Она указала ему кресло напротив себя, но Ванзаров выбрал другое, подальше, в котором его колени не будут так близко от ее юбки. Приличие должно соблюдаться безукоризненно, чтобы прислуга и намека не заподозрила.
– Я ничего не сделал… для вас, – ответил он, старательно замерев на краешке мягкого кресла, которое просело под весом крепкого тела.
– Не скромничайте, Родион Георгиевич… Я никогда не смогу до конца оплатить мой долг перед вами…
– Вы ничего мне не должны, это правда.
– Ну, хорошо, оставим. – Она тронула нитку жемчуга, как делала всегда, чтобы унять волнение. – Эраст Сергеевич передал вам слова моей благодарности?
– Разумеется, – ответил Ванзаров. Какое сейчас в этой гостиной имеет значение, как отблагодарил директор департамента. – Могу чем-то еще вам помочь?
– Вы торопитесь? – Адель Ионовна посмотрела со строгостью. Такой милой…
– Нет… конечно нет, к вашим услугам, – ответил он, прикидывая, что до Сергиевской близко, не опоздает.
– Тогда позвольте объяснить причину, которая заставила побеспокоить вас.
Как хорошо, что нашлась причина для беспокойства. И очень плохо. Лучше бы ее не было совсем. Забыть и не вспоминать.
– Мне известно, Родион Георгиевич, ваше отношение к спиритизму, – продолжила она. – Тем не менее считаю нужным сообщить вам нечто важное… Считайте это еще одной мелкой оплатой моего неоплатного долга перед вами…
Ванзарову хватило ума изобразить глубокий интерес. Ему было достаточно того, что можно безнаказанно и бессовестно смотреть на ее лицо и фигуру.
– Вчера я была на спиритическом сеансе в одном частном доме. Сеанс проводила Евзапия Паладино. Помните ее?
Как можно забыть неграмотную неаполитанскую крестьянку, которая стала звездой европейского спиритизма? Или природный талант, или феноменальная лгунья. На чем ее, кстати, не раз уже ловили.
– Разве она не уехала из Петербурга? – спросил Ванзаров.
– Евзапия задержалась. По частной просьбе. Вчера провела сеанс. Я пришла потому, что искала некоторые ответы. Прямых ответов не получила, но зато мне было сказано, что все закончится через два дня.
– Что закончится?
– Мои сомнения и тягостные ожидания. В трансе Евзапия вызывала силы… Они сказали, что мне поможет отец… Я смогу спросить его…
– На спиритическом сеансе?
– Да, мы проведем здесь, в нашем доме, спиритический сеанс. Будет приглашен один очень сильный медиум.
У Ванзарова на языке вертелся вопрос, который так и остался там вертеться. Он не мог сделать ей неприятно.
– Приглашена мадам Паладино? – спросил он.
– Нет, она отказалась. Не менее интересная и сильная личность. Сеанс будет проходить под большим секретом. Вы ничего об этом не знаете и словом не обмолвитесь.
Туман был не слишком густой: ему намекали, что на сеансе соберутся высокопоставленные лица. Спиритизм как замена карточной игры влиятельных чиновников.
– Для чего мне об этом знать?
Адель Ионовна улыбнулась, а в горле у него застрял комок.
– Ах, Родион Георгиевич, вы всегда так спешите… Я уверена, нет, знаю точно, что после этого сеанса ваша судьба и карьера сильно изменятся.
– Мне ничего не нужно, – ответил Ванзаров. – Счастлив своим положением и службой…
– Иного ответа я не ждала, – сказала она, разглаживая ткань на коленях. – В нашей жизни все предначертано, и мы только можем приоткрыть следующую страницу. Считайте, что я приоткрыла ее для вас. Но это еще не все. На вчерашнем сеансе Евзапия сообщила, что вам грозит опасность.
– Опасность входит в полицейскую службу, – ответил Ванзаров. – Откуда мадам Паладино известно, что опасность грозит мне? Мы с ней не знакомы.
– Она только медиум, который вызывает спиритические силы. Им известно все… Это они сообщили…
– При помощи стуков или прямым текстом?
