

— Что же, мне попробовать и…

— А попробуйте, — сказал Сварог. — Чтобы окончательно убедиться. Нет — так нет. Зато мы все испробовали.

— Есть, — сказал Элкон, пожимая плечами и крутя головой. — Я, правда, решительно не представляю, как можно использовать в компьютерной связи гравитационные волны или земной магнетизм… Но если вы приказываете… Как только она опять появится… Сейчас-то ее нет, я давно уже поставил программу и держу Детскую под постоянным присмотром…

— А как она вообще ухитряется выходить в нашу сеть, эта загадочная соплюшка?

— Представления не имею, — сказал Элкон. — Но ведь выходит же. У меня младшая сестренка, я уже говорил, так что я немного изучил эту мелкоту. Вот не сойти мне с этого места — это именно что шестилетняя соплюшка…

— Которая без спросу включила папин компьютер…

— Да запросто, — сказал Элкон. — В прошлом году я оставил компьютер без блокировки, Бари его включила и ушла с него в Детскую, — он смущенно отвел глаза. — Хорошо еще, не стала лезть в «кладовку».

— Так то здесь, — сказал Сварог. — А откуда на земле оставленный без присмотра папин компьютер?

— Но она…

— Ладно, я уже уяснил суть проблемы, — прервал Сварог. — Она есть. И у меня нет оснований вам не верить, когда вы на службе… Впрочем, когда вы не на службе, тоже… А что, если все вульгарнее и проще? Какой-то земной черный маг ухитрился влезть в Детскую.

— А зачем?

— А он извращенец, — сказал Сварог. — Всякие, знаете ли, встречаются извращенцы. Может, ему доставляет удовольствие общаться с малышней, выдавая себя за шестилетнюю Бетту… Теоретически такое можно допустить?

— Теоретически — да. Практически — нет. Любое вторжение в наши системы с помощью черной магии было бы моментально зафиксировано.

— Я знаю, — сказал Сварог. — То я от безнадежности всякую чушь выдумываю… В конце концов, любой взрослый человек должен бы понимать, что его присутствие быстро засекут…

— Вот это как раз далеко не факт, — сказал Элкон. — Автоматически фиксируется появление черной магии, вообще присутствие чего-то необычного. Но специально никто за Детской не присматривает, там нет никаких наставников, учителей, общение как-никак чисто виртуальное. В систему, правда, изначально заложены программы-надсмотрщики. Если кто-то из малышни начнет нецензурно выражаться или затрагивать иные сугубо взрослые темы — вот тут виновника моментально выловят и будут воспитывать. Но когда нет никаких нарушений, малышня может общаться и играть без присмотра, сколько душе угодно. Как бы ни вошла Бетта, она вошла незаметно. При обстоятельствах, которые ничуть не встревожили охранные системы. Я ведь по чистой случайности оказался в Детской, да еще в то время, когда Бетта только что появилась, и ей задавали кучу вопросов…

— Может, нам проверить и Лужайку с Беседкой? — спросил Сварог. — Вдруг и там обнаружатся… престранные гости? Это сложно? Долго?

— Да нет, не сложно и не долго. Нужно только ввести программу… но и это не сложно и не долго. Вот только я серьезно сомневаюсь, что мы и там обнаружим непрошеных гостей. Те, кто постарше, быстро определят несообразность, не успокоятся, пока не выяснят, в чем тут дело. Это малышня над подобными странностями не задумывается совершенно. Бетта есть, с ней интересно, и этого достаточно.

— И если развивать тему… — задумчиво произнес Сварог. — То же самое касается и земли. Думается мне, что у тамошнего подростка будет достаточно ответственности… или просто страха перед родительским гневом, чтобы не лезть к компьютеру без спроса и никуда не выходить… А здесь… Что же, это и в самом деле чертовски напоминает жизненные реалии: шестилетняя соплюшка в простоте своей лезет куда не надо, а настрого ей запретить никто не догадался, потому что никто такого от нее и не ожидал… Ладно, я пошел. Ко мне собирается в гости милорд Гаудин, чую, разговор предстоит тяжелый… Есть предпосылки… Сообщите мне немедленно, как только появится Бетта. Даже если я буду говорить с Гаудином. Компьютер на земле — это поважнее любых бесед…

— Что-то придумали, командир?

— Придумал, знаете ли, — ухмыльнулся Сварог. — Если там и в самом деле шестилетняя девочка, она попадется… Точно, попадется. Черт, лучше заранее… У вас сейчас есть какие-то неотложные дела?

— Неотложных нет, одна рутина.

— Рутину — побоку, — решительно распорядился Сварог. — Идите в Детскую. Только не в своем истинном облике, конечно. Мне тут пришло в голову… Если они без уточнений так легко приняли Бетту, если их, как вы говорите, человек сорок… Они же не могут знать всех своих ровесников?

— Конечно, нет, — сказал Элкон. — Малышня…

— Значит, если там вдруг появится какой-нибудь гость лет шести, титулованный житель манора… пусть и несуществующего, никому и в голову не придет его проверять?

— Безусловно, не придет.

— А системы контроля?

— Вы же видите, они никак не реагируют на Бетту, — ухмыльнулся Элкон с крайне заинтересованным видом, кажется, начиная что-то соображать. — Если только гость не начнет непристойно ругаться или затрагивать взрослые темы…

— То бишь эротику?

— Ага.

— Ну, будем как можно неприметнее, — сказал Сварог. — Создайте этого сопляка, Элкон. По всем правилам: с портретом, с картинками… ну, вы лучше знаете. Потратьте часок, чтобы внедриться и стать своим. Получится?

— Да запросто.

— Вот и займитесь немедленно. Стыдно подобным образом поступать с детишками, но мы же не извращенцы, нас вынуждают обстоятельства…

— Ага! А потом…

— Вот именно, — сказал Сварог, вставая. — Когда появится Бетта, именно этот сопляк, поганец этакий, расставит ей ловушки, в которые она, может статься, быстро попадет…



Глава IV

ПЕЧАЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

Когда на обширную зеленую лужайку плавно и бесшумно опустилась знакомая вимана — светло-коричневый с желтым изящный домик под темно-коричневой черепичной крышей, Сварог стоял в коридоре верхнего этажа, смотрел в щелочку меж высоченных портьер из тяжелого темно-вишневого шелка. Он видел, как по ступенькам невысокого, в три ступеньки крылечка с витыми перилами спустился Гаудин — издали видно, невозмутимый, спокойный, как всегда, несуетливый в движениях, уж безусловно, уверенный в себе. Никто не показался следом, начальник восьмого департамента прошел к парадному крыльцу в полном одиночестве, неторопливо поднялся по лестнице, исчез под козырьком.

