– Нет. Происхождение фамилии скорее латинское…

Нет. В этом, конечно, нет ничего плохого, но ведь ваше призвание в другом,- он знал на чем играть,- Ну, а если я скажу, что могу снова сделать Вас офицером космического корабля? Компания – «за».

– Если я полечу, да?- она усмехнулась.

– Не хотите ли осмотреть мой индийский уголок?

– Да. Если Вы полетите. Это второй шанс, малышка,- без тени издевки продолжал он,- И для Вас это самое лучшее.

Не дожидаясь ответа, женщина схватила Илью Алексеевича за руку и повлекла через анфиладу комнат.

– Еще раз встретиться с этой тварью? Спасибо, Берк. Я уже была у психиатра в этом месяце.

– Я знаю,- он не принял иронии,- И даже читал его отчет,- голос его стал жестоким. Разговор вышел за рамки простого человеческого общения. Теперь перед ней сидел холодный, расчетливый делец. Ему нужна была Рипли, и он использовал все возможности для того, чтобы получить желаемое,- Вы каждую ночь просыпаетесь в холодном поту, не так ли?

В покоях Арандхати Ардов ощутил тот же аромат, что и в кабинете Бессонова, и не сразу понял, что причиной тому был смолистый дух «драконовой крови», вытекавший сизым дымком из ароматной лампы. Комната была забита мебелью и статуями в индийском стиле, а по центру обустроен шатер с кальяном. Хозяйка потребовала от Ардова разуться, устроиться на подушках и сделать несколько затяжек. По языку разлился пряный вкус кардамона, фенхеля и асафетиды.

Симпатия к этому парню сменилась глухим раздражением. Рипли показалось, что ее подталкивают к краю бездонной пропасти. И до края остался всего лишь один маленький шажок. Чтобы стряхнуть с себя наваждение, она встала и твердо ответила:

– Вы опасный, – неотрывно глядя хищным взглядом, произнесла она.

– Нет. Я сказала НЕТ. Теперь, пожалуйста, уходите. Я не вернусь туда. Я не смогу вам ничем помочь. Даже если бы и согласилась лететь.

Берк поднялся. Делец пропал, снова уступив место симпатичному обаятельному парню.

– Арандхати… простите, как ваше отчество?

– Хорошо, хорошо,- быстро сказал он и тепло улыбнулся,- Только, пожалуйста, подумайте об этом. Вы нам нужны, Рипли.

Он дружески кивнул ей и пошел к выходу. Горман, слегка прищелкнув каблуками, поспешил следом, торопясь оставить Рипли наедине с ее мыслями.

– Бестактность, – игриво заметила генеральша. – Но я вас прощаю.



«Ну что? Ты ведь этого хотела? Она растерянно стояла посреди комнаты, глядя, как смыкаются створки двери. Что же ты стоишь? Догони их, скажи, что согласна лететь. Давай, сделай это».

Ардова прошиб пот, он ослабил галстук и расстегнул пуговицу. Арандхати восприняла этот жест как явное развитие задуманной ею игры.

Она оглянулась и заметила на столе узкий прямоугольник электронной визитки. Взяв его в руки, Рипли прочла: «БЕРКЛИ СТРЕЙЗЕНД». А чуть ниже, черным маркером от руки: «Рипли, звоните в любое время».



– Вы неправильно сидите! – воскликнула она и придвинулась ближе. – Выпрямите спину. Вот так… Разверните позвоночный столб. Все болезни от застоя энергий. Вы что-нибудь слыхали об энергетических центрах в тонком теле человека?

***



– Чакры?

Рипли снова была там. В пышущем злобой чреве «Настромо».

– Да! Вы знаете, где расположена главная чакра – муладхара?



Хозяйка индийского уголка направила взор в область, где располагалась указанная чакра.

ДАЛЛАС СКОЛЬЗИЛ ПО СТАЛЬНЫМ ПЕРЕХОДАМ ВОЗДУХООТВОДНЫХ КАНАЛОВ. ОСТОРОЖНО, СТАРАЯСЬ НЕ ПРОИЗВОДИТЬ ЛИШНЕГО ШУМА, ЧТОБЫ НЕ ПРИВЛЕКАТЬ ВНИМАНИЯ ЗУБАСТОЙ ТВАРИ. В ОТЛИЧАЕ ОТ ОСТАЛЬНЫХ, ОН, КОГДА-ТО СОБИРАЯСЬ ПОСТУПАТЬ В ВОЕННЫЙ ФЛОТ, ИЗУЧАЛ КОСМОЗООЛОГИЮ. ТЕПЕРЬ ЕМУ ЭТО ПРИГОДИЛОСЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ДАЛЛАС ВОСПРИНИМАЛ
ЭТО НЕ КАК БЕЗЛИКОЕ УЖАСНОЕ НЕЧТО, А КАК ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ. ХИТРЫЙ, ОПАСНЫЙ, НО ВСЕ ЖЕ ЖИВОЙ. ОТ ЭТОГО
НЕЧТО ОБРЕТАЛО ПЛОТЬ, СТАНОВЯСЬ МАТЕРИАЛЬНЫМ. У СУЩЕСТВА БЫЛО ТЕЛО, А ЗНАЧИТ,
ОНО СМЕРТНО. И ЭТО УСПОКАИВАЛО.