– Вы невозможный циник, – сказала она с нежностью. – Предполагала, что не поверите. Отнеситесь к моим словам со всей серьезностью. Вчера было сказано следующее: ему откроется желаемое через два дня, и он получит большую награду, если уцелеет и не погибнет.
– Эти силы назвали мою фамилию? – не унимался Ванзаров.
– Нет, не назвали, – ответила Адель Ионовна, глядя прямо в глаза. – Я спросила о человеке, который мне дорог больше всего…
Волна жара пробила Ванзарова от темечка до пяток и прокатилась обратно холодом. Нет, лучше дыба и «испанский сапожок».
– Благодарю вас… Буду иметь в виду, – кое-как пробормотал он. – Позвольте задать нескромный вопрос.
– Вам позволю, – ответила она, опустив глаза.
– За истекшие дни вы бывали в квартире отца?
Адель Ионовна выразила недоумение.
– Конечно же нет… Не могу найти в себе силы, чтобы туда войти… Меня что-то удерживает. Это не страх, а что-то другое. Как будто он не хочет…
– Ключи никому не отдавали? Например, вашему управляющему.
Она резко встала и зашла за кресло, будто искала защиту.
– Достаточно об этом.
Ванзаров принес извинения, проклиная самого злого своего врага – свой язык.
– Родион Георгиевич, прошу вас не думать о прошлом. Думайте о том, что может случиться.
– Я думаю изо всех сил, – ляпнул он, чем вызвал на лице Адели Ионовны раздражение.
– Вы мне не верите! Я вижу… Не верите… – говорила она с нажимом.
Он пытался оправдаться, но был остановлен повелительным жестом.
– Хорошо, тогда я скажу, что поклялась не разглашать. В Соляном городке проходит выставка уральских ремесел. Найдите экспозицию Уральского общества обработки камней, спросите господина Зосимова и обязательно скажите условленный пароль: «Ищущий найдет награду свою».
– Запомнил, – ответил Ванзаров.
– Вас отведут к зеркалу из черного полированного камня. В нем вы увидите все ответы. О своей судьбе. Обещайте, что не забудете…
– Обещаю…
Она протянула ему руку.
– Берегите себя, Родион Георгиевич, будьте осторожны. Хотя бы следующие дни… Осталось совсем немного…
Ванзаров коснулся тонкой кожи, пахнущей невозможным счастьем.
Этот запах он ощущал, когда вышел на улицу.
Таврическая освещалась лучше многих улиц столицы, но все равно тонула в полутьме. Ванзарову показалось, что за углом дома скрылась тень. Так делают неумелые филеры. Неужели полковник Пирамидов дал приказ присмотреть? Недоверие – в его характере. Ванзаров решил не облегчать филеру слежку.
Полутемная улица ему помогла.
24
Дом на Сергиевской
Медиумический кружок нашел себе пристанище в просторной квартире Ореста Юльевича. Секретарь кружка давно удачно овдовел, не разменял холостую жизнь на сомнительные прелести нового брака и теперь занимался тем, чего душа желала.
Незнакомого гостя он встретил радушно, не спросил рекомендаций, а сразу предложил проходить в гостиную. Доставая Ванзарову до груди, Стано казался элегичным и суетливым, чем мужчины невысокого роста часто возмещают недостающие вершки. Мгновенный портрет отметил в Стано: холерика, привычку грызть ноги, пристрастие к выпивке, возможно, любовь к азартным играм и… не слишком здоровую ногу – Стано заметно прихрамывал. Ванзаров не счел нужным придумывать легенду и напрямик представился чиновником сыска. Секретарь не только не испугался, но выразил свое восхищение: он давно мечтал предложить полиции свои услуги спирита в поимке преступников, так что даже не спросил, чем вызван интерес сыска.
Кроме Ванзарова, иные гости еще не собрались. Что было на руку. Стано предоставил список членов кружка, пятьдесят две, преимущественно женские, фамилии, среди которых обнаружилась «м-м Квицинская О. С.».
– А это, кажется… – начал Ванзаров и его опередили.
– О да! Вы правы! Такая честь! Ольга Сергеевна, дочь генерала Павловского!