И тут же появился комендант летающего острова, преисполненный служебного рвения, воинственно топорщивший усы. В здешнем штатном расписании такой должности не имелось, но не было и параграфа, запрещавшего бы Сварогу завести у себя коменданта. Он и завел. Комендант иногда необходим, как воздух. Большим умом этот ретивый усач не блистал, но от коменданта подобных достоинств вовсе и не требуется, лишь бы был рьяным в службе да исполнительным — а вот с этим у бывшего лейтенанта-антланца обстояло прекрасно.

— И что? — спросил Сварог небрежно.

— Кроме пилота, там двенадцать человек с оружием.

Сварогу стало грустно: ситуация сама подталкивала его к намеченному, решительного объяснения по душам просто не избежать, как ни печально…

— Все по плану, — сказал он решительно.

Кивнул вытянувшемуся с решительным видом коменданту и направился к лестнице, без всякой спешки. Спустился на этаж ниже, вошел в собственную приемную, где по случаю визита высокого гостя сидел секретарь — в обычное время располагавшийся в комнате перед рабочим кабинетом Сварога. Этот кабинет и эта приемная были чисто парадными, служившими исключительно для приема сановных гостей, а потому отделанными роскошнее служебных помещений. Конечно, без той аляповато-дурной роскоши, что свойственна Канцелярии земных дел. Вообще-то за пару месяцев бытия этого здания Сварог с секретарем появлялись тут второй раз, их контора не принадлежала к тем, куда знатные посетители тянутся вереницами. В первый раз здесь побывал Канцлер — без всякого дела, хотел посмотреть, как Сварог обустроился. Вряд ли Гаудин явился с теми же целями, простым любопытством тут и не пахнет…

Ни единого слова не было произнесено — они с Гаудином обменялись лишь вежливыми кивками. Лицо визитера на сей раз было особенно бесстрастным — до нарочитости. Так что Сварог, увы, не ошибался…

Вежливо пропустив гостя вперед, он закрыл за собой дверь кабинета — успев еще увидеть, как в приемной появился комендант и, перехватив его взгляд, выразительно кивнул.

— Садитесь, милорд, — сказал Сварог, усаживаясь за роскошный пустой стол (с пустыми же ящиками). — Вино? Что-то еще?

— Нет, благодарю…

Они молчали, не встречаясь взглядами. Напряжение ощущалось прямо-таки физически, словно предгрозовая духота. Чтобы не оттягивать неизбежное, Сварог заговорил первым:

— Подозреваю, вас сюда привели крайне серьезные дела…

Свистела первая стрела холодной былью…

Словно бы с некоторым облегчением Гаудин взглянул ему в глаза:

— И, к сожалению, не особенно приятные…

— Случается… — сказал Сварог, и бровью не поведя. — Быть может, в таком случае побережем время друг друга? И не станем его тратить на дипломатические экзерсисы?

— Согласен, — ответил Гаудин бесстрастно. — К вам появились серьезные претензии, лорд Сварог…

— Вот совпадение, — сказал Сварог. — У меня тоже есть к вам серьезные претензии, давайте их друг другу выскажем… Разумеется, вам, как гостю, говорить первым…

— Благодарю за честь… Лорд Сварог, вы уже дважды игнорировали просьбу Магистериума передать им для изучения «Рагнарок»…

— Просьбы порой именно что игнорируют, — сказал Сварог совершенно спокойно. — Потому что это не более чем просьбы. Законных оснований для требований у них нет. Поскольку «Рагнарок», согласитесь, великолепно подпадает под параграф «О находках» из Кодекса Вольностей. Надеюсь, вы не станете это отрицать?

— Не стану, — согласился Гаудин. — Однако бывают ситуации, когда не следует цепляться за букву закона. «Рагнарок», знаете ли, имеет мало общего с простыми находками, сделанной в старые времена дребеденью. Даже Топор Дорана, если рассудить — не более чем занятная безделушка. А вот «Рагнарок»…

— И тем не менее позвольте уж когтями и зубами уцепиться за букву закона. Милорд Гаудин, я исхожу из насквозь житейских соображений. Мы оба с вами прекрасно понимаем, что «Рагнарок» в руках тружеников Магистериума послужит всего-навсего удовлетворению их безудержного любопытства… которое обычно ради благозвучия именуется «стремлением к познанию». Лично я, простите великодушно, этакую страсть поименовал бы просто — рукоблудие… Мне подлодка необходима по насквозь практическим соображениям. В океане преспокойно плавают две гигантских змеюки, одна из которых…

— Воплощение Чего-То Там, — кивнул Гаудин. В его голосе звучала легкая насмешка. — Я никогда не верил в легенду о Четырех Воплощениях. Старинные монахи отличались безудержным полетом фантазии и неприкрытой любовью к жутким легендам.

— Вы и в Багряную Звезду не верили до самого последнего момента.

— Ну, это другое… Значит, вы твердо настроены удерживать «Рагнарок» и далее?

— Настроен, — сказал Сварог. — До тех пор, пока у меня его не отберут законным образом.

— А подлодка Тагарона? Этот предмет никак не подпадает под Параграф «О находках». Подлодка, как и сам Тагарон — это уже моя юрисдикция.

— И моя тоже, — сказал Сварог. — Никак не поверю, что вы не читали сопутствовавшие указу императрицы нормативные документы, определяющие обязанности и права девятого стола. Тагарон у меня под арестом, я веду официальное следствие, его подлодка — вещественное доказательство. Опять-таки все по закону.

Гаудин легонько поморщился:

— Официальное следствие… Вы, конечно, отгрохали тут чуть ли не настоящий городок, но во всей этой громадине, — он небрежно повел рукой вокруг, — лишь горсточка людей. Простите, если задеваю ваше самолюбие, но здесь пока что — пародия на серьезную разведслужбу…

— Дело наживное, — сказал Сварог. — Самолюбия моего вы не задеваете ничуточки. Расширяемся помаленьку, богатеем людьми и техникой. В любом случае у меня достаточно сил, чтобы провести полноценное расследование — зачем здесь орава следователей? Я сам веду следствие — как и вы на моем месте поступили бы… А для выяснения второстепенных деталей, для черновой работы у меня хватает людей на земле. Да и здесь кое-какие квалифицированные кадры имеются…

— Не сомневаюсь, — тон Гаудина стал вовсе уж ядовитым. — Ваши юные компьютерные гении… На протяжении последних трех дней кто-то посторонний трижды проникал в наблюдательные системы восьмого департамента, и вдобавок загружал их какими-то своими заданиями.

«Молодчина Элкон», — подумал Сварог. И произнес тоном опытного дипломата:

— Слова «кто-то» и «какими-то» подразумевают, что вы не знаете конкретного виновника. Не так ли? Молчание — знак согласия. При чем тут я?

— Мы оба прекрасно понимаем, чьих это рук дело.