– Арандхати, могу я быть откровенным?

– ДАЛЛАС! ДАЛЛАС! ОНО НА УРОВЕНЬ НИЖЕ, ТЫ СЛЫШИШЬ?

– СЛЫШУ. ПОНЯЛ ТЕБЯ, ЛАМБЕРТ,- ОН ПЕРЕВЕЛ СТВОЛ ОГНЕМЕТА, НАПРАВЛЯЯ ЕГО В ВЕРТИКАЛЬНУЮ ШАХТУ. И, СТАРАЯСЬ ДВИГАТЬСЯ БЕСШУМНО, ПОПОЛЗ ВНИЗ.

– Конечно, – интимно проворковала генеральша.

– ОТЛИЧНО! ВОТ ТЫ И ПОПАЛСЯ, УБЛЮДОК! ТЫ – ПОПАЛСЯ, – УБЛЮДОК! ЧЕРЕЗ СЕКУНДУ ВСЕ БУДЕТ КОНЧЕНО. ТЫ УМРЕШЬ.

– Вы знакомы с господином Бессоновым?

ДАЛЛАС УСМЕХНУЛСЯ. ПАЛЕЦ ЕГО НЕРВНО ПОДРАГИВАЛ НА КНОПКЕ «ОГОНЬ». В ЛЮБУЮ МИНУТУ ШАХТА МОГЛА ПРЕВРАТИТЬСЯ В ПЫЛАЮЩИЙ АД.

– СЕЙЧАС Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ, УРОД.

Вопрос показался женщине неуместным. Она сделала над собой усилие, чтобы сохранить настрой на игру.

ОН ДОСТИГ СЛЕДУЮЩЕГО УРОВНЯ. ВОЗДУШНЫЕ ОТВЕТВЛЕНИЯ КРЕСТООБРАЗНО УХОДИЛИ В ГЛУБИНУ КОРАБЛЯ.



– Вы проницательны! – сказала она. – Я слежу за всеми, у кого большое будущее. И, возможно, сегодня этот список пополнится.

НА ЭКРАНЕ СЛЕЖЕНИЯ ДВЕ ЯРКИЕ ТОЧКИ – НЕЧТО И ДАЛЛАС – СТРЕМИТЕЛЬНО СБЛИЖАЛИСЬ. ВОТ ОНИ УЖЕ СОВСЕМ РЯДОМ, ПОЧТИ СЛИЛИСЬ В ОДНО ЯРКОЕ ПУЛЬСИРУЮЩЕЕ ПЯТНО.

И СЛЕДОМ ХРИПЛЫЙ ГОЛОС В ДИНАМИКЕ:

– По-моему, доктор Бессонов – шарлатан.

– ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!

Игривость генеральши начала улетучиваться. Ей явно приходилось сдерживаться, чтобы не закатить привычную истерику.

ЛАМБЕРТ И РИПЛИ ПЕРЕГЛЯНУЛИСЬ.

– ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!- ПОМЕРТВЕВШИМ ГОЛОСОМ ОТВЕТИЛА ЛАМБЕРТ,- ЭТО ГДЕ-ТО РЯДОМ С ТОБОЙ! ТЫ СЛЫШИШЬ?

– Мой юный друг, вы слишком мало прожили, чтобы позволять себе такие суждения. Андрей Феоктистович – выдающийся ученый нашего времени! Его идеи нацелены на преображение целых сфер жизни!

– СЛЫШУ,- ГОЛОС ДАЛЛАСА БЫЛ РАСТЕРЯННЫЙ, И РИПЛИ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ЗАПАНИКОВАЛ. ЭТО БЫЛО САМОЕ ХУДШЕЕ, ЧТО МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ В ТАКОЙ СИТУАЦИИ,- НО ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ! Я НЕ ВИЖУ ЕГО!

– Говорят, ваш супруг выхлопотал для него лабораторию?

– Лабораторию? Первый раз слышу. Зачем?

Арандхати вернулась на свою подушку и принялась обмахиваться веером, который извлекла откуда-то из покрывал.

