Впрочем, какая, в сущности, разница? Что дурного в ужине с новым знакомым? Он показался весьма обходительным и, возможно, относился к тем, кому безразлично, что Энн дочь механизатора и живет в арендованном домике в Эссексе. Что она едва сводит концы с концами и целыми днями шьет одежду для женщин, похожих на его сестру. Возможно, он просто хороший человек, который хочет получше узнать привлекательную девушку.

Энн судорожно сжала визитную карточку, картонные уголки впились в ее мокрую ладонь. Она позвонит и сходит с ним поужинать, позволит себе поверить в сказку на день или два. А потом, когда он опомнится и осознает свою ошибку, она спрячет эти воспоминания, оставит их на обочине жизни и вновь останется в одиночестве.

– 11 –

Мириам

Мириам не призналась бы ни одной девушке за столиком, кроме, может быть, Энн, что сегодня впервые пришла на танцы. Она начала учиться на вышивальщицу совсем юной, и в квартирах, которые она снимала, всегда был строгий комендантский час, поэтому Мириам никогда не осмеливалась пойти куда-то после ужина. Потом оккупация превратила жизнь в череду мрачных дней… Танцы принадлежали другому миру. Другой, нормальной, вселенной.

Однако ее подруги по работе смотрели на Мириам так, будто она – воплощение европейского высшего света. Будто она провела юность, сидя за стойкой скандального джаз-бара в квартале Пигаль и танцуя на сцене варьете «Фоли-Бержер» вместе с Жозефиной Бейкер.

Не желая никого разочаровывать, Мириам убедила себя, что они правы. Она внушила себе, что сидеть за столом на краю переполненного танцпола, почти оглушенной кричащей музыкой, и дышать клубами дыма, запахом пота и дешевых духов было ее второй натурой, ведь в Париже она только тем и занималась.

Войдя в зал, Мириам с облегчением увидела множество столиков вокруг танцпола – значит, ей не придется стоять у стены с другими девушками, не умеющими танцевать. Она взяла отвратительную английскую сигарету, предложенную Джесси, и дым обжег ей горло и вызвал тошноту, а местный лимонад оказался теплым и невкусным. И все же она получала удовольствие.

Ей было любопытно посидеть здесь с подругами, составляя впечатление об удивительном месте, куда любой, у кого были деньги на вход, мог прийти и потанцевать. Большинство посетителей – обычные люди, похожие на девушек из мастерских Хартнелла, они хотят устроить себе праздник и полны решимости не потратить попусту время и деньги. Компания за соседним столом относилась к другой категории. Привыкшие к праздности, уверенные в собственном превосходстве богачи с ног до кончиков тщательно уложенных волос были пропитаны презрением ко всем остальным.

Мириам сразу обратила на них внимание. Такую манеру говорить, с тягучими гласными и наполовину проглоченными согласными, не спутать ни с какой другой. Томные женщины, двигаясь с нарочитой вальяжностью, танцевали с ухоженными мужчинами и нехотя подносили к губам бокалы с лимонадом. Их недовольные голоса резко выделялись на фоне гула толпы и громкой музыки.

– Как это нет шампанского? – капризно протянула одна из женщин. – Ты же знаешь, на танцах я пью только шампанское! Джин мне сразу ударит в голову.

– Тебе не угодишь. – Темноволосый мужчина на другом конце стола протянул собеседнице металлическую фляжку, и та вылила что-то в свой лимонад.

Мириам от такого зрелища едва не рассмеялась.

Второй мужчина из компании аристократов, только что разочаровавший своих друзей лимонадом, высокий и светловолосый, отличался красотой, которую следует считать традиционно английской. Он стоял рядом со столом, окидывая взглядом танцевальный зал, и Мириам заметила, что он неоднократно смотрел в их сторону.

Тем не менее она удивилась, когда светловолосый красавец подошел к их столику и остановился перед Энн. Ее подруга проявила любезность, сообщив одной из девушек, что она уронила меховую накидку. По-видимому, мужчина подошел поблагодарить Энн. Мириам не могла придумать другой причины, по которой он стал бы разговаривать с кем-либо из их круга.

Он протянул руку. Что-то тихо сказал и улыбнулся Энн. Пригласил ее на танец. Энн смутилась. Для любой из них получить приглашение на танец от аристократа – немыслимо. И во Франции, и в Англии пропасть между бедностью и богатством попросту непреодолима.

– Иди! – воскликнула Рути, и девушки дружно закивали.

Энн растерянно посмотрела на Мириам, но что ей было делать? Усадить Энн на место? В конце концов, речь шла всего лишь об одном танце. Мириам пожала плечами, а Энн позволила незнакомцу увести себя на танцпол. Они скрылись из виду, и Мириам не могла разглядеть их в толпе: один танец, потом следующий, и следующий… Вокруг танцевали сотни пар, поэтому она не беспокоилась. Пока. Кроме того, Энн оставила сумочку. Она ни в коем случае не уйдет без сумки.

Оркестр заиграл мягкую нежную мелодию, и Мириам снова поискала глазами Энн. Вот! Вот она, идет из дальнего конца зала, под руку с очаровательным аристократом. Энн никогда не выглядела привлекательнее: на щеках играл румянец, глаза светились от счастья.

Когда они подошли, Мириам снова поразилась красоте мужчины. В отсутствии манер его тоже нельзя обвинить.

– Дамы, прошу прощения за то, что украл мисс Хьюз. – Он послал каждой смущенную улыбку, отпустил руку Энн и отступил на шаг. – Обещаете, что позвоните?

– Обещаю, – ответила Энн.

– Надеюсь, вы весело проведете остаток вечера. Еще раз благодарю вас.

С этими словами он повернулся и ушел к своим друзьям. Пока остальные, хихикая от возбуждения, расспрашивали Энн, Мириам склонила голову так, чтобы расслышать, о чем говорят за соседним столиком. Девушка, чью накидку спасла Энн, не скрывала своего негодования.

– Ты просто исчез! Будто совсем про нас позабыл!

– Я не забыл, Табби, девочка моя, – спокойно ответил светловолосый. – Теперь я вернулся. Не пора ли нам отправиться в другое заведение? В «Клубе 400» коктейли будут куда лучше, чем здесь.

– Хорошо. Но я настаиваю, чтобы ты нас больше не покидал. Милой Каро не с кем было танцевать, когда ты взял и ушел с этой продавщицей.

– Больше от вас ни на шаг. Клянусь.

Мириам украдкой взглянула на Энн. Подруга не сводила глаз с уходящего мужчины, на ее лице застыло удивленное и слегка мечтательное выражение. Мириам надеялась, что Энн не слышала неприятного комментария той девушки.

– Отлично, они ушли. Теперь рассказывай, мы хотим знать все! – нетерпеливо сказала Этель.

– В общем, особенно нечего рассказывать. Он пригласил меня танцевать, после двух песен заиграли джиттербаг, и никто из нас не знал движений. Тогда он купил лимонад, мы сели и немного поговорили. Он очень мил.

– Выглядит шикарно, – вставила Дорис. – Видели наряды тех девушек? А их украшения?

– Я не понимаю… Я имею в виду, почему он выбрал меня? – призналась Энн.

– Потому что ты сегодня выглядишь поразительно, – отрезала Мириам. Время сомнений наступит завтра, а не сейчас. – Он увидел тебя и подумал: «Хочу потанцевать с этой прекрасной девушкой!» Только и всего.

– Ты с ним еще встретишься? – спросила Дорис.

– Не знаю. Он просил позвонить. Сказал, что хочет снова меня увидеть. – Энн положила на стол визитную карточку, ее картонные уголки погнулись. – Сомневаюсь, что мне стоит ему звонить.

– Почему бы и нет? – возмутилась Кармен. – От ужина вреда не будет.

– Вреда, возможно, и не будет. Только вот мне совсем нечего надеть. На мне сейчас единственное мое красивое платье.

– Ты можешь надеть мой костюм! – предложила Мириам. – Костюм, который я сшила в Париже. Мы с тобой носим один размер.

– Я не могу! Нет, я точно не…

– Уймись! – Кармен теряла терпение. – У тебя есть шанс повеселиться и одним глазком заглянуть в другой мир. Пригласи он меня, я побежала бы на свидание, только пятки бы сверкали!

– А вдруг он…

– Вдруг он из тех, кто рассчитывает получить от девушки награду за ужин? – произнесла Рути, отмахиваясь от подруг, отчаянно подававших ей знаки молчать. – Ой, да ладно вам! Все мы думаем об одном и том же. Я просто высказала это вслух.

– И как же тогда быть? – спросила Этель.

– Если он будет звать тебя куда-нибудь пойти с ним после ужина, ты отвечай, что не можешь, – рассуждала Рути. – Скажи, что тебе утром на работу, или что дома ждут мама с папой. Не смотри на меня так, это вранье, но ему-то откуда знать? Потом в ресторане попросишь вызвать тебе такси и доберешься до ближайшей станции метро. Он не узнает, куда ты поехала, вот и все.

Энн кивнула, обдумывая план, а затем повернулась к Мириам.

– А ты что думаешь?

– Думаю, в ресторане безопасно, но я соглашусь с Рути. Даже если он позовет в какой-нибудь ночной клуб. Не стоит соглашаться, пока не узнаешь его лучше.

– Он сказал, чем зарабатывает на жизнь? – спросила Дорис.

– У него звание капитана, но о своей работе ему рассказывать запрещено.

– Гм, не нравится мне это, – заявила Этель.

– Может, он работает в Уайтхолле и должен хранить государственные тайны, – предположила Кармен.

– Вот видишь! Наверное, у него очень важная секретная работа, – поддержала ее Дорис со слегка наигранной уверенностью.

– Который час? – спросила Мириам девушек. – Энн, разве нам не пора уходить, чтобы не опоздать на поезд?

– Ах да, конечно. Нам действительно пора идти.

Не обращая внимания на разочарованные возгласы, они попрощались с подругами, поднялись по лестнице и вышли на улицу.

– Ты не против? Я решила, что самое время для эвакуации, – спросила Мириам, когда они ступили на тротуар. По сравнению с невыносимой духотой танцевального зала жаркий летний вечер казался освежающе прохладным.

– Ничуть. Меня все равно не оставили бы в покое до конца вечера. Я и сама хотела уйти. От громкой музыки голова гудит.

– В какую сторону нам идти? Есть ли поблизости метро?

– Мы уже прошли одну станцию, вход там, на углу. Не возражаешь, если мы немного прогуляемся? Пойдем по этой улице и будем на вокзале Чаринг-Кросс минут через двадцать. Там сможем сесть на пригородный поезд.

Казалось, чуть ли не каждое второе здание, мимо которого они проходили, было театром, исторгавшим из своих дверей сотни посетителей вечерних спектаклей. Вскоре Мириам и Энн с трудом удавалось держаться вместе. Затем начал накрапывать дождик, и люди вокруг заторопились домой, не стесняясь локтями прокладывать себе дорогу сквозь толпу, расталкивая случайных прохожих.

Когда они, пряча лица от дождя, пересекали Шафтсбери-авеню, в Мириам врезался мужчина, сильно толкнув ее плечом. Она оступилась и едва не упала, но сумела сохранить равновесие, шагнув с тротуара на проезжую часть. Мириам хотела вернуться на тротуар, но почувствовала, как ее нога проваливается в какую-то яму. Она посмотрела вниз – туфля застряла в металлической решетке.

– Энн! Энн! – закричала она.

Не обращая внимания на недовольство прохожих, Энн подошла к Мириам, присела и попыталась освободить туфлю подруги – безуспешно. Решетка явно не планировала сдаваться без боя.

– Надо расстегнуть ремешок и снять туфлю, – сказала Энн. – Хотя бы выйдешь на тротуар. Того и гляди, собьет машина – глупо умереть из-за обуви.

– Это же последние хорошие…

– Могу я вам помочь? – раздался незнакомый голос.

Чтобы посмотреть в глаза говорящему, Мириам пришлось запрокинуть голову. Рядом с ними стоял высокий широкоплечий мужчина, раскинувший руки, чтобы защитить двух девушек от толпы.

– Я видел, как вы споткнулись, – пояснил он. – Не ушиблись?

– Нет. Пострадала лишь моя гордость.

Мириам удалось расстегнуть ремешок, но прощаться с туфлей очень не хотелось.

– Ладно, посмотрим, смогу ли я вызволить вашу туфельку, – сказал незнакомец. – Любой здравомыслящий водитель дважды подумает, прежде чем меня сбить.

– А как насчет лишенных здравомыслия? – спросила Мириам.

Незнакомец ухмыльнулся.

– С ними ничего не поделать. – Встав на колени, он ухватился за туфлю и стал вращать ее, толкая вперед и назад вдоль решетки. – Почти готово… Ага! – Он торжественно поднял освобожденную из плена туфлю.

– Спасибо! – поблагодарила Мириам. – С вашей стороны было очень любезно остановиться и помочь.

Она взяла у незнакомца туфлю, надела ее на ногу и наклонилась, застегивая пряжку. Распрямившись, она вновь увидела своего спасителя. Не такой красивый, как загадочный аристократ Энн, тем не менее вполне привлекательный. Одежда, хоть и явно недешевая, сидела на нем плохо и пестрела чернильными пятнами, на брюках остались следы недавнего коленопреклонения. На жилете, совершенно не подходившем к пиджаку, отсутствовала пуговица, а неровно завязанный галстук-бабочка придавал своему обладателю комичный вид. Мириам ничуть не удивилась бы, заяви сейчас незнакомец, что одевается в кромешной темноте, вытягивая вещи из шкафа наугад.

Он был настолько высок, что макушка Мириам едва доставала до его плеч. Однако даже глядя на огромные ладони, запачканные чернилами, Мириам нисколько не боялась незнакомца. Возможно, дело было в глазах, лучившихся добротой из-под толстых очков. Или в по-мальчишески взлохмаченных, намокших от дождя светлых волосах, уже посеребренных на висках сединой.

Какую бы благодарность ни испытывала Мириам и каким бы приятным незнакомец ни казался на первый взгляд, почему он не уходит? Чего он ждет?

– Еще раз благодарю за помощь. Наверняка вам…

– Не за что, – ответил он и протянул ей руку так уверенно, что Мириам не оставалось ничего другого, кроме как пожать ее. – Меня зовут Уолтер Качмарек.

– Мириам Дассен. А это моя подруга мисс Хьюз. Мы как раз идем домой, – с нажимом сказала она. – Правда, Энн?

– Да, конечно, – подтвердила Энн. – Идем домой. Что ж…

Все трое двинулись по улице. Толпа стала понемногу редеть; мистер Качмарек шел рядом с Мириам и Энн по краю тротуара.

– Вы сегодня были в театре? – поинтересовался он, как будто для него не в новинку вести светскую беседу с совершенно незнакомыми людьми. Что же он за англичанин такой?

– Нет, мы ходили на танцы. С подругами.

– А я смотрел «Тысяча шестьдесят шестой и все такое». Второй раз. В первый я так смеялся, что половину пропустил.

Мириам невольно улыбнулась.

– «Тысяча шестьдесят шестой»? Что за спектакль? Я о нем даже не слышала.

– Это год нормандского завоевания. Когда французы, ну, или кто-то из их соседей, завоевали Англию. С тех пор все пошло под откос.

– А вы считаете себя англичанином? – спросила она, тут же осознав, что сказала грубость. Впрочем, собеседник, похоже, не смутился.

– Вы имеете в виду – несмотря на фамилию? Да, считаю. Мои родители поляки, но я всю жизнь провел в Англии. Не думаю, что где-то еще смог бы чувствовать себя как дома. – Он сунул руку в нагрудный карман и достал визитную карточку. – Вот, на случай, если вы опасаетесь, что я отберу у вас сумочки и сбегу.

ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК «ПИКЧЕР УИКЛИ»Уолтер Качмарек
главный редактор
Флит-стрит 87, Лондон
Verba docent, exempla trahunt[2]


– «Пикчер уикли», – вслух прочла Мириам. – Вы редактор этого издания? Вы журналист?

– Верно. И я отдаю себе отчет в том, что зачастую людей моей профессии как раз и винят во всех грехах. Однако, надеюсь, вы поверите, что я не вымогатель и не сочинитель газетных уток.

– А ваш журнал успешный?

– Мириам! – Энн ткнула ее локтем. – Он продается в каждом газетном киоске. Ты не могла его не видеть.

– Возможно, – задумалась Мириам. – А что это за журнал? В нем статьи про скандалы и кинозвезд?

– И скандалы вокруг кинозвезд… Не совсем. Время от времени, безусловно, подобные материалы украшают наши страницы, но в основном меня интересуют вещи гораздо более серьезные.

– Какие, например?

– Будущее страны в послевоенное время. Как благосостояние государства влияет на структуру общества. Опасности, с которыми мы столкнемся на заре ядерной эпохи. Такие вещи. И немного статей попроще в качестве гарнира.

– Видимо, мне придется купить хотя бы один номер. Журнал дорогой?

Уолтер снова усмехнулся.

– Четыре пенса. Поверьте, он стоит потраченных денег.

Энн снова ткнула Мириам в бок.

– Нам нужно перейти улицу.

– А мне в другую сторону, – сказал Уолтер. – Приятно было с вами познакомиться. Доберетесь до дома самостоятельно?

Мириам кивнула, хотя ей отчего-то не хотелось прощаться.

– Конечно. Еще раз спасибо.

– Не стоит благодарности. Надеюсь, вы мне позвоните. Мы могли бы пообедать вместе. Мой офис недалеко отсюда. Просто примите к сведению.

Мириам вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что он в ней увидел. Почему он хочет продолжить знакомство?

– Спокойной ночи, месье Качмарек.

– Bonsoir, мадемуазель Дассен, мисс Хьюз.

Мириам проводила его взглядом, а когда высокая фигура скрылась из виду, повернулась к Энн.

– Неужели все англичане такие… такие…

– Нет, – отрезала Энн. – Я начинаю думать, что Милли посыпала эти ткани какой-то волшебной пыльцой.

– Похоже на то. Вечер получился необыкновенным.

– Но приятным? – с надеждой спросила Энн.

– Очень.

– 12 –

Хизер

12 августа 2016 г.

Телефон зажужжал, когда Хизер оставалось проехать на трамвае всего пару остановок. Она полезла в сумку, надеясь, что водитель не станет резко тормозить, и нахмурилась, увидев имя отправителя. Бретт писал сообщения только в чрезвычайных ситуациях. Неужели в принтере снова кончился тонер?



Бретт: ты где?

Хизер: я еду. что случилось?

Бретт: не знаю, но что-то случилось. Тут Ричард. похоже, вчера домой не уходил. в зале совещаний с ребятами при галстуках. какие-то они хмурые.



В трясущемся вагоне Хизер с трудом набрала ответ:



Хизер: есть еще кто-то знакомый?

Бретт: Грегор и Мойра.



Издатель журнала и глава отдела продаж. В восемь утра, в пятницу.



Хизер: буду через 5 мин.

Трамвай остановился. Водитель дал предупреждающий сигнал, когда мимо открытых дверей промчался лихач на «хаммере». Хизер пробралась к выходу сквозь море рюкзаков и вышла на улицу. Пока она шла до нужного здания и поднималась по лестнице на второй этаж, живот скрутило от тревоги. Впрочем, Бретт мог ошибиться. Встреча Грегора, Мойры и Ричарда с людьми в костюмах не обязательно означает катастрофу.

Ким в приемной не оказалось. Дурной знак. В офисе стояла жуткая тишина. Все работали в одном огромном кабинете открытой планировки: перегородки высотой до плеч вокруг столов создавали иллюзию уединения, а большие пластиковые фикусы – иллюзию уюта и здоровой атмосферы. Почти каждое утро перед работой редакция собиралась в комнате отдыха на добрые четверть часа. Не сегодня.

Хизер добралась до своего стола, поставила на пол сумку, включила компьютер и повернулась к Бретту, другому штатному автору «Бэй-стрит», чей стол стоял рядом.

– Что происходит? – прошептала она.

– Проверь почту, – прошептал он в ответ.

Страница электронной почты загружалась минуту или две – вполне достаточно, чтобы сердце от волнения выскочило из груди.

– Письмо от Ричарда?

– Да, – прохрипел Бретт.

Письмо пришло в 4:20 утра. Бретт был прав, Ричард провел здесь всю ночь.

Хизер,
сегодня утром мне нужно поговорить с вами о некоторых изменениях в нашей корпоративной структуре. Прошу вас оставаться за своим столом до моего звонка и воздержаться от ненужных обсуждений с коллегами и домыслов.
Ричард,главный редактор «Бэй-стрит»,«Митчелл медиа интернешнл»

– Ну что? – осведомился Бретт.

– Мне нужно оставаться за столом, пока меня не позовут. Какие-то изменения в корпоративной структуре. У тебя в письме то же самое?

– Ага. Еще написано, чтобы я пришел в зал совещаний в половине девятого.

– А что у остальных? – Он не ответил, поэтому Хизер повернулась к нему. – Бретт!

– У них… ну… большинство пригласили в зал совещаний.

Похоже, грянуло сокращение штата. Хизер молча кивнула, отвернулась и невидящим взглядом уставилась в монитор. Ее коллеги один за другим приходили на работу, читали письма от Ричарда, и многие, включая Бретта, в назначенное время на цыпочках прошли в зал совещаний.

В офисе вновь воцарилась тишина, и когда телефон наконец зазвонил, Хизер невольно вздрогнула.

– Это Ричард. Не могли бы вы зайти в мой кабинет?

– Конечно.

Ладони взмокли, во рту пересохло; на свинцовых ногах Хизер побрела в кабинет главного редактора. Дверь была открыта, но Хизер все равно постучала.

– Привет, Хизер. Проходи, садись.

Она села на стул и ждала, пока Ричард оторвет взгляд от бумаг, разложенных на столе. Словно предстоящее ему было неприятно. Или он только хотел показать, что неприятно.

– Так. Хизер. Издательство давно обеспокоено падением доходов от рекламы в нашем журнале. Очень обеспокоено. Нам грозило закрытие, что стало бы настоящей трагедией. Однако вместо этого решено начать выпуск канадского издания «Бизнес репорт», и редакция «Бэй-стрит» будет работать над новым журналом. Для каждого выпуска надо готовить от восьми до десяти страниц материалов исключительно о Канаде.

Хизер кивнула.

– С сожалением вынужден сообщить, что реструктуризация повлечет за собой сокращение штата, и мне весьма неприятно говорить, что ваша должность сокращена.

– Угу. – Не самый внятный ответ.

Впрочем, Ричард ее и не слушал.

– Хочу, чтобы вы знали: я настоял на выплате внушительной компенсации и напишу вам блестящую рекомендацию. Не сомневайтесь. Кроме того, издательство проконсультирует вас по вопросам поиска работы, Кендра из отдела кадров вам все объяснит…

– Значит, я уволена. – Хизер наконец обрела голос.

– Да. Если бы я мог…

– А как же материал об офшорных банках? Я только начала копаться.

– Его напишет кто-нибудь другой. К сожалению, издательство требует, чтобы сокращенные сотрудники освободили рабочие места как можно скорее.

– Понятно. Тогда пойду собирать вещи. – Хизер встала и направилась к двери. – Удачи вам, – добавила она, не оборачиваясь.

Поскольку Хизер регулярно отправляла копии всех рабочих писем на свою личную электронную почту, требовалось только скопировать список контактов и несколько идей, над которыми она работала, а еще стереть пару сотен личных сообщений. Успеет до того, как Ричард пришлет охранника, чтобы вышвырнуть ее из офиса.

– Боже, Хизер, вот отстой. – Бретт плюхнулся на свое кресло и издал протяжный, очень раздражающий вздох. Это ведь не его только что уволили.

– Не расстраивайся. Ты не виноват в сокращении штата. – Собственный голос показался Хизер странным. Как будто говорил робот.

– Хочешь, я принесу коробки? В холле стоит целая гора.

Надо же, все предусмотрено.

– Да, спасибо. Мне нужна только одна. У меня мало вещей.

На сборы ушло десять минут: несколько фотографий в рамках, горшок с алоэ, стикеры. Прикрываясь коробкой, как щитом, она попрощалась с коллегами, пообещала поддерживать связь и нырнула в такси, которое вызвал Бретт.

Ни слез. Ни злости. Хизер еще не разобралась в своих чувствах, но, так или иначе, не очень огорчилась. Она ощущала некоторую растерянность. Но главное – облегчение.

Шанс отдохнуть. Сойти с беличьего колеса и подумать, чем действительно хочет заниматься. Она бежала в колесе многие годы. Старшая школа, университет, стажировки, работа, еще работа, снова работа. Хизер никогда не отказывалась от предложенной работы и верила, что идти вперед – единственный способ жить. Еще лет десять назад она привыкла смотреть только вниз, на колесо под ногами, не сомневаясь ни на секунду, что, если поднимет голову, тут же споткнется и упадет.

К черту все. Сейчас она остановится, сделает глубокий вдох и позволит себе для разнообразия поразмышлять. И возьмет отпуск перед тем, как сесть за компьютер в очередном офисе.

Приехав домой, Хизер легла подремать и проснулась, только когда на телефон пришло сообщение от Мишель.



Мишель: привет! помнишь про сегодняшний ужин? где ты вообще?

Хизер: наверху. рано пришла домой. потом расскажу.

Мишель: хорошо. не слышала тебя. хочешь прогуляться до ресторана? столик заказан на 7. Таня встретит нас там.



Она ничего не сказала Мишель и Суните по дороге. Пока они ждали Таню, как всегда опоздавшую на полчаса, Хизер выпила два бокала совиньон блан и слегка разгорячилась.

– В общем, меня уволили, – заявила она, когда им принесли закуски.

– Как та-а-ак? – хором закричали подруги.

– Сокращение штата. Не буду вдаваться в подробности, скука смертная.

– Только не говори мне, что тебе не выплатили компенсацию. – Мишель была бухгалтером, и Хизер не знала более практичного человека.

– Выплатили. Зарплату за три месяца, вполне неплохо. Обещали даже помочь с поиском работы, но, скорее всего, просто дадут буклет о том, как писать резюме.

– Ты ведь не волнуешься? – с тревогой спросила Таня. – Волноваться тебе не о чем.

– Конечно, не о чем, – согласилась Сунита. – Редакция потеряла в твоем лице незаменимого сотрудника.

– Твои статьи были лучшими в журнале, все знают.

– Таня права. Они пропадут без тебя, – поддержала Мишель. – А тебе вовсе не обязательно искать работу в другом журнале. Можешь уйти в сферу пиара. Или в корпоративные коммуникации, за это очень хорошо платят. Будешь зарабатывать вдвое больше, чем у Ричарда.

– Кстати, не придется терпеть его занудство на рождественских вечеринках, – сказала Сунита. – И он не будет предлагать массаж шеи, когда работаешь допоздна.

– Это уж точно, – кивнула Хизер. А затем, набив рот жареным кальмаром, добавила: – Я подумываю поехать в отпуск.

– Ого! Куда? – спросила Мишель.

«В Англию», – вдруг решила Хизер.

Раньше ей такая мысль в голову не приходила. Минуту назад она мечтала об отдыхе на пляже или неделе-другой в коттедже родителей на севере Канады.

– В Англию. Хочу побольше разузнать о жизни Нэн. Помните вышитые цветы, которые она хранила для меня? Я наконец нашла кое-какие сведения. Если я не выдаю желаемое за действительное, то полагаю, что Нэн работала на Нормана Хартнелла. Возможно, делала вышивки для свадебного платья королевы.

– Да иди ты! – вырвалось у Тани.

Она владела бутиком винтажной одежды, где продавались дизайнерские платья полувековой давности за тысячи долларов. Сейчас ее лицо выражало восторг маленькой девочки у ворот Диснейленда. Мишель и Сунита, напротив, недоумевали.

– Неужели вы не знаете, кто это? – упрекнула их Таня. – Хартнелл занимался дизайном одежды. Его вещи нельзя назвать передовыми, он точно не Александр Маккуин, но для королевы он шил потрясающие наряды. Погодите-ка.

Она вынула из сумочки свой смартфон и что-то напечатала. Затем передала телефон Мишель.

– Пятьдесят четвертый год. Только посмотрите на это платье, оно ведь великолепно! Если на то пошло, взгляните на фотографии королевы. Мы привыкли, что она маленькая милая старушка, но тогда она была действительно хороша собой. А Хартнелл умел шить одежду, которая ей подходила.

Тут подали основные блюда, Таня забрала у подруг телефон, и все занялись едой.

– Какой у тебя план? – немного погодя спросила Мишель.

– Хартнелл давно умер, однако, если повезет, найдешь кого-то из работниц, – предположила Таня.

– Надеюсь, уже нашла, – сказала Хизер. – Вы слышали о Мириам Дассен?

Настала очередь Суниты изумляться.

– Художница? Конечно, слышали!

– У меня есть две фотографии, на которых она рядом с Нэн, и на одном снимке они сидят в вышивальной мастерской, хотя упоминаний о ее работе на Хартнелла нет; впрочем, о личной жизни Дассен вообще мало что известно. Несколько интервью из пятидесятых и парочка заметок, приуроченных к годовщинам окончания войны. Пятьдесят лет со дня освобождения Равенсбрюка и тому подобное.

– А с ней нельзя связаться? Чтобы спросить про Нэн, – предложила Таня.

– Я не нашла ни сайта, ни адреса электронной почты. Я написала в галерею, где раньше продавали ее работы, но мне ответили, что она ушла на покой и сообщение никак не передать.

– Даже если не получится ее разыскать, в Англию все равно стоит съездить, – заявила Таня.

– Ты права. Я могу посмотреть ее работы в музее Виктории и Альберта, а свадебное платье королевы выставляется в Букингемском дворце. Побываю в местах, где Нэн жила и работала. Сделаю для мамы несколько фотографий.

Мишель извлекла из сумки блокнот и ручку и написала вверху первой страницы: «Большое лондонское приключение Хизер».

– Итак, составим перечень всего, что тебе нужно увидеть и сделать. Здесь запишем номер рейса и адрес отеля…

– Тебе нужно остановиться в маленькой гостинице в Сохо, которую я нашла в прошлом году, – с нажимом сказала Таня. – В интерьере сплошной антиквариат, самому зданию лет триста, не меньше. Во всех номерах есть ванные комнаты, а во многих еще и камины. Я пришлю тебе ссылку.

– Ого, я записываю! – восторженно воскликнула Мишель. – Что еще?

– Куча всего! – воскликнула Таня. – Но сначала нужно позвать официанта. Без второй бутылки вина нам не обойтись.



До кровати поздно вечером Хизер добралась в приподнятом настроении, и вовсе не от выпитого вина – после второго бокала она перешла на воду. Разумеется, потерять работу не очень приятно, однако впадать в депрессию ей не хотелось. У нее потрясающие подруги, которые помогли спланировать поездку от начала до конца. Теперь у Хизер есть цель на недели вперед, ее ждало захватывающее приключение, а когда она вернется, наверняка сможет понять, что делать дальше. Не нужно ничего решать ни сейчас, ни завтра. Есть время.

Она лежала в постели, рядом навевало покой мерное мурлыканье Сеймура. Хизер чувствовала тепло тонкого одеяла, подаренного Нэн. Где бы она ни жила, какую бы кровать ни называла своей, Хизер всегда спала под вязаным одеялом, полученным от Нэн в десятый день рождения.

Тогда Хизер мечтала стать сказочной принцессой, поэтому Нэн использовала шерсть чуть ли не десяти разных оттенков розового. Теперь одеяло истрепалось и в углу, где любил спать Сеймур, покрылось рыжим мехом. И все же, если бы начался пожар, Хизер в первую очередь спасала бы из огня одеяло. После кота, разумеется.

Что бы ей сейчас сказала Нэн, если бы могла?

Сон подкрался незаметно. Хизер упала с велосипеда, разбила колени. Бабушка ведет ее на кухню, вытирает слезы.

– Будет щекотно, – говорит она перед тем, как вымыть девочке колени и намазать их йодом. – Ты ведь у меня храбрая, правда? Выше нос! Когда закончим, пойдем в сад, и ты соберешь из цветов букет, какой захочешь. Договорились?

– Хорошо.

– Вот и умница. Выше нос, ты справишься с чем угодно!

– 13 –

Энн

18 августа 1947 г.

Когда в девять утра мистер Хартнелл вошел в мастерскую, Энн догадалась. Они ждали этого момента больше месяца.

Все встали. В комнате будто лопнул пузырь: ножки стула шаркали по полу, тут и там раздавался громкий шепот, вечно шмыгавшая носом Рути несколько раз чихнула. Потом повисла тишина. Казалось, притих даже гул уличного движения за окном.

Мистер Хартнелл улыбнулся широко, как Чеширский кот.

– У меня прекрасные новости! Королева и принцесса Елизавета одобрили мой дизайн свадебного платья. Также я буду создавать платья для самой королевы, королевы Марии, принцессы Маргарет Роуз и подружек невесты.

Девушки вежливо аплодировали, не забывая, что находятся на работе, а не на концерте. Затем мисс Дьюли, стоявшая рядом с мистером Хартнеллом на лестничной площадке, кашлянула и произнесла:

– Официальное объявление будет сделано позднее. Как и сказал мистер Хартнелл, мы отвечаем за все наряды для свадебной церемонии. Обещаю, что никто из вас не останется в стороне. А пока нам предстоит большая работа. Возвращайтесь на места, пожалуйста, и приберегите разговоры для перерыва.

Энн вернулась к пяльцам, за которыми уже неделю работала вместе с Мириам. Они расшивали лиф свадебного платья: знакомое сочетание кружева алансон, блесток, мерцающих на свету, и хрустальных бусин и жемчужин, создающих текстуру. Платье скорее походило на то, что надела бы бабушка невесты, но мнения Энн никто не спрашивал. Когда они с Мириам закончат вышивку, платье станет невероятно красивым, отец невесты обеднеет на несколько сотен гиней, а все гости на свадьбе единодушно признают, что мистер Хартнелл опять создал шедевр.

Энн переставила стул, чтобы свет падал как нужно, и тут на ткань легла тень. Она подняла глаза и увидела мистера Хартнелла и мисс Дьюли, стоящих рядом с пяльцами.

– Прошу прощения. – Спохватившись, она вновь встала. Мириам, отошедшая подобрать нитки, вернулась и встала, касаясь Энн локтем.

– Вы помните мисс Хьюз и мисс Дассен? – сказала мисс Дьюли.

– Да, конечно, – ответил мистер Хартнелл. – Доброе утро!

– Доброе утро, сэр, – отозвалась Энн. – Примите наши поздравления. Новости и в самом деле превосходные.

– Согласен. Я пришел, чтобы лично сообщить: мисс Дьюли рекомендовала доверить вам выполнение образцов, которые мы отправим ее величеству и принцессе. Ну, что скажете?

Энн изо всех сил старалась изобразить удивление.

– Благодарю вас, сэр. Для меня это большая честь. Я вам крайне признательна.

Она посмотрела на Мириам, которая выглядела ошеломленной, и слегка кивнула ей.

– Да, разумеется, спасибо. Благодарю, что выбрали нас, – пробормотала Мириам.

– Ее величество специально для платьев заказала шотландский атлас из Винтертура в Данфермлине, а также более плотный атлас для вышивки из Луллингстона. Боюсь, что ткани будут готовы только через несколько недель.

– А жемчуг все еще в Америке, – добавила мисс Дьюли.

Мистер Хартнелл печально вздохнул.

– Клянусь, эти несчастные жемчужины сведут меня в могилу.

– Я предложила мистеру Хартнеллу пока работать с материалами, которыми располагаем. Сделаем полдюжины образцов. Вот эскизы для узоров. Давайте рассмотрим их на свету.

Они последовали за мисс Дьюли к окну; она разложила на широком подоконнике восемь набросков, и мистер Хартнелл пояснил некоторые детали.

– Это платье, а это шлейф. Боюсь, сейчас наброски довольно импрессионистские, но я сделаю эскиз элементов, где должны быть различные узоры, в натуральную величину. Мне нужно видеть, каким получится платье на самом деле.

– Сегодня вечером мы можем расчистить здесь пол и положить бумагу, – предложила мисс Дьюли.

– Отличная мысль, давайте так и поступим! В любом случае, – продолжил он, повернувшись к Энн, – шлейф будет крепиться к плечам принцессы, а не к талии. Ее величество согласна на шлейф длиной пятнадцать футов.

Силуэт наряда выглядел знакомо и практически не отличался от нескольких других платьев, на которых Энн делала вышивки за последний год. Вырез в форме сердца, длинные узкие рукава, пышная юбка. Энн сразу поняла, что платье будет выделяться именно вышивкой.

Юбку украшали гирлянды цветов и листьев, ярус за ярусом, и те же мотивы появлялись на лифе и по всей длине шлейфа. Хотя узор был идеально симметричен, он не выглядел надуманно или строго.

– Получилось прекрасно, сэр, – тихо проговорила Энн.

– Спасибо, мисс Хьюз. Пожалуй, среди множества эскизов, отправленных ее величеству, этот – один из моих любимых. Я вдохновлялся Боттичелли и его «Весной». Вы видели эту картину?

Понимая, что сейчас не время и не место демонстрировать недостаток образования, Энн просто кивнула.

– Так или иначе, – продолжил мистер Хартнелл, – вот основные элементы узора. Йоркские розы разных размеров, звездчатые цветы, колосья пшеницы, цветы жасмина и листья смилакса. Думаю, достаточно сделать один образец с большой розой, второй с гирляндой меньших роз и по одному на каждый из оставшихся элементов. Все они предназначены для украшения шлейфа. Впрочем, не думаю, что придется разрабатывать дополнительные элементы для самого платья. По крайней мере, пока.

– Как вы считаете, вам хватит двух или трех дней на образцы? – спросила мисс Дьюли.