— Предположим, — сказал Сварог. — Именно что предположим. Но и здесь ни один закон не нарушен. Закон прямо запрещает проникать в архивы Канцелярии императрицы, Императорского кабинета и Канцлера. В остальном же любой благородный лар имеет право получать любую информацию, где ему заблагорассудится. Другое дело, что подавляющее большинство наших высокородных бездельников то ли забыли о некоторых своих правах, то ли совершенно ими не интересуются, кружась в вихре светских увеселений, как выражаются романисты. Закон забыт, но он действует…

— Ну, если вы такой уж законник… — недобро усмехнулся Гаудин. — В этом случае могу напомнить, что согласно тем же действующим законам я имею право вас арестовать.

— Арестовать? Не имеете. Есть строго определенный список прегрешений, за которые благородный лар может быть арестован. Не соблаговолите ли разъяснить, какие именно за мной числятся? Сам я ничего такого за собой не знаю…

— Ну хорошо… Арестовать я вас не могу. А подвергнуть временной изоляции — вполне. Если уж вы такой знаток законов, должны знать, что Канцлер в связи с приближением Багряной Звезды объявил чрезвычайное положение. Внешне это, в общем, никак не проявляется, большинство наших светских бездельников на это и внимания не обратило, потому что их это никак не затрагивает. Однако положение действует. Я имею право без письменного приказа императрицы подвергнуть временной изоляции любого — кроме Канцлера, министров и приравненных к ним лиц, а также членов Тайного Совета. Вы в эту категорию не входите…

— Ага, — сказал Сварог. — То-то вы притащили дюжину вооруженных до зубов молодчиков… Только не торопитесь их вызывать, ладно? Может получиться невесело…

— То есть?

— Милорд… — хмыкнул Сварог. — Это у вас не самомнение и уж ни как не недостаток ума. Просто-напросто вы чересчур уж привыкли за долгие годы к существующему положению вещей. И как-то подсознательно не можете смириться с новыми реалиями… Никакой сверхчеловеческой проницательности тут и не нужно, все лежит на поверхности. Вы меня… временно изолируете, а сами тем временем попытаетесь захватить «Рагнарок», подлодку Тагарона, самого Тагарона… быть может, и порыться вдоволь в памяти здешних компьютеров. Потом вам, конечно, придется доложить императрице, она немедленно прикажет меня выпустить, но дело будет сделано. Ведь так? Нехитрая комбинация, тут и голову ломать нечего, моя тайная полиция на земле и похитрей порой крутит… Вот только одно вы как-то упустили. Указ о чрезвычайном положении и мне дает полное право временно изолировать любого, кто не входит в перечисленные вами категории… Вы сами тоже в них не входите, не так ли? — увидев, как правая рука Гаудина плавным движением потянулась к браслету на левом запястье, поднял ладонь и быстро сказал: — Милорд, я вас умоляю, не губите людей зря… Ваша вимана давно уже под прицелом пары десятков серьезных стволов, там даже есть парочка «драконьих вздохов» и пара «гремящего огня». Комендант получил приказ, а мои приказы он выполняет исправно…

— Откуда у вас «драконий вздох» и «гремящий огонь»?

Картинно пожав плечами, Сварог громко вздохнул, уставясь в потолок:

— Милорд, вы меня удивляете… Где же ваш блестящий ум? Откуда? Из арсенала, конечно. Мне, как и вам, полагается отряд спецназа, я подал заявку, ее удовлетворили… Повторяю еще раз: у меня точно такая же разведслужба, как и у вас, и, если подумать, стоящая даже на ступенечку повыше: вы подчиняетесь Канцелярии земных дел, а я Императорскому кабинету, каковой согласно известным вам законам стоит на бюрократической лестнице на пару ступенек повыше… Давайте бросим эти забавы, а? Несолидно как-то, право. Вы можете арестовать меня, а я с тем же успехом — вас. Только позиция у меня лучше. У вас одна-единственная вимана, давно попавшая на прицел. Никакого воздушного подкрепления поблизости не обретается, иначе мне уже доложили бы. Если кто-то дернется, если ваши молодцы попробуют выскочить наружу, мои люди вмиг разнесут на атомы и их, и виману. И тогда уж я буду просто вынужден вас… временно изолировать. Если так произойдет, это хоть кому-то пойдет на пользу? Не говоря уж о том, что «Рагнарок» и лодка Тагарона — в Хелльстаде, самого Тагарона вам быстро ни за что не найти, а мои компьютеры подготовлены к чужому вторжению… Поиграли — и будет. Давайте считать, что этой по-мальчишески дурацкой демонстрации мускулов попросту не было. Согласны?

— Да, — обронил Гаудин.

— Я могу полагаться на ваше слово?

— Вы прекрасно знаете, что можете, — высокомерно выпрямившись, отрезал Гаудин. — Хорошо. Это было… не вполне продуманной глупостью.

— Рад слышать, — кивнул Сварог.

Гаудин, как всегда, великолепно держал удар — и лицо, и даже глаза оставались спокойными, бесстрастными, не отражавшими ни малейших эмоций. Хотя эмоции и чувства его, конечно же, переполняли. Любой тут рассвирепеет…

— Я не считаю, будто одержал какую-то победу, — сказал Сварог. — Просто-напросто я вас неплохо изучил и смог рассчитать на пару ходов вперед… У вас есть еще какие-то серьезные претензии?

— Конечно, — сказал Гаудин с прежней невозмутимостью. — С тех пор, как существует ваша служба, меж нами так и не наладилось полноценного сотрудничества. Нет законов, которые бы нас к этому обязывали, но этого, согласитесь, требует сама житейская практика. Вы достаточно пробыли в роли земного короля, должны прекрасно понимать: такое сотрудничество необходимо.

— Вербовочные подходы тоже в это понятие входят? — спросил Сварог безмятежным тоном.

— Простите?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Поскольку занимались этим лично. Именно вы пытались вербовать моих юных сотрудников — маркиза Аркейна и баронессу Ролатан. Милорд, честное слово, я в полной растерянности. Куда подевался ваш ум и почему молчал ваш богатый опыт? Это уж, простите…

Гаудин холодно осведомился:

— Неужели вы намерены читать мне мораль?

— Ни в коем случае, — заверил Сварог. — Я не собираюсь давать вашим действиям каких бы то ни было оценок, и уж тем более не намерен примешивать мораль и прочие высокие материи. Разведка, само собой подразумевается — не пансион для благородных девиц… Я просто-напросто констатирую, что вы совершили грандиозную ошибку. Мои юные сотрудники из числа ларов — именно что юные. Их отличают присущие именно этому возрасту идеализм, романтика, благородство и прочие юношеские достоинства, в более зрелом возрасте, согласен, не всегда и уместные. А тут появляетесь вы и начинаете их вербовать, чтобы они на меня стучали… Вы бы видели их лица, когда они ко мне пришли… — он ухмыльнулся: — Томи Ролатан клянется, что влепила вам пощечину, и я ей верю…

Гаудин пожал плечами:

— Получить пощечину от дамы — не позор. Вот именно, очаровательная Томи… Она, часом, с вами не спит?