– Чтобы все военные перед зачислением на службу проходили психологические тесты. Так командование сможет каждому определить самый подходящий род войск и условия службы.

На веере был изображен павлин в обрамлении индийских узоров. Заметив взгляд гостя, Арандхати подтвердила:



– Павлин… В индуизме верхом на павлине ездит богиня Сарасвати…

ЕМУ СТАЛО СТРАШНО. ЛАМБЕРТ УВЕРЯЛА, ЧТО ЭТО НАХОДИТСЯ РЯДОМ. МОЖЕТ БЫТЬ, В ТРЕХ ФУТАХ ОТ НЕГО. НО ОН-ТО ВИДИТ, ЧТО СУЩЕСТВА НЕТ! МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО ОШИБКА? ВРЯД ЛИ. НЕ НАДО СЕБЯ ОБМАНЫВАТЬ.
ОНО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ.

– Скажите, а вы были вечером третьего дня у Бессонова?

ТЕРЯЯ ГОЛОВУ ОТ СТРАХА, ЗАБЫВ ОБО ВСЕМ,КРОМЕ ОДНОГО – УБРАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ,- ДАЛЛАС ПОЛЕЗ ВНИЗ ПО ШАХТЕ.


ОН УСПЕЛ СПУСТИТЬСЯ НА ОДИН УРОВЕНЬ, КОГДА СТОЛКНУЛСЯ С ЭТИМ. И ЗА МГНОВЕНИЕ ДО СМЕРТИ ДАЛЛАС УВИДЕЛ ОСКАЛЕННУЮ ЧЕТЫРЬМЯ РЯДАМИ ЗУБОВ ЖУТКУЮ ПАСТЬ. А ЕЩЕ ОН УСПЕЛ ЗАКРИЧАТЬ…

– Нет. Я гостила у тетки. В Гатчине!




Генеральша окончательно потеряла интерес к гостю, вскочила и скрылась где-то за ширмами. Посидев еще некоторое время, Ардов обулся и вернулся в гостиную.

Рипли резко села в постели. Она задыхалась. Опять этот сон. Он будет преследовать ее всю жизнь, кровавый жуткий кошмар. Рипли провела ладонью по шее и почувствовала под рукой теплые дорожки пота. В ногах урчал Джоунси. Счастливый беззаботный кот. Для него все кончилось пятьдесят семь лет назад. Раз и навсегда.

Генерал собирался завтракать. Очевидно, как всегда, в одиночестве. Илья Алексеевич вынужден был отказаться от приглашения и заверил в скором изобличении преступника.

Рипли встала и, пошатываясь, побрела в умывальную комнату. Остановившись перед стальной раковиной, она взглянула в зеркало. Из серебристой поверхности на нее смотрело испуганное, пожелтевшее лицо. Под глазами обозначились синяки. Волосы мокрые от пота.

«Да, Рипли, малоприятное зрелище».

– Не могли бы вы оказать содействие в скорейшей встрече с вдовой вашего адъютанта?

Она пустила холодную воду и торопливо умылась. «Все равно сегодня уже не заснуть». Вытирая лицо, Рипли заметила, как у нее дрожат руки.

«Ты сойдешь с ума. Еще неделя-другая, и точно спятишь. Никогда тебе не удастся спокойно уснуть. До тех пор, пока хоть одна из этих тварей жива, и ты знаешь это. А пока твоя память будет там. Каждую ночь».

– Он не был женат, – ответил Костров.

Рипли решительно подошла к компьютеру. Из кармана рубашки она извлекла прямоугольный пластик.

«Рипли, звоните в любое время».

Ардов был готов к такому ответу, но все же выказал удивление.

Карточка мягко скользнула в щель. Противно запищал зуммер. Прошло несколько минут, прежде, чем экран засветился, и на нем возникла заспанная физиономия Берка.

– Алло,- просипел он, тупо вглядываясь в экран,- Алло,- наконец ему удалось сообразить, кого же он видит перед собой,- А, Рипли… Что-то случилось? У Вас все в порядке?,- видно, звук собственного голоса разбудил его окончательно, и Берк с интересом уставился на нее, ожидая ответа.

– Он был боевой офицер, – попытался возможно деликатнее изъясниться генерал. – Имел ранения.

– Скажите мне только одно, Берк,- все будет зависить от его ответа. Рипли ощутила комок в горле,- Вы ведь не собираетесь их изучать?- помимо желания в голосе прорезались просительные нотки, но ей очень нужно было услышать ответ,- Не собираетесь ничего привезти на Землю? Хотите их УНИЧТОЖИТЬ?