– Ее муж входит в члены?
– Леонид Антонович? Милейший и умнейший человек! Исключительно воспитанный! И так предан спиритизму…
– Почему его нет в списке членов?
Стано улыбнулся застенчиво.
– О, это по его просьбе… Но вам могу открыть: Леонид Антонович наш член инкогнито, так сказать. Но членские взносы платит исправно.
– А где он служит?
– В этом все и дело! Только представьте: в Министерстве внутренних дел! Ваш коллега! После заседаний мы с ним частенько обсуждаем, как спиритические знания могут приносить пользу обществу. Умнейший человек.
Кажется, Стано не вполне точно знал, чем именно занимался член его кружка. Или не желал знать, что довольно удобно.
– Вчера он присутствовал на заседании?
– Разумеется! – воскликнул Стано. – Вчера был такой знаменательный день! У нас в гостях был, кто бы вы думали? Сам профессор Тихомиров! Это такая удача! Светило русского гипнотизма! Он провел невероятный опыт!
– Погрузил кружок в сомнамбулизм? – бесцеремонно спросил Ванзаров.
– Что вы! Профессор повторил знаменитый experimentum mirabile
[11] великого Кирхера. Знаете, что это такое?
Ванзаров честно признался, что не разбирается в колдовстве.
– Никакой магии! Только наука! Животный гипнотизм! – кипятился Стано. – Так вот, Афанасий Кирхер
[12] в 1646 году издал книгу «Ars Magna Lucis et Umbre»
[13], в которой описал опыт: если петуха положить на стол и перед его клювом провести мелом черту, птица замирает, становится неподвижной, как будто под действием гипноза. Профессор Тихомиров наглядно доказал нам, что опыт верен!
– Что стало с петухом?
Стано не сразу понял, о чем идет речь. Кажется, он вновь переживал увиденное.
– Петух… – проговорил он. – Петух куда-то делся… Вероятно, кто-то из членов кружка его забрал… А это что-то важное?
– Любопытно попробовать суп из гипнотизированного петуха, – сказал Ванзаров. – А что делал господин Квицинский?
– Так ведь без него ничего бы не было! – заявил Стано. – Это ему удалось пригласить профессора Тихомирова. Только его заслуга!
– По окончании кружка Квицинский провожал профессора…
– Разумеется! Как же иначе… Но это еще не все! Леонид Антонович готовит нам на сегодня такой сюрприз! Но об этом – молчок. – И Стано по-детски приложил пальчик к губам.
Ванзаров тоже мог сообщить сюрприз.
– Не показалось, что господин Квицинский вел себя необычно? – спросил он.
– О, вы правы! Наш друг был чрезвычайно взволнован! Но ведь это так объяснимо…
– Чем же?
– А это секрет! – Орест Юльевич подмигнул. – Потерпите, вскоре все сами увидите…
– Кто из членов кружка был на вчерашнем заседании?
– Ну, нельзя быть таким нетерпеливым, Родион Георгиевич! Вскоре всех увидите. Вчерашние будут сегодня.
Не прошло и четверти часа, как обещание секретаря сбылось. Гости собрались.
Стано подводил к Ванзарову и знакомил с ним каждого, ничего не скрывая. Этим вечером кружок собрался в количестве пяти человек, не считая секретаря. Явилась госпожа Петрелиус, дама приятная во всех отношениях, какой иногда бывает дама после сорока, когда уже нечего терять, кроме спиритизма. Затем Ванзарову протянула ручку мадемуазель Симягина, которая жеманничала, строила глазки и просила называть ее Элеонора. Чиновник Гофрен, господин сухого вида, слабо пожал его руку.
Стано подвел Ванзарова к господину не слишком высокому, обращавшему на себя внимание. Мгновенный портрет отметил жилистые обветренные руки, колючую густую бороду, насквозь седую, и особенный цвет лица, как будто после ожога, что говорило о крепком, неуживчивом и сильном характере. Господин носил очки с зелеными стеклами.