— Не надо пошлостей, — поморщился Сварог. — Она совсем молоденькая.

— Совершеннолетняя, — уточнил Гаудин. — Между прочим. Мара была гораздо моложе, когда вы… подружились.

— Это другое. И вы это прекрасно понимаете.

— Ну, как бы там ни было… Положительно, она в вас тайком влюблена. Видели бы вы, как она на меня бросилась дикой кошкой… Вам бы следовало воспользоваться случаем…

— Интересно, вы хотите меня оскорбить или просто вывести из равновесия? — спокойно сказал Сварог. — Не получится ни то ни другое. Вы безмерно упали в глазах этих молодых людей, простите за откровенность…

— Если откровенно, то их оценки моей скромной персоны меня не особенно интересуют… Давайте вернемся к главной теме.

— Давайте, — сказал Сварог. — Полноценное сотрудничество… Вот только его никак нельзя будет таковым назвать. Полноценное сотрудничество означает, что партнеры обмениваются полезной и взаимовыгодной информацией, и никак иначе. Вы же намерены только брать, ничего не давая взамен. Это ваше «полноценное сотрудничество» означает, что я должен буду передать вам массу ценной информации, не получив ничегошеньки взамен. А это просто-таки нелепо с практической точки зрения. Зачем мне быть смиренным поставщиком информации, зачем мне сообщать вам о делах, с которыми моя служба в состоянии справиться сама? Повторяю, здесь нет ничегошеньки от чванства. Один голый житейский практицизм. Сотрудничеством и не пахнет.

— Уверены?

— Уверен, — сказал Сварог решительно. — Потому что у вас нет абсолютно ничего, что могло бы меня интересовать в данный момент. Полная откровенность, так полная… Мои юные романтики, быть может, и не гении, но незаурядные мастера. Они проникли и за Серебряную Изгородь, и в Крепость, и даже, простите, в Камору. Не смотрите на меня так, мы уже поднимали эту тему. Никакие законы не нарушены. Защита у вас, конечно, стояла серьезная, но она, как выяснилось, не была рассчитана на юных компьютерных гениев. Видимо, в те времена, когда городилась защита, таковых попросту не было? В общем, все ваши архивы оказались для меня доступны. И это не принесло ничего, кроме унылого разочарования, честное слово… Вы намерены продолжать этот разговор?

— Да.

— Жаль, — сказал Сварог. — Мне искренне жаль. Потому что очень уж болезненно бывает порой расставаться с прежними иллюзиями, переоценивать жизнь и людей…

— Можно без этих красивостей?

— Это не красивости, — возразил Сварог. Вздохнул тяжко и непритворно. — Знали бы вы, как мне было грустно и больно в вас разочаровываться… Но я разочаровался в вас напрочь. Когда я здесь появился, когда делал первые, вот уж действительно младенческие шаги, я смотрел на вас снизу вверх с нешуточным уважением, да что там, с почтением. Как я вас уважал, вы бы знали… Нечто сродни юношеской влюбленности, право. Я всерьез верил: вот человек, который знает все тайны мира и способен справиться с любой угрозой… Так юный лейтенантик смотрит на седого рубаку в шрамах и орденах… А оказалось, вы совершенно не такой. Вы в сто раз мельче, слабее и беспомощнее. Ваша служба, если откровенно, кое в чем уступает иной земной тайной полиции. Добрая половина вашей агентуры занята исключительно тем, что бдительно надзирает за состоянием дел в земной науке, технике, инженерии, следит за университетами, книжниками, даже антикварами. Другая половина сплошь и рядом ничуть не превосходит уровнем и ценностью тех, кого вербуют земные разведки и тайная полиция.

— Как вы легко все ниспровергаете, — сказал Гаудин, пытаясь безмятежно улыбаться, что не вполне получалось. — Жаль, что в свое время, при создании службы, обошлось без ваших ценных советов… Вот только это было сотни лет назад, когда и ваших прадедов на свете не было…

— Да я и сейчас не даю оценок, — сказал Сварог. — Всего-то и хочу мотивировать свои мысли и поступки… Я не собираюсь вас критиковать. Я просто уверен, что в нынешней ситуации ваша служба абсолютно бессильна, бесполезна и, я бы даже рискнул выразиться, никчемна. Не торопитесь возмущаться, давайте с фактами в руках… Вы хоть что-нибудь знаете о Багряной Звезде? Вы способны оказать ей противодействие? Нет… Вы можете хотя бы поверхностно, общими словами объяснить, что происходит в Горроте? Нет… Меж тем это и есть две моих главных тревоги на сегодняшний день: Багряная Звезда и горротские загадки. Я бы с кем угодно сотрудничал, чтобы одолеть эти опасности или хотя бы узнать о них побольше… но какой смысл делиться с вами уже имеющейся информацией, если вы не в состоянии ничем быть полезным? Вы бы на моем месте вели себя иначе? Позвольте усомниться. Рассуждая с позиций жесткого практицизма, вы мне бесполезны, милорд… а возможно, не только мне. Чисто опереточная контора. Разубедите меня, если можете. Я был бы счастлив, честное слово, если бы вы меня переубедили. Скажите, что моим ребятишкам еще учиться и учиться, что есть другие, гораздо более надежно защищенные архивы… Дайте мне что-нибудь по Багряной Звезде и по Горроту, чего я не знаю сам. И уж я, со своей стороны… Молчите? Разубедите меня, черт возьми! — он почти кричал. — Я бы ничего так не хотел!

— Знаете, в чем ваша беда? — спросил Гаудин почти спокойно. — Вы чересчур увлеклись земными делами… хотя по положению своему должны думать в первую очередь об интересах империи. Так вот, могу вас заверить: что бы ни случилось, интересы империи не пострадают. Давным-давно существуют планы действий на случай… не приближения Багряной Звезды, конечно — на случай некоей глобальной угрозы. Ничего особенно и не пришлось придумывать, оставалось лишь проработать мелкие детали. Канцлер одобрил план «Журавлиный клин». Вы, быть может, не удосужились вникнуть в иные тонкости, но каждый замок, да будет вам известно, способен в считанные минуты стать…

— Межпланетным кораблем, — кивнул Сварог. — Я знаю. Защитное поле, удерживающее кислород и не пропускающее космических излучений, очистка воздуха, резервные движители…

— Вот именно. Если угроза придвинется достаточно близко, а воспрепятствовать ей так и не удастся, понадобится менее часа, чтобы абсолютно все замки, дворцы, маноры собрались в единую эскадру. Вам, как и всем прочим, давно уже должны были доставить манорпакет с точными инструкциями — но вы, я полагаю, давненько не бывали дома… Флотилия уйдет к Сильване и переждет на ее орбите пару недель. Сильвану эта напасть совершенно не затронет, она далеко в стороне. Когда Звезда удалится достаточно далеко, мы вернемся. Вот и все. Вероятнее всего, исчезнет и эта ваша вторая «главная проблема» — горротские тайны.