Беркли несколько секунд смотрел на нее, а затем спокойно и твердо ответил:

– А где он был вечером третьего дня, накануне смерти?

– Совершенно верно, Рипли. Конечно,- и, словно подтверждая свои слова, добавил:- Вы абсолютно правы.

Рипли кивнула, сжигая мосты.

– Отвозил важный пакет по моему поручению.

– Ладно. Я согласна.

– Отвозил – кому?

И одним резким движением выдернула карточку из компьютера. Лицо Берка скомкалось, уменьшившись до размера маленькой яркой точки.

– Точнее раскрыть не могу – дело служебное.

Рипли потерла вспотевший лоб.

– Понимаю. И последний вопрос. Как вы считаете, методы доктора Бессонова могут быть полезны при тестировании новобранцев?

«Господи, что с тобой твориться-то? Ты же хотела этого?»

Джоунси запрыгнул к ней на колени и потерся мордочкой о ладонь.

Костров впервые с интересом посмотрел на молодого человека – его информированность выглядела необычной для простого агента сыскной полиции.

Она погладила его по упругой рыжей спине и усмехнулась:

– Ну, а ты, парень, останешься здесь…

– Об этом преждевременно делать суждения, – сухо ответил военный чиновник.



***

Раскланявшись, Ардов оставил генеральские владения.



Если бы кому-нибудь пришло в голову искать «Счастливчик Люк» в международном каталоге космических судов, то эта попытка не увенчалась бы успехом.

Кто-то мог бы решить, что «Счастливчик» – новейший корабль, который просто не успели внести в каталог. Это означало бы еще одну ошибку.

Глава 38

Судно было старым даже по самым мягким меркам. Оно было названо в честь основателя отряда космических десантников – Люка Валлоу – двадцать пять лет назад.

«Счастливчик Люк» являлся передовым кораблем десантной эскадры боевого космофлота. В сущности, кроме ведения боевых действий на малоисследованных планетах, в обязанности экипажа входила, в первую очередь, разведка.

Серафим Пипочка

Экипаж состоял практически из одних мужчин. Со времени основания отряда на палубу «Счастливчика» ступали шесть женщин.

Но удержаться на судне смогли только двое: стрелок – разведчик Васкес и пилот Айлен Ферроу. Пилот просто вела себя независимо до тех пор, пока не заслужила уважение в бою, а Васкес отвоевала свой авторитет кулаками и считалась «своим парнем».

Свинцов допрашивал господинчика неопределенного возраста со стертым лицом и жидкими волосенками, прилипшими к испачканному пигментными пятнами черепу.

За время службы на судне сложилась определенная ударная группа, в которую входили: Хикс, Васкес, Дрейк, Вирсбовски и Дитрих. Это были отчаянные ребята, готовые влезть в любую заваруху, закрыв глаза. На корабле их называли «крутая команда». Э то не значило, что они держались особняком, просто в самых сложных передрягах сержант Эйпон точно знал, что добровольцев ему долго искать не придется.

– Не понимаю, о чем вы, ваше благородие. Никакого Ахрима Копыто я не знаю. Закона не нарушаю. Я милостыньку просил. На хлебушек.

Кроме женщин на звездолете не любили новичков. Рипли и Горман исключением не являлись.



Это был Серафим Пипочка. На столе перед ним лежали карманные часы, бумажник и серебряный портсигар с вензелем.

ВОЛОНТЕРЫ.



– У кого «канарейку» состриг, Пипка? – строго спросил Свинцов, подняв на цепочке часики.

Переброска завершилась.

Двадцать четыре колпака с легким жужжанием откинулись, открывая миру замерших в гиперсне людей.

– Не я.

Первым открыл глаза сержант Эйпон. Правой рукой он нащупал в изголовье свой любимый талисман –

окурок настоящей гаванской сигары, засунул его в рот и резким движением выбросил свое тело из треклятого саркофага. Нахлобучив на затылок бейсболку с символикой корабля, он пошел вдоль освещенной шеренги стеклянных коконов, наблюдая за пробуждением своего отряда.

– А «шмеля» кто поймал?

Всегда, любой волонтер – даже Хикс, прослуживший в отряде двенадцать лет,- открывая глаза после переброски, в первую очередь видел массивную фигуру сержанта в обязательной кепочке и с обязательным окурком сигары в зубах. Его зычный голос разносился по всем закуткам корабля, подобно иерихонской трубе.

Околоточный указал на бумажник. Пипочка уставился куда-то вдаль, состроив скорбное выражение лица.

– Ладно, ладно. Чего вы ждете? А ну-ка, быстро вытряхивайте свои задницы из этих ледяных гробов. Быстро! Быстро!!!

