Только что, прямо на наших глазах, Большой сотворил легенду. И, как оказалось, эта легенда была заснята камерой, невесть каким образом оказавшейся в руках Насти. Нда…

– Может быть, в другой раз, – слегка улыбается она.

КПК заверещал, сразу привлекая к себе внимание. Взглянув на него, мне почему-то немедленно захотелось убраться отсюда. Шесть точек, засечённых коммуникатором не так уж и далеко от нас, никак не внушали доверия.

В коридоре слышны голоса, и Харриет различает жёсткий голос Маргареты и кудахтающий смех Конрада.

– Быстро! – Скопа понимающе кивнула головой, сразу метнувшись в сторону наших вещей. – Валим отсюда. Большой, идти сможешь?

– Да… Но, насчёт пробежки, если придётся, не знаю.

– Доброе утро, – говорит Конрад и кивает, проходя в дверь. Маргарета быстро за ним закрывает и садится за стол. Через секунду дверь снова открывается, и в проёме показывается Йоран.



– Опаздываешь, – делает замечание Маргарета и становится у белой доски. Йоран медленно подходит к столу, вытаскивает стул и садится за спиной Патрика, хотя Маргарета уже начала говорить.

Мы торопливо уходили от места недавнего побоища. Движущиеся точки, засечённые хитрым прибором, прошедшим курс тотального апгрейда в Лаборатории, не собирались останавливаться. Наоборот, они приближались к нам со всё более возрастающими скоростью и уверенностью.

– Состояние Дугласа Андерссона со вчерашнего дня не изменилось, он по-прежнему без сознания и в состоянии медикаментозного сна, в который его ввели в больнице. Судебный медик, который обследовал его при госпитализации, звонил мне утром. У Дугласа синяки на туловище, есть внутренние кровоизлияния, сломаны два правых ребра, множественные переломы левой руки. Отёки и синяки на лице. Он избит, он сильно обезвожен и переохлаждён. Был связан, судя по всему, более суток. – Маргарета прикрепляет магнитиком на доску лист бумаги с информацией о травмах Дугласа. – Всё это уже есть в деле, – добавляет она.

Кто это мог быть, меня волновало мало. Переданный на закрытой волне сигнал «свой-чужой» наши преследователи проигнорировали. Спокойно дожидаться столкновения с ними не хотелось. Не та ситуация и не тот расклад. Если эти – такие же ребятки, как те, что были с Волком, ничего хорошего ждать не приходилось. И я почему-то был уверен, что мы с ними можем не справиться даже из засады.

Харриет пытается подсчитать в уме.

– Сколько человек может прожить без пищи и воды?

Время шло. Солнце начинало скатываться за горизонт всё быстрее. Мы шли вперёд, стараясь оторваться, пересекали Топь, стремясь выйти как можно ближе к Парку. Там были остатки полуразрушенных строений, в которых можно принять бой.

– Это зависит от разных факторов, – отвечает Маргарета. – Пожилые люди, у которых замедляется скорость обмена веществ, могут продержаться без еды несколько недель, но без воды лишь несколько дней.

Большой тяжело дышал и всё больше и больше бледнел, тихо матерясь сквозь зубы. Скопа часто оглядывалась на него, и в её глазах начала мелькать обречённость, так ей не свойственная. Я понимал, что сейчас мелькало в голове моего снайпера, моей замечательной девчонки. И, как ни старался не думать про это, сбежать от собственных мыслей не мог.

Харриет чешет шею. Может ли быть, что Дугласа избили раньше, чем убили Лауру? Что Лаура была жива, когда преступник мучил и издевался над Дугласом? Мурашки пробегают по спине. Она никогда не забудет приклеенные веки Лауры и её остекленевший взгляд. Неужели Лаура смотрела на то, как избивают Дугласа? Она вспоминает слова Лии при встрече у котлована. Так, что она не могла зажмуриться. Именно так она и сказала. Перед смертью Лауру заставили смотреть на то, как пытают её мужа. И только после этого Лауру убили в хлеву.

Вполне возможно, что скоро нам придётся принять последний бой. И весьма сомнительно, что, даже выиграв его, все мы останемся целы.

– Что у вас есть? Давайте по кругу, Йоран начинает. – Маргарета берёт ручку и поворачивается к Йорану.

Периодически мы по очереди отправляли в эфир сообщения о помощи. Но вокруг как будто всё вымерло. Ни одного рейдера в округе не было. И это тоже не давало никаких поводов для позитивного взгляда в будущее.

– Насчёт клейкой ленты пока ничего нового, я проверил все ближайшие магазины и продолжаю дальше в Ландскруне. В деревне есть магазинчик с камерой наблюдения. Я затребовал записи. На автостраде есть бензозаправка. Ходят слухи, что там кучкуется молодёжь, чтобы купить контрабандный алкоголь и наркотики у шоферов-дальнобойщиков. Я забрал записи их камер наблюдения за выходные дни, но не думаю, что это что-нибудь даст. Пакет, висевший на ручке двери, у экспертов для снятия отпечатков пальцев. Вроде бы там лежали булочки домашней выпечки, – говорит Йоран.

– Настя. – Я, догнав девушку, повернулся к ней. – Возможно, нам придётся отбиваться. Бросить Большого мы не можем. Никто из наших ребят здесь сейчас не шляется. Так что я не знаю, каким образом ты сможешь закончить своё задание. Могу скинуть тебе на КПК самую короткую дорогу, по которой ты сможешь выбраться…

– Пикассо. – Настя сдунула с лица прилипшую, мокрую от пота, прядь волос. – Ты мне бы лучше скинул дорогу до Города. Я одна пойду. Может, смогу отвлечь тех, кто висит на хвосте. Если подам им знак о том, что это меня они ищут.

– А что дал центр по сбору звонков со стороны общественности и материалы СМИ? – спрашивает Маргарета.

– Ты не сдурела, часом? – Услышав о предлагаемой девушкой перспективе, я чуть было не споткнулся. – Ты как себе это представляешь? Я не знаю, как мы все вместе туда дойдём, не говоря уж про тебя одну. Нет, Насть, это не вариант.

– Пока ничего, что имело бы прямое отношение к делу, – отвечает Йоран.

– Послушай, сталкер! – Девушка резко остановилась. – Это – моя работа. Мой долг, в конце-то концов. Пойми ты, Пикассо, что я просто должна. Хотя бы в память о Лёшке, чтобы он не просто так погиб. Понимаешь?!

Маргарета поворачивается к Элиасу и Ракель.

– Да хватит уже, брат! – Скопа тоже остановилась, повернувшись к нам. – Что ты с ней споришь?! Надо – пусть идёт. Я, конечно, всё понимаю. И насчёт долга, и насчёт приказов. Но Большой мне дороже всех тех, про кого они нам говорили. Да плевать мне на то, что, то ли произойдёт, а то ли нет. Вот мой друг. Он меня вытаскивал неоднократно из такой задницы, что мне самой вспоминать страшно. Неужели я его брошу? Хочет – пускай идёт. А маршрут… Я тебе сама маршрут скину. Не будешь тупить, так пройдёшь.

– Мы стучали во все двери и разговаривали с народом на всех близлежащих фермах, – говорит быстро Ракель. – Никто ничего не слышал и не видел в районе усадьбы Сундгудсет в минувшие выходные. Большинство придерживается мнения, что супруги Андерссон либо были совсем незаметны, либо слишком задирали носы. Но одна женщина интересна, Ивонн Ульссон.

– Согласен Скопа, – я покивал головой. – Выберемся с Топи, Настя, так иди куда хочешь. А бросать Большого я тоже не собираюсь.

– Ну, спасибо, – Большой хмыкнул. – Ща заплачу просто…

Харриет выпрямляется. Конечно же они встретились с Ивонн. И насколько она её знает, не нужно было прилагать особенно больших усилий, чтобы она начала говорить обо всём, что знает о соседях.



– Она раньше была парикмахером и, похоже, знает всё и обо всех в деревне. Она назвала человека, которого зовут Тони Хессельгрен. Перекупщик наркоты. Он время от времени подрабатывал у Андерссонов, и Ивонн говорит, что видела его в выходные, когда он направлялся в усадьбу. Она может много чего рассказать о его прошлом. Сначала мы подумали, что она просто набивает себе цену и хочет показаться значительнее, чем она есть, но мы проверили этого Тони. – Ракель останавливается на секунду. – Ему 34 года, есть судимости, водит красную «Мазду» 1998 года и живёт в доме за гаванью. Адрес Лервиксстранд, 28. Давно на примете у полиции.

Под ногами всё так же хлюпало и чавкало. Конца и края не было видно этой жиже и всему, что на ней жило и росло.

Харриет подпирает голову рукой. Глупышка Ивонн. Она никому не желает зла, но это так типично для неё, что она не понимает, к каким последствиям может привести её болтовня.

Я очень не люблю её… Очень-очень. И потому, что здесь и без отсутствующих змей, немеряно всякой ползучей гадости. И потому что здесь всегда сыро. А также из-за того, что здесь куда как сложнее отслеживать ту пакость, что Зона подсовывает нам постоянно.

Тони Хессельгрен, несчастье всей деревни. Всегда в темно-зелёных брюках и деревянных башмаках, которые Ивонн называет «сабы».

Не говоря про то, что, благодаря буйной растительности и высокому радиационному фону, флору здесь стоило опасаться так же, как и фауну.

Харриет отлично его помнит. Они с Полом его боялись. Противный. Резкий и темпераментный. Другие дети его дразнили, специально доводя до взрыва гнева. Однажды они с Полом столкнулись с ним у деревенского магазинчика, и он хотел отнять у брата деньги, которые ему давали каждую неделю. Харриет помнит, как комкала рукой собственную такую купюру, чтобы та не торчала из кармана. Оставь нас в покое, – прошептала она про себя и почувствовала, как в животе забулькало, предвещая расстройство желудка. Пол был младше Тони, и Харриет поняла, что у них нет шансов. Тони приставал до тех пор, пока Пол не отдал ему деньги. Когда он ушёл, Пол заставил её пообещать, что она ничего не расскажет Эушену. Потом они поделили между собой её недельные карманные, но тревога в глазах Пола сохранилась на весь день.

Мы шли как можно более осторожно. Обходили вывороченные и гниющие стволы деревьев, на которые наши приборы просто заливались писком. Старались не сходить с еле видной, кем-то протоптанной дорожки, изгибающейся причудливыми зигзагами.

Несколько раз Настя умудрялась проваливаться в какие-то ямы, наполненные зелёной, отвратительно пахнущей, водой. Её тут же вытаскивал Большой, шедший прямо за ней. К счастью, это была просто вода, но адреналина эти случаи добавляли здорово.

Харриет пытается стряхнуть с себя нахлынувшие чувства. Лия ведь сказала, что преступник живёт в Лервикене и что Харриет знает, кто это. Но зачем Тони убивать Лауру Андерссон?

На экранчике КПК чётко фиксировались точки, всё быстрее и быстрее догоняющие нас. Остановились они только раз, и, судя по всему, именно в том месте, где недавно был наш бой.

Приходилось торопиться, рискуя вляпаться в какую-нибудь дрянь. Ну, а куда нам было деваться? Тем более что приборы начали выдавать информацию о том, что, согласно данным карты, мы всё ближе и ближе к выходу из болот. Дополнительных сил это нам не придало, но бодрости явно прибавило.

Пока полицейские разговаривают, Харриет готовится к тому, что скажет, когда наступит её очередь. Она должна продемонстрировать уверенность в себе. Когда Маргарета кивает в её сторону, она откладывает телефон, откашливается и рапортует обо всём, что она успела найти о Лауре и Дугласе и о допросе Бритт-Мари. Она лишь вскользь упоминает о встрече с Лией и о том, что неплохо было бы её допросить, но не рассказывает детали. Она не чувствует себя достаточно уверенной, чтобы говорить об этом при всех. Учитывая то, как полицейские её игнорировали, лучше она обсудит это позже с Элиасом. К нему она ощущает наибольшее доверие, и главное, чтобы у него было описание внешности Лии, когда они с Ракель поедут продолжать опрос жителей деревни. Все взгляды обращены на неё, когда она говорит, но впервые с момента прихода сюда она не особенно нервничает. Она знает, что проделала хорошую работу с поиском информации в базах данных. Когда она доходит до медицинского заключения патологоанатома, её неожиданно прерывает Элиас.

И тут мы увидели это…

Ряд невысоких, голубоватых огоньков, лижущих всё вокруг своими языками. Штук семь-восемь, перегородивших нам путь, и тихо перемещающихся по замкнутой дуге. Таких красивых, и, на взгляд неопытного сталкера, абсолютно неопасных.

– Чёрт, да это же настоящая казнь! Вы вообще врубаетесь?

Болотные огни. Эльмы, холодные убийцы…

В кругу, который они описывали, виднелись кости. Крупный скелет и остатки старого ручного пулемёта без цевья и приклада. Эльмы поедают практически любую органику, в том числе и деревянные части оружия. Почему они и эти кости не слопали? Да кто их мутантов знает?

Все смотрят на него.

И ещё – они очень и очень быстрые, чуткие, и охотящиеся подобием стаи.

Нам не доводилось сталкиваться с ними так близко. Как-то раз, когда я и Сдобный бродили в этих местах, мы чуть было не напоролись на такую же стайку. Тогда мы их увидели метров за двести. И сзади нас никто не преследовал.

– Только психопат может воткнуть кому-то нож в висок. Это же значит, что ты находишься в двадцати сантиметрах от лица жертвы. Чтобы нанести такой удар, надо второй рукой зафиксировать голову жертвы, чтоб не моталась. То есть надо точно понимать, что ты делаешь.

А сейчас за нами шла погоня. С обеих сторон была болотная жижа, и в неё я бы не полез и под дулом наставленного на меня пистолета. Счётчик биоактивности затрещал как обезумевший, когда я направил его в сторону воды. Вот чёрт, а…

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Маргарета.

– Да-а-а, – протянула Скопа. – И чего делать будем?

– Я хочу сказать, что большинство тяжких преступлений не спланированы заранее, а происходят под влиянием наркоты или алкоголя. Если преступление планировалось, то должен быть мотив. Тот, кто это сделал, должен быть психически больным человеком. А наверху знают вообще об этих деталях?

Я пожал плечами, стараясь отогнать накатывающее чувство бессилия. Вернуться назад и сесть в засаду, ожидая тех, кто шёл за нами? Тоже вариант, конечно… Если не учитывать физического состояния нашего героического войска. Ситу-ё-вина-а-а…

– Знают, что на лицах жертв была клейкая лента и что женщина казнена. И это всё ляжет на нас? Это должно расследоваться полицией всей страны, – говорит Патрик и поворачивается к Маргарете. – Нам нужно подкрепление. Почему нас так мало?

Эльмы всё так же монотонно двигались по кругу, ожидая новых жертв. И входить в их состав мне не хотелось. Категорически. Думай, Пикассо, думай. Ты ж в голову не только ешь и куришь, ты ж ею, типа, ещё и мыслишь. Хомо сапиенс-рейдерус – существо хитрое и изворотливое, как-никак.

Маргарета обменивается взглядом с Конрадом, прежде чем ответить.

Идея пришла. Возможно, не самая удачная, и, возможно, невыполнимая. Но не стоять же просто так? Не ждать, с какой стороны придется встречать смерть?! Правильно, не стоять, а действовать.

– Ввести в курс дела дополнительных людей тоже занимает время, а нам сейчас нужно сконцентрировать силы на том, чтобы продвинуться как можно дальше в расследовании. – Она делает глубокий вдох. – Мы сосредоточимся на Тони. Его фотографию на паспорт вы можете взять в системе. Элиас и Ракель поедут в машине преследования. Я, Йоран и Патрик возьмём «Ауди», – продолжает она и поворачивается к Харриет.

Во-о-н то деревце, которое справа от этих мелких зелёных ухарей, что-то кренится чересчур, ага… А если мы его да гранаткой, да под корешочки, а?!

– Мне нужен анализ данных о Тони, а когда получишь информацию с радиомачты у Хенрикехилла, займёшься телефонными разговорами.

Пальцы привычно пробежались по нижнему ряду карманчиков разгрузки, нащупывая ВОГ. И не натолкнулись ни на одну из тупых головок гранат для подствольника. На какой-то миг я почувствовал, как по спине пробежала вниз одинокая холодная капля пота.

А потом я нащупал знакомую до слёз ребристую поверхность. Есть!!! Да не одна, а целых три. Жить можно.

– Конечно, – говорит Харриет. Она уже почти сожалеет о своём недавнем рапорте. Никогда ей не доверят ничего другого, кроме анализа баз данных и информации о телефонных звонках, если она будет делать это чересчур хорошо.

– Ты это, Пикассо. – Большой присел за невысоким холмиком, рукой прижимая Настю к земле. – Давай, пальни, как следует. А то, если не получится вдруг, нет у меня ни сил, ни желания изображать из себя кенийского бегуна на дальние дистанции. Не побегу. Лучше сдохну, и буду потом к тебе по ночам являться. Греметь цепями и завывать.

– У меня есть для тебя ещё одно задание, – говорит Маргарета. – Я вчера допрашивала Кеннета Йонссона. Он видел, как некая персона в зелёных брюках залезала в окно усадьбы Сундгудсет в пятницу вечером, довольно поздно. Интересное свидетельство, но допрашивать его тяжело. Если оценивать его уровень умственного развития, то он обладает, скажем так, рудиментарными способностями. Мы записали допрос на видео. Если у тебя сегодня возникнет «окно», то я хочу, чтобы ты сделала расшифровку допроса. Я положила флешку на твой письменный стол. Я хочу, чтоб запись была в формате диалога, а не только ответов допрашиваемого.

– Угу, – буркнул я, прицеливаясь. – Стреляю!

Фыркнув, подствольник отправил гранату в полёт. Нам повезло. ВОГом тяжеловато свалить дерево, но тут была Топь, и корни не выдержали. Дерево рухнуло.

Харриет вздыхает, хотя то, что Кеннет сказал на допросе, звучит в высшей степени интересно. Какой идиотизм – тратить её время на расшифровки допросов. В Стокгольме они обычно отправляли видеофайлы и получали обратно текст буквально через несколько часов. Оформлять допрос в виде диалога – значит, записывать каждое слово, которое было произнесено, значит, потратить на это полдня, и Маргарета это знает.

Эльмы ринулись в его сторону, подтверждая гипотезу о том, что они реагируют на то, что можно было бы назвать тектоническими колебаниями. Хотя по мне – на то, как дерево грохнулось.

А мы рванули вперёд, с места взяв скорость, которую возьмёт не каждый олимпийский чемпион. Хорошо, что у Большого не было задето ничего, что помешало бы ему бежать.

– Ты уверена, что не относишься к штату администрации? – шепчет ей Патрик вполголоса, наклоняясь поближе к вырезу её блузки.

Голубые огоньки, несмотря на то, что дерево было для них сейчас первостепенной целью, всё-таки среагировали на нас. Слившиеся в одну большую, ярко-голубую полосу, огни метнулись к нам, стелясь над землёй. А мы неслись вперёд, благо, что впереди не отмечалось никаких других аномалий. Было ли это результатом того, что здесь появились эльмы, или нет, я не знаю. Но то, что нам это помогло, было ясно, как дважды два.

– По соображениям безопасности лучше всего тебе остаться в помещении участка, Харриет. – Маргарета сжала губы так, что вокруг рта отчётливо прорезались морщины-паутинки.

Скорость нас спасла. Эльмы гнали нас ещё около трёхсот метров, потом всё-таки отстали, уйдя в сторону. Но не назад, за ногу их, а то пришлось бы нашей погоне хоть немного, но напрячься. Впереди посветлело, деревья, заслонявшие собой низкое небо, заканчивались. Стали попадаться первые следы того, что до остатков цивилизации осталось немного. Попался остов ЗиЛка, проржавевший насквозь. Чуть в стороне, заросшая бегунком, торчала кирпичная, разрушенная автобусная остановка. И, самое главное, не так уж и близко, но и не так далеко, как три часа назад, виднелись большие плиты бетонного забора, опоясывающего территорию бывшего складского комплекса. Дошли, всё-таки, почти до самого Радостного.

Конрад смотрит не неё с недоумением.

– Быстрее! – Скопа, оглянувшаяся через плечо, подстегнула нас криком. – Быстрее, они нас догоняют!

Свистнула пуля, пролетевшая мимо Насти. Я оглянулся…

С десяток фигур в разномастных комбинезонах, выбегали из тех кустов, которые скрывали за собой выход с Топи, оставленный нами недавно. А впереди возникла полоса тёмной голой земли. Черта. Приборы вырубились…

– Харриет не полицейский, она не имеет права носить оружие. Я считаю неподходящим для неё быть с нами именно сейчас в связи с обыском или с задержанием. Тони может применить насилие. Способ убийства Лауры указывает на то, что мы имеем дело с психопатом, как верно отметил Элиас, – говорит она. – Если Тони подозревается в преступлении, то мы должны быть готовы ко всему.



– Это ты тут отвечаешь за кадры, а не я, – говорит Конрад, слегка улыбаясь и поправляя пиджак в клетку «пепита».

Пули отсекали кирпичную крошку от стен разбитых зданий, находящихся в пригороде Радостного. Большой, прижав щёку к прикладу «Печенега» отсекал нападавших последними очередями. Патронов у него осталось всего ничего.

– Ладно, тогда за дело, – заканчивает дискуссию Маргарета.

Нас всё-таки прижали возле Парка. Да, пройти через Черту удалось почти без потерь. Почти…

Харриет смотрит в стол. Булочки так никто и не тронул, кусок сыра и солидная масляная клякса остались там, где сидела Ракель. Маргарета, Йоран и Конрад продолжают говорить, пока их голоса не затихают в конце коридора за захлопнувшейся дверью. Патрик, смеясь, выходит из комнаты.

Они смогли нас догнать, и с ходу начали бить по нам. Невезучий Большой, уже получивший в этом рейде свою пулю, схлопотал ещё и осколками от близко разорвавшегося ВОГа. Они здорово сумели прорвать ему комбинезон, разодрав в хлам ткань и бронепластины и повредив часть спины.

Мы отправили Настю по предложенному Скопой маршруту, а сами, засев в старых зданиях, отбивались от преследовавших нас наёмников.

Моя начальница настоящая злюка, – пишет она и в один клик отправляет сообщение Лизе. Ответ приходит сразу. Keep calm and be a bitch yourself then, my darling Harry[8].

Они крепко нас обложили, и, к слову, их оказалось не шесть, а девять. Двух Скопа сумела снять ещё издали. Одного зацепил я, и сейчас он не подавал признаков жизни, валяясь сломанной куклой в зарослях крапивы и лопухов. Но это радовало меня всё меньше и меньше, так как их оставалось как раз-таки шестеро, а у нас явно заканчивались патроны.



– Большой, ты как?! – Через коммуникатор поинтересовалась у пулемётчика Скопа, сидевшая на чердаке, и методично пытавшаяся подбить ещё кого-нибудь.



– Средняя степень паршивости, – буркнул пулемётчик. – От потери крови не умру. Но один хрен, неприятно. У меня всего очереди на три «патриков» осталось. Потом кирпичами откидываться начну.

Тяжело вздохнув, она вставляет флешку в компьютер. Поиски сведений о Тони по базам данных прошли быстро, и она собрала все результаты в один документ для Маргареты, ей это пригодится перед допросом. Она, значит, будет тут торчать и переписывать чуть ли не каждый слог допроса Кеннета, когда остальные проводят обыск дома у Тони. В общем, пока не пришли данные о телефонных разговорах, ничего не остаётся, как взяться за расшифровку этого проклятого допроса.

– Лови. – Я кинул ему «Хеклер» Алексея и подсумок с магазинами. – Аккуратнее, больше нет.

Раздаётся потрескивание, и видеофильм начинается.

– Понял тебя, спасибо. – Большой, прицелившись, выпустил одну длинную очередь. После чего, аккуратно сложив сошки, отставил «Печенег» в сторону. – Попал всё-таки, хех…

На экране появляется запуганный и встревоженный паренёк, на которого ей в гавани указала фру Нюман. Камера направлена ему прямо в лицо. Единственное, по чему можно опознать Маргарету на видео, – по узким рукам на столе в самом низу кадра. «И прекрасно, – думает Харриет, – сегодня у меня больше нет сил на неё смотреть».

– Ай, малацца. – Скопа коротко хохотнула в переговорник. – Так держать, братишки!

Кеннет нервно раскачивается на стуле. Одну ладонь он судорожно прижимает к животу, а второй барабанит по столу. Харриет вынуждена всё время останавливать и перематывать видео назад, чтобы записать, что именно он говорит. Чёртова Маргарета, и ведь знает же, какая это дьявольская работа – расшифровать дословно допрос с заикой. Каждый раз, когда Харриет перематывает запись назад, картинка застывает, и Кеннет выглядит так, будто его сейчас вырвет. Когда он шевелится, в микрофоне возникают такие сильные помехи, что невозможно расслышать слова. Харриет приходится всё время заменять пунктиром то, что так и не удалось расслышать, и таких пометок «неразборчиво» в протоколе полно.

«Д-да-да-я видел машину … [неразборчиво] … она стояла на поле между … эээ … [неразборчиво] … кемпингом и хутором. Машина стояла там первый раз в … [неразборчиво]».

Судя по всему, теперь их осталось пятеро. Ну что же, попробуем ещё немного с ними поиграть. Авось, и в этот раз мы подтвердим славу одних из самых удачливых бродяг Района и выкарабкаемся?

Длинная пауза.

Я попытался прикинуть все возможные варианты, при которых мы точно сможем победить. И, как ни крути, а придётся мне попытаться зайти к ним с правого фланга, где меня сможет прикрыть большая автоцистерна, упрямо догнивавшая под открытым небом. Если, конечно, удастся нормально проползти через полуподвальное помещение соседнего здания.

Скопа, которой, поднявшись к ней на чердак, я объяснил всё, что хотел, согласно кивнула головой, и выставила вверх большой палец. Большой, взявший себе мой «АКС», решительно подполз к моей бойнице, не забыв пальнуть в свою из «Хеклера».

– Потрясающий допрос, – бормочет Харриет, выжидая конец паузы.

Ну, а мне придётся идти с пистолетом и ножом. Да и ладно. Если всё будет хорошо – вполне хватит одной из двух оставшихся у меня гранат, чтобы накрыть их всех и сразу.

Перекинувшись через бетонную плиту, перегораживающую выход из нашей разваливающейся крепости, я торопливо прополз несколько метров до окошка соседнего барака, ведущего в подвал. Вжавшись в землю, покрутил головой по сторонам. Убедился, что никого вокруг нет, и «щучкой» нырнул в окно…

– Что это была за машина?

…И влетел выставленными руками аккурат в грудь нашедшемуся всё-таки смышлёному «псу войны», собиравшемуся подкрасться к нам тем же способом.

Голос Маргареты звучит ясно и чётко. Кеннет не знает, куда девать глаза, что-то невнятно мямлит. Харриет увеличивает громкость. Уровень помех тоже повышается, Кеннет откашливается.

Наёмника отбросило к стене, довольно хорошо приложив об неё. И, к счастью, его автомат оказался у противоположной стены. К сожалению, я не успел вытащить «Гюрзу», когда он, ошалело потряся головой, кинулся на меня.

Первый его выпад, классический маваси-гири, я удачно отбил контрударом. Второй, незамысловатый прямой в голову – тоже. А вот третьим, быстрым левым хуком, он отправил меня в сторону окна, из которого я только что сверзился.

– Эт-т-т-т, это был «Вольво». Б-бе-бе-белый «Вольво».

О-о-ох!!! Бедный мой хребет, вошедший в фулл-контакт с ребристой кирпичной стеной…

Харриет прокручивает этот кусок ещё раз. Правильно ли она слышит, что речь идёт о белом «Вольво»? Она откидывается на спинку стула и проигрывает запись ещё и ещё раз. Да, Кеннет действительно говорит о белом «Вольво». Он видел машину, стоявшую на гравиевой дороге за усадьбой. А у Тони, куда полицейские поехали проводить обыск, красная «Мазда».

Тем временем наёмник, судя по всему, не решившийся кинуться за автоматом, двинулся в мою сторону, прокручивая между пальцев хищное щучье лезвие «Полковника Боуи», бывшего любимой ухорезкой этой категории обитателей Района.

Она делает глубокий вдох и опять нажимает на кнопку воспроизведения, чтобы смотреть запись дальше. Слышен голос Маргареты.

Ну-ну… У меня есть для тебя сюрприз. Сказано ведь – ищи пророка в своём отечестве.

– А что-нибудь ещё, кроме стоявшей машины, ты там видел?

Моим сюрпризом был НР. Нож разведчика, не протерпевший изменений с самого своего выпуска, в девяностых годах прошлого столетия. И патрон калибром девять миллиметров, выстреливаемый из его рукояти.

– Я видел ноги. Он залезал в окно в задней части дома. Ноги в зелёных штанах. З-з-з-зе-зелёные брюки. Я в‐ви-видел ноги.

– Ты видел ноги, залезающие в окно в задней части дома? Когда это было? – спрашивает Маргарета, не меняя тон голоса.

Он понял свою ошибку, но было достаточно поздно. Глупая гордость, которая шепнула ему мысль о том, что попавшегося на его пути бродягу он сможет нашинковать как свинью, погубила его. Выстрел прозвучал совсем неслышно.

– В пятницу.

Наёмник попытался уйти с траектории пули. Это спасло его. Ненадолго.

Кеннет взмахнул ладонью перед собой, когда заговорил. Харриет снова приходится останавливать плёнку и слушать повторно.

Девятимиллиметровая пуля пробила щиток на правом плече, чуть развернув в сторону и отбросив назад его распластавшееся в прыжке тело. А потом мой нож с хрустом вошёл слева в шею, разрубая хрящи и со скрежетом зацепив позвоночник…

– В пятницу.

Я отскочил, отбив успевшую сделать выпад руку с «Боуи» и уклонившись от карминовой струи, ударившей мне в лицо. Сделал шаг навстречу и прямым, сильным ударом, ещё раз вбил в него нож. На этот раз – в стык пластин комбинезона, точно меж рёбер. И провернул, вытаскивая.

Пока что история Кеннета совпадает с тем, что рассказала Лия. Харриет снова нажимает на кнопку воспроизведения.

Тяжёлое тело сползло по кирпичам, на которые его откинул мой последний удар. Хрипя, он зажимал руками раны в горле и груди. Кровь била тоненькими струйками, уже выпустив первый фонтан алого артериального наполнителя.

– Что было потом? – Голос Маргареты.

А теперь – вперёд. И, к слову, мне достался «Абакан» с девятью магазинами, что не могло не радовать.

– П-п-потом я убежал. К-к-когда полиция приехала в субботу, я оп-пять туда пошёл. Я б-больше ничего не видел. Я не видел, что там случилось. В хлеву. Её было плохо видно.

Потом я зашёл в тыл «диким гусям», азартно расстреливавшим окна дома, из которого в их сторону огрызались три ствола Большого и Скопы. Всё остальное было делом техники. Одна граната, раскидавшая троих из них в стороны. Несколько очередей из автомата в спину оставшимся двум. Обычная, грязная и кровавая работа, ставшая, как ни страшно это прозвучит, привычной и надоевшей.

Харриет останавливается. Её было плохо видно. Мальчишка проглатывает слова, когда это говорит, как будто бы уже жалеет о том, что сказал. Почему он подчёркивает, что её невозможно было рассмотреть как следует? Получается, что он пытался что-то увидеть. Может быть, он даже увидел что-то в хлеву, но не понял, что именно?

– Я не понимаю. Ты можешь повторить? Ещё раз и немного отчётливее?

Мы опять выкрутились. Большой теперь дотянет до прихода Дыма и Валия. Ребята, по всем законам подлости, откликнулись именно сейчас, когда всё уже закончилось. И никаких угрызений совести у меня не было… Я не заставлял «диких гусей» идти по нашим следам и пытаться прикончить нас у Парка.

Руки Маргареты внизу кадра неподвижны.



Настя торопливо шла вперёд, постоянно сверяясь со встроенным в КПК навигатором. Пока ей удалось не сбиться с курса, проложенного Скопой. Она торопилась, пытаясь успеть попасть в Город до окончательного наступления ночи, всё больше и больше опускавшейся на Район.

– Ну, спроси же про хлев, – бормочет Харриет вполголоса. Но Маргарета выспрашивает у Кеннета про машину, про то, как выглядели брюки, в какое именно окно залезал человек в брюках и чем он сам занимался в последние сутки.

Девушка нервничала, причём намного больше чем могла себе позволить. Сейчас, когда она всё ближе и ближе подходила к конечной точке маршрута, Настя окончательно поняла, насколько сложно выполнить возложенный на неё приказ.

Казалось, вот только она была на приёме у директора своего департамента, полковника Зубарева. Совсем недавно проходила инструктажи, знакомилась со всей имеющейся информацией о Радостном.

Харриет чешет глаза. Она уверена, что он видел то, что произошло в сарае, а Маргарета прозевала и не спросила его об этом. Им нужно вызвать Кеннета на допрос ещё раз.

Только чего стоили недели подготовки в сравнении с тремя неполными сутками здесь? Смерть Лёшки, давнего и надёжного напарника, бывшего ей почти родным. Возможная смерть проводников, что до сих пор отстреливались от наёмников, которых Пикассо не позволил ей увести за собой. Те мутанты на Топи, которые чуть не вытрясли жизнь и из неё…



Да что там говорить… Всё шло не так, как планировалось, но… Она должна дойти. Обязана закончить начатое. Загрузить вирус в систему обеспечения. Уничтожить этот гнойный нарыв, постоянно терзающий всё, до чего только сможет дотянуться.



Старший лейтенант ФСБ России Настя Ефремова, крепко сжав рубчатую поверхность рукояти «УЗИ», закрепив на плече мини-камеру, носимую до этого Лёшкой, и, сжав зубы, отбивающие невольную чечётку, шла в Радостный…

Харриет откапывает на дне своей сумки крошечный флакончик духов и наносит капельку на шею. Не хочет, чтобы от неё пахло дымом, когда она вернётся в кабинет. Вообще не надо было бы курить в рабочее время, но ситуация была на грани катастрофы, и сигарета её взбодрила.

Взгляд в прошлое – 5

Харриет нейтрализует вкус сигареты, лизнув верхушку свежеиспечённой булочки. А заодно забирает блюдо с булками из конференц-зала. Лена прикрепила на одну из булочек записку с текстом «Съешь меня» и обвела в форме сердечка. Так что можно есть булочки с чистой совестью. Мягкая взбитая начинка просто тает во рту, вкус божественный. Мобильный начинает жужжать, и на экране появляется имя Пол.

– Привет, малышка Харри. – Пол звучит так, будто сейчас засмеётся. – Ты как-то странно отвечаешь.

Лёшка Грачёв, молодой и подающий большущие надежды лейтенант Конторы, встал со старого, продавленного диванчика в прихожке стандартной трёхкомнатной «хрущобы»:

Несмотря на то, что он находится на другой стороне планеты, слышимость хорошая.

– Ну, мам, а мам, хватит тебе! – Он крепко обнял маму, чмокнув её в макушку, которой та еле доставала ему до груди. – Да всё нормально. Стандартная командировка же. Сувениров тебе привезу, магнит вон на холодильник, или ещё чего там. Ну, всё уже, хватит. Машина ждёт…

– Я жую, извини, – удаётся ей произнести. Весь рот занят самым вкусным – сердцевиной булочки.

Его торопливые шаги быстро протопали вниз. Хлопнула подъездная дверь. Нестарая ещё женщина, с абсолютно седыми волосами, постоянно окрашиваемыми ею в тёмный цвет, вышла на балкон. Щёлкнула зажигалкой, прикурив «Вог», и торопливо затянулась. Да, стандартная командировка, одна из тех, которых за последние годы у её Лёшки было немало. Вот только почему не хотело успокаиваться сердце, которое и так работало на пределе. Последние лет семь…

– Типично для тебя. – Он произносит это с любовью, и она знает, что он шутит. Она прямо видит его перед собой. Высокий, худощавый, вьющиеся светлые волосы и искрящиеся зелёные глаза. Светлая копия Эушена.

Тогда Он ушёл в армию. Просто служить. И она считала, что Он «просто служил» до того самого дня, когда пришло первое письмо со штампом Моздока. После него каждый вечер она обязательно проводила за экраном телевизора, просматривая все новости на основных телевизионных каналах.

В школе за Полом бегали все девчонки. Теперь, когда он стал взрослым и успешным финансовым советником по вкладам в недвижимость с дипломом Высшей коммерческой школы, он мог бы заполучить любую женщину. Харриет больше похожа на их мать: карие глаза, неуправляемые локоны и упрямая детская пухлость, никак не желающая покидать её, уже давно не детскую, фигуру. Да и карьера Харриет тоже была не такой стремительной, как у брата.

Приходили на выходных подруги. Они пили чай. А иногда водку, горькую и невкусную. Но дающую возможность хотя бы ненадолго забыть про постоянную напряжённость.

– Всё у вас хорошо? – спрашивает она. Приятно слышать голос брата.

Потом, ранним весенним утром, когда за окном распускались свежие и ещё не запылённые листочки берёзок, Он позвонил в дверь. Вернувшись целым и невредимым оттуда, откуда недавно привезли мальчишку из соседнего подъезда. Учившегося с Ним в параллельных классах, а теперь, через три года после выпускного бала, привезённого с вокзала в «цинке».

– Да, грех жаловаться, когда мы в раю. Ева-Лена умудрилась, конечно, поскользнуться на приросшей к камням асцидии и подвернула ногу. На солнце она тоже не может находиться, а здешняя еда для неё чересчур острая, – шутит Пол. – Думаешь, что знаешь о таких вещах, когда живёшь с человеком, но её аллергии всё время меняются, и я за ними не успеваю.

Потом было поступление в государственный ВУЗ без экзаменов. Сын учился на юриста. Как тогда она была счастлива, пока…

Харриет хихикает.

На третьем курсе Его вызвали в одно из зданий в Старом городе. После чего Он перешёл на «заочку», получил вне очереди свои первые звёзды на погоны и уехал назад. Туда, откуда приходили письма со штемпелем Моздока.

– Дети учатся подводному плаванию в школе дайвинга, так что хоть это, по крайней мере, стоящее дело, не зря я выложил за эту поездку восемьдесят тысяч, – добавляет он, рассмеявшись.

И всё закрутилось снова. Как ей хотелось, чтобы Он хотя бы женился. И пускай бы привёл жену в дом. Если бы у неё был внук. Или внучка… Не так было бы страшно отпускать Его в эти командировки.

И ведь Он радовался, как мальчишка, ещё вчера. Радовался тому, что едет в Район. Место, про которое передавали странные и непонятные репортажи.

Больше всего Харриет хотелось бы подключиться к его рассказу и развивать историю дальше, представляя себе, что было бы, если бы Ева-Лена уснула на солнце, выпила банановый коктейль с перцем чили, побежала бы в номер и узрела на кровати асцидию, свёрнутую персоналом отеля из полотенца, чтобы сделать приятное своим постояльцам. Она знает, как Пол смеялся бы над её фантазиями, но сейчас не время этим заниматься. Он нужен ей, хочется попросить его вернуться домой, но она не в состоянии это произнести. Если она скажет ему о депрессии Эушена, о его забывчивости, свидетелем которой она стала по приезде в Лервикен, он будет волноваться, и это испортит ему весь отпуск.

Да, она была согласна с тем, что там, возможно, не так страшно, как там, где постоянно идёт непризнанная война.

Но почему же тогда так сильно заболело сердце, когда хлопнула за Ним старенькая подъездная дверь?!.

Харриет закрывает глаза. Не знает, с чего начать.



Лёшка Грачёв, молодой и подающий большие надежды офицер Конторы, смотрел в небо своими большими серыми глазами. Смотрел, и не мог насмотреться. Потому что…

– Что-то случилось? Куда ты делась? – спрашивает Пол.

Потому что ему сейчас было очень и очень больно…

Потому что это было последнее, что он мог увидеть в своей короткой жизни…

Она откашливается.

Потому что он знал, что где-то далеко сейчас его мамка дёрнулась от непонятной и неясной тревоги, а он ничем не сможет ей помочь, а сможет только смотреть в это небо…

Потому что напоследок он всё-таки успел сделать хорошее и доброе дело – закрыл собой Настю Ефремову, которой так и не успел сказать, как она ему дорога…

– Ты видел новости?

Потому что она сейчас была жива, и держала его голову у себя на коленях, и от этого тепла и ласки становилось немного легче…

Да просто потому, что небо было безумно красивым…

– Что? Нет, мы катались в море, я был отрезан от мира в последние дни. Даже ни разу не глянул в телефон. Можешь себе это представить? Чувствую себя совсем другим человеком. – Пол внезапно замолкает. – Харриет, что случилось? Что-нибудь с папой? С ним всё в порядке?

Это низкое, закутанное в серые тучи небо Района, которое было последним, что он увидел…

Где-то далеко ещё не старую женщину скрутило от неясной тоски…

Харриет набирается решимости.

Глава 6: Город – поверхность

– Случилось ужасное. Лауру Андерссон убили, а Дуглас находится в коме после тяжёлых побоев. – Голос её становится глубже, как бы сгущаясь, когда она это выговаривает.

Всё произошло так быстро, что она не успела как следует подумать обо всём, пока не заговорила с братом. Жестокое убийство было совершенно по соседству с теми местами, где они с Полом росли и проводили каждое лето. Это навсегда наложит свой отпечаток на жизнь там. Только теперь, во время разговора с Полом, она это осознала по-настоящему.

– Боже мой.

Тишина. Пол, всегда умевший вовремя дать достойный ответ, кажется, на мгновение потерял дар речи.

– Когда это случилось?

Настя шла через негустой пролесок, откуда было рукой подать до первых пятиэтажек города-призрака. Ненадолго остановилась, ловя тепловизором бинокля возможную опасность. Пока ей не удалось заметить никого, и не из «Пуритан», и не из какой-либо другой группировки. Одиночек хитроумное изобретение ижевских мастеров-оружейников тоже не засекло. Девушка присела на ствол поваленной яблони-дички и сняла с пояса флягу с остатками воды.

– В выходные. Её нашли мёртвой на ферме под трактором. Я была там в связи с моей новой работой. Пол, её казнили. – Харриет тут же пожалела, что произнесла это слово.

Она слышит дыхание Пола на другом конце провода.

– Это правда?

Ночь она провела в одном из тех заброшенных зданий, что встречались на её пути. Забралась на чердак, скинув приставную, прогнившую лестницу, и прокемарила всю ночь, вздрагивая от непонятных звуков. Как ни крути, а почти весь путь до Радостного она шла в обществе рейдеров, знавших всё про Район и его обитателей. Под утро девушка всё-таки не выдержала, забывшись тяжёлым сном.

– Зарезали ножом, – продолжает Харриет. – Но сначала её избивали.

Она слышит, как Пол хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.

Её разбудила вибрация КПК, уловившего движения большой стаи орфо-псов, пронёсшихся рядом с домом. «Журналистка» огляделась вокруг, осторожно выглядывая в чердачное оконце, и, убедившись в том, что всё в порядке, решила спускаться вниз. Быстро перекусив, Настя двинулась в сторону города.

– О, чёрт возьми. Полный мрак. Это на самом деле правда?

Она осторожно шла вперёд, аккуратно обходя ловушки, которые засекал прибор, стараясь вспомнить всё, о чём ей говорили проводники. «Узи», который она перевесила на грудь, давно был снят с предохранителя.

– Да, – отвечает Харриет.

Впереди, метров за двадцать до неё, из кустов выбрался цербер. Девушка замерла, наблюдая за Изменённым. То, что он был один, не расслабляло, а наоборот, настораживало. Насколько она успела понять, местные собаки редко передвигались в одиночку, предпочитая охотиться стаями. Настя присела за развалившимся ящиком для песка, с давно облупившейся красной краской, и подняла оружие.

– В деревне, должно быть, полная неразбериха?

Пёс стоял, водя обеими своими отвратительными головами по сторонам, втягивая воздух и недовольно поскуливая. Он был большим, явно крупнее большинства тех псов, что ей довелось увидеть в Районе. Тёмно-коричневого окраса, с лоснящейся редкой шерстью, через которую просвечивала тёмная кожа. С торчащими рёбрами и увеличенными, гипертрофированными суставами на лапах. Пасть, полная редких, жёлтых зубов, несколько раз клацнула в такт сменившему скулёж рычанию. Тонкий, облезлый хвост бешено гулял, хлеща пса по бокам. Чёрные губы, покрытые блестевшей на солнце слюной, спазматически подёргивались.

– Да, так и есть.

КПК коротко завибрировал на левом запястье, отмечая показания детектора движения. Звук прибора, по совету рейдеров, Настя отключила ещё вечером, чтобы – не дай Боже – не выдать себя. Девушка покосилась на небольшой экранчик, вмонтированный сверху прибора, и прикрытый прочным пластиком. Чуть позади появились две движущиеся точки, крадущиеся по направлению к ней.

Но несмотря на убийство и хаотичность событий, первое, что она видит перед собой, когда вспоминает о минувших днях, – это Эушен.

– Дерьмо! – Девушка тихо выругалась сквозь зубы. – Вот этого мне только и не хватало.

– Ужас, я бы хотела, чтобы ты был здесь, на самом деле.

Патронов оставалось всего два с половиной магазина. Был пистолет, но против трёх церберов?! Избавьте, такой дурой Настя себя не считала. Пусть собаки и казались большими и неуклюжими. Как быстро и уверенно они двигаются, девушка уже насмотрелась. Она покрутила головой по сторонам, выбирая место, на которое смогла бы взобраться. Ага! Рядом, справа, торчал старый грузовик.

Пол снова молчит. Харриет жалеет о своих словах. Она совсем не хотела вызвать у брата чувство вины. Она откашливается.

– Ты, кстати, знаешь кого-нибудь в Лервикене по имени Лия?

Пёс, застывший перед ней живой статуей, поднял голову, и, дёргая раздутым горлом, глухо и угрожающе проворчал. Точки на экране заметно ускорились.

Пол не отвечает.

Девушка метнулась в сторону недалеко стоявшего КамАЗа, опиравшегося на растрескавшиеся и разваливающиеся покрышки.

Цербер издал торжествующий вой и рванул за ней. А сзади, там, где прибор зафиксировал движущиеся объекты, из кустов с треском выломились его чуть меньшие по размерам собратья.

– Блондинка, примерно моего возраста? Очень хорошенькая.

Настя добежала до грузовика, подпрыгнула, вцепившись в борт. Доски подозрительно хрустнули, но выдержали. Она подтянулась, переваливаясь через борт, когда в ботинок вцепились челюсти одной из голов первого, успевшего её догнать, пса.

Она рванула ногу, подмётка затрещала, и, оставив кусок подошвы в челюстях Изменённого, Настя кувыркнулась в кузов.

Машина заметно вздрогнула, когда один из бежавших из кустов четвероногих преследователей не успел затормозить и ударился всем телом в левую сторону.

– Извини, я смотрю сайт газеты Aftonbladet и одновременно пытаюсь слушать тебя. Харриет, мне нужно это переварить. Это же просто мрак. В голове не укладывается. А почему ты спрашиваешь, не знаю ли я какую-то Лию?

Настя осторожно высунулась из-за борта, и тут же отпрянула назад, еле успев убрать лицо от щёлкнувших прямо перед ним клыков коричневого пса. Она опрокинулась навзничь, жёстко впечатавшись задницей в доски пола, и торчавшие из них головки болтов. И краем глаза успела заметить что-то в дальнем углу кузова, рядом с кабиной с выбитым задним стеклом.

– Я встретилась с этой женщиной, когда гуляла. Почему-то она мне кажется знакомой. Похоже, что она примерно нашего возраста, поэтому я подумала, что ты мог её знать. Я должна её найти, это очень важно.

Перекатившись влево, Настя быстро вскочила на ноги, нависнув над бортом, и успев дать короткую очередь в голову не успевшего отскочить в сторону цербера. Он коротко тявкнул, и жалобно заурчал, растянувшись на земле. Район, разрушивший структуру их клеток, дал громадный запас живучести этим несчастным, в сущности, животным. И сейчас, получив две, как минимум, пули в обе уродливых, деформированных башен, пёс всё равно ещё жил.

Но Настю это волновало мало, куда как больше её интересовало то, как отстрелить двух оставшихся тварей. Они, в конце концов, не два из пятнадцати оставшихся в живых уссурийских тигров, да и Настя не состояла никогда в «Гринписе».

– Нет, я не знаю никакой Лии, – отвечает в конце концов Пол. – А зачем она тебе нужна?

– Где же вы, пёсики, а? – «Корреспондентка», помня про прыгучесть слепышей, не наклоняясь, оглядела то, что находилось внизу. – Идите к мамочке, она из вас пирожки сделает. С потрошками и прочими субпродуктами. А, собачки?!! Где вы, коврики меховые, драные?! Твари блохастые!!!

Из-под днища КамАЗа глухо заворчали в ответ. Девушка покачала головой, понимая, что сейчас ситуация патовая: она сверху в кузове, псы снизу, прикрытые дном. Стоит ей попытаться спрыгнуть, как они точно не дадут ей нормально встать на ноги. А прыгать далеко Настя не решалась. Очень уж не нравились ни ей, ни её детектору вихрящиеся чёрные точки, в трёх местах торчавшие по периметру грузовика.

– О’кей, я скажу, но пообещай, что это останется между нами. Она мне позвонила, чтобы рассказать одну вещь, а потом исчезла. Я думаю, что она может знать что-то об убийстве. Она сказала то, что мы утаили. Я должна была бы привести её в участок. Но я встретилась с ней одна. Я слишком увлеклась, а надо было подумать сначала. И теперь я не могу исправить свою ошибку, если я её не найду, – начала было Харриет.

Девушка покосилась в сторону того, что заметила краем глаза, и поморщилась.

– Что она сказала? – прерывает Пол. – Почему она хотела с тобой встретиться?

Голос Пола звучит жёстко, и Харриет сбивается.

Солнце и ветер сделали своё дело с рейдером, когда-то давно заползшим умирать в кузов старого грузовика. Провалами глаз на Настю смотрела мумия, обтянутая потемневшим от времени старым армейским костюмом средней степени защиты, пробитым в нескольких местах пулями. Осторожно наступая на трещавшие под ней доски, девушка подошла к останкам бедолаги. Мало ли, что может быть у него с собой? Вон, торчит из набедренной кобуры ребристая рукоять «Кольта», а в кармашках на внутренней стороне бедра явно есть две обоймы.

– Почему она хотела со мной встретиться? – Харриет сметает со стола крошку и облизывает палец, к которому прилипла начинка булочки. – Думаю, потому что разошёлся слух о том, что я работаю над этим делом. Ты же знаешь Ивонн и её умение разносить толки по всей округе.

Тяжёлый пистолет легко вышел из кобуры, матово блеснув на солнце, пробивающемся между туч, воронёным металлом. Аккуратно потянув на себя затвор, Настя обнаружила, что пистолет в отличном состоянии. Смазка, когда-то заботливо нанесённая владельцем, сохранила его в целости и сохранности.

Кажется, Пол фыркает в трубку.

Ага… Настя увидела, что рейдер, видимо, уже умирая, засунул под себя старенький вещмешок.

– Извини, бродяга. – Девушка аккуратно потянула его на себя, освобождая от почти невесомого плена бывшего владельца. – Тебе-то он уже давно без надобности. А мне…

– Да уж, как не знать, Ивонн кого угодно может утомить своими рассказами, даже надоедает, – говорит он.

Быстро развязав петлю, державшую горловину мешка, Настя распахнула его. И что тут у нас?! Так…

– Кстати, ты знаешь, кто такой Кеннет Йонссон? Это ещё один свидетель.

Две банки консервов, без этикеток, только со старыми клеймами, покрытые слоем чего-то, напоминающего солидол. Что это такое, Насте было хорошо известно. Этот бродяга залез на один из брошенных армейских складов, достав несколько банок из хранимых там запасов, и поступил правильно. Она была уверена, что с консервами ничего не случилось. Это была не та продукция, что поставлялась на полки обычных магазинов. По госзаказу всё делалось в лучших традициях ГОСТов СССР, и, хоть и не на века, но на десятилетия точно. Хорошо, подумалось девушке, запас карман не тянет.

Старая аптечка из набора химзащиты. Стандартный набор давно уже ставших неактуальными средств защиты от радиации, биологического и химического заражения. В сторону её…

Слова текут непрерывным потоком изо рта Харриет. Ей нужен её брат больше, чем когда-либо, ей надо поговорить с ним. Ему она может рассказать всё, что угодно. Ей становится почти физически больно, когда она осознаёт, насколько ей не хватает брата.

Две РГД-шки, и, отдельно, запалы к ним, бережно завёрнутые в навощённую бумагу. Ой, как хорошо! И что это?..

– Харриет, стоп, остановись, притормози чуток. Я за тобой не успеваю. О боже, я просто в шоке. Убийство. – Он снова замолкает. – Кеннет Йонссон, да, я знаю, кто это, он живёт наверху, где сдают дачи, его мама убирает у Нюманов. Но вот эта Лия, про которую ты спрашиваешь, понятия не имею, кто это. Я же не знаком со всеми, кто живёт в Лервикене.

Девушка долго смотрела на большую пузатую бутылку, лежавшую перед ней, а потом повернулась к мумии рейдера:

– Спасибо тебе, бродяга. Вернусь, свечку за тебя поставлю, обязательно. Узнать бы ещё, как тебя звали. Где ж твой КПК, а? Нету ведь нигде, вот странно.

Где-то за его спиной слышен резкий звук.

То, что девушка держала в руке, было известно давно. Этой штукой пользовались экстремисты в Северной Ирландии и революционеры на баррикадах в Венгрии, бойцы Красной армии под Москвой и иракские ополченцы на улицах Багдада. Горючая смесь, известная повсюду под названием «коктейль Молотова». Самопальная жидкость, залитая в стеклянную бутылку, снабжённая надёжным фитилём, и даже приклеенной полоской «чиркаша» от спичечного коробка. И самой спичкой, большой, с зелёной головкой охотничьей спичкой, аккуратно приклеенной скотчем к самому фитилю. Настя улыбнулась, аккуратно подбираясь к борту:

– П-ё-ё-ё-си-к-и-и! – Девушка чиркнула спичкой, поджигая фитиль. – А у меня для вас подарок, от сраного Деад-Мороза… Ловите!!!

– Харри, Ева-Лена идёт. Она в плохом настроении. – Пол понижает голос. – Мне нужно идти. Ты же знаешь, как это бывает. Извини. Я позвоню потом, как только смогу.

Блеснув боком, крутнувшись в воздухе, бутылка полетела под днище КамАЗа…