— Но ведь на Таларе, вероятнее всего…

— Разразится нешуточный катаклизм, — кивнул Гаудин. — Да, вероятнее всего. Но тут уж ничего не поделать. В конце концов, это всего лишь Талар. Согласно заслуживающим полного доверия расчетам, Шторм пережило около пятидесяти процентов населения земли, а Вьюгу — и вовсе семьдесят. Конечно, разрушения, подозреваю, будут нешуточными… но это всего лишь Талар.

Самым жутким были даже не его слова, а то, что произнесены они спокойно, даже чуть небрежно, с чрезмерным равнодушием, без тени злобы, удовлетворения, сожаления. Таким тоном зажиточный крестьянин встречает известие о том, что у него пала одна-единственная корова из пары дюжин: неприятно, конечно, но их еще полный хлев. Только теперь Сварог осознал по-настоящему, какая пропасть разделяет небеса и землю. Ни капли жестокости и зла — одно безмерное равнодушие…

В голосе Гаудина зазвучали покровительственные нотки:

— Постарайтесь смотреть на проблему, как вам в вашем положении и подобает. Тогда очень многое оцените иначе.

— Нет, — медленно выговорил Сварог, глядя ему в глаза. — Вас я буду оценивать по-прежнему. Вы оказались убоги и бессильны, вы — балаганный фигляр, всю жизнь игравший во всемогущего и всезнающего начальника разведки. Вы не смогли проникнуть во многие земные тайны не потому, что они были неважны для империи — оттого, что не смогли и не сумели. Я говорил с людьми из Магистериума и Мистериора. На земле именно что есть множество тайн, представляющих большой интерес для империи: хотя бы древние дороги. Да многое… Вот только вы не потянули. Сотню с лишним лет занимались ерундой, кукольными домиками, балаганом. И в конце концов проиграли Талар — по мелкоте своей и никчемности. — Он подался вперед, унимая ярость. — Я, в отличие от вас, намерен драться до конца. Я здесь попадал в переделки и почище, когда самому вот-вот можно было остаться без головы. И ничего, барахтался… И теперь побарахтаюсь. Не будет никакого сотрудничества. Вы мне бесполезны. И огромная просьба: не путайтесь под ногами. Если попробуете что-нибудь выкинуть…

— Даже так? — спросил Гаудин, сидевший с каменным лицом.

— Даже так, — спокойно сказал Сварог. — У меня мало времени, и я не могу себе позволить такой роскоши — отвлекаться на грызню с вами. Действовать буду жестко.

— Ого… А удастся?

— Удастся, — сказал Сварог. — Карты на стол, раз уж пошла такая игра… Кто предупрежден — тот вооружен. Позвольте напомнить, что юридически ваш департамент числится в составе Канцелярии земных дел, и его высочество имеет законное право отправить вас в отставку в любой момент. Об этом все как-то подзабыли, но законное право он имеет. Я приму все меры, чтобы моя… временная изоляция, если вы на это все же пойдете, не затянулась надолго, чтобы императрица о ней узнала как можно быстрее. К тому же я пользуюсь, так уж вышло, некоторой популярностью в Серебряной Бригаде, с которой вас связывают лишь сухие и формальные служебные отношения. Наконец, Бриллиантовые Пикинеры, капралом коих я являюсь, скверно относятся к обидчикам со стороны. Вы, конечно, можете меня убить… Вы наверняка это можете…

— Не придавайте своей персоне такое уж величие, — без улыбки сказал Гаудин. — Какая пошлость… У меня нет причин вас убивать, честное слово. Будь у меня такие причины, можете не сомневаться, я сделал бы все возможное… Но причин попросту нет. Так что барахтайтесь, сколько вашей душе угодно, это ничему не мешает, не нарушает никаких законов и не представляет ни малейшей угрозы для интересов империи. Я всего-навсего хотел выстроить с вами нормальные отношения…

— Да кому вы нужны, — кривя губы, сказал Сварог. — Пользы от вас ни на грош…

— Дальнейший разговор бесполезен, я вижу, — сказал Гаудин, вставая. Достал из-за обшлага небольшой пухлый конверт, зеленый, с золотой эмблемой Канцелярии земных дел, положил перед Сварогом. — Ознакомьтесь на досуге, вам будет небезынтересно. Честь имею откланяться.

— Честь имею, — повторил Сварог деревянным голосом.

Он подозревал что-то вроде пресловутой парфянской стрелы. И не ошибся: Гаудин, уже взявшись было за причудливую, сиявшую чистым золотом дверную ручку, обернулся, проговорил спокойно:

— Я не намерен с вами… грызться, и уж тем более, вот смех, вас убивать. Вы сейчас мало чем отличаетесь от ваших юных романтиков и попросту смешны.

— Что до меня, то я вас презираю, — сказал Сварог спокойно. — И если вы хорошенько подумаете над всем, что я говорил, быть может, и поймете, почему…

Легонько пожав плечами, не без усилий — не без усилий! — изобразив ироничную ухмылку, Гаудин распахнул дверь и вышел, аккуратно притворив дверь за собой и даже ею не грохнув — хотя Сварог ничуть такому не удивился бы. Все-таки бездна хладнокровия…

Он остался в одиночестве, сгорбился за обширным парадным столом. Тоска навалилась нешуточная: тяжело было все это говорить, еще тяжелее напрочь разочаровываться в человеке, когда-то казавшемся обладателем всех мыслимых тайн и недосягаемым образцом для подражания….

Аккуратно вскрыв конверт золотым ножом с рукоятью в виде грациозно изогнувшейся русалки, вытряхнул на девственно чистый стол пачечку листов с печатным текстом, щедро украшенных алыми надписями, синими и черными знаками, означавшими высшую степень секретности.

Ну, предположим, не самую высшую (которая именуется «Только для глаз императрицы»), но все равно, с украшенными таким вот образом документами могли знакомиться человек тридцать сановников империи. В том числе и он согласно служебному положению.

Бегло пробежав взглядом их все, вскочил, размашистыми шагами пересек кабинет, рванул дверцу изящного шкафчика, где красовался впечатляющий набор разноцветных бутылок всех форм, какие только известны здешним виноделам — это богатство предназначалось главным образом для неофициальных визитов его императорского высочества принца Элвара. Не раздумывая, ухватил за горлышко пузатую черную бутылку с узенькой желто-синей этикеткой, вынул верхний золотой стакан из полудюжины вложенных друг в друга.

Вернувшись за стол, наполнил стакан до краев и осушил единым махом, не почувствовав крепости выдержанного келимаса одного из лучших сортов. Уставясь в пространство, прошептал, неизвестно к кому обращаясь:

— А дела-то скверные, ребята…



Глава V

ЧЕРТОВА МЕЛЬНИЦА

Смущаться Мара не умела совершенно, как и ревновать. Сварог ее успел узнать за эти два промелькнувших года — насколько можно знать женщин. Однако сейчас и человек посторонний, впервые в жизни ее видевший, заподозрил бы игру. Чересчур уж картинно она конфузилась: водила носком красного сафьянового сапога по старинному паркету, склонила голову, старательно хлопая ресницами, руки держала за спиной… Ужимки в лучшем стиле провинциального театрика.