Волонтеры, вялые, словно мухи зимой, с кряхтением выбирались из «космических колыбелей», разминая затекшие члены и похрустывая суставами.

– «Белугу»[30] тоже не ты подсек?

– Черт, как болит спина,- процедил Дрейк,- Чувствую себя, как дерьмо.

– Это заметно, Дрейк,- лениво поддела его Васкес.

Задержанный продолжал молчать.

– Это что, шутка?- окрысился на нее волонтер.

– Если бы.

– Гордей Власьевич, – обратился Свинцов к Африканову, – вы как считаете, это кража простая или квалифицированная?

– Эй, Хикс!- Дрейк наблюдал, как капрал растирает ладонями плечи, покрытые пупырышками «гусиной кожи»,- Слышишь, Хикс,- Хикс поднял на него глаза,- Ты выглядишь так, как я себя чувствую.

Дрейк заржал, довольный собственной шуткой.

– Ясен-басен, квалифицированная! Глава 3 раздела 12 «Уложения о наказаниях». Статья 2146.

– Чего вы ждете, я спрашиваю?- рявкнул Эйпон,- Завтрак в постель? Давайте, давайте, десантники!!! Ну-ка, вставать!!! Вставать!!!

– Верно… – картинно вздохнул Свинцов. – «Организаторы и зачинщики кражи, учиненной составившейся для воровства шайкой, подвергаются лишению всех прав состояния, ссылке в отдаленнейшие места Сибири и телесным наказаниям».

– У нас что ни день, то праздник,- буркнул Хикс,- Каждый бифштекс – целое состояние.

– А ну, вперед, вперед!!! – продолжал кричать сержант.

– Да за что ж «наказаниям»? – вдруг слезливым голоском взвыл Пипочка. – За что ж «ссылке»? Господин околоточный надзиратель, где ж доказательства? Вещички-то эти не на мне нашли.

Он остановился возле капсулы, на краю которой уныло сидел, ежась от холода, сонный парень, Сэм Хадсон.

– Вещички эти у твоего подельника изъяты, – навис над задержанным Свинцов. – А тот на тебя и указал.

– Черт,- промямлил волонтер,- Холодно-то как, а?

Африканов достал из папки какую-то бумагу и помахал перед носом Пипочки. Тот вдруг развязно отвалился на спинку и на глазах превратился из затравленного бродяжки в наглого ухаря с хитрым глазом и самоуверенной ухмылочкой на дряблых губах.

Эйпон упер кулаки в бока и проревел:

– Да не может такого быть, чтобы склеенный затырщик законного маза фигарису каплюжному продал! Его ж за булана в первом же агсоне любой антон в доску спуcтит![31]

– Ну так тебе что, может быть, тапочки принести?

– Вот это разговор, – удовлетворенно хмыкнул Свинцов. – Вот это я понимаю.

Хикс, стоящий у соседнего кокона, засмеялся. Ободренный Хадсон встал на пол и, поджав одну ногу, спросил:

– А можно, сэр? Это было бы здорово, ей богу!

– За что сграфили, Иван Данилыч? – по-свойски обратился Пипочка. – Бетушного за свисток дернули, будто на халтае взяли! Вам любой дворник это дело завернет! [32]– Ишь, как запел, – едва не с уважением отметил Африканов. – А говорил, «не понимаю».

На этот раз засмеялись и другие волонтеры. Даже сам сержант не удержался от улыбки.

– Думал, на своем кураже ветошном нам пант выбить?[33] – перешел на неведомый язык Свинцов.

– Иди ты, знаешь куда…- нормальным голосом отреагировал он, но тут же обернулся к смеющимся десантникам,- А ну, быстрее, быстрее, быстрее! Давайте!!!

– Затырщик ваш арапа запустил, – поковыряв спичкой в зубах, лениво ответил карманник. – Со мной эта фельда не проканает. Бороду гужбанам клейте[34].

Хикс подмигнул Хадсону и направился к тренажерам. Ему нравился этот рядовой. Еще один кандидат в их «крутую команду».

– Короче, Пипка, решай сам. Либо пойдешь на каторгу за кражу личных вещей члена Государственной Думы господина Свиридовича, либо сказывай, где найти Ахрима Копыто, и гуляй себе с Богом.

Правда, на его счету было всего три боевых вылета, но парнишка – что надо. Десантники не могли не заметить: Хадсон лезет из кожи вон, стараясь заработать репутацию по-настоящему «крутого» парня. Он всегда норовил оказаться в самой гуще любой заварухи, всегда, если нужно, был под рукой. Но он еще все-таки молод. Конечно, по боевым меркам.