– Имею удовольствие представить нашего гостя с Урала, – с нескрываемым счастьем сообщил Стано. – Петр Федорович Зосимов, заводчик, владелец Уральского общества обработки камней. Привез свои изделия на выставку в Соляном городке. Меценат, сделал существенный взнос в кассу кружка! Интересуется вопросами медиумизма и спиритизма. Чудеснейший человек! Рекомендую!
Ванзарову протянули ладонь. В крепком рукопожатии кожа заводчика была жесткой, как наждак.
– Так вы служите в полиции? – спросил Зосимов, сверкая зелеными бликами.
– В сыскной полиции, – уточнил Ванзаров. – Что у вас с глазами?
Вопрос для знакомства был не то чтобы грубый, но беззастенчивый. Иногда язык Ванзарова поступал как ему вздумается. Однако Зосимов не смутился.
– В руднике произошел взрыв газа, немного опалило. – С этими словами он снял очки. Вокруг глаз кожа зажила и сморщилась, как у древней старухи, ресниц не было, а зрачки казались подернуты белесой пленкой, как у мертвой птицы. – Убедились, господин сыщик?
Ванзаров невольно отвел взгляд.
– Примите мои извинения…
– Ничего страшного, привык. – Зосимов вернул очки на переносицу. – Хоть неизбежно слепну, но кое-что вижу…
– Что именно?
– Вы не обычный полицейский чиновник. У вас есть сила и ум. Это опасное сочетание… Если им неумело распорядиться.
– Благодарю вас, – ответил Ванзаров, глядя в зеленые очки. – Позвольте вернуть любезность: у вас характер, который было бы интересно изучить. Уральский характер. В столице надолго?
– Через неделю обратно. Приглашаю к нам на выставку, у нас много забавных вещиц для любознательных господ.
– А для дам?
– И для них найдутся.
– Вам знакома… – Ванзаров назвал Адель Ионовну по фамилии.
Зосимов покачал головой.
– Ко мне повадились столичные дамы, – ответил он. – Я не спрашиваю их фамилии. Стоило одной показать любопытный предмет из камня, как они разболтали всему свету. А ведь каждую просил: держите при себе. Вот и до вас каким-то ветром донесло.
– Дамы проявили интерес к уральским камням? – спросил Ванзаров, невольно стараясь разглядеть то, что скрыто зеленью стекол.
– Дамам нужны не камни, а ответы. За ними они прибегают.
– Вы даете ответы?
– Не я…
– А кто же?
Заводчик повел шеей, как будто она затекла.
– Приезжайте, все сами увидите. Заодно познакомимся поближе. Вы мне интересны. – С этими словами Зосимов отвернулся и отошел в дальний угол гостиной.
Стано схватил Ванзарова под руку и потащил к последнему гостю.
Господин Марджаров заслужил того, чтобы с ним познакомиться. Крупный мужчина мощного сложения, на голову выше Ванзарова отличался красным лицом, которое, казалось, вот-вот брызнет соком, и львиными бакенбардами вполлица, из-под которых виднелась татуировка дикарей. Под мышкой он держал нечто шевелящееся и прикрытое черным платком. Знакомя, Стано немного смутился, будто опасался, что обильный господин выкинет фортель. Марджаров проверил Ванзарова на крепость руки, остался доволен и сообщил, что он путешественник, исследователь, спирит, магнетизер, биолог и носитель тайного знания, которым с ним поделились ламы в горах Тибета. Попахивало от путешественника вчерашним коньячком.
– Сыщик? – спросил он, сдвинув густые брови. – Это хорошо. Мне есть что сообщить. Но это секрет.
Ванзаров предпочел не спрашивать о секрете.
Стано заторопился и предложил всем садиться за круглый стол в центре гостиной. Как принято у спиритов, дамы сели вперемежку с мужчинами. Ванзаров не отказался занять место. Мадемуазель Симягина постаралась оказаться у него с правой руки и наградила улыбкой. Напротив сел Зосимов. Два стула остались свободными.
– Пока ожидаем Леонида Антоновича, предлагаю обсудить проявление животного гипнотизма, – сказал секретарь. – Чай с печеньем вскоре подадут…
Марджаров потребовал тишины, выставил на стол то, что держал под рукой, и сдернул платок. Черная курица дергала головой, не понимая, где оказалась: уже на кухне или еще в курятнике?
– Смотрите и не говорите, что не видели, – густым басом проговорил Марджаров и протянул к курице руки. После чего издал низкий и глубокий звук, который возникал из его мощной груди, прорываясь через сжатые губы. Чревовещатель из него был отменный. Курица уставилась на человека, чуть наклонила голову, моргнула и замерла. Марджаров приблизился к птице, плавно уменьшая гул из груди, пока не настала тишина. Курица вела себя не как курица. То есть не шевелилась, окаменев. Плавно взмахнув руками, Марджаров схватил курицу за ноги, приподнял, будто она бокал, и вдруг крутанул над головой не хуже шашки. А потом еще разок и еще. Курица летала над столом, как орел на веревочке.
– Вот вам животный гипнотизм! – провозгласил Марджаров. – Это не мелом петуха пугать. Тут нужна настоящая сила…
Неизвестно, сколько господин с бакенбардами мог бы вращать курицу, но тут из несчастной птицы вывалилось яйцо и шмякнулось на стол. Дамы взвизгнули, хоть брызги желтка до них не долетели. Марджаров, довольный эффектом, бросил курицу посреди стола. Чернушка так и не очнулась.
Раздался дверной звонок. Стано приказал немедля убрать остатки эксперимента, прибыл долгожданный гость. Его появление интересовало Ванзарова больше всех. Пока дамы сворачивали скатерть с курицей и яйцом, Стано задержался в прихожей. Вернулся он без гостя, с раскрытым конвертом и заметно погрустневший.
– Господа, фиаско… Леонид Антонович сообщает, что наш долгожданный гость не сможет прибыть. Приезд отложен на будущий год…
Дамы и Гофрен не слишком опечалились, Зосимов не выразил сожаления, зато Марджаров разразился громогласным хохотом.
Подойдя к секретарю, Ванзаров попросил взглянуть на письмо. Стано протянул страничку из записной книжки.
– Это подчерк Квицинского?
– Конечно, кого же еще, – печально ответил Стано. – Такая досада… Столько надежд… И все напрасно…
– А кого обещал привести Леонид Антонович?
– Янека Гузика, если вам что-то говорит это имя.
Имя Ванзаров слышал. Не так давно Прибытков рассказывал ему, что в Варшаве появился новый сильный медиум и уже посещал Петербург, о чем Ванзаров напомнил.
– Вы правы, – вздохнул Стано. – Пан Гузик приезжал в столицу. Но это был частный визит. Попасть на сеанс было невозможно. Леонид Антонович обещал, что Гузик уделит нам один вечер… И вот каков финал…
– Вчера Квицинский подтвердил, что Гузик приедет?
– Ну, конечно…
– Вспомните точно, что он говорил.
Орест Юльевич сморщил лоб.
– Ну, он сказал… Сказал, что завтра, то есть сегодня, ожидается большой сюрприз.
– И это все?
– Ну, конечно! Ясный намек. Какой сюрприз может быть лучше визита знаменитого медиума…
Ванзаров не стал спорить, а попросил записку и конверт без адреса. В расстроенных чувствах секретарь отдал все.
– Кто вручил послание?
Стано отогнал грусть взмахом руки.
– Какой-то мальчишка-посыльный…
– Успели разглядеть?
– Он что, картина, чтоб его разглядывать? Сунул в дверь и убежал.
Даже Ванзарову не хватило задора бежать за посыльным, который исчез, как ветер. Оставалось только покинуть медиумический кружок. Ванзаров раскланялся. Секретарь пригласил его заглядывать почаще.
В прихожей сильная рука сжала плечо Ванзарова.
– Приезжайте ко мне в гости, сыщик! – густым шепотом дыхнул Марджаров. – Я вам такое порасскажу…
– У вас имеются сведения о Квицинском?
Марджаров поморщился:
– При чем тут этот прыщ! Просто глупец и прохвост… Он плохо кончит, помяните мое слово. Я вам про Тихомирова такое порассказываю, сразу за решетку угодит…
– В чем провинился профессор?
– Профессор! – с негодованием произнес Марджаров. – Дутая величина. Вор и негодяй, вот кто он! Я его давненько знаю. Приезжайте, к тому же много интересного покажу…
Подобные свидетели, знающие всю правду до глубин, порой заглядывали в сыск. С ними не спорили, выслушивали, иногда вызывали доктора. Ванзаров не стал отказываться от приглашения. Обещал заехать, как только будет свободная минутка.
25
Фонтанка, 16
Прекрасно изучив повадки и нетерпение друга, Аполлон Григорьевич ожидал его со спокойствием рыбака, закинувшего сеть. И не ошибся. Чуть позже намеченного им часа в лабораторию вплыла добыча. Добыча имела вид усталый и взъерошенный.
– Какая неожиданность! Кто бы мог подумать! Неужели к нам пожаловал суровый чиновник сыска! – не унимался Лебедев.
Скинув пальто и шляпу, Ванзаров уселся на высокий табурет у лабораторного стола.
– Аполлон Григорьевич, день был не из легких.
Настоящий друг понял без лишних намеков. Из ящика выпорхнула секретная бутыль, прозрачная жидкость была разлита по мензуркам. Ванзаров проглотил, ощутил феерический эффект и глубоко вздохнул.
– Запатентовать вашу «Слезу жандарма», так разорятся рестораны, трактиры с крепкими напитками и рейнсковые погреба. А торговля водкой замрет.
– Сила жизни в каждой капле, – сказал Лебедев, не подозревая, какой рекламный девиз только что выпустил в мир.
Ванзаров отодвинул мензурку и разгладил лоб, крепости которого позавидовал бы любой философ. Не говоря уже об усах вороненого отлива.
– Каков результат осмотра тела Квицинского?
Лебедев упреждающе помахал пальцем.
– Не дождетесь, друг мой. Выкладывайте все, иначе ничего не скажу. А протокол по вашему приказу не велся.
Зная характер Лебедева, упрашивать было бесполезно. Криминалист страдал прекрасным недугом, мучившим ученых, путешественников и алхимиков: любопытством. С годами болезнь крепчала.
– Сегодня утром Квицинский был обнаружен в Екатерининском канале, – начал Ванзаров.
– В воде провел меньше суток, – тут же доложил Лебедев. – Я бы сказал: часов десять-двенадцать. Судя по серо-бледному цвету ладоней, имбибиции
[14] и сморщиванию кожи.
– Благодарю за подробности. Последняя встреча у него была после десяти вечера, с вашей знакомой мадемуазель Муртазиной…
Аполлон Григорьевич даже присвистнул.
– Ну, надо же! Как там наша ягодка?
– Ягодка увяла, ваш телескоп дожидается хозяина, – ответил Ванзаров. – Квицинский вышел от нее около одиннадцати и направился по каналу, наверное, домой. После чего решил освежиться в октябрьской воде. Вероятно, чтобы прийти в себя после бурного ужина в «Дононе».
– Судя по анализу крови, выпил не меньше двух бутылок шампанского.
– Трех. Заплатил за шесть.
– Недурно провели время! – фыркнул Лебедев. – И что же дальше?
– Точнее, раньше. Утром в крепости он допрашивал нашу общую знакомую мадемуазель Крашевскую. После чего отправился на Варшавский вокзал встречать гостя из Варшавы. Тот не приехал. Квицинский отправил телеграмму с вокзала, предусмотрительно изъяв бланк с текстом.
– Зачем ему на вокзале телеграммы отправлять? В охранке точка полицейского телеграфа имеется.
– На это есть только один логичный ответ, – сказал Ванзаров.
– Скрытничал?
– Не хотел, чтобы полковник Пирамидов узнал, что его сотрудник ведет какие-то дела с Варшавой.
– Шустрый малый, – заметил Лебедев.
– Еще какой шустрый. Вечером отправился на заседание медиумического кружка, с которого ушел провожать профессора Тихомирова.
– О, это известный ученый! – с уважением отнесся криминалист.
– Далее Квицинский оказался в «Дононе», где снял номер для встречи с цыганкой.
– В самом деле цыганка?
– Так неизвестную даму описал метрдотель, – сказал Ванзаров. – С Мойки Квицинский направился на Екатерининский канал. Финал вечера известен.
Аполлон Григорьевич ждал, но продолжения не последовало.
– Ну, и что об этом думаете?
– Не важно, что думаю я, важно, в чем смысл смерти Квицинского, – последовал ответ.
– И какой же?
– Ровным счетом никакого. Поэтому полковник Пирамидов требует найти убийцу.
– Полагаете, Квицинского убили?
– А вы как полагаете? – вопрос вернулся к криминалисту. И тут уже пришлось выкладывать все начистоту.
– Как приказали, господин чиновник сыска, осмотр был произведен тщательно, – сказал Лебедев. – Следов ножевых или проникающих ранений нет. Ядов в желудке и крови не обнаружено. Во всяком случае, известных мне. Шампанское не яд, а веселье… Следов от ударов на затылке или в височных зонах, то есть следов оглушения, нет. На правой мочке уха след от зубов…
– Зубки цыганки, – сказал Ванзаров. – Вырывалась из его объятий и укусила.
– Молодец, кусаться умеет. Теперь главное. При разрезе гортани обычная пена, какая бывает при утоплении, не выступила. В желудке и, главное, в легких речной воды у Квицинского нет.
Ванзаров насторожился.
– Он не утонул?
Лебедев покивал одобрительно.
– Рад бы сообщить, что вашего знакомого прикончили в канале, но не могу. По статистике, вам известной, топят в основном детей, взрослых утопить тяжело. Редкий случай, чтобы убивали утоплением. Наверняка не в этот раз.
– Можно быть уверенным?
– Факты, и только факты. Нет явных последствий асфиксии при утоплении: кровь не жидкая, не темная, нет гиперемии внутренних органов. Также нет странгуляционного следа на шее, как если бы его душили, перед тем как утопить.
– Это вас смущает, Аполлон Григорьевич…
– Очень, – признался криминалист. – Да, на теле у него имеется «гусиная кожа», очевидный знак утопления. Но «гусиная кожа» образуется не только при умирании в холодной воде, но и после смерти… Этот эксвизитивный
[15] факт ничего не доказывает…
– Какой же вывод?
– Только вам, друг мой, сознаюсь: не пойму, что там случилось. Вроде бы все очевидно, но нет, не может быть такой смерти. Если бы Квицинский пьяный свалился и утонул – понятно. Если бы его оглушили и сбросили – тоже. Даже если бы задушили и утопили – понимаю. Но ведь на нем нет малейших следов борьбы. Хуже того, нет повреждений теменных костей и шрамов на лице.
– Он не падал с высоты набережной?
– Вы правы, коллега. В канале вода сейчас низкая. Там на дне камни, коряги, мусор. Квицинский неизбежно должен был удариться о дно, сломать шею, разбить лоб или поранить кожу на лице. Прыгай он хоть с мостика, хоть с набережной. Не могло не остаться следов. Но их нет. Как будто шел человек, умер на ходу и ушел под воду. Не сходятся простые факты. Остается предположить, что заигрался ваш приятель в спиритизм и его утащила русалка с крепким поцелуем…
Ванзаров смахнул с лабораторного стола невидимые крошки.
– Это важный факт, Аполлон Григорьевич.
– Не сомневаюсь. Только как его объясните?
– Квицинский сошел по гранитному спуску к каналу и оказался в воде.
– Спустился мертвым и нырнул?
– У вас имеется другое объяснение?
– Объяснения – это по вашей части. Что нам скажет психологика? – злорадствовал Лебедев. – Может, вспомнит, что на Екатерининском канале не так много спусков к воде, по пальцам пересчитать…
Ванзаров смолчал. Логика старалась, пыхтела, но не могла сложить осколки и не понимала, что происходит. А психологика вовсе помалкивала.
Видя, что чиновник сыска загнан в угол, Аполлон Григорьевич смягчился.
– Дело с дурным запашком, друг мой.
– Наверняка.
– И вы так спокойны?
– Сократ не нервничал, когда пил чашу с ядом. О чем волноваться мне?…
– Зачем согласились расследовать? Не могли отказать Пирамидову?
– Разве не понимаете…
Конечно, Лебедев знал: Ванзаров не привык бросать нераскрытые дела. Даже если ему запретили их расследовать.
– В таком случае, позволю себе то, чего не позволяю никогда, – сказал он.
– Жду вашего предположения, Аполлон Григорьевич…
– Смерть Квицинского невероятным образом похожа на те, что случились в «Виктории» и доме на Гороховой. Как ни странно это звучит с точки зрения криминалистики…
– Не вы один так думаете, – ответил Ванзаров.
Лебедев заметно насторожился.
– Это кто еще тут умничает?
– Логика, Аполлон Григорьевич. Если считать гибель Квицинского делом рук того, кому не дает покоя изобретение Иртемьева.
– Машина страха?
– Следует предположить: некто хочет заполучить аппарат любой ценой. Ищет у всех, кто мог иметь к ней хоть какое-то отношение.
– Разве Квицинский нашел?
– Нет. Иначе сегодня у нотариуса Клокоцкого и редактора Прибыткова не стал бы переворачивать вверх дном кабинеты. При этом оба уверены, что попали под действие спиритических сил.
– Токарский называет это насильственным внушением, – без тени улыбки сказал Лебедев.
Ванзаров молчал, погрузившись в себя. Криминалист знал, что в такие моменты надо сидеть тихо, не дыша, чтобы не спугнуть путешествие в мыслительные дебри.
– Гипноз, – проговорил чиновник сыска. – Думал, что с дурманом покончили пять дней назад. Видимо, начинается нечто новое… Хорошо, что нашли Токарского.
– Погорельский познакомил, – признался Аполлон Григорьевич. – Прекрасный ученый…
– У него сильная воля, – сказал Ванзаров. – Настоящий гипнотист. Наш недавний знакомый, концентрирующий гипнотизер Герман Калиостро по сравнению с ним как котенок… Нужно, чтобы завтра Токарский залез в головы редактора и нотариуса и там хорошенько порылся. Поможете?
– Сделаем, – согласился Лебедев с наглым удовольствием. Он уже предвкушал интересный эксперимент.
– Только не берите с собой Погорельского.
– Почему же? Мессель Викентьевич, конечно, сумасшедший, но вполне мил. Опять обидится. Обижается, как барышня, на любой пустяк.
– Его обиду переживем, – ответил Ванзаров. – Удалось прочесть страничку?
Настал час торжества криминалистики. Аполлон Григорьевич поднял тарелку, под которой скрывалась записная книжка. Пустой листок был посыпан черной пылью. На ней просматривались белые росчерки.
– На буквенный шифр время тратить не стал, это по вашей части, а вот отпечаток обработал. При помощи раздувания резиновой грушей угольного порошка. Записка в своем роде удивительная. Итак: «Тузик прибыть не сможет. Дал обещание на весну. Просит хранить в тайне. ЛА», – Лебедев прочитал с выражением. – Это что же, Квицинский собаку ожидал? Пес Тузик не изволил прибыть, отложил до весны. Породистый, видать, кобель, раз охранке отказал…
– Великолепный результат, Аполлон Григорьевич, – сказал Ванзаров, засовывая руку в карман сюртука. – Только не Тузик, а Гузик.
– Гузик? Кличка такая?
– Медиум из Варшавы.
Лебедев не выносил, когда результаты его трудов ставили под сомнение. Даже в мелочах. Великий криминалист не совершает ошибок. Никогда…
– Ну, этого знать не можете, – строго заметил он.
Ванзаров вынул исписанный лист и положил на лабораторный стол.
– Вот оригинал, сравните.
Аполлон Григорьевич положил рядом оба листка и нахмурился.
– Ну и зачем мне было голову морочить? Когда вам было известно…
Остановить надвигающуюся грозу могло только чистосердечное признание. Ванзаров сознался во всем – где и как ему достался вырванный лист.
– Так ведь это сильно меняет дело, – сказал Лебедев, повеселев.
– Не оставляет шанса, – ответил Ванзаров.