— Ну, ладно, — сказал Сварог терпеливо. — Вижу, как тебя смущение корежит… Излагай. Надеюсь, не прикончила очередного моего царедворца за попытку вульгарно поухаживать? А то на тебя не напасешься…

— Твои царедворцы уже давно знают, кто я такая и чего от меня ожидать, — сказала Мара, подняв голову, но продолжая ковырять паркет. — Почему меня сразу начинают подозревать в каких-то прегрешениях? Я к тебе просительницей пришла, и мне ужасно неловко…

— Верю, — сказал Сварог. — Тебя в роли просительницы и впрямь как-то трудно представить… Я даже и не помню… И что нужно?

— Пару горстей алмазов из твоих вентордеранских закромов. Не обязательно твоих пригоршней, можно моих. У тебя там все равно мешками пылятся… А мне для дела.

— Садись, — сказал Сварог, подавая пример. — Рассказывай. Что-то я не помню, чтобы тебе когда-нибудь требовались алмазы горстями и вообще приличные суммы…

— Раньше я была сама по себе, — оживившись, Мара присела к столу, выложила на него то, что держала за спиной — оказалось, свернутые в трубку бумаги. — А теперь я королева, и у меня государственные дела. А казна сегурская такие задумки не потянет… Короче говоря, собираюсь отобрать у горротцев остров Дике. Сам знаешь, какое это сокровище, там пещерный жемчуг, рубиновые копи, разные полудрагоценные минералы…

— Красное дерево, аметисты и много чего еще… — кивнул Сварог. — Дело, конечно, хорошее, но… Тебе не кажется, что ты пытаешься угрызть кусок не по зубам? Дике для Горрота — то, что именуется «жемчужиной в короне». Именно по причине тамошних сокровищ.

— И эту жемчужину вот уже тридцать восемь лет никто не пытается завоевать, — сказала Мара, разворачивая на столе верхний свиток, оказавшийся большой и подробной картой Дике с прилегающими водами. — Только всякие отчаянные головушки украдкой высаживались на безлюдных берегах, чтобы пробраться в пещеры, жемчугом поживиться, рубины поискать и все такое прочее… Главное, гарнизон там не особенно и большой, всего-то две роты в крепости Картан, пехотный полк и драгунский. Есть еще несколько сотен конной стражи, но она всю жизнь гоняется за теми самыми ловцами удачи, прекрасно знает это ремесло, но никакого опыта военной службы не имеет. Да и армейцы в основном пороха не нюхали, мои шпионы постарались на совесть, немало полезного выведали, да вдобавок за хорошие денежки прикупили полезной информации. Стоит взять Картан — и полдела сделано. Да что там полдела, считай, кампания выиграна.

— Интересно, чем ты ее собираешься выигрывать? — с любопытством спросил Сварог. — Сегурской армией из двух сотен человек?

— Я бы к тебе не пришла, если бы все не было тщательно продумано, — сказала Мара уверенно. — Ты король королей, тебе не годится вникать во всякие мелочи… Знаешь один из побочных эффектов того, что ты нахапал столько корон? Ты же не сошел с ума, чтобы воевать сам с собой — а потому образовалась масса безработных Вольных Топоров и оставшихся не у дел пиратов. Ну, кто сейчас будет выдавать каперские ронерские патенты, чтобы топили снольдерские корабли? И наоборот… Мои люди уже провели кое-какие предварительные беседы. Безусловно согласятся Бугас с «Невестой ветра», Варатан с «Беспутной русалкой», Лумис со своей флотилией из четырех вымпелов и еще человек шесть высокого полета, не считая дюжины-другой менее прославленных. Я могу рассчитывать не меньше чем на две тысячи Вольных Топоров. Суда для перевозки войск можно арендовать у ганзейцев, — она ткнула пальцем в карту. — Топоры высаживаются здесь, здесь и здесь, пока корабли лихим налетом штурмуют Картан — то есть часть притворяется, будто ожесточенно штурмует, а остальные высаживают десанты вот здесь и здесь. Кроме того, сотню головорезов можно заслать в порт заранее, под видом мирных путешественников, искателей работы и прочего привычного, неопасного народа. С суши крепость защищена хуже, чем та ее часть, что обращена к морю, прикрывает бухту и порт. Топоры несколькими конными отрядами ударяют сюда и сюда. Ударяем по драгунам, окружаем пехоту, поджигаем казармы конной стражи и дело сделано.

— Интересно, кто тебе помогал? Ведь без советчиков, есть подозрение, не обошлось…

— Конечно, помогали, — сказала Мара. — Два полковника Топоров, один отставной генерал из Ронеро — обосновался у меня на Сегуре, там у него поместьице, а жизнь у нас дешевая — и, наконец, капитаны. Меня уверяли, что здесь ничего нет от авантюры, вполне успешное предприятие может получиться. Я же говорю, тридцать восемь лет никто не пытался высаживаться на Дике, они там разленились и зажирели… Большие шансы на успех.

— Не спорю, — сказал Сварог. — А потом в Горроте с этим ни за что не смирятся. Любой бы на их месте разозлился. Они пошлют флотилию…

— Уж это непременно, — кивнула Мара. Развернула второй свиток, оказавшийся морской картой в три краски. — Мои капитаны эту флотилию будут встречать здесь и здесь. Есть все шансы чувствительно ее потрепать. А на Дике уже будут готовы к осаде. И, кроме того… — она уставилась на Сварога с проказливым лукавством. — Сдается мне, что кто-нибудь из земных королей с большим удовольствием вступит с Сегуром в союз и пошлет эскадры топить горротцев…

— Вообще-то ты неплохо просчитала, — сказал Сварог. — Я даже знаю, кто из земных королей моментально в эту баталию ввяжется. Адмирал Амонд, вот взять, спит и видит, как бы отплатить горротцам за ту историю с Батшевой… Да и моряки из других держав горротцев топить возьмутся охотно… А если флотилия будет идти под прикрытием подводных лодок токеретов? Тебя не было, когда они топили эскадру Амонда у Батшевы, ты не видела…

Мара прищурилась:

— А если объявятся токереты, против них можно бросить кое-что посерьезнее их лодочек… Или ты не решишься?

— Решусь, — мрачно сказал Сварог. — Займусь ими лично и с превеликим удовольствием, сама догадываешься… Должен признать, ты неплохо все просчитала. Взрослеешь…

— Положение обязывает, — скромно сказала Мара.

— Рад за тебя…

— Значит, одобряешь? И алмазов дашь?