Рипли с интересом наблюдал за этой сценой. Ее не приняли на этом корабле. Десантники делали вид, что их с Горманом просто не существует, хотя время от времени, она ловила любопытные взгляды.

– Так-то и «гуляй»? – поразмышляв, отозвался преступник с подозрением.

Здесь, на «Счастливчике Люке», все было ориентированно на войну. Люди заслуживали право быть «своим» в бою. И никак иначе.

Гормана не воспринимали еще и потому, что постоянный офицер отряда – лейтенант Джек Донован – за несколько дней до взлета был отстранен от командования операцией, а его место занял «зеленый колледж-бой». Тем более, что Донован, как и остальные, прошел испытания боем, а этот молоденький лейтенант еще неизвестно на что годился.

– А чего? – сыграл под простачка Свинцов.

– С красным галстуком?[35] – прищурив глаз, уточнил Пипочка, показывая, как подельники будут резать ему горло.

Рипли натянула серые брюки и направилась к Горману и Берку, стоящим в стороне от остальных. Это были единственные люди, с которыми она могла свободно общаться. Все попытки заговорить с кем-нибудь из волонтеров пресекались в зародыше. Ей либо не отвечали вообще, либо отделывались короткими односложными фразами. Только Эйпон разговаривал с ними, но у Рипли часто возникало ощущение, что он это делает по необходимости. Эйпон и Бишоп. Странный человек. Чересчур доброжелательный и мягкий для этого корабля. Он не бросался в глаза. Вернее сказать, никто не замечал его, но, когда надо, он всегда был рядом. Вся команда относилась к нему с ласковой снисходительностью.

– А кто узнает? – удивился Свинцов. – Доказательств у нас никаких, вещички эти не на тебе нашли.

Рипли услышала, как за ее спиной Васкес тихо спросила кого-то6

– Эй, что она здесь делает, эта Белоснежка?

Серафим внимательно посмотрел на квартального, пытаясь понять, стоит ли доверять.

В твой адрес, Рипли.

– Она – консультант у нас,- спокойно объяснил ей кто-то.

Глава 39



Васкес, сунув руки в карманы десантного камуфляжа, с откровенной неприязнью разглядывала подтянутую фигуру Рипли. Она ненавидела женщин на корабле не меньше, чем все остальные, а, может быть, даже больше. И ей совсем не нравилась эта, непонятно зачем находящаяся здесь, белоручка.

«Вяземская лавра»

– Судя по всему,- продолжал объяснять Хикс,- она однажды столкнулась с каким-то пришельцем.

Пройдя по Полторацкому переулку, Шептульский нырнул в арку и оказался в «Вяземской лавре» – лихой славы оторвановке, куда стекались последние отбросы столичного города. За каким делом мог сюда по доброй воле сунуться приличный господин – являлось полной загадкой, но именно в эти трущобы сейчас углубился доктор Бессонов, за которым просил филера проследить Илья Алексеевич.

Васкес недобро усмехнулась.

– Ну надо же, а?- издевательски произнесла она.

После пары загаженных коридоров-переулочков Шептульский выпал в затянутый паром гусачный двор, где в нос ударило нестерпимое зловоние и гудели рои зеленых мух. В огромных чанах, установленных на пропитанных кровью досках, бурлили в красной жиже бычачьи внутренности, хвосты и копыта. Из этого мерзкого варева работники в заскорузлых фартуках стряпали здесь же на столах рубцы и студни, которые понесут торговцы по улицам и площадям. Оторвавшись от кровяной лужи, паршивая собачонка дернулась было с рыком на незнакомца, но Кузьма Гурьевич сумел улепетнуть в подворотню соседнего Тряпичного флигеля.

Непонятное раздражение требовало выхода, и она, повиснув на перекладине, начала подтягиваться. Неторопясь, с удовольствием. Упругие мышцы вздувались на руках и спине. Хадсон с интересом посмотрел на нее и осведомился:

– Эй, Васкес, тебя по ошибке никто за мужика не принимал, а?

Торопливо ступая по трясине из чавкающих лохмотьев, Бессонов уже миновал заваленный горами дрянного сора двор, по которому медленно слонялись сонные тряпичники. Перед очередной аркой он обернулся, но филеру удалось удачно откачнуться за вывешенную для просушки стираную тряпку и остаться незамеченным.

Как раз за подобную шутку он и получил как-то от нее в зубы. Но сейчас, похоже, это сошло ему с рук. Васкес равнодушно покосилась на него, соскочила с перекладины и, отряхнув руки, спокойно сказала:

– Нет. А тебя?

