Сидевший на перилах террасы голубь с жадностью поглядывал на накрытый стол.

— Скажите, сэр, не желаете ли вы взглянуть на леопарда лорда Кромвеля? Господин обожает, когда посетители смотрят на его питомца. Он в клетке на заднем дворе.

– Я… – Она спрятала предательски задрожавшие руки в карманы халата.

— Да, я слыхал о том, что он недавно приобрел подобного зверя. Покорно благодарю за предложение.

– Налить тебе кофе? – предложил Райан. На нем были серые брюки и черная рубашка, в которых он выглядел очень элегантно. Она тут же вспомнила, что даже не причесалась.

И он повел меня через деловую часть дома на задний двор. Никогда прежде мне не доводилось видеть леопарда, несмотря на то что я неоднократно слышал об этих легендарных пятнистых существах, которые могут перегнать ветер. Едва Блитмен с довольной улыбкой на устах вывел меня из дома, как в нос мне ударил сильный запах зверя, и почти одновременно с этим я оказался перед металлической клеткой площадью около двадцати квадратных футов. На ее каменном полу были разбросаны куски мяса, меж которых сновала туда-сюда огромная кошка. Ее тощая, но весьма мощная мускулатура, покрытая блестящей, с золотыми и черными пятнами, шкурой, свидетельствовала об огромной и жестокой силе. Как только леопард меня учуял, он сразу же обернулся и зарычал обнажив свои огромные желтые клыки.

Она готова была ухватиться за предложенную соломинку, но потом гордо тряхнула головой. Она не из тех, кто бегает от трудностей.

— Страшный зверь, — сказал я.

– Райан… Вчера вечером… Мне кажется, я должна извиниться.

— Моему господину он обошелся в пятнадцать фунтов стерлингов.

– Неужели? – Он налил кофе и поудобнее уселся за стол.

Большая кошка села и уставилась на нас, время от времени издавая грозный рык.

– Я слишком много выпила. Хотя, конечно, это ничуть меня не оправдывает.

— Как его зовут? — осведомился я.

– Дорогая, ты хоть и вправду напилась, но тебе это совсем не мешало, – отозвался он, намазывая джем на круассан.

— О, никак. Было бы не по-божески давать такому монстру христианское имя.

Миранда закрыла на мгновение глаза, села на стул.

— Бедняга. Ему, должно быть, холодно.

– Мое поведение было непростительным, бесстыдным. Я очень сожалею. Я тебя поставила в нелепое положение.

Из дома вышел мальчик в ливрее и, приблизившись к Блитмену, что-то шепнул ему на ухо.

– По-моему, положений было несколько. – Он отхлебнул кофе, наслаждаясь вспыхнувшим на ее щеках румянцем. – И ни одно не показалось мне нелепым.

— Лорд Кромвель вернулся, — сообщил тот. — Пройдемте. Он ждет вас в своем кабинете.

Она торопливо отхлебнула кофе и обожгла язык.

Бросив на леопарда прощальный взгляд, я вслед за Блитменом пошел в дом, отметив про себя, что господин Кромвель тоже пользуется репутацией человека страшного и беспощадного. Интересно, не преследовал ли он в приобретении данного зверя некий преднамеренный умысел?

– Зачем нужны извинения? – спросил Райан. Он выбрал из корзинки булочку, положил ей на тарелку. – О чем тут сожалеть? Разве кому-нибудь стало от этого плохо?



– Проблема в том…

Рабочая комната лорда Кромвеля с заваленными всякими документами столами представляла собой уменьшенную копию его кабинета в Вестминстере. Обыкновенно у нее был весьма унылый вид, но в этот день обстановку скрашивали солнечные блики, переливавшиеся на снегу раскинувшегося за окном сада. Проникая внутрь, они падали на лицо сидевшего за столом Кромвеля, еще сильнее подчеркивая его и без того грубую лепку. Когда я вошел, он бросил на меня весьма враждебный взгляд, который не предвещал мне ничего хорошего. Это было понятно и по его плотно сжатому рту и грозно выдвинутому вперед подбородку.

– Проблема в том, что мы оба – одинокие, неженатые, здоровые взрослые люди, которых сильно влечет друг к другу. Вчера вечером мы дали волю этому влечению. – Он снял крышку со сковороды с омлетом. – Мне, например, очень понравилось. – Он разрезал омлет на две части, положил Миранде ее порцию. – А тебе?

Она сознательно пошла на унизительные извинения, чтобы всю ответственность за случившееся взять на себя. Почему он ей мешает?

— Я ждал от вас вестей гораздо раньше, — холодно произнес он, не предложив мне даже сесть. — девять дней. А дело, судя по вашему виду, до сих пор не сдвинулось с места. — Его взгляд упал на мой меч. — Господи помилуй, да как вы осмелились войти ко мне с оружием?

– Ты упускаешь главное.

— О нет, милорд, — стал объяснять я, поспешно вытаскивая его из ножен. — Это улика. Я должен был ее вам представить.

– Нет, не упускаю. Просто я не согласен с тем, что ты говоришь. Ага, вижу знакомый упрямый блеск в твоих глазах. Уже лучше. Итак, я крайне тебе признателен: ты не обвиняешь меня в том, что я воспользовался ситуацией, а как было не воспользоваться – ты с меня одежду срывала, но уж совсем глупо считать, что виновата во всем ты, Миранда.

Я положил меч на стол рядом с иллюстрированной Библией, переведенной на английский язык, которая была открыта как раз на той странице, где были изображены объятые пламенем Содом и Гоморра.

– Виновато вино, – сухо поправила она.

Вслед за этим я поведал ему все, что мне удалось узнать за последние несколько дней, проведенных в Скарнси. Я рассказал ему о смерти Саймона и Габриеля, о найденном в пруду трупе девушки по имени Орфан Стоунгарден, о предложении аббата сдаться, о моих подозрениях относительно земельных сделок и наконец о письме Джерома, которое я в знак доказательства в конце своего доклада протянул Кромвелю. На протяжении всего времени, за исключением нескольких минут, пока он читал письмо, я находился под прицелом его испытующего взгляда. Когда я закончил говорить, он презрительно фыркнул:

– Не правда, ты сама сказала, что тебе нет оправдания. – Он рассмеялся, сунул ей в руку вилку. – Я хотел заняться с тобой любовью с той самой минуты, когда тебя увидел. И чем лучше узнавал, тем больше хотел. Ты меня восхищаешь, Миранда. А теперь ешь яичницу, пока она не остыла.

— Господи Иисусе, да там у вас такое творится, что почище Бедлама будет. Надеюсь, к вашему возвращению ваш юный помощник еще не отправится к праотцам, — грубо добавил он. — Сколько мне пришлось потратить времени, чтобы правдами и неправдами отозвать Рича, и все впустую!

На него невозможно было сердиться. Не отрывая глаз от своей тарелки, она тихо сказала:

— Я счел необходимым сообщить вам о случившемся, милорд. В особенности после того, как обнаружил это письмо.

– Я ненавижу случайный секс.

Он что-то про себя буркнул.

– Ты так это называешь? – присвистнул он. – Помоги мне. Господи, когда мы займемся этим всерьез.

— Надо было Грею напомнить мне об этом картезианце О том, что он находится там, в монастыре. Впрочем с братом Джеромом мы еще разберемся. Что же касается писем, адресованных Эдварду Сеймуру, то они меня не слишком заботят. Теперь, когда королева мертва, семейство Сеймуров ищет моего покровительства. — Он подался вперед. — Больше всего меня тревожат неразгаданные смерти. Им надлежит положить конец. Я не хочу, чтобы были нарушены мои дальнейшие переговоры. Монастырь в Льюисе собирается добровольно сложить свои полномочия.

Ее губы сами собой расползлись в улыбке.

— Неужели?

– Это было потрясающе.

— Я получил эти сведения только вчера. Документы об официальном его закрытии будут подписаны на ближайшей неделе. Именно по поводу данного дела я имел сегодня встречу с герцогом Норфолкским. Мы договорились с ним поделить земли между собой. По данным вопросам король не имеет никаких возражений.

– Я рад, что ты помнишь. Я не был уверен, что ты в трезвой памяти. Мне хотелось бы повторить, и не единожды. – Он коснулся ее волос. – Флоренция – город любви.

— Надеюсь, вам удастся заключить выгодную сделку.

Она глубоко вздохнула, посмотрела ему прямо в глаза и произнесла слова, которые для нее были верхом откровенности:

– А Мэн весной просто великолепен. Райан улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Непременно. Имения в Сассексе перейдут ко мне, а в Норфолке — герцогу. Недалек тот час, когда жажда владения землей заставит заклятых врагов сесть за стол переговоров. — Он усмехнулся. — Лично я собираюсь поселить моего сына Грегори в прекрасном доме аббата. И сделать его владельцем аббатской земли. — Запнувшись, он вновь метнул в меня холодный взгляд. — Очевидно, вы, Мэтью, полагали, что повергнете меня в беспокойство. А на самом деле привели в еще лучшее расположение духа.

– Мечтаю увидеть это собственными глазами.

— Нет, сэр. Я знаю, что дела у меня продвигаются чрезвычайно медленно. Но более трудной и опасной загадки мне еще не доводилось встречать.



— Зачем вам понадобилось притаскивать сюда этот меч?

«Смуглая Дама» стояла в луче света. Тот, кто ее изучал, сидел в темноте. В голове ясно и спокойно. Так и надо, когда совершается убийство.

Я рассказал ему о своем открытии и о состоявшемся ранее разговоре с Олдноллом.

Вообще-то убийство не планировалось. Главная цель – власть. Если бы все шло как задумано, насилие бы не понадобилось.

— Марк Смитон, — насупил он брови. — Не думаю что он может представлять опасность, находясь в могиле. — Лорд Кромвель обошел свой стол и взял в руки меч. — Добротное оружие. Не отказался бы такое иметь во времена своей юности, когда воевал в Италии.

Но план был нарушен, и, соответственно, пришлось внести поправки. В том, что пришлось пожертвовать двумя жизнями, виноват вор, укравший «Давида». Кто же мог предвидеть, что события сложатся таким образом?

Назовем это случайностью. Вот-вот: именно случайностью.

— Между смертями в монастыре и Марком Смитоном должна быть какая-то связь.

Однако убийство вовсе не так ужасно, как можно было подумать. Оно даже дает ощущение власти. Никто из тех, кто знает о «Смуглой Даме», не должен остаться в живых. Вот так.

— Я вижу только одну, — ответил он. — Связь Смитона со смертью Синглтона. А именно — месть.

Дело будет взято под абсолютный контроль.

Он ненадолго задумался, потом обернулся и, бросив на меня тяжелый взгляд, произнес:

А когда придет время, все будет кончено. С Мирандой.

— Этого не должна знать ни одна живая душа.

Как жаль разрушать такой яркий и оригинальный ум. Но погубить одну репутацию недостаточно. Надо отобрать все. В науке нет места сантиментам. В стремлении к власти – тоже.

— Клянусь честью.

Возможно, несчастный случай, нет, пожалуй, лучше – самоубийство.

Да, самоубийство. Странно, раньше как-то не приходило в голову, что ее самоубийство может доставить столько удовлетворения.

Сложив руки за спиной, он принялся ходить взад-вперед, так что полы его черной мантии развевались вокруг коленей.

Надо все тщательно продумать, спланировать.

— Когда в прошлом году Анна Болейн окончательно впала в немилость короля, мне надлежало действовать решительно и быстро. Поскольку поначалу я был на ее стороне, сторонники Папы стали пророчествовать и мое падение. И надо сказать, небезуспешно, ибо король начал прислушиваться к ним. Поэтому мне пришлось помочь ему изыскать способ, как отделаться от супруги. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Надо… Губы тронула довольная улыбка. Надо запастись терпением.

— Да, да, разумеется, понимаю.

Никто, кроме «Смуглой Дамы», не услышал тихого угрожающего смеха. Угрожающего или безумного.

— Мне удалось убедить его в том, что она повинна в прелюбодеянии. Это означало, что ей можно было вменить в вину измену и приговорить к смертной казни, не затрагивая вопросов религии. Однако для этого нужно было представить необходимые доказательства и произвести публичный суд.



Я слушал его молча, не сводя с него глаз.

В Мэне царила весна. В воздухе была разлита мягкость, которой не было еще неделю назад. По крайней мере, Миранда ее не чувствовала.

— Тогда я взял наиболее верных мне людей и каждого прикрепил к одному из выбранных мною друзей королевы: Норрису, Уэстону, Бреретону, ее брату Рочфорду и… — Смитону. В их задачу входило заставить каждого из приближенных Анны предоставить признание, или нечто в этом роде, что могло служить доказательством их любовной связи. Синглтон был тем самым человеком, которого я приставил к Марку Смитону.

Вот и старый дом на холме, стоит словно отвернувшись от моря, окна сверкают на солнце. Как же хорошо дома!

Эндрю она обнаружила в его кабинете в компании с бутылкой «Джека Дэниелса». Ее восторженное настроение улетучилось в мгновение ока.

— Ему пришлось выдумать какую-то историю против Смитона?

Он вскочил на ноги, слегка покачиваясь. Она сразу увидела его блуждающий взгляд, двухдневную щетину, мятую одежду.

Он пил по меньшей мере дня два.

— Что касается Смитона, то склонить его к даче ложных показаний против королевы оказалось гораздо легче, чем остальных. В душе он был совсем ребенок. И признался в прелюбодеянии после первой пытки в Тауэре. Такой же, какую я применил к картезианцу, который, должно быть, и вправду видел в тюрьме этого парня. Ибо все, что он пишет в своем послании о Смитоне, является истинной правдой.

– Где ты была? – Он сделал пару неверных шагов, размашисто облапил сестру. – Я волновался. Звонил кому только мог. Никто не знал, где ты.

По мере продолжения рассказа его голос становился все более задумчивым..

От него сильно несло перегаром. Но Миранда знала, что беспокойство его искренне. Она обняла его, однако первоначальное желание все ему рассказать исчезло. Как можно доверять пьянице?

— Одним из посетителей Смитона был не кто иной, как Синглтон. Полагаю, картезианец видел, как тот заходил в камеру Смитона. Я намеренно послал его к осужденному в ночь перед казнью, дабы удостовериться, что в своей последней речи на плахе — между прочим, с этой традицией уже пора кончать — мальчишка не откажется от своего признания. Для этого ему лишний раз напомнили о том, что, если он скажет что-нибудь лишнее, его отцу будет несдобровать.

– Я же оставила тебе записку, – напомнила она.

Я потрясенно уставился на своего господина.

– Да, но я ни хрена не понял. – Эндрю отстранился, всмотрелся в се лицо, погладил ее по голове. – Когда старик появился в институте, мне стало ясно, что мы с тобой по уши в дерьме. Я примчался домой, как только освободился, но тебя уже и след простыл.

— Выходит, люди говорили правду? Королева Анна и все эти люди были невиновны?

– Они не оставили мне выбора. Тяжело тебе пришлось?

Он обернулся ко мне, и яркий луч света, выхватив его лицо, навсегда запечатлел в моей памяти его страшные беспощадные глаза.

– Не хуже, чем я предполагал. – Он пожал плечами. Хотя виски приглушило его чувства, Эндрю видел: в сестре произошла какая-то перемена. – Что с тобой происходит, Миранда? Где ты была?

— Разумеется, они были невиновны, — сказал он. — Хотя никто этого не осмеливается произнести вслух, об этом знает весь мир. Равно как знали и судьи. Это было, пожалуй, известно и самому королю, хотя он не мог себе в этом признаться, дабы не омрачать свою благочестивую совесть. Господи, Мэтью, вы слишком наивны для своей должности. Вы свято верите в реформы, однако вам не хватает пылу. Лучше б вам быть таким, как я: лишенным предрассудков, но исполненным большей страсти.

– Просто уезжала на несколько дней. – Придется пока оставить все свои секреты при себе, с сожалением подумала она. – Мы с Райаном Болдари были в Нью-Йорке. – Миранда отвернулась. Она всегда была никудышной лгуньей. А уж Эндрю она никогда не врала. – Он тоже вернулся в Мэн. И поживет здесь некоторое время.

— Да, я свято верил в справедливость приговора. И много раз подтверждал это словами.

– Здесь?

Лучше поступать так, как поступает в таких случаях большинство людей. Но при этом держать язык за зубами.

– Да. Я… Мы… В общем, мы теперь вместе.

— Возможно, я об этом смутно догадывался. В глубине души, — тихо произнес я. — Очевидно, некоторой части моего естества Бог еще не достиг.

– Ты? И он? – Эндрю облизнул пересохшие губы и постарался сосредоточиться. – Ладно. Только как-то вы очень быстро.

Кромвель бросил на меня острый взгляд, лицо его выражало крайнее недовольство.

– Не очень. У нас оказалось много общего. – Она не желала вдаваться в подробности. – Как продвигается\" расследование?

— Значит, Синглтон был убит из мести, — проговорил я. — Кто-то лишил его жизни тем же способом, каким была казнена Анна Болейн. Но кто бы это мог быть? — Мне тотчас пришла в голову одна мысль. — Кто посещал Смитона в камере? Помимо священника, приходившего исповедовать Смитона, Джером упоминал еще двоих.

– У нас сюрприз. Мы не можем найти документацию на «Давида».

— Я предоставлю вам все имеющиеся у нас документы Синглтона. Вы сами найдете в них необходимые сведения о семье Смитона. Обещаю прислать их вам домой в ближайшие два часа. А пока отправляйтесь в мастерскую, некогда принадлежавшую старику Смитону. Думаю, это будет правильней всего. Вы когда собираетесь возвращаться в Скарнси? Завтра?

Хотя Миранда и была готова к этому сообщению, она похолодела. Дрожащей рукой она пригладила волосы и приготовилась врать дальше.

– Как это? Все документы должны быть в папке.

— Да. Лодка отправляется на рассвете.

– Я знаю, где они должны быть, Миранда. – В раздражении Эндрю схватил бутылку и налил себе. – Их там нет. Их вообще нет в институте. Я сам везде искал. – Он с силой надавил пальцами на глаза. – Страховая компания заартачилась. Если мы не найдем документы, мы потеряем страховку. Идентификацию проводила ты.

– Да, – ровным голосом подтвердила Миранда. – Я протестировала «Давида», надлежащим образом оформила все бумаги. Я прекрасно это помню, Эндрю. Ты тоже принимал участие в работе.

— Если до отъезда что-нибудь выясните, дайте мне знать. И еще, Мэтью…

– Да, да. Но куда все делось? Страховая компания отказывается платить без документов, удостоверяющих подлинность; наша мать грозится приехать и разобраться, как это нам удалось потерять не только ценнейший экспонат, но и документацию на него; Кук смотрит с явным подозрением.

— Да, милорд.

– Прости, что бросила тебя одного со всем этим. – Миранду охватило искреннее раскаяние. – Эндрю, пожалуйста, не надо! – Она забрала у него стакан. – Я не могу разговаривать с тобой, когда ты пьян. Он улыбнулся, на щеках появились ямочки.

– Я еще не пьян.

Он переместился из полосы солнечного света, и его глаза вновь вспыхнули яростью и силой.

– Ошибаешься. – Кому, как не ей, в этом разбираться. – Тебе необходимо обратиться к врачу.

Ямочки исчезли. Господи боже, с раздражением подумал Эндрю. Ну конечно, только этого ему и не хватало.

— Твердо удостоверьтесь в том, что вы нашли убийцу. Стишком долго я держу в неведении короля. Поэтому, когда мне придется ставить его в известность о случившемся, я должен буду назвать имя преступника И наконец поставить печать на деле закрытия данного монастыря. Надеюсь, что хоть в этом вопросе вы кое-чего достигли.

– Мне сейчас нужны сочувствие и понимание! – Он сердито вырвал стакан и выпил его залпом. – Ах, ты сожалеешь, что бросила меня одного. Но ведь бросила же! У меня были кошмарные дни: надо было вести бесконечные беседы с полицией, выбивать чечетку перед нашими родителями, да и весь институт на мне. Если я выпил после всего этого безумия, то никто не смеет меня винить!

У нее защемило сердце.

— Да, милорд, — сказал я и, слегка поколебавшись, добавил: — Скажите, а что происходит с теми, кто добровольно складывает свои полномочия?

– Я люблю тебя. – Ей трудно было произнести эти слова, потому что они с братом никогда их друг другу не говорили. – Я люблю тебя, Эндрю, а ты убиваешь себя у меня на глазах. Я не в силах это выносить.

Стоящие в ее глазах слезы и дрожащий голос разозлили его.

Он мрачно улыбнулся.

– Прекрасно. Я буду убивать себя в одиночестве. Тогда ты не будешь совать нос в мои дела. – Он схватил бутылку и вышел.

Как же он ненавидел себя за то, что огорчил единственного человека на свете, который был ему дорог. Но, черт побери, это его жизнь.

Эндрю распахнул дверь своей комнаты, не замечая стоявшего там запаха перегара. Сел в кресло и стал пить прямо из бутылки.

— То же самое, что со всеми другими. Аббат с монахами получат денежное содержание. Служкам придется позаботиться о себе самим. Что же касается храмов и прочих монастырских зданий, могу поделиться с вами тем, что я задумал произвести с Льюисом. Я собираюсь направить туда одного мастера, который имеет опыт по части разрушения домов, чтобы он сровнял все церковные сооружения с землей. А когда монастырские земли окончательно перейдут в руки короля, мы начнем сдавать их в аренду. В каждый договор я собираюсь включить пункт, который будет обязывать арендатора убирать с лица земли находящиеся на его территории церковные здания. Для этого им будет достаточно просто снести крыши и позволить местным жителям растащить все остальное для собственных нужд. Вскоре от нелепого векового ритуала не останется и следа. Разве что несколько развалин в память о могуществе короля.

Имеет он право расслабиться? Да или нет? Он много работает – и хорошо работает, – так почему он не может залить свою печаль парой глотков?

Или парой дюжин глотков, пьяно подумал он. А кто считал?

— Но среди монастырских строений некоторые являют собой прекрасные образцы архитектуры.

Его, правда, немного беспокоили провалы во времени, когда он ничего не помнил, вроде как помутнение рассудка. Но это, наверное, последствия стресса, а хорошая выпивка – лучший способ вылечиться от стресса.

Уж он-то точно знает.

— Ни один уважающий себя джентльмен не сможет жить в церкви, — раздраженно проговорил Кромвель. — Надеюсь, вы не собираетесь обратить меня в паписта, Мэтью?

Он убеждал себя, что тоскует по бывшей жене, хотя ему все труднее было вспомнить ее лицо или голос. Иногда, когда он был трезв, он с отчетливостью видел истинное положение вещей. Он больше не любил Элайзу, а может, даже – никогда не любил. И он пил, чтобы заглушить эту правду – иначе как бы он убедил себя, что страдает от тоски и одиночества.

С недавних пор он оценил прелесть выпивки в одиночестве. Ведь Энни выставила его из своего бара. А в одиночку можно было пить, пока держишься на ногах, потом просто валишься и отключаешься. И до утра уже не просыпаешься.

— Никоим образом, милорд.

Но вообще он полностью владеет собой. Может прекратить пить в любой момент. Просто раньше он не хотел, вот и все. А теперь бросит – и точка. Докажет и Миранде, и Энни, и всем остальным, что зря они лезли к нему со своими увещеваниями.

Люди всегда были к нему несправедливы, снова закипая, подумал он. Начиная с родителей. Они никогда не знали, какой он, чего хочет, к чему стремится.

— Тогда ступайте. И не обманите на сей раз моих ожиданий. Не забывайте, что в моей власти не только построить карьеру служителя закона, но также и разрушить ее.

Ну и пошли они к черту! Все пошли к черту!

Ладно, бросит он пить. Прямо завтра. Эндрю хихикнул и поднес бутылку ко рту.

Он вновь посмотрел на меня испытующе.

За окном мелькнули огни. После долгого раздумья он сообразил, что это были автомобильные фары. Кто-то приехал. Наверное, Болдари.

Глотнув, он усмехнулся. Надо же, Миранда завела себе дружка. Появилась возможность позабавиться. Давно уже у него не имелось случая подразнить сестренку по этому поводу.

— Обещаю, что больше вас не подведу, милорд.

Можно начать прямо сейчас, решил Эндрю. Он встал и чуть не зашелся от смеха: комната качалась, словно корабль. Надо присоединиться к обществу, оказать прибывшему гостю уважение.

Этого ловкача он, Эндрю, видит как облупленного. Придется показать этому выскочке, что у малышки Миранды есть старший брат, который готов се защищать. Он сделал большой глоток и двинулся по холлу, опираясь на колонны и глядя себе под ноги.

Взяв со стола меч, я вышел.

А вот и сестренка, целуется прямо на ступеньках с этим типом.

– Эй! – позвал Эндрю, размахивая бутылкой, и захохотал, увидев, что Миранда обернулась, как ужаленная. – Что это ты делаешь с моей сестрой, Нью-Йорк?

– Привет, Эндрю.

ГЛАВА 28

– Привет, Эндрю, задница, – передразнил он. – Ты спишь с моей сестрой, ублюдок?

– В данный момент нет. – Райан обнял напрягшиеся плечи Миранды.

Когда я уезжал из Вестминстера, в голове у меня царила сущая неразбериха. Я перебирал в памяти имена всей монастырской братии, пытаясь найти возможную связь с семейством Смитонов. Любопытно, мог ли Джон Смитон встречаться с братом Гаем в Испании тридцать лет назад?

– А ну-ка давай поговорим, парень. – Эндрю решительно шагнул вперед и, потеряв равновесие, рухнул с лестницы. Он катился, словно булыжник с утеса.

Миранда бросилась вперед и встала на колени перед распростертым телом. Кровь на его лице заставила ее вздрогнуть от ужаса.

– О господи, Эндрю!

Пока я размышлял над этим и другими вопросами, мое сердце все больше наполнялось мрачным гнетущим чувством. Прежде я свято верил в то, что Кромвель не имеет никакого отношения к тем антихристианским действиям, которые приписывались ему по делу Анны Болейн. Теперь же он не только признался без зазрения совести, что они имели место, но сделал это с такой легкостью, будто речь шла о делах самых обычных. Причем упрекать Кромвеля в своих заблуждениях я не имел никакого основания, ибо знал, что взрастил их в собственном сознании сам.

– Я в порядке. В порядке, – пробормотал он, двигая руками и ощупывая колени. – Немножко споткнулся.

– Ты мог себе шею сломать.

Моя лошадь медленно и неуверенно двигалась по ледяной колее и, не одолев и половины пути по Флит-стрит, остановилась и яростно замотала головой. Впереди дорогу перегородила толпа горожан. Окинув ее взглядом, я увидел, как двое констеблей сражаются юношей-подмастерьем, который, отчаянно сопротивляясь, кричал своим обидчикам во всю глотку:

– Ступеньки – штука опасная, – ровным голосом заметил Райан. Он присел на корточки рядом с Мирандой, сразу увидел, что ссадина на лбу – пустяковая, а у Миранды дрожат руки. – Может, поднимешься наверх, промоешь лоб?

– Черт! – Эндрю дотронулся до ссадины, посмотрел на окровавленные пальцы. – Смотрите.

— Вы, вавилонские слуги, ловите избранных чад Божьих! Но справедливость восторжествует! И могущество ваше будет низвергнуто!

– Я принесу аптечку.

Райан поглядел на Миранду. Она все еще была бледной, но в глазах уже появилось живое выражение.

Связав ему руки за спиной и продолжая его пинать ногами, стражи порядка поволокли парня прочь. Кое-кто из толпы проводил его проклятиями, другие, напротив, бросили вдогонку возгласы одобрения:

– Мы сами разберемся. Пошли, Эндрю. Мой брат свалился на мальчишнике и расшибся куда как хуже. – Райан поднял Эндрю, Миранда встала сама. Но когда она двинулась за ними, он помотал головой.

– Никаких женщин. Это мужские дела. Верно, Эндрю?

— Держись крепче, брат! Избранники Господа одержат победу!

– Абсолютно! – с пьяной готовностью подтвердил тот. Райан – его лучший друг. – От женщин одни несчастья.

– Благослови их господь.

Сбоку от меня остановился еще один всадник, и, обернувшись к нему, я узнал Пеппера. С этим служителем закона мне довелось повстречаться в тот незапамятный день, с которого началась моя миссия в Скарнси.

– У меня была одна. Она меня бросила.

– Да кому она нужна? – Райан повел Эндрю наверх.

— О, Шардлейк, — дружелюбным тоном воскликнул Пеппер, с лица которого никогда не сходило насмешливое выражение. — Судя по крикам, они взяли еще одного евангелиста. Впрочем, из его воплей скорее следует то, что он анабаптист.

– Точно. Как это мне самому в голову не пришло?

— Насколько я понимаю, объявлена охота на проповедников-самозванцев? Всего несколько дней меня не было в Лондоне, а за это время произошло столько событий.

– Тебе кровь глаза заливает.

— Как только в Лондоне начались разговоры об анабаптистах, король приказал брать всех подозреваемых. Нескольких из них он не прочь отправить на костер. Говорят, от них вреда еще больше, чем от папистов.

– Господи боже! Я же могу ослепнуть. Знаешь что, Райан, старина?

– Что?

— В наше время нигде не найти безопасного места.

– Кажется, я здорово нажрался.

– Это точно, – согласился Райан и потащил его в ванную. – Да.

— Воспользовавшись случаем, Кромвель решил объявить всеобщую облаву. Карманники, мошенники, самозванцы-проповедники — все они в эту страшную пору отсиживаются в своих конурах. Главный правитель желает их всех истребить на корню. Но только когда наступит подходящее время. Помните ту старуху с говорящей птицей, которую мы с вами однажды повстречали?

Ну и семейка, думал Райан, глядя на перегнувшегося через край унитаза Эндрю.

Когда все закончилось, Эндрю был белым как мел и дрожал мелкой дрожью. Только с третьей попытки Райану удалось посадить его на сиденье туалета, чтобы обработать ссадину.

— Ну да. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

– Наверное, это меня от удара так вывернуло, – слабым голосом предположил Эндрю.

– Если не считать, что ты вылакал целую бутылку. – Райан вытер кровь влажным полотенцем. – Ты позоришь себя и свою сестру; ты мог сейчас переломать все кости, если бы они не были насквозь проспиртованы; от тебя несет, как от бочки с прокисшим пивом. Конечно, это все от удара.

— Оказалось, вы были совершенно правы. Птичка повторяла слова, которым ее обучили хозяева. Так вот, подобных пернатых прибыло в город целых два судна. В Сити об этом сегодня только и говорят. Чуть ли не каждый городской житель желает приобрести для своего дома такую диковину. Словом, старухе предъявили обвинение в мошенничестве и, должно быть, скоро ее подвергнут порке. Послушайте, где вы все это время пропадали? Не иначе как грелись у камина в наше холодное время?

Эндрю закрыл глаза. Ему хотелось свернуться клубочком, заснуть и не просыпаться.

– Может, я и выпил чуть больше нужного. Это Миранда виновата, бросила меня.

— Нет, Пеппер. Я был в деревне. Отлучался на несколько дней по поручению лорда Кромвеля.

– Прибереги свои убогие оправдания для кого-нибудь другого. Ты пьяница. – Райан щедро плеснул антисептика на рану, не испытывая ни малейшей жалости, когда Эндрю взвыл от боли. – Будь мужчиной, взгляни правде в глаза.

– Пошел ты.

— Говорят, он уже подыскивает королю новую невесту, — произнес он, надеясь выудить из меня свежие слухи. — Ходят толки о германских князьях, Гессе или Кливес. Это связало бы нас с лютеранами.

– Умный и оригинальный ответ. Швы накладывать необязательно, но фингал останется. – Райан через голову стянул с Эндрю рубашку.

– Эй!

— Лично я об этом ничего не слышал. Как я уже сказал, мне пришлось отлучаться из города по делам лорда Кромвеля.

– Тебе надо принять душ, дружище. Поверь мне.

— Крепко же он вас загружает. — Он с завистью поглядел на меня. — Как думаете, не найдется ли у него и для меня какой-нибудь работенки?

– Я хочу в кровать. Ради бога, дай мне лечь. Я умираю.

— Очень может быть, Пеппер, — ухмыльнулся в ответ я.

– Нет-нет, твое время еще не пришло. – Райан грубо поставил его на ноги, дотянулся до крана с водой. Потом решил, что нет смысла возиться с брюками, и поставил Эндрю под струю воды прямо в них.

– О господи, меня сейчас опять вырвет.



– Целься в слив, – посоветовал Райан и поддержал Эндрю, когда тот начал всхлипывать как ребенок.

Примерно через час Эндрю лежал в кровати. Спустившись вниз, Райан увидел, что осколки разбитой бутылки подметены, а капли виски, попавшие на ковер, аккуратно замыты.

Вернувшись домой, я начал просматривать почту, с которой накануне не имел возможности подробно ознакомиться. Несколько писем касались тех судебных дел, которые я вел. Люди с нетерпением ожидали ответов на волнующие их вопросы. Среди прочих было письмо от моего отца. Из-за худого урожая прошлым летом наша ферма принесла маленький доход, и отец подумывал о новых землях под пастбища. Он выражал надежду на то, что мое дело процветает, a Марк вполне справляется со своими обязанностями в Палате — я ни разу не обмолвился в своих посланиях о его недостойном проступке. Отец также писал, что в деревне ходят слухи о том, что разрушение монастырей будет продолжаться. Отец Марка по этому поводу выражал свое одобрение, полагая, что при подобном состоянии дел его сын не останется без работы.

Не найдя Миранду в доме, он взял куртку и вышел.

Миранда стояла на утесе. Ее одинокий силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба, волосы трепал ветер.

Отложив письмо в сторону, я хмуро уставился на огонь в камине. Мои мысли снова вернулись к Марку Смитону. Я представил себе, как он, невиновный ни в каком преступлении, был вынужден претерпевать муки пыток. Потом в моем сознании возник образ Джерома, которому тоже довелось испытать ту же участь. Неудивительно, что он питал ненависть ко всему институту власти, который я в своем лице представлял. Выходит, все, что он говорил, было истинной правдой. Выходит, он изначально знал о том, какая связь существует между Синглтоном и Марком Смитоном. Иначе зачем было ему рассказывать мне эту историю? Между тем он поклялся, что никто из обитателей монастыря не убивал Синглтона. Я пытался восстановить в памяти точную фразу, которую он тогда произнес, но не успел собраться с мыслями, поскольку как раз в этот миг в дверь постучали и в комнату вошла Джоан.

Само воплощение одиночества, подумал он. Никогда еще Болдари не встречал столь одинокого человека.

— Вам письмо, сэр. От лорда Кромвеля.

Он поднялся к ней, накинул на плечи куртку.

Она не пошевелилась. Ровное бесконечное колыхание моря всегда успокаивало ее.

— Благодарю вас, Джоан.

– Мне ужасно стыдно, что ты оказался в это втянут.

Это было сказано ледяным тоном. Своего рода самозащита. Она не оборачивалась, не двигалась.

Я взял у нее конверт и перевернул его: на оборотной стороне значился гриф «Совершенно секретно».

– Ни во что я не оказался втянут. – Он положил руки ей на плечи, но она шагнула в сторону.

– Вот уже во второй раз ты имеешь дело с безобразно пьяными Джонсами.

— Сэр, — нерешительно начала она, — могу я вас кое о чем спросить?

– Один развеселый вечер не идет ни в какое сравнение с тем, что сотворяет с собой твой брат, Миранда.

– Факт остается фактом. Мы свинячим, а ты за нами подчищаешь. Не знаю, справилась бы я сегодня одна с Эндрю. Но все равно: лучше бы тебя здесь не было.

— Да, конечно.

– Жаль, что ты так говоришь. – Разозлившись, он развернул ее к себе. – Потому что я здесь и собираюсь пробыть тут некоторое время.

– Пока мы не найдем статуэтки.

Я улыбнулся ей в ответ, ибо на ее круглом лице отпечаталось явное беспокойство.

– Именно. И если я тебя к тому времени еще не брошу… – Он обхватил обеими руками ее лицо, властно поцеловал. – Хотя ты ведь с этим справишься.

– Я не умею с этим справляться! – Она повысила голос, чтобы заглушить шум волн. – Я не готова к этому, к тебе… Все мои связи кончались плохо. Я не умею строить отношения с людьми, никто в нашей семье не умеет! Поэтому мы предпочитаем одиночество, у нас нет выбора. – Она отвернулась и стала смотреть на мигающие огни маяка.

— Мне хотелось бы знать, все ли у вас хорошо, сэр? У вас очень встревоженный вид. И еще. Как господин Марк? Жив ли он и вполне ли здоров?

Он тоже сбежит, когда дело будет сделано, думала она. Как и все остальные. Но на этот раз она отчаянно боялась, что будет страдать. И совершенно неважно, что она прекрасно понимает всю его сущность, его намерения. Когда он ее бросит, она будет страдать.

– С тех пор как я с тобой связалась, я веду совершенно непривычную для себя жизнь – жизнь без правил. А мне трудно функционировать в таком режиме.

— Надеюсь, что да, — ответил я. — Однако о его будущем ничего определенного сказать не могу. Он изъявил желание покинуть Палату.

– До сих пор ты справлялась неплохо.

Она кивнула.

– Два человека убиты, Райан. Моя репутация разрушена, моя семья разобщена еще больше, чем прежде. Я нарушила закон, презрела все моральные нормы, мой любовник – преступник.

— Это меня ничуть не удивляет, сэр.

– Зато тебе не скучно, не так ли? Не сдержавшись, она хмыкнула.

— Да? А меня удивляет.

– Нет. Но я не знаю, что будет дальше.

— Могу себе представить, каким несчастным он там был. Простите меня, сэр, но я слыхала, что это худое место. И что оно кишит алчными людьми.

– Могу тебе рассказать. – Он взял ее под руку и повлек за собой. – Завтра приступим к следующему этапу операции. И поговорим об этом тоже завтра.

— Возможно. Но подобных мест в стране слишком много. И если мы все будем их избегать, отсиживаясь у домашнего огня, то очень скоро превратимся в нищих. Вы так не считаете?

– Я хочу сейчас. – Миранда оглянулась на дом. – Сначала посмотрю, как там Эндрю, а потом мы поговорим о наших следующих шагах.

– Эндрю спит, и до завтра его трогать не нужно.

Она покачала головой:

А для обсуждения нужно иметь ясную голову – по-моему, у тебя с этим некоторые проблемы.

— Но господин Марк не такой, как все, сэр.

– Да знаешь ли ты, что я могу одновременно заниматься несколькими вещами? Я могу организовывать выставку, читать лекции и вести исследование без ущерба для качества!

— Чем же он отличается от других? Послушайте, Джоан, уж не попали ли вы под влияние его чар? Как прочие дамы, которых ему удалось обольстить?

– Вы просто пугающая женщина, доктор Джонс. Ну, тогда, скажем, я не совсем готов к обсуждению. И потом, я никогда в жизни не бывал на маяке. – Он залюбовался отражением мерцающих огней на морской глади. – Он старый?

— Нет, сэр, — ответила она, явно уязвленная моим замечанием. — Меня он ничуть не обольстил. Все дело в том, что мне, быть может, дано лучше понимать его, чем вам. И поэтому я вижу, что под его любезной внешностью прячется нежная и очень ранимая душа, а всякая несправедливость доставляет ему боль. Я даже подумала, что, возможно, в отношениях с той девушкой он искал случая избавиться от Вестминстера. Понимаете, сэр, он человек очень высоких идеалов. Подчас мне кажется, что даже слишком высоких, чтобы жить в нашем жестоком мире.