Сварог тяжко вздохнул. Отведя взгляд, продолжал:

— План хороший. Шансов на успех немало. В другое время я бы тебе моментально отсыпал хоть целую кадушку алмазов и сыграл боевую тревогу на полудюжине эскадр… Я бы даже послал Гарайлу с парочкой полков — уж он-то быстренько наведет на острове порядок… Вот только время ты выбрала самое неподходящее. К нам, если ты запамятовала, идет Багряная Звезда. Меньше месяца осталось, утверждают знающие люди…

— Но ты же что-нибудь придумаешь? — передернула плечиками Мара. — У тебя всегда получалось. Сколько ты уже приложил всякой нечисти.

Ее лицо было столь безмятежным, что Сварог ощутил приступ тоскливой, беспомощной ярости — злился на весь мир, на себя и чуточку на нее. Она не понимала, как все серьезно, но от этого не легче…

Пытаясь успокоиться, он выдвинул ящик стола, достал тот самый зеленый конверт, бросил на стол перед Марой:

— Я тебе этого не давал, а ты этого не читала… Ознакомься вдумчиво…

Встал, подошел к высокому окну и равнодушно уставился на стоявшее в строительных лесах восточное крыло дворца — еще при отце Конгера пришедшее в запустение. У предшественников как-то руки не доходили все там отремонтировать, пришлось заниматься этим Сварогу. По косым лесенкам проворно сновали строители, работа спорилась, все прекрасно знали, что король в любой момент может на них глянуть из окон малого кабинета…

За его спиной едва слышно шелестели бумаги. Мара читала секретнейшие рапорты, сообщавшие, что две виманы Магистериума, отправленные на разведку к Багряной Звезде, внезапно и одновременно оборвали связь, а потом исчезли с экранов радаров следовавшей за ними на приличном расстоянии третьей, после безуспешных попыток как связаться, так и отыскать локаторами, во исполнение инструкций повернувшей назад. Багряную Звезду, кстати, не брал ни один радар, словно там ничего не было, или она поглощала лучи, как губка воду. Очень быстро (опять-таки выполняя заранее разработанные планы) к Багряной Звезде пошел брагант Серебряной Бригады, защищенный всеми достижениями науки и техники от любых возможных опасностей.

Оказалось, не от всех. Брагант, приблизившись на то же расстояние, что пропавшие виманы, замолчал и исчез.

Тогда за дело взялся военный министр — ради благолепия, конечно, именовавшийся гораздо более нейтрально, безобидно и благозвучно. Он прекрасно понимал, что шутки кончились, а потому не мелочился. Одна из орбитальных автоматических станций, о которой знал не всякий императорский министр, выпустила по Багряной Звезде три ракеты с ядерными боеголовками. Ракеты словно канули в космические бездны, ни единой вспышки взрыва не зафиксировано. Направленная на сближение до дистанции прямого удара космическая платформа с каким-то загадочным, но безусловно могучим излучателем разделила судьбу ракет. Военный министр, человек решительный, распорядился пустить в ход «Белый шквал». Что это за установка, Сварог до сих пор не вполне понимал, ему достаточно стало и объяснения, что ничего сильнее, страшнее и убойнее на вооружении просто не имеется.

Несущая этот непонятный «Белый шквал» станция пропала вместе с экипажем, а двумя часами спустя то же произошло с ее автоматическим систершипом.

Больше никто ничего не предпринимал. На Багряную Звезду ничто не действовало. Она летела той же трассой с той же скоростью — и нельзя было приблизиться к ней настолько близко, чтобы посмотреть, что же это, собственно, такое…

Решив, что прошло достаточно времени, Сварог обернулся. Прочитанные бумаги лежали на столе аккуратной стопочкой. Лицо Мары было строгим и серьезным.

— Вот так, — сказал он глухо. — Нечем на нее воздействовать. А я понятия не имею, что это такое и чем это можно разнести в пух и прах. Архивы восьмого департамента обшарены до донышка, и ничего полезного там не найдено. То же самое с архивами Магистериума… да вообще всеми, какие только есть. По чисто техническим причинам нам недоступен личный архив императрицы… правда, принц Элвар мне как-то доверительно сообщил, что помещается он в одной-единственной, не особенно и большой комнате и на три четверти состоит из того, что смело можно назвать хламом, интересным лишь самой фамилии. Он, как обычно, лыка не вязал, но я склонен ему верить: если бы там что-то было, эти знания давно пустили бы в ход. Уж оба дядюшки постарались бы в первую очередь, но ни тут лица заинтересованные: в случае катаклизма Диамер-Сонирил теряет свое положение, а Элвар — привычный образ жизни… Значит, и там ничего нет.

— Плохо, — сказала Мара с застывшим лицом.

— Куда уж хуже, — отреагировал Сварог. — Счет пошел на недели. А потому… Все свои планы насчет Дике, вообще все свои планы отложи-ка подальше. Лети на Сегур и перетряхни свои архивы. У тебя там сотни лет не было ни войн, ни мятежей, я слышал краем уха, архивы сохранились богатые. Вверх дном все переверни. Ничего другого я пока что придумать не в состоянии. Леверлин сидит в архивах Ремиденума. Бони с Паколетом носятся по Вольным Манорам и копаются в тамошних архивах. Тетка Чари в Фиарнолле, пытается хоть что-то узнать у пиратов… вот кстати, нужно потрясти Бугаса, он со своими учеными занятиями мог на что-нибудь натолкнуться… Шедарис в Глане — с той же задачей. Все спецслужбы роются в архивах… Что еще делать? Поэтому, не откладывая…

Он замолчал, поднял бровь. В приемной, отсюда слышно, явно разворачивался неуместный и непристойный в королевском дворце скандал: там чуть ли не в голос орали… Судя по звукам, опрокинулось одно из стоявших там массивных кресел. Это, по крайней мере, ничуть не походило на вторжение банды заговорщиков, иначе там давно раздался бы лязг клинков и пальба. И на том спасибо… Но какого черта?

Решительно подойдя к двери, он распахнул одну половинку настежь.

— Ваше величество, — закричал мэтр Анрах, коего гвардейцы непреклонно оттесняли к двери в коридор. — Я нашел!

Лейтенант Синих Мушкетеров вытянулся:

— Ваше величество, вы приказывали никого не пускать… Извольте видеть, нахально рвется, несмотря на все увещевания…

— Отставить! — рявкнул Сварог. — Пропустить!

Он вернулся в кабинет, пропустил туда проскочившего меж оторопевшими часовыми Анраха, захлопнул дверь перед носом недоуменно таращившегося лейтенанта, новенького, не успевшего еще изучить неписаную иерархию и ближайшее окружения короля. Надо было и здесь ратагайцев поставить, они давно освоились…

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Сварог.

Мэтр Анрах сиял, как новенький золотой солид, еще не бывавший в равнодушных пальцах банкиров. К груди он прижимал обеими руками небольшую толстую книгу, а под мышкой зажимал тонкий свиток. У Сварога вспыхнула сумасшедшая надежда.

— Садитесь, — сказал он, показывая пример. — Что у вас?

Бережно, словно хрустальную, Анрах положил перед ним книгу. Черный кожаный переплет потускнел и потрескался, позолота тисненого узора облупилась. Выглядела книга весьма старой. Из нее примерно посередине свисала закладка — длинный бумажный лоскут, судя по всему, оторванный небрежно, в спешке.

— Это из тех, что мы взяли в Горроте, — сказал Анрах тоном триумфатора. — «Энциклопедиум диковинок земных и небесных», издание четырехсотлетней давности. Считался утраченным, встречались только отрывки в других трудах. По самой достоверной гипотезе, был составлен самим…

— А это уже и неважно, пожалуй, — проворчал Сварог, отрывая книгу на обозначенном закладкой месте. — Что за черт?

Он с превеликим трудом разбирал — вернее, узнавал — лишь отдельные буквы: книга была напечатана каким-то незнакомым алфавитом, столь заковыристым, что он на миг ощутил себя неграмотным.

— Это алфавит Зорах, ваше величество, — заторопился Анрах. — Уже во времена напечатания книги был архаичным и насквозь устаревшим — но иные книжники его любили, это считалось хорошим тоном…

Не раздумывая, Сварог повернул книгу на сто восемьдесят градусов:

— Вы, я догадываюсь, к нему привычны? Читайте вслух, мне самому придется по складам…

Торопливо придвинув к себе пухлый томик, Анрах громко начал:

— Багровая Мельница, она же Чертова Мельница, она же Багровая Смерть. По отзывам, самый злокозненный и смертоносный из всех небесных уникумов. Заслуживающие доверия древние авторы… следует перечисление дюжины имен…

— Это пропускайте.

— Заслуживающие доверия древние авторы писали, что означенная Мельница, странствуя неведомыми путями в глубинах Вселенной, раз в несколько тысячелетий проходит в опасной близости от Талара, по некоторым свидетельствам, пролетая едва ли не над верхушками деревьев и крышами домов, так что оцепеневшие в смертном ужасе люди слышат злорадный хохот Клятого Мельника, а, впрочем, мало было тех, кто его слышал и остался в живых, поскольку Багровая Мельница несет неисчислимые разрушения, невиданные хвори и форменное сотрясение основ мироздания, так что небосвод и земля взбаламучиваются, меняясь местами и смешиваясь в жуткой неразберихе, и реки текут вспять, горы встают на месте плодородных нив и пустыни на месте гор, Солнце меркнет, и земля разверзается, поглощая обезумевшие людские толпы и великие города, и древние едины в том, что после пролета Багровой Смерти земля изменяется несказанно, остатки рода человеческого, нагие и пораженные смертным ужасом, бродят меж развалин, ибо гибнет все возведенное человеческими руками, словно и не бывавшее от века, и самый лик планеты меняется, вода приходит на место суши, а неведомая прежде твердь встает над водами. Происхождение сей летучей смерти неизвестно, загадочно и не прояснено доселе. Равно неизвестны средства избавления от нее, неизвестно даже, существуют ли они. Говорят, что против Багряной Мельницы бессильны любые ухищрения человеческого ума и творения человеческих рук. Иные же утверждают, ссылаясь на канувшие в бездну времен знания, что истребить Клятого Мельника может лишь человек, родившийся под другими звездами, хотя и неизвестно, как это следует понимать. Утверждают еще, кончину Клятому Мельнику несет не благородный или неблагородный металл, не камень, не самоцвет, не заклинания, не ворожба, а исключительно дерево, растущее без Солнца и звезд, без дождей и вихрей. — Анрах отодвинул книгу. — Все, ваше величество. Разве что в конце идет стандартная старинная фраза: «Кто знает более, пусть напишет, кто не верит, вправе не верить». Должен вам сразу сказать: «Энциклопедиум» издавна принято было считать точным источником, не один ученый на многочисленных примерах доказывал, что описания, приведенные здесь, относятся к реальным загадкам и уникумам. Не все труды сохранились, но кое-что уцелело. Не всякий раз отыщешь основания, но исключений из правил нет: отчего-то книжники единодушно считали, что в «Энциклопедиуме» нет баснословия, мифов и легенд, есть лишь неполные порой, но достоверные описания загадок Вселенной. Второго примера подобного единодушия я попросту не знаю, обычно, что греха таить, книжники никогда не приходят к единому мнению, споря и опровергая друг друга. Здесь они отчего-то всегдашнему обыкновению изменили…

Сварог подвинул к себе книгу, стал рассматривать большую, во весь лист, гравюру. Изображала она летящее в облаках карикатурное подобие ветряной мельницы, на конусообразной низкой крыше которой, охватив ее когтистыми лапами, помещался жуткий уродец в остроконечном колпаке. Огромная голова на худющем туловище, словно ушат на палке, из широченного распяленного рта торчат клыки, глаз насчитывается целых три, а вот ушей не видно. Далеко внизу, в разрывах облаков, виднеются рушащиеся высокие башни и крохотные, панически бегущие человечки.

— Вот картинка, вне всякого сомнения, представляет собой чистейший плод фантазии, — сказал Анрах. — Ни словечком не упомянуты очевидцы… А впрочем, как знать… Мало ли…

— А что у вас за бумага? Тоже старинная?

— Нет, — сказал Анрах, кладя перед ним свиток. — Это я сам только что записал, после того, как наткнулся в «Энциклопедиуме»… Понимаете ли, ваше величество, это очень старая песня, «Баллада о бессильных витязях». Кто ее сочинил, неизвестно, полагают, в глубокой древности. И поется она при строго определенных обстоятельствах. В обычной жизни, в кабаке или на домашней пирушке — когда человеку хочется послушать особенно грустную песню. Тогда ее исполняют неспешно и заунывно, на тягучий печальный мотив наподобие «Жалобы странника». Военные же неведомо с каких времен считают, что ее следует петь перед тяжелым сражением или решающим штурмом, считается, что это принесет удачу и позволит вернуться живым. Тогда уж поют на лихой маршевый мотив. Мы ее пели, когда я служил в кавалерии, — мэтр смущенно улыбнулся. — И вы знаете, вернулся целехоньким из четырех кампаний… хотя объективности ради следует уточнить, что немало было и таких, кому баллада не помогла, как они ни надрывали глотку…

Сварог развернул свиток.



И содрогнулось небо,
и плакала земля,
когда багряный отсвет
ложился на поля.
Все казалось былью,
оборвались века,
и мельничные крылья
кромсают облака.
Под горестные крики
несметных птичьих стай
шепчу: моя любимая,
прощай, прощай, прощай…
Такая доля выпала —
не трус и не герой.
Нам стало просто некуда
идти в последний бой.
Мы опустили руки,
тоской опалены,