Подошедший Дрейк захохотал:

Бессонов шел вдоль широких круглых окон в пролетах арок верхнего уровня двухъярусной галереи, пристроенной к длинному грязно-желтому фасаду Стекольчатого флигеля. Стекла играли переливами на отсвет, и Шептульский неточно приметил, за какой из дверей скрылся доктор. По двору сновал разного рода люд, из углов долетали отзвуки перебранок. Шептульский, приняв вид бусого лохмотника, взобрался на второй ярус и пошел на нетвердых ногах по коридорчику, украдкой заглядывая в окна. Из-за обшарпанной двери прямо на него вывалился совершенно голый молодец, и филеру понадобилось усилие, чтобы оттолкаться от объятий вдрызг пьяного селадона. Наконец за очередным окном Кузьма Гурьевич углядел знакомый силуэт. Доктор беспокойно размахивал руками и что-то горячо объяснял некоему господину в кресле. Самого собеседника скрывала портьерка, были видны лишь руки, сложенные на рукояти трости. Шептульский отшатнулся, чтобы не выдать себя, и едва не столкнул развязную девицу, гулявшую по тому же коридору в самом развращенном виде.

– Отлично, Васкес. Здорово ты его отбрила.

Она лишь усмехнулась. Подобные похвалы ее особо не трогали.

– Не желает ли барин Шато Лафиту? – поинтересовалась она.



***

– Ступай, ступай, – тихонько пробормотал филер, опасаясь лишнего внимания. – Знаю я твой лафит – сахар с мезгой.



Офицерский стол стоял отдельно. За ним, поставив перед собой подносы, завтракали Эйпон, Горман, Берк, Рипли и Бишоп.

В этот момент дверь отворилась, и Бессонов вышел в галерею. Лицо его горело, глаза бегали, а из прикушенной губы выступила капля крови.

За длинным столом для рядового состава занимали места все остальные.

– Как не стыдно, барин? – громко заныла проститутка.

Разница заключалась в том, что офицерам накрывали заранее, в то время как солдаты брали подносы с едой на раздаче у автоматической кухни.



В тот же миг весь облик Шептульского преобразился: тело как-то враз оплыло и развалилось на согнувшихся колесом нетвердых ножках, глаз затуманился, а на лице запечатлелась блаженная улыбочка. Он привычным движением обхватил за талию девицу и повлек ее к приоткрытой двери – от неожиданности проститутка даже не стала сопротивляться. Для пущего эффекта новоявленный ухажер завел сипловатым голоском:

Мрачная напряженная тишина повисла в столовой. Опять был нарушен привычный порядок.

Лейтенант Донован всегда – ВСЕГДА – ел за столом вместе с солдатами. Даже когда заслужил непререкаемый авторитет среди волонтеров. И сержант Эйпон поступал точно так же. Не от панибратства,- мол, смотрите, какие мы свои парни, едим с вами за одним столом,- а потому, что уважал солдат.



Под чарующей лаской твоею
Оживаю я сердцем опять,
Грезы прежние снова лелею,
Вновь хочу я любить и страдать.



Десять лет офицерские места пустовали. Донован не нарушал этого правила, даже когда на корабле присутствовал кто-то из высших чинов.

А сегодня… Сегодня Горман восседал за офицерским столом, переполненный чувством собственной значимости – молодой лейтенант, нацепивший новенькие погоны меньше, чем год назад.

Дойдя до приоткрытой двери, он посмотрел вслед доктору. Тот уже пересек двор и шмыгнул обратно в арку.

Эйпон, подчиняясь приказу,

– Пойдем, – потянула девица.

Сержант, зачем разводить панебратство.

пересел туда же.

– Небось без билета промышляешь? – с осуждением молвил Шептульский и тут же пожалел.

Сержанту это простили. Но Горману – нет.

Вирсбовски, жилистый худой поляк, поставил поднос на стол и, придвинув стул, занял место между Хиксом и Кроувом.

– Фараон[36], что ли? – скривила вишневые губки развратница, почувствовав у кавалера профессиональную интонацию.

– Ну что?- спросил он, отправляя в рот кусок бифштекса и принимаясь ожесточенно жевать,- Какие новости?

Еще мгновение – и на полицейского налетели бы сутенеры, но вовремя подброшенная в воздух монетка, упавшая в ладошку красотки, смягчила ее расположение.

– Тебе понравится,- тут же отозвался Хадсон,- Мы там будем СПАСАТЬ,- он хохотнул,- На этой планете полно хорошеньких дочек колонистов, которых мы будем спасать от их девственности.

Вирсбовски кивнул, давая понять, что понял и оценил шутку. Отломив кусок хлеба, он бросил его в рот и несколько секунд жевал, а затем, сморщившись, сплюнул желтоватую массу на поднос.

– Глупая, я за маргаритками[37] пришел, – как можно гадливее ухмыльнулся Кузьма Гурьевич, чем окончательно развеял подозрения.

– Это что еще за дерьмо такое?- недовольно спросил он.

– Кукурузный хлеб, по-моему,- ответил Дрейк.

– Это очень помогает в постели,- снова вступил в разговор Хадсон.

Глава 40

– Не знаю, что тебе помогает, парень,- улыбнулся Вирсбовски,- а мне очень помогла одна девочка с Эйч-Пи-84,- он повернулся к Дрейку,- Помнишь?

Еще одно покушение

– Конечно,- тут же включился тот,- Только ты забыл, что это была не девочка, а мужик.

За столом засмеялись.

– Послушайте, я рассказал все, что знал, – довольно неприветливо встретил Илью Алексеевича нотариус Богданов.

– Ну, девочка, мужик, какая разница…- Вирсбовски подмигнул сидящим рядом волонтерам.

Атмосфера немного разрядилась. На дальнем конце стола послышались разговоры.

Его кабинет был устроен во флигеле дома Общества трезвости, на втором этаже которого в это время протекало занятие певческого хора, устроенного с целью противодействия чрезмерному употреблению спиртных напитков.

– Эй, Бишоп!- окликнул подошедшего мужчину Хадсон,- Слушай, покажи этот свой фокус с ножом, а?

Васкес и Дрейк переглянулись. Она молча, одними глазами, указала на Хадсона. Дрейк понял и, неторопясь выбравшись из-за стола, направился к гомонящему парню.

– Прошу меня извинить, но я не могу встречаться с вами каждый день, – продолжил Богданов. – Вот если бы вы хотели оформить доверенность, или заемные обязательства, или протест, или составить проект раздела наследства – я с радостью уделил бы вам время.

– Ну, пожалуйста, Бишоп,- продолжал тот,- Покажи. У тебя классно получается.

Бишоп кивнул, соглашаясь, и, взяв со стола остроотточенный нож, несколько раз подбросил его в воздух, ловя за сияющее лезвие. Он подошел к Хадсону и положил ладонь с растопыренными пальцами на синий пластик стола.

Былая угодливость нотариуса заметно поубавилась. Перед Ардовым сидел уверенный в себе тип, всем видом показывавший, что продолжать общение с господином сыскным агентом особого желания он не имеет.

На лице Хадсона появилось по-детски восторженное выражение. В ту же секунду Дрейк быстрым движением схватил его за руку и, заломив левую за спину, шлепнул вторую ладонь на стол. Еще не совсем понимая, что происходит, Хадсон растерянно смотрел, как ладонь Бишопа накрыла его кисть, а рядом уперлось в стол острие ножа. И в этот момент до него дошло.

– Эй, эй!- заорал он,- Что вы делаете? Что вы делаете?!!

Вдруг дверь распахнулась, и в кабинет ворвался разгневанный купец Полуянов. Не обращая внимания на Илью Алексеевича, он бросил на стол газету и скомканный лотерейный билет.

Хадсон отчаянно задергался, пытаясь вырваться из цепких объятий Дрейка, но тщетно. У пулеметчика была железная хватка.

– Кончайте дурака валять! Бишоп!!!

– Это как, братец, прикажешь понимать? – громыхнул он.

– Давай, Бишоп, давай,- засмеялась Васкес.

– В чем дело?

– Кончайте, ребята!- продолжал визжать Хадсон.

Богданов пошел пятнами, но продолжал сохранять видимость спокойствия.

– Не двигайся,- твердо сказал Бишоп,- Доверься мне.

Нож ткнулся в стол у большого пальца, у указательного, среднего и так далее… Все быстрее и быстрее. Удары острия о пластик начали постепенно сливаться в один монотонный звук, напоминающий работу старого мотора.

– Ты ведь меня заверил, что билет настоящий, вот и бумагу дал.

Хадсон округлившимися глазами смотрел, как лезвие превратилось в стальную дугу. Рот его раскрылся, и из него донесся сдавленный звук.

С этими словами купец извлек из кармана какой-то документ и тоже бросил на стол.

– …аааааааааа,- крик набирал силу, пока не достиг вершины,- аааАААААААААААА!

Дробь ударов стихла так же мгновенно, как и началась. Бишоп спокойно убрал руку, и Хадсон посмотрел на свою ладонь.

– Совершенно верно. Билет настоящий. А в банке что сказали?

– Пальцы-то хоть у меня все?

За его спиной засмеялся Дрейк.

– Билет-то настоящий, да номера-то в нем – не те!

– Ну, спасибо,- ему даже удалось выдавить из себя нечто, отдаленно напоминающее